Как-то так получилось, что с самого детства я не обращал особого внимания на эту повесть – посмотрел как-то по диагонали – не мистика, да и не закончена… Поэтому пристально и полностью удалось мне ее прочитать, пожалуй, только где-то на третьем курсе университета.

С этой повести в творчестве Гоголя открылось новое направление – сатирико-реалистическое, бытоописательное, которое впоследствии стало основным, почти вытеснив романтическую мистику. Здесь же заметно, что бытовая тематика еще не так захватывает автора, поэтому он и принял решение оставить историю незаконченной. Да и очень характерно то, что в последнем фрагменте повесть сорвалась в сюрреалистическое пике (сон Ивана Федоровича о жене). Будто фантазии автора стало тесно в рамках бытовой сатиры.

Главный герой – недалекий и странноватый, немного наивный помещик, которого «взяла в оборот» предприимчивая тетушка. Непонятно, впрочем, глуп ли Иван Федорович или просто слишком оторван от жизни – в любом случае воспринимает он окружающее несколько неадекватно и совершенно безволен, идя на поводу то у тетушки, то у соседа. Связанные с биографией персонажа наблюдения весьма забавны, от годов его обучения в училище, до описания нравов помещиков-соседей.

Итог: повесть-эксперимент, проба в новой области литературы – реалистической сатиры. Талант Гоголя, несомненно, виден и в этом отрывке, но, в общем-то, «Иван Федорович…» явление совершенно чуждое сказочному миру «Вечеров…»

Первый раз прочитал все в том же сборнике «Избранное», 1986 года, учась в пятом классе. Впечатление было очень сильным, граничащим с потрясением. До сих пор остается самой любимой повестью Гоголя, наравне с «Вием».

Прежде всего – «Страшная месть», пожалуй, самая поэтичная повесть Гоголя: по совершенству языка, по его почти стихотворной ритмике сравниться с ней может разве что «Тарас Бульба», да и то частично. Это даже не столько повесть, сколько поэма – недаром так часто Гоголь считал свои произведения не обычной прозой, а, скорее, лироэпическим явлением вроде «Илиады» или «Одиссеи» Гомера. Музыкальность гоголевского стиля в «Страшной мести» проявилась максимально.

Сначала, в детстве, больше всего напугал эпизод с поднимающимися из-под земли мертвецами – предками колдуна. Но по прошествии лет ужасает другое – как герои этой истории, сильные и молодые люди, становятся заложниками чудовищной, сверхъестественной силы, давней вражды, протянувшейся через века. Именно это и пугает – неизбывность мести, вечность проклятия и безжалостность высших сил к простым людям. Гоголю, как никому другому, удалось показать опасность неумения прощать, опасность мести, преумножающей преступления. В повести эту месть по просьбе человека сотворяет сам Бог – и на свободу вырываются настолько чудовищные силы, что их уже не остановить ни крестом, ни саблей – только свершив предначертанное, уйдут они в небытие, оставив людям напоминание – Ад существует, и он не так далек, как кажется. Ведь весь сценарий ужаса только воплощен Богом – а выдумал его человек, не сумевший простить и готовый сам навсегда застыть оцепеневшим всадником на краю пропасти, вечно обреченный переживать свою ненависть. И это страшнее всего – вечное непрощение.

И отдельно запоминается страшная скачка колдуна наперегонки с судьбой, бездна саморазрушения, распадающаяся личность, которую стуком копыт размазывает по времени и пространству, разрывает изнутри когтями обреченности, увлекая, как в черную дыру, к той сжавшейся в точку вечной ненависти, что породила ее.

Итог: одна из самых страшных и поэтичных вещей Гоголя.

И вновь даже вспомнить не могу, когда первый раз прочитал эту повесть. Может быть, даже сначала посмотрел фильм 1961 года, почему-то называвшийся «Вечера на хуторе близ Диканьки», или даже мультфильм, а потом уже обратился к первоисточнику. Как бы то ни было, прочитал я «Ночь перед Рождеством», скорее всего, где-то в 4 классе.

Не будет преувеличением сказать, что эта повесть – лучшее произведение Гоголя-юмориста, лучшая часть позитивной, веселой половины «Вечеров…» Приключения героев повести заставляют смеяться до упаду, сюжет закручен так, что и не снилось современным авторам юмористической фэнтези. Чего стоят только спрятанные в мешках поклонники Солохи или наивная прямота кузнеца на аудиенции у царицы. Все и перечислять — смысла нет. То, что в «Сорочинской ярмарке» только брало разбег и разрасталось, в «Ночи перед Рождеством раскрылось полностью – яркое, сказочное видение мира, атмосфера волшебства, оживающего мифа. Мир Гоголевской Украины – это мир, наполненный волшебной, невероятной жизнью в самых причудливых проявлениях, созданный на основе православных поверий он вместе с тем обладает какой-то языческой одушевленностью, стихийностью, какой-то по-детски наивной мистикой.

Итог: возможно, скажу банальность, но «Ночь перед Рождеством» — это книга на все времена. Одна из самых добрых и романтичных вещей в русской литературе.

Вот не помню совершенно, когда и как познакомился с «Пропавшей грамотой». «Майскую ночь…» читал первый раз в распространенном сборнике «Избранное» 1986 года, библиотечном. Но зато помню точно, как многократно перечитывал ее на даче, во время летних каникул – летними вечерами, в хорошую погоду. И каждый раз возвращалось просто невероятное ощущение, что этот сверхъестественный, сказочный мир – совсем рядом.

Повесть, безусловно, относится к юмористической части «Вечеров…». Но Гоголь, в первую очередь, остается лично для меня мастером мистики и ужасов – и даже в этой достаточно забавной истории жуть пробирает, когда из-за телеги показывается черт, явившийся за душой запорожца, или когда дед пробирается к нечистым, чтобы потребовать у них свою шапку и коня.

Здесь и сюжет удивляет своей замысловатостью, хотя и держится в рамках сказочных мотивов. Какие только странные приключения не ждут главного героя, вызвавшегося спасти продавшего душу нечистому. Сцена в аду напоминает фантасмагорические картины художников Северного Возрождения описаниями совершенно невероятных и чудовищных существ, причем обрисованы все эти жуткие создания парой штрихов.

Итог: одна из лучших повестей Гоголя, зачитана до дыр.

После мрачной истории, рассказанной в «Вечере…», настает очередь романтической сказки. «Майская ночь…» — совершенно противоположное предшествующей в цикле повести произведение. Она и написана легким, воздушным слогом, как будто от страниц веет весенней свежестью. И волшебство в ней доброе, не козни нечистой силы, а воля несчастной души, пытающейся хотя бы после смерти восстановить справедливость. Также хочется отметить множество веселых комических ситуаций, в которые попадают герои – по части юмора «Майскую ночь…» превосходит только «Ночь перед Рождеством».

Итог: добрая сказка о любви, но с легким оттенком грусти. Одна из лучших вещей Гоголя, очень позитивная и наполненная народным духом.

Не помню уже, когда и как первый раз прочитал эту вещь. Кажется, было это еще когда я учился в младших классах, и, скорее всего, прочитал я ее в хрестоматии «Родничок». Впечатление было очень сильное, просто какой-то парализующий суеверный ужас. Пожалуй, сильнее напугал меня только «Вий» («Страшную месть» не читал я еще тогда).

В отличие от других повестей цикла, «Вечер…» несколько тяжеловесен по стилю, в нем практически нет диалогов и прямой речи, он представляет собой фольклорную стилизацию, сказовый «поток сознания», где повествование смешивается с воспоминаниями рассказчика. Что , в общем-то легко объясняется тем, что хронологически он был написан раньше других повестей цикла. В детстве читать было трудно, хотя сейчас, пожалуй, эта тяжеловесность уже не бросается в глаза.

Сюжет, в общем-то, прост и вполне характерен для сказки или народного предания. Даже несколько нравоучителен – мол, не будет счастья от кровавых денег. Но здесь главное то, о чем написана повесть, а как автору удалось придать ей литературную форму. А удалось – отлично.

Отдельно следует упомянуть образ страшного Басаврюка – этакого простонародного Мефистофеля, променявшего изощренную хитрость и сети казуистики на разбойничью лихость и устрашающую звероподобность. Ну что ж, какова дичь, такой и охотник.

Итог: несколько замысловато написанная, но очень впечатляющая страшная история.

Первое знакомство с этой вещью состоялось еще в детстве, где-то между четвертым и пятым классом или даже раньше. В то время «Сорочинская ярмарка» была прочитана по диагонали – больше увлекла история про красную свитку, а основная сюжетная линия показалась скучной.

На днях решил взяться перечитывать Гоголя и открыл «Вечера на хуторе близ Диканьки». И с первой же страницы бросилось в глаза описания солнечного дня ярмарки – болезненно-яркое, психоделичное, истинно гоголевское. Вот она, примета раннего Гоголя – романтический, какой-то потрясающе чистый взгляд на мир – широко распахнутый, потрясенный взгляд.

Да, сюжет повести легкомыслен – но зато она полна народного жизнелюбия и молодецкой удали, ощущения, что жизнь начинается и длится, что сияет веселье ярмарки, освещая еще один бесконечный сегодняшний момент, единственную жизнь, которая есть у человека – здесь и сейчас. И финальным аккордом – странное, смущающее читателей упоминание о древних старушках, что радуются посреди свадебного торжества по инерции своей долгой жизни, как бы заново переживая ценность и целостность жизни.

Ну и страшные истории, выросшие из народных сказок и преданий, в изложении Гоголя приобретают какую-то невероятную убедительность. Как ни весела сорочинская ярмарка, но от истории о чертовом одеянии мороз пробирает по коже.

Итог: не назвал бы эту легкую авантюрную историю лучшей в цикле, но в ней вполне раскрылся ранний гоголевский талант. Эту повесть отличает яркое жизнелюбие с легкой примесью грусти, так свойственное народному искусству.

Давно хотел прочитать эту повесть, но никак не доходили руки, а тут волею судеб подвернулось карманное издание – как раз, когда нужно было чем-то занять ожидание. Проглотил где-то часа за два с небольшими перерывами.

Написана повесть отлично, от Стругацких, впрочем, другого и не ждал. Гнетущая атмосфера войны на Гиганде сменяется таинственностью исследовательской базы далекого будущего. На этот раз авторы пошли на интересный эксперимент – показать читателю Мир Полдня глазами варвара с индустриально-милитаристской планеты – то есть этакий «Обитаемый остров» наоборот. Не сказал бы, что получилось на том же уровне – но читается с большим интересом. Книга увлекательна даже, несмотря на довольно-таки вялую динамику сюжета. Более всего способствуют этому разбросанные по тексту описания технических чудес будущего, которым восприятие главного героя придает какой-то мистический оттенок.

Повесть эта, безусловно, психологическая. Собственно, кроме первой и последней глав «сильных» событий ждать не приходится – Гаг живет на исследовательской базе и наблюдает. Его изучают, он изучает, пытается приспособиться, пытается понять, что от него хотят, что происходит, какова цель землян.

Но есть некоторые нестыковки. Прежде всего, мне лично непонятна была цель похищения. Ведь говорилось же о каком-то важном задании, для которого землянам понадобился подготовленный человек. Может, Гаг просто сорвался раньше или его признали непригодным для этой миссии? К тому же – существуют же прогрессоры, подготовленные для решения подобных «щекотливых» вопросов. Зачем доверяться морально нестойкому пришельцу с совершенно чуждой ментальностью? Могли бы завербовать кого-нибудь более интеллектуально гибкого. Да, и в качестве консультанта для резидентов Боевой Кот не лучший выбор. Взяли бы какого-нибудь «дикобраза» — было бы проще убедить к сотрудничеству. Или кого-нибудь из офицеров – они и знают побольше, и в силу образованности легче поняли бы ситуацию. А Гаг – отличный боец, идеальный исполнитель с крайне негибким мышлением. Что толку землянам от него?

Может быть, похищение как раз и было самоцелью, то есть само по себе являлось экспериментом? В таком случае, результат получился двояким. С одной стороны, Гагу так и не удалось адаптироваться к Миру Полдня, этот мир не был им понят и остался для него враждебным и угрожающе-таинственным. С другой стороны, несмотря на косность мышления, такое потрясение не могло не изменить Гага – оно, по меньшей мере, приучило его рассуждать, критически воспринимать действительность, что мы видим в концовке повести. Что ж, это новое качество, безусловно, поможет ему выжить в нестабильную эпоху социальных преобразований на Гиганде.

Да, нового «Обитаемого острова» из этой книги не вышло, но причина этого – в самой концепции произведения. Все-таки цивилизованный человек среди варваров – это трагедия, а варвар в цивилизованном мире – это трагикомедия. Здесь и быть не могло каких-то масштабных событий – Гаг, как личность, даже для своего неблагополучного мира был мелковат, а уж на Земле XXII века…

Итог: очень занимательная, атмосферная повесть, позволяющая читателю взглянуть на Мир Полдня глазами представителя отсталой цивилизации. Не откровение, но очень любопытное произведение с точки зрения психологизма, к тому же открывающая некоторые подробности созданного братьями Стругацкими мира.

«Уходят все люди, кто раньше, кто позже душой отдыхать,

Там всем очень тесно, ведь только одна золотая кровать.

Забудьте про мир, где всё чисто и свято, ведь этого нет,

Я также, как вы, бесконечно искал неизвестный ответ.»

(В. Никаноров)

За книгу взялся по рекомендации ФантЛаба – по аннотации показалось, что это вполне в моем вкусе. К тому же, «Многорукий бог далайна» оставил более чем положительные впечатления.

Картина загробного существования выстроена очень интересно и довольно логично. Взяв за основу допущение, что душа – это структура информационная, предполагается, что посмертное существование личности зависит от сохранения этой самой информации в материальном мире – иначе говоря, от памяти живых. Это напоминает старую парапсихологическую теорию о том, что призраки – это информационный мусор, который существует до тех пор, пока в них кто-то верит или помнит их. Только автор переселил всех этих призраков в единое пространство, где кроме них и их псевдоматериальных порождений больше нет.

Мир этот описан очень убедительно и ярко. Авторская фантазия изрядно разгулялась, рисуя парадоксальное общество и невероятную «природу» загробного мира, на первый взгляд ничего общего не имеющие с миром реальным. Невероятная «денежная» система, причудливые социальные связи и структуры, возникающие там, где законы логики зачастую вывернуты наизнанку.

Жутким представляется существование, зависящее только от чужой памяти. И справедливо это отчасти – но только не всегда людей помнят за что-то хорошее. А мало ли достойных людей, простых и честных, о которых не осталось никакой памяти на земле?

И еще одна мысль приходит в голову – ведь и в нашем мире зачастую живет человек только потому, что он не одинок, что если нет никого рядом – то и не нужен никому становится человек, хоть бы и сгинуть ему, рассыпаться пылью – никто не вспомнит.

Сурово обошелся автор с Гоголем – но это приговор истории. Ведь и при жизни Гоголь смотрел в эту пропасть, пытаясь прогнать от себя страшный призрак небытия. Впрочем, это отдельный разговор – о том, как самый романтичный и мистический писатель XIX века постепенно променял сказочную, языческую Украину на обыденные кошмары глобальной пошлости и бессердечия.

Вместо мертвых душ – еще живые души уже мертвых людей. Они не виноваты ни в чем, просто мир так устроен – каждый выживает, как может, даже перед чертой окончательной гибели.

Единственный негативный момент, который я отметил в книге – это выпад автора против христианской религии. Та логика, которая обличается в его рассуждениях, ничего общего с духом христианства не имеет. Скорее эта логика характерна для некоторых людей, прикрывающихся религией, и использующих псевдохристианскую риторику для оправдания своих действий. А таких людей хватает среди формальных приверженцев любой идеологии. Им все равно, на чем строить самооправдательную казуистику.

«Свет в окошке» — книга, при всей невероятности сюжета очень жизненная и честная. Безжалостно-правдивая и в то же время – какая-то болезненно-добрая. Как сама человеческая память, которая равно хранит и незаживающие следы неизбывного зла и милые осколки счастливого времени.

Итог: одна из главных книг отечественной литературы нового века.

Перечитав знакомые и любимые с детства истории об Алисе, перешел я к оставшейся и до сих пор не известной мне части творчества Льюиса Кэрролла. С публикациями прочих его произведений и нас всегда дело обстояло не очень – припоминаю только несколько писем Кэрролла маленьким поклонникам его творчества, опубликованных в «Трамвае».

Начинается роман довольно бодро. Причудливая волшебная сказка, немного грустная и с небольшой примесью сатиры начинается с интриги – мудрый, но немного наивный Правитель волшебной страны покидает ее, оставляя на произвол подделавшего завещания заместителя, который немедленно приходит к власти и пытается избавиться от наследников настоящего Правителя – Сильвии и ее младшего брата Бруно. Совершенно внезапно сказочный сюжет, оказавшийся сном, переходит в реальную жизнь рассказчика, который направляется в гости к своему старому другу и в поезде встречает красивую девушку, которой, как выясняется, по пути с ним; далее оказывается, что это невеста его друга. Начинается степенный английский роман, полный философских разговоров и романтических встреч; время от времени рассказчик впадает в полудрему или вовсе засыпает, видя во сне ту самую страну Чужестранию, где происходят приключения Сильвии и Бруно. Так постепенно сюжеты переплетаются настолько, что трудно уловить момент перехода от одного плана повествования к другому.

Но, к сожалению, ближе к концу первого тома, оба сюжета (!) начинают провисать. И если реалистическая часть «Сильвии и Бруно» изначально представляла собой неторопливое идиллическое повествование, состоящее из бесед на свежем воздухе на философские темы, то сказочная часть, увы, вырождается в череду встреч рассказчика и различный действующих лиц реалистической части с Сильвией и Бруно в виде… фей. Неудивительно, что роман превращается в поток добродушно-абсурдного английского юмора для детей, нравоучительных разговоров (что, в общем-то, на автора «Алисы…» вовсе не похоже) и, выражаясь современным разговорным языком, «кавайщины». То ли автор выдохся, то ли честно писал в соответствии со сновидениями, которые не обязаны складываться в сериалы – но читать все это как бы…

Во втором томе в реалистичном сюжете возникают ноты драматизма, в сказочном же, до последних глав, все то же – дети-феи бегают, играют, совершают различные чудеса и несут умилительную чепуху. И лишь в последних главах автор наконец-то вспоминает о государственном кризисе в Чужестрании и логически завершает эту историю.

С точки зрения художественной формы, роман, безусловно, любопытен. Неожиданные пересечения яви и сна, миров реального и вымышленного, которые постепенно становятся неотличимы друг от друга – до Кэрролла подобных экспериментов в литературе не припомню. Вообще, для автора сны всегда были источником вдохновения, как и различные иррациональные озарения, вспышки интуиции. Эти состояния сознания, называемые автором и рассказчиком «феерическими» для Кэрролла, как человека верующего и настроенного мистически, были своеобразными откровениями, руководством к действию. Некоторые произведения его, практически целиком состоят из таких сновидческих экспериментов – ранние стихи и «Охота на Снарка».

Но одних экспериментов с сознанием и подсознанием мало, чтобы написать книгу. «Сильвии и Бруно», на мой взгляд, не хватает идейной целостности, которая подкрепила бы целостность композиционную.

Итог: книга, безусловно, будет интересна любителям английской классической литературы. Это добрая и причудливая история с характерным влиянием английского фольклора и написанная совершенно в традициях английской сказки. Но, к сожалению, ей не хватает какой-то смысловой целостности, сквозного сюжета, который скреплял бы все эпизоды воедино. В любом случает – заслуженные 8 баллов.

P. S. Большое спасибо моей жене Ольге за отличный подарок к Новому Году!

Вторая часть сказки об Алисе похожа и не похожа на первую. Если первая, как карточная игра, составлена из случайностей и неожиданных ассоциаций, то Зазеркалье построено на изощренной логике шахматной партии. Математическое образование автора здесь сказалось в еще большей степени: логико-математические парадоксами книга просто насыщена – все эти фокусы со временем и причиной-следствием, симметричность волшебной страны и многое другое.

Сравнивать эти две книги в плане качества – бессмысленно, они составляют единое произведение, дополняя друг друга. Конечно, композиция второй части более продуманна, да и объемом она превосходит первую, но без прочтения первой за нее нельзя браться ни в коем случает – иначе лишите себя удовольствия обнаруживать в Зазеркалье отсылки к Стране чудес, да и определенная смысловая преемственность потеряется.

Ну, а в общем – что я могу сказать об одной из самых любимых книг моего детства? В книге нет ничего лишнего, все эпизоды ми персонажи запоминаются раз и навсегда, а балладу о поединке с Бармаглотом я до сих пор помню наизусть. Вздорные Труляля и Траляля, амбициозный Шалтай-Болтай, невозмутимая Овца с ее причудливой логикой, Черная и Белая Королевы и их запутанные отношения со временем и законами физики, и, конечно, Черный Король, благодаря снам которого существует мир – все эти уникальные образы, созданные фантазией английского сказочника, вышли далеко за рамки одной детской книги, оказав значительное влияние на литературу (особенно XX века) и науку.

Итог: так же, как и первая часть – настоящий шедевр английской литературы.

Получил на Новый Год замечательный подарок – полное иллюстрированное собрание Льюиса Кэрролла одним томом. Вот и хороший повод перечитать любимее сказки детства.

Даже и не знаю, что можно еще сказать нового, так много уже было сказано критиками и исследователями об этой книге. Влияние сказочной дилогии про Алису на мировую литературу сложно переоценить. Она повлияла на мировоззрение и творчество самых различных авторов, от Владимира Набокова до Роджера Желязны. Именно автор «Алисы…» открыл путь в литературу математическим абстракциям и причудливым каламбурам, странным, не оформленным в реалистичную оболочку образам подсознания.

Впрочем, о том, что иррациональность этого произведения – кажущаяся, тоже сказано много. Во многих, похожих на эпизоды сновидений, сценах присутствует своя внутренняя логика, по-детски наивная и немного абсурдная – вспомнить хотя бы превращения Алисы и изменения ее роста. А кое-где проглядывает и сатира – например, в образе участников Безумного Чаепития, меняющихся местами, чтобы не мыть посуду или в описании суда, состоящего из череды абсурдных формальностей. Мир взрослый в такие моменты как бы представлен в не затуманенном жизненной усталостью видении ребенка, которому он кажется каким-то бредовым и смешным карнавалом сумасшедших.

Ну, и в-третьих – сильна преемственность этого произведения по отношению к английскому детскому фольклору, всегда содержавшему в себе некоторую долю сказочного абсурда.

Многие критики также отмечают, что Кэрролл, в отличие от некоторых современников, действительно поставил основной задачей написать книгу, которая будет интересна детям, то есть такую, какую именно детям захочется прочитать самостоятельно, а не ту, которую их заставят читать родители. И это совершенно точно – скучные и занудные нравоучительные стихи, которыми так любили загружать детей викторианской Англии, высмеяны в «Алисе…» безжалостно, с какой-то совершенно детской или подростковой смелостью.

Итог: одна из лучших детских книг в истории.

Первый раз я прочитал «Vita Nostra» сразу после выхода книги, в 2007 году, летом, и только сейчас перечитал.

Собственно, впечатления почти не изменились. Но, читая этот роман в первый раз, я невольно относился к нему скептически – уж больно разочаровал «Варан», да и «Алена и Аспирин» хотя и неплохая книга, да все не то. Конечно, «Пентакль» неплох, но его-то не только Дяченко писали. В общем, ждал подвоха на каждой странице.

Теперь эта книга уже почти классика – если, конечно, бывает классика четырехлетней выдержки. «Vita Nostra» стала не просто еще одним романом известных фантастов, но однозначно культовой книгой. Поэтому сейчас уже не заметно каких-то, может быть, порожденных самовнушением недостатков, которые казались мне тогда существенными. Видимо, творчество авторов развивается по спирали – «Цифровой…» совсем не порадовал, но это внушает оптимизм – «Мигрант» должен быть, в таком случае, просто замечательной книгой.

Идея мира-текста в наше время, увы, не нова. Более того, совпавшие эпоха постмодернизма в искусстве и эра торжества кибернетических технологий сделали эту идею ключевой для литературы второй половины XX века. Тем сложнее было авторам сказать в этой теме что-то новое.

Как абстрактный философский эксперимент, «Vita Nostra» крайне интересна. Ведь если Вселенная – текст, кто же тогда – слова?

Я не согласен с тем, что раскрытие главной тайны сюжета ближе к середине романа как-то снизило интересность. Конечно, до этого в книге присутствовал элемент триллера, но и после того, как цель существования Института стала известной главной героине и читателям, остается главная интрига – сможет ли Саша преодолеть все опасности и помочь друзьям? К тому же, в первоочередную задачу авторов вовсе не входило напугать читателя. В первую очередь, «Vita Nostra» — роман философский.

Самое интересное, что на этот раз, похоже, авторы не построили свое произведение на моральном эксперименте. В «Vita Nostra» на первый план выходит метафизика, размышления о структуре бытия и смысле существования разума, о взаимосвязи материи и информации, о возможности изменять мир. Но, конечно, как в любом не примитивном литературном произведении здесь присутствуют самые разные вопросы и ситуации, в том числе и связанные с нравственной проблематикой.

Здесь хочется упомянуть одну подробность. Меня несколько смутило, что за проступки студентов Института приходится расплачиваться их родственникам. Поначалу чувствуется в этом что-то совершенно неправильное: все же одно дело – применять наказания к ученикам, и совершенно другое – заставить страдать совершенно посторонних и ни в чем не повинных людей. Впоследствии появляется некое объяснение – Фарит Коженников воплощает некое глобально грамматическое правило, а, следовательно, инициатором наказаний выступает не он сам, а вся система мирового Текста, законы, по которым он существует. То есть образ этого наказания метафоричен – если человек не станет делать то, что должен, а будет предаваться лени, унынию или другим слабостям, то от этого пострадает не только он сам, но и окружающие. Несмотря на то, что мысль, в общем-то, верная, некоторый нехороший осадок от того, как она выражена, остался. Впрочем, это мелочи.

Ну и еще подметил забавный момент – главы, посвященные первому семестру обучения Саши в Институте, некоторым моим знакомым, закончившим вузы и учащимся в них, показались тонкой пародией на эти учреждения. Да я и сам иной раз не мог удержаться от улыбки, сразу вспоминая студенческую общагу.

Итог: если «Шрам» — это вершина психологического этапа развития прозы Дяченко, а «Армагед-дом» — социального, то «Vita Nostra» стала главной книгой нового, философского уровня их творчества, открытого еще простой, но удивительно поэтичной повестью «Эмма и Сфинкс». Чересчур смело, пожалуй, было объявлять об открытии нового цикла произведений – что ни говори, а такие книги даже у Дяченко получаются не всегда – и «Цифровой…» даже близко не дотянул до уровня «Vita Nostra». Что же , собираюсь в ближайшее время взяться за «Мигранта…», о нем отзывы гораздо благосклоннее. Ну, а «Vita Nostra» — настоящий шедевр.

Главная мысль этой замечательной книги – главное, что сохраняет мир – это вера. Вера в сказку, в волшебство, в торжество добра; вера в жизнь и собственные силы. И эту важную идею автору удалось без пафоса и скуки выразить в очень смешной и доброй истории.

Некие зловещие космические сущности мечтают истребить всю жизнь во Вселенной. И одной из главных задач на этом пути для них становится ликвидация Санта-Хрякуса. Оказывается, если дети перестанут верить в него, то мир рухнет и Солнце больше не взойдет. Кто же отважится бросить вызов таким противникам? Единственный, кто ничего не боится и для кого долг всегда был превыше всего – Смерть. А поможет ему в этом его внучка Сьюзен. И масса других забавных и очень колоритных персонажей – по их количеству «Санта-Хрякус» вполне потянет на эпопею. Тут и бог похмелья, и волшебники, и стражники, и воспитанники Сьюзен всех перечислять нет смысла, лучше познакомиться с ними на страницах книги.

Давно собирался познакомиться с творчеством Пратчетта, и вот на днях прочитал пару книг из цикла о Смерти.

«Мор…» однозначно понравился. Прежде всего – замечательный английский юмор, затем – забавный, интересный сказочный мир, и, конечно – харизматичные, живые герои.

Кто бы мог подумать, что даже самому Смерти чего-то не хватает. Казалось бы, он всемогущ и вечен, постоянно занят важной работой. Но все же – мечтает стать человеком, понять, для чего живут люди, как они чувствуют и воспринимают реальность. И находит, в конце концов, преимущество человеческой жизни – возможность созидательного труда и свободу выбора. Однако, ему придется вернуться к своим обязанностям – ведь без него миропорядок рухнет. Каждый должен заниматься своим делом. Но смысл здесь, как мне кажется, не только в этом – не стоит завидовать высшим силам, человеческая жизнь – это масса возможностей, и у каждого найдется свой путь.

Мор – типичный сказочный дурачок – то есть, на самом деле, далеко не глупый, но наивный и честный персонаж, все время идущий против течения. Из-за своего обостренного чувства справедливости он проваливает первое же задание и создает кучу проблем, которые ему предстоит решить по ходу сюжета. Очень симпатичный персонаж с довольно детским взглядом на мир.

Ну и еще раз хочется упомянуть тонкую иронию и неистощимую фантазию автора, придумавшего Плоский Мир и его жителей.

Итог: один из лучших представителей жанра юмористического, или, лучше сказать, иронического фэнтези. Но — забегая вперед – «Санта-Хрякус» впечатлил еще больше!

Непонятный фрагмент, ни начала, ни внятного объяснения, что, собственно, происходит. Зато много пафоса и многозначительных образов. В общем, напоминает концовку более крупного произведения, какой-то набросок. Не впечатляет.

Очень долго я добирался до этой книги. С одной стороны, привлекал высокий рейтинг на ФантЛабе, с другой – отпугивали негативные отзывы знакомых.

Впечатления остались противоречивые. Два классика американской НФ в свое время создали два противоположных образа армии в литературе – романтический образ суровой школы, воспитывающей из людей настоящих ответственных граждан и патриотов (Роберт Хайнлайн) и сборище головорезов и пушечного мяса, жертв военных афер (Гарри Гаррисон). Олег Дивов решил создать некий взвешенный объективный образ Вооруженных Сил будущего, попытаться разобраться в том, что же такое армия и как к ней относиться.

Собственно, эта задача и определила недостатки книги. В ней постоянно наблюдается дисбаланс между сатирой и героикой, пародийностью и пафосом. Автор то рисует персонажей сущими клоунами – и вдруг начинает повествование об их трагически нелепых судьбах. А среднего нет – «Лучший экипаж…» кренится то на один борт, то на другой. Постоянно не хватает какой-то объединяющей силы, которая смогла бы сделать роман гармоничнее.

Насчет юмора – здесь тоже есть вопросы. С одной стороны, много постмодернистских отсылок и «пасхальных яиц» — эрудированному читателю будет очень интересно их находить. Хватает и весьма оригинальных комических ситуаций. Но с другой стороны, как-то напрягает зашкаливающее количество шуток на сексуальную тематику. Это, конечно, объясняется пародированием американской литературы и кинематографа, которые эту тему также нещадно эксплуатируют. И все же насчет живого неотцензуренного солдатского юмора – это лучше «Саботажника» или «Оружие Возмездия» почитать. Правда, «Лучший экипаж…» был написан раньше, что много объясняет.

Относительно же серьезной части романа – здесь с автором трудно не согласиться. На войне всему есть место, и подлости, и героизму, и зачастую необходимость подвига возникает именно из-за чьей-то подлости. И, безусловно, герои книги заслуживают уважения – несмотря на то, что их изломанная войной психика балансирует между состояниями хулиганистого подростка и загнанного в угол хищника. Армия по Дивову – неизбежное зло, организация, которая ежесекундно проверяет солдата на прочность, а в военное время – мгновенно раскрывает все темные стороны его характера. Настоящим героем можно назвать того, кто прошел через все это и остался человеком. Да, в идеале армия – гарант мира и безопасности, но в реальности, чаще всего – инструмент грязных политических игр под видом какой-нибудь «борьбы за демократию». И все же не стоит забывать, что первоначальный смысл этой профессии – «Родину защищать».

И насчет патриотизма – мне он навязчивым в романе не показался, эта тема важна для идеи романа. И, конечно, поселение выживших русских – это, скорее, патриотический символ, чем реалистическая деталь. А когда про памятник Петру читал – вообще ржал до упаду. Вот и Дивова это скульптурное чудище достало.

Итог: очень странная книга, постепенно по ходу сюжета превращающаяся из сатирической и пародийной – в трагически-гуманистическую. Во всем этом чувствуется какая-то неорганичность. Но в общем-то, «Лучший экипаж Солнечной» вполне стоит прочтения, хотя по сравнению с более поздним «Саботажником» проигрывает.

А это – однозначно мой любимый рассказ этих авторов. Он выражает просто невероятную веру в счастье, стремление достичь чего-то далекого, простого и в то же время священного – одним словом, такое чистое и сильное чувство любви, на которое человек способен, еще не выйдя из детского возраста.

Очень сильно напомнило творчество Стивена Кинга. Хороший психологический хоррор, ярко рисующий типичное отношение простого человека к смерти. Он просто не может до конца поверить в то, насколько она реальна – трясется от ужаса, глядя на заколоченный гроб и слыша крик ночной птицы, но лишь стоит жизни вернуться в свое русло – как снова готов рисковать и торговаться. Очень рекомендую к прочтению.

Мне Ордынец, как личность, понравился – жесткий человек, не считающийся с правилами, навязываемыми обществом и не стремящийся занять высокое место в иерархии – просто живущий сам по себе. В жестоком подростковом коллективе быть таким сложнее, чем во взрослой жизни.

Говорят, искусство делает человека подобным богам. Вот и вольное порождение города Улия, дух улиц, заинтересовалась человеком, осмелившимся прикоснуться к тайне и выразить это прикосновение песней. Искусство сделало Саню более, чем человеком, он сам приобщился к мистической реальности, недоступной людям и даже презирающая людей городская дриада стала его женой.

Но вот что важно – искусство нельзя продавать. Это явление сакральное, одно из самых священных, что есть на свете. И когда парень продает свой голос и начинает петь на потеху толпы – он перестает быть причастным Духу Города и его лицо для Улии сливается с человеческой массой. Потому, что настоящее – это только искреннее, то, что ты делаешь для своей души, для Бога, для мира, для любимой женщины. А «искусство» ориентированное на «целевую аудиторию» — лишено животворящей любви.

Конечно, это прописные истины. Но никогда не будет лишним напомнить о них людям – потому, что даже очевидные вещи часто забываются в современной суете. Напоминание Дяченко – красиво и поэтично.

P.S. Только одного не понял, почему авторы сделали городское метро средоточием сил зла. Это, конечно, выглядит поверхностно логичным (под землей, преисподняя, захоронения и т. д.) но все же – не такая же ли это часть Города, как и его улицы и светофоры?

Любопытный образ в основе рассказа – остров, на котором законы причинно-следственные связи причудливо искажены. Также хочется отметить свойственную авторам психологическую напряженность повествования. Очень интересно следить за тем, как главная героиня постепенно открывает для себя тайну острова. В целом – отличный рассказ, впечатляет.

Очень нехарактерное для авторов произведение. У меня оно больше как-то вызвало ассоциаций с творчеством Сергея Лукьяненко – видимо, из-за жанра космооперы, выбранного для этой повести.

Впрочем, пишут ли Дяченко фэнтези, мистику или НФ – они пишут в первую очередь о людях. Не стала исключением и эта повесть.

В основе ее два конфликта – конфликт людей и конфликт социальных систем. Нельзя объяснить происходящее какой-то одной причиной – цели и стремления совершенно разных людей тесно переплелись в борьбе, заложниками которой стали дети.

Первое – это противостояние цивилизованного, военно-индустриального Города, с его демократической системой, и народа тигардов, придерживающегося древних традиций своей мистической культуры. Симпатии авторов явно на стороне вторых – тигарды умеют переносить трудности, в отличие от изнеженных жителей Города; они относятся к членам своего племени, как к родственникам и всегда готовы помочь друг другу; они довольно жестоки, но справедливы, и всегда держат слово; и до сих пор помнят священные тайны своей планеты.

Авторы словно бы показывают нам, чего лишается человек, переходя из традиционного общества в современное. Нет, они не призывают возвращаться в Средневековье, но говорят – не обязательно, становясь цивилизованным, превращаться в живого робота, не помнящего корней своего народа и забывшего сказки детства.

Противопоставление Города и тигардов проходит через всю повесть. Даже имена героев отражают его – командора Онова в основном упоминают по фамилии и званию, в то время, как вождя тигардов Барракуду все называют в основном прозвищем. Да, тигарды захватывают заложников – но Город открывает огонь по безоружным, вопреки соглашению. Да, тигарды требуют значительное количество ресурсов – но, если бы Город не хотел их уничтожить, то все было бы проще.

И лишь ближе к концу повести мы видим – и те, и другие – всего лишь люди. И не только политическая вражда разжигает пламя войны – все гораздо сложнее, как всегда, когда в деле замешана женщина. И конфликт предстает в новом свете – как многое зачастую зависит от человеческих слабостей и страстей, даже судьбы целых народов. Ради личных амбиций двое влиятельных людей готовы совершать одно преступление за другим – чтобы уничтожить соперника.

Ну, и как всегда, Дяченко замечательно описали сложные и болезненные переживания пленного Ивара. Прослежены изменения его отношения к отцу и тигардам, его растущую ненависть к Регине, обладающей такой властью над теми, кто казался Ивару самыми сильными людьми в мире. Отец разочаровывает его своим рационализмом, переходящим в вероломство, своей непримиримой ненавистью к людям, которые всего-навсего не хотят, чтобы им мешали жить. Образ командора, как Белого Рыцаря, рассыпается – Онов скован по рукам и ногам законом, общественным мнением и влиянием Регины. Барракуда – де-факто, враг, и, возможно, будущий палач, но Ивар чувствует – эта ситуация столь же тягостна вождю тигардов, как и всем остальным. Ведь он – воин, а не убийца, и на захват заложников его толкнуло отчаяние – и то, что, вера в рыцарские принципы даже не позволила ему усомниться в благородстве противника. Он привык и жить, и воевать по правилам.

В концовке повести есть все же что-то театральное, искусственное. Она более символична, нежели реалистична. Возможно, в виде спектакля или кинофильма эта история стала бы шедевром, но как повести, ей немного недостает глубины.

Итог: очень хорошая психологическая повесть в антураже космооперы. Кроме собственно психологических вопросов, поднимает проблему конфликта традиций и цивилизации.

Цикл представляет собой редкий пример качественной русскоязычной мистики – того самого жанра, которого на литературном пространстве отечественной фантастики так не хватает. Рассказы наполнены своеобразной атмосферой сверхъестественного, сквозь которую читатель видит отражение нашего обыденного мира. Проза Дяченко действует не вычурностью литературного стиля, подчеркивающей экзотичность ситуаций – нет, наоборот, их стиль подкупающе прост, что создает особое ощущение правдоподобия.

Больше всего в цикле впечатлил рассказ «Марта» — настоящий классический рассказ о привидениях, какой-то особенно романтичный. Очень хороши «Баскетбол» (хоть и чувствуется в нем какая-то назидательность), «Волосы» (классическая мистика с легкой примесью иронии), «Бутон» (отличный хоррор), «Обещание» (психолого-мистический триллер), «Коряга, похожая на обернувшуюся кошку» (непревзойденный дяченковский психологизм). Несколько послабее «Лунный пейзаж» (не фантастика, к тому же на специфическую театральную тематику, зато написано великолепно) и «Визит к педиатру» (простенький юмористический рассказ, но идея в нем – замечательная). Отдельное удовольствие доставляют «пасхальные яйца» — незначительные пересечения сюжетов рассказов (люблю такие вещи).

Итог: отличный цикл рассказов в редком для русскоязычного литературного пространства жанре мистики и ужасов. Очень рекомендую как поклонникам жанра, так и поклонникам авторов.

Завершающий цикл рассказ о добром волшебстве.

Вот есть у человека в этом мире все – нужная, благородная работа, уважение. И зачем ему трон в неведомом мире и какие-то сверхъестественные силы? Он уже выбрал свой путь в этой жизни, и выбрал достойно.

Рассказ, конечно, простоват, но мысль выражает верную.

Вот вроде бы классический мистический рассказ о привидениях – а почему-то взял за душу. Призрак год за годом обращается к людям за помощью – и те шарахаются в ужасе, не понимая, что можно сделать.

Очень интересная зарисовка. Любопытны развернутые метафоры, с помощью которых герой рассказа представляет себе талант абитуриентов. Но человеку, далекому от театра или педагогики рассказ может показаться скучным. Не слишком понятно его появление цикле мистических произведений, ну это авторам виднее. В целом – хорошая вещь.

А это – ближе уже к Стивену Кингу, чем к По или Лавкрафту. Рассказ примерно о том, о чем Кинговское «Кладбище домашних животных» — о том, что нельзя жить только памятью о мертвых, нужно научиться преодолевать свою скорбь, которая способна утащить в могилу. Но Дяченко удалось раскрыть эту тему гораздо тоньше и без «спецэффектов». И как всегда – неразрешимая дилемма: желание жить и быть нужным – и понимание, что тебе уже нет места в мире живых, разве что в роли чудовища. Болезненно, ярко, честно.

Еще один образец отличного классического хоррора. Почти Лавкрафт, только без мифологической конспирологии. Страшное Нечто рвется наружу – и неизвестно, что несет оно миру – но вселяет ужас возможностью пришествия. «Жук в муравейнике» или «хорек в курятнике» — проверять как-то не хочется. Да еще вызвало некоторые ассоциации с Третьей Силой из цикла «Скитальцы». Вообще, я думаю, что куда больше пугает что-то странное и непонятное. А не Ацкая Сотона с когтями и рогами. Один минус отметил в рассказе – авторы несколько пренебрежительно отзываются о тяжелой музыке. Впрочем, на качестве рассказа это не слишком сказывается.

Классический мистический ужастик о том, что опытный колдун может многое сделать с человеком, заполучив образец его волос. В рассказе есть ироничный подтекст – о том, что современные технологии управления и формирования коллектива зомбируют не хуже черной магии. Корпоративная солидарность и хорошие отношения в коллективе – это, конечно, хорошо, но у человека должна быть и своя жизнь, и прежде всего, конечно, семья и любовь. Кстати, на личном опыте было подмечено, что самые дружные коллективы получаются в тех организациях, где начальство меньше всего грузит подчиненных вопросами тимбилдинга.

Один из самых убедительных образов Ада – странная, абсурдная вселенная, состоящая только из душевой и баскетбольной площадки. Бесконечная, бессмысленная игра на потеху двум скучающим демонам-садистам. Бесконечная борьба на краю, перед угрозой многократно более страшным мучений – наказание за поиск «легкого выхода» из всех ситуаций. Души самоубийц искупают непоправимую вину – теперь им просто некуда сбежать от кошмара. Есть ли выход, может ли подвиг спасти погубленную душу – авторы оставляют это решать, как обычно, читателю. Очень злая, суровая притча о том, что от борьбы отказываться нельзя.

Марина и Сергей Дяченко вслед за многими авторами обращаются к одному из наиболее значимых образов мировой литературы – Рыцарю Печального Образа. Вечные сюжеты – вещь противоречивая. С одной стороны, строить на них новое произведение несложно, но есть большой риск – скатиться в банальность, не принеся ничего нового. К счастью, эту опасность авторы преодолели с честью.

Оказывается, Алонсо Кихано породил целую традицию. С тех пор каждый его потомок, чтобы считаться достойным своих предков, должен был совершить путешествия и подвиги. Находились, конечно и отступники, но о них старались не вспоминать. И вот – последний Дон Кихот, которого зовут так же, как и основателя традиции. У него нет наследников, и, скорее всего, он действительно последний, кто отправится совершать подвиги во имя справедливости.

Дяченко окончательно убрали из образа Рыцаря Печального Образа пародийную составляющую. По семейным преданиям Алонсо вовсе не был пафосным безумцем – он предстает в них смелым и веселым бескорыстным авантюристом наподобие «того самого» Мюнгхаузена. Его безумие – не причина, а маска, оправдание поступков, не вписывающихся в представления окружающих.

Последнего Дона Кихота многие пытаются остановить. По разным причинам, с разными целями – но понимая, что это удачная возможность уничтожить традицию. И современный Алонсо Кихано – совсем не таков, как его славный предок. Он постоянно мечется, сомневается, хоть и не показывает этого внешне.

Потому, что должен быть хоть кто-то, кто будет действовать, пока остальные будут думать и рассчитывать, утешая себя абстрактной этикой. Потому, что в мире должен быть кто-то, кто не утруждая себя вопросами методов и идеологий будет бороться за Справедливость. Потому, что в мире всегда должен быть хотя бы один Дон Кихот.

Итог: замечательная постмодернистская пьеса, основанная на величайшем образе мировой литературы.

Повесть о том, как простой человек решил стать супергероем. Нет, это не слишком похоже на Kick-Ass – вместо уничижительной злобной насмешки здесь – только добрая ирония. Комплекс вины, осознание несоответствия между сценой и реальностью, обида за сказку, в которую многие верят – вот что заставило пожилого актера надеть маску супергероя.

А что же дальше? А дальше ничего, вполне добротный и шаблонный экшн, приправленный ироничными отсылками к голливудским киноштампам.

Итог: а ведь мог бы получиться современный Дон Кихот, если бы Маккамон серьезнее взялся за тему и проработал бы психологию и философию произведения хотя бы до уровня соседствующего под одной обложкой «Синего мира». Ведь США – это страна комиксов и супергероев, материал богатейший. Но увы – автор предпочел добродушную пародию – стилизацию под сценарии супергеройских сериалов.

В повести два плана – маньяк, убивающий порнозвезд и история священника, столкнувшегося с неоднозначностью добра и зла в окружающем мире. И эта вторая история, на мой взгляд, куда как интереснее. Ведь пытаясь указать заблудшей душе путь к спасению, он в свою очередь осознает, насколько Церковь далека от реальной жизни, насколько многие ханжеские условности мешают ей органично существовать в современном мире. Понимает, насколько тонка граница между праведностью и развратом, добром и злом – и пролегает она не там, где указывают церковные иерархи. Только, облачившись в светское платье, своим личным примером праведности удается ему спасти женщину от чудовищного, но закономерного финала развратной жизни. А маньяк – здесь только аллегория неотвратимой беды, детективная составляющая совершенно рудиментарна.

Итог: хорошая психологическая повесть.

И еще один страшный сон о гибели мира, но на этот раз более поэтичный и сюрреалистический. Вселенная рассыпается, рушатся законы физики, отказывает причинно-следственная логика. Порядок превращается в хаос, последние островки реальности дробятся и гибнут. Впечатляющая картина.

Мир, описанный в повести, напомнил некоторые рассказы Шекли. То же дошедшее до абсурда в будущем общество потребления, где стоимость человеческой жизни оценена строго определенной суммой.

Ну, прежде всего, повесть прекрасно написана, личность Судьи вызывает определенную симпатию. Дяченко – настоящие мастера психологической прозы – здесь добавить нечего.

Что касается идейного содержания – да, вероятно достаточно назначить за голову человека определенную сумму – и большинство людей, не сомневаясь, нажмут на спусковой крючок. На этот счет иллюзий не питаю. Больше интересно – слух про несправедливые смертные приговоры – это намеренно распущенные заказчиком слухи, или защитная реакция общества, пытающегося найти оправдание своей жестокости? В конце концов, оказывается – все-таки второе. Ну разве признается себе человек, что деньги для него важнее справедливости?

Итог: очередная «теорема нравственности» от Дяченко. Трагикомическая ситуация, которая, увы, страшно близка к действительности.

Такое ощущение, что автор просто записал свой страшный сон, добавив к нему альтернативную концовку. Рассказ жутковатый и несколько абсурдный, но мне нравится творчество, построенное на сюжетах снов. В общем – ничего особенного, еще один сценарий Конца Света.

Жесткий антивоенный рассказ в постапокалиптическом антураже. Несмотря на то, что тема ужасов Третьей Мировой в американской фантастике довольно затаскана, оставил достаточно сильное впечатление благодаря яркому и болезненному образу в основе.

Произведение показалось неубедительным. Нет, понятно, что у Дяченко фантастическое допущение чаще всего является чистой абстракцией, символом, не претендующим на реалистичность и созданным с одной целью – решить определенную художественную задачу. Но именно в этой повести хотелось бы побольше конкретики, как собственно возникла овечья цивилизация, как развивалась, чем отличаются герои повести от своих неразумных собратьев. Например, главный герой встречает обычных овец и не сразу понимает, что это только животные. А ведь у «людей» из его племени должны по крайней мере быть развитые руки – иначе как они пользуются оружием и орудиями труда? Такая малость, как копыта, не бросилась ему в глаза?

В повести много размышлений на социальную тематику, но, пожалуй, она ими перегружена. Некоторые нити рассуждения авторов совершенно заводят в тупик. К примеру, чего добивался Дым-Луговой, принеся «людям» новость, что они могут спастись у Хозяев? Ведь этим он фактически разрушил овечью цивилизацию, которую потом самоотверженно пытается возродить. К стадному образу жизни вернулась большая часть его соплеменников, распалась социальная структура.

Может быть, главный герой хотел доказать себе, что «люди» — уже не животные, и не захотят вернуться под покровительство? Отчасти, это объясняет его настроения в конце повести, его подавленность – соплеменников он спас, но совсем не так, как хотел.

Итог: повесть, безусловно, содержит массу интересных мыслей на социальную тематику, но, на мой взгляд, построена на искусственном, неудачном образе.

Большинство людей не любит, когда кто-то отличается от массы, особенно, если отличается в лучшую сторону. Умение хорошо работать и радоваться жизни часто вызывает зависть и озлобление, а что-то таинственное, непонятное — тем более.

Обитатели Красного Дома — воплощение огня, солнечного начала, движения, прогресса. Им не страшна людская зависть — огонь сжигает и очищает все. Созидательное начало в человеке бессмертно, после войн и бедствий оно вновь и вновь воскресает, укрощая пламя пожарищ, превращая его в жар кузниц и хлебных печей.

И еще — очень точно и болезненно показано первое разочарование глвного героя в авторитете отца, осознание того, что родители — тоже обычные люди, способные ошибаться. Это момент перехода личности в общечеловеческую нравственную систему координат.

Итог: замечательный рассказ.

После прочтения «Ваала» возник я был настроен по отношению к автору скептически. Однако, рассказы из того же сборника совершенно изменили мое отношение к творчеству Маккамона. После типичного мистического ужастика я ожидал чего угодно, а получил – замечательный пример современной прозы в духе Брэдбери.

Любой человек хочет, чтобы в жизни оставалось что-то волшебное, невероятное, интересное. И пусть заключенные понимали, что старик выдумывает все ночные полеты своей птицы – все равно он был нужен им, как символ надежды на свободу. А волшебство – это не обязательно что-то сверхестественное.

Перечитал очередной раз одну из лучших повестей Дяченко. Признаться, «в первом чтении», года так четыре назад, не удалось мне до конца прочувствовать это произведение – далек я от театра. Но при перечитывании «Кон» произвел большее впечатление.

В центре повести образ Кона – мистического театра, являющегося не просто зданием или учреждением, но личностью. Кон помогает тем спектаклям, что понравились ему, обрести популярность, а не приглянувшиеся постановки – безжалостно «топит». И молодой режиссер Тимур осмеливается поставить свой спектакль на Коне – поставить свою театральную карьеру на кон.

Кон – символ славы и признания. Не стоит молодому творцу сразу рассчитывать на понимание публики, критики, «ценителей». Новое, революционное, в искусстве приживается с трудом. Особенно, если оно настоящее, живое, а не рассчитано заранее на определенную «целевую аудиторию». Слишком смелым проектам приходится самостоятельно бороться за выживание, никто не станет рисковать их «раскручивать», создавать вокруг них ореол значимости, подобный волшебной ауре Кона.

Итог: очень сильная повесть на театральную тему.

В этой повести главное, на мой взгляд – не банальный сюжет о жизни невезучей, но талантливой актрисы, а образ Росса – личности, живущей вне человеческих представлений о причине-следствии, застывшего в вечности и постоянно проживающего все мгновения своей жизни. Именно за этот сильный образ оцениваю повесть в 9 баллов.

А что касается сюжета – то он достаточно прост, хотя и выписан мастерски – психология актера авторам известна не понаслышке, что и помогло описать все события и переживания убедительно.

Итог: ярко, красиво и чуть-чуть сентиментально.

Книга совершенно случайно попалась в библиотеке. Захотелось прочитать какой-нибудь мистический хоррор, вот и приглянулся старый томик в черном переплете, давно уже распрощавшийся с суперобложкой.

Роман весьма слабый. По сути похож на сценарий для попсового голливудского ужастика. Не страшно было ни разу, а местами я просто ржал над типичными жанровыми штампами. Да и весь роман – одни сплошной жанровый штамп, про страшную Ацкую Сотону, возжелавшую захватить власть над миром.

Нет, положительные моменты тоже можно отметить – очень атмосферны ближневосточные эпизоды (возможно, это единственное убедительное место в романе); автор позволяет читателю самому догадаться, кто такой Майкл, дравшийся с Ваалом на равных (ну, это скорее из разряда «пасхальных яиц»).

Впрочем, первый же взгляд на библиографию автора все прояснил – дебют, первый блин комом.

Итог: типичный представитель жанра «ужастиков». Рассказы Маккамона впечатлили куда больше.

Допечатанная бонусом в одной книжке с «Цифровым…», повесть несколько сгладила разочарование от сумбурного и нудного романа. «История доступа» написана очень поэтично и увлекательно, с точки зрения стиля на голову выше «Цифрового…» Читается, что называется, «на одном дыхании». Причудливый, сказочный и вместе с тем какой-то зыбко-бедный мир обладает какой-то своеобразной атмосферой, декадентским настроением, которое передается читателю от главной героини, несущей бремя страшного знания об истинной природе «вселенной».

Итог: хорошая, поэтичная и грустная история о настоящих людях в игрушечном мире. Потрясающих идей не несет, но читается приятно.

Сразу же книга, претендующая на некое родство с «Vita Nostra» вызвала некоторое опасение, которое, к сожалению, подтвердилось. Нет, понятное дело, «Метаморфозы» — не сериал, а просто три романа, объединенные концепцией трансформации личности, но все же «Vita Nostra» оказалась настолько мощной вещью, что удержать планку было сложно. Увы – опасения подтвердились.

«Цифровой» изначально следует той же сюжетной схеме, что и первая книга цикла – «обычный необычный» школьник попадает в лапы таинственной организации, которая заставляет его развиваться, реализуя тайные возможности. Только вот непонятно – а зачем же Арсен понадобился Максиму? В чем суть его «работы»? Ведь Максим почти всесилен, похоже, чья-либо помощь ему не требуется, он может раздавать все могущество направо и налево.

А ведь какое было начало! Рассуждения о манипуляции над личностью, тренинги, странная контора, напоминающая секретную службу… Но увы, несколько скучноватый социальный эксперимент поднадоел, похоже, не только герою, но и авторам – и сюжет срывается в какой-то глобальный псевдокиберпанк.

Ни слова о технических подробностях. А здесь, в отличие, скажем, от «Армагед-дома», хотя бы минимальное научное объяснение могла бы добавить правдоподобия. Каким, спрашивается, образом, власть Максима распространяется не только на виртуальный, но и на реальный мир? Почему с помощью какой-то символической мыши он может направо и налево раздавать приказы обычным, не «оцифрованным», людям?

Сам образ Максима претерпевает внезапно по ходу романа странную трансформацию. Сначала он представляется эдаким богом нового цифрового мира, но потом, видимо, становится слишком похожим на Пандема – и авторы, опасаясь самоплагиата, придают ему какие-то демонические черты. Он становится каким-то чудовищем, препарирующим людей и превращающим их в компьютерные игры – очень странный, абсурдный какой-то образ.

Ну, что касается Арсена, поддержу тех, кто заметил несоответствие между его характером в романе и тем «соусом», под которым он преподносится. Я имею в виду, что многие отметили – не похож он на циничного, хитрого манипулятора, настоящего Игрока с большой буквы. Такое ощущение, что после казни Министра он резко поглупел, и его блестящих талантов манипулятора хватало только на то, чтобы делать странные, провокационные поступки, постоянно совершать ошибки и неверно трактовать чужие мотивы – и после этого бледно улыбаться блестящим остротам Максима, вытаскивающего его из очередной переделки. Вот Максим-то, кстати, и есть – блестящий, безжалостный манипулятор. Арсен рядом с ним смотрится еще более ничтожно, чем сам по себе.

Вообще, осталось еще одно ощущение – что сама идея романа придумывалась по ходу написания, словно бы изначально авторы хотели чего-то другого. Вроде бы Максим хочет как-то изменить мир, уговаривает своего ученика остудить пыл и не пытаться решить мировые проблемы одним ударом. И вдруг – перед нами непонятное, жуткое существо, цели которого не ясны, а методы кажутся с точки зрения человеческой логики нелепыми.

Идея превращения человека в игру мне показалась, по меньшей мере, странной. Не спорю, есть такие примитивные личности, но все же… К тому же личность – это не константа, она постоянно меняется, развивается – а значит, препарируя ее сущность на данном этапе, Максим просто убивает ее. Это все равно, что попытаться заменить человека портретом. Конечно, для умирающего Пантелькина такое существование – возможность выжить. А Марьяна… Кто подумал о ее родителях? Да, Арсен с Максимом что-то там им внушили… А кто дал им право решать за них, нужна им дочь или нет? Сама Марьяна? Логика малолетнего суицидника. Нет, это очень наивно. Абсолютная свобода – опаснейшая из иллюзий. Мы в ответе за тех, кого приручили.

Сетевая жизнь тоже описана как-то неубедительно. Ну вот жизнь блоггеров, конечно, реалистично выведена, но что касается онлайн-игр – я сам в них не играю, но есть знакомые, которые увлекаются; так вот, на их рассказы все эти описания совершенно не похожи. Да и главная ошибка – авторы все же считают Интернет чем-то потусторонним. «виртуальным» — в то время, как на самом деле Сеть (внимание, банальность и срывание покровов!) самое четкое и правдивое отражение нашей реальности. Это уже давно не место общения энтузиастов и маргиналов, Интернет никого не разъединяет – он объединил человечество настолько, что это уже начало пугать спецслужбы мировых держав. Я склонен надеяться, что «урегулировать» Сеть вряд ли удастся и рано и поздно она приведет людей к глобальному единению, эволюционно органичному, а не искусственному – под могуществом всесильным властелинов доллара…

Давно хотел прочитать эту книгу, и наконец-то добрался. Ожидания вполне понятны – «профильная» для авторов тема, восточная мифология и восточные единоборства.

Книга однозначно понравилась. Я вообще люблю мифы Китая и Японии, тем более, что фэнтези в таком антураже – довольно редкое явление. Атмосфера альтернативного средневекового Китая, пропитанного мистикой, захватила с первых страниц. Монастырь в Шаолине, улицы городов, сверъхестественные путешествия и сюрреалистическая Преисподняя – об этом бесполезно говорить, лучше один раз прочитать самому.

Радуют и герои – совершенно разные, но одинаково сильные личности, настоящие бойцы – не только монахи и лазутчик, но и даосский маг, и в особенности мужественный и честный судья Бао. Последний из всех героев книги лично у меня вызвал наибольшую симпатию – не только потому, что его характер раскрыт более подробно, но и потому, что на его примере видно – бороться со злом можно не только кулаком и оружием.

Несмотря на серьезность, роман полон добродушного юмора и забавных постмодернистских отсылок. В странной дружбе судьи с Владыками Преисподней можно увидеть перекличку с сюжетом «Мастера и Маргариты», даос Железная Шапка отражает атаку Антихриста, описанную точно по Апокалипсису( да сам его образ, с его вечным спутником-осликом, наводит на смелые предположения – ведь верхом на ослике передвигался сам Иисус); библейский Сатана безуспешно пытается утвердить свои права в чуждом пространстве древнекитайского Ада. Все эти моменты в шутливой форме показывают серьезнейшую разницу между философией и ментальностью Запада и Востока, которые, на первый взгляд, не пересекаются даже в базовых понятиях, но все же могут и должны взаимно дополняться в мировом культурном пространстве.

Почему все же не 10 баллов? Все же периодически главная идея теряется в многочисленных подробностях повествования. Хотя при таком захватывающем, интересном мире и таких живых, человечных героях – это не страшно. Да и еще иногда создается впечатление, что все же в китайских древностях авторы разбираются лучше, чем в компьютерах, но тут придираться не буду – сам «опытный пользователь» и искусствовед.

Итог: хорошее, необычное «восточное» фэнтези. Рекомендую тем, кому нравится китайская мистика и творчество Олди.

Давно не читал и не перечитывал Бэнкса, даже оценки ставить побаиваюсь. А тут захожу в библиотеку — на стенде новых поступлений не читаный мною роман. Почитал — и разочаровался.

Ну, прежде всего, давно не видел настолько трудночитаемой книги. Болезненная вычурность языка с учетом тематики произведения, неуместная, вызывает раздражение. Вчитаться в такой текст сложно даже в полной тишине, а уж если в соседней комнате вопит телевизор, то создается впечатление, что читаешь воспетый Дяченками «текстовый модуль» — смыл очередного словосочленения доходит где-то с пятой-шестой попытки. И это при том, что книга, в общем-то описывает весьма прозаическую военную чернуху.

Да, во всем виноват герой-рассказчик. Совершенно гротескный, невозможный тип. Я понимаю, Бэнкс, скорее всего к аристократии относится презрительно, в силу его социалистических убеждений, но это уже слишком. Этот субъект постоянно мыслит какими-то псевдопоэтическими пассажами и надуманными категориями. Мотивация его поступков — загадка для нормального человека, он постоянно рефлексирует по поводу и без, не приходя ни к каким выводам. Напоминает все это мудрствование какую-то пародию на Гамлета.

Впрочем, поступки прочих персонажей так же наводят на мысль о том, что они постоянно находятся «под кайфом». Над всем происходящим царит какой-то наркотический угар, хотя по факту они и напиваются только ближе к середине сюжета. Я понимаю — на войне как на войне, но уж слишком этот отряд похож на обыкновенных бандитов. А лейтенант, похоже, гораздо хуже контролировала ситуацию, чем это представляется главному герою — после ее гибели солдаты поступают с телом не слишком уважительно.

Ну и чернухи, как говорится, over 9000. Убийства, кровищщща, казни, пытки, грабжи, насилие — это понятно, война. Но главный герой со своей загадочной половой жизнью, сожительствующий, как можно сделать вывод из его воспоминаний, с собственной сестрой — это уже что-то совершенно чрезмерное.

Даже перед лицом смерти главный герой продолжает думать какую-то ерунду, осмеливается проводить аналогии с казнью Христа, бредит какими-то мифологическими образами и в конце концов приходит к замечательной и свежей мысли, что умирать, в общем-то, весьма печально.

Итог: куча отвратительных персонажей, крайне трудночитаемый текст, зашкаливающий градус чернухи, дикая пародия на аристократию; хотя и хорошая, но банальная идея «война — это грязно и плохо». Неоправданно вычурная, неприятная книга.

Рассказ вызвал массу интересных мыслей

Интересно, почему генная инженерия окажется бессильной против старения организма, если дело как раз в генах смерти? Нелогично как-то.

«Так, например, знаменитая игра «Дум» и «Дум-2» (в свое время подло искусившая и меня), населена натуралистическими мерзостями казней и крови, и когда кончаешь очередного монстра — тот трехмерно корчится в муках... «

DOOM — страшно кровавая игра?? Разве что по меркам 1993 года. (хотя на консолях и тогда крови хватало, вспомнить некоторые вещи на SMD) Трехмерные муки? Страшная агония кучки пикселей, не было тогда 3D объектов. Да, и кстати, похожих на человека врагов в DOOM было крайне мало, а людей как таковых — вообще не было. Можно подумать, до появления видеоигр детские игры обходились без насилия. Во все времена оружие было любимой игрушкой для мальчишек, а детская драка — обычным зрелищем во дворе. Я уже промолчу, что иногда детишки делают с животными. И видеоигры, к сожалению, не оттянули на себя эту агрессию, но и не усугубили.

Да и то, что в современном мире стало больше жестокости и насилия, легко опровергается с помощью учебника истории. Достаточно беглого знакомства с этой гуманитарной дисциплиной, чтобы понять — человечество, если и не стало гуманнее — то более жестоким не стало точно. Напротив, в XX веке возникли такие понятия, как права человека, международное право, т. е. жизнь человека перестала де-юре принадлежать одному государству или сообществу, в котором он состоит, но каждая личность признана частью Человечества. Конечно, процентов на 90 все эти международные нормы и соглашения — только на бумаге и влиятельные мировые державы на них плюют постоянно, но первые шаги сделаны.

Да, в последнее время повысилась популярность кровавых видеороликов и Интернете и чернушных криминальных телепрограмм. Но чего тут удивительного — время такое, гладиаторских боев нет, публичные казни не организуются. А подобные зрелища всегда были в цене, и, напротив, только в XX веке появились сомнения в правильности таких развлечений.

С тем, что сказано про обесценивание любви — отчасти согласен. Правда, совершенно не согласен с негативной ролью противозачаточных. Как мне кажется, существование контрацептивов и их распространение в XX веке решило множество социальных проблем. В частности, меньше младенцев стали находить последнее успокоение в сугробе. К сожалению, иногда создается впечатление, что молодежь о контацептивах как раз не слышала. Во всяком случае, дурацких браков «по залету» и одиноких матерей еще много. А в остальном — да, понятие любви обесценилось, да и место секса в системе ценностей современного человека определено как-то странно. Мне кажется, сексуальность так и не вышла из категории «греха», прсто в массовом сознании она стала грехом модным, дозволенным. Отсюда весь цинизм, стремление к извращениям. Думаю, рано или позно человечество перебесится и начнет относиться ко всему этому более трезво.

Вообще, понятно — автор письма жил в наше непростое время, где-нибудь на территории бывшего СССР. Да, если сравинивать моральную обстановку, скажем, 90-х и 70-х годов — создается впечатление полного регресса. Однако, если копнуть в прошлое подальше хотя бы до годов так 30-х, то сразу понятно — кризис этот локальный, и теоретически преодолимый. Особенно если посмотреть не на родную историю, а на мир в целом. Автор письма делает глобальные выводы из локальных данных.

Итог: очень интересно, авторы рассказа согласны с автором «письма из прошлого», или намеренно подсунули читателю красиво выраженные, но панически-опрометчивые суждения? В любом случае, насчет «хренового футуролога» я полностью с рассказчиком согласен.