Мне всегда казалось, что мой отец может договориться с кем угодно. И при этом получить от переговоров пользу. Он одновременно был и гибким, и жестким, и обаятельным, и расчетливым, и щедрым, и веселым, и местами противным. Но главное, он был упертым. Как баран.
Теперь я вижу перед собой его юное воплощение.
Когда Злата только родилась, родственники сбились с ног, выясняя, на кого она похожа.
Ладно, глаза Ларисины, ладно, улыбка папина и знак зодиака тоже, но лоб? Откуда взялся этот лоб?! Этот выразительный крутой лоб упертого барана? "Ну, характер!", сказала как-то теща в сердцах. Я развел руками.
И тут мне в руки попались старые фото, что отдала мне бабушка. Вот она юная и задорная, пятнадцати лет, с белыми косами; красавец-дед в танкисткой гимнастерке; они вдвоем — уже с сыновьями. У мальчишек вышитые рубахи и прически а ля Клим Ворошилов. И еще несколько фотографий... Первомай с флагами, стадион РМЗ, Полетаево... Я листал и вдруг увидел Злату. Нет, не Злату, но сходство... но лоб...
Нашел!
Оказалось, это мой отец на деревянной лошадке. Ему на фото два года. Костюмчик, кепка.
И фамильный лоб. Он был во всей красе.
Видимо, в переговорах площадь лба решает.
Злата собирается на прогулку. Приходит с игрушкой в руке -- этого зайчика связала моя мама и подарила Злате. Мы с женой на кухне, я заряжаю кофемашину, жена что-то режет.
Злата:
— Мама, мама! Можно я возьму зайчика на улицу?
Жена:
— Нет, зайчика не надо. Ты с ним спишь.
— Он будет сидеть у меня в кармане. Можно?
— Нет, Златик. Зайчика нельзя, он испачкается.
— Ну, почему нет? — вопрошает она пространство с шекспировской страстностью.
— Злата!
Оставляет зайчика, уходит, надувшись. Однако через две минуты возвращается. Лицо невинное.
— Мама! Мама! Можно я надену новую курточку?
Розовую курточку купили Злате на вырост, на следующую зиму, так что ей она пока велика. Она из нее выглядывает, как мышонок из пакета.
— Можно? Ну, пожааалуста! — Злата делает умильные глаза. Но не надо обольщаться. За этой милотой скрывается расчетливый мелкий манипулятор.
— Злата, она тебе большая.
— Ну, ничего, — в голосе бесконечное смирение. Судя по тону, в этом доме ей во всем себе приходится отказывать.
Мы переглядываемся, нам смешно. Я киваю: ладно, пусть. Надо же в чем-то уступать. Это все-таки переговоры.
— Ладно, надень курточку, — разрешает мама со вздохом.
Злата убегает, возвращается уже в куртке. Идет, насупившись:
— Она мне большая! Не пойду в ней гулять! — и начинает плакать. — Некрасиво!
Жена начинает уговаривать: ничего, что большая, она тебе идет, сходи, один раз можно, очень красиво, покажешь девочкам на площадке. Я наблюдаю.
Наконец Злата дает себя уговорить. Вздыхает, словно делает нам одолжение:
— Ну хорошо. Пойду в курточке...
И вдруг вскидывает голову. Безаппеляционным тоном:
Так я и знал, что Рома из истории про ссору Златы с Ульяной снова проявится. Как в воду глядел.
Забирал дочь из садика. В раздевалке мелкие тусят, ссорятся, общаются, один надевает штаны, другой ищет варежки, жизнь кипит. Гвалт, как в парламенте. Воспитательница Наталья Николаевна практикует измученный монотонный дзен: "Аня, одевайся. Семен, надень штаны. Кирилл, не кусайся. Аня, я что сказала". Злата разгуливает в джинсах и свитере.
— Папа, смотри! — показывает два свертка. Злата всегда рисунки складывает так, что они становятся размером с карманный календарик. Злата разворачивает один и показывает:
— Это мама, это я, это Машка, это Ульяна...
Белобрысая девочка заглядывает Злате через плечо:
— А где я?
— А ты не поместилась! — отрезает дочь. Разворачивает второй рисунок:
— Это я, это мама со мной за ручку, это собачка. Смотри, какая милая! — переворачивает рисунок. — Это опять мама, это я. А это наша Фифочка.
То есть, кошка.
— Здорово, — говорит папа. Он начинает постигать дзен. — А теперь одевайся дальше.
— Эй, Злата. А ты чего меня не замечаешь?
Мальчишеский, с грубоватыми нотками, голос. Папа поднимает голову.
На стуле у двери развалился он. Лопух.
Мелкий какой-то пацан, думает папа, но на Злату этот "лопух" производит совсем другое впечатление.
— Ой, Ромка! Ты что, Ромка! — говорит Злата и смеется. Смех странный. И голос какой-то высоковатый, непривычный. Я даже прищурился. Однако. Мне ли не знать момент, когда все твои шутки кажутся девушке ужасно смешными? И ты такой ловкий, смелый и удачливый, а она все заливается и заливается, и глаза у обоих блестят, и она такая хорошенькая, такая юная и красивая, что светится в темноте, и весь мир подождет.
— А я здесь, — добавляет пацан и хохочет. Видимо, это особо убойная шутка. Злату сносит. Папа мрачнеет.
— Ой, Ромка, ты такой смешной! — Злата заливается.
Воображаемый друг Лиза занимает все больше места в нашей жизни.
Благодаря Лизе в нашем семье появилось слово "импрекция" и Великая Зеленая Книга.
ВЕЛИКАЯ ЗЕЛЕНАЯ КНИГА
Недавно Лиза рассказала Злате про "импрекцию". И теперь Злата несет это откровение нам, темным слабообразованным родителям и любимой старшей сестре:
— Все сюда! Слушайте! — созывает она нас. Жесты и экспрессия достойны негритянского проповедника. — Сейчас я покажу вам импрекцию!
— Расскажешь стихотворение?
— Нет!
— Споешь песню?
— Нет!
— Покажешь балет? — с надеждой спрашивает папа. У Златы в два года началось увлечение мультфильмом «Розовая туфелька», где барби танцуют классическое «Лебединое озеро». Злата требовала «платье-туфельки-колготки» и оттанцовывала весь мультфильм от начала до конца. А это час с лишним. Каждый день. К сожалению, заснять это ми-ми-ми шоу так и не удалось, только фрагменты. У Златы сверхестественное чутье на камеру.
— Да нет же! Это им-прек-ци-я, — Злата демонстрирует толстую зеленую книгу. — Слушайте! Это книга импрекций! Лиза сказала, что ее нужно положить под подушку. И тогда будет импрекция.
Книга называется "Девочки, книга для вас". Издание 62 года, современный репринт. Мы подарили ее Василисе на 8 марта. Там в основном рецепты котлет и как сшить ситцевую юбку. Сны на ней должны сниться упитанные и хорошо обшитые.
— Так что такое импрекция? — спрашивает мама.
— Импрекция — это импрекция.
Ответ, достойный "Государство — это я" Людовика XIV.
На самом деле, это, видимо, управляемые сны. Я так думаю. Возможно, это подразумевает личную встречу с миром воображаемого друга Лизы. Кладешь книгу под подушку, закрываешь глаза -- и вперед. Туда, где газовые кометы, шипя и тая, проносятся сквозь астероидный пояс. Туда, где папа Лизы несет свою бессменную звездную вахту в ледяной пустоте космоса. Туда, где мама Лизы дает концерт перед всегалактической конференцией гуманоидных рас по вопросам изменения спектра излучения нормальной звезды Альдебаран. Мама Лизы в сверкающем синем платье с шикарным разрезом на бедре, поет что-то вроде джаза, я даже слышу эту мелодию. Блестящие и бархатные ноты летят и ударяются в прозрачное стекло, за которым медленно и величественно крутит свои кольца газовый гигант Сатурн.
Где-то на воображаемой Земле встает солнце.
Маленькая Лиза сопит на своей подушке, досматривая сны.
Она смешно и серьезно кривит губы, как ее воображаемый друг Злата...
Маленькая Злата из мира серой Земли, где никак не закончатся войны.
Злата пробует кулич — не нравится. Злата пробует яйцо — не нравится.
— Злата, кушай яичко.
— Бе! — отодвигает тарелку. — Не буду.
— А Володя кушает, — говорит мама.
— Вот и кормите своего Володю этими яичками!
Володя -- Златин двоюродный брат, младше ее на шесть дней. Владимир Андреевич -- роковой блондин русско-польских кровей с голубыми глазами. У Володи крупные ручки и ножки, а темперамент окрашен легкими нордическими тонами.
Володя настоящий мужик. Володя уважает яичницу, белую кашу и скоростные машины. Володин автопарк больше, чем у шейха Саудовской Аравии, но он любит машины истово и чисто, а не понтуется. Володя обожает скорость -- черный педальный мерс его весь исцарапан и помят, но по-прежнему мелькает в квартире, словно маленькое черное пятнышко в уголке глаза. Только пытаешься на него взглянуть, а оно уже исчезло. Набирая скорость, Володя гудит так, что настоящий специалист легко опознает в этом звуке легендарную "шестерку" Jaguar XK с тремя карбюраторами и блоком цилиндров, окрашенным в золото. Входя в полицейский разворот, Володя голосом отрабатывает работу дисковых тормозов, скрип шин, мягкий ход подвески (правый рычаг чуть разболтан), особенности грунтовой поверхности, бряканье забытых ключей в багажнике и шипение жидкости в бачке омывателя, на который действует сила Кориолиса.
Володя -- джентльмен. Когда Злата отбирает у него игрушки, он вместо того, чтобы ударить, идет и плачет в диван как настоящий мужчина. Володя знает, девочек обижать нельзя. Плакать тоже нельзя, мужчины не плачут, но тут приходится выбирать.
Володя и Злата видятся редко. Возможно, поэтому Злата стоит рядом с отобранной игрушкой в руках и с интересом наблюдает, как Вова решает свою моральную дилемму. Иногда Володя поднимает светлую голову, смотрит на Злату с нордической тоской в голубых глазах и утыкается снова. Молча, не говоря ни слова.
Злата из Москвы, поэтому ведет себя по-московски... или по-женски.
Володя из Питера.
Володя знает, что живет в культурной столице, но не знает, как культурно это выразить.
В качестве обложки пока -- фото двери в детскую. Это Василиса сделала года два назад. Справа квадрат -- дверной звонок.
О книге:
Принцессе Злате 4 года, принцессе Василисе 12, их папа – писатель-фантаст, принцесса-мама работает в школе бухгалтером. Вместе с ними обитают британская кошка Фифа и три мыша-песчанки – Бублик, Джерри и Бурундук. Вернее, раньше обитали. Однажды три бравых мыша постарели и отправились на мышиное небо, полное зернышек кукурузы, массажа пузика и чудесных беговых колес.
И папа Златы и Василисы остался единственным мужчиной в семье. Теперь его задача — выжить среди принцесс. :)
На самом деле пока это скорее сборник зарисовок о Злате и Василисе -- чтобы не потерялось. А дальше посмотрим. :)
облако тэгов
