Звукопись — совокупность приёмов фонетической организации текста.
В обыденной речи звуки используются произвольно, т. к. носитель языка специально не задумывается над тем, какие из них следует применять. Между тем многие авторы художественных произведений, особенно поэты, осуществляют тщательный отбор звуков, руководствуясь эстетическими задачами.
«Полено упало на палец Наполеона» – в этой фразе многократный повтор согласных п-л (л’)-н ясно различим на слух. Повторение одних и тех же звуков может понадобиться автору в качестве дополнительного средства ритмизации речи.
Поэтому среди фонетических приёмов прежде всего выделяют звуковые повторы. К их числу относятся аллитерация, консонанс и ассонанс.
Иногда повторы звуков или их сочетаний связываются в авторском тексте с определённым семантическим значением:

Выходит Пётр. Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен.

Он весь, как божия гроза.

Идёт. К нему коня подводят.

Ретив и смирен верный конь.

Почуя роковой огонь,

Дрожит. Глазами косо водит

И мчится в прахе боевом,

Гордясь могучим седоком.

В поэме «Полтава» А. С. Пушкин тщательным подбором слов формирует связь звуковых повторов со зрительным образом действий Петра.
Так, сочетания согласных звуков в словах быс-тр-ы, пр-е-кр-асен, гр-оза, др-ожит, в пр-ахе передают энергию и целеустремлённость русского царя.
Ещё отчётливее связь звукового состава речи со смыслом проявляется в тех случаях, когда писатели обращаются к парономазии.


ЗВУКОПИСЬ — по Потебне — ономапоэтичность речи. (’'Ονομα — имя название).
Этим именем обозначается такое свойство, по которому речь своей внешней звуковой стороной, сочетанием гласных и согласных характеризует предмет, независимо от того смысла, который вложен в содержание слова.
Поэтому ономапоэтические или звукописные слова дают представление о предмете двумя способами: внешней формой слова и внутренней — смыслом его. В словах — квакать, жужжать, мяукать, кукушка, хохот, топот — звуковая форма указывает на то, что квакает лягушка, мяучит кошка, мычит корова и т. д.
Если для изучающего русский язык известно значение слов — лягушка, кошка и корова, — то о смысле приведенных сказуемых он догадается по одной звуковой форме, потому что слова эти носят в себе элемент звукоподражания.
Звукоподражательные слова являются словами первообразно-поэтическими.
Это обозначает, что они, кроме тропа, свойственного каждому слову первобытного языка, поскольку это слово в момент речи имело особый оттенок значения в сравнении с предшествующим употреблением, указывали еще и на то, какое действие предмет проявлял на орган слуха.
Отсюда, казалось бы, легко сделать тот вывод, что все предметы, действия и признаки которых воспринимаются посредством слова, по своему происхождению должны быть звукоподражательными, но такое заключение будет ошибочно. Звукоподражание явлениям живой и неживой природы трудно воспроизводимо, потому что все звуки и шумы, кроме человеческого голоса, нечленораздельны.
В мяуканьи кошки, ржаньи лошади, лае собаки, шуме водопада, грохоте мостовой и т. п. шумы так сливаются, что они производят одно слуховое ощущение, которое только по аналогоии с звуками голоса, расчленяется на несколько отдельных шумов.
Этим объясняется то, что звукоподражательные слова в различных языках неодинаковы. Не может быть сходства в звукоподражательных словах еще и потому, что между моторными ощущениями движений органов речи и слуховыми установились в каждом языке свои ассоциации и, благодаря этому, каждое слово чужого языка произносится по тем схемам, которые свойственны языку говорящего.
Этим объясняются все оттенки чужого произношения, напр., немцев, татар, китайцев и т. п. Если судить, по аналогии, принимая во внимание постепенное стремление детей освобождаться от звукоподражательных слов, навязываемых ребенку взрослыми, вследствие которого он вместо гамка произносит бака (собака), вместо мяу — кошка и т. д., то надо думать, что и в первобытном языке звукоподражание постепенно ослабевало.
Оно должно было ослабевать и потому, что корень слова во всех изменяемых частях речи и в неизменяемых, происшедших от изменямых, осложняется суффиксами: ку-ку-шка, мы-чать и т. д.
Вместе с тем по особым законам, различным для каждого языка, происходит изменение коренных звуков, слова. Т. о., греч. слово βου̃ς, лат. bos, русск. и слав, бык по своему строению звукоподражательное, но об этом мы узнаем только из сравнительного анализа, путем привлечения методов, свойственных сравнительному языковедению.

Благодаря тому, что звуки и шумы, образуемые в полостях рта и носа, часто не совпадают с шумами и звуками природы, а также и тому, что в каждом языке образуются свои артикуляции (свои уклады органов речи), — вследствие этого образуется субъективная ономапоэтичность слова.
Для нас является звукоподражанием гром, для римлян tonitrus, для немцев Donner, для нас звукоподражание — топот, для немцев — Stampfen. Из этого мы видим, что каждый язык пользуется для звукоподражания своими средствами.

Что касается ономапоэтичности связной речи, здесь нужно различать: 1) ономапоэтичность звуков и 2) ритма.
Первая зависит от инструментовки речи, вторая от темпа.
Инструментовка может быть прямая и косвенная.
Прямая инструментовка состоит в том, что звуки слова соответствуют действию предмета. Причем название предмета или действия может быть или ономаноэтическим, или же слова, имеющие другое значение, своим звуковым составом могут только указывать на предмет или действие, но не обозначать его.
Чаще всего речь строится так, что звуковая идея ономапоэтического слова входит в звуковой состав других слов (см. Аллитерация).
Приведем пример. В поговорке «от топота копыт пыль по полю несется» слово топот — ономапоэтическое: звуками т, и, т передается идея слухового ощущения; в слове — копыто, взятом отдельно, этой идеи нет, но она усиливается благодаря повторению согласных и новому согласному к.
Приведем пример на второй случай. Слова, не имеющие никакого отношения к ономапоэтичности, благодаря повторению и аллитерации делаются ономапоэтическими:

О, как, о как

Нам к вам,

О, боги, не взывать.

(Сумароков).

Слова «как» и «к вам», взятые отдельно, не имеют отношения к кваканью лягушек, но в связи они характеризуют это кваканье.

Другой пример из Шантеклера Ростана, в переводе Щепкиной-Куперник:

ХОР ПЧЕЛ.

Жужжа, кружим,

Кружа, жужжим,

Мы из жасминов жадно пили,

Потом летим к цветам чужим.

ХОР СОВ.

Ух, ух, ух!

Шипи и трещи и сипи-и-и-и,

И мяукай,

Ухай, вой, улюлюкай,

Запугивай адской мукой.

Ух, ух, ух!

Ономапоэтичность, построенная на косвенной инструментовке, состоит в установлении связи между слуховыми ощущениями и другими — зрительными или моторными. Пример из Шантеклера:

ХОР ОС.

Реет рой, рой резвых ос

Над грядой румяных роз;

Под игрою ранних рос

Нежно рдеют ризы роз.

Здесь звук «с» свистящий, как бы режущий, ассоциируется с жалом осы.

Ономапоэтичность ритма сводится или к быстрому, или медленному его течению.
Примеров мы приводить не будем: их можно подыскать на любой странице у наших поэтов. Ритм иногда сочетается с ономапоэтичностью, например, в пословице — «тише едешь, дальше будешь».

http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_litera...

Это самое простое определение, но более точно следует сказать так: женским окончанием называют концовку стиха, состоящую из предпоследнего сильного и последнего слабого слога. В квантитативном стихосложении женское окончание — это сочетание длинного и краткого, а в тоническом и силлабо-тоническом — ударного и безударного слогов.

Происхождение термина.

Термин «женская рифма» уходит корнями в классическую французскую поэзию. В старофранцузском языке большинство прилагательных (и некоторые существительные) женского рода заканчивались безударным звуком e.
В средние века появилась традиция чередовать стихи с рифмующимися словами женского и мужского рода и стали различать «женскую» и «мужскую» рифмы.
Впоследствии эта традиция и терминология перешла в европейскую поэзию, а затем и в русскую.
Термины «женская рифма» и «мужская рифма» по сути являются вторыми названиями двухсложной и односложной рифмы, соответственно.

Примеры.

В приведенном стихотворении Пушкина вторая и четвертая строки объединены женской рифмой:


Он, поравнявшись, поглядел,
Наташа поглядела,
Он вихрем мимо пролетел,
Наташа помертвела.

А. С. Пушкин, «Жених»
В примере ниже в каждой строке присутствуют только женские рифмы:


Есть речи значенье,
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно,
Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.

М. Ю. Лермонтов, «Есть речи значенье…»

Стихи с женскими окончаниями в строфе могут контрастировать с мужскими стихами (оканчивающимися на сильный слог). Например, у Пушкина в онегинской строфе:


"Мой дядя самых честных пра́вил, (женское окончание)
Когда не в шутку занемо́г, (мужское)
Он уважать себя заста́вил (женское)
И лучше выдумать не мо́г. (мужское)
Его пример другим нау́ка; (женское)
Но, Боже мой, какая ску́ка (женское)
С больным сидеть и день, и но́чь, (мужское)
Не отходя ни шагу про́чь! (мужское)
Какое низкое кова́рство (женское)
Полуживого забавля́ть, (мужское)
Ему подушки поправля́ть, (мужское)
Печально подносить лека́рство, (женское)
Вздыхать и думать про себя́: (мужское)
«Когда же черт возьмёт тебя́!» (мужское)

А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Иногда женским окончанием называют окончание любого стиха, заканчивающегося на слабый слог.

Как на пример исключительного использования одного женского окончания можно указать на Сказку об Илье-богатыре Карамзина, многие песни Кольцова и т. п.

http://usherclub.ru/lvovskaya-oblast/%D0%...

Единоначалие, или АНА́ФОРА (греч. ἀναφορά) — вынесение вверх, повторение — стилистический прием, заключающийся в повторении сродных звуков, слов, синтаксических или ритмических построений в начале смежных стихов или строф.

Звуковое Е. составляет особенность аллитерационного стиха, но она встречается иногда и в метрических стихах:

Грозой снесенные мосты,

Гроба с размытого кладбища.

‎(А. Пушкин)

Я ль несся к бездне полуночной,

Иль сонмы звезд ко мне неслись?

‎(А. Фет)

Лексическое Е.:

Только ветер да звонкая пена,

Только чаек тревожный полёт,

Только кровь, что наполнила вены,

Закипающим гулом поёт.

‎(Э. Багрицкий)

Приутихло, приуныло море синее,

Приутихли, приуныли реки быстрые,

Приутихли, приуныли облака ходячие, —

Благоверная царица преставлялася...

(Народная историческая песня «Смерть Настасьи Романовны»)

Синтаксическое Е. (анафорический параллелизм):

Я стою у высоких дверей,

Я слежу за работой твоей.

‎(М. Светлов)

То же, в сочетании со звуковым Е.:

То стынешь

в блеске лунного лака,

То стонешь,

облитый пеною ран.

‎(В. Маяковский)

Строфическое Е.: в следующем примере анафорическое слово, хотя и выделено в отдельную типографскую строку, но оно составляет начало ямбического стиха, который заканчивается последующей строкой:

Земля!..

{

От влаги снеговой

Она еще свежа.

Она бродит сама собой

И дышит, как дежа.

Земля!..

{

Она бежит, бежит

На тыщи верст вперед,

Над нею жаворонок дрожит

И про неё поет.

Земля!..

{

Все краше и видней

Она вокруг лежит.

И лучше счастья нет, — на ней

До самой смерти жить.

Земля!..

{

На запад, на восток,

На север и на юг...

Припал бы, обнял Моргунок,

Да нехватает рук...

‎(А. Твардовский)

Строфико-синтаксическое Е.:

Пока не жаждет пулемёт

Распотрошить людскую гущу,

Живёт и здравствует омёт

Средь мельниц, урожай жующих.

Пока не страждет командарм

Рассечь врага одним ударом,

Амбары полнятся недаром

Полей золотоносным даром.

Пока не скажет вражий гром

Своё вступительное слово,

В полях не может быть иного

Ловца пространств, чем агроном.

‎(Н. Тихонов)

Ритмическое Е. — прием очень редкий. В приводимом ниже стихотворении ритмическое Е. заключается в паузировании третьей доли амфибрахической стопы в четных стихах:

Све|ча наго|рела. Порт|реты в те|ни. /\

Си|дишь /\ при|лежно и | скромно ты.| /\ /\

Ста|рушке зев|нулось. По | окнам ог|ни /\

Про|шли /\ в те | дальние | комнаты.| /\ /\

Ни|как кома|ра не про|гонишь ты | прочь, — /\

По|ёт /\ и к свету всё | просится |. /\ /\

Взгля|нуть ты не | смеешь на | лунную | ночь, /\

Ку|да /\ ду|ша переносится...| /\ /\

(А. Фет)

Паузное Е. на анакрузе (в четных стихах) в сочетании с лексическим Е. (в нечетных стихах):

Только |в мире и |есть, что те|нистый /\ | /\

/\ /\ | Дремлющих | кленов ша|тер. /\ /\ | /\

Только |в мире и |есть, что лу|чистый /\ | /\

/\ /\ | Детски за|думчивый | взор. /\ /\ | /\

Только |в мире и |есть, что ду|шистый /\ | /\

/\ /\ | Милой го|ловки у|бор. /\ /\ | /\

Только |в мире и |есть, этот | чистый /\ | /\

/\ /\ | Влево бе|гущий про|бор. /\ /\ | /\

(А. Фет)

Своеобразный вид «разливной» лексического Е. применил К. Симонов в стихотворении военных лет «Жди меня». Асимметрично расположенные, эти анафорические повторы «Жди!.. жди!.. жди!..» производят сильнейшее действие. На 36 строках стихотворения слово «жди» повторяется 11 раз:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень :жди...

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придёт...

http://wikilivres.ru/%D0%9F%D0%BE%D1%8D%D...

Группа энтузиастов решила установить в Вологодской области народный памятник Ивану Антоновичу Ефремову – знаменитому советскому палеонтологу, основателю тафономической науки и известному писателю-фантасту.
Проект осуществляется исключительно силами ценителей творчества и научных заслуг Ефремова.

Памятник будет представлять собой фигуры самого ученого и первого открытого им доисторического существа – темноспондила, рассказала PaleoNews куратор проекта "Памятник И.А.Ефремову" Лана Князева.

"Иван Ефремов – не только известный ученый-палеонтолог, основатель тафономии – научной дисциплины, изучающей закономерности захоронения ископаемых организмов, но также и писатель-фантаст с мировым именем, философ, выдающийся мыслитель ХХ века. Мы задумали создать мемориал, достойный его таланта.
Подобных объектов в настоящий момент не существует, что искренне кажется нам несправедливым, особенно принимая во внимание вклад Ефремова в отечественную и мировую науку и культуру", – говорит Лана Князева.

Согласно предварительному проекту, памятник из искусственного камня в рост человека будет установлен на специальном постаменте, украшенном мраморной мемориальной доской с текстом, рассказывающим о жизненном пути Ефремова.
Внутри постамента – камера с заложенным в нее посланием потомкам: работами самого Ивана Ефремова, именами создателей памятника и письмом к будущим поколениям.
Место для установки уже выбрано – это деревня Вахнево на реке Шарженьге в Никольском районе Вологодской области.
Именно в этих местах проходили первые экспедиции и совершались первые открытия будущего знаменитого палеонтолога.

"Молодой ученый держит в ладони тонкую расширяющуюся спираль в 3,5 оборота с символическими звездами. Спираль – символ Вселенной, Шакти и Тамаса, Эволюции, то есть образ основных мотивов творчества Ивана Ефремова. У ног ученого уютно возлег открытый им в этих краях милый бентозух", – цитирует Князева описание памятника.

Напомним, что в 1929 году Ефремов описал триасового темноспондила Benthosuchus sushkini из этих мест.
Видовое название было дано животному в честь учителя Ивана Антоновича, академика Петра Петровича Сушкина, известного русского зоолога и палеонтолога, специалиста по палеозойским тетраподам, скончавшегося в 1928 году.

"Выбранное место далековато от крупных городов, но мы не хотим отказываться от этих пространств, потому что они наши... В этом даже есть нечто принципиальное. Мы могли бы приблизить эти расстояния, создать новую точку сбора, например, для запланированного на открытие слета ефремовцев, наконец, привлечь большее внимание, чем к очередному городскому памятнику, – продолжает Лана Князева. – Но что касается крупных городов, то вот в Москве уже почти три года чиновники не могут согласовать установку памятной доски на доме, где жил Ефремов. Хотя все давно готово, это решение нуждается в таком количестве согласований и нажатий на такие рычаги, что пока остается трудноосуществимым. Но мы все же надеемся, что в ближайшие годы что-то появится".

Особый оптимизм внушает позиция местных властей – администрация Никольского сельского поселения согласилась выделить место под мемориал Ефремова.
Да и местные жители все еще помнят о том, что знаменитый ученый и писатель в каком-то смысле приходится им земляком. Кстати, скульптор, занимающийся созданием памятника, также вологжанин.

"Мы энтузиасты, вдохновленные многогранным творчеством Ефремова. Для сбора средств по принципу краудфандинга мы создали сообщество во ВКонтакте и приглашаем всех неравнодушных присоединиться к нашей команде!" – резюмировала Лана Князева.

http://paleonews.ru/index.php/exclousive/...

К диалектной лексике относятся слова, распространение которых ограничено той или иной территорией.
Диалекты в своей оспоне— это говоры крестьянского населения, которые и до сих пор являются средством общения для значительной части населения нашей страны.
Они имеют сохранившиеся отдельные фонетические, морфологические и синтаксические особенности, а также специфическую лексику.

Исходя из этого, выделяют:

диалектизмы фонетические (пшоно вместо пшено; писня вместо песня в севернорусских говорах Хведор вместо Федор и другие в южнорусских говорах);

диалектизмы морфологические (например, видел своим глазам, говорил с умным людям, где наблюдается совпадение окончаний творительного и дательного падежей множественного числа в северных говорах и так далее);

диалектизмы лексические, те слова, которые обычно и рассматриваются в лексике, а не в диалектологии.


Лексические диалектизмы.

Лексические диалектизмы неоднородны, в них могут быть выделены следующие группы:

собственно лексические.
Собственно лексическими диалектизмами называются слова, которые совпадают с общелитературными по значению, но отличаются своим звуковым комплексом.
Они называют те же понятия, что и тождественные им слова литературного языка, то есть являются своего рода синонимами словам литературного языка.
Так, собственно лексическими диалектизмами являются слова: баской — красивый, литовка — большая коса, используемая для сельскохозяйственных работ; стежка — дорожка и другие;


лексико-семантические.
Лексико-семантическими диалектизмами называются слова, совпадающие в написании и произношении с литературными, но отличающиеся от них своим значением.
Подобные диалектизмы являются омонимами по отношению к словам литературным: виски (Курск, Воронеж) — волосы на всей голове — и виски (литературное, множественное число от висок) — боковая часть черепа выше линии, проходящей от уха до глаза; бодрый (южное, рязанское) — нарядный, красиво убранный — и бодрый (литературное) — полный сил, здоровый, энергичный;


этнографические.
Этнографическими диалектизмами называются слова, которые также распространены только в определенном говоре и отражают местные особенности трудовой деятельности, быта и так далее. К ним относятся, например, курлук (восточное) — вид дикой гречи в Сибири и другие.


В своей основной массе диалектные слова не являются составной частью общелитературной лексики. Но через разговорную речь (особенно через просторечие) диалектизмы проникают в литературный язык.

Из диалектов в литературный язык пришли некоторые названия, связанные с циклом сельскохозяйственных работ, рода занятий в разных промыслах, с наименованием народной одежды и так далее: высев, боронить, борозда, клубень, стог, копна, доярка, дояр, конопатить, омуль, бурлак, зыбь, корчевать, веретено и другие.
Из диалектов сравнительно недавно пришли в литературный язык слова багульник, беспечный, ворковать, дряблый, жерлица, жуткий, зазноба, закром (закрома), земляника, корявый, лебезить, мямлить, мохнатый, назойливый, осторожный, пасмурный, подоплёка, смекалка, ухаб и многие другие.
Диалектная лексика и в наши дни продолжает пополнять запасы литературного языка.



Функции диалектизмов


Функции диалектной лексики в языке различны.
Так, в сфере устного общения на той или иной территории они по-прежнему остаются одним из средств общения.
В письменных формах языка (например, в районных, областных газетах) некоторые диалектизмы помогают более доступно и понятно для местных читателей называть отдельные предметы, явления, процессы.

В языке художественной литературы диалектизмы используются для изображения местных географических особенностей, специфики быта, культуры.
Они помогают ярче охарактеризовать героев, передать индивидуальность их речи, а иногда служат и средством сатирической окраски.
Употребление диалектных слов в языке художественной литературы, в газетной речи — один из путей их проникновения в литературный язык.
Но из них лишь немногие входят в его словарный состав.
Например, широкое использование в газетной речи в свое время областных слов закрома, зеленя и других примело к тому, что в современных словарях эти слова уже даются без пометок областное.



К вопросу об умеренности использования диалектизмов.

Однако злоупотребление диалектизмами и в художественной литературе и, тем более, в газетных публикациях затрудняет восприятие произведений, снижает силу их воздействия.
Так, вряд ли уместными являются диалектно-областные слова костерил — ругал, сулил — обещал.
Русские писатели: А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, А.В. Кольцов, Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович, Н.С. Лесков, А.Н. Островский, Д.Н. Мамин-Сибиряк и многие другие — умело (и умеренно!) использовали диалектные слова как одно из выразительных средств.
Подобные слова, как правило, ограниченные четко территориальной географической сферой распространения, вызывают немалые затруднения в практике устного и письменного перевода.
В этом случае необходимо хорошо понимать значение слова, чтобы суметь подобрать близкий по смыслу эквивалент (что редко удается) или описательно раскрыть его семантику.
В установлении норм употребления диалектизмов, а также границ их использования в свое время большую роль сыграли статьи М. Горького, посвященные дискуссии о языке, проводимой в 1934 году.

Для современного языка художественной литературы широкое использование диалектизмов нехарактерно.
Это обусловлено активизацией процесса растворения местных говоров в литературном русском языке, их сближения с ним.
Этот процесс захватывает всю систему говора, но наиболее проницаемой оказывается лексика. При этом наблюдается сложная, многоступенчатая перестройка диалектной лексики: от сужения сферы употребления отдельных диалектизмов до полного их исчезновения из словаря говора в связи с изменением методов ведения сельского хозяйства, угасанием отдельных ремесел, заменой или исчезновением многих социально-бытовых реалий и тому подобное.



Семантические процессы в лексике говоров при "столкновении" с литературным языком.


Однако в ряде случаев одновременно с общей тенденцией к расширению сферы действия литературного языка, наблюдаются отдельные семантические процессы внутреннего совершенствования лексической системы говоров попытки сохранить их.
Так, одним из характерных является процесс семантической дифференциации диалектных слов в связи с проникновением общелитературных синонимов. Например, в некоторых районах Волгоградской области диалектное слово курчата издавна использовалось для наименования всех маленьких птенцов курицы.
С распространением литературного цыплята за ним закрепляется значение «самые маленькие птенцы», а диалектным курчата стали называть больших, уже оперившихся цыплят.


Следовательно, наблюдается стремление ввести в местную речь литературное слово, активно его осмыслить, но сохранить при этом и некоторые местные синонимичные наименования путем их семантической дифференциации.


http://lingvotech.com/dialect