В западной литературе практика соединения разнородных рассказов в единое целое использовалась довольно давно. Достаточно вспомнить «Декамерон» Джованни Боккаччо, «Приключения Шерлока Холмса» Артура Конан Дойла, «Трепет листа» Сомерсета Моэма или «Эти тринадцать» Уильяма Фолкнера. И сие никого не удивляло. Более того, считалось явлением, достойным всяческого поощрения. Ведь обратная связь между творцами и их поклонниками приводила порой к появлению настоящих шедевров. Эпистолярный жанр процветал. С наступлением XX века методы большой литературы плавно перекочевали в фантастику. Причина была очевидна. Единой издательской политики в области НФ еще не существовало, а вот журналы печатали ее с большим удовольствием. Вскоре Америка явила миру и специализированные Amazing Stories, Astounding Science Fiction, Galaxy Science Fiction. Многие мастера англоязычной фантастики выросли благодаря этим журналам. И многие замечательные книги родились из фрагментов, опубликованных в них. К примеру, "Человек в картинках" Рэя Брэдбери или цикл "Основание" Айзека Азимова. Роберт Хайнлайн, Клиффорд Саймак, Генри Каттнер и Пол Андерсон тоже не брезговали подобным подходом. В общем, этим занимались ранее и станут заниматься впредь.

В наших краях практика мозаичного сложения появилась только в шестидесятых годах, когда грянула "оттепель". Скажем, сборники «Молекулярное кафе» (1964) и «Солнце заходит в Дономаге» (1966) Ильи Иосифовича Варшавского создавались именно так. А если взять, к примеру, «Посол без верительных грамот» (1977) Сергея Снегова или «Чудеса в Гусляре» (1972) Кира Булычева, здесь авторы максимально упростили себе задачу. Их герои, ученые-физики Рой и Генрих Васильевы, а также жители чудесного городка на реке Гусь были рождены заблаговременно, а затем оставалось лишь накручивать вокруг разнообразнейшие истории. В меру фантазии и поставленных перед собой целей. Позже по этой стезе прошел и Андрей Балабуха со своим сборником "Люди кораблей" (1983).

Но дальше всех продвинулись Аркадий и Борис Стругацкие. Взяв свои ранние рассказы, братья с блеском объединили их в повесть «Возвращение» (М.: Детгиз, 1962), положившую начало знаменитому «полуденному циклу». В частности, они вовсю меняли фамилии и имена своих персонажей, тщательно отслеживая возникающие при этом сюжетные ходы. Получалось увлекательно и многообещающе. Калейдоскоп образов и ситуаций раскручивался, рождая все новые завораживающие узоры. Надо сказать, что картина мира, собранная из отдельных фрагментов в мозаичное полотно, выглядела более рельефно и объемно, нежели композиция, изначально задуманная, как единое целое. Скорее всего, такие качества ей придавали мелкие бытовые подробности, ненароком вшитые в ткань рассказов, написанных в разное время и при несхожих обстоятельствах. Уловив эту особенность, братья-соавторы в дальнейшем стали прибегать к ней вполне сознательно.

Более того, Илья Варшавский и Борис Стругацкий озвучивали свои мысли и на возглавляемом ими в разные годы семинаре. Не столько технологии впитывали молодые литераторы на семинарских обсуждениях, сколько сам дух творчества, эманации замыслов и идей, возникавших из ниоткуда и низвергаемых в никуда, динамику столкновения мнений и ударные волны от взрывов эмоций, сотрясавших участников, оспаривавших чужие взгляды. Участников всегда хватало. Да еще каких! Цвет ленинградской школы – Александр Шалимов и Ольга Ларионова, Святослав Логинов и Виктор Жилин, Андрей Столяров и Вячеслав Рыбаков, Евгений Брандис и Владимир Дмитревский, Александр Щеголев и Андрей Измайлов, Анатолий Бритиков и Марианна Алферова… И вся эта феерия рождалась и разворачивалась с легкой руки подлинных мастеров – сначала Ильи Иосифовича Варшавского, а затем Бориса Натановича Стругацкого, влияние которых на коллег и учеников очевидно, проверено временем и в дополнительных доказательствах не нуждается.

Учителя всегда оставляют след в умах и душах. Особенно наглядно это проявляется в литературе. По той простой причине, что письменность – естественный посредник между мудростью, воспринятой предыдущими поколениями и жаждущим разумом потомков. Если хорошенько поскрести любое литературное произведение, в нем неизбежно обнаружатся мотивы предшественников. Преемственность в изящной словесности – явление фатальное и необходимое. Иначе прервется связь времен.

Кажется, время утопий безоговорочно прошло. Мир вокруг нас изменился, стал совсем другим и никогда уже не вернется в прежнее состояние. Потому и будущее представляется несколько иначе. Оно утеряло черты светлой грёзы, сделалось неопределенным и довольно мрачным. Уже вовсе не выглядит идеалом этюда в весенних тонах, воплощением всех устремлений. А жаль. Не так уж много их было, этих зарисовок, на фоне общего объема литературы. За давностью лет не станем ворошить «Хождение Агапия в рай», «Четвертый сон Веры Павловны» или богдановскую «Красную звезду», хотя стоит отметить, что начало прошлого века дало повод российским авторам от души помечтать. Впору даже окрестить это время периодом расцвета утопий, только вот кто сейчас припомнит имена сочинителей, кроме специалистов-филологов и ярых фанатов. Причины тому самые разнообразные, но среди прочих – ограниченность представлений, бедность языка и сходство с античными и средневековыми толкованиями справедливого устройства социума. Разумеется, попадались и исключения, однако их можно перечесть по пальцам. Если они как-то и повлияли на развитие жанра, то весьма косвенно, поэтому оставим их за скобками.

  Современная же русская утопия началась с «Туманности Андромеды» Ивана Антоновича Ефремова. Почин был тут же подхвачен «Гостем из бездны» Георгия Мартынова и «Возвращением (Полдень, XXII век)» Аркадия и Бориса Стругацких.

   Эпические сочинения, созданные рожденными в истоке минувшего века Мартыновым и Ефремовым, литераторами одного поколения, воспитанного на принципах «мы наш, мы новый мир построим…», при ближайшем рассмотрении похожи, как близнецы-братья, невзирая на различный рисунок сюжета. И «Туманность…», и «Гость…» – это стремление развернуть перед читателями панораму мира победившего коммунизма, где царит Человек Совершенный, а от былых проблем, разделявших народы, не осталось и следа. Для придания грандиозности свершениям потомков действие у Ефремова отнесено в 31-й век, у Мартынова – аж в 39-й. Это вполне в духе отечественных прозорливцев, скажем, того же князя Владимира Федоровича Одоевского с его «4338 годом». И всё бы ничего, если бы не досадные технические мелочи, вряд ли замеченные нашими отцами и дедами, но хорошо видные из сегодняшнего дня. Они-то как раз и добавляют в бочку меда пресловутую ложку дегтя.

  Ну, какие могут быть стартовые площадки для исполинских звездолетов(!), выжигающих двигателями километры мертвой почвы, на равнинах Северной Африки; платформы-винтолеты, да еще с ограниченной надежностью, или прыгающие самолеты в 31-м веке?! Об азбуке Морзе в качестве космической связи, ботинках со свинцовыми подошвами для перемещения по благоустроенной Церере или чуде 39-го столетия «телеофе» – маленькой коробочке с телефоном, часами и пеленгационным устройством – и говорить не хочется. А ведь оба романа – и «Туманность Андромеды», и «Гость из бездны» – написаны в пятидесятых годах, время НТР (научно-технической революции) уже пошло, и СССР одним из первых сделал существенный рывок в разработке и внедрении новых технологий. Увы!..

  Ефремов с Мартыновым сосредоточились на описании социальных институтов и взаимоотношениях героев, оставив технические подробности без нужного внимания.

  И все же это был прорыв! Громадный шаг вперед от фантастики «ближнего прицела» с ее самодвижущимися плугами и проницающими преграды магнитовизорами к литературе, формирующей мировоззрение.

  Братья Стругацкие в «Возвращении», сочиненном несколько позже первых двух романов, легко избежали ошибок признанных мастеров. Во-первых, Аркадий и Борис были намного моложе своих коллег по цеху, а потому живо впитывали то новое, что чуть ли не ежедневно появлялось на страницах научно-популярных изданий. Во-вторых, они творили не эталон марксистско-ленинских устремлений, а мир, «в котором хотелось бы жить и работать». В-третьих, заложив основы «полуденного цикла», Стругацкие не стали непомерно удалять его от наших дней, а максимально точно экстраполировав тенденции науки, поместили его в уютной близости от современников, тем самым обозначив цель, по крайней мере, четырем   поколениям своих последователей. И попали в яблочко! Именно «Возвращение» стало образцом советской утопии при всем уважении к «Туманности Андромеды» и «Гостю из бездны».

  У братьев-соавторов в «Полдне…» действие пронизано суровой и задорной романтикой поиска, открытий, принятия решений, будь то реализация проекта «Венера», штурм Владиславы, вояж на планету Крукса или постижение Леониды. И ключевые герои молодых Стругацких – Десантники, Следопыты, Охотники. Они не застрахованы от ошибок и неудач, иногда приводящих к внутренним драмам, но большинство из них, как ни крути, оптимисты и прагматики. Недаром в трудную минуту звучат слова: «… если бы ты не вернулся назад, кто бы пошел вперед?» Это логика победителей.

  К великому сожалению, нынче таких целеустремленных произведений никто не пишет. Даже в голову не приходит. Остается только надеяться и ждать…

                                                                                                       О, времена! О, нравы!

                                                                                                                    Марк Цицерон

  С момента выхода в свет книги Джорджа Оруэлла «1984» прошло уже семьдесят четыре года, но, кажется, чем дальше, тем прочнее окружающий нас мир врастает в условия, рельефно обозначенные мудрым прозорливцем еще в середине прошлого столетия. Принципы двоемыслия, когда-то сформулированные Оруэллом и силой его воображения чеканно оттиснутые на фасаде выдуманного им Министерства правды (оно же, мягко говоря, Министерство искажения любой информации) незыблемо угнездились во многих нынешних умах. Вспомним:

                                                 Свобода – это рабство

                                                 Война – это мир

                                                 Незнание – сила

Теперь их стыдливо именуют «двойными стандартами». Название укоренилось. Особенно за последние двадцать лет. Иначе и быть не могло. Мир движется к постиндустриальной эпохе. Капитализм умирает, рынкам расширяться больше некуда. Самый очевидный выход – либо их передел, либо смена парадигмы. Да и ресурсы не беспредельны… Вот и выходит – чтобы сохранить место на верхушке пирамиды, необходимо изворачиваться и лгать, наплевав на основную массу населения Земли. Хорошей жизни достойны только члены Внутренней партии. Антиутопия Оруэлла обернулась мрачной действительностью.

  При таком ходе исторического процесса неудивительно, что у англичанина-социалиста нашлись последователи. Первым стал соотечественник создателя романа «1984» Энтони Бёрджесс, чья книга с названием «1985», являющаяся собственной версией автора о жизни в тоталитарной стране, опубликована в далеком 1978 году. Вторым – венгр Дьёрдь Далош, сочинивший свое произведение всё под тем же безыскусным заголовком «1985» пятью годами позже. Эта антиутопия написана как прямое продолжение труда Джорджа Оруэлла и начинается со смерти Большого Брата.

  Вот, собственно, и всё. Никто больше не рискнул встать рядом с Оруэллом. Так прошло сорок лет, и мы, казалось бы, благополучно пережили даты, установленные в названных произведениях. Но с наступлением нового века жизнь людей совершила лихой зигзаг, вплотную приблизившись к самым зловещим предсказаниям. Груз ответственности писателя, который – по бесспорному выражению братьев Стругацких – исполняет обязанности «больной совести общества», стал непомерно велик. И уже в нашей стране родилась новая версия безумной действительности, воплощенной в нынешних временах и декорациях.

  Автором ее стала петербурженка Марианна Алферова, чье имя известно многим любителям современной литературы. Роман «Восемьдесят четвертый 2.0» впервые был опубликован альманахом «Полдень» в 2017 году, а отдельной книгой издан в 2021-м. Значит, наступил срок.

  В отличие от предыдущих братьев во литературе, давших волю своей фантазии, Марианна Владимировна ничего не выдумывает, хотя действие и происходит в Лондоне; она просто фиксирует то, что видит вокруг себя. Такой подход одновременно и облегчает ей задачу, и, вместе с тем, заставляет публично обнажать душу, изморенную горечью и безнадежностью. Неброские, но рельефные детали текста упрямо напоминают именно о нашей неустроенной жизни – и приватизация времен Пробуждения, и иррациональная, запоздалая любовь к Большому Брату (Алферова легко улавливает тенденции в умонастроениях масс), и новые люди, сумевшие урвать свой кусок, а потому свысока взирающие на окружающих, и разнузданность анонимных мнений на сайтах сети, и бездеятельная, равнодушная полиция, и скудный быт трудового люда на самой грани выживания, но зато с непременными ноутбуками и мобильниками почти у каждого, и даже неуместная башня Севморнафта, получившая в народе меткое прозвище «Початок». Как всё узнаваемо и, более того, уже привычно. Однако каким-то неведомым образом воскрешает в памяти тех, кто пережил Пробуждение, не слишком далекое прошлое, когда народ бушевал на улицах и повсюду слышалось: «Никогда, никогда мы не вернемся назад в стойло». Вернулись. И еще как! Оттого и жгуче болит душа автора. Инерция сознания человеческих масс огромна, и всегда находятся ловкие манипуляторы, готовые удержать его в нужных им рамках. Вся история социума тому примером.

  Главный герой романа Уин (полностью Уинстон, хотя ему больше нравится Уилфред) исправно служит в Министерстве правдивой информационной поддержки (в просторечьи – Пипетке), он специалист по оболваниванию населения. Его работа всегда востребована власть имущими, потому что «… кому теперь нужна подлинная история? Необходим набор вдохновляющих мифов, чтобы человек мог ощутить себя частью великой державы». Подобная деятельность раздражает его, но он вынужден терпеть – жить-то на что-то надо. Да и не умет он больше ничего, как любой офисный планктон, а мысли о борьбе – вообще не его стихия, если не считать маленького эпизода в детстве, когда он схватился с человеком из Министерства любви, истязавшим его отца. С тех пор в его душе тихо тлела ненависть. «Сколько лет ты еще готов врать, Уин?»

  И все же жизнь его резко меняется, когда он встречает девушку Юлию, отчаянную сорви-голову, воплощение несгибаемого сопротивления режиму. Уин знакомится и с ее друзьями – Роджером и Янусом. Самая колоритная фигура в этой троице – Янус, высокий широкоплечий мужчина неопределенного возраста, когда-то принимавший активное участие в Пробуждении. Он явный лидер группы с давно сложившимися убеждениями. Он впитал в себя мудрость и непримиримость своего поколения. Он – носитель истины: «Пробуждение грянуло, мир опрокинулся, вместо стен в бескрайности неизвестного блеснуло грядущее – бурно, неопределенно, обещающе, бескрайне, воспаряющее.

  Но люди не воспарили. Началось бессмысленное толкание, все вязли, кружились на месте, не ведая, куда двигаться.

  Постепенно все вернулось – и удушающая хватка на горле, и восторг подчинения, и цинизм подчиняющих. Не сразу стало ясно, что уже не попасть на синий простор, с которым совершенно неясно, что было делать. Больше никогда не будет ни с чем не сравнимой ментальной открытости, яростного желания ринуться вперед, надежд, надежд, надежд… <…> … Оказывается, не надо никаких лагерных вышек, колючей проволоки и расстрелов. Надо всего лишь создать серое, ни на что не способное стадо, дать им примитивную грошовую работенку и при каждом удобном случае стращать потерей места. И люди будут покорно подчиняться, даже не пытаясь понять, что именно от них требуют и зачем».

  Большинство психологов, политологов и историков сходятся во мнении, что внутренняя суть людей почти не изменилась за время существования социума. И сколь ни горька эта истина, она по-прежнему остается истиной. Вот и герой Алферовой Уин постепенно начинает прозревать. Если в жизни не видишь цели, значит, ты слеп. Основная масса людей живет по инерции, как предписывают правила или поводыри, стремящиеся к неограниченной власти. Но правила работают как в одну, так и в другую сторону. Единожды ощутив свое предназначение, человек способен свернуть горы и повести за собой других. Пусть сначала и немногих. Однако обладая даром убеждения, он волен укреплять свое воздействие.

  Конечно, Янус и любовь к Юлии сильно повлияли на Уина. Но что послужило первоначальным толчком его прозрения? То ли перезревшее неприятие лжи коллег, которые окружали его в Пипетке, то ли прочитанные в архиве Министерства старые газеты, то ли найденные в огороде папки с делами невинно убиенных, то ли осознание мужества отца, всю жизнь хранившего опасную тайну, то ли стремление защитить близкого человека. Кто знает? Каждому взявшему в руки книгу Марианны Алферовой есть, над чем подумать. Однако, кажется, все эти причины воспламенили подспудно дремавшее в Уине стремление к справедливости. Он начинает ясно ощущать, что теперь «нет надобности убеждать людей, что они живут хорошо. Пусть думают, что живут плохо, — это больше не имеет значения. Когда-то Министерство правды внушало, что жизнь замечательна, и только улучшается, переписывало чуть ли не каждый день прошлое. Зачем? К чему такие ненужные сверхзатраты? Все можно заменить ненавистью. Не пятиминутка ненависти, а двадцать четыре часа. Непрерывно – по всем каналам…», и ему отчаянно хочется сокрушить выстроенную новыми людоедами систему. Когда в жертву беспредельной жажде наживы правящей верхушки принесено благо всего остального человечества, не стоит ждать к себе доброго отношения со стороны элит. Приняв эту истину и чудом избежав смерти от сторожевых псов режима, Уин встает в первые ряды сопротивления.

  Сюжет выстроен почти как у классика. Но это кажущееся «почти». И хотя главный герой работает в том же Министерстве, что и его предшественник, и зовут его точно так же, и все повествование проникнуто безрассудным влечением Уина и Юлии, все же вкус от прочтения остается иной. Другие времена, другие обстоятельства, люди тоже уже другие, поэтому и финал не совпадает. Уину не суждено угодить в «комнату 101» и, стало быть, он избегает изощренных и продуманных пыток, перекраивающих личность, правда, это вовсе не означает, что они не маячат где-то в будущем. При условии, что народы Океании, Евразии и Остазии не будут бороться за свои права и останутся по-прежнему инертными. Ведь, по большому-то счету, почти ничего не меняется в мире. А если и меняется, то лишь в худшую сторону. Однако есть нюансы. Обнаружить их и сопоставить – задача не из легких, и, тем не менее, автор верит в возможности читателя.

  Безусловно, роман Марианны Алферовой «Восемьдесят четвертый 2.0», написанный легким современным языком и изображающий вовсе не лондонскую, а совсем близкую, ту, что под боком, действительность, более доступен для восприятия молодых «желающих странного», чем строгая классика Джорджа Оруэлла. Впрочем, если зацепит серьезно, придется вернуться и к книге Голдстейна. При этом не следует забывать и пожелание Марианны Алферовой: «Вслед за эпохой тоталитарной лжи не может наступить эра истины. Правда пьется мелкими глотками, иначе ею можно отравиться».

  И к этому добавить уже нечего.

Творчество Аркадия и Бориса Стругацких могло бы стать другим, если бы идеологом произведений был не Борис, а Аркадий Стругацкий. И если бы не цензура, подгонявшая все рукописи под заранее определенные стандарты. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть историю написания этапных книг АБС — "Страна багровых туч", "Улитка на склоне" и "Отягощенные злом". Это соответственно начало, середина и финальный период творчества АБС. Кроме того, были еще варианты и "Пути на Амальтею", и "Попытки к бегству", и "Хищных вещей века", и некоторых других произведений…

  Почему получилось так, а не иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала сравнить характеры братьев.

  АН, красавец-мужчина, высокий и веселый, был романтиком и гусаром. Писать он тоже стремился так, чтобы, образно говоря, ветер свистел в ушах от лихой скачки, а на клинках багрилась кровь…

  БН, наоборот, был прагматиком философского склада ума. Почти все психологические изыски – от него. Недаром АН не один раз замечал: «У меня сильное подозрение, что ты прешься не по той дорожке — слишком тебя занимает психология. От одной психологии добра не жди» – 19 марта 1959…

  И вообще, для ощущения разницы в темпераментах и пристрастиях братьев Стругацких довольно прочитать всего лишь одну фразу из письма АН времен сотворения романа «Трудно быть богом»:

  «О «Наблюдателе» (так я переименовал «Седьмое небо»). Если тебя интересует бьющая ключом жизнь, то ты будешь иметь полную возможность вывалить свои внутренности в «Дни Кракена» и в «Магов».

А мне хотелось создать повесть об абстрактном благородстве, чести и радости, как у Дюма. И не смей мне противоречить! Хоть одну-то повесть без современных проблем в голом виде. На коленях прошу, мерзавец!

Шпаг мне, шпаг! Кардиналов! Портовых кабаков!» – 22 марта 1963.

  Стилем АН без влияния, в самом рафинированном виде, можно насладиться, читая «Экспедицию в преисподнюю»: «Уходили в Глубокий космос и возвращались на родные базы сверхдальние звездолеты; опаздывали на свидания, целовались и ссорились влюбленные; поэты конструировали стихи, а мастера создавали поэмы из металла и электроники…» Различие, смею полагать, очевидно. От него и будем плясать.

А начнем, как водится, сначала, то есть со «Страны багровых туч». Датой рождения СБТ, условно звавшейся тогда Равниной Горячих Джунглей, следует считать вторую половину 1951 года. Во всяком случае, первое упоминание относится именно к тому времени, и первые наброски текстов, сделанные АН, происходят оттуда же. Надо сказать, пробный вариант повести сильно отличался от канонического, был более воинственным, идеологизированным и насыщенным техническими подробностями, словом, вполне соответствовал стандартам «советской фантастики, одобренной культурологами ЦК». Уже из раннего плана произведения ясно насколько далеки были мысли АН от того, к чему пришли братья впоследствии. Никакой багровости в названии, сплошное действие и преодоление – разведка, штурм и великое строительство, да еще бои местного значения с врагами-империалистами. Все, как и положено, по трафарету.

                                  Голубая планета

                                        (план)

                                              Введение

                                  Часть 1. Урановая Голконда

1. Природа

2. Машины

3. Люди

                                          Часть 2. Авангард

1. План операции

2. Первый натиск

3. Через тела павших

                                       Часть 3. «Хиус versus Линда»

1. Диктатура Краюхина

2. Линда

3. Последний и решительный

  О сюжете можно судить по наброскам и черновикам, сохранившимся в архивах. К ним относятся два варианта Введения, три варианта текста с названием «Первые», отрывок из биографии Краюхина, «Судьба экипажа ЗЛВ-58», «Хозяин «Хиуса», «Приговор» и, конечно же, рукопись с названием «Хиус версус Линда». При этом Краюхин – чуть ли не центральная фигура всей истории про Венеру: «Краюхин – завоеватель двух больших планет и нескольких лун, победитель в кровавой бойне в Пустой полосе, Краюхин – воспитатель и кумир трех поколений самых отважных в мире межпланетников…»

  После изучения этих разрозненных и отрывочных фрагментов становится ясно, что вся будущая СБТ родилась из первой части, дополненной и расширенной стараниями младшего брата. Остальные же две были отвергнуты за ненадобностью, хотя, положа руку на сердце, даже сейчас терзает любопытство, куда именно могла завести героев безудержная фантазия АНа. Ведь в оставшемся за кадром повествовании на Венере был сооружен и полным ходом работал «грандиознейший трест по добыче и переработке радиоактивного сырья». И назывался он «Хиус» (да-да, не знакомый всем космический корабль, а мощный промышленный комплекс под руководством Краюхина). «А масштабы… нам удалось перехватить одну фразу, из которой явствовало, что только за несколько дней на Землю было переправлено свыше двухсот тонн металлического урана. Но и это еще не все. Русские обнаружили где-то подпочвенные озера тяжелой воды и переправляют в Россию цистерны сжиженного дейтерия и трития. А это – ключ к овладению термоядерными процессами… <…> … «Хиус» — это конец для нас всех». Из приведенной цитаты ясно, что господа империалисты не могли безучастно наблюдать за происходящим и, натурально, вынашивали коварные планы (как же без них!), куда входили шпионаж, диверсии, убийства и прочий джентльменский набор спецслужб. Ну и для придания полного объема и законченности – космические пираты «Симмонсы» – «…настоящие, без дураков, пираты, жестокие, омерзительные и беспощадные, оседлавшие межпланетные коммуникации и готовящиеся нанести удар из космоса по Советским республикам…» (Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»). Они были придуманы, когда создавался еще самый первый вариант СБТ. Ох, и закрутил бы старший брат сюжетец! Однако, вмешался младший…

Аркадий — брату, октябрь 1952, Петропавловск-Камчатский — Л.

… «Берег Горячих Туманов» меня не удовлетворяет, придется много переделывать, вплоть до изменения фабулы. Есть еще кое-какие идейки, но очень смутные…

Аркадий — брату, 10 декабря 1952, Петропавловск-Камчатский — Л.

… меня заинтересовали твои возражения по поводу «БГТ». В связи с этим смею задать пару-другую вопросов. Во-первых, писал ты, что вода на Венере исчезла, когда солнце жарило раз в сто сильнее, чем прежде. Любопытен я знать, когда это могло быть и существовала ли тогда сама Венера. Второе: ежели нет на Венере воды, что же представляет собой облачный покров, ее (Венеру) покрывающий? Третье: ежели (опять же) нет на Венере воды, то лепо ли полагать ее (Венеру) обитаемой даже репейниками и муравьями, ибо известно, что жизнь вообще-то зиждется на воде и белках? Четвертое: почему надо считать, что небо на Венере должно выглядеть черным при красных сумерках? (Хотя бедному Аиду хватило бы и черных сумерек при белом небе.) Все это мне подробно пропиши, ибо хотя название «Страна Багровых Туч» очень мне нравится, но изменение моей концепции Венеры влечет за собой весьма сугубые последствия, в частности изменение или даже вообще усекновение мест в моей повести, кои мне дались с трудом и мнятся вельми эффектными.

Борис — брату, 22 октября 1953, Л. — Петропавловск-Камчатский

IV. Вопрос о твоей литературной деятельности. Скажу только одно слово: ПИШИ. Всё. Пиши, как писал первый вариант «Первых». Ставь во главу угла столкновение сильных людей с природой. Меньше терминов — больше борьбы, психологии и приключений. Лично я считаю, что первый вариант вообще надо изменить лишь чуть-чуть: добавить идейности (для порядка), сузить вступит<ельную> часть (разговор в каюте) и расширить вторую половину рассказа. . Важно, по-моему, учесть след<ующие> вещи:

1. Дать «Первым» очень важную и нужную цель, ради которой они рискуют жизнью — это надо для оправдания их смерти.

2. Либо основное внимание обратить на тех, что ушли, либо оставшемуся дать очень важную задачу – это для того, чтобы цель полета все время была в центре внимания читателя.

3. Мне не нравится название «Первые». Это абсолютно не звучит. Уж лучше «Б. Г. Т.» или «С. Б. Т.».

  Работа над повестью «Страна Багровых Туч» растянулась на долгих четыре года, в течение которых текст много раз переделывался и менялся в зависимости от замыслов, роившихся в головах братьев, научной и прикладной информации, обновлявшейся довольно быстро, изменений в окружающей действительности и других привходящих обстоятельств.

  И все же готовая рукопись добралась-таки до издательских инстанций. Но тут чиновники от литературы, стоявшие на страже чистоты помыслов и вдохновляемые бессмертными идеями КПСС, бывшей тогда «умом, честью и совестью нашей эпохи», показали что почем! Они требовали от авторов изменять имена и фамилии героев, убирать сомнительные диалоги и сцены, сокращать количество погибших и наделять людей будущего исключительно одними достоинствами. «А когда авторы, стеная и скрежеща, переписали-таки полкниги заново, от них по высочайшему повелению потребовали убрать какие-либо упоминания о военных в космосе: «…ни одной папахи, ни одной пары погон быть не должно, даже упоминание о них нежелательно»… (Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»).

  От первоначальной затеи не осталось практически ничего.

  К моменту появления второй этапной книги братьев Стругацких «Улитка на склоне» мировосприятие авторов уже вполне сложилось, они точно знали, о чем и как следует писать, неясным оставалось лишь одно – в какой сюжет облечь одолевавшие их мысли, чтобы максимально эффективно преподнести их заинтересованной публике. «Попытка к бегству» уже далеко позади. А это вешка. Ведь по свидетельству БН: «Сами авторы дружно считали, что «настоящие Стругацкие» начинаются именно с этой повести», то есть с 1962 года.

  «4 марта 1965 года два молодых новоиспеченных литератора — и года еще не прошло, как они стали членами Союза писателей, — впервые в своей жизни приезжают в Дом творчества в Гагры». Как раз тут они придумывают ситуацию с островом. Не знаю уж, какой из участков суши, со всех сторон окруженных водой, всплыл из подсознания – «Таинственный остров» Жюля Верна или «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса, а может, и тот, и другой вместе, но только история создания УнС начинается в аккурат с него родимого. И заселен он, естественно, очень диковинными существами. К примеру, обезьянами: «Обезьяны эти ведут себя как-то не так, как-то очень странно, совсем не по-обезьяньи. Они жирны и медлительны, и они совсем не боятся людей, наоборот – стараются держаться к ним поближе. И на острове начинают происходить загадочные события, внезапные сумасшествия среди людей, странные необъяснимые смерти… И обнаруживается в глубине острова поселок, где туземцы живут вперемежку с этими обезьянами – жалкое, явно вымирающее племя, состоящее как бы из одних слабоумных дебилов… Ну и потом выясняется, что во всем виноваты именно эти странные обезьяны. Выясняется, что это не обычные обезьяны, что это некие ПАРАОБЕЗЬЯНЫ, псевдообезьяны, которые, оказывается, питаются человеческими мыслями. Они высасывают из человека его интеллект, используют его интеллект так же, как мы с вами используем энергию Солнца. Только Солнце от этого не страдает, а люди вот сходят с ума и умирают.

  Символ, как вы понимаете, достаточно прозрачный: жирные, жадные, жаждущие одних только плотских радостей существа живут за счет человеческого интеллекта, активно превращая духовное в плотское, идеи и замыслы — в дерьмо. Да еще и убивая носителя разума при этом. Обыватели. Мещане. Жлобье...     Вот как это выглядело первоначально. И весь первый день в Гаграх мы занимались тем, что всячески обрабатывали и достраивали эту сюжетную ситуацию. На второй день мы отказались от обезьян. Какое нам до всего этого дело – обезьяны какие-то, какой-то остров, туземцы… Нас общество интересует! Социум! Обезьяны были решительно похерены. Зачем запускать в наш достаточно сложный социум еще и обезьян? Да и не напечатает такого никто и никогда…

  Не надо обезьян и не надо острова. В конце концов, можно взять некое государство неопределенного социального устройства. И там будут не обезьяны. Там будет параллельная эволюция! ТЕНЬ БЕЛКОВОЙ ЖИЗНИ на Земле. Оказывается, с незапамятных времен на Земле существует параллельный тип живых существ, не имеющих самостоятельной формы. Это, как зафиксировано в нашем дневнике, — некая ПРОТОПЛАЗМА-МИМИКРОИД. Протоплазма-мимикроид внедряется в живые существа и питается их соками. Она уже уничтожила в свое время трилобитов. Потом она уничтожила динозавров. Потом эта страшная протоплазма-мимикроид напала на неандертальцев. Это было трудней, неандертальцы имели уже зачатки разума, с ними ей было труднее бороться, но и неандертальцы тоже, как известно, сошли с дороги эволюции – они, разумеется, были уничтожены протоплазмой…А сейчас эта протоплазма вовсю размножается на людях, На нас с вами.

  Замечательно, что при этом человек, оккупированный протоплазмой, не меняется, в общем-то, в своих проявлениях. Он остается вроде бы прежним человеком — просто он перестает интересоваться какими-либо духовными проблемами. У него остаются только проблемы материальные – пожрать, выпить, переспать, поглазеть… Что же мешает протоплазме захватить сей мир? А дело в том, что, когда человек усиленно размышляет, протоплазма этого не способна выдержать, она начинает распадаться, гибнет и разливается омерзительным, быстро испаряющимся киселем...» (Борис Стругацкий. «Комментарии к пройденному»).

  В результате же, выполняя поставленную перед собой сверхзадачу, братья-соавторы пришли к окончательному варианту УнС, который сегодня известен всем читателям, знакомым с творчеством Стругацких. В нем предельно точно выражена мысль о том, что, мирясь с абсурдом настоящего, мы никогда не построим счастливого будущего, достойного всякого честного и мыслящего человека. Хотя мысль эта неплохо завуалирована. Но таковы уж были правила написания остросоциальных произведений в тогдашнем обществе и при тогдашней цензуре.

  Жаль только, что первый вариант «Улитки» так и не был завершен. Ведь жирные и жадные обезьяны, живущие за счет человеческого интеллекта и активно превращающие идеи и замыслы в дерьмо – это слепок с сегодняшней самоназначенной элиты. Книга бы имела успех в народе. А талант братьев Стругацких «зрить в корень» нашел бы лишний раз безусловное подтверждение.

  Последний же по времени ключевой роман «Отягощенные злом, или сорок лет спустя» был исполнен абсолютно зрелыми авторами, вдосталь хлебнувшими гнусностей чиновничьего беспредела и беспощадного сопротивления государственной машины. Хотелось чем-то ответить.

  По словам БН: «Впервые над этим романом мы начали думать еще в октябре 1981-го, когда возникла у нас с братьями Вайнерами странная, нелепая даже, но показавшаяся нам плодотворной идея написать совместный фантастический детектив — так сказать, «в четыре башки». Чтобы состоял этот детектив из двух частей — «Преступление» и, сами понимаете, «Наказание». Чтобы в части «Преступление» (условное название «Ловец душ») описывалась бы совершенно фантастическая и даже мистическая ситуация, как по некоему райцентру российской глубинки бродит никому не знакомый Бледный Человек (БЧ) и скупает живые человеческие души. Причем никто не знает (да и знать не хочет), что это, собственно, означает вообще, и как в частности понимать словосочетание «живая человеческая душа» в последней четверти двадцатого века. Писать эту часть должны были АБС, как специалисты по мистике-фантастике, а на долю Вайнеров приходилась при таком раскладе часть «Наказание», где БЧ отлавливает милиция и соответствующие органы возбуждают против него уголовное дело. Что это будет за уголовное дело, в чем, собственно, можно обвинить «ловца душ» и по какой статье УК РСФСР судить — не было ясно никому из соавторов, и именно поэтому профессионалы Вайнеры очень всеми этими мистико-юридическими проблемами заинтересовались.

  В ноябре 1981-го придуманы были и Сергей Корнеевич Манохин, астроном (область интересов — теория двойных и кратных объектов во Вселенной), и маленький бледный человечек Агасфер Кузьмич Прудков, загадочный «ловец душ», и место действия — город Ташлинск, дальний аналог того райцентра Ташла (Оренбургской области), где АН и БН побывали в эвакуации в 1942-1943 годах. И многочисленные определения души были выписаны про запас, и составлен был проект типовой расписки о передаче таинственному Агасферу Кузьмичу души («особой нематериальной субстанции, не зависящей от тела», по определению Советского энциклопедического словаря). И многое другое было заготовлено для того, чтобы приступить к написанию части «Преступление», она же — «Ловец душ». Собственно, тогда был составлен подробный план этой повести вплоть до того момента, когда за Агасфером Кузьмичом приезжает милиция. Но на этом работа с «Ловцом душ» прервалась…»

  В самом деле, что можно потребовать за бессмертную душу в условиях социализма, как полученное использовать в дальнейшем и к каким ухищрения нужно прибегать, дабы это не сильно бросалось в глаза окружающим – оставалось большим вопросом. К тому же всегда существовала вероятность того, что сильные этого мира, обнаружив у себя под боком чудотворный феномен, очень постараются его приватизировать себе во благо. О коррупции в высших кругах, а тем более в спецслужбах и правоохранительных органах, в те времена даже заикаться не стоило. Такое произведение просто не имело права на существование. В лучшем случае его ждала участь «Мастера и Маргариты». Но высказаться-то хотелось. И появляется второй вариант, уже без Вайнеров.

  «Во время встречи в Москве, которая началась 15 февраля 1985 года, обсуждается совершенно новый замысел: что стало бы с человечеством, если бы оно вдруг лишилось чувства страха. Плюсы и минусы страха. Определение страха... Генезис страха... Отдельные фразы.

  Возникает и обдумывается даже такая идея: сделать повесть третьей книгой «Понедельник начинается в субботу». Двадцать лет миновало, в Соловце возведен дом-небоскреб, все события описываются с точки зрения сына Саши Привалова — современного, практичного до цинизма, но тем не менее после окончания МГУ двинувшего «по магии» (против всякого желания отца). НИИЧАВО уж не тот, что раньше: «несуны» тащат все, что плохо лежит; процветает принцип «ты — мне, я — тебе»; на Кристобаля Хунту работают одни только зомби да капризные привидения; у Эдика Амперяна постоянно в ходу портативный реморализатор, а Хунта соорудил для своих нужд огромный, стационарный...

И в этих вот условиях, приближенных к боевым, Кристобаль Хозевич во взаимодействии с Агасфером Кузьмичом проводят эксперимент по «обесстрашиванию» научного контингента. При этом выясняется любопытное обстоятельство: первое, что делают «обесстрашенные», — это перестают работать вообще...

  И итоговая запись 17 февраля 1985:

  Осознание огромного и безнадежного отставания от мирового уровня – во всем… Нет победителей и побежденных – все в говне, все несчастны, все недовольны…» (Борис Стругацкий «Комментарии к пройденному»)

  Вновь – тупик, хотя уже близятся перемены, времена «гласности и перестройки». Но лишь к концу 85-го АБС формулируют задачу окончательного варианта. Это история борьбы и гибели Настоящего Учителя.

В мире, погрязшем во лжи и безысходности, деяния Пророков, будь то Иисус Христос или Георгий Анатольевич Носов, обречены на крах. Их ненавидит власть, и не понимают ученики. Им не суждено при жизни увидеть плоды трудов своих. История повторяется. Пусть и в виде фарса. Но бед приносит не меньше. Хотя есть надежда, что возможны варианты…

  Кроме версий этапных произведений существовало еще множество набросков на другие темы. Самым интересным из них представляется план «Пути на Амальтею», уже потому, что младший брат, обычно сдержанный и рассудительный, но в данном случае, вероятно, вдохновленный успехом первой книги и теми ее частями, что не были реализованы в окончательном тексте СБТ, разошелся не на шутку. Он предложил сюжет, совершенно не характерный для советской фантастики того периода.

Борис — брату, 3 февраля 1958, Л. — М.

Страшная большая планета (Каждый умирает по-своему)

Глава I. Международная база на Ио. Иовифизическая обсерватория. Склад горючего. Перевалочный пункт на маршруте «Внутренние планеты — Внешние планеты». В очередной научный рейс вокруг Джупа отправляется небольшой специализированный звездолет с экипажем, состоящим из: а) капитан — Михаил Иванович Крутиков, б) пилот-радист Андрей Анатольевич Строгов, в) астрофизик-юпитеролог профессор (японец), г) его помощник, доцент (русский), д) астрогеолог Александр Сергеевич Бирский (звездолет имеет целью кроме всего прочего провести изучение двух спутников Джупа), е) врач и биолог (англичанин), ж) военный инспектор Алексей Петрович Громыко (официально — он просто инспектор, обследующий межпланетные станции района Марс–Юпитер; его действительная цель — организация военных баз в этих районах: это самое начало авантюры Симмонсов; транспланетные магистрали под угрозой; разгромлена международная база на Фобосе; Симмонсы активизируются в районе Урановой Голконды; уничтожен научный город Великий Сырт на Марсе; Симмонсы тянут лапы к Юпитеру и дальше; их цель: нарушение регулярных передвижений в космосе, контролирование всех межпланетных станций, захват главных месторождений полезных ископаемых и — попутно — сокрушение биржи, политические провокации и пр). Звездолет уходит в месячный рейс.

Глава II. Через пояс астероидов пробиваются два Симмонса. Цель: разведка и при возможности уничтожение базы на Ио. Один звездолет теряет управление, его бросают. Симмонс высаживается на Ио. Горючее на исходе. Капитан требует выдачи жидов, коммунистов и горючего. Отказ. Короткий бой на базе. Один из наших взрывает базу вместе с запасами горючего и половиной Симмонсов. Симмонсы в луже. Экипаж — сплошь железные мальчики — солдатня, авантюристы, уголовники. Ловят сигналы Крутикова и идут к ним — грабить горючее.

Глава III. Звездолет Крутикова на спутниках. Странное молчание базы. Идут к Юпитеру. Нападение Симмонса. Атомная торпеда разрушает звездолет наполовину. Симмонсы требуют горючее. Переговоры — горючее у Симмонсов кончилось. Два звездолета, сцепившись, начинают постепенно валиться в бездну.

Глава IV. Начало агонии. Взаимные попытки абордажа. Смачные описания развеселой ситуации на обеих ракетах. На нашей ракете радио уничтожено. Симмонсы вдруг сигналят: бунт на борту. По этому сигналу согласно международного кодекса любое судно должно подойти, захватить ракету и без суда и следствия перестрелять всех, кроме капитана и штурмана. Несколько звездолетов отзываются, но они далеко. На борту действительно вспыхивает бунт — команда разузнала о маневре капитана. Бойня. У нас на борту тоже — бунт. Бунтует доцент. Его урезонивают (например, из пистолета, потому что он заявил, что Симмонсы тоже люди и надо им довериться). Японец совершенно невозмутимо сидит за уцелевшими приборами. Англичанин раскладывает пасьянсы. Мих Ив умирает от ранения. Бирский кусает локти. А П мыслит. Строгов читает «Три мушкетера» и помогает японцу.

Глава V. Агония. В бездне. Затонувшие острова. Связь прервана. Симмонсы опускаются на один из островов. Сцены совершенного разложения. Наши тоже высаживаются. Последний яростный бой. Наших бьют. Остаются в живых только А П, японец и Строгов. Последние сцены: капитан Симмонсов в своей каюте стреляет из пистолета в стены и следит за рикошетами — ждет, когда в него влепит отскочившая пуля. Японец говорит — работать, работать. Эпилог. В зависимости от счастливого или несчастного конца. Написать по-моему можно, если не слишком умно и глубоко, то во всяком случае — очень увлекательно.

Аркадий — брату, 8 февраля 1958, М. — Л.

«Се слышу глас не мальчика, но мужа!» (А. С. Пушкин)

«Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я». (К. Чуковский)

Дорогой Беб! Я всегда говорил, что ты очень даже можешь, когда и если захочешь. И весьма был рад, что не ошибся и на этот раз.

Теперь о «Страшной Большой». План ты предложил отличный, и он нуждается лишь в некоторых доработках. Преимущества его такие:

1) Первая в СССР вещь на тему о межпланетном пиратстве;

2) Отличная преемственность с «СБТ»;

3) Снова это не флаги и стяги во всепланетном масштабе, а только эпизод;

4) Энергичный сюжет;

Аркадий — брату, 19 марта 1959, М. — Л.

Да, наша идея «СБП» горит синим огнем. НИКАКИХ боев в межпланетном пространстве. Даже смотреть не будут. Надо придумать что-то другое.

  На том и закончилось. АН, уже сбивший носки ботинок о пороги высоких лит. инстанций, начал потихоньку передавать свой опыт младшему брату. Увы нам, читателям.

  Первый вариант «Возвращения» (Полдень, XXII век) тоже совсем не похож на канонический, ну, за исключением, пожалуй, главных героев. Сравните фабулу с привычным текстом:

  «В самом начале XXI века одна из первых межзвездных экспедиций, производившая эксперименты по движению на возлесветовых скоростях, выпадает из «своего» времени и возвращается после перелета, продолжавшегося несколько лет, на Землю конца XXII века. Перелет был трудный, выжили только два человека — штурман и врач. Они и являются героями повести.

  Оказавшись в коммунистическом будущем, они сначала теряются, не зная, смогут ли стать полезными членами общества, но затем находят свое место в общем строю, спешно наверстывают каждый в своей области все, чего добилось человечество за прошедшие два века, и приглашаются принять участие в дальней звездной экспедиции, имеющей целью найти во Вселенной братьев Человека по разуму. На новейшем по новому времени корабле (гравитабль, оборудованный «двигателями времени») они достигают довольно отдаленной планетной системы, на одной из планет которой обнаруживают разумную жизнь. Следует встреча с иным человечеством, описание их жизни и приключения на незнакомой планете.

  Земляне, с точки зрения этих людей, являются новой, чрезвычайно стремительной и активной формой жизни. «Медленное человечество» по условиям эволюционного развития на их планете очень плохо приспособлено к быстрому и активному прогрессу, настолько плохо, что, несмотря на значительно более длительную историю, чем история человечества на Земле, они едва успели добраться до употребления не очень сложных машин. Тем не менее «медленное человечество» продолжает упорно, хотя и очень замедленными темпами, двигаться вперед. Оказав «братьям по разуму» посильную помощь, земляне, несколько разочарованные, возвращаются на Землю.

  Они прибывают в Солнечную систему через тысячу лет. Земля изменилась неузнаваемо, все планеты земного типа «выправлены» и стали такими же цветущими и заселенными мирами, как сама Земля. Планеты-гиганты «разрабатываются» в качестве неисчерпаемых источников даровой энергии для грандиозных экспериментов по исследованию структуры пространства и времени и для сверхдальней связи с другими мирами Вселенной. Люди научились «творить» любые вещи из любого вещества.

  Оказавшись в этом мире, герои снова на некоторое время теряются и снова находят свое место среди многих миллиардов «властелинов» необычайных машин, «творцов» новых миров и замечательных художников.

ИДЕЯ. Показать две последовательные ступени развития человечества будущего. Показать неисчерпаемые технические и творческие возможности человечества. Показать, что люди будущего — именно люди, не утратившие ни любви, ни дружбы, ни страха потерь, ни способности восхищаться прекрасным. Показать некоторые детали коммунизма «во плоти». Показать несостоятельность «теории» ограниченных возможностей познания для человека, взятого отдельно».

16 декабря 1959 — АН:

  «Срочно давай идеи для «Возвращения». Я более или менее разработал первую часть, но мне нужны хорошие планы для части о «кхацкхах» и, самое главное, для части последней — «Творцы миров», о человечестве в канун четвертого тысячелетия. Расстарайся, брат. Часть о перелете к кхацкхам должна быть сильно приключенческая, а последняя часть — психологически-утопическая с диковинами и гвоздиками».

  Еще одна заявка на крутой боевик относится к 1962 году. Именно она оказалась переломной для всего творчества ранних АБС. Речь идет о «Попытке к бегству»:

  «СЮЖЕТ (скелетный): Много-много лет назад на планету Н системы звезды М залетели какие-то шибко культурные супермены, для каких-то надобностей построили всякие действующие установки, побыли десяток лет и улетели, оставив часть установок за ненадобностью. На аборигенов планеты — первобытных людей — супермены 0 внимания, не считая, видимо, себя вправе вмешиваться и развивать или им просто некогда было.    По уходе суперменов аборигены, разбежавшиеся было в страхе по окрестным лесам, с любопытством обследовали оставленные чудеса и стали даже дергать рычаги. Стали получаться всякие эффекты, какие можно ожидать от машин суперменов. Постепенно выделилась каста жрецов, которые пугали простой народ, убивали и угнетали, владели этими установками. Эти жрецы возомнили себя всемогущими — от богов, мол, самих такой дар получен.

  Прошло несколько тысячелетий, и вот на планету Н прибывают земляне. Это просто любопытствующая экскурсия — дело происходит веке в 40-м, когда махнуть на неоткрытые планеты для развлечения ничего не стоит. В составе экспедиции шесть юношей и девушек и два молодых жителя Сириуса среднего пола. Это, значит, в знак того, что земляне давно уже подружились с инопланетниками. Экспедиция разбредается посмотреть и собрать коллекции. Аборигены, натурально, в панике: не второе ли это пришествие. Жрецы понимают, что надо драться, и начинают бой. Техника у них в руках необычайная: машины, управляющие случайными процессами, гипноизлучатели, всевозможные изгибатели пространства и пр. Но, во-первых, пользоваться ею они могут только вслепую, а во-вторых, у землян тоже есть техника, специально предназначенная для обороны от всяких внешних вредов. Описание поимевшего место мордобоя и составляет сюжетную идею повести. Причем сделать надо так, чтобы до начала последней четверти книги читатель не догадывался бы, что вредит землянам. Чтобы показывать только внешние проявления и не показывать механизма за кулисами.

  СЮЖЕТ (литературный): Высаживаются. Сначала все хорошо. Признаков цивилизации нет. Разбредаются. Внезапная атака на корабль — землетрясение или ч<то>-л<ибо> в этом роде. Кто-то пропал. Идут на поиски. Странности. Поиски. Трупы аборигенов, распятые или на колу: жрецы подавили очередное восстание. Второй пропал. Поиски. Тревога. И т. д. Можно закрутить смачно, но нужно продумать эту линию. Все на детективе, подгонка теории под факты.

  ИДЕЯ (социальная): мощное оружие, сверхтехника в руках у дикарей, которые оной пользоваться не умеют. Неандерталец с огнеметом.

  ИДЕЯ (антропологическая): против тезиса о вырождении человечества в будущем. Наши коммунарии, попав в такую обстановку, дерутся как львы. Даже как слоны.

  ИДЕЯ (главная): Видишь ли, Боб, лучшие вещи научной фантастики всегда имели дело с обычными людьми в необычных обстоятельствах. Люди были исследователями или жертвами этих обстоятельств. Они всегда вели себя так, как ведет перед необычным себя средний человек».     В окончательном варианте "Попытка к бегству" стала первым произведением, где братья Стругацкие — "открыли для себя тему Прогрессоров"; — "ощутили всю сладость и волшебную силу ОТКАЗА ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ"; — использовали метод пересечения Прошлого, Настоящего и Будущего, а

также «впервые поняли, насколько эффективно и продуктивно – в чисто

литературно-художественном плане – такое пересечение»;

— прошли через жесточайший кризис.

  Текст повести «Трудно быть богом» тоже не сразу стал таким, каким мы его привыкли видеть.

1 февраля 1962 — АН:

  «Ты уж извини, но я вставил в детгизовский план 1964 года «Седьмое небо», повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете, где два вида разумных существ. Я план продумал, получается остросюжетная штука, может быть и очень веселой, вся в приключениях и хохмах, с пиратами, конкистадорами и прочим, даже с инквизицией...»

Аркадий — брату, 10 марта 1963, М. — Л.

  «Теперь о «Седьмом небе» и о Бенни Дурове. Положительно, мы с тобой телепаты. Но за дальностью расстояния моя информация дошла до тебя в очень искаженном виде. Я уже полтора месяца думаю над «Седьмым небом», но все некогда выдать это в законченном и оформленном плане. А дело там вот в чем.

  Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед Великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр. И вот в эту страну (помесь Франции с Испанией или России с Испанией) наши земляне, давно уже абсолютные коммунисты, подбрасывают «кукушку» — молодого здоровенного красавца с таким вот кулаком, отличного фехтовальщика и пр. Собственно, подбрасывают не все земляне сразу, а, скажем, московское историческое общество. Они однажды ночью забираются к кардиналу и говорят ему: «Вот так и так, тебе этого не понять, но мы оставляем тебе вот этого парнишку, ты его будешь оберегать от козней, вот тебе за это мешок золота, а если с ним что случится, мы с тебя живого шкуру снимем».     Кардинал соглашается, ребята оставляют у планеты трансляционный спутник, парень по тамошней моде носит на голове золотой обруч с вмонтированным в него вместо алмаза объективом телепередатчика, который передает на спутник, а тот — на Землю картины общества. Затем парень остается на этой планете один, снимает квартиру у г-на Бонасье и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр. Можно написать хорошо эту часть, весело и смешно. Когда он лазает по веревочным лестницам, он от скромности закрывает объектив шляпой с пером.

  А потом начинается эпоха географических открытий. Возвращается местный Колумб и сообщает, что открыл Америку, прекрасную, как Седьмое Небо, страну, но удержаться там нет никакой возможности: одолевают звери, невиданные по эту сторону океана. Тогда кардинал вызывает нашего историка и говорит: помоги, ты можешь многое, к чему лишние жертвы. Дальше понятно. Он вызывает помощь с Земли — танк высшей защиты и десяток приятелей с бластерами, назначает им рандеву на том берегу и плывет на галеонах с солдатами. Прибывают туда, начинается война, и обнаруживается, что звери эти — тоже разумные существа. Историки посрамлены, их вызывают на Мировой Совет и дают огромного партийного дрозда за баловство. Это можно написать весело и интересно, как «Три мушкетера», только со средневековой мочой и грязью, как там пахли женщины, и в вине была масса дохлых мух. А подспудно провести идею, как коммунист, оказавшийся в этой среде, медленно, но верно обращается в мещанина, хотя для читателя он остается милым и добрым малым. Такая вот идея».

  Не правда ли, есть отличия.

  «Хищные вещи века» начинались почти как предвестник «Обитаемого острова». Неизвестная планета, сплошная облачность, неудачные попытки связаться с внешним миром и так далее…

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий Рабочие записи, 1963

  «Необычайно развитое чувство ненависти. Утилитаризм. До предела доведенная косность мысли. Только техника. Крики радости по поводу изобретения нового вида снегоочистителя. Замалчивание идеи иных цивилизаций. Астрономия отсутствует: вечная облачность, слой, поглощающий видимый свет и переизлучающий так, что все небо кажется равномерно освещенным. Бешеная борьба с мыслью о неединственности и неизбранности. Метафоричность и детерминизм, доведенный до абсурда. Бенни приземляется на загородной вилле одного из правителей. Развлечения деток. Его принимают за служителя. Охрана принимает за гостя. Живет там некоторое время и приживается. Чудовищное самодурство. Неприкрытая коррупция. Газеты полны радостных известий. Идея всеобщей предопределенности. Все известно, и человек лишь следует управляющим им импульсам. Людям и в голову не приходит, что они живут и действуют самостоятельно. Атмосфера практически не пропускает радиоволн. Имеющиеся окна перекрыты глушилками. Огромный институт, изучающий причины непрекращающегося гула в «окнах». Его ракету принимают за абстрактную скульптуру. Толкутся рядом детки и восхищаются: он ставит анализатор и изучает язык. Скука. Канонизированные удовольствия. Это должна быть страна мещан. Поголовных. Не желающих знать и думать. На любую идею вопрос: «А зачем мне это?»

  История Бенни — история попытки связи с кораблем, крутящимся вокруг и ждущим его. Уровень цивилизации — ниже. Машины не останавливаются. Примерно наше время. Есть другие государства, о которых известно только, что там мор, глад, притеснения, угроза. Резкий контраст между тем, что видит и слышит Бенни на вилле (свобода высказываний, разнообразие мнений, веселая, хотя и жестокая жизнь) и снаружи: скука, благонамеренность и здравомыслие. Мещанский рай: чистота, культура, вежливость, скука, сытость и стимул только один — сохранить состояние, в котором находишься. Общество, зашедшее в тупик. Мутанты и ненависть к ним. Охоты за мутантами. Он выбирается за пределы виллы, и его принимают сначала за беглеца и долго его оберегают и прячут. Единственный вид литературы — фантастика. Контора по прокату машин времени. Воскресные прогулки в недалекое будущее. Только с экскурсоводом. (Гигантский блеф?) Управляет чудовищная машина, давно уже вышедшая из подчинения, и ее жрецы ни черта не могут, не знают, как ее остановить и чем все это кончится. Великий чрезвычайно популярный поэт — в жутком одиночестве. Люди стыдятся обнаружить способности и найти что-нибудь новое. Это считается дурным тоном, чем-то вроде пьянства на людях. Был великий ученый, который все это предсказал, и так оно и вышло».

  Часть идей осталась в «Хищных вещах века», другая часть перекочевала в «Обитаемый остров».

«Малыш» был задуман 22 февраля 1970 года под названием «Операция „Маугли“»:

  «На планете, населенной негуманоидным пассивным племенем (вырождающимся после биологической войны), разбился звездолет с супружеской парой и ребенком. Ребенка спасают аборигены. Через десяток лет прибывает новая экспедиция, обнаруживает человеческие следы, а аборигенов принимает за животных. В поисках невольно разрушают дома и пр. Возникает конфликт. Маугли отзывается, как обычно привык защищать своих медлительных отчимов от диких зверей. Его захватывают. Дальше — на Землю. Приключения на Земле...

   И так далее. Появляется Горбовский со своей внучкой, тайно переправляется на остров, где живут аборигены, и улаживает все конфликты ко всеобщему удовлетворению. Deus ex machina.

Замысел достаточно сильно отличается от последующей его реализации, но какие-то (фундаментальные) позиции определились у нас уже в самом первом разработанном плане, и в том числе образ Малыша:

   У Маугли могучая способность к звукоподражанию, сразу все запоминает, слова и интонации, так его отчимы заманивают быстрых зверей. Обмазан слизью, которая обладает способностью менять цвет под цвет фона — мимикрия...

Впрочем, все это были только наметки. Писать повесть мы начали гораздо позже, в июне 1970-го, причем вначале основательно перелопатили сюжет: медлительные вымирающие аборигены превратились у нас в могучую цивилизацию «гетероморфоз», населяющую подземные пустоты мрачных и загадочных «Морщинистых островов»; неловкие действия ничего не понимающих в ситуации землян (вернее, их кибернетических ловчих) приводят к конфликту, в который, разумеется, вмешивается Малыш... маленькая, но беспощадная война... разъяснение всех недоразумений... земляне уходят. По этому, новому, плану мы даже начали работать и написали целых восемь страниц, но уже на другой день:

Думаем заново. Написанное похерили...»

  Это, разумеется, не все варианты, знакомых многим с детства произведений классиков отечественной фантастики. Перебирая сохранившиеся в архивах Стругацких черновики, можно найти еще множество удивительных записей. Однако и приведенных текстов достаточно, чтобы оценить, насколько прихотливы изгибы писательской мысли в зависимости от давления внешних обстоятельств, вмешательства недоброй воли церберов от литературы, а затем – по мере накопления опыта – и жесточайшей самоцензуры самих авторов. Ничего не поделаешь, такие были времена.

                                                                                                                        Войны начинают, когда хотят,

                                                                                                                        Но завершают их, когда могут.

                                                                                                                                      Никколо Макиавелли

   Истоки всех галактических войн, в великом множестве придуманных фантастами, находятся на Земле. А если быть точным, то в головах политиков и прочих власть предержащих. Недаром еще в античные времена Гераклит Эфесский назвал войну «отцом» и «царем» всего сущего, имея в виду, что она – причина изменений, происходящих в мире, закон существования и основа постоянного обновления. Разрушая старое, война создает иное, ранее неизвестное в единстве противоположностей. Суждение весьма спорное, но за многие века прочно укоренившееся в некоторых, наиболее воспаленных мозгах. Тем более, что в XVII веке кардинал Ришелье несколько подправил латинское выражение: «Ultima ratio regis», повелев чеканить или отливать на каждом орудийном стволе фразу: «Пушки – последний довод королей». Почему, собственно, последний? Иначе решить проблему никак нельзя? Только мордобоем?.. Вот и выходит, что агрессивность заложена в саму природу человеческого сознания. И кто бы ни попался на пути нашей неудержимой экспансии куда бы то ни было (и в галактические просторы тоже), он (оно) автоматически должен стать внешним врагом и схлопотать по сусалам. Исключительно с целью профилактики. Чтобы место знал. Если у нас, конечно, силенок хватит.

  Надо полагать, именно из этих соображений исходил Леонид Смирнов, задумывая свою новую трилогию со звучным названием «Империя.RU». Ведь посмотрите, что творится на белом свете: обитателям Млечного пути нет никакого дела до копошения землян в своем захолустье. Ни «облачники», ни «сферники», ни «головастики» не обращают ровно никакого внимания на потуги человечества, если только кто-нибудь из спесивых людей не заденет их впрямую: «Силовой контакт с «облачниками» случился лишь однажды. Командир эсминца «Нурланн», вопреки приказу Адмиралтейства, пошел на сближение с кораблем-нарушителем. Капитан третьего ранга Жан-Пьер Куртис передал ему требование остановиться, пригрозив открыть огонь на поражение. «Облачник» плевать хотел на наши угрозы, и тогда эсминец выстрелил по нарушителю антипротонами. Пучок античастиц прошел сквозь «иглу», не причинив ей вреда, а вот юнитский корабль испарился вместе с экипажем. Испарился, не получив ни единого попадания, — мгновенно»… Другое дело – Великий Хаар. Это сообщество – наши непосредственные соседи и мешают дальнейшему распространению потомков землян: «Объединенные Нации натолкнулись на стену. Дорога вглубь Галактики была наглухо закрыта цивилизацией хаарцев. Граница образовалась как бы сама собой, без открытой войны. Теперь юнитские территории на площади в миллионы квадратных парсеков граничат с одной-единственной сверхдержавой. И почти все проблемы и конфликты человечества сосредоточены на Великом Хааре». Тут уж без рукоприкладства – никак! Тем более, что галактические соседи, исподволь прощупывая возможности людей, не использовали всю мощь своего оружия, а искусно создавали иллюзию равенства военных потенциалов. Чего ж не кинуть послушный космический Флот в убийственную бойню.

   И первыми послать на заклание этих строптивых русских. Таким образом, по мнению Адмиралтейства Объединенных Наций, можно разрулить не только военную, но и политическую ситуацию. Ведь мало что изменилось в мышлении лордов-старцев с давних времен истории Старой Земли. Раз уж весьма прагматичный Запад всегда противостоял влиянию нравственных устоев Востока (а в эту категорию входит не только Россия, но еще Китай и Индия), то при любом удобном случае он старался показать свое «явное» превосходство над «дикарями» и загнать их в подобающее статусу стойло. Неважно, как такую акцию воспринимают сами «дикари». Кого из командующих это может волновать при наличии хорошо отлаженной военной машины? Только вот кто из них удосужился проверить, так ли она хороша, как докладывают подчиненные? Соответствует ли Флот образу, сложившемуся в отупевших от сознания собственного величия мозгах?

  Спесь юнитских адмиралов и политиков зашкаливает. Они полагают, что в состоянии вести войну на два фронта: и внешнюю – с так и не постигнутыми хаарцами, и внутреннюю – с восставшими русскими, не желающими служить пушечным мясом в драке за чужие амбиции. Штабные вояки и кабинетные политики в силу убогости своих представлений о реальном положении дел во внешнем мире просто не могут принять правильных решений. Да и хроники земных войн напрочь забыли. Не помнят, болезные, на чьем горбу всегда выезжали. «Ничего нового мы не наблюдаем, господа офицеры. Так было во все времена, на всех войнах, где Россия участвовала в коалициях. Ну, напрягите если не свою, то память предков, — заговорил кондуктор Спиваков. — В одна тысяча девятьсот четырнадцатом русские спасли Париж, потеряв в Восточной Пруссии целую армию. Потом мы гробили ради Франции свой экспедиционный корпус. А в сорок пятом, когда союзников разбили в Арденнах, нам пришлось прервать подготовку наступления и положить в Польше десятки тысяч жизней». И это только ХХ век. А если вспомнить XIX? Адмирала Ушакова и генерал-фельдмаршала Кутузова? А если еще дальше окунуться в историю? Учитывать надо такие вещи, господа самоназванные «победители», при очередном планировании стратегических операций. А не щеки надувать да заносчивость выказывать. Если не находится на полях сражений умелых и талантливых командиров, подобных смирновскому Петру Сухову, – грош цена любым штабным планам и замыслам.

   Для полноты впечатлений следует добавить к нарисованной картине еще пару-другую штрихов: затягивание важных решений, вязнущих в неповоротливой бюрократической машине согласований, в то время, когда каждое из них в случае мгновенного принятия способно повлиять на тот или иной ход событий; бездарное распыление сил в войне с Хааром – как-никак для высшего руководства юнитов гораздо важнее наказать мятежных русских, а не отбить очередную атаку внешнего агрессора; политические игрища внутри Флота, расшатывающие его монолитность. Ну, и на какую победу при таком раскладе сил можно рассчитывать? Да и важна ли она лордам-адмиралам, пекущимся лишь о собственном благополучии? Разумеется, эта угнетающая гравюра – всего лишь калька с сегодняшнего дня, наложенная на весьма отдаленное будущее, дающая возможность во всех деталях рассмотреть нынешнюю неприглядную политическую ситуацию и тенденции ее развития. Как там сложится через пять веков – Бог весть! Но устремления власть имущих в наши сумрачные дни особых упований на радужные перспективы не вызывают.

  Адмиралтейство, в задачу которого входит, кроме всего прочего, еще и защита людей, живущих на планетах содружества, даже не подозревает, что паритет сил – лишь иллюзия, понадобившаяся хаарцам для решения собственных проблем. У них свои резоны: землян нужно подставить вместо себя для защиты от неведомой угрозы, свалившейся, как снег на голову. Но перед этим необходимо убедиться, что человечество способно противостоять этой самой угрозе. Хотя бы ограниченное время. Достаточное для бегства куда-нибудь подальше. А может, они надеются, что строптивые люди и непостижимый враг самоуничтожатся в процессе столкновения, и напасть благополучно рассосется. Ведь на кону само существование цивилизации Великого Хаара.

  Откуда взялась Тень и что она собой представляет – никому не известно. Только вступив с ней в неизбежное противоборство, человечество выясняет: перед ним могучий и безжалостный супостат, точно копирующий его же (людские) вооруженные силы (как Змей Горыныч в сказках – отрубишь одну голову, а на ее месте вырастают целых три). Методом зеркального отражения. В самом что ни на есть прямом смысле. Вот и думай, что хочешь. То ли враг – порождение нашего собственного агрессивного сознания, то ли – производная от неизбывного стремления прибрать все к рукам. Здесь Леонид Смирнов оставляет любые домыслы на произвол читателей. Каждый волен сам вообразить природу феномена. Насколько фантазии хватит…

  Жестокие сражения на галактических просторах и защита ареала обитания – дело, конечно, необходимое и требующее безусловной доблести, но эта функция – далеко не главная в трилогии. Потому как внутри Объединенных Наций тоже хватает неразрешенных проблем и острых конфликтов. Им-то Леонид Смирнов и уделяет наиболее пристальное внимание. Мне кажется, основной объем текстов «Империи.RU» создан в парадигме «Войны и мира» Л.Н. Толстого. Сцены боевых действий, как и положено, перемежаются картинами мирной жизни. Причем этот самый мирный компонент выглядит ничуть не лучше свирепых баталий, то есть мир у автора сильно смахивает на параллельную войну, только уже внутреннюю, против конкурентов на политическом ристалище, несогласных и приверженных иным ценностям. Если в борьбе с иноземным агрессором все предельно ясно и более или менее честно – врага, открыто противостоящего тебе, необходимо либо победить и заставить принять твои условия, либо уничтожить; то в гражданской жизни можно голову сломать, упорно разбираясь в хитросплетениях мотивов и действий власть предержащих.

  «С некоторых пор Сухов ненавидел ложь. В славном юнитском государстве людям врали повсеместно, круглосуточно — с телеэкранов, плакатов, со страниц книг, газет и через Сеть, врали с трибун съездов, на построениях, в казенных кабинетах, в офицерских кают-компания и матросских кубриках, на брачном ложе и за кухонным столом. Врали политики и эксперты, начальники и подчиненные, ученые, писатели, репортеры, охранники и дворники…

  Люди давно разучились отличать ложь от правды. Либо верили всему — любой, самой отъявленной нелепице, если она адресована миллионам, либо утратили веру даже в самые очевидные вещи, а значит, потеряли твердую почву под ногами. Эти, разуверившиеся, больше не верили ни одному сказанному слову, подозревали во лжи ближних своих. Рано или поздно они оставались в одиночестве и нищете, сходили с ума или кончали с собой.

  В конце концов, тысячи людей стали объединяться не по политическим взглядам или личным пристрастиям, а на почве категорического отказа от всякого вранья. Сухов не привык впадать в крайности, но порой ему очень хотелось вступить в этот легион правдолюбцев». Он, в конечном счете, и вступает в него, но только очень по-своему. Возглавляет офицерский мятеж на русских кораблях юнитского Флота, исподволь задуманный и подготовленный заинтересованными высокопоставленными особами из соотечественников. Но верных соратников себе он подбирает сам. Не рассчитывая на мнения вроде бы дружелюбных военных спецов и политиков, а порой, и вопреки им. Как очень скоро выясняется, интуиция не подводит Петра Сухова.

  Безусловно, выпадающие на долю главного героя неприятности частично смягчаются его отношениями с любимой женщиной, однако и здесь далеко до совершенства. Опять получается по Льву Толстому: «Все счастливые семьи похожи одна на другую, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Когда любящие сердца разделены между собой парсеками межзвездной пустоты или государственными делами, их стремление друг к другу прямо пропорционально размеру преграды в некой превосходной степени, но стоит им соединиться – тут же начинается разлад и сумятица. «Петру было слегка обидно. Он становился ей по-настоящему дорог, лишь когда уходил в космос». Подлинные же неурядицы возникают с наступлением семейной жизни. Вроде бы, все теперь позади – и разлуки, и тревоги – так нет, находится иной камень преткновения. Впрочем, история любви приходит к благополучному завершению. Неудивительно, ведь фамилии героев говорят сами за себя. Героический Сухов, если кто не помнит, – главный решальщик возникающих проблем в культовом фильме «Белое солнце пустыни», постоянно грезивший о далекой Катерине Матвеевне, а Маруся Кораблева – верная спутница бесстрашного борца за справедливость Кондратьева в не менее знаменитом сериале «Рожденная революцией». С такими редкими данными да не прийти к согласию? Impossible!

  Кстати, термин «военмор» примерно из тех же времен. Так называли всех военнослужащих Рабочее-Крестьянского Военно-Морского флота с 1918 года. Правда, просуществовало это звание всего шесть лет, но запомнилось, видимо, надолго. Есть в нем что-то буревестное и рычащее, как штормовая волна. Поэтому Леонид Эллиевич его и приспособил к делу. Вероятно. Во всяком случае, для русского человека оно – память о неистовом прошлом. А вот как оно прижилось среди Объединенных Наций – большой вопрос! Однако бравого военмора Петра Сухова и его создателя подобные мелочи вряд ли интересуют. У них есть дела поважнее. Ведь главный герой постоянно попадает из огня да в полымя! Когда доблестный кавторанг принимает на себя руководство мятежом офицеров русского флота, испокон веку притесняемых юнитами, он отдает себе полный отчет во взваленной на свои плечи ответственности и просчитывает все варианты исхода, но вот когда соотечественники используют его как марионетку в политических играх, не соизволив поставить в известность о своих планах, тут уж герой галактических сражений впадает в некоторую растерянность. Все истины, усвоенные им за время службы на Флоте, размываются и оборачиваются своей противоположностью. Единомышленник оказывается вовсе не тем, кем выглядел, а враг вдруг обретает черты если уж не соратника, то во всяком случае – союзника.

  В самом деле, один из наиболее противоречивых персонажей трилогии Порфирий Петрович Ригерт, искусный закулисный кукловод с колоссальными связями как в юнитском, так и в русском обществе, стоявший во главе заговора, приведшего к возрождению Российской империи и отложению ее от Объединенных Наций, внезапно начинает совсем другую, непонятную игру и становится последовательным недругом Петра Сухова, которого сам же выбрал лидером офицерского мятежа на Флоте, а потом выдвинул в Председатели Имперского Совета и герои нации. Что движет им? Или кто? Вопрос повисает в воздухе, потому что совершенно непонятно, насколько он правдив в диалогах с главным героем. Действительно ли все обстоит так, как он преподносит, или его слова – очередная хитрая уловка?

  Когда в тексте впервые сталкиваешься с именем-отчеством Порфирий Петрович, невольно вспоминается хитроумный следователь из «Преступления и наказания» Федора Михайловича Достоевского. Однако Леонид Смирнов в отличие от классика наделил его еще и фамилией Ригерт. И сразу становится понятно, что его предки – обрусевшие немцы, коих немало служило и оставалось в Российской империи былых времен. Происхождение фамилии Ригерт обычно относят к немецким словам «riege» — команда, упряжка и «riegel» — замок, засов, щеколда. В первом случае имеется в виду человек, слаженно работающий в команде и способный взяться за руководство важным делом, во втором – личность, крайне закрытая, не допускающая в свой внутренний мир никого, даже ближайших соратников, не выдающая секретов и не посвящающая в свои планы.

  Вот и поди догадайся, что можно ожидать от такой персоны? В один из критических моментов Петр Сухов неприязненно замечает: «Вы так говорите, Порфирий Петрович, будто сами не из России вовсе. Вы изучали нас — как муравьев под микроскопом, научились манипулировать целым народом и вам понравилась роль всевластного кукловода». Друг он или субъект, действующий только в собственных интересах, – каждый определяет сам. Тем более, что, едва Сухов предпринимает попытку избавиться от навязчивого контроля, глава контрразведки тут же устраивает массовый террор против подчиненных военмору властных структур.

  С другой стороны, непредсказуемые и непостижимые хаарцы, космические противники человечества, неожиданно оборачиваются союзниками Петра Сухова, хоть и достаточно странными. В трудную минуту они приходят на помощь и либо подсказывают спасительные решения, либо принимают непосредственное участие в вызволении героя и даже его родной планеты из очередных напастей. Разумеется, при этом они преследуют свои конкретные цели, но оказанное содействие не становится от такого подхода менее значительным. Во всяком случае, вполне соответствует масштабам происходящего.

  Что же до элит новой Российской империи, то они, по сути, ничем не отличаются от сегодняшних. Возникших на руинах бывшего Советского Союза. И озабоченных лишь своим благосостоянием. Естественно, они включают в себя бизнес-сообщество, высший командный состав армии (у Смирнова – Флот), Русскую православную церковь и корпус чиновников, разросшийся до неимоверных размеров.

  «Жирные коты» думают только о сверхприбылях. «Это ни хорошо, ни плохо – так уж они устроены». Хапнуть, как можно больше – основа их мировоззрения. Поэтому при любом осложнении ситуации для «условной» Родины они готовы переметнуться на другую сторону, то есть банально предать.

  Флот, пожалуй, единственный, кто за Родину и свою персонификацию – Сухова готов голову сложить, но он пока еще весьма немногочисленен. Да и откуда взяться его новым боевым кораблям, если государственные средства, отпущенные на развитие производств ВПК, давно разворованы все теми же «жирными котами».

  РПЦ прежде всего хочет брать, а не давать. Значит, глава Имперского Совета Петр Сухов, человек неверующий, кажется синклиту иерархов скорее потенциальной угрозой, чем верным союзником. Отсюда вывод: на сговор с юнитами Патриарх вряд ли пойдет, зато ставку на другого Председателя сделать может.

  Чиновники же, пока делят посты, на войну никак не отвлекаются. Но вот когда дележка закончится, наступит момент принятия жизненно важного для них решения. Тогда одни поставят на сильного главу государства, а другие побегут договариваться о сдаче. А самые хитрые станут играть сразу на обе стороны.

  В результате так и получается, едва речь заходит об объединении с юнитами перед лицом надвигающейся глобальной опасности – уничтожением человеческого сообщества Тенью. Тут уж не до абстрактного гуманизма, собственные карманы спасать надо. И в самый неподходящий момент на Старой Земле вспыхивает путч, новые элиты начинают войну за сохранение своих выгод.

  А волею Ригерта оказавшийся на посту главы Имперского Совета Петр Сухов, офицер русского флота до мозга костей, воспитанный в нерушимых правилах ответственности за судьбу Родины и кровной чести, сталкивается с абсолютно новыми для себя проблемами. Собственно, он и раньше знал, что политика – ремесло грязное, но даже представить себе не мог – насколько. На службе у юнитов он тоже сталкивался с притеснениями, открытой несправедливостью и самоуправством, но родное Отечество превзошло всяческие, самые дурные ожидания: каждый тащит одеяло на себя, единства и в помине нет, а самое паршивое заключается в том, что почти не найти людей, способных на отчаянное самопожертвование ради национальных идей и интересов. «Во власти люди слишком быстро меняются. Голосуешь за одного, глядь — а это уже совсем другая особь. Был человек как человек, а стал — скользкий тип…» Вот и получается: для любого, прорвавшегося наверх, своя рубашка ближе к телу. Потому и ведут они перманентную войну за место под солнцем. И постоянно ловят момент, когда следует переметнуться на сторону победителя.

  В конце XVIII века английский демограф и экономист Томас Мальтус, следуя по стопам Гераклита, определил войну, как одно из средств решения насущных вопросов, а Чарльз Дарвин, весьма вдохновленный его взглядами, назвал в своей знаменитой работе «Происхождение видов» естественный отбор основным двигателем эволюции. В борьбе за существование всегда побеждает сильнейший. Всё это верно. Но в природе выживание вовсе не означает войну. Хищники – цари зверей никогда не убивают просто так в отличие от «венца творения» человека. Войну придумали люди для удовлетворения собственных амбиций. А все точки над i в формулировке ее необходимости расставил Джордж Оруэлл в самом знаковом романе ХХ столетия «1984»: «…война носит мошеннический характер, так как она должна длиться постоянно, без победы. Её главная цель — сохранить существующий строй, уничтожая не только человеческие жизни, но и плоды человеческого труда, так как общий рост благосостояния угрожает иерархическому обществу гибелью. Если громадная масса людей станет грамотной, научится думать самостоятельно, она избавится от привилегированного меньшинства за ненадобностью. Война же и голод помогают держать людей, отупевших от нищеты, в мире иллюзий».

  Да-а-а, лучше не изложишь! Потому и живем так. Потому и выглядит светлое будущее Леонида Смирнова утрированным слепком с сегодняшнего дня: «Демократия – наихудшая форма правления, если не считать всех остальных», – сказал когда-то Уинстон Черчилль. И этим легендарным изречением можно было бы ограничиться, если бы мы с тобой только что свалились с Луны. Но мы слишком долго наблюдали пародию на демократию, которая царила в ооновском государстве. Именно благодаря демократии к власти приходят чудовища. Гитлер, кстати, стал рейхсканцлером вполне демократическим путем…» И что? Выход-то существует или нет? Ну, хоть какой-то!

  Писатель Смирнов, ничтоже сумняшеся, выбирает Империю. Собственно, почему бы и не ее? Роберт-то Хайнлайн и Айзек Азимов, два Великих Мастера, обеими руками за нее проголосовали. Вот и Леонида нашего Эллиевича вслед за ними потянуло. Правда, схитрил он, использовал этот ход всего лишь как вариант в рамках издавна любимой фантастами схемы: «Что было бы, если…» В глубине-то души он явно не приверженец всяческих имперских радостей. Иначе постарался бы выстроить железобетонную конструкцию, не подверженную любым нежелательным воздействиям. Ан нет! Империя у него – одна лишь немудреная декорация, удобная местным элитам для развешивания лапши на уши доверчивым согражданам. А как с ней поступать на самом деле и сподручно ли в ней жить, они даже не подозревают. Вот и тянут в разные стороны, как крыловские лебедь, рак и щука, преследуя исключительно собственные цели. На кой леший им никому не подотчетный, а потому всегда непредсказуемый самодержец? Так и до тоталитаризма рукой подать! Потому и волынят с провозглашением Императора и реформой общественного строя. И в результате вырождается вся эта бутафория вполне естественным путем в диктатуру адмирала Сухова, командующего русским Флотом, единственной реальной силой, способной защитить государство от уничтожения. Не самый, кстати, худший вариант. Учитывая честность и порядочность диктатора.

  В России и позлее времена бывали, а посему и не хочется повторения смутных периодов в отдаленном будущем. В том числе, и сумасшествия нынешних времен в их глобальной общемировой модификации. Их беспредела, неустроенности и полной неразберихи. А хочется уже определенности, порядка и какой-никакой идеи, подвигающей массы к выбору пути в свободное галактическое грядущее. И избавления хочется. От неприятных гонений на Россию со стороны «всего прогрессивного человечества».

  Сколько уж можно! А всё от непонимания и различия в культурах. Как разошлись когда-то византийские базилевсы и римские императоры в вопросах религии, поделив ее на православную и католическую, так и продолжается это противостояние до сих пор. Отсюда и разница в мировосприятии. В западной традиции – сугубый прагматизм, в славянской – готовность к жертвенности. У нас – традиционные ценности, у них – сплошные толерантность и гендерная революция. А усугубляются видимые разногласия огромностью нашей территории. Ишь, сколько землицы славяне отхватили со всеми богатствами, в ней упрятанными! Дай Бог каждому! Но не дал. Надо бы отобрать, да боязно. Сколько уже охотников зубы обломало. Вот он, дополнительный повод для раздражения. Ну, как со всем этим мириться! Потому и объявлены мы варварами, недочеловеками. Западному обывателю внушается мысль, что русские агрессивны и непредсказуемы. А как еще вести себя политикам, если идет битва за умы, за доминирование и ресурсы? Информационная война. При этом за последние годы градус взаимной нелюбви резко повысился. Мы подозреваем их во лжи, паскудстве и двуличии, они видят в нас угрозу их цивилизации по причине неуправляемости и безрассудства. Дурной пример, он, знаете ли, заразителен. На примере Советского Союза проверено. А посему надо его купировать. Желательно до полного исчезновения. Мы, естественно, против. Вот и пригрезилась Леониду Смирнову просвещенная и вменяемая автократия, предполагающая мощь и защищенность своих граждан от неспровоцированных нападок.

  К слову: написаны-то первых два романа еще в период с 2010-го по 2012-й год, когда не было еще ни Сирии, ни украинского конфликта, вызванного заокеанскими стратегами, ни нашествия беженцев на Европу, ни коронавирусного безумия. А вот последний – лишь в 2019-м. За долгих семь лет и автор изменился, и мир, его окружающий тоже. Стало окончательно и бесповоротно ясно: никаких инопланетян не надо, чтобы развязать глобальную гибридную войну и уничтожить самих себя.

  Натурально, через пять столетий что-то неизбежно должно измениться, а человечество, столкнувшись с новыми вызовами иной среды обитания (космических просторов), рано или поздно придет к другим формам взаимоотношений. Только не будем забывать, что коллизии, обозначенные в трилогии, вырастают из сегодняшнего дня. Зачем всё это понадобилось Леониду Смирнову? Да просто наболело! Тяжело наблюдать, как привычный мир рушится. Десять лет назад, когда создавались первые романы этой трилогии, события только еще выходили на сегодняшний пик. Но уже в то время было видно, что ничем хорошим обозначившиеся тенденции завершиться не могут. Пока что мы имеем промежуточный финиш: раскручивание гендерной революции и крушение веками налаживаемых устоев. Еще братьями Стругацкими определено: «Писатель – это больная совесть общества», и если общество таково, каким мы его сегодня видим, чего ж удивляться появлению подобных произведений. А принимая во внимание высказывание булгаковского Воланда о том, что люди нисколько не изменились за два тысячелетия, можно с уверенностью сделать вывод: их пороки останутся при них и на предстоящие пятьсот лет. Так что Леонид Эллиевич ничего не выдумывал и имел полное право изобразить неприглядное будущее простой экстраполяцией настоящего.

  Поэтому и независимая Старая Земля у него – шанс на спасение. Только вот получилась она у Смирнова какая-то особая. Впрочем, как и вечный путь России. С самого начала на ней что-то не заладилось. Понятно почему. Не та вертикаль власти выстроилась. Насквозь коррумпированная, а потому недееспособная. Пришлось избранному главе Имперского Совета товарищу… пардон… адмиралу Сухову серьезно наводить порядок. То есть опять воевать… А куда денешься? Да еще юниты со своими претензиями. Да еще Тень… Ситуация безвыходная, прямо скажем.

  Но выход Смирнов все же нашел. В стиле своих великих предшественников. «Deus ex machinа». Где-то на просторах галактики безыскусный, но пугливый кораблик-биомех и его хозяин Мартын Черкасов ибн Дутар сливаются в один организм, сгоряча применив очень специфичную штуку – артефакт Чужих, цивилизации давно канувшей в небытие. И обретают экзотическую способность уничтожать Зеркала, главный ресурс и оружие Тени против любого неприятеля. Разумеется, мимо таких умений не могут пройти ни адмиралы юнитов фон дер Штенглиц и Гамильтон Кобурн, ни наш Петр Сухов. Избавление от Тени обретает черты реальности. Победа не за горами. Вот только надолго ли?       

  Надо сказать, что фамилии-имена-отчества героев смирновской трилогии, кроме уже упоминавшихся, так и кишат историческими и литературными намеками и аллюзиями, только успевай соображать, к чему или кому они относятся, и с какой, собственно, целью автор их вставил в текст.

  Однако, вернемся к основной теме. Ладно, Тень – олицетворение неизбывного зла, заложенного в нас самих. Но в наших-то человеческих головах откуда взялось знание о войне, как способе разрешения конфликтов? Из тех дремучих времен, когда наши обезьяноподобные пращуры делили между собой охотничьи территории, или оно сразу привнесено неким Сверхразумом с прагматичной целью посмотреть, что из этого выйдет? Вопрос сложный и требующий глубоких размышлений. Какие функции можно выявить у войны, кроме разрушительной, приводящей к массовому уничтожению людей? Правда что ли – преобразовывать устоявшуюся природу вещей в нечто новое? И открывать перспективы? Или все же только уменьшать численность народонаселения? Большой вопрос! Из области науки философии. И нельзя ли как-то обойтись без нее?

  Из всего сказанного неизбежно следует вывод: за фантастическим и увлекательно написанным текстом трилогии упрямо проглядывает грустная мысль о том, что определенная часть людей, в ком агрессивная составляющая их натуры доминирует, всегда будет подталкивать основную массу человечества к насильственному разрешению любых конфликтов. Потому что иного способа выхода из самими же созданных проблем они просто не видят. Такие люди в силу своих неуемных амбиций неизменно оказываются у власти и, почуяв вседозволенность и независимость от общепринятых норм поведения, начинают творить беззакония. Ослабление любого контроля за их бурной деятельностью приводит к опасному навязыванию привычных им понятий всему обществу. Поэтому, может, и прав Леонид Смирнов: наиболее эффективный способ управления, раз уж демократия подкачала, еще не найден, и вряд ли появится в ближайшем будущем. До него еще дорасти надо. Умом, а не грабительски нажитыми состояниями. Оставив в прошлом жульнический лозунг: сколько голосов – столько и мнений. Воля должна быть едина. Монолитность власти, конечно, не избавит от войн, но хотя бы сведет их к минимальной необходимости. И освободит карманы «жирных котов», припавших к кормушке, от лишней тяжести.

  А еще хотелось бы сказать пару слов о Флоте, как таковом. Леонид Смирнов не жалеет для его описания никаких красок, усеивая страницы романов корветами, фрегатами, крейсерами и линкорами. Все они представляют собой «грозные титанитовые громады, усеянные огневыми башнями и зенитными установками…» Это в XXVI веке-то? Какие зенитки и полосатые ракеты с ядерными боеголовками?! Какие минные заграждения? За полтысячелетия ничего не изменилось, что ли? При нынешних-то темпах развития технологий. А как прикажете понимать такую фразу: «Торпеда попала в корвет ниже ватерлинии»? Интересно, где это у космического корабля? А классическая морская форма с традиционными крабами, шевронами и аксельбантами чего стоит! Нет, конечно, всякое бывает, и средневековая мода порой возвращается.

  Но здесь-то дело совсем в другом. Леонид Смирнов слишком серьезный писатель для того, чтобы поверить в его непритязательное уподобление молодым и недалеким авторам нынешних космоопер. Вся эта мишура понадобилась ему для создания в высшей степени условных декораций будущего, на фоне которых разыгрываются завуалированные драмы сегодняшнего дня. Ведь читателю гораздо понятней и ближе психология соседа-современника, чем потемки души обитателя «прекрасного далёка», отнесенного в будущее на пять с лишним веков. И все изобильные технические подробности, вроде разнообразных БЧ, тоже из той же пьесы. А вот прочие гиперпрыжки, распыления планет на атомы, Большие и Малые Доктора – для отвода глаз. Чтобы интрига цепляла и волокла за собой наименее развитых. Умные же сами разберутся, что к чему.      

  Ну, а Леониду Эллиевичу отдельное спасибо за увлекательное чтение и пищу для размышлений.