Сделал небольшой перерыв в переводах Вулфа и перевёл ещё один рассказ Тима Пратта. Он хороший, бодрый, и очень короткий, почти без зауми (если не считать дурацких примечаний). Прямо на 20 минут. Забежали, почитали, отличное приключение. Найти, как обычно, можно (точнее, можно будет — в течение недели) в интервебах на полках неназываемых библиотек.
UPD. 10.11.23 — Уже можно.
Let's go. In and out. Twenty minute adventure
Так же как обычно, присутствует раздел с занудными примечаниями и краткий ономастикон, где я периодически натягиваю сов на глобусы, пытаясь связать несвязуемое и объяснить то, что особого объяснения не требует. После Вулфа трудно избавиться от привычки искать в именах персонажей дополнительные слои смысла. Иногда это оправдывает себя, иногда нет.
Страницы автора на ФЛ до сих пор нет, как нет и страницы самого рассказа.
Тим Пратт «Серебряные изнанки» (Silver Linings, 2009)
У каждого облака есть серебряная изнанка. Иногда в буквальном смысле слова.
Рассказ о серебряной лихорадке, изобретении оружия массового поражения, и необходимости в оружии сдерживания — в мире летучих кораблей. А также о человеке, который всю эту кашу и заварил.
Оригинальное название — это отсылка к известной поговорке «у каждого облака есть серебряная изнанка» (every cloud has a silver lining), означающей, что нет худа без добра, и что у всякой неприятной ситуации есть положительный аспект. Если буквальное прочтение выведено на первый план, то вот фигуральное открыто для интерпретаций.
Через неделю (20 мая) в США будет отмечаться День вооружённых сил, и потому вполне уместно выложить перевод посвящённого этому празднику рассказа «Голубая мышь». «Довеском» (хотя для кого-то и основным блюдом) к нему идёт рассказ «УЖОСы войны», связанный с ним тематически.
Оба эти рассказа, написанные в 70-е, объединяет тема войны — она нечасто встречается у Вулфа, но здесь ей отводится центральное место. В одном рассказе он задаётся вопросом, что будет, если Пентагон решит выращивать солдат в пробирке. Во втором — что случится, если мир объединится под знаменем общего правительства и с кем (а главное — кому?) теперь придётся воевать. Не случайно, что рассказы были написаны именно в разгар американской интервенции во Вьетнаме — к тому моменту, полагаю, он уже успел осмыслить собственный опыт участия в Корейской войне и сделать некоторые выводы о текущем состоянии дел. Банальностей, вроде, «Война это ад», «Война никогда не меняется» или «Человечество должно положить конец войне, или война положит конец человечеству» здесь не будет.
цитата
Разные люди по-разному справляются с травмами войны, и разные культуры тоже. Иногда говорят, что одно поколение сильнее или слабее другого в этом отношении, но я думаю, любой, кто вырос в обстановке, хоть сколь-нибудь напоминающей стабильную, будет травмирован войной, когда переворачиваются все твои представления о том, какими могут быть люди. После Кореи, как и после Второй мировой войны (а может быть, и любой другой), многие ветераны (а может быть, и большинство), вернулись домой и попытались забыть об этом. Сам Вулф не писал о пережитом примерно до 1970 года, когда были опубликованы «УЖОСы войны». Посмотрите, как в этом замечательном рассказе научно-фантастическая идея андроида позволяет выразить пережитое на войне, отчуждение и самоотчуждение, радикальное сомнение в том, кем мы являемся, и ужас. Реализм на такое не способен, потому что чувство, вызванное самим событием, было чем-то большим, нежели мысль или же предложение, это был образ или же реальность, область чувств, создавших реальность; и потому, чтобы успешно изобразить их в словесной форме, она должна быть такой же. Это искусство выходит далеко за рамки возможностей реализма, это то, что поэзия научной и прочей фантастики делает возможным.
Если когда-нибудь будете в Вашингтоне, постарайтесь посетить мемориал Корейской войны, сразу к югу от мемориала Линкольна. Он состоит из взвода статуй американских солдат, идущих в гору треугольником. Статуи сделаны из чего-то вроде алюминия или олова, примерно в натуральную величину. Они оглядываются по сторонам, будто ожидая нападения; на их лицах страх, напряжение, тревога, ужас. К западу от них тянется невысокая стена из полированного гранита, на которой вырезаны небольшие линии так, что они кажутся лицами, выглядывающими из стены с разной глубины: лица корейцев, американцев, китайцев, мужчин и женщин, гражданских, солдат. Здесь снова есть образ и чувство. Это словно роман Джина Вулфа, превращенный в живую картину.
Ким Стэнли Робинсон, «История» (предисловие к сборнику «Самое лучшее Джина Вулфа»)
«Это самое худшее!» («¡Esto es lo peor!»)
«Ужасы войны» (исп. Los Desastres de la Guerra, букв. «Бедствия войны») — серия гравюр Франсиско Гойи, созданных в период между 1810 и 1820 годами. Предполагаю, именно их название вдохновило Вулфа назвать так свой рассказ. На листе 74 волк (аллегория священника) цитирует басню Джамбаттиста Касти: «Жалкое человечество, вина твоя» — и подписывает его именем. Эту иллюстрацию я одно время хотел сделать обложкой рассказа.
«УЖОСы войны» (The HORARS of War, 1970) — это ещё один Fan Edit («фанатская редакция»), где я выступаю в качестве редактора: на русском языке рассказ вышел в 1994 г. в антологии «Багряная игра» в переводе Павла Вязникова (снимаю шляпу за название рассказа). В целом, он хорош, хоть и обходится со стилем чрезмерно вольно. Некоторые решения (в частности, связанные с игрой слов) довольно удачны, однако порой переводчик играет в Капитана Очевидность, дополняя авторский текст отсебятиной (либо разжёвывая то, что не требуется, либо предлагая читателю свою интерпретацию текста и отсекая прочие варианты). У других авторов, возможно, этот подход был бы уместен, у Вулфа же — не очень. Хватает также мелких неточностей, но принципиальных ошибок всего несколько (к примеру, переводчик почему-то считает УЖОСов некими чудовищами Франкенштейна, называя их нежитью, в другом месте говорит, что протагонист держался особняком). Как обычно, рассказ сопровождают примечания и несколько статей, надеюсь, небесполезных читателям. Эррата (перечень исправлений) получилась больше самого рассказа.
Вот несколько примеров оттуда:
цитата
А вот третьему, по имени 2910-й, лидеру в тройке по должности и по негласному признанию товарищей, здесь не нравилось. Дело в том, что кости 2909-го и 2911-го были сделаны из нержавеющей стали, а вот кости 2910-го — нет. Более того, УЖОСа под номером 2910 никогда не существовало
But the one called 2910, the real as well as the official leader of the three, did; and that was because 2909 and 2911 had stainless-steel bones; but there was no 2910 and there had never been
А вот тому, которого звали 2910-м, лидеру в тройке по должности и по негласному признанию товарищей, здесь не нравилось; и не нравилось потому, что у 2909-го и 2911-го кости были из нержавеющей стали; а никакого 2910-го не было и, более того, никогда не существовало
• 2910 — это не имя;
• кости были «сделаны»?;
• отметим, что автор избегает говорить, из чего «сделаны» кости 2910 — это додумал переводчик;
• есть ли подлинная необходимость в том, чтобы рубить длинные предложения на несколько только для того, чтобы упростить текст (если при этом в результате иногда теряется причинно-следственная связь)?
цитата
Гигант 2911-й вогнал лопату в пропитанную водой липкую землю, поднял огромный ком и механически отбросил его; 2910-й повторил его движение
An ogre beside him, 2911 drove his shovel into the ooze filling the trench, lifted it to shoulder height, dumped it; 2910 did the same thing in his turn
Гигант 2911-й вогнал лопату в жижу на дне траншеи, зачерпнув, поднял её на высоту плеча и механически отбросил содержимое; 2910-й, казавшийся карликом рядом с ним, повторил его действия
• УЖОСы не столько копают новую траншею, сколько вычерпывают воду из существующей (ooze — жидкая грязь, ил — она не обладает достаточной консистенцией, чтобы образовать «огромный ком»);
• от сравнительного оборота ogre beside him осталось лишь «гигант» — читатель остаётся в неведении, что 2910 меньше своих собратьев
цитата
Глядеть было не на что. Несколько пучков слоновой травы, и дальше — сплошная стена джунглей. Потом ракета погасла и не стало видно даже этих пучков травы
There was nothing to be seen out there but a few clumps of elephant grass. Then the white flare burned out
Глядеть, кроме как на несколько пучков слоновой травы, было не на что. Потом ракета погасла
• зачем это «не стало видно…»? проза Вулфа работает и без этих костылей
цитата
Поднимал тяжести, играл в футбол, укрепляя тело. Прочёл тысячи книг и знал столько, что другие всё время чувствовали дистанцию, отделявшую его…
Lifting weights and playing football to develop his body while he whetted his mind on a thousand books; all so that he might tell, making others feel at a remove…
Поднимал тяжести и играл в футбол, укрепляя тело, пока на тысяче книг он оттачивал разум; и всё это ради того, чтобы суметь рассказать, заставив других почувствовать, что они находятся всего в двух шагах…
• 2910-й говорит, что всю жизнь тренировался для того, чтобы другие могли ощутить, каково это — быть в шкуре УЖОСа: переводчика сбило с толку слово remove (шаг, отдаление, расстояние), однако (нечасто встречающаяся) фраза at a remove означает «нечто, испытываемое не лично, а по рассказам третьих лиц» (к примеру, чтение книг или просмотр фильмов)
цитата
Вся пропаганда велась на людей и в основном напирала на отвращение, «которое должен испытывать каждый человек, вынужденный терпеть возле себя нежить, всё ещё воняющую химикалиями»
Instead it was always aimed at the humans in the camp, and played heavily on the distaste they were supposed to feel at being “confined with half-living flesh still stinking of chemicals.”
Вместо этого вся пропаганда была нацелена на людей в лагере и в основном напирала на отвращение, которое они, как считалось, должны испытывать, будучи «заточены с полуживой плотью, всё ещё воняющей химикалиями»
• пожалуй, «нежить» — слишком сильное слово для half-living flesh
цитата
И Кейт применил бы письмо — стоило только попросить. Кстати, в последний приезд Кейт и сам хотел сделать это
And Keith would use it any time he asked him to. In fact, he had wanted to on his last trip
И Кит применил бы письмо — стоило лишь попросить. Собственно, 2910-й так и хотел сделать во время последнего визита журналиста
• тонкости употребления английских местоимений: he относится к 2910-му, а him и his — к Томасу
«Голубая мышь» (The Blue Mouse, 1971) вошла в состав сборника «Книга дней Джина Вулфа», где каждый рассказ тематически соответствовал определённому празднику.
«Голубой мыши» соответствовал День Вооружённых сил (Armed Forces Day); в США этот праздник отмечается с 1950 г. в третью субботу мая, чтобы отдать почести пяти ветвям вооружённых сил: армии, флоту, корпусу морской пехоты, ВВС и Береговой охране (интересно, что у всех этих родов войск есть и свои персональные праздники). Как сказал сам Вулф в предисловии, «Даже если вы не пурист, настоятельно советую на мгновение задуматься об этом дне, прежде чем начать рассказ».
«Вулфоведы» обычно обходят «Голубую мышь» своим вниманием — на мой взгляд, незаслуженно. Он, быть может, не так хорош, как другие рассказы из раннего периода его творчества, но это вполне добротный и вполне вулфовский рассказ, который оставляет послевкусие. Он исследует, присущ ли человеку изначально т.н. «инстинкт убийцы» и как социальное расслоение сказывается на взаимоотношениях в армии (для меня именно этот аспект был наиболее интересен, хотя англоязычные комментаторы редко рассматривают его в таком ключе).
Опять процитирую Вулфа: «Наконец, позвольте мне настоятельно посоветовать, чтобы вы отнеслись к этой [«Книга дней Джина Вулфа»] и ко всем другим книгам с уважением. Мы все выиграем, если вы это сделаете. Сейчас вы не можете судить об этой книге. Вы не сможете судить о ней правильно, даже когда прочтёте последний рассказ. Через десять (или двадцать) лет вы поймёте, что это была хорошая книга, если вспомните хоть одну историю из тех, что собираетесь прочесть».
Вулф на русском продолжает прирастать — вышла «Пятая голова Цербера» и, вроде, анонсирован «Мир» (а на английском — новый сборник «из несобранного»). Со своей стороны, добавлю к этому ручейку ещё одну каплю, под названием «Солома» (1975). (Как водится, в течение недели.)
Это короткий рассказ Джина Вулфа (больше похожий на зачин романа), где пожилой наёмник вспоминает о том, как в юности, странствуя с летучими мечами, получил урок на целую жизнь.
Может показаться, что оборвавшийся на самом интересном месте рассказ — дурацкий и «ни о чём» (мне, например, в первый раз показалось). Это не так (хотя можно привести аргументы в пользу того, что форма здесь превалирует над содержанием). «Солома» — отличный пример того, как Вулф работает с читательскими ожиданиями. Главный герой повествует о том, как он впервые убил человека, но заканчивается его повесть совсем не там, где кажется логичным для нас, его «слушателей». Он меняется, но это изменение никак не связано с зачином повествования. Читателю следует быть настороже: рассказчик у Вулфа не всегда способен опознать, что же происходит на самом деле, и то, что кажется важным ему, не всегда таковым является. В «Соломе» эта особенность демонстрируется блестяще.
В силу вышеперечисленного «Солома» не стала «мгновенной классикой», однако запомнилась немалому числу читателей (изрядно помучив их). Поэтому и я порекомендую вернуться к ней спустя некоторое время и сравнить впечатления.
Довеском, в качестве бонуса, идёт вдохновлённый «Соломой» рассказ Дэвида Дрейка «Ложе» (2013). Здесь события и персонажи «Соломы» выворачиваются наизнанку, и бывалый наёмник преподаёт важный урок мальчишке. В принципе, оммаж не так требователен к читателю, как оригинал (читатель может быть вообще не знаком с оригиналом), однако для желающих покопаться во втором слое найдётся, где развернуться. Скажу также святотатственную вещь — как самостоятельный рассказ, с прописанными персонажами, событиями и конфликтами, он работает даже лучше «Соломы». То, что автор умудряется ещё зеркалить темы и символизм старшего товарища, только добавляет ценности. Дэвид Дрейк — голова.
В течение недели будет очередное пополнение Вулфа на русском: «Подменыш» и «Красная Борода».
«Подменыш» — один из первых его рассказов. Но то, что он «один из первых» не говорит о его «сырости» или какой бы то ни было «слабости» — он один самых любимых фэнами.
На сей раз я выступил в качестве редактора (непрошенного и никем не уполномоченного): рассказ был переведён Татьяной Перцевой для журнала «Если» ещё в 2002 году, однако в переводе хватает стилистических огрехов и откровенных ошибок, которые потребовалось исправить. Результатом стал т.н. Fan Edit («фанатская редакция», хотя исторически правильнее будет «фанатский монтаж», поскольку этот термин родом из кинематографа, где с распространением цифрового монтажа фэны получили возможность самостоятельно перемонтировать полюбившиеся фильмы).
Вот несколько примеров, чтобы продемонстрировать, в чём суть претензий (из первых абзацев):
под фундамент, словом, в те места, которые считаются наиболее пригодными — поместить в краеугольный камень, словом, в те места, которые считаются наиболее разумными (even a cornerstone—these being the places where most think it wise) — фундамент ≠ краеугольный камень (глагол «поместить» добавлен, поскольку «бросить» в краеугольный камень не вполне уместно)
И всё-таки — Ведь если здание построено как следует, будущее пощадит его, обратив в святыню; а если сыновья ваших детей не сочтут его достойным сохранения, сочтут ли они письма строителей достойными прочтения? И всё-таки (For if a building is all it should be, the future will spare it for a shrine; and if your children’s sons think it not worth keeping, will they think the letters of the builders worth reading? Yet) — добавлено пропущенное предложение
доходила до задубевшей коричневой кожи щёк и обволакивала натруженные плечи, и вернулся в Корею — до его задубевших, коричневых щёк и стискивала трудовые плечи, и вернулся в Корею. Он был последним, кто оставался из моей семьи, и теперь для меня всё изменилось (came up to his hard, brown cheeks and crowded his working shoulders; and went back to Korea. He was the last family I had, and things changed for me then) — это предложение просто кладезь перлов — «доходила до кожи щёк» (щёки бывают не из кожи?), «обволакивала натруженные плечи» (crowd в значении глагола — «теснить»; «натруженные» значит «усталые», тогда как у автора говорится о «трудовых», широких плечах, которым тесно в гробу); добавлено пропущенное предложение
Был там один жирный парнишка, который вечно смеялся без всякого смысла — Был там один толстый парнишка, который вечно помалкивал и смеялся по всякому поводу (There was a fat boy who was tongue-tied and laughed at everything) — «жирный» — это дословный перевод слова fat, но по-русски мы так говорим, только если хотим уязвить жирных; «смеялся без смысла» — какой вообще смысл в смехе? tongue-tied — неспособный свободно разговаривать (как правило, по причине смущения)
Туда же, по уже сложившейся традиции, добавлено изрядное количество доп. материалов: помимо примечаний и комментариев приводится свыше 15 лет обсуждений и теорий на Urth List. (Картинка, в итоге, получилась довольно комичной — сам титульный рассказ занимает немного места.) Первоначально я вовсе не собирался этого делать, собираясь ограничиться статьёй Марка Арамини. Однако т.к. эта статья цитирует и опирается на теории других фэнов, я счёл нужным привести и эти теории в хронологическом порядке, чтобы читатели имели полную картину.
[Признаться, не ожидал, что работа займёт столько времени. Первичная редактура была окончена за пару недель, и сперва, как я уже говорил, планировалось добавить примечания, статью Арамини, и выложить полученный результат. Но Арамини сослался на Джордана, поэтому показалось уместным перевести и его посты, а поскольку эти посты были частью беседы… В итоге релиз всё откладывался (где-то с полгода), а файл всё пух… К тому же рассказ потребовал изрядного количества исследований, которое учёту вообще не поддаётся.]
Иной раз участники занимаются, на мой взгляд, натяжкой совы на глобус, делая далекоидущие выводы из слабо связанных фактов. (Глубокомысленный вывод в стиле «сегодня ты лягушку убил, а завтра родину продашь» прилагается.) Но не стоит забывать, что Вулф — американский писатель, писавший для американских читателей, а потому американские читатели лучше видят в его творчестве отсылки и намёки.
[Также нельзя не отметить такую особенность образованных американцев (а ими являются многие, если не все участники Urth List), как склонность к изложению своих мыслей чрезвычайно длинными, путаными предложениями. Мне, как человеку, подверженному этому же пороку (в меньшей, надеюсь, степени), было полезно взглянуть на себя со стороны. (К примеру, люди, которые пишут профессионально — писатели, журналисты, авторы статей Википедии — этот интеллектуальный снобизм обычно держат под контролем.) В качестве ремарки в сторону: это довольно известный приём, показать уровень образованности персонажа через его речь — если он использует так называемые long words («длинные слова»), т. е. слова, где больше четырёх слогов (в английском это, как правило, означает заимствованное слово), то наверняка обучался в колледже, а если сложное предложение может составить — так вообще интеллектуал. (Отсюда любовь к всевозможным word of the day и тезаурусам — склонность человека к выпендрёжу интернациональна, но нам в этом отношении ещё далеко.)]
цитата
В этой интерпретации реального мира несколько загадочных событий, которые происходят в рассказе (нестареющий Питер Пальмиери, отсутствие архивных записей, сумасшествие рассказчика), можно рассматривать как вполне понятную психологическую реакцию человека, который прошёл, по сути, через ад — только для того, чтобы вернуться «домой» и обнаружить, что из-за выбора, сделанного им после сильнейшей индоктринации в очень юном возрасте (он попал в плен будучи, наверное, лет 17-ти), все его сознательно забыли.
In this real-world interpretation, several of the mysterious happenings that occur in the story (the unaging Peter Palmieri, the lack of records, his going crazy) can be viewed as the understandable psychological response of a person who has been through a rather hellish experience only to return "home" and find that because of the choices made after undergoing intense indoctrination at a very young age (probably about 17 when he was captured) he has been consciously forgotten by everyone.
Второй — «Красная Борода». Рассказ не самый известный (на мой взгляд — потому что его сложно загнать в жанровые рамки), однако Вулф считал его одним из лучших (как мне кажется, справедливо): об этом он упомянул в автоинтервью «Одинокий Вулф» («Lone Wolfe», 1983) ещё за год до продажи в антологию, а затем включил в сборник с говорящим названием «Лучшее Джина Вулфа». Я же, прочтя его, потом ещё раз вернулся к нему — теперь уже чтобы перевести (неожиданно для себя).
облако тэгов
