| |
| Статья написана 20 августа 2009 г. 23:26 |
Исследовав и проанализировав многочисленные сведения, решила выложить интересные факты по данному вопросу… Благодарю Андроса за предоставленные источники по археологическим раскопкам…  Историческая литература, легенды и предания сохранили до наших дней сведения о существовании в районе Каспия, Кавказа и Черного моря легендарных царств амазонок. О них сообщали еще Гомер, Геродот, Страбон, Диодор Сицилийский... Кто такие Амазонки? В Википедии дается следующее описание: Амазонки (др.-греч. ἀμαζόνες) — в древнегреческой мифологии народ, состоявший исключительно из женщин, не терпевших при себе мужей, выходивший в походы под предводительством своей царицы и образовавший особое воинственное государство. Для сохранения потомства амазонки вступали в связь с соседними народами, отсылая им детей мужского пола (или же попросту убивая их), девочек же оставляли у себя для приучения их к войне. Амазонки жили на побережье Чёрного моря, при реке Фермодоне и близ реки Ирис, сейчас Иешил-Ирмак. Отсюда они предпринимали свои походы в Азию. Ими, согласно преданию, построены Эфес, Смирна и другие города. Где же правда, а где миф? В древнегреческих письменных источниках упоминаются амазонки — народ, состоявший исключительно из женщин, не терпевших при себе мужей, выходивший в походы под предводительством своей царицы и образовавший особое воинственное государство. В современной реальности это слово применяется в том числе и к феномену женщин-воинов. У скифских и сарматских народов феномен женщин-воинов был достаточно распространён. Могилы этих воительниц находят на землях, протянувшийся между Дунаем и Доном, на территории России и на Украине, где их особенно много. Один из первых курганов, в котором была захоронена женщина-воин, был обнаружен в начале 90-х годов XX века в Воронежской области. В захоронении скифского периода был найден женский скелет в окружении оружия: колчана со стрелами, дротиков. Также в могиле были и ювелирные украшения — бусы. Сначала учёные полагали, что в курган были положены два человека — мужчина и женщина. Отсутствие же мужского скелета объяснялось тем, что практически все могильники скифов были разграблены, и таким образом скелет мог быть перенесён в другое место. Однако столичным антропологам, исследовавшим найденные кости, удалось доказать, что все они принадлежали женщине. Значит, подобные представительницы существовали. Но был ли целый народ? Но об этом позже… Откуда произошло название «Амазонки»? Есть несколько версий. 1. Одни считают, что это от греческого слова «безгрудая». А другие – «не вскормленная грудью». Бытует такой миф: чтобы было удобно сражаться (стрелять из лука), воительницы прижиганием приостанавливали рост одной груди (или, вообще, отрезали!), но при необходимости рост восстанавливали. Ящерицы что ли???  Но самое интересное, что на греческих изображениях они нигде не показаны с одной грудью. Одна грудь обнажена, а другая под одеждой вполне выделяется.
2. По названию реки. Диодор Сицилийский сообщает об амазонках Скифии, которые жили по берегам реки Амазон, потом названной именем сына амазонки Лисиппы — Танаис. Легенда гласит, что Танаис влюбился в красавицу мать, но, желая избежать грехопадения, бросился в реку и утонул. После этой трагедии Лисиппа повела своих дочерей в долину реки Фермо-донт, построила огромный город Фемискиду. Кроме легенды, подтверждений больше нет… 3.Третьяковский указывал на связь амазонок со Скифами и праславянскими народами. Он считал, что толкование этого слова греками искажено. Слово «а мазаникы» надо понимать как омужание (т.е. мужественные женщины). Не исключено также, что «а мазакины» означает «помазанники», т.е. посвященные в священный женский союз. По-моему, самая логичная версия… Что будет подтверждаться далее… Кто же, все-таки, они? Упоминания об амазонках встречаются в легендах и мифах многих народов мира как отзвук древнего матриархата. По мифам: Союз амазонок был нацией, где властвуют женщины. Женщины этой нации воевали и отказывались от рождавшихся сыновей. Утверждали, что для продолжения рода они жили каждый год по два месяца с мужчинами соседнего племени. Рождавшихся мальчиков убивали, а девочек воспитывали как будущих воинов. По археологическим же данным можно увидеть, что курганы женщин с оружием находятся вперемешку с мужскими захоронениями; погребенные принадлежат скорее к зажиточному сословию женщин; среди предметов быта, найденных в таких курганах, много культовых жреческих предметов… Вот несколько интересных фактов: 1. По итогам исследования курганов, расположенных в нижнем течении р. Волги, оказалось, что 20% из них принадлежат воительницам. Это область с самым высоким процентом могил амазонок на территории Скифии. 2. К 2006 г. курганы амазонок были найдены в ходе экспедиции на Дону. Экспедиция установила (благодаря постоянному присутствию антропологов), что в шести из 59 исследованных курганов у сел Терновое и Колбино были похоронены вооруженные молодые женщины из знатных семейств. Рядом с ними — обычный набор оружия: пара дротиков, копье, лук и стрелы с бронзовыми и железными наконечниками. Затем дорогие ювелирные украшения греческого производства и предметы чисто женского обихода — бронзовые зеркала, серьги, бусы, пряслица из глины и свинца... Впечатляют и масштабы погребальных сооружений, и пышность похоронного ритуала (для каждой такой "амазонки" сооружался отдельный курган с просторной деревоземляной гробницей). Все это вполне сопоставимо с уже известными курганами скифской аристократии в степной зоне и в лесостепи Северного Причерноморья. 3. Между Волгой и Уралом стали находить погребения женщин с оружием, предметами культа. Антропологи определили, что это женщины, причем молодые. Они были достаточно вольнолюбивыми и занимали в обществе высокий статус. Они были жрицами, в могилах у них находят алтарики. Часто женский курган – основа всей могильной группы. 4.70–80% женщин были молодые и не такие уж бедные – средние и более высокие социальные группы. Как правило, для обычных скифских женщин не насыпали специального кургана, не было отдельной женской могилы. Они сопровождали умершего мужчину. А здесь женщины-воительницы лежат с оружием в специальном насыпном кургане со всем пышным заупокойным ритуалом. 5. Найдена молодая женщина до 30 лет с двумя детьми: младенец и подросток 7–10 лет (вряд ли чужих детей положат). Она при полном вооружении и со следами ранений. Скифские женщины-воительницы были разного возраста. На Нижнем Дону, в устье, найдена амазонка за 40 лет. Она была с мечом, копьями, стрелами и т.д. На Украине найдена амазонка лет 45–50. Это исключения. Как правило, основной возраст – 20–25 лет. Можно сделать следующие выводы: 1. Скорее всего, правили мужчины, а женщины имели определенный социальный статус и в религии, и в общественной жизни, и в военных делах. Очевидно, это было потому, что мужчины уходили со стадами, в военные походы и т.д., и надо было кого-то оставлять на защиту. Поэтому определенные возрастные группы – молодые женщины, девушки, обученные с детства воинскому делу, – выполняли роль защитников. 2. Амазонками были не все. Это социальная группа среднего и высшего слоя. 3. Амазонки – были культовыми жрицами, поэтому возможно жили в отдельных храмах. Амазонки строили много храмов. Служившие в них жрицы передавали великие знания Востока воительницам, которые умели читать и писать. Поэтому многие из амазонок под старость уходили к соседним народам, где обучали детей грамоте, премудростям жизни, а девочек — целительству. Этих грамотных амазонок называли «йогинями». В христианскую эпоху это название трансформировалось в «бабу Ягу», что отразилось в русских народных сказках. Кроме того, именно в качестве жриц и оракулов могли привлекаться в военные походы.
|
| | |
| Статья написана 12 августа 2009 г. 19:35 |
Рассказ «Сокровище Касика» Лунный светящийся диск прорезал черное бездонное небо, напоминая о том, что Чиа не забывает хранителей духа земли. Влажный воздух вцепился липкими лапами в горло, пытаясь задушить сонных обитателей хижины. Монах Педро де лас Бросас беспрестанно ворочался во сне: он не привык к таким удобствам. Спать на грубом тростниковом ложе, быть покусанным до пят москитами в стенах полуразрушенного города Санта-Марта, еще не успевшего отстроиться после прошлогоднего разгрома при нападении корсаров — это совсем не то, о чем мечтал служитель церкви, отправившийся из родной Сарагосы на край земли. Уже в течение пяти лет тридцатисемилетнему Педро снился один и тот же сон: амазонская сельва, чистейшие горные реки, стада тапиров в долине и гордый кондор, парящий в голубом небе… Еще ему снилась прекрасная смуглая черноокая девушка в белоснежной тунике, в руках которой был глиняный горшок. А в этом горшке в лучах полуденного солнца искрились нещадным блеском изумруды, величиной с кулак. Девушка звонко смеялась, а затем исчезала, а откуда-то с Великих гор раздавался грозный голос Богини Земли: «Возьми дар из рук моей дочери и построй в этом опустевшем мире пристанище новой светлой веры. Если ослушаешься или употребишь не по делу – смерть тебе!» После этой фразы, Педро просыпался в холодном поту или скатывался с кровати. Жесткий пост и ежедневные молитвы не смогли прогнать дьявольское наваждение. Силы стали постепенно уходить из тела монаха, пока однажды в церковной библиотеке он не наткнулся на старую рукопись. В этой рукописи он увидел изображение девушки, до боли напомнившее образ из снов! Только на рисунке темноволосая красавица держала кувшин с водой. Педро де лас Бросас просидел в библиотеке до утра, многократно перечитывая текст, боясь упустить хотя бы крупицу. Черноокая богиня оказалась Уитакой – богиней плодородия и дочерью богини Земли – Чиа, которых почитали племена индейцев коги, проживающие на южном побережье Карибского моря рядом со священной горой Кристобаль-Колон. Море кишело пиратами, которые нещадно грабили корабли и совершали набеги на богатые города. В джунглях встречались воинственные племена индейцев, готовые немедленно содрать скальп с непрошенных гостей. Позже монах выяснил, что самое лучшее место в поисках разгадки сна – портовый город Санта-Марта, откуда он сможет отправиться в долину реки Магдалена, священное место индейцев коги. Сотню лет назад в этих местах конкистадоры разрушили множество древних городов, оставив в забвении тайны вокруг несметных богатств, до сих пор не найденных. Страх уже не мучил Педро – после того, что он натерпелся последние годы, ключ к предзнаменованию определялся божественной волей. Набравшись невиданной смелости, де лас Бросас добился аудиенции у самого епископа Хуана Бернальдеса де Рибера и рассказал о вещем сне: о том, что сам Бог ниспослал ему знак, указав дальнейший жизненный путь. На удивление, епископ с радостью пообещал профинансировать столь сомнительное мероприятие и оказать дальнейшую поддержку в случае успеха: церкви было необходимо расширять свое влияние на новые языческие земли, а служителей было невозможно и под страхом отлучения загнать в такие дикие опасные места. Хотя епископ совершенно не поверил в пророчество, но заблудший полоумный монах как нельзя кстати соответствовал целям испанской церкви, особенно, когда в этом же направлении оживились португальцы, англичане, голландцы и французы.
После страшной морской болезни и бесконечной качки, Педро де лас Бросас едва остался живым, а в темных жестких короткостриженных волосах добавилось седины. Два дня монах беспробудно спал в хижине индейца из племени арауканов, которого с большим трудом удалось нанять в проводники. Что делал араукан в искомых землях коги и араваков, было непонятно, но как тот попытался объяснить, в Санта-Марте он вел переговоры от имени своего племени с европейцами по торговым делам. Никто из коги не решился вызвать на себя гнев могущественных богов, поэтому пришлось довольствоваться таким загадочным и молчаливым компаньоном. Илисадио хотя бы умел бегло изъясняться на испанском языке, и теплилась надежда, что он не попытается тут же перерезать глотку или воткнуть в спину ядовитую стрелу. Когда оковы тягостного сна спали, измученный Педро с трудом разлепил веки. Индеец протянул ему кружку тростникового сока, который приятно освежил и взбодрил. Нужно было собираться в долину к самому краю священных джунглей у подножия гор. Путь предстоял нелегкий и очень опасный, но выбора не было: либо идти, либо с позором умереть. Араукан взял в дорогу попору. Он объяснил, что в этой выдолбленной тыкве содержится порошок перемолотых морских раковин, который берется длинной палочкой и вслед за сухими листьями священного растения отправляется в рот. Это действие помогает легче дышать в стискивающем воздухе, а голова становится яснее. Монах был чрезвычайно удивлен теми вещами, которые встречались по ходу его путешествия, но такую нелепость он слышал впервые. Махнув рукой, он отправился за проводником в ужасный мир диких язычников. Идти пришлось пешком, так как имевшиеся единичные лошади в Санта-Марте стоили целое состояние. Индеец попросил быть все время настороже, опасаясь хищников, и пообещал к вечеру доставить к самому священному месту Великих богов. Что это за место и что там находится, приходилось только догадываться… Красота девственной природы опьянила служителя церкви: мангровые заросли, переплетение толстых воздушных корней, словно змей, удивительные птицы и звери… Когда путники вступили на канатную дорогу, Педро чуть не рухнул вниз, разглядывая с высоты величественный бурлящий поток воды. Илисадио понимающе относился к монаху, делая небольшие перевалы для отдыха, и помогал облегчать дорогу, прорубая мачете труднопроходимую растительность. Однажды, когда де лас Бросас с наслаждением поглощал маисовую лепешку, в зарослях раздался внезапный лай. Монах резко вздрогнул и от страха опрокинулся с пня на сидящего внизу индейца. В последний момент араукан сумел удержать белокожего компаньона и предотвратить падение на землю. Индеец долго смеялся, откинув с лица длинные черные волосы. Потом все же рассказал недоуменному монаху, что это была всего лишь местная птица антипитта, которая издает такие звуки, отгоняя злых духов. На закате дня путешественники добрались до подножия гор, покрытые густой сельвой. «Мы на месте», — сказал араукан, и, упав на корточки, принялся поклоняться горам, нашептывая молитвы на странном птичьем языке. Педро де лас Бросас же принялся внимательно осматривать окрестности, пытаясь разглядеть какие-нибудь божественные знаки, но кроме леса, гор, травы и неба он ничего не видел. Озадаченно простояв минут двадцать, монах с досадой обратился к своему проводнику: «Священное древнее место – это всего лишь горы?» Бессильно опустив руки, Педро стал читать про себя молитву: как он мог так всех подвести? Никаких богинь, никаких сокровищ, никаких тайн – только горы и джунгли. Ему теперь – просто смерть. Илисадио внезапно перестал шептать ритуальные слова и крикнул: «Иди же прямо к самому лесу! Дотронься до камней Чиа!» «А индеец-то еще и сумасшедший!» — подумал Педро. Монах не на шутку испугался, он только сейчас осознал, что находится в смертельном месте в сгущающихся сумерках, да еще и с диким язычником. Делать было нечего, пришлось идти к горе. Ничего особого в сером холодном камне де лас Бросас рассмотреть не мог. Раздвинув сочные зеленые листья, чтоб подойти поближе, монах замер. Прямо перед ним начинались и уходили вверх крутые каменные ступени. «Что это?» — Педро повернулся к индейцу. «Это древний город коги, разрушенный много лет назад конкистадорами. Прямо у этих ступенек была убита дочь касика Гуачета», — араукан вновь принялся кланяться и распевать песню. Педро заметил на нижней ступеньке изображение птицы Кецаль с хохолком, которую ему днем показывал проводник. Изображение было очень искусно выполнено, птица смотрелась, как живая. Монах дотронулся рукой до изображения и стал водить пальцами по контуру. Внезапно что-то щелкнуло, и из ступеньки выдвинулась ниша, в которой стоял небольшой горшок, затянутый кожей. Во рту у служителя церкви пересохло. Дрожащими руками он попытался освободить горшок. Тугие нити, похожие на жилы, едва поддавались, но вскоре ослабли. Педро стремительно сдернул скользкую тряпицу и заглянул внутрь. Его глазам предстала горка круглых зеленых камней, размерами с воронье яйцо. Дыхание мужчины перехватило – неужели это правда? Но тут за спиной раздались шаги. Де лас Бросас оглянулся – к нему с мачете в руках приближался индеец. Его злобная улыбка не предвещала ничего хорошего. «Вот и смерть пришла», — промолвил монах, бесстрашно, прижав к себе горшочек и зажмурив глаза. А смерть не приходила. Педро открыл глаза и увидел, что араукан находиться в ста шагах, а в его спину вцепилась невесть откуда взявшаяся разъяренная пума. Вскрикнув, служитель церкви еще больше прижал к себе изумруды и стал карабкаться по древним ступеням вверх. Сколько он так поднимался – не помнил. Рухнул на них же, забывшись сном. Утром Педро разбудили лучи восходящего солнца. Монах сел на ступеньку и разрыдался… Зеленые огоньки мерцали таинственным светом – это начало великого предназначения. Педро Феодул счастливо улыбнулся, успокоился, и его изможденное тело наполнилось новыми силами. Как и куда он брел, было известно одному Богу или богам… Но охрана на воротах чуть не свихнула от изумления шеи, взирая на блаженного монаха, гордо входящего в город, сжимающего в руках необычный сосуд.
|
| | |
| Статья написана 6 августа 2009 г. 10:15 |
Цикл «Ярило и Снегурка» Слегка откорректированный и обновленный... Жизнь продолжается...
Начало
Лед — в сердце, и зима — в округе, Слезами их не растопить. Мечтам, желаньям на досуге Лишь можно сказкой в мыслях жить. Зачем напрасно ждать признанья, Рукою горло зажимать? Зачем устраивать гаданья, И кровь тихонько разжигать?- Огонь Снегурку лишь погубит И превратит в лесной туман… Ведь и она кого-то любит- И это снежный вихрь — Буран… Холодная любовь спокойна, Лишь льдинки колют острием, Но и живье в степях довольно Сухим поникшим ковылем. Забудь, твоей она не станет- Она другому отдана. И пусть снесет твои печали Ручьем пришедшая весна.
Возвращение
Она все та же, лишь постарше, Все тот же с укоризной взгляд, Вокруг нее снежинки пляшут, Все ту же льдину точит яд.
И так же близко дорогое, Что согревало иногда, Такое нужное, родное, Но там, где снег – бежит вода. Расплавит льдину постепенно И унесет на облака, И от пустыни льда мгновенно Заплещется тогда река. Здесь пахнет смертью, холод правит, Ковать он будет каждый день. Река же свой исток оставит, И ляжет вновь седая тень. Буран укроет покрывалом Снегурку тем морозным днем, И будет то тепло началом Печальной песенки о нем. Когда глаза блеснут игриво, Снегурка снежный вихрь взметет, А тот Буран вздохнет тоскливо И в глубь пещеры спать уйдет. Быть может, теплый свет Ярила Искриться будет вечным днем, Когда под пальцами светила Прольются слезы ручейком. Для счастья в мире мало места, Коль выберут его не все, И чтоб скорбям не стало тесно – Совсем отдать его весне. . . Конец Лед вновь под солнцем растопился, Осталась в сердце пустота. Стоит Снегурка у колодца, Она наивна и проста. Глядит на воду мутным взором, Не понимая что и где, И мысли, как былым узором, Выводит пальцем на песке. Вокруг зеленые равнины, И птицы райские поют, Цветет душистый куст малины, Деревья негу отдают. Она чужая в этом мире, Лишь сердце в ней стремится жить. Но как бы ни играть на лире, Тот лютый холод не забыть. Она давно покой искала, Оставив все в кошмарном сне, Но вдруг все разом потеряла И не вернет уже себе? Что сделано, то, значит, будет. Швыряет искрами огонь, И как судьба теперь рассудит, Расскажет у костра гармонь... Сквозь года Она дорог прошла немало, Встречала зиму и весну. И вот в душе пора настала – Снегурка жизнь дала костру. В ночи под куполом сиянья Взлетают искры в небеса: Там белый пепел расставанья, Там пыл любви и чудеса. Хранят в себе лесные травы Росу пьянящего дурмана. Дрожат, как листья той дубравы, Где дремлет страсть в руках тумана. Ярилы нет и нет Бурана, Теперь сатиры здесь живут, И в буйных зарослях бурьяна Всю ночь шальные пляски тут. Душа Снегурки – трепет нежный Среди бутонов красных роз. Сорвав цветок, вдохни неспешно, Отдайся власти сладких грез. ( 06.01.02 — 06.08.09)
|
| | |
| Статья написана 31 июля 2009 г. 22:19 |
В маленьком итальянском городке Сак-Джиминьяно, по сей день сохранившем свой средневековый облик, есть музей истории пыток. Вход в него предваряет табличка с суровой надписью: "Дети, женщины и слабонервные могут быть серьезно травмированы просмотром экспозиции". Такое предупреждение — не способ саморекламы, должной привлечь смельчаков в пещеру ужасов. Осмотр экспозиции без труда доказывает, что загоняемые под ноготь иголки — детский лепет в сравнении с тем, что выделывала с осужденными в средние века инквизиция. Самые тяжелые пытки применялись для борьбы с преступлениями против веры. Еретиков вычисляли на зависть просто: например, в эпоху "охоты на ведьм" достаточно было кашлянуть во время проповеди, чтобы священник распознал вселившегося в тебя беса. После этого несчастного ждало сожжение на костре, предваряемое богатым набором пыток вроде "скамьи растягивания" (пытка силой натяжения), которая часто была основным инструментом в зале допроса осужденных. Жертву клали на скамью, закрепляли ноги, руки привязывали за головой к лебедке. Тело растягивали сантиметров на 30, выворачивая осужденному плечи и суставы, расчленяя позвоночный столб, разрывая мускулы, брюшную полость, грудь... Ведьм и колдунов также сажали в обнаженном виде на "испанскую лошадь": деревянную скамью, имевшую форму треугольника острым ребром кверху. На ноги подвешивался груз, и ребро "лошади" под тяжестью тела и гирь постепенно врезалось внутрь. Ну а особо опасных колдуний колесовали: сначала палач дробил прикованной к земле жертве кости, проезжаясь по ней железным колесом, потом изломанное тело к этому колесу привязывалось и поднималось на бревне вверх — для острастки. Пытку эту — как и другие — специально продумывали таким образом, чтобы жертва умирала как можно дольше: агония колесованных длилась порой три недели... Впрочем, даже святая инквизиция оставляла человеку шанс оправдаться. Правдивость своих показаний можно было подтвердить, положив язык на раскаленное железо. Ну а невиновность в спорных случаях проверяли просто: осужденного с камнем на шее бросали в воду. Если он выплывал, то признавался виновным. Если тонул — обвинение снималось. Пояс верности -железное средство контрацепции. Преступления, связанные с плотскими грехами, наказывались почти так не сурово, как сношения с нечистой силой. Особенно жестоко расправлялись с гомосексуалистами: специально для них была изобретена пытка "пила", когда палач распиливал пополам подвешенного за ноги осужденного. Поскольку положение вниз головой замедляло окисление мозга, жертва не теряла сознания до той минуты, пока острие не доходило до пупка. Между прочим, в Испании этот способ расправы с сексуальным инакомыслием применялся до конца XVIII века. Женщинам, сделавшим аборт, и матерям-одиночкам вырывали груди: делалось это с помощью орудия, называемого "испанский паук"- железных клещей, которые палач докрасна раскалял на огне. А жен, нарушивших супружескую верность, и не сдержавших обет целомудрия монашек приравнивали к ведьмам и растягивали на скамье. Вот почему в средневековье прекрасные дамы с такой охотой надевали тяжеленный кованый пояс верности, изобретенный в Италии в XII в. Пояс верности стал самым модным из предметов средневекового дам-, ского туалета: носить его было, безусловно, приятнее, чем согласиться на зашивание, которое широко практиковалось в те времена в Европе, оголтело боровшейся за чистоту нравов. "Заключение" это длилось порой годами: уходя в крестовый поход, доблестный рыцарь забирал с собой ключ, отпиравший вход к прелестям своей возлюбленной, поскольку средства сообщения тогда были еще весьма несовершенны, хрупкие создания месяцами (!) разгуливали в железном нижнем белье. Между прочим, фасон пояса не был лишен некоторого изящества: два отверстия для отправления естественных нужд "украшались" изящными коваными зубчиками, которые в случае покушения на невинность дамы, угрожающе клацали. Как это ни удивительно, еще в 90-х годах прошлого века пояс верности можно было преспокойно приобрести в парижских лавках.
Саркофаг для банкрота и ошейник против болтливости.А вот как расправлялись в средневековье с незадачливыми бизнесменами. Банкротов и лиц, уклоняющихся от уплаты налогов, в назидание публике подвешивали на "маятник". Это считалось легким наказанием: связанные за спиной руки жертвы приковывали к лебедке, которую затем начинали раскачивать. Жертва болталась в воздухе как неприкаянная денежная купюра. Фальшивомонетчиков недели на две помещали в деревянный саркофаг, носивший поэтичное название "нюрнбергская дева": в саркофаге проделывали отверстия, в которые вершители правосудия вставляли железные иглы — само собой, раскаленные. Совсем уж "смехотворным" наказаниям подвергали лгунов и пьяниц: их сажали посреди площади на "позорный стул", заставляя просунуть руки и голову в деревянную колодку. Прохожие выделывали с прикованным к стулу нарушителем все, что им заблагорассудится: кололи, щипали — могли в прямом смысле защекотать до смерти... Орудие наказания, называемое "скрипка кумушек", предназначалось для болтливых дам и капризных жен: их парами заключали в деревянный воротник, имевший форму скрипки, с двумя отверстиями. Приходилось на посмешище толпе ходить в нем по улицам целый день. Гильотина как достижение гуманизма. На этом фоне наиболее мягким из всех видов наказания, безусловно, становилась смертная казнь. Но легкой смерти удостаивались только избранные — плебеев без предварительных пыток не казнили. Большинство приговоренных сжигали на костре — при этом на голову жертве надевали железную маску с кляпом, чтобы крики не мешали присутствующим наслаждаться сопровождавшими казнь религиозными песнопениями. Именно с таким кляпом был сожжен на костре Джордано Бруно. В XVII в. приговоренным "милосердно" отсекали голову мечом. Некоторые из средневековых пыток применялись даже в XX веке: в Испании вплоть до смерти Франко использовался так называемый испанский воротник, гаррота — железное кольцо с прикрепленным к нему вертикальным шипом. Смерть осужденного наступала одновременно и от удушья, и от раздробления позвоночника. Вот почему, когда доктор Ж. Гий-отен ввел в употребление замечательный аппарат — гильотину — это событие стало почти национальным праздником. В1791 г. французская Ассамблея официально утвердила его в качестве орудия смерти. Гильотину сочли великим изобретением человечества. Достижения средневековых изобретателей пыток удивительно живучи. В некоторых странах Латинской Америки до сих пор применяют изобретенную в средние века пытку "расплющивание", когда голову осужденного помещают между двумя жерновами, которые — в зависимости от конечной цели операции — завинчивают до определенного зазора. Правда, технический прогресс усовершенствовал процесс: теперь жернова обивают мягким материалом, препятствующим образованию следов. Расплющивай голову на здоровье, все равно на "клиенте" заметно не будет...
|
| | |
|
|
облако тэгов
