Маленький человек, что же дальше?

Предположение, что для XXI века африканская литература станет тем, чем для XX была латиноамериканская, похоже, оправдывается. Писатели Черного континента все плотнее заселяют новейшее литературное пространство. Без единой концепции, каким был латиноамериканский магический реализм: эпичность Абдулразака Гурны и эстетство Мохамеда Мбгура Сарра отлично уживаются как с этнофантастикой Ннеди Окорафор, так и с афро-вариантом богатые_тоже_плачут «Новой Эффи» Пис Аджо Медие и странноватым феминизмом «Моей сестрицы — серийной убийцы» Ойинкан Брейтуэйт. Они, в основном живущие в странах первого мира, пока не говорят нового слова в мировой литературе, лишь примеривая на себя прежние ее достижения, которые насыщают этническим колоритом.

Мубанга Калимуквенто, Замбийка из Миннесоты, в этом смысле такой афро-достоевский с набором инструментов Федора Михайловича: «слеза ребенка», «бедный человек хуже ветошки», «знаете ли вы, знаете ли, милостивый государь, что такое значит, когда человеку некуда больше пойти?» Для одиннадцатилетней Чимуки началом череды злосчастий становится смерть отца, которая мгновенно и буквально ввергает семью в нищету. Прежняя жизнь, которая не была ни богатой, ни беспроблемной чего стоит пассаж про ловлю крылатых москитов: «жирненькие, вкусные – дармовое лакомство.» Впрочем, возможно тошнотность этого пассажа стоит отнести на счет разности культур, в нашей есть насекомых не принято. В точности, как немыслимой дичью воспринимается ограбление вдовы с тремя детьми родственниками отца на похоронах.

Школьный учитель, папа, зарабатывал немного, зарплату часто задерживали, а когда платежки приходили, предпочитал пьянство в кабаке и общество развратных женщин, но пока был жив семья справлялась не хуже других. Похороны поставили ее на грань выживания. Представьте только, все, включая матрасы, детскую одежду и плиту, растащила отцова родня. Голые стены,нечем платить аренду и нечего продать, чтобы появились хоть какие-то деньги. Переселение в трущобы, смерть слабенького младшего братишки и самоубийство религиозной христианки (?) мамы. Переезд на положении прислуги к отцовской сестре, череда изнасилований ее мужем, бегство, бродяжничество, нищенство, воровство, проституция, предательство близких людей. Все больше сужающийся коридор возможностей. С мерцающим светом в конце тоннеля. Такая история.

Понятно, что американская адвокатесса выпускница университета Хэмлайн (Миннесота) пишет о вещах, от которых космически далек ее личный опыт, однако интонация рассказа от первого лица выдержана безупречно. Это берет за живое, но «Птица скорби» не слезодавилка — здесь грамотный баланс горечи, отстраненности, спокойного. достоинства. Феминизм, семейное насилие, социальные проблемы стран Третьего мира, СПИД, жестокое наследие колониализма — все, что надо для премиальной книги. Премия Dinaane за дебют 2019 и лонг Ясной поляны 2025 говорят за себя

Люденство-лайт

Далекое будущее, утопический мир, близкий к Полдню Стругацких и «Туманности Андромеды» Ефремова: люди освоились в пределах Солнечной системы, колонизировали и частично терраформировали ближние к нам планеты. Однако вместе с преимуществами, выход во внеземелье принес и проблемы, о каких в докосмическую эру и подумать нельзя было. Порой колонистов поражали эндемичные заболевания, с которыми у земной медицины нет способов бороться. Не болезни, как таковые, но радикальные изменения, затрагивающие внешность, поведение, строение тела. Пострадавших приходится изолировать к карантинных зонах под наблюдением специалистов и пессимисты выказывают опасение, что Земля в будущем превратится в заповедник из тысяч таких зон.

Сотрудник курирующего подобные случаи Управления Безопасности, Фрэнк подключен руководством к операции под кодовым названием «Черный след». Есть сведения, что некоторые космодесантники обрели нечеловеческие сверхспособности: в их присутствии ведут себя аномально измерительные приборы, какая-нибудь деревяшка в их руках становится приемо-передатчиком, прикосновением к экранам они оставляют на нем черный след ладони. Как-бы: «Ну и что?» Ничего, кроме опасения, что эти парни уже не вполне люди, а может и не люди вовсе, но носители некоей программы уничтожения человечества. С чего бы, в противном случае, они так тщательно скрывали свою инакость? Расследование показало, что аномалия присуща пилотам, бывшим в составе экипажа «Лунной радуги» во время исследования Оберона (спутник Урана), когда планетарная катастрофа погубила половину десантников, а выжившие семеро предположительно стали носителями экзо-свойств. Один из них, Нортон, женат на сестре Фрэнка и тому предстоит разговорить шурина в рамках родственного визита, идя «По черному следу».

«Лунная радуга» одна из любимых книг детства, с одним «но» — второй книги достать не удалось, хотя за возможность прочесть ее, я пожертвовала бы любым из своих сокровищ, даже польскими фломастерами. Сергей Павлов создает картину будущего, в котором хочется жить, но жить страшно; где живые люди решают серьезные проблемы и ты становишься одной из них. Где сначала замираешь от ужаса перед чужаками и мыслишь о них только категориями «найти и уничтожить». После, буквально побывав в коже одного из них, без вины виноватого, отторгнутого от своего биологического вида, вынужденного скрываться от спецслужб и таиться от самых близких людей, подозревая в себе механизм бомбы замедленного действия — сочувствуешь, жалеешь. не знаешь, что и думать.

В издании АСТ нынешнего года дилогия полностью, с «Мягкими зеркалам», которых не прочла в детстве. Вторая история в той же мере космическая, в какой первая земная. Космопилот Андрей получает задание проинспектировать орбитальную станцию, которая вращается вокруг Япета (спутник Сатурна) с единственным человеком на борту, Мефом — еще одним из семерки с «Лунной радуги». Выйдя в открытый космос для ремонтных работ, он получает чувствительный удар по спине как-бы ниоткуда, а вернувшись, видит на скафандре в месте удара яркие ртутно-блестящие пятна и подозревает, что стал экзотом. Меф, который не отрицает у себя этих особенностей, подтверждает опасения, а последним аргументом в пользу страшной догадки становится черный след на экране к которому Андрей случайно прикоснулся. И да, на Япете именно сейчас происходит нечто аномальное, сильно напоминающее гурф на Обероне. Андрей докладывает в центр и отправляется в одиночную, почти наверняка обреченную, миссию исследования япетского феномена.

Думаю, что если бы мне удалось прочесть оба романа, впечатление от «Лунной радуги» не было бы таким сильным, вторая книга проще и схематичнее. Но я рада, что довелось вернуться, спустя сорок лет, спасибо аудиокнигам и чудесному исполнению Игоря Князева.

Блаженны нищие?

Совсем пустым, ненаполнимым

Меня природа создала.

Александр Тиняков

Словосочетание «Серебряный век» отзывается в памяти духами и туманами, изысканным жирафом и сжатыми под темной вуалью руками, кладбищенской земляникой и «королева играла в башне замка Шопена» — красиво, изысканно, благородно. Это в первую очередь, во вторую вспоминаются имажинисты, ОБЭРИУты, новокрестьянские поэты, которые совсем про другое и все про разное. Александра Тинякова я бы не вспомнила, потому что ничего о нем не знала до биографии, которая вышла в новой серии ЖИЛ (жизнь интересных людей) Редакции Елены Шубиной По ряду формальных признаков его можно было бы отнести к крестьянским поэтам: выходец из деревни, писал об овсах и пажитях (среди прочего), не мог похвастаться образованностью (бросил гимназию, не доучившись). Но в число новых крестьянских поэтов героя не включают, потому что не включают никуда. Никому он не свой, самый одиозный из персонажей — Смердяков Серебряного века.

Роман Сенчин ступает этой книгой на заведомо не выигрышный путь: писать о тех, кого знают все, может не легко и приятно, но условная кликбейтность обеспечивает биографа обильным материалом и стимулирует интерес у широкой публики. Иное дело история забытого поэта, небесталанного, но литератором первого (и даже второго) ряда не бывшего. Который отвратил от себя современников и у потомков не встретит понимания. Можно сказать, что святых не бывает, и кто из нас на палубе большой не падал, не блевал и не ругался; и в жизни любого можно найти скандальные моменты. Но «Александр Тиняков: Человек и персонаж» совершенно особенный.

Самый нерукопожатный из писателей Серебряного века родился в Орловской губернии, в семье крестьянина-помещика, была и такая социальная группа в царской России, Тиняковы владели не одним имением, он не из тех, кто «на медные деньги выучился», хотя и не выучился, феноменальная память и отменная работоспособность соседствовали в нем с какой-то патологической непоследовательностью, неразборчивостью в средствах, непониманием границ, заступать каких нельзя.. Есть вещи, которые общество прощает и есть те, что за гранью, Тиняков был мастером последних и остался в памяти тех немногих, кто о нем помнит, главным образом этим.

Кто сегодня назовет его предтечей Есенина: как перекликается их «Женщину в белом увидеть/ Сквозь голубое окно» (1905) с «Да, мне нравилась девушка в белом/ Но теперь я люблю в голубом» (1925), кабацкая лирика. и охальная? Никто. Вспомнят антисемитизм и статьи в черносотенные газеты, которые писал одновременно с либеральными, под другими псевдонимами. Вспомнят идейное нищенство — побирался, стоял с кружкой, и не раз-два в минуты отчаяния, но долгое время жил этим. Вспомнят кошмарные вирши о Гумилеве.

Но я увлеклась героем, надо бы о книге. Двухчастная структура, выстроенная по принципу тезы и антитезы, где первая часть «Человек» знакомит с биографией Тинякова, и я не раз ловила себя на мысли: «Зачем читаю про этого недотыкомку, зачем вообще было писать о нем?» А вторая, «Персонаж», не то, чтобы радикально противоречила первой, но представляет героя в ином свете, нечувствительное сближая двадцатые прошлого века с нынешними, чуть меняя белопольтную оптику и заставляя ответить себе: «Да, мне это было нужно».

Обыкновенное чудо биографической литературы, которое если кто и мог сотворить, то именно Сенчин, с его уникальным опытом взаимодействия с русской деревней

«Граф Монте-Кристо» — информатика и соцсети в гениальной беллетристике

2024 был киногодом «Графа Монте-Кристо»: весной вышел французский фильм, осенью — французский же сериал, я посмотрела кино и начало сериала, то и другое показалось невыносимо скучным, укрепив в убеждении: время Дюма прошло и то, что было безумно интересным в 14, в 54 не заходит примерно никак. Нет, нет и нет! Роман гениален, эталонная беллетристика даже и сегодня, через 180 лет после того. как был написан. Однако для того, чтобы в этом убедиться, лайтовые варианты не подходят, необходимо вернуться к источнику, не кастрированному адаптациями. Вопрос: как заставить себя перечитать историю на 1200 страниц?

Ответ: переслушать в аудиоверсии без купюр, тем более, что у Вимбо роман вышел в исполнении Григория Переля. Не последний аргумент «за» — в 54 я берегу глаза, по возможности выбирая чтение ушами. Это в придачу к очевидным преимуществам аудио: возможности читать за рулем, рутинными делами и сетевым флудом. Внезапно история юноши, который был оклеветан завистниками, попал в жернова государственной машины подавления, 14 лет просидел в застенках, бежал и сказочно разбогател, чтобы жестоко отомстить — эта история, за которую все мы держим «Монте-Кристо», оказывается лишь скелетом романа, и даже неполным, вроде тех фрагментов, по которым археологи воссоздают доисторических животных. Тогда как роман во плоти играет палитрой красок, сверкает и переливается грудой драгоценных камней, одаривает сотней немыслимых сюжетов.

Политический триллер с интригами, заговорщиками, объявлением террористом и экстремистом; авантюрный роман с контрабандистами, разбойниками и побегом; семейная энциклопедия (многообразие семейных историй громадно); путеводитель по финансовым отношениям с особой ролью инсайдерской информации, технических средств, дезориентирующих вбросов; яды, способы отравления, наркотические вещества и прочая химия в быту; итальянский травелог с любопытными историко-географическими подробностями; социальная проза со сравнительными характеристиками уровня и стиля жизни людей с различными доходами — все это и черт знает что еще в жемчужине беллетристики. А главное, от нее невозможно оторваться. «Граф Монте-Кристо» — не та тоскливая жвачка, над которой зеваешь в кино или перед домашним экраном, подавляя перманентное желание выключить, но история, слушая которую то и дело повторяешь: «Да блин, гениально же!», проникаясь уважением к себе, четырнадцатилетней, которая читала ее за едой, в постели и в туалете (простите мой французский).

В книге колоссальное количество персонажей и сюжетных линий, которые апгрейдятся адаптациями до неузнаваемости костяка, лишая роман его «мяса». Чего стоит римская часть с похищением Альбера разбойниками и предшествовавший ей визит Франца д`Эпине в обитель графа. Какая немыслимой плотности интрига с молодой женой Вильфора, которая становится отравительницей под влиянием графа. А как хороша линия супругов Данглар, где баронесса передает мужу-банкиру сведения, полученные от любовника-дипломата и все трое поднимают на вбросах немыслимые деньги. Как остроумно в главе про плодовых сонь описан биржевой обвал из-за фальшивой информации, переданной по телеграфу — первая в истории хакерская атака. Но больше всего меня поразили две вещи. Сенсационное: Дюма — предтеча информатики и соцсетей.

Объясняю: отец Вильфора, маркиз Нуартье, тот самый бонапартист, которому было адресовано злосчастное письмо — ныне парализован и заточен в теле, на котором живут одни лишь глаза. За ним преданно ухаживает внучка Валентина, для общения они изобрели физический вариант двоичного кода. Одно медленное опускание глаз — «Да», несколько быстрых миганий — «Нет». Таким же способом. перебором вариантов, с алфавитом и словарем, разбираются со сложными вопросами. И это в 1846, через два десятка лет после первых опытов Беббиджа с аналитической машиной, в ее создании принимала участие дочь Байрона Ада Лавлейс, и об этом сейчас говорят бесконечно. Но только представьте, какова роль «Графа Монте-Кристо» в популяризации способа коммуникаций с участием двоичной системы!

Что до соцсетей с виртуальными личностями и ботами, то вот вам аббат Бузони (помощник) и лорд Уилмор (соперник), созданные Дантесом в поддержку легенды графа, под маской которых, он не только проводит сложные комбинации, но также создает паблисити своему герою, по сути парвеню, которому одни только деньги не открыли бы пути в общество. И снова, дело не в том, что Дюма изобрел прием, в пикаресках переодевания обязательный элемент, но в популяризации способа действий, взятого сегодня на вооружение миллионами сетевых наноинфлюэнсеров.

Вот такое: «о, сколько нам открытий чудных...» Подарите себе удовольствие переслушать любимый роман пубертата. Ему есть, чем вас удивить.

Не сотвори антагониста

Очарованная «Великой любвью Оленьки Дьяковой», я cтала искать других книг Светланы Волковой — Voila! «Соавторы». Соавторство — вещь рискованная. История литературы знает немного примеров удачного: Анн и Серж Голоны, Ильф и Петров, Буало-Нарсежак, Козьма Прутков, братья Стругацкие; чаще результат объединения талантливых людей слабее сольного творчества каждого. О Маше с Бэллой поодиночке никто не знал, а вместе они написали уже не одну фэнтези-книжку с драконами, принцессами, эльфами и всем, что обычно к этому прилагается. Две девчонки, которым удалось за волосы вытянуть себя из мутного болота блогерства на качественно иной уровень книжных публикаций. Пишут под коллективным псевдонимом «Белка Закревская и Маня Келдыш», снимают крохотную квартирку в питерском Рыбацком с диваном и раскладушкой, которыми меняются каждую неделю, чтобы не убить спину, зарабатывают мало.

Вы ж понимаете, «публиковаться» сегодня не равно «разбогатеть» или даже просто «решить материальные проблемы». Девочек, пишущих фэнтези, тысячи — конкуренция бешеная, потенциально не экранизируемо (вменяемый проект должен быть дорогим, а кто вложится в неизвестные имена?) То ли дело триллер про маньяка: аудитория расширяется, ненулевой шанс киновоплощения — девчонки решают попробовать себя в новом качестве. И все бы хорошо, но руки, набитые на гномов и гоблинов, продолжают творить почти нейтральных персонажей — в фэнтези максимальный эффект достигается приключениями и магией, а триллеру нужен тот, кому будешь сопереживать. И это еще пол-дела, важнее антагонист, которого читатель будет ненавидеть, бояться и... проникаться его отрицательным обаянием (кто не влюблялся в Ганнибала Лектора?)

А злодея у них как раз и нет, не вытанцовывается чудовище, которому хотелось бы отдаться в прыжке. Каждая из соавторок обожглась на любовях-морковях, и обе решили держаться от мужиков подальше. То есть. в реальной жизни источник вдохновения отсутствует. А что, если поискать в сетях? Мирон (внезапно актуально в свете скандала с рэпом и возрастом согласия) хорош необычайно: москвич, белокурая бестия, спортивный, мастер единоборств, врач, при этом работает в центре реабилитации, тысячи сетевых друзей и часто появляется с длинноногими красотками, но одинок — мечта. Счастливая находкой, Маша преподносит его Бэлле и удивляется, когда слышит: «он не подходит». И это только начало разногласий между подругами, которые прежде никогда не ссорились. Белка ведет себя чем дальше, тем страньше, запрещает зафренживать Мирона, начинает контролировать общение, приводит в дом странных теток, которых представляет издательницами — и это тогда, когда еще даже половина книги не готова. Дальше — больше: бракует написанные Машей фрагменты, удаляет их из текста, заменяя собственными, неожиданно корявыми, а потом та находит распечатанные листы, исчерканные редакторскими правками, и это ее, Машин, выброшенный Белкой, текст.

Странности громоздятся снежным комом, и тут Маша узнает о смерти отца, который, оказывается, жил в Москве. Родители расстались в ее младенчестве, мама всегда называла алкоголиком, а теперь звонит: «Поезжай, простись». «Ни в какую Москву ты не поедешь!» — говорит старшая подруга, и прячет паспорт. Если вы думаете, что это кульминация, то нет, к сути мы еще только приблизились.

История, которая могла бы стать идеальным триллером, когда бы не превосходящее мыслимые пределы число невероятных совпадений. Впрочем, когда неправдоподобие вредило истории про маньяков? Читается так, что за уши не оттащишь, а героине по-настоящему сопереживаешь. Что и требовалось...

Крестный отец в польском Дерри

И я вернусь домой, со щитом, а может быть на щите.

В серебре, а может быть в нищете, но как можно скорей.

Середина нулевых, Миколай Гловацкий возвращается из Варшавы в провинциальный Зыборк, который покинул двадцать лет назад после трагедии со своей первой девушкой. Сейчас с ним жена Юстина, пара планирует пожить здесь некоторое время, «пока все наладится», хотя как должно наладиться, у супругов представления смутные. Варшавскую ипотечную квартиру сдали португальцам: у него трудности с литературной поденщиной, кормившей после попадания в обойму с первым романом, но теперь истощившейся; ее, журналистку, уволили. То есть, они люди профессий с возможностью удаленной работы, а пожить у отца можно бесплатно, но это жест отчаяния, был бы выбор, он поехал бы куда угодно, только не сюда.

Дело даже не в том, что это возвращение потерпевшего фиаско, но в том, что его роман, так удачно «выстреливший» (стал бестселлером и поводом для обсуждения в национальном масштабе, лег в основу кассового фильма) — эта книга была о Зыборке, и городок в ней, такой вариант кингова Дерри, штат Мэн — Обитель зла, Сайлент-Хилл и Мордор в одном флаконе. Власть насквозь коррумпирована, ест с рук у бандитов, которые держат в страхе обывателей и творят беспредел, молодежь спивается и торчит, преступления с особой жестокостью норма. Вы скажете: что с того, мало ли их, писак, которых никто не читает? Но в том-то и дело, что в Зыборке книгу прочли все, даже те, кто после букваря ни одной: и написана хорошо, и кино крутое по ней сняли, и городок стал местом паломничества тру-крайм подкастеров с журналюгами. И вроде оболгал — но все же правда. В общем: тебе здесь официально не рады, сынок.

За время его отсутствия умерла мама, отец женился во второй раз на Агате, дочери одной из ее подруг, у них двенадцатилетние близнецы. Успел жениться и старший брат Гжесь, парнище совершенно отбитый, в отличие от интеллектуала младшего, драчун и пьяница, у него пацаны-погодки, но жена, Камилла, похоже нашла себе мужика в Германии, куда ездила на заработки. Впрочем, Миколай тоже может служить иллюстрацией к мему «можно вывезти парня из Зыборка, но...» Ранний успех и легкие быстрые деньги лишили его ума, пьянки-гулянки-диско-и-панки, а потом и наркотики разорили и едва не убили, спасением стала встреча с Юстиной. На днях она призналась, что изменила ему со своим начальником, и теперь мир героя разлезается по швам.

Юстина не любит этого холеного возрастного типа, даже не начальника, а главу издательского холдинга, где она работала. Но не сумела отказать, и так достала нищета, необходимость тянуть на себе все, встретилась с ним несколько раз, а когда решила закончить, оказалась уволенной. В Зыборке все тоже несладко, отчасти сгустив краски, Гловацкий в сути описал город таким, как есть: бандитская опричнина из 90-х, творившая что хотела, повзрослела, открыла легальные бизнесы, ушла в политику, губернаторша у них своя, отдала под застройку бедный район с самыми бесправными горожанами, которых выселяют в никуда с грошовой компенсацией. Удивительно, но во главе оппозиции отец Миколая. Владелец пекарни, он возит и раздает тем отверженным хлеб, собирает референдум по отмене решения о застройке.

Приезд молодых Гловацких совпадает по времени с исчезновением местного криминального авторитета, главного из бандюков, ныне бизнесмена, и еще одного человека, тоже состоятельного, но друга отца, который как раз не слился с бывшей шпаной и бандюками. Не то, чтобы Бернат был кристально честным, но откровенными грабежами, как эта молодежь, рук не пачкал. Хотя его сын тусовался с ними, но теперь тот давно в Англии, работает в офисе, возможно пропажа как-то связана с борьбой против губернаторши и ее присных. Его обнаруживают в пригородном лесу, изможденным и потерявшим человеческий облик, грязного, со сбитыми до культяшек пальцами, с обломками зубов, между которых застряло сырое мясо. Человеческое.

«Холм псов», конечно, даже близко не детектив, хотя тайна исчезновения и гибели людей в дне сегодняшнем есть, как и преступление из прошлого — убийство Дарьи. То и другое к финалу будут раскрыты. Именно в конце, и развязка окажется шокирующей. Но все же роман Якоба Жульчика не детектив, триллер с мощной и жесткой политической составляющей и без хеппи-энда Хотя последнее не точно, возможно, кому-то конец покажется закономерным, в духе беловского «Заступы» — лучше иметь своего, прикормленного упыря.

Сильно не простая и довольно объемная книга, но лишнего в ней нет. Я взяла из-за перевода Сергея Легезы, он плохого не переводит. Крутейшая вещь, которой не поняли, а скорее не прочли ругающие на Либе. Одно предупреждение: если у вас непереносимость обсценной лексики — не берите, мата много.

Смерть не бывает красивой

Я не остановилась — нет, остановилась Смерть-

И нам с Бессмертием вдвоём дала в карету сесть.

Эмили Дикинсон

Действие романа американки Риту Мукерджи разворачивается в Филадельфии, немного времени спустя после Гражданской войны. Чтобы сориентировать вас в реалиях: примерно то время. когда Скарлетт О`Хара, уже развернувшись со своими лесопилками и галантерейным магазином, и, дважды овдовев, вышла за Ретта Батлера. Героиню «Унесенных ветром» я вспомнила не случайно — в стране, пережившей гибель многих мужчин, женщины получают доступ в сферы, прежде закрытые для них. Доктор медицины Лидия Уэстон одна из таких. Несмотря на материальные трудности после смерти отца, Лидия закончила колледж, сумела получить докторскую степень, теперь работает в больнице и сама преподает.

В клинике, где прием ведут врачи-женщины, ей приходится иметь дело и с богачками, чья главная проблема в поиске у себя несуществующих болезней, и с замученными непосильным трудом работницами, которые обращаются к врачу, когда совсем невмоготу, и сделать ничего нельзя. Одна из ее пациенток, Анна Уорд, будит в Лидии живое сочувствие. Смышленая и симпатичная девушка работает служанкой в богатом доме, где ей приходится тяжело трудиться, на жалованье содержа больного брата и сестру, которая ухаживает за мальчиком. Переутомление и плохое питание вызвали анемию. Лидия трезво смотрит на вещи и понимает, что всем помочь невозможно, но видит в самоотверженной, тонко чувствующей Анне, себя в юности, и заботится о ней. В последнее время ее состояние вызывает у доктора Уэстон сильную тревогу. А потом Анна исчезает, перестает приходить в клинику и на лекции, которых прежде не пропускала.

Когда из реки вылавливают тело женщины, лицо которой обезображено, но поблизости находятся вещи Анны, полицейский инспектор Томас Фолькер обращается к Лидии с просьбой помочь в опознании и аутопсии. Казалось бы, очевидное самоубийство никак не вяжется с тем, что она знает об Анне И на моем читательском веку «Смерть по частям» первый детектив, в котором вскрытие становится отправной точкой расследования именно потому, что эксперт, в силу знакомства с анамнезом жертвы, объясняет полицейским — тело принадлежит не той женщине, за которую ее попытался выдать убийца. Открытие, которое станет причиной дополнительного расследования и откроет многие шокирующие тайны высшего общества Филадельфии.

К достоинствам романа я бы отнесла социальный аспект, командную работу полицейских и медика, хорошо прописанную атмосферу времени-места, точное описание медицинских процедур, и, конечно, интригу. К недостаткам — изрядное количество жанровых штампов и утрированную гендерную оптику, характерную для дня сегодняшнего. Все-таки, когда автор считает непременным долгом заявить о бесправии женщин в обществе, а потом повторить это десяток раз — истории такое не на пользу.

Детектив очарует поклонников медицинских романов в условно викторианском сеттинге, а ценителей аудиокниг не оставит равнодушными чтение Юлии Яблонской.

Ходьба – это падение вперед

Я иду потому что у меня есть ноги,

Я умею ходить и поэтому иду.

Согласно Энгельсу труд сделал из обезьяны человека; по расхожему мнению — лень (стимулируя изобретательность). Палеоантрополог Джереми Десильва уверен сам, и не пожалеет сил, чтобы убедить читателей — людьми нас сделало прямохождение. Он даже вынес это дополнительным подзаголовком своей книги «Первые шаги», мимо скелета на обложке которой я, человек с рукой в ортезе, не могла пройти — у кого что болит, тот тем интересуется.

Что ж, это познавательно. В пятнадцати главах своей книги, Десильва последовательно рассматривает ходьбу как физическое действие и метафорический акт; с точек зрения истории, антропологии, физики, медицины, философии, социологии и других возможных -логий. Под его водительством мы познакомимся с понятием бипедализма (ничего предосудительного, всего лишь двуногость); отправимся в далекое прошлое, когда предки человека в виде крупной мыши делили жизненное пространство с тогдашними владыками земли, воды и небес — динозаврами. Динозавры тоже ходили на двух ногах, однако не оставили по себе материальных свидетельств существования развитой цивилизации, что позволяет сделать крамольный, в рамках читательской практики, вывод — не всех прямохождение делает людьми. Тем более, есть повод порадоваться везению гоминин (общее название для подсемейства гоминоидов, к которому принадлежим мы).

А знаете, кто настоящие мастера бипедальной локомоции? В жизни не догадаетесь. Птицы. Их эволюционная ветка начала формировать навыки передвижения на двух конечностях 245 млн. лет назад, в то время, как человеческая — всего 6,5 млн. Зато же и страус бегает со скоростью 64 км/ч, в то время, как самый быстрый человек может развить половинную от этой скорость и очень ненадолго. Вы спросите, и каким боком это к прямохождению, сделавшему нас людьми? Отвечу: примерно никаким, но так, черт побери, интересно! За тем же мы и берем нонфикшен, чтобы узнать кучу абсолютно бесполезных для себя сведений, попытка поделиться которыми с ближними навесит на нас ярлык зануд и ботанов, потому приходится держать в себе (что обидно), но внутреннее пространство удивительным образом расширяется, вроде того, что случилось с квартирой 50 на Садовой 302 бис.

Да, за все надо платить, и нам пришлось дорого отдать за прямохождение. Артрозы и остеохондрозы, неведомые четвероногим тварям; суставные боли, знакомые примерно всем возрастным пациентам; иммобильность при повреждении ноги — четвероногие продолжают бегать, разве что, прихрамывая. Зато мы умеем делать костыли и кресла-каталки. Не впечатляет? Тогда — заменять изношенные суставы титановыми и протезировать утраченные конечности, кстати: самые удобные протезы, позволяющие даже бегать, спроектированы по принципу именно птичьей стопы, без подвижных человеческих сочленений. Снова не радует? Но тут уж, извините, конечно, здоровым и богатым лучше, чем бедным и больным, но знание: случись что — выход есть, это такой НЗ-актив. Подаренный нашими умелыми руками (освобожденными от необходимости служить для передвижения) и изобретательным мозгом (который мелкая пальцевая моторика стимулирует к развитию).

На самом деле, в книге много всякого интересного, хотя и не бесспорного на взгляд дилетанта. Так, энтузиаст ходьбы, Десильва представляет ее едва ли не панацеей, не только от сердечно-сосудистых заболеваний, но даже и как средство профилактики гормонально обусловленных видов рака. Я бы еще рассказала, рискуя превратиться в ботанку и зануду, но если вас заинтересовало все это — лучше почитайте или послушайте, в аудио тоже есть.

В конце вброшу сенсационное: мы не произошли от обезьяны. Нет-нет, никакого противоречия с Эволюционной теорией, просто у нас, с шимпанзе и бонобо, гориллами и мартышками общий предок. А книжка, правда, классная.

Студент-медик Митя, который переживает драму: любимая предпочла ему поэта Чеснокова, да к тому же нависла угроза отчисления — беден и обучается на казенный кошт, а с любовью этой запустил учебу. Спасти его может только чудо, и оно таки случается, хотя бы и проходящее по разряду «помоги себе сам»

Двое: я и моя тень

Мы не хотим как в «Интернационале», с его: «никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и не герой», мы хотим героя, назначая на эту роль последовательно «справедливых» бандитов; ментов из сериала; разбогатевших на Западе соотечественников; порядочных олигархов (что, такие бывают?). Сегодня время мистического ретродетектива, обращенного в альтернативную версию или прошлое России, и его personnages principaux, наделенных особыми умениями в борьбе с нечистью. Их много, кроме народного любимца Дашкевича с колдуном Авериным и его котиком, есть раздолбай Митя из фэнтези-стимпанка «Потомокъ» Волынской-Кащеева, барышня-биоробот из мрачноватого стимпанка «Ариадна Стим» Суворкина. Есть даже свой, прикормленный упырь из хоррора Белова «Заступа» . Корсаков Игоря Евдокимова не последний в этом славном ряду.

У рода Корсаковых четкая специализация — оккультизм на службе царю и отечеству,. Со времен государя Алексея Михайловича, которого их предок спас на охоте от потустороннего зверя, Корсаковы не то, чтобы официально утверждены в статусе русских ван Хельсингов, но на переднем крае борьбы с хаосом. «Темный двойник Корсакова» продолжает серию, начатую «Тайным архивом». Те из нас, кто следит за приключениями последнего в славном роду, Владимира — вспомнят, что с «Делом о посрамителе ворон», первой повестью сборника, уже встречались. Так, да не так, семья отшельников, живущих в муромских лесах, в отечественной мини-утопии, в окружении преданных крестьян под покровительством некоей потусторонней силы — нам уже встречалась, но та история была меньше по объему и в нынешней версии она встроена в общую концепцию трагедии семьи Корсаковых.

«Дело о блудном сыне» — вторая история, собственно, и рассказывает о событиях, которые поставили не готовившего себя к этой роли, Владимира, во главе рода. Участие в Русско-турецкой войне дорого обошлось Корсаковым: погиб старший брат Петр, красавец и умница; впал в род кататонии отец; устранился от дел миссии дядя, который должен был взять на себя ответственность. Дело, однако, в том, что события в той болгарской пещере и для героя не прошли бесследно. Есть все основания полагать, что в живых он остался лишь благодаря демону, подселившемуся в его тело, именно это вмешательство залечило несовместимые с жизнью раны. Но какую цену придется заплатить за помощь в дальнейшем?

Евдокимов по-прежнему хорош с языком, бережно и чутко работает с историей (в значении «наука»), хотя не отрицает у себя некоторых анахронизмов. Для меня-слушательницы, а я слушаю цикл в исполнении Игоря Князева, дороже обаяние коротких историй корсаковского архива, динамичных, ярких, с новыми сюжетами, без утяжеления сложными психологическими подоплеками. Если бы я могла высказать автору читательское пожелание, то попросила бы: пусть это продолжится в формате «Рассказов о Шерлоке Холмсе», которых так не хватает нашей многословной литературе.

Бумажная скрипка

«Нам объяснял экскурсовод,

В какой реке какая рыба,

В какой тюрьме какая дыба,

В какой земле какой народ»

Мемуаристика невольно ассоциируется с томами на много сотен страниц, Леонид Юзефович в этом смысле, как и в остальных, ломает шаблон, в книге их меньше двухсот. Здесь мало автобиографических подробностей, куда меньше, чем можно почерпнуть из рассказов Леонида Абрамовича, Много об истории Пермского края, где долгое время жил, работал, преподавал, много о людях, с которыми сводила жизнь. Не о знаменитостях, какими украшают воспоминания записные мемуаристы — обычных людях, вроде парня, с которым учился на курсе, талантливом, но тотально неуспешном: неказисто жил, нелепо и рано умер. И кто о нем теперь загрустит? Ну, хотя бы я.

Или история с Сосной декабристов: пенсионер краевед напечатал в местной газете очерк о сосне, под которой, этапируемые в Сибирь, участники восстания долго ждали переправы. Старожилы указали ему на это дерево, о котором поведали их деды. 1975 был юбилейным, завуч местной школы решила принять октябрят в пионеры под историческим деревом, был сочинен сценарий, проходили репетиции, уже и автобусы заказаны, как вдруг выходит статья-опровержение. Профессор истории пишет, что каторжный тракт проходил на сотню верст в стороне, стало быть, ни о какой сосне речи быть не может. Прием октябрят проходит в школе, пенсионер исчезает с радаров, спустя время его видят в рюмочной-стекляшке, завуч стучит ладошкой в витрину, качает головой, человек поднимает глаза, смотрит на нее. Все. И вот, какая штука, я читаю Леонида Абрамовича в сетях, эту историю он как-то постил, и помню, что тогда восприняла байкой о неудачливом авантюристе, а в этот раз, рассказанная его голосом, растрогала до слез.

О голосе не случайно, «Мемуар» вышел в электронном и аудиоформатах, второе — в авторском исполнении, мне, аудиалу, это ближе. И, кстати же, чтобы у вас не сложилось впечатление, что здесь сплошь о грустном — финал истории правнучки Гете, про нежданное счастье, нашедшее женщину, которая уже и думать о себе в этом ключе перестала — улыбка во весь рот. Чтобы понятнее, в «Мемуар» вошли стихи разных лет, очерки, эссе, поэтические переводы из знакомых Честертона, Йейтса и Роберта Грейвза, Карла Сэндберга — о них прежде не слышала.

В фокусе внимания Юзефовича не «маленький человек», в гоголевском или достоевском смысле, всегда немного карикатурный но человек, малый не масштабом личности, а лишь обстоятельствами. И в этой книге словно сконцентрировалось уникальное авторское умение, рассказывая о малых мира сего, укрупнять их до эпического масштаба, избегая благоговейного трепета перед фигурами, вознесенными к вершинам власти и славы. Жизнь — лотерея, в которой немногие достойные получают по заслугам, оттого они не хуже.

Утекай, в подворотне нас ждет маниак

Хоть у китайцев бы нам несколько занять

Премудрого у них незнанья иноземцев

Грибоедов.

Александр Сергеевич писал это, двести лет назад, однако не думаю, чтобы он всерьез верил, что мы начнем хватать у китайцев все подряд. Включая то, что самим им не нужно, вроде расчлененки с клочками по закоулочкам. Хотя лично я сомневаюсь, что «Шепот греха» такой уж бестселлер и в Поднебесной. Внесерийный роман от автора «Профайлера» о серийном убийце, двадцать лет назад терроризировавшем окрестности. Четыре молодые привлекательные женщины были им похищены, каждую изнасиловал, задушил, распилил на куски и разбросал по окрестностям. Полиция, как водится, схватила безответного терпилу, выбила из него признания, парня казнили, а этот хрен с горы остался безнаказанным.

И вот, спустя 20 лет, инвалид дедок в доме престарелых, куда ходит для зачета по социальной деятельности студент юрист, просит этого парня узнать о сроке давности за убийство, и при каких условиях можно было бы возобновить следствие. Парнишка включается, не спрашивая: «С какой целью интересуетесь?» Впрочем, скоро он все узнает. У подопечного тогда, в 90-х погибла жена, оказалась первой жертвой маньяка, и старик уверен, что схватили не того. Скоро студент начинает общаться с однокурсницей, она свой социальный зачет, вообще-то, в приюте для животных отрабатывает, но постепенно мы узнаем, что последней жертвой была ее мама (тесен мир, особенно Китай с его миллиардами населения, не правда ли?)

Параллельно, из четверки полицейских, закрывших тогда это дело, двое продолжают о нем думать денно и нощно: у одного неоперабельный рак и он хочет окончательно разобраться, а второго терзает совесть — он самолично поймал монстра, но без санкции руководства и уже после казни невиновного. Почему не сдал властям? Там запутанный клубок причин, начиная от самоуправства, за которое по головке не погладят, заканчивая честью мундира — если полиция так облажалась, доверия ей не будет, полетят головы и погоны, а кое-кто и сядет. Маньячело, тем временем, вышел из дурки, где прохлаждался последние два десятка лет, и хочет новых подвигов.

И все, ну просто все страстно хотят знать: а почему он таким стал? Кто его так сильно травмировал? Как уже достало разведение соплей вокруг ублюдков, которых надо уничтожать как бешеных, не задаваясь вопросом о причинах. «он хочет убивать и может убивать, других причин нет» — говорит герой Шамиля Идиатуллина. И правда, ну сколько можно развозить? Лэй Ми бывает недурен в романах о Фан Му, но эта книжка — просто днище

Рукопись, найденная в изумлении

«Прежний мир был составлен из глины, золота и хрусталя, новый будет из скорости и света.»

Давайте так: я понимаю, что новый роман Эдуарда Веркина он же, самая ожидаемая книга 2025, вызовет много вопросов, нужен кто-то, кто ответит хотя бы на часть из них, пусть это буду я. Начнем с заглавия, оно, как и обложка, отсылает к одноименной картине Питера Брейгеля старшего, написанной в середине 16 века, когда ростки протестантского инакомыслия в Нидерландах жестоко подавлялись католической Испанией, под властью которой пребывала страна. Протестантизм, более прогрессивный и развернутый к пастве, опередил свое время, его последователей пытали и казнили — непропорционально большая виселица на картине как напоминание и предостережение. Жестокая расплата за веру во что-то, пришедшее слишком рано; за потребность продолжать следовать этим путем в период отката и реакции — ключевой образ «Сороки на виселице». Понятно, что это самая поверхностная трактовка, книга предлагает множество градаций от: «отнимают самое необходимое», до «спасибо, что забрали спички у детей».

Роман продолжает тему Синхронной физики или Потока Юнга, которую автор начал рассказом «Крылья» (сборник «Новое будущее») и повестью «Физики» (сборник «Мир без Стругацких»). Веркин, в отличие от большинства коллег-писателей, глядя в будущее, создает не антиутопию, но утопический мир, близкий Полдню Стругацких: энергетический кризис разрешен изобретением репликатора, позволяющего синтезировать что угодно из примерно ничего; проблема освоения дальнего космоса — здешним аналогом прыжковой телепортации, когда межзвездное расстояние разбивается на некоторое количество перемещений, преодолеваемых людьми в состоянии полу-смерти, лайтовой версии эвтаназии, на выходе из которой, во избежание побочек, нужно пить здешний аналог Регидрона, тягучий электролит в банках — в основном все переносят без последствий. Освоено девять землеподобных планет, найдено еще больше, человечество расселяется по вселенной, на Земле в статусе отчасти заповедника, остаются немногие.

Ян, герой-рассказчик, один из таких. Проблема с абстрактным мышлением закрыла для него пути в интеллектоемкие сферы, но работа спасателя совершенно его устраивает. Однако именно он, волей обстоятельств, стал членом Большого жюри, которому предстоит решить: быть или не быть Синхронной физике. Жюри формируется наполовину из специалистов в самых разных отраслях, наполовину из рандомных обывателей. Теперь собственно о физике, что она такое? Если очень примитивно, то это инструмент, в перспективе способный дать людям сверхчеловеческие способности: изменять по желанию физический облик, жить в безвоздушном пространстве, мгновенно (а не вот это вот все с промежуточными смертями) перемещаться в любую точку, предвидеть будущее, моделируя желаемое. Как ни странно, в основе механизмы синхронности, известные всякому по гадательным техникам: таро и руны, всевозможные -мантии и толкование снов, бобы кумалаки и подброшенная монетка, астрология, наконец, прямо базирующаяся на принципе «то, что внизу подобно тому, что наверху».

Очевидная проблема в том, что, при крайне высокой ресурсоемкости и оттягивании на себя лучших мозгов популяции, видимых результатов Поток Юнга не дает, вот уже полтора столетия, и время окончательной реализации сбычи мечт откладывается все дальше. Заседание должно пройти на планете Реген («Дождь», салют, мокрецы Стругацких), где расположен Институт синхронной физики. Там строится Актуатор — конструкт, находящийся одновременно в нескольких измерениях, чье действие напрямую связано с потоком Юнга, туда в немыслимых количествах свозятся бумажные книги — необходимый фактор работы синхронистов. Туда прибывают Ян и библиотекарь (где книги, там непременно должен/должна быть) Мария. Там, в ожидании остальных членов Комиссии, в прогулках и разговорах, разворачивается действие тягучего, как смола, безумно рекурсивного романа.

«Сорока на виселице» совсем не многофигурна, буквально семерка персонажей: Энтузиаст (он же Сумасшедший-гений) Уистлер; Скептик Кассини; Неопределившийся Шуйский («левая рука не знает, что делает правая»); Простак (он же Человек-задающий-вопросы) Ян; Наблюдатель Мария; Штайнер, с чьим амплуа я для себя не определилась и доктор Уэзерс, но он в основном советует пить электролит. В блуждании коридорами Института, воплощающем образы снов, обрывки прочитанного с книжных страниц, разговоры — кое-что от «Соляриса» и довольно много от других веркинских историй, начиная с «Кошек, которые ходят поперек» и «Пчелиного волка», заканчивая кровавым бессмертием «Через сто лет» и «Звездолетом с подбитым крылом». Внимательный и неленивый читатель найдет здесь привет еще одной самой ожидаемой книге года, «Смеху лисы» Идиатуллина, не считая всяких борхесов в количествах.

Вот и все, что я хотела сказать для начала. Дальше — сами.

«Крылья» Эдуард Веркин. Космическая станция, построенная вокруг прорывного революционного объекта синхронной физики Актуатора — конструкта, находящегося одновременно в нескольких измерениях, действие которого напрямую связано с потоком Юнга (ну. вы помните, океан коллективного бессознательного, из которого можно черпать информацию). Суть однако не в информационных полях и не в приятной, но малопочтенной в глазах обывателя способности прозревать будущее, глубинный смысл синхронной физики в возможности полета, такой же естественной как хождение, бег, плавание — в выходе за грань реального. К обретению которой человечество оказалось неготово. Эксперимент сворачивается.

«Сияние» для бедных

Начало 80-х, новоизбранный президент Рейган противопоставляет депрессивной эре Картера новые надежды и возможности, поднимает моральный дух сограждан, на смену прежним упадническим настроениям приходит желание радоваться жизни и развлекаться. Прекрасная молодая супружеская пара, Роберт и Ребекка собирается на вечеринку, где, без сомнения будут самыми красивыми. Муж дарит ей нитку черного гаитянского жемчуга, эта третья годовщина свадьбы и у них уже подрастает малыш, но взаимная страсть сильна как в первый день. В доме играет пластинка, игла застревает на царапине, Пиаф раз за разом повторяет одну фразу из «Осенних листьев», маленький Джек смотрит на родителей сверху и это последний раз, когда он видит папу с мамой вместе.

Спустя тридцать лет в этот таунхаус въезжает Кэтрин. Молодая привлекательная карьеристка, она пережила нервный срыв, там еще, как водится, набор из «во все тяжкие», посредством которых пыталась минимизировать боль от травматичного детства. Вы ж понимаете, что всякая девица, имевшая возможность окончить престижный университет и купить через несколько лет дом — после лечения в психушке, заметьте, должна иметь в анамнезе, как минимум, жестокого отчима. Кэтрин еще на таблетках, но в целом уже в порядке, устраивается в юридическую фирму подруги, для приведения в порядок дома нанимает специального человека, Джон педант и буквалист в том, что касается инженерных сетей и техники безопасности, но на редкость привлекательный мужчина и кажется у них намечается кое-что большее, чем рабочие отношения.

С домом, однако, что-то явно не так. Новую хозяйку беспокоят странные звуки — то щелчки, вроде от колпачка ручки, то старая песня, явно с винила, потому что пластинка все время заедает на одной фразе. Еще сны, удивительно яркие, галлюцинаторные, на грани между явью и небытием, когда не можешь понять, приснилось или было с тобой в действительности. Повторяющиеся эпизоды разнузданной костюмированной вечеринки, вроде той, которой в кинговом «Сиянии» отель «Оверлук» соблазнял Джека Торренса. А учитывая прежние проблемы героини с алкоголем и веществами, сходство разительно, хотя сравнение сильно не в пользу Джона Харрисона

На самом деле, вычти из «Темных завес» романтику ретро богатых восьмидесятых (знакомства не в интернете, трах в стенном шкафу во время вечеринки, и вот это вот все) — останется невразумительная муть про девицу не в адеквате и двух злодеев, один другого тупее. Что ж, кому-то и такое нравится. («Кому и кобыла невеста»).

Найти собаку

«Человек и собака. Союз всех времен. Без одного не было бы другого как целого.»

Дисклеймер: это не реклама, но искреннего восхищения пост. Список издательств, за новинками которых я стараюсь следить, недавно пополнили два: российский «Дом историй» (ожидаемо, там Завозова) и внезапно казахстанский «Фолиант», с какой-то немыслимой книжной географией: Турция, Польша, Испания, Германия, Скандинавские страны, в придачу к стандартному переводческому англоязычию, и это во время, когда российские сделали приоритетным направлением почти одну только Азию. Книги всё стоящие, из четырех, фолиантовских, прочитанных за последнее время, четыре «в яблочко», интересные и умные. Тем более удивительно. учитывая, что авторы во всех случаях незнакомые и тот импринтинг, который заставляет прощать «своим» многое из того. на что пеняешь чужим, тут не работает. «Фолиант» не выходит на рынок с электронными и аудиоверсиями своих книг, что сегодня кажется дремучим отношением к пиару, но потенциал у этого издательства огромный, обратите внимание.

«Дикая собака» Пекки Юнтти, в двух словах — история финского парня Сами, Самуэля, который ищет потерявшегося хаски Нанока, а находит свое призвание и лучшую девушку на свете (после тяжких испытаний, но это уж как водится). Родом из маленького шахтерского городка, вполне благополучный третий сын во вполне благополучной семье, он отслужил в армии, демобилизовался и теперь все дороги ведут на шахту. Талантами, которые позволили бы воспользоваться социальными лифтами, парень не блещет. Можно пойти по стопам старшего брата, воплотившего мечту о финском успехе — он живет в Хельсинки, работает в офисе, ездит на Шкоде, но для этого нужно определенное внутреннее устройство, Сами изначально не из числа успехо-ориентированных, такое, знаете, как у Вознесенского: «Я не стремлюсь лидировать, где тараканьи бега». Что он знает о себе совершенно точно — под землю не хочет. Можно сказать, что никто не хочет, но когда другой работы нет, а эта кормит, и неплохо, что уж выделываться? А можно понять, что кому-то легче сдохнуть, чем жить со знанием, что каждый проклятый день своей проклятой жизни будешь спускаться в шахту.

Огорчив родителей, герой нанимается хендлером — разнорабочим в питомник ездовых Хаски в Лапландии. И, конечно, неспроста, он с детства зачитывался историями о северной романтике и героями его были не люди, а именно псы. «Белый Клык», «Балто», «Лысый из Нома». В этой работе видит возможность приблизиться к мечте, а вместо — разгребает собачье дерьмо. Для здешних мест ездовые собаки не эндемичны — такой туристический зимний аттракцион, саамы испокон веку ездили на оленях. Здоровые мощные хаски, легко забывающие об одомашненности и способные, одичав, убить оленя — не самые желанные гости в здешних местах. Когда при перевозке теряются два элитных пса, Инук и Нанок, шансы найти и вернуть кажутся почти нулевыми — не уйдут с концами в тайгу, так пристрелят оленеводы. Но оба они потомки Лысого — кумира Самюэля, а привести их в питомник — значит стать каюром, погонщиком, осуществить мечту.

Удивительно, но Сами, при всей его тотальной невезучести, удается найти и вернуть Инука довольно скоро. С Нануком дело обстоит иначе, пес явно одичал — идя по его следам, парень наткнулся на убитых полудиких (на вольном выпасе) оленей. Осталось махнуть рукой и оставить пса на отстрел оленеводам или все же попытаться привести назад, сделавшись для местных таким же врагом, как хаски? Поиски Сами перемежаются вставками из истории девушки Айлы, разворачивающейся в этих местах в конце сороковых, в финале обе линии сойдутся. и да, это круто.

По-настоящему классная история с северной романтикой, жестокой к людям природой, и людьми, жестокими к природе и другим людям. Надеждой и любовью, вопреки всему.

Такой противный возраст

Признаюсь, интерес к дилогии Джесси Бёртон начался именно с этой, второй части — алгоритм Яндекс книг предположил, что она может мне понравиться, и не ошибся, аннотация показалась увлекательной. Уже отметив роман плюсиком, поняла, что это продолжение «Миниатюриста», значит надо слушать подряд (я читаю много и если есть возможность поберечь глаза, выбираю аудиоверсию). Итак, вторая книга. Прошло семнадцать лет с окончания событий первой и столько же времени Нелла вдовеет, воспитывая Тею — внебрачную дочь сестры своего мужа Марин и слуги Отто, унаследовавшего по завещанию дом в богатом районе Амстердама, где все они живут. Финансовое положение не то, чтобы хорошее, после казни Йоханеса и смерти родами Марин, так трагически совпавших по времени, репутация семьи рухнула, деньги закончились, немного раздобыть удается. распродавая ценные вещи.

Девочке, меж тем, 17 — возраст, когда кажется, что знаешь жизнь лучше всех, а если доведется влюбиться — что свет сошелся клином на предмете влюбленности. Он и только он наделен всеми мыслимыми достоинствами, которые, словно бы, умудряется отобрать у тех, кто прежде играл главные роли в твоей жизни. Добавьте к этому фамильное упрямство Брандтов, замешанное на отверженности со стороны общества, которую семья восполняла избытком любви, приперчите темпераментом мулатки — Voila! Тея сильно не подарок, хотя славная, конечно. Страстно увлекшись театром и подружившись с гастролирующей примой, стала вхожа за кулисы, познакомилась с декоратором, втрескалась со всем пылом гормональных бурь. Излишне говорить, что подходящим женихом ее предмет не назовешь, а замужество за солидным человеком необходимо, лишь оно обеспечит ей пристойную жизнь.

И такой человек находится, третий сын знатного семейства, кажется, по-настоящему увлечен Теей и готов закрыть глаза на погрешности ее происхождения. В Амстердаме, меж тем, новая лихорадка — ананасная. Местные умельцы научились выращивать экзотический фрукт в оранжерее и теперь Отто с одним из них пробуют уговорить Неллу на переоборудование под такую отцовского имения, которое стоит заброшенным после того, как скончались все ее родственники, а сама она унаследовала ветшающую недвижимость, в которую не может заставить себя поехать, но и отдать не готова. Тея, тем временем, считает себя помолвленной с декоратором и успела наделать непоправимых глупостей.

И вот тут-то снова появляется давешняя миниатюристка, принявшись слать фигурки уже ей. Та еще чушь, конечно. Но если принять это за метафору или глас подсознания, или какую-нибудь фигню наподобие, или вообще не обращать внимания, то книжка вполне интересная. Я даже не попытаюсь подверстать ей какой-нибудь сложный смысл, максимум там мораль «Красной Шапочки»: «Девицы, будьте осторожны с привлекательными незнакомцами, проявляющими к вам интерес». Может быть еще: «Не стоит недооценивать аппетиты и амбиции мужчин, на которых, кажется, никто не позарится».

В смысле познавательности несколько уступает первой, но в целом увлекательная, позволяет со знанием дела протянуть: «Да, все мужики козлы, за редким исключением». А кроме того, дарит условный хэппи-энд, в котором женщина получает возможность самостоятельно выбирать судьбу.

Кукольный дом

Давайте так: если вы из тех читателей, кому важно, чтобы к финалу все сюжетные линии завершились и каждая загадка получила объяснение — не берите эту книгу, она заставит писать гневные отзывы на тему «обман потребителя», «украли мое время». Она разочарует и тех, кому непременно нужен хеппи-энд в полном объеме, когда свадьба и миллион в брачной корзине. Выбесит ценителей мотивации персонажей и непротиворечивой повествовательной логики — я сама из таких и постепенно доходила с ней до белого каления. Но если вы любите захватывающий сюжет с тайной и атмосферой, историей и географией, где люди ведут себя алогично до идиотизма (как чаще всего и бывает в жизни). Если готовы признать, что не все загадки получают ответ — то не пропустите книжки <b>Джесси Бёртон</b>, она не только увлекает и развлекает, но и начинает дилогию, вторая часть которой зайдет лучше — проверено на себе.

Конец 1семнадьцатого века, Амстердам, голландцы не только создали берег по поговорке, где первая часть: «Бог создал сушу, а...», но также поработили множество заокеанских земель. Страна благоденствует: когда кто-то один долго грабит множество других, он закономерно богатеет, Амстердам же, из провинции, откуда прибыла в дом супруга юная Нелла, вовсе представляется центром вселенной. Ей едва исполнилось 18, старшая из троих детей знатного но обедневшего рода; брачный обряд с 39-летним Йоханесом Брандтом был проведен скромно и впопыхах — жених заехал к ним, направляясь по торговым делам, чтобы воссоединиться уже по окончание. Первую ночь после свадьбы новобрачная, как обычно, провела валетом с младшей сестрой. И вот теперь она стучится в двери богатого дома с тюками приданого у ног и клеткой с попугайчиком в руках.

Дом большой и роскошно обставленный, но ведется скромно, чтобы не сказать «скудно» — всего двое слуг: чернокожий Отто и прислуга «за все» Корнелия. Заправляет сестра хозяина Марин — высокая статная красавица сильно за тридцать, которая дает понять невестке, что с ее приездом ничего не изменилось и о статусе хозяйки дома та может забыть. Впрочем, как-то они все друг к другу притираются и жизнь входит в привычное русло. За исключением спальни, которую Нелла продолжает делить со своим одиночеством, хотя муж успел вернуться. Взамен ласк, он дарит молодой жене роскошный кукольный дом — в богатых голландских семьях подобные служили не столько развлечением, сколько тренажером и учебным пособием по подготовке девочки к обязанностям домоправительницы. Однако Нелла уже не ребенок, она досадует, она смущена и ничего не понимает. Она, в пику скаредной золовке, находит в справочнике мастерскую миниатюриста и заказывает в домик некоторые предметы обстановки. Дорого.

Вещички приходят и оказываются хороши необычайно, а в придачу Нелла получает то, чего не заказывала — фигурки обитателей дома, пугающие совершенством. А над их безмятежным существованием начинают сгущаться тучи: Йохан не только с ней ведет себя странно, он явно манкирует своими обязанностями — сахар, который нужно срочно продать, лежит на его складах мертвым грузом; муж без всякой прибыли мотается то в Италию. то в Англию; пуританка Марин, как выясняет Нелла. балует себя ваннами, носит соболей под бедным платьем и поглощает засахаренные фрукты в количествах; ночами в доме непонятная активность и как бы не кончилось все худо.

Забегая вперед — кончится. Но больше я ничего не скажу, хотя вы наверняка поняли причину целибата Йохана (даром ли мы живем в 21 веке). Природы его прокрастинации с сахаром я не постигла, может кто объяснит, буду благодарна. И совсем не пришей кобыле хвост здесь тема вынесенного в заглавие <b>«Миниатюриста»/b> — вот прямо идиотизм в квадрате, особенно имея в виду, что это женщина вообще, то есть миниатюристка. Кажется, эта линия привнесена дополнительно. когда издатель сказал авторке: «Все хорошо, но народ любит, чтоб в мистику, присандаль чего-нибудь в таком роде и мы выпустим твою книжку».

<i>Должна быть тайна в ней какая-та-а</i>.

Закрой дверь языка и открой окно любви

«Ваше дело — не искать любовь,

А лишь искать и находить барьеры

Воздвигнутые вами, чтоб от нее укрыться.

Руми»

Карен Кимья, страховой аудитор из Лондона летит в Турцию, чтобы разобраться, был ли пожар, уничтоживший отель (к счастью — пустой) результатом несчастного случая или имел место поджог. Вопрос не праздный, страховая премия три миллиона фунтов стоит тщательного расследования. Неважно, что пожарные вынесли вердикт о неисправности проводки — доверяй, но проверяй. Молодая женщина вторым именем предпочитает не пользоваться, им ее называл папа, который любил дочь больше всех на свете, пока однажды не ушел из семьи. Теперь, почти забытое за неиспользованием «Кимья» вдруг выплывает из памяти, когда в очереди на досмотр ей слышится мужской голос, теплый и ласковый, окликающий: «Кимья-ханум».

Карен не признается даже себе, какое значение имеет для нее эта командировка, но город Конья, где предстоит работать — это родина отца, она полукровка, наполовину турчанка. Здесь отец проходил посвящение в суфийском ордене — тарикате, отсюда ушел в мир, встретив и полюбив маму. И сейчас, когда она должна решить для себя: рожать или прервать беременность, как настаивает партнер — именно сейчас ей важно разобраться с душевной травмой, которую нанесло десятилетней Кимье, папиной любимице, его необъяснимое предательство; определиться, готова ли сама пожертвовать отношениями с любимым и стать одинокой мамой. Карен в долгой прочной связи с хирургом Саймоном, который четко обозначил, что не готов променять на орущего младенца, пеленки и бессонные ночи преимущества принадлежности к золотому миллиарду: комфорт, путешествия, ужины в ресторанах, концерты, вечеринки. Ей, меж тем, уже тридцать и часики тикают. Любимый парой лет старше, он лет через двадцать вполне себе женится на ее сегодняшней ровеснице, и все у них будет. а она к тому времени останется пятидесятилетней и одинокой — работа страховым аудитором излечивает от розовых очков.

Похоже с пожаром дело, впрямь, нечисто. И сначала странные случайности, сопровождающие ее пребывание здесь, кажутся девушке частью преступного заговора страховщика по признанию ее некомпетентной. Она за время работы сталкивалась со всяким: и запугивали, и пытались подкупить, даже травили. Почему не предположить, что здесь наняли ряженого, который подарил кольцо возле могилы суфийского шейха и теперь преследует ее; что подмешивают в еду или питье галлюциногены? Однако чем дальше, тем больше погружается она в мир суфийской мистики, и не последнюю роль во всем этом играет наследственность — в суфизм, как правило, не приходят со стороны, в нем сильна династийная составляющая.

Суфизм — эзотерическое учение в исламе, которое отдаленно можно соотнести с каббалой в иудаизме или оккультизмом в христианстве. Существенное отличие от прочих мистических учений в чувственном переживании безличного служения и любви к Богу. То есть, суфийская поэзия демонстрирует обращенный к нему уровень интимности «Песни песней» Соломона. Не случайно видный идеолог суфизма Руми, живший в тринадцатом веке, сегодня самый читаемый и цитируемый в мире поэт. Ахмет Умит, один из ведущих мастеров детективного жанра у себя на родине, в этой книге сплавляет детективный триллер с исторической и религиозно-мистической линией, погружая свою героиню в память предков, заставляя пережить невероятный опыт бытия в теле суфийского шейха 13 века.

«Врата тайны» — мощный кроссовер, за рулем которого вы ощутите, как открывается окно любви. Казахстанский «Фолиант» вновь приятно удивляет.

Года идут, а дурь все та же

Кто не любит Бриджит Джонс, тому не сюда. Но если для вас блондинка с исключительной способностью попадать в неловкие ситуации такая же своя, как для меня — вам здесь рады. Почти четверть века: говорю о двадцати пяти годах, а не о почти тридцати с выхода книги, потому что для меня, как, полагаю, и для вас, Бриджит стала быть, когда ее сыграла Рене Зеллвегер. При всем уважении к Хелен Филдинг, она писательница скромных дарований, сумевшая создать культовый образ.

Вот потому-то третью часть, русский перевод которой Эксмо издало еще в 2014, я прочла только сейчас, к выходу фильма «Бриджит Джонс. Без ума от мальчишки». Делюсь впечатлениями от сдвоенного экскурса в историю «Бриджит 50+«. Итак, миссис Дарси, вдова с двумя детьми: Билли чуть постарше, Мэйбл малышка. Марк погиб четыре года назад, правозащитная миссия в одном из очагов мировой напряженности оказалась опаснее, чем можно было предполагать. Примерно тогда же, по ощущениям Бридж, кончилась и она сама.

У семьи нет необходимости физически выживать, муж неплохо их обеспечил, но она погружена во что-то, вроде вялотекущей депрессии, набрала два десятка лишних килограммов, махнула на себя рукой, подумывает написать сценарий, адаптировав к современным реалиям «Гедду Габлер» Ибсена, которого почему-то считает Чеховым. И вот уже эта деталь ощутимо переводит Бридж в разряд почти клинических идиоток (кому не хватило ее бесячего пристрастия к тертому сыру, упоминания которого появляются на страницах в количествах). Отличие 1: все-таки у кино-Бриджит с мозгами порядок, она с удаленки дает дельные советы коллеге по сложному интервью с министром. Заодно уж и Отличие 2 — писательница в романе, в кино героиня линейный телепродюсер.

Отличие 3: при возвращении к активной жизни сценаристы обошлись без мытарств со сбрасыванием веса, понимая (в отличие от Филдинг), что полвека не четверть, и женщину за 50 резкое похудание скорее превратит в тетку с обвисшей кожей, чем в секси-милфу. Отличие 4; под давлением друзей она решается на создание сетевого профиля, но в кино это нормальный для одинокого человека в поиске партнера Тиндер, в книге отчего-то Твиттер. В 2013 уже были приложения для знакомств, но как устоять перед соблазном прокачать с нуля соцсетевую активность героини? Погоня за подписчиками на некоторое время опережает в рейтинге бесячести книги тертый сыр, гнид, рвоту и понос — Отличие 5: ничего из перечисленного в фильме нет, к радости зрителя.

Отличие 6: в книге роман с Рокстером начинается как виртуальный, он подписчик и комментатор Бриджит; в фильме он сотрудник парка, запал на интересную женщину, которую считает немногим старше себя, и регистрируется в приложении, чтобы познакомиться с ней. Отличие 7, и последнее, чтобы уж не раскрыть всех тайн и не заспойлерить: учитель, мистер Уоллакер в фильме просто нормальный такой мужик, увлеченный своим делом и любящий детей, которому не повезло встретить правильную женщину. В книге он бывший морпех (!), в прошлом женатый на беспринципной охотнице за состоянием, распутнице и алкоголичке (!!), владелец аристократической резиденции (!!!)

Резюмируя: в книге много точных наблюдений из жизни женщины, перешагнувшей пятидесятилетний рубеж, но много и лютого фейспалма. Фильм просто хорош, хотя если бы Рене предпочла пластической хирургии путь безупречно красиво стареющей в обществе своих морщин Эммы Томпсон — было бы вообще идеально.

Кроссовер Мэри Поппинс и Мисс Марпл

«Она умеет шутить», – благоговейно произнес Фредерик, глядя вслед гувернантке.»

О да, она умеет шутить и это одна из причин, по которым я читаю Телеграм Елены Михалковой, нас таких много, почти одиннадцати тысяч, там она недавно объявила о выходе третьей книжки про миссис Норидж. А у меня еще и первая не читана. Непорядок, — подумала я — и пошла читать.

«Кто убийца, миссис Норидж?» — сборник в шести новеллах которого гувернантка в довольно условной Англии достаточно усредненного начала двадцатого века ведет расследование в семьях, которым выпадает счастье (или несчастье) выступать ее нанимателями. Формат короткого рассказа отсылает к классике жанра («Рассказы о Шерлоке Холмсе», истории про Отца Брауна, Дюпен Эдгара По), позволяет автору двигаться вперед, не залипая в границах одного сюжета, а читателям побывать во множестве локаций, оставаясь под одной обложкой — прежде романов были рассказы, именно они сделали детектив народно-любимым жанром. Не чуждая постмодернистских игр, Михалкова соединяет в сквозной героине Мэри Поппинс (внешность, профессия, безусловный авторитет у подопечных и умение управляться с их родителями) с мисс Марпл (примерно все).

Шесть историй сборника — это полдюжины тропов, характерных для викторианского, готического, колониального романов. Практически в каждом кто-то надолго уезжает в дальние страны или возвращается после длительного отсутствия, или получает из-за океана вести; почти везде место действия барский дом; часто камнем преткновения становится имущество одних, которым пытаются завладеть другие — вы скажете, что это характерно для детектива вообще, а я отвечу — не то, чтобы. На самом деле, современный детектив — это про убийство с как можно более замысловатым способом умертвия; сюжеты с хитроумным отъемом собственности.,в ходе которого законного владельца газлайтят до сумасшествия, понемногу травят или сживают со свету другим хитроумным способом — это как раз приметы готического романа, с которым Михалкова дружна и в своих современных детективах.

Занятное наблюдение: репутационные сюжеты с шантажом в сборнике отсутствуют. В век публичности и соцсетей, переживший Дзюбу, страх: «все узнают обо мне Такое!» — перестает работать, не запускает у читателя триггерной реакции. Впечатление от сборника в целом — приятное, без восторга. Язык отменный, но это уж как всегда у авторки; предсказуемость сюжетов часть постмодернистской игры в которой «ничто не ново в подлунном мире»; мне-читателю не хватило эмоциональной привязки к героине.

Все-таки хотелось бы меньшей индифферентности, более выраженного выступления на стороне добра. Нам нужны герои, способные побороть всемирное зло — не меньше. Даже если речь всего лишь о гувернантке.

Джейн Остен навсегда

«На этой неделе у меня гостит Джейн Остен, а она очень хорошая компания»

«Зеленая миля» Стивен Кинг.

Когда женщина произносит это в книге, автор может не тратить слов на описание. Я уже люблю ее и считаю своей. Потому что примерно каждый год мисс Остен гостит и у меня. Это могут быть один-два ее романа (редко все вместе), может кино или сериал по ним, биографический или псевдобиографический фильм или книга, героиней которых она выступает — вы удивитесь как много остенианского можно найти, имея желание. Прежде, отдавая себе отчет в том, что кто-то может ее не любить, а кто-то и вовсе не читал, я допускала такую возможность гипотетически, всерьез не веря. Но вписалась в совместное чтение одного романа, попала на обсуждение книжным клубом другого, и убедилась, что вполне возможно. И люди, не питающие к Джейн моего благоговейного трепета, вполне себе интересны, просто в этом мы не совпадаем, жалеть о том все равно, что сокрушаться «отчего не все на свете так красивы и умны, как я».

Остановимся на том, что всякому свое, а мне в этом феврале «Нортенгерское аббатство», уж и не знаю, в который раз. Простая история про юную Кэтрин Морланд, старшую дочь обеспеченного священника, которую богатые соседи Аллены приглашают с собой в курортный Бат. Девочка самая обыкновенная, не блещет ни талантами, ни красотой, не поражает ангельским нравом, в меру ленива, в меру отзывчива, а впрочем — мила. Совсем не героиня. После первых скучных дней на новом месте, Кэтрин сводит знакомство с забавным и приятным молодым человеком Генри Тилни, и одновременно ее покровительница встречает подругу юности, у которой красавица дочь Изабелла, чуть старше мисс Морланд и сын Джон Торп, водящий дружбу с Джеймсом — ее братом.

Изабелла открывает Кэтрин мир готических романов. Прежде читавшая родительски-одобренные, в меру нравоучительные книжки, девушка погружается в мир роковых красавиц, смертельных страстей и опасных тайн, с пылом новообращенной, скоро становясь экспертом в этой области. В точности как сегодняшние фанаты YA, фэнтези, детективов, хоррора, автофикшена, литературы травмы, etc. Подставьте любой узкоспециальный и достаточно увлекательный мейнстримный жанр — наше время расширило границы. Все более очаровываясь новой подругой, Кэтрин не испытывает похожих чувств к ее брату Джону, настойчиво осаждающему вниманием. Он груб, глуп, неотесан и производит впечатление назойливого болвана. В то время, как Генри Тилни, с которым она свела знакомство прежде, чрезвычайно ее интересует, а дружба с его сестрой Элинор Тилни позволяют общаться без ущерба для репутации.

Генерал Тилни, отец друзей, внезапно проникнувшись к ней расположением, приглашает погостить в Нортенгерское аббатство, принадлежащее их семье на правах родового гнезда. Не только счастливая возможностью продолжать знакомство, но также предвкушая приключения в духе «Удольфских тайн», девица едет, трепеща. Поначалу пытается отыскать хвосты и хвостики каких-то тайн: может быть суровый генерал, столь добрый к ней, но до дрожи пугающий домашних — может он виновен в смерти жены или держит ее взаперти скрыв от мира? Может призраки блуждают по этим коридорам? Может подземные ходы ведут в подвалы, где сундуки с сокровищами охраняют скелеты.? И разумеется, все это ерунда. А взаимная склонность молодых людей. меж тем, крепнет, и вот уже Кэтрин мечтает услышать предложение от Генри, а сам он, всецело поощряемый отцом, близок к этому. Когда внезапно, ночью, вернувшийся из поездки, генерал передает через Элинор требование покинуть Нортингер, даже не в 24 часа, а рано утром.

И нет, причин я не открою. Что было дальше — не расскажу. Сейчас даже не о спойлерах речь. Хотя, кого я обманываю — о них. Но главным образом о том. что я не теряю надежды заманить в нашу остенианскую секту как можно больше адептов. А если вы (вдруг) еще не читали, но по моему отзыву заинтересуетесь, то — you're welcome!

Самая забавная, злая, немыслимо смешная, едко саркастичная, живая и какая-то искристо-юная книга Джейн Остен, которой конкуренция миллиона коллег не страшна, а радость от перечитывания не меньше, чем в первом чтении.

Опасная безмятежность

«Заповедник дикой природы. Заказник. Дом для биологов. Безопасная, первозданная, неприкосновенная среда.»

Миранда, фотограф-натуралист едет в заповедник дикой природы на Фараллоновых островах. Ей предстоит прожить год в компании шестерых биологов, работающих на станции,. Зарплаты и премиальных не ожидается, надбавок за работу в далеких от цивилизации условиях тоже, годовой грант обеспечивает лишь скромную жизнь на месте, но ей сейчас большего и не надо. А снимки, которые сделает в этих местах, наверняка посодействуют карьере.

Миранде 31, двадцать лет назад она лишилась лучшей на свете мамы и жизнь словно остановилась с тех пор. А в каком-то смысле и остановилась: подсознательный страх потери близкого перенаправил ее ресурс построения отношений в безопасное русло профессиональной реализации. Подолгу жившая в пустыне и тропиках, на экваторе и в Антарктике, она так и не сблизилась ни с кем, не создала семьи, не обзавелась собственным домом — живет у отца во время недолгих возвращений. Дом негласно поделен на зоны, в личные не вторгаются, столкнувшись на нейтральной территории, обходят друг друга.

Фараллоны совершенно дикая местность, несмотря на географическую близость мегаполиса (30 миль от Сан-Франциско). Не случайно индейцы до прихода белых называли их Островами мертвых, избегая посещать. Гранитное скальное основание изъедено эрозией до хрупкости, ходить здесь можно лишь с большой осторожностью, в этом Миранда, которую все здесь зовут Мелиссой, неправильно услышав ее имя в самом начале — в этом убедится на первой же прогулке. Неосторожно опершись на скалу, которая казалась такой крепкой, в следующий миг обнаружила себя несколькими футами ниже, с рассеченной рукой, разбитой вдребезги камерой и с мышью во рту. А мышь? О, их там мириады, не эндемичный вид, а завезенный с материка, не имея естественных врагов, расплодились так, что кажется земля под ногами кипит.

Понятно. что биологи там не ради мышей: морские львы выводят здесь потомство, у берегов барражируют белые акулы, достигающие восьми метров в длину, а в сезон гнездования прилетают птицы, и вот тогда острова становятся по-настоящему опасны. Популяция крачек, чьей вотчиной это было от веку, уничтожена охотниками за яйцами в годы Калифорнийской Золотой лихорадке (загуглите), безобидным пташкам пришли на смену чайки, а они те еще твари. Настоящие бандиты крылатого мира. Выходить на улицу в пору гнездования можно лишь в защитном снаряжении: краги на ногах и руках от птичьих блох и клещей, плотный резиновый плащ от прицельного «бомбометания» пометом, вратарская каска с защитной маской. Аббревиатура «КвГ», значения которой Миранда поначалу не знала. встречая в журнале наблюдения в качестве причины смерти птиц и животных — очень скоро проясняется для нее. «Клевок в голову» — излюбленный прием нападающих чаек. Однажды на ее глазах эти монстры заклевали подраненную морскую львицу, за пару часов обглодав до голого скелета.

В общем, утверждение, что самый страшный зверь — это человек, подвергается здесь значительной корректировке. Хотя кое-кто из соседей по коттеджу, впрямь, не лучше чаек, в чем героине предстоит убедиться. Но есть среди них и те, в чьи сердца стучится сострадание. И есть наблюдатели. Холодные. беспристрастные, склонные скорее к добру, чем ко злу. В книге Эбби Джини первобытная жестокость природы становится более действенной терапией, чем сеансы у психолога, а замкнутый мирок изолята раскрывает свои тайны в идеальном для интриги сочетании время-место.

«Хранители света» то самое, почти недостижимое при нынешнем буме писательства, сочетание сюжетной прозы с не раздражающей героиней; интересного сеттинга с уровнем познавательности нонфикшен; глубокой эмоциональности с отличным языком, спасибо за перевод Дарье Расковой, а за издание — казахстанскому Фолианту.

Достучаться до небес

«Кроме шуток: из-за моих грехов мы, возможно, еще повидаемся в аду. Но, спорим, у меня там будет местечко попрохладнее.»

Маленький городок, все друг друга более-менее знают, с культурными развлечениями не то, чтобы очень, но жить вполне можно. Некоторые подумывают о переезде, в Калифорнию, например, но на то, чтобы прилично устроиться, нужны деньги: спать под мостом — это ведь не вариант, правда? А заработать в их глуши почти невозможно, потому мечты остаются мечтами. Да и какая разница, где жить, если жить с любимыми людьми, Локсбург не хуже любого другого места.

1. Нейтан: чуть за сорок, работает на лесопилке, волонтерит в пожарной команде — обрел счастье с Полой, медсестрой местной клиники. Детей вот только нет у них. Нейтан считает, что это возмездие за страшный грех, совершенный им в юности и косвенно повлекший за собой смерть родителей. 2. Энди наркоман, хочется сказать «бывший», но бывших не бывает, завязавший. Они с подружкой перестали принимать, узнав, что она беременна, Дочь родилась с синдромом Дауна, но их маленькая семья, осевшая в Локсбурге, была счастливой. Пусть Энди приходилось вкалывать на самых грязных работах, но дома его ждали любимые девочки, и какой радостью было, когда Энджи пролепетала первое слово, начала ходить, улыбнулась. 3. Келли медсестра под сорок. Была бы симпатичной, если бы не врожденное уродство: заячья губа и волчья пасть. Сейчас такое исправляют парой операций в раннем возрасте, но в ее детстве их требовалась серия, после очередной ее организм взбунтовался аллергической реакцией, да и родителей уже разорило это все — страховка не покрывала. Ковидный двадцатый, когда ношение маски стало нормой, был самым счастливым временем в жизни Келли.

Возвращаясь с рыбалки, Нейтан видит горящий дом, это заброшеннвя хибара на отшибе и он знает, что не должен пытаться войти внутрь до приезда пожарных, но не может не убедиться, что внутри никого. Вбежав, видит парня без сознания и рядом сумку, полную денег. Спасти из огня человека — подвиг, прикарманить явно криминальный кеш — преступление, Нейтан делает то и другое. Маленькая Энджи родилась с сердечной недостаточностью и в семь лет жила уже на лекарствах с кислородным баллоном. В день когда она умерла, жена раздобыла по старым каналам смертельную дозу и ввела себе. Энди решил, что оплатит кремацию троих и догонит жену с дочерью. В больницу, где работает Келли, привозят шестнадцатилетнюю девочку. У нее рак в терминальной стадии, а сильнодействующих обезболивающих Габриэлла, похоже, не получает — религиозные фанатики родители считают, что муки в этой жизни обеспечат рай в той и не нужно мешать замыслам Творца.

Нейтан уверен, что найденные два миллиона долларов обеспечат им с Полой новую лучшую жизнь, а может быть и счастье родительства. Энди решает отсрочить встречу с родными на том берегу до возмездия преступнику, орудием которого должен стать, когда в его руки случайно попадают страшные документы. Габриэлла мечтает увидеть океан прежде, чем умрет, и просит Келли отвезти ее. Если вы подумали о немецком фильме, в котором на небе только и говорят, что о море — то да, в этой части довольно близко.

История с неочевидной моралью, где каждый из троих борется со своими демонами. Побеждая или оказываясь побежденным.

Лабиринт отражений: как это по-французски

В зеркалах, отражаясь, дрожит наша хрупкая жизнь.

Еще одна ретродетективная серия с элементами, не то, чтобы магии, но паранормального (Le Bureau des affaires occultes) — в вашу копилку. Французскость говорит о том, что модному поветрию подвержены не только хрусткобулочные отечественные авторы. А востребованность у читателя: четыре романа за четыре года, жанровые премии и переводы на множество языков — скажет, что кроссовер исторического детектива колесит по мировому книжному пространству с тем же успехом, что паркетные внедорожники по улицам мегаполисов.

Эрик Фуасье помещает свой цикл в декорации Июльской монархии — восемнадцатилетнего периода правления Луи-Филиппа между двумя революциями: Июльской 1830 (не путать с Великой Французской, 1789, так напугавшей Европу) и Февральской (1848), окончательно установившей в стране республиканский строй. Это было интересное время бурного научного и технического прогресса, развития промышленности и появления значительного количества рабочих, прежде занятых в сельском хозяйстве, с размыванием прежних устоев. Благосостояние нации росло. цены практически не поднимались и буржуазия благоденствовала. Вместе с тем, новый пролетариат был беден, страну на протяжении всех восемнадцати лет то и дело сотрясали восстания, практически не было прироста населения — бедные женщины боялись рожать в условиях нестабильности либо бросали младенцев в приютах на выживание. Излишне говорить, что выживали немногие. Эта особенность Июльской монархии заслуживает упоминания, потому что сюжетная коллизия завязана на истории одного из таких брошенных сирот, сначала взятого на воспитание семьей лесничего, затем отданного некоему Викарию. Чудовищу, сделавшему ребенка объектом издевательств.

Собственно, побегом маленького пленника, которого занесло в зеркальный лабиринт, начинается история, а его как-бы дневником, потому что в условиях, в которых находился, никакого дневника мальчик вести не мог — перемежаются сцены романа, герой которого, полицейский инспектор Валантен Верн, охотится за тем самым монстом, попутно расследуя серию загадочных смертей. Герой «Бюро темных дел» создан по премиальным лекалам ретродетективов: ангельски красив, умен от природы и блестяще образован (познания в химии немало содействуют его выживанию в этой истории), богат, наследник герцогского титула Вернов. И у него, конечно, есть священная душевная рана, куда же без нее герою детектива?

Валантен расследует смерть молодого богача, который посреди званого обеда удалился в свою комнату за записями, а когда обеспокоенная долгим отсутствием мать поднялась за ним, она увидела, что сын вглядывается в зеркало и будто одурманен. Потом он поднялся, махнул ей рукой и вышел в окно. Помогают герою в расследовании естесственнонаучник профессор Пелесье, бывший глава криминальной полиции Видок (фигура легендарная), а также молодая актриса Аглаэ.

История интересная, читается легко, не без финального поразительного откровения, к которому. впрочем, проницательный и опытный читатель отчасти готов. Можно послушать в аудиоверсии.

Всегда ускользай

«На ее руках были шрамы, объяснения которым она не находила.»

Зимней ночью, холодной и снежной, к одиноко стоящему дому подъезжает машина, водитель кидает в окно камушек, маленькая девочка просыпается, тихонько спускается вниз, выходит из дома. Полицейские на следующий день фотографируют следы босых детских ножек, отпечатанные на снегу, которые обрываются, встретившись со следами мужских ботинок. В чужой стране, далеко от дома, заведенный сюда бесплодными поисками человек смотрит наверх и обмирает от ужаса: на карнизе крыши многоэтажки стоит девушка в мрачной решимости. Мгновение — и она делает шаг в пропасть. Но не падает, наблюдатель не сразу понимает, что канатоходка идет по туго натянутой между крышами веревке.

Молодой мужчина просыпается в своей бруклинской квартире. Его возлюбленная уже встала и приняла душ, она проводит рукой по еще влажным волосам и говорит, что выйдет за газетами. Илай лингвист продолбавший сроки сдачи магистерской диссертации. Работает в галерее, люто ненавидя современное искусство и не понимая, как может называться художником человек, который обмазывается рыбьим жиром и медом, садится возле уличного сортира, дожидается, пока мириады мух облепят его, такого сладкого и «ароматного», а потом фотографирует себя и продает фотографии по $18 000. Какой он, мать его, художник!? До последнего времени жизнь Илая была пуста и безвидна, все изменилось, когда он встретил Лилию — ту девушку, что вышла сейчас за газетами и больше уже не вернется.

Человек, тяжело опираясь на костыли, говорит юной женщине, что намерен продать дом — он нуждается в средствах. Но папа, а где буду жить я? — говорит она. — Подыщешь себе что-нибудь. — Ты не слышал, что я сказала? Я сегодня потеряла работу. — Очень жаль, но мне нужно ехать, — отвечает он. И тогда она выкрикивает: Снова искать ее? Она не похищенный ребенок, папа, она моя ровесница, а мне 22! Признайся, что ты хочешь ее трахнуть! И тут мужчина, ни разу в жизни не поднявший на дочь руки, швыряет ей в лоб тяжелую кружку. Все это фрагменты из нового старого романа Эмили Сент-Джон Мандел, которую мы полюбили за «Станцию 11», «Стеклянный отель», «Море Спокойствия». Нового, потому что вот только что переведен на русский (прекрасно) Арамом Оганесяном. Старого — потому что это дебют, так обычно и бывает, когда писатель добивается известности — объектом интереса становится все, написанное им/ею прежде.

И да, это она, Мандел, со всем, что мы любим в ее творчестве. Независимой героиней, которая переплавляет душевные раны в источник силы, делает ядром своей новой личности, двигается дальше, вместо того, чтобы ныть, жалея себя, как примерно 99% персонажей современной литературы. Со сверхценной идеей, здесь это скольжение по жизни, ускользание. Помните у одной ее героини место того, что останется, когда изменится все в ее жизни, занимал графический роман о Станции 11, у другой ее съемки странных пейзажей, у третьего — сохранение жизни некой писательницы, живущей под куполом в лунном городе. Важность братско-сестринских отношений — еще одна особенность ее прозы, во всех книгах Эмили актуальна сиблинговая тема, так же, как номадический образ вечного странника.

«Последний вечер в Монреале» — это Эмили Сент-Джон Мандел со всем, что так ярко раскроется в ее более позднем творчестве. Несколько более прямолинейная, броская, нацеленная на мейнстрим. Все-таки феномен читательской любви к ней в потрясающем умении работать с полутонами, приглушенно, в оттенках серого. Этот роман скорее «в лоб», и метафорическое ружье здесь стреляет в финале. Что ничуть не умаляет его ценности.

Спасители

«Не бывает одиноких героев; великими деяниями всегда движет энтузиазм многих людей.»

Тема эпидемий, вакцинации, антипрививочников близка сегодняшнему миру, пережившему пандемию Ковида. В целом, куда ближе, чем была бы нам с вами образца 2018 года. Самоизоляцию, работу на удаленке, страх заразиться, сметаемые с магазинных полок имбирь и лимоны, советы диванных эпидемиологов — помнят все. Выработка коллективного иммунитета обошлась нам сравнительно малой кровью. Переболели тогда многие, кто-то перенес тяжелее, кто-то легче, и да, люди умирали, но все наши воспоминания даже приблизительного представления не дают о кошмарных эпидемиях оспы, опустошавших мир до открытия вакцинации.

Смертность от нее достигала тридцати процентов, а выжившие оставались обезображенными, она не щадила ни бедных, ни богатых: сменяя целые династии — род Габсбургов прервался смертью от оспы Карла VI и на трон воссел Карл VII из династии Вительсбахов. Российская императрица Екатерина, напуганная эпидемией 1768 года и смертью своей фрейлины Шереметьевой, сделала себе и цесаревичу вариоляцию подробно я бы и хотела рассказать, да формат книжной рецензии не позволит — но вы узнаете сами, если прочтете роман испанца Хавьера Моро, перевод которого вышел в казахстанском издательстве «Фолиант». Фолиантовцы большие молодцы с замечательно обширной географией переводов: французские, немецкие, испанские, польские, датские книги в дополнение к традиционным английским — то, что читала у них я, всего лишь отслеживающая интересные новинки.

Итак, «Экспедиция надежды», 1803 год, корвет «Мария Пита» отплывает из порта Ла-Корунья в южноамериканские владения испанской короны, где бушует оспа. Английский врач Эдвард Дженнер, большой энтузиаст вариоляций, заметил, что доярки не заражаются оспой, они объясняли это тем, что уже переболели коровьей — не опасной для человека. Он же сделал первую прививку и за собственные деньги издал брошюру. Тем не менее, даже перед лицом смерти люди не спешили вакцинироваться, опасаясь, что в результате этого у них вырастут хвосты и рога — почему мы не удивлены?

Идеи Дженнера подхватил Франсиско Хавьер Бальмис, испанский медик, в прошлом военврач, уже побывавший в Латинской Америке с экспедицией маркиза Сокорро. Он заведовал больницами в Халапе и Мехико (Мексика) поставил на поток использование эндемичных растений в лечении сифилиса, который в ту пору встречался в будуарах аристократов столь же часто, как в портовых борделях. Бальмис возглавил экспедицию, которая везла с собой приютских детей — 22 ребенка в возрасте от трех до девяти лет — живых носителей вакцины. Ни современных препаратов, ни отработанной методики тогда еще не было, все происходило на примитивном уровне: жидкость из оспенных пузырьков зараженного коровьей оспой поочередно вводилась от больного следующему носителю, после инкубационного периода тот заболевал, а первый успевал выздороветь. Так, по цепочке, укрощенный вирус путешествовал со временем, рассчитанным на все плавание к Южной Америке.

Почему именно дети? В идеале это были бы коровы, но возможностей для транспортировки тогдашними кораблями крупного рогатого скота не было, да и непонятно было, как они справятся с путешествием, сменой климата. От идеи использовать в качестве живых носителей взрослых отказались потому, что кто-то мог уже перенести заболевание в легкой форме. Ну и, давайте называть вещи их именами: приютские дети — это те, о ком не будут плакать родные. К чести Бальмоса и финансировавшего экспедицию короля Карла, предполагалось, что корона устроит их дальнейшую судьбу. И все тяготы странствий разделила женщина, ставшая добрым гением этой экспедиции Исабель Лопес Гандалия, которую сегодня называют первой испанской медсестрой.

Заведующая приютом, она отправилась со своими детьми в Америку. Ее самоотверженности , всегдашняей готовности к труду, организаторским способностям экспедиция на львиную долю обязана успехом. В романе Хавьера Моро есть место всему: Европа и Америка времени Наполеоновских войн (а вы знали, что Техас тогда был мексиканским?); любовная романтика; история детей, в чем-то созвучная «Эшелону на Самарканд» Гузели Яхиной . Ода гуманизму, которую по-настоящему интересно читать.

Есть!

Пусть спасет лишь того, кого можно спасти.

Доктор твоего тела

Новый роман Карины Шаинян во всех, списках «Самых ожидаемых книг 2025». Она ворвалась в литературный мейнстрим «С ключом на шее», одних напугав до безумия Голодным мальчиком; у других вызвав приступ ностальгии по советскому детству, когда все с ключом на веревочке играли во дворах; третьих покорив отсылкой к кингову «Оно» на диких просторах острова Сахалин. Очаровав всех, кроме, наверно, одной меня — я бранила чрезмерную муть и психоделику. Однако большой талант — столь же большая редкость, это особенно видно по тому, что среди возросшего в геометрической прогрессии числа пишущих, мы вновь выбираем ее.

Действие «Саспыги» снова разворачивается вдали от цивилизации, на сей раз на Алтае, который стремится к званию новой туристической Мекки, но пока еще нехоженых троп там хватает. Ими водят экотуристов инструкторы конно-спортивной базы «Кайчи». Несколько дней без интернета, стертая о конский круп задница, походная кухня, удобства в кустиках, вечерняя романтика у костра, тысяча снимков на телефоне (главное, запасись пауэрбанком) — все это обеспечит стратегический запас впечатлений на следующий год в офисном плену. Инструкторы ребята бывалые, такие, живописные дикари, немного играют контрабандистов из «Графа Монте-Кристо», а в целом для них походы превратились в рутину.

Как для Кати, в самое сердце раненной этой красотой и сбежавшей сюда два десятка лет назад. Восхищение не ушло — не стало времени, чтобы любоваться. Повариха на маршруте встает раньше всех, чтобы развести огонь, приготовить на всех, перемыть посуду. Не стало человека, с которым можно было бы разделить свой восторг — местные Гоши, Саньки и Ленчики парни неплохие, но, как бы поделикатнее — местные. А Илья. он никуда не делся, но как-то в последнее время их маршруты не совпадают, значит и не надо. Когда от группы отбивается Ася, это не сразу замечают, какая-то стертая, невидная. Хотя как раз Катя эту девчонку запомнила, та удивила благодарностью за утренний какао с зефирками возле палатки. Что за чушь! С какого перепугу стала бы она это делать? Радует неожиданная возможность проехаться за потеряшкой в одиночестве. Просто побыть одной, посреди недельного существования тесной группой, уже счастье.

А найдя, понимает — с Асей что-то не так. И дело даже не в том, что она не хочет возвращаться на тропу, производя впечатление не вполне адекватной. Дело в том, что муть, которая физически ощутимо начинает сгущаться вблизи нее, и накрывает Катю — этот морок та уже знает. И словно бы слышен скрежет коготков по камням чуть выше за спиной, и серая тень мелькает. И жутко, и стыдно, а рот, против воли, наполняется слюной предвкушения. Так всегда бывает когда приходит время явиться Саспыге, мифическому полузверю-полуптице. Самой вкусной на свете еде. О ней не рассказывают посторонним, травя у костра байки с адаптированным для туристов алтайским фольклором, но своим говорят: кто отведает саспыжьего мяса, тот навек забудет печали. И никакой, самый редкий дорогой деликатес, не покажется вкуснее. Катя знает, что не может бросить эту свихнувшуюся дурынду, обязана спасти ее, любой ценой.

Шаинян снова делает это, разыгрывает древнюю как мир мистерию голода, со всеми табу и страхами, на фоне древней как мир природы. Не забывает о литературных предшественниках, не в формате прямого копирования. но изящным оммажем: «С ключом на шее» сравнивали с «Оно», в новом романе отсылки к «Кладбищу домашних животных». Он остается при этом в пространстве крепкого триллера с мощной интригой, динамичным действием, без обрыдшего обсасывания психотравм, которым модные авторы глушат читателя как рыбу динамитом. Отличный литературный язык, из которого ушла чрезмерная психоделика романа «с ключом». Приметы времени есть, но они такие, социально приемлемые в традициях времени острожных речей, точно попадающие в наши общие умонастроения.

В фокусе внимания сегодняшнего «здесь и сейчас» экология, книга словно говорит: Того, что у нас отняли, уже не вернуть, но может не поздно спасти хоть что-то? #РЕШ_2025

Календарь Морзе или Дачесть как философская категория

«Знаешь, что это? Это река Лета. Не «лето», а «Лета», понял?»

Выход в финал главных литературных премий страны в 2024 сделали модным писателем Владимира Березина, прежде ценимого знатоками. И вот уже у сборника «СНТ» три десятка рецензий на Либе (у премиальной «Уранотипии», для сравнения, две) в диапазоне от ругательных до восторженных. Я буду хвалить, сдержано, но от души. Хорошо, что это сборник, короткие истории очень березинский формат. Поклонники его постоянной сетевой рубрики «Очередная пятиминутка абсолютно бесполезной для вас информации» поймут, а у меня, знакомой кроме романа про историю фотографии еще и с «Пропеллером», есть ощущение, что крупные формы в авторском исполнении тяготеют к мозаичности, стремятся распасться на фрагменты. В то время, как сборник, составленный из, будто бы, не связанных между собой, рассказов, создает целостную картину.

33 истории, по числу несчастий из поговорки, уместились на четырех с небольшим сотнях страниц — в среднем по десятку на каждую. Объединяет их единственно вынесенное в заглавие СНТ, маленькая жизнь, которая в нашем негостеприимном климате связана у большинства с летом. Не лоббируемый туроператорами берег турецкий и не насаждаемые сверху курорты Краснодарского края, но она, дача, вошедшая во множество языков мира без перевода, примерно как «спутник» — именно она символ нашего лета. Увековеченная классикой, были же, в конце концов, пушкинское «Гости съезжались на дачу» и чеховский Лопахин из «Вишневого сада» с намерением нарезать сад на дачные участки. Такие же разные, как сами мы: фанерный сарайчик на шести сотках, засаженных картошкой и огороженных рабицей; обнесенный трехметровым забором парк с лебедями-павлинами, господской виллой в глубине, камерами по периметру и будкой охраны на въезде — то и другое, и сотня градаций между — все дачи.

Именно этих крайних степеней «дачести» в книге нет. Здесь середина: техническая интеллигенция на пенсии, менеджеры среднего звена; отставной генерал, принимающий у себя правнучку с ее женихом. Сталинисты, коммунисты, либералы, радиолюбители. В небе над ними летит атомный самолет (и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ); из сарайчика поддерживается связь с луноходом №2; углубившись в соседний лесок, наткнешься на законсервированный режимный объект; в доме на отшибе стоит покрытый вековой паутиной, но живой постовой, который возьмет протянутое ребенком яблоко. Здесь пересаженные на дачную почву городские легенды, вроде истории пасечника-каннибала; и почти евангельская история воскрешения («память воды»). Сон разума рождает чудовищ («бестиарий»), внук звонит деду на тот свет («звонок по предоплате»), женщина консервирует — о, эта дачная консервация все, включая собственную дочь — не то, что вы подумали, а чтобы та в 62 выглядела на 18 («ноябрина»), старый танцор замедляет последним отчаянным танцем ход времени («чечетка»). пародия на борхесов «Алеф» («захер»).

Здесь один сквозной персонаж, в котором с натяжкой опознается авторское альтер эго. Раевский, правда, в одном из рассказов он становится Паевским — том, где камео критика всея Руси Кости Мильчина. Вот, кстати же, с крайностями я поспешила, один олигарх с крайне эклектичными гастрономическими пристрастиями: стейк из мамонта, доисторическое масло, мыслящий трюфель — таки появляется здесь («по грибы»).

Обаятельный авторский сборник. Мозаика разноцветных стеклышек, из которых складывается на диво целостный витраж.

Время романтиков

Конечно Вася, ну кто ж его не знает?!

Я из большинства, чья влюбленность в Аксенова началась «Островом Крымом», в 1990. Хотя знакомство случилось раньше. Года за два до того, подруга сказала, что была такая книга про молодых врачей, «Коллеги», круче Сэлинджера — ее родители рассказывали, что в юности зачитывались, сейчас автора никто не помнит. Я тогда попросила почитать и кажется она даже давала мне маленькую серую книжку в картонной обложке с молодыми людьми в кузове грузовика. который куда-то мчится — такое, в стилистике художественного оформления, характерного для 60-х. Но поискала сейчас в интернете — единственная публикация была в «Юности» 1960, а журнала мне, точно, не давали. Причуда памяти?

И я не знала тогда, что страшный «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, который читала примерно тогда, в той же — это воспоминания мамы того парня, что написал «Коллег». И обе мы не знали, что возрожденная группой «Браво» песня: «Конечно Вася, стиляга из Москвы», которую напевали тогда примерно все — что она о нем, о Василии Аксенове. Это длинное вступление к тому, что Аксенов классик не потому, что кто-то решил объявить его таковым, а по уровню проникновения в самые разные сферы, по степени влияния на умы и сердца на самых разных этапах.

Три повести нового сборника, который выпустила Редакция Елены Шубиной, написаны в начале шестидесятых, в реальности, столь далекой от нашей, а учитывая, что аксеновскую прозу не назовешь вневременной, я сомневалась: как это будет читаться сейчас? Не покажется ли безнадежно устарелым? Не разочарует ли? «Нет» — ответ на оба вопроса. Такая простая стилистически и непростая структурно проза, хотя и без постмодернистских выкрутасов — здесь смена ракурса и перемещения во времени воспринимаются естественно, не украшательством ради выпендрежа. Немного о каждой истории.

«Звездный билет». Публикация этой повести в 1961 стоила Валентину Катаеву кресла главреда «Юности», впрочем, он был из тех, кто умеет триумфально возвращаться, «сбитый летчик» — не про них с Аксеновым, да теперь и не о том. История, породившая жаркие дебаты, которую молодежь шестидесятых знала почти наизусть, повествует о компании молодых людей, москвичей и вчерашних школьников, которые вместо поступления в ВУЗ или устройства на работу, отправляются в путешествие. Да, почти по традиции американской молодежи. С той разницей, что в СССР такого в заводе не было и быть не могло, уже потому воспринималось немыслимой смелостью. Четверо друзей: девушка Галка, влюбленный в нее лидер этой компании Димка, поэт Алик и силач Юра отправляются в Эстонию, к самому западному рубежу Союза. Денег на всех 1 400 дореформенных рублей, 140 тогдашними «новыми».

Поначалу, шикуют, скоро приходится искать подработку. Пока мальчики шабашат грузчиками, красавица Галя, мечтающая о карьере актрисы, знакомится с известным артистом, который здесь на отдыхе, и переезжает к нему. Парни воспринимают это как предательство, Дима больно уязвлен. Когда становится очевидна бесплодность тяжкого труда в условиях бомжевания, они едут в рыболовецкий совхоз, устраиваясь на работу. Через некоторое время туда же приезжает Галя. Вторая повествовательная линия — история Виктора, старшего брата Димки.В отличие от разгильдяя младшего, он всегда жил в соответствии со стандартом морального кодекса строителей коммунизма. В свои 28 готовится к защите диссертации в области космической медицины, и внезапно обнаруживает, что его эксперименты опровергают постулаты целой области науки, которая исправно кормит немалое число ученых, одновременно сводя на нет результаты его собственного диссера. Здравый смысл диктует замолчать результаты. начав обнародование после защиты, но этика ученого не позволяет Виктору так поступить, защита ожидаемо провалена, а в научном сообществе у него множество врагов.

«Апельсины из Марокко». Северная романтика, кто-то едет сюда за туманом и за запахом тайги, кто-то за длинным рублем (северные надбавки позволяли ребятам из простых создать стартовый капитал, примерно как сейчас участие в СВО), кто-то — остается здесь, отбыв срок. Понятно. что рацион скудный, не по части количества пищи, а по ее разнообразию. И вот, регион облетает весть о прибывшем судне, груженом марокканскими апельсинами. В эпоху товарного изобилия этого не объяснишь, но я еще помню, как в начале 80-х вокруг нашего овощного закручивалась очередь в несколько рядов, когда «выбрасывали» апельсины. обычно пару раз за зиму. Стояли в ней по несколько часов, чтобы получить не больше двух кило в одни руки. Столица союзной республики,на минутку. Теперь представьте ажиотаж, поднявшийся при известии об апельсинах в этих богом забытых краях, где большинство такого чуда в глаза не видело.

Все побережье устремляется в Талый, эстафета повествования перелетает от одного рассказчика к другому. У кого предчувствие любви, у кого любовная драма, у кого, как у самого отрицательного из здешних героев, Корня — история, близкая к тому, что было с самим Аксеновым: арест родителей в 37, детдом, дурная компания, первый арест за выпендрежную выходку, потом бичевание. Хорошая девушка Валя из Краснодара приехала сюда, спасаясь от харассмента на рабочем месте (в наших сегодняшних понятиях). Красавица Катя, жена инженера, кружит головы всем подряд и не замечает, что уже влюблена в Николая, который всего лишь мастер. значит на иерархической лестнице много ниже, а к тому же уже ждет ребенка, и нет возможности что-то изменить. И все так туго переплетено, так трогательно. грустно, забавно, исполнено такой нежности и жажды жизни. что просто захлебываешься этим потоком, читая.

«Пора, мой друг. пора». Снова романтика.невозможная любовь. невыносимая печаль и достаточно острое социальное звучание. На съемках очередной советского кино в Таллине молодая актриса Таня, девушка из «хорошей» семьи и ее муж Валентин. который здесь. на картине кем-то, вроде подсобного рабочего. Вообще-то он пишет рассказы и даже должен опубликоваться в журнале, но от Тани по уровню престижа далек космически. Да они и разводятся. Любовь не ушла, но социальные различия — чего объяснять, все и так понятно. За Таней начинает ухаживать московский мальчик из золотой молодежи, красавчик, модник и качок, который живет со свитой, двумя собственными версиями попроще, в той же гостинице, ужинает в том же ресторане. что и она, ездит на «Волге». Этот Олег со своими клонами избивает Валентина, а потом он. видя Татьяну в обществе этих троих, решает уехать на север.

Но история любви с расставанием и воссоединением, которое случится. когда Таня приедет к мужу на край света — она здесь не главное. Центр, средоточие смысла в истории Кинукука. На самом деле этого паренька зовут Виктором. он из неблагополучной семьи в каком-то медвежьем углу, каких много на родине. Приехал в Таллин за квинтэссенцией союзной европейскости. На самом деле, такой, очень гриновский персонаж. Не в смысле похожести на Грея, там или еще кого романтичного, а в смысле — самого Александра Грина, создававшего свои волшебные города, барахтаясь среди мерзости, грязи, невежества. Такой жалкий,слабый,несуразный, одинокий. никем никогда не любимый, он зарабатывает грузчицким трудом, чтобы сидеть в том же ресторане, где киношники и мальчик из МГИМО Олег. Трагедия его закономерна и звенит в душе долгой высокой нотой.

Да, Василий Аксенов на все времена. Нет, не устарел. #РЕШ_2025

Смерть под чужим небом

Ни за что на свете

Не ходите в Турцию гулять.

Остроумная Даша, переводчица, откликнулась на предложение руководства высказать честное мнение о работе родного бюро не формальной отпиской, как это сделало большинство коллег, но очаровательным скетчем, который принес бы ей славу, будучи прочитан в стендапе, за малым распространенностью какового в России нулевых, повеселил сотрудников. И стал причиной увольнения девушки — у начальства с чувством юмора оказалось не так хорошо. А теперь скажите, что сделали бы вы, оставшись без работы? Ну, не стесняйтесь. Варианты ответа: стали бы искать новую; взяли тайм-аут, чтобы обдумать свое положение и решить, куда двигаться дальше; забухали на неделю (не самый социально приемлемый, но объяснимый).

Что делает Даша? Едет в Турцию. Вот да, именно так обычно поступают женщины, лишившиеся работы, тратят то, что обеспечило бы пару-тройку месяцев спокойной домашней жизни на недельный заграничный вояж. Компаньонкой Даши становится красавица Алина, прежде ей не знакомая. В Турции с самого начала все не задалось: соотечественники по-хамски вели себя на таможенном контроле; долго пришлось ждать трансферного автобуса, потом еще дольше — пока он соберет всех русских с нескольких рейсов и развезет по ближайшим отелям; они вынуждены были поселиться в другую гостиницу, потому что номера в оплаченном отеле оказались еще занятыми; бесцеремонная Алина без спросу взяла личное Дашино полотенце и с персоналом вела себя отвратительно. От всего этого героине становилось тошно, хотелось все бросить и вернуться, но приехала — наслаждайся, а кроме того. она не представляла, как это можно устроить чисто технически.

Ты как-бы сочувствуешь, но одновременно дивишься не вполне адекватному поведению персонажей. Вот рафтинг и красавица Алла, жена бизнесмена, внезапно вскакивает на порожистом участке во весь рост, растопырив руки носовой фигурой, как Кейт Уинслетт в «Титанике», ожидаемо перевернув плотик и едва не угробившись. Вот спустя несколько минут после того, как дамочку привели в чувство, Даша замечает отсутствие у нее на шее кулона и привлекает к этому внимание общественности — тебе какое дело до того? Вот тонет аниматор с которым перекинулась парой слов и Даша требует расследования. А вот уже погибает в ванне с опущенным туда работающим феном соседка Алина, и турецкая полиция — эти лентяи и мерзавцы, в ответ на требование расследовать убийство, пугают Дашу заключением в турецкой тюрьме — она, мол, первая подозреваемая.

А чего стоит ее ночной заплыв по отельному бассейну. Многократный, в ходе которого находит важную улику. Еще раз: Даша, которая всех здесь опасается и не без оснований подозревает, что ее хотят убить, для чего-то идет к бассейну и прямо в одежде принимается нырять, и замечает какой-то отблеск на дне («Соколиный глаз» звали бы ее у индейцев), и ныряет еще усерднее. Какие-то ночные хождения по стройкам с погонями. Остальные персонажи ведут себя примерно с тем же уровнем идиотизма и детективная составляющая под стать.

Взять можно хотя бы за тем, чтобы порадоваться прогрессу любимой писательницы. Сегодняшняя Михалкова на порядок лучше того, что писала в 2009. Хотя Если вы фанат вам зайдет.

Всякая книга дверь

«Можно одолжить одну из твоих книг?»

Кэсси живет в Нью-Йорке, работает в книжном магазине, делит крохотную квартирку с подругой Иззи, красоткой — себя высокая Кэсси считает нескладной. Она одинока и больше всего на свете любит книги. Когда я говорю об одиночестве, то имею в виду абсолютное, тотальное: родители погибли, когда она была еще младенцем, девочку вырастил дед — лучший на свете, добрый и заботливый, он сделал все, чтобы у нее было счастливое детство, а выросши ни в чем не нуждалась. Это последнее важно, потому что пожилой человек, которому выпало растить ребенка, всю жизнь отказывал себе во всем, чтобы Кэсси была не хуже детей из полных семей, и имела все, что имеют они. А когда подтвердился диагноз «рак», она в то время уже училась в колледже, принял решение отказаться от дорогостоящего лечения, для оплаты которого внучку пришлось бы лишить дома. Да, безнадежная стадия и да, в его возрасте было мало шансов, но в душе девушки кровоточащая рана, она постоянно мысленно возвращается к этому его решению, спрашивает себя, а может удалось бы спасти? Мучается чувством вины и не позволяет себе сближаться с людьми.

Тем вечером постоянный покупатель мистер Уэббер, с которым Кэсси любила поболтать о его интересной жизни со множеством путешествий, допоздна засиделся, взяв в магазинном кафетерии чашечку кофе и читая «Графа Монте-Кристо». Она ненадолго отвлеклась на обязанности продавщицы, а когда снова обратила на него внимание, пожилой джентльмен, был мертв. Когда уехали медики и полицейские, констатировавшие естественную смерть, девушка увидела на столике кроме тома Дюма, небольшую книгу, которой раньше там не было, а открыв, прочла дарственную надпись: «Это Книга дверей. Возьми ее, и тогда всякая дверь — любая дверь.» Так начинаются немыслимые приключения с прыжками во времени и пространстве, смертельными опасностями, любовью и дружбой, нечеловеческой жестокостью и спасением мира (но это уж, как водится).

Книги о книгах: книжных магазинах и клубах, магических фолиантах, волшебных (и не очень) библиотеках — такой мощный пласт современной литературы, что если бы кому пришло в голову составить реестр, в нем оказалась бы не одна сотня заглавий. Они радикально меняют качество жизни героев — к лучшему, за редким исключением; избавляют от одиночества; помогают найти друзей и любовь; отправляют в странствия и позволяют вернуть потерянный дом. Странно, что в большинстве случаев их не используют по прямому назначению, не подтирка и не растопка, если что, а чтение. Когда герои берут на себя труд как-то охарактеризовать мелькающую на страницах книгу, рассуждения о сюжете и героях по большей части оказываются на уровне пенсионерок, обсуждающих сериалы. Замечали, что в «книжных» историях книга словно окончательно развеществляется, утрачивает «книжность» как философскую категорию? Перестает быть рассказчиком, собеседником, учителем и оппонентом, делаясь статусным объектом.

Роман Гарета Брауна не исключение. В нем книги становятся порталами в пространстве и времени, причиняют боль, вроде куба агонии бене гиссерид из «Дюны», только на все тело,; обеспечивают безопасность, даруют радость и ввергают в смертельную депрессию. За ними охотятся, их продают на аукционе,прячут, разыскивают, ради обладания ими убивают. Только не читают, потому что они в принципе нечитаемы,заполнены непонятными значками, которые, к тому же, постоянно изменяются, так что если бы кому пришло в голову поиграть в Шлимана,зафиксировав сегодняшнее положение знаков на странице, то открыв ее в следующий раз, этот некто обнаружил бы совсем иное расположение и состав.

Таким образом «Книга дверей» идеальное воплощение сегодняшней «книги про книги», где на месте последних с тем же успехом могли бы оказаться любые предметы: яблоки, там или фонарики. Но у книги как явления, уровень культурной коннотации на порядок (на самом деле — множество порядков) выше. А кроме того, все ж понимают, что охотнее возьмут читающие люди. И, таки да, расчет оправдан, роман стал Выбором читателей Гудридс 2024 сразу в двух категориях: лучшего дебюта и лучшего фэнтези.

Астра значит Звезда

Я не буду притворяться,

Я не стану улыбаться

И, конечно, не скажу,

Что тебе я подхожу.

Время действия — семидесятые: дети-цветы, коммуны хиппи, назад к природе, и вот это все; место — община Небесная. В консервативной Канаде не было перегибов, которыми буйно колосились соседние Штаты, здесь единомышленники, намеренные вести простую жизнь, вдали от общества потребления, поселились на ферме: днем трудятся, вечерами собираются вместе, чтобы беседовать, петь под гитару, танцевать. То есть, это предполагалось, что так будет. На деле скоро пришло к тому, во что обычно превращаются такие общины (которым повезло не стать тоталитарными сектами): убогое существование, беспорядочные связи, скудость, неопрятность. Рэймонд, вдохновитель и основатель Небесной, сблизился с Глорией, одной из молодых женщин, не имея в виду создание семьи или чего-то вроде. И когда она объявила о своей беременности, при всех, чтобы общественное мнение помогло ему принять «правильное» решение — своих намерений не переменил.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь, но Глория умерла родами — неудивительно, учитывая условия — а Рэймонд остался немолодым отцом маленькой Астры. И нет, идеальным родителем это его не сделало, девочка росла, цепляясь за жизнь с упорством сорной травы. В два года ее едва не убило нападение пумы, когда с другими общинными детьми играла на опушке — в память об этом ее лицо изуродовали шрамы — 41 шов наложили в клинике. Подрастая, закономерно стала объектом мужских посягательств, народу в Небесной сильно поубавилось. но козлов, падких на молодых девчонок, везде и всегда хватает. Рэймонд не вмешивался, не защищал, нес привычную для себя пургу, вроде «Ты звезда, Астра, повелительница небес и хозяйка своей жизни, Решай сама». Другая девочка на ее месте скатилась бы в трясину и сгинула, но у нее яркая харизма, врожденное умение располагать к себе и она станет решать сама.

Роман канадской писательницы Сидар Бауэрс выстроен как история в одиннадцати новеллах, каждая из которых рассказывает о героине, на разных этапах ее жизни, через восприятие Астры людьми, вовлеченными в орбиту движения девочки, девушки, женщины, юной, молодой, взрослой, зрелой. Мы узнаем, что о ней думали, что чувствовали в отношении нее: Рэймонд, Кимми, Клода, Брендон, Сатива, Дорис, Лорен, Ник, Дом, Хьюго — в чьи жизни врывалась протуберанцем, оставляя неизгладимый след. Зеркальная галерея, в которой героиня отражается во второстепенных персонажах своей жизни, каждый из которых главный герой собственной. И лишь последняя глава, эпилог, озаглавленный «Астра», расскажет, как воспринимала этих людей, события, обстоятельства она сама.

Городская девочка и ее странная властная, дурно одетая подружка. Приятельница матери с двумя детьми, после очередного жизненного фиаско вновь нашедшая приют в Небесной. Менеджер магазина одежды, нанявший «деревенщину» на работу. Юная девица, которую молодая мать Астра, хозяйка роскошного особняка, приютила у себя. Основательница «Небесной», давшая приют безалаберной матери с ребенком. Респектабельная дама, искавшая няню для сына и компаньонку для себя. Муж. Отец ее ребенка. Сын. Напористая, ранимая, независимая, сильная, взбалмошная, коварная, уверенная, разочарованная, любящая — в каждом из «зеркал» она отражается чуть иначе, оставаясь собой. Бауэрс удался по-настоящему удачный и удивительно интернациональный женский образ.

«Астра» — редкий в современной литературе роман, написанный в абсолютно реалистической традиции, без реверансов и подмигиваний магии-мистике, которых нынешние прозаики, уверенные, что ею ни одной книги не испортишь, считают необходимым добавить везде. Умная, классная, интересная все время история в прекрасном переводе Михаила Гурвица.

Космоопера

"— Если кто-то хочет воевать, не в наших силах их остановить.

— И опять ты права.»

Соскучились по старой доброй космоопере с приключениями, погонями, интригами, романтикой? Добро пожаловать на борт «Тени звездного света». Легкой жизни под началом капитана Октавии Заролы я вам не обещаю, но интересно будет все время. Не случайно «Охота за звездами» стала фантастическим Выбором читателей Гудридс. В реальности романа достаточно далекое будущее. Человечество сумело выжить в самоубийственных войнах и не разнести в клочья Землю, вышло в космос и освоило межзвездные переходы перемещением через «кротовые дыры». Сначала, примерно первую сотню лет, все было спокойно, потом началась война с Валовией.

Валовцы не только внешне похожи на людей, но и генетически совместимы с нами, что породило достаточно конспирологических теорий о едином происхождении. Впрочем, различия тоже имеются и не то, чтобы незначительные. Они выше и крепче нас, радужка их глаз меняет цвет в зависимости от эмоционального состояния, есть еще аура. Впрочем, последнюю могут видеть далеко не все люди, Октавия получила это умение как побочный психоэффект, когда училась ставить ментальный щит — умение необходимое в войне с расой телепатов. И в этом основное отличие валовцев от людей, куда более существенное, чем рост или цвет глаз.

Ко времени начала событий война уже отгремела, но участники ее живы, деятельны, вполне в силе и

продолжают ненавидеть тех, кто совсем недавно убивал их друзей. Потому, когда «Тень звездного света» собирается нанять для некоего дела валовец, судя по всему, высокопоставленный, Октавия не прыгает от восторга. Ее бы воля. вовсе не стала бы с ним разговаривать. Но у корабля и его экипажа есть потребности, за которые (почему мы не удивляемся?) приходится платить деньгами, а платят они хорошо. И, да, она не ошиблась в оценке статуса нанимателя — генерал Торран Флетчер правая рука императрицы, и в некотором роде, легенда той войны. Впрочем. за Октавией, после одной там спецоперации, тоже следует слава безжалостной убийцы, которой она совсем не гордится, друг друга они стоят.

Задача отыскать похищенный перстень-печать, визирующий все решения Флетчера, окажется не совсем той, которая им предстоит, и это,чтобы не сказать «совсем не той». Все сложнее и куда более драматично, в итоге от умения вчерашних врагов перестроиться и работать в команде зависит сохранение мира. А пытаясь спасти кое-кого и не допустить новой войны, герои узнают друг друга все ближе и, вы ведь не удивитесь, если я скажу, что троп «от ненависти до любви» отработает здесь по полной? Со всем ромфантовским антуражем влажных фантазий, вплотную приближающих этот жанр к софтпорно.

Джесси Михалик написала отличный кроссовер с путешествиями, приключениями, смертельной опасностью и немыслимой любовью. А Дом историй дарит нам этот роман в переводе Наталии Осояну, которая в дополнительных представлениях не нуждается. Готовы пуститься на Охоту за звездами? Тогда вперед. И пусть на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы.

Я заблудилась

«Чтобы убить всё, маме понадобится семь лет.

— А у меня есть попугай, — сказал Яша.»

История: немыслимо смешная, невыносимо печальная — написана от лица книги. Это она, ворчливая, саркастичная, нежная под панцирем цинизма, рассказывает о девочке Марте и попугае Рюрике. Ее голос говорит с нами с первых страниц, с бесячего вступления о пассажирах пригородных электричек (особенно раздражающего нас с вами, кому доводилось пользоваться скромными услугами этого транспорта). Не злитесь на нее, думаете приятно быть книгой, оставленной на сиденье вагона, которую, в лучшем для нее случае поднимете вы или я, про худший говорить не хочется? А между тем, в ней есть все, чтобы понравиться нам: беглянка, роуд-муви, модная блогерша, пара Золушек, кое-что из жизни богатых и знаменитых, много чего о тупых мужиках и их долбанутых мамашах, и — та-дамм! — девушка, заблудившаяся в лесу.

А тем, кто уже приготовился сказать: «Вот, написала Тюльбашева свой «Лес» и все кинулись писать про то, как...», я отвечу, что немного прежде Светланы был классный триллер «Кто ты будешь такой» Любови Бариновой, а до нее — «Рюрик» Анны Козловой. Да, именно этот роман, который вы готовитесь прочитать или уже прочли и хотели бы найти того, кто разделяет ваше восхищение (негодование, как вариант) за тем и читаете мою рецензию. На самом деле, это второе издание, первое вышло в 2019. Чтобы уж совсем додушнить, добавлю, что первым с темой «заблудилась в сумрачном лесу» был Стивен Кинг с «Девочкой, которая любила Тома Гордона», но здесь и сейчас не о нем.

То, что Анна Козлова чертовски талантлива, было очевидно после «F20», как и то, что следить за ее творчеством в дальнейшем стану. Без фанатизма. Без периодического подергивания нитей всемирной паутины на предмет: не написала ли Козлова чего нового? Маргиналы сильно не мое. Смеяться над ними, вроде как, неловко, люди в беде, а пишет она смешно. Как помочь им, ума не приложишь. Мы все носители бронебойного житейского здравого смысла и в совершенстве можем объяснить любому: знакомому, полузнакомому, книжному персонажу — как ему обустроить свою жизнь, а что объяснишь девочке из F20?

Куда разумнее, держаться подальше. Сокращая дистанцию когда и если новая книга писательницы прогремит: хорошие шансы на получение престижной литпремии, на худой конец шорт какой-нибудь из них. Решимости хватило ненадолго, узнав о новом романе, я стала читать. Хохоча до слез над «Дневником жертвы» и радуясь, что страшное, о чем предупреждала аннотация, еще не началось. Оно придет: больное, горькое, обидное, отупляюще абсурдное. Ты получишь сполна, поначалу еще объясняя себе: это «Девочка, которая любила Тома Гордона» Кинга, подросшая и пересаженная на российскую почву. Ты уже перемучилась страданиями Триши, прививка от такого штамма имеется, потому расслабься и предоставь девочке Марте погибать в лесу. Тем более, что она какая-то не слишком хорошая: возводит напраслину на отца (лгунья), раскручивает случайного знакомого на дорогие кроссовки (нескромна); посылает его женщине фотографию своей, хм, ну вы понимаете (провокатор); и что там за мутная история с маленькой сестричкой (убийца?!)

И снова хохочешь посреди вакханалии жути, от которой только что скулила, и снова холодеешь от страха, понимая: ничем хорошим история человека, нашедшего мотоцикл, не закончится, но в безнадежной надежде моля кого-то пронести чашу мимо. Вот ненадолго отпустило, вот перекинулся рассказ на мамашу несчастного мотолюбителя Михаила с принципами ее жизни, и опять ничего не можешь с собой поделать. Смеешься. Чтобы сжаться от ужаса в предвкушении чего-то страшного, что непременно случится с участием Рюрика. Персонаж, озаглавивший книгу, не человек, и на страницах появляется, когда уже добрая половина книги останется позади. В лучших традициях русской литературы, которая Маргариту из заглавия вводит в повествование примерно на том же этапе.

Это в который уж раз об ответе за прирученных. Кого не стремишься приручать, но они привязываются к тебе, и в этой привязанности обретаешь утешение. Но грехи их, повинуясь неведомым гравитационным силам, падают на твою голову. А тебе ничего не остается, кроме как нести, посыпая ее пеплом; чаще вовсе не ощущая этой тяжести, но иногда сгибаясь под ней до земли. О том, что есть сила, которая всем управляет, и она добра. И о том, что все мы будем счастливы. Когда-нибудь... Анна Козлова лепит своих ужасных невинных из глины самого высшего сорта. #РЕШ_2025

Финская полечка

Сима, вообще-то его зовут Серафим, в честь святого Серафима Саровского, потому что родился 30 июля, живет в Финляндии с папой и «этой гадиной». Еще у него есть лучший друг Рулла, который свободно говорит на трех языках и мечтает стать стендапером. И Елена, она фигуристка, родом откуда-то с Балкан, о ее дяде и отце поговаривают, что они сербская мафия, но Елена все равно лучшая девчонка на свете. Была мама, Сима очень любил ее, она утонула четыре года назад, остался томик Пушкина, который мама подарила ему и теперь он все время перечитывает эту книгу, и одноклассников всех умучил своим Сан-Серычем, это Рулла так называет Наше Все. Нет, не стихи, кажется «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии».

Сима не очень хорошо помнит то время после маминого исчезновения. У него был нервный срыв и пришлось даже полежать в больнице,специальной, психоневрологическом диспансере, вернее — его финском аналоге, не знаю, как у них там называется. Хорошо. что папа всегда был рядом. Он надежный как скала, работает спасателем, всему учит сына: выживать в лесу, охотиться, рыбачить. С ним хорошо и спокойно. Было. Пока не появилась Эта. Притворяется мамой и пытается вести себя, как она, но Сима знает, что никакая она не мать, а вовсе даже хульдра, русалка, водяная нечисть, неизвестно зачем притворившаяся его мамой через четыре года после того, как она утонула.

А теперь, внимание, кое-какие объяснения. Сима родился и раннее его детство прошло в России, в Петрозаводске. Папа появился в их с мамой жизни, когда ему было года четыре и увез в Финляндию. Мальчик там сразу освоился, у него еще и внешность оказалась счастливая — беленький как природный Финн. А у мамы все никак не получалось почувствовать себя своей. Язык ей не давался, местный климат раздражал, природу она не любила и в отпуск стремилась в жаркие страны. И вообще, ей казалось, что все здесь не любят ее и презирают. А может не казалось. Бывает, просто все оказалось не таким, каким представлялось. Этот немолодой уже финн, вдовец, двое взрослых детей живут отдельно, не богач и не готов ради красавицы жены изменять своим привычкам. Сын полюбил его сразу, а она все больше отдалялась, пока не...

На самом деле книга Маръи Малми не об этих взрослых сложностях, их приходится вычленять из монолога подростка, умненького, веселого, дружелюбного, не чуждого творческих порывов, живущего в согласии с миром и лишь одного человека в целом свете ненавидящего — ее. Но вот этот второй, неочевидный слой делает недетскую детскую книгу такой объемной, многозначной и непростой, при внешней простоте. Удивительная история, простроченная цитатами из старых советских комедий, (их постоянно смотрит отец Руллы и мальчишки поневоле впитывают) и пушкинскими строчками, то и другое накладывается на монолог мальчишки абсолютно органично.

Так а почему «На моем зеленом лице все написано»? А это ветрянка, когда Сима ею заболел, мама обмазала его зеленкой в советских традициях, а в Финляндии так не лечат и врач, когда мама через сына-переводчика попыталась втолковать, что они из России, ответила. что это и так понятно — на его зеленом лице... И кстати, читает авторка свою книгу замечательно.

(не) Свобода

»...а что если попробовать жить от противного? когда невозможно?

И вот тут-то, на этой голой точке, встать и начать!»

Андрей Синявский, скрытый за псевдонимом Абрам Терц — человек, чье имя отчетливо вписано в историю советской литературы, диссидентства, культуры в целом. Поищите в интернете «Процесс Синявского-Даниэля», если не в курсе — это не только познавательно, но также в очередной раз подтверждает, что развитие движется по спирали, а точка нашего «здесь и сейчас», не радикальный откат, но очередной нисходящий виток.

Не ждите от «Голоса из хора» тематического и концептуального единства «Прогулок с Пушкиным» или «В тени Гоголя». Книга составлена из писем, которые Синявский писал жене Марии из мордовских лагерей, где находился в заключении с 1965 по 1971 годы На его деле КГБ была пометка «использовать только на физически тяжелых работах», исключая возможность устройства на более щадящих условиях: при библиотеке, столовой или на складе — на что мог бы рассчитывать при иных условиях человек образованный. Собственно, гоголевская и пушкинская книги, отвечающие самым жестким критериям литературоведческого анализа, тоже составлены из писем к жене.

Однако в случае титанов классики, автор ставил перед собой определенную задачу и следовал ей, не отвлекаясь на постороннее, «Голос из хора» в большей степени личная лиричная история, где мысли о литературе присутствуют фоном (а иначе нельзя, когда это ядро внутренней сути респондента), но не превалируют. Не меньше размышлений о природе, погоде, климате, соседях по общей несвободе. Вообще, основной массив здесь составляют лагерные сценки, словечки и фразы. Лексический пласт, с каким человеку круга Синявского в обычных условиях нереально было бы столкнуться. Он не был рафинированным интеллигентом: эвакуированным подростком попал в Сызрань; закончив школу, в 1943 ушел на войну, где служил радистом при аэродроме. Но все-таки лагерь и заключенные — совершенно особый континуум со своей жизненной философией и совершенно уникальным словотворчеством.

В некоем, предельно стерильном, аналоге пространства неэвклидовой геометрии человеческих отношений, можно было бы назвать это бесценным для филолога опытом погружения в среду без искажения эффектом наблюдателя. Добавлю — и без абсорбции, что было важно в первую очередь для него, сохранившего себя, сумевшего выстроить жизнь профессора Сорбонны следующим этапом биографии. Но и для нас, читателей, значимо. Здесь те же вопросы что обсуждаются людьми всегда и везде: о жизни о природе, о животных, о женщинах (ожидаемо), о еде. С поправкой на ветер преобладающего уровня, порой до ураганного. В замкнутых сообществах, подчиненных строгой иерархии, равнение на отстающих заметнее, а умение не выделяться становится условием выживания. По Бродскому: «...старайся не выделяться: в профиль, в анфас, порой просто не мой лица...».

Синявский решает проблему мимикрии запретом на чувства и эмоции, убеждением себя, что вот это и есть нормальная жизнь. В полярных дневниках Юрия Сенкевича было о том, что, позволяя себе думать о сегодняшних условиях, как об экстремальных, отсчитывая дни до конца и зачеркивая числа в календаре, человек подписывает себе приговор. Нужно воспринимать сегодняшнюю реальность как единственно возможную норму, тогда не нужно искать сил, чтобы жить, они просто появляются. В письмах практически нет собственных ощущений от прямого столкновения с тем, что должно было бы откликаться глухим отчаянием.

В осиянии мрака — нисхождение света.

О творцах и эпигонах

Читателей, знакомых с творчеством Анны Матвеевой, «Есть» удивит. Обычная ее сдержанность и несколько отстраненная повествовательная манера, литературный аналог импрессионизма, в этом романе уступает место раблезианству плодово-ягодных портретов Арчимбольди. Здесь есть злодейка-доппельгангерша, которая вторгается в жизнь героини, чтобы занять ее место, вытеснив оригинал. Есть тысяча и одна сентиментальная история, роман просто бенефис второстепенных персонажей, каждый из которых получает свои три минуты славы. Доводя до абсурда идею любимого читателем, а особенно читательницей сентиментального семейного романа. И все это великолепие под соусом книги о еде, которая взывает к основному инстинкту куда более внятно, чем поза Шерон Стоун, забывшей надеть трусики в одноименном фильме.

Голод, древняя мистерия поглощения – основной инстинкт, с которым десятку тысячелетий осознанной истории человечества тягаться, как на плоту переплывать океан – в принципе возможно, но удается единицам из миллионов. Потому лучшим и самым востребованным у публики книжным людям не тягаться количеством подписчиков с кулинарными блогерами, даже и не самыми крутыми. Потому писательница Евгения Ермолаева, талантливая, но не сумевшая пробиться в первый эшелон «премиальных» литераторов, становится Геней Гималаевой звездой регионального канала, специализирующегося на кулинарии, как ТНТ, например, на развлекательном контенте.

И все у нее прекрасно, фонтанирует рецептами, учит соотечественников готовить блюда, более замысловатые, чем пельмешки и винегрет, ведет кулинарное шоу «ГЕНИальная кухня» и несколько программ разной степени интерактивности. Море фанатов грудью встанет на защиту Гени. Не сумеет защитить лишь от двойника, который — которая выскочит чертом из табакерки, чтобы отобрать у нее все. Катя Парусова. в угоду всесильным богам телевидения ставшая Екой Парусинской, готовит как Геня, но чуть лучше, улыбается как она, но чуть шире, чуть больше нравится камере. «Не сумеют защитить» неверно выбранное выражение. Правильно будет «не захотят». Происходящее в телевизоре отличается от книжного мира не только интенсивностью горения (шоу-биз ярче и жарче), но также готовностью, с какой втаптывают в грязь вчерашних кумиров. Автору книги, которая помогла в трудную минуту, мы храним верность и спустя десятилетия.

«Есть» — пост-ироничный роман, который притворяется семейным и кулинарным, историей о подменыше и репортажем из жизни знаменитостей — созвездием народно-любимых жанров. Заманивает мишленовскими яствами, чтобы поговорить об эпигонах и творцах. О мире, устроенном правильно и справедливо в глобальном смысле, но чертовски подлом в миллионе локальных случаев. #РЕШ_2025

Спираль сжимается

У Разума доска сломалась, и в пролом я полетела вниз и вниз…

Эмили Дикинсон

Аза Холмс заканчивает школу, живет с лучшей на свете мамой в Индианополисе — единственном столичном городе, расположенном на несудоходной реке. Напичканная мелями Уайт-Ривер обманула ожидания основателей, что не помешало городу разрастись до двухмиллионника, но для Азы с Дейзи, ее лучшей подругой, он все равно неуловимо провинциален. И необходимость поступать после окончания в местный университет представляется сильно не блестящей. Но других вариантов нет, стоимость обучения здесь в разы меньше, чем в ведущих ВУЗах страны, да и жить дома дешевле. Хотя главная причина в том, что Аза просто не смогла бы жить стандартной для американских молодых людей жизнью, вдали от дома.

Причина обсессивно-компульсивное расстройство, она панически боится заражения клостридиями, вернее не так, Аза в курсе, что эти бактерии в составе микрофлоры каждого человека и как редки случаи. когда становятся токсичными, но психическое заболевание не оперирует рациональными категориями. Прикосновение другого человека, даже просто близость в пространстве для нее мучительны. И нет, не интересничает, не набивает себе цену, не пытается привлечь внимание. Согласитесь, сумасшествие не самый верный способ завоевать популярность? Они живут вдвоем с мамой после внезапной смерти папы, тогда это у девочки и началось. Живут скудно, но у нее Гарольд — старая папина машина, которая перешла Азе, и она может просто учиться, без подработок. Дейзи, кроме учебы, приходится работать в кафе, и если вы совмещали когда-нибудь несколько работ, вы поймете, каково девчонке. И это при том, что она еще и пишет с двенадцати лет фанфик с продолжением о супергероях, выкладывая в сети на ресурсе, вроде нашего АТ.

Поэтому когда Дейзи предлагает поучаствовать в поисках, миллиардера Расела Пикета, за сведения о местонахождении которого обещана награда в сто тысяч, Аза не отказывает. Мужика безрезультатно ищут ФСБ и налоговая, которой он задолжал многие миллионы, а Аза в раннем детстве дружила с его сыном Дэвидом, и вдруг удастся узнать что-то через него, возобновив знакомство? Деньги девочки получат, хотя совсем не так, как ожидалось. И знакомство возобновится, тоже совсем не как предполагалось. Скажу больше, мисс Холмс оправдает аванс великой фамилии и вычислить местонахождение Пикета сумеет именно она, но, как все в этой истории, не так.

Детективная, романтическая, приключенческая составляющие в книге Джона Грина лишь обертка для рассказа о трудностях жизни с психическим расстройством, истории взросления и романа о дружбе. Отличного. «Черепахи...» книжка небольшая по объему, но исполненная глубокого смысла. Если что, есть аудиоверсия.

Женщин обижать не рекомендуется

Добрые люди, добрые люди,

Будет ли чудо со мной или не будет?

Елена Михалкова умеет в триггерные ситуации как никто в современной отечественной литературе. У истории, помимо авторского голоса, две героини-рассказчицы: Алиса и Виктория, и очень скоро становится понятно, что обе — жены одного человека, прошлая и нынешняя. Десять лет назад, когда по уши влюбленная в своего Кирилла Вика перебралась с ним в Москву, у мужа был бизнес в стадии становления, и они жили на съемной квартире, из которой Вика усердно вила гнездышко. Пока у любимого не начались неприятности, и чтобы она не пострадала, пришлось оформить развод, с ее временным переездом к подруге в провинцию. Но через несколько месяцев. когда все наладилось, Вика вернулась и онирасписались снова. Кирилл не только успешно отстоял бизнес,но даже сумел купить квартиру, а семейная жизнь продолжилась более счастливо, чем до расставания.

Почему же теперь. на исходе тучных нулевых, гражданка Швеции Виктория Венесборг летит в Россию, чтобы уничтожить бывшего мужа, давно женатого на другой? Бухгалтер его фирмы, Алиса, заслонила шефа собой во время покушения, какие еще доказательства преданности требуются? Алиса хорошая девушка и лет ей теперь столько, сколько было Вике, когда муж сломал ее. Вика не желает зла новой жене экса, но если это поможет сокрушить его — готова убить Алису. Нет-нет, все же мы все здесь нормальные люди, хоть и готовы порой разорвать кое-кого в клочья. А кроме того, за помощью фру Венесборг обратится не к кому попало, но в агентство Макара Илюшина и Сергея Бабкина, участие которых в деле лучшая гарантия моральной приемлемости.

«Улыбка пересмешника» — это отчасти оммаж Харпер Ли, хотя не стоит слишком усердно искать в романе пересечений с «Убить пересмешника», скорее уж книга — такой современный вариант «Графа Монта-Кристо» в декорациях России девяностых-нулевых, со всеми приметами времени, которые сегодня воспринимаются мягким ретро, и с дюмаобразием в части поразительного стечения обстоятельств, сводящим героев вместе, обеспечивая единство места-времени. Однако нам ведь не приходит в голову пенять на невозможные совпадения Дюма-отцу, если история интересная, так давайте и Михалковой не будем. В интересно она умеет как никто в современной российской литературе.

А для умеющих читать ушами, теперь этот роман есть в аудио, начитанный Игорем Князевым. Отменно.

Заветный вензель М да I

Антон Чиж и его псевдоисторические детективы — кактус, о который я продолжаю колоться, грызя (грызть, колясь и плача), каждый раз говоря себе: «Вот ведь, у него стопицот книжек издано, общим тиражом более миллиона, значит читатель его любит и стоит попытаться отыскать достоинства в его прозе». Забегая вперед — нет, если читатель любит, то это его проблема, за себя скажу, что с «Тайнами льда» отлюбила окончательно. Автор даже и хочет сделать эту халтурку интересной, и наталкивает в книжки аллюзий на свой, незатейливый, лад. Но так топорно и неуклюже, что это выглядит литературным аналогом деревянных солдатов Урфина Джюса. О чем очередная история из цикла гения сыска Родиона Ванзарова?

1898 год, в Юсуповском саду, в Петербурге, на самый престижный в столице (и во всей империи) каток, где конькобежцы из золотой молодежи оттачивают мастерство и выглядят форменными небожителями, приходит купец Мокий Парфеныч Паратов, странный тяни-толкай из имен героев «Бесприданницы». И на тотализаторе, который функционирует здесь, несмотря на то, что разного рода Фонбет в империи жестко регулируется государством — проигрывает немыслимые две тысячи. Обеспеченная публика, а кого попало сюда не пускают, фейс-контроль строжайший, ставит большей частью по червонцу. Этот же захотел порисоваться перед красоткой Адель, которая его сюда привела.Хотя потенциального лидера он угадал правильно, тринадцатый номер почти победил,но уже на последнем круге внезапно рухнул, разбил нос в кровищу, и плакали купеческие денежки.

Это была предыстория, история развернется год спустя, на рубеже веков, когда владеющий катком коммерсант Куртиц, отец трех сыновей: Ивана, Дмитрия и Алексея — снова ни сюжетно, ни стилистически не оправданная отсылка к классике — становится объектом преследования. Кто-то вредит его бизнесу, он получает угрожающие послания и похоже, этот некто напрямую нацелился на его жизнь, обставляя каждое очередное покушение как несчастный случай. Пока удача на стороне старого лиса, но как долго это продлится?

Одновременно, в Москве генеральская вдова, имеющая красавицу дочь на выданье, отбивается от женихов, потому что у девушки, кроме красоты, еще и приданое. Есть третье достоинство, она фигуристка, ну, то есть, без прыжков современных танцев на льду, но техника скольжения, дорожки шагов и вот это вот все на высшем уровне. Готовая звезда парного фигурного катания, проблема в том, что тогда юноша и девушка не могли кататься вместе. не будучи в браке. И вот, случайно обнаруживший этот бриллиант, Куртиц, начинает осаждать ее предложениями: сначала просто переехать в Питер и тренироваться у Москвиной-Тарасовой себя любимого; потом заслав свататься Ивана; еще потом приходит Алеша, хотя этот бормочет что-то невразумительное с религиозным подтекстом, а потом убегает, потому не знаю, можно ли считать его визит в достаточной мере жениховским.

А в это время посетить Россию готовится Джером Клапка Джером, тот самый, что написал историю про троих в лодке и песика Монморанси. Едет,не подозревая, какой любовью к нему пылают россияне, как эмоционально незрелы мы в сравнении с англичанами, каковы русские традиции гостеприимства — поить до бесчувствия, отпаивать рассолом и снова поить, etc. А в это время в Питере возникает тайное общество Братство льда, вроде Масонской ложи, только круче, потому что обещает адепту. прошедшему цикл из трех испытаний, исполнение заветного желания. А в это время у Вазарова квартирует выгнанный женой бывший университетский однокашник, полиглот и долбодятел. А в это время в приюте для девочек-сироток происходят какие-то непонятные неприятные движения. А в это время прямо на катке погибает Иван Куртиц.

В общем, вы видите, наворочено тут знатно, но все это изобилие так и остается кучей перепутанных сюжетных хвостов,не образуя ни вразумительного детектива, ни, тем более, приличной книги. В очередной раз заставляя вспомнить, что большая куча сваленных вместе стоимостей не образует ценности. У меня все.

Как упоительны

Книжный год едва начался, но у меня уже есть претендент на лучший ретродетектив-2025 в декорациях альтернативной России. Выделяю поджанр отдельной строкой не случайно, в нем сейчас пишут много: от народно-любимого (что не мешает ему быть посредственным) Виктора Дашкевича с графом Авериным и его котиком до потрясающей Юлии Яковлевой с галереей ее образов. Очень неплох Игорь Евдокимов с русскими ван Хельсингами — Корсаковыми и их тайным архивом; интересен стимпанковый мир Тимура Суворкина с гением механического сыска Ариадной Стим; прелесть, что за сказка «Потомокъ» от Илоны Волынской и Кирилла Кащеева . Вы наверняка можете добавить к этому списку свои названия и имена, если напишете в комментариях, мне будет интересно, а я сейчас несу вам то, во что влюбилась сама — «Визионер».

1920 положил конец Магической эре, которая в мире, созданном Женей Гравис существовала до Великой войны — в финале союзнические войска применили запретное сверхоружие, тем положив войне конец и спровоцировав разрастание над миром пустот, в моем профанном понимании, чем-то напоминающих колоссальные озоновые дыры — где магия не действует и теперь ее место окончательно должна занять наука. Революции в этой альтернативной версии не случилось, Россия более-менее успешно зализала послевоенные раны, жизнь вернулась в прежнее русло. Положение рабочих намного лучше, чем было в дореволюционной России нашей реальности, социальные границы довольно проницаемы, следовательно нет и ощутимых революционных настроений.

Лейтенант Дмитрий Самарин, ветеран войны (и, как водится со времен Фандорина — красавчик) руководит московским убойным отделом, которому 1 января 2020 года не до привычной посленовогодней лености. Топорную, под стать Деду Морозу фигуру Снегурки на площади перед Лубянским пассажем некое чудовище заменило юной красавицей в расшитой бисером шубке, которая смотрела на мир распахнутыми черными глазищами. Снежинки, падая на глаза, не таяли. Девушка удерживалась в вертикальном положении сложной каркасной системой. Это могло бы остаться в памяти посвященных кошмарным и гротескным преступлением, если бы 1 февраля поутру на Александровский (Белорусский нашей реальности) вокзал не прибыла пролетка с сидящей в ней девушкой, одетой красиво. но старомодно — в приталенный черный меховой жакетик и черную шляпку с белым пером. Извозчик ушел, а пассажирка осталась. Да она, в принципе, не могла бы уйти, потому что была мертвой.

Так начинается серия «календарных» убийств, которая будоражит Москву, несмотря на усилия властей не дать огласки. До поры это удается, обе погибшие девушки «из простых». Преступление переходит в разряд резонансных, когда 1 марта Машу, дочь купца Зубатова находят окаменевшей с персиком в руках за столиком ресторации Славянский базар. Читатель, поверхностно знакомый с русской живописной классикой, вспомнит сюжеты культовых картин («Снегурочка» Васнецова, «Незнакомка» Крамского, «Девочка с персиками» Серова), как вспомнила их Соня, дочь профессора экономики Загорского и вторая героиня этой истории.

«Визионер» история, в которой неспешная детективная составляющая тесно переплетается с сопутствующими преступлениями, искусствоведением в части шедевров отечественной живописи и традиций русского меценатства (Савва Мамонтов и Абрамцево), феминизмом, толикой магии и в самую меру хрустом французской булки — а все вместе тонко, умно, отменно стилизовано и рассказано так, что не оторваться. А какой дивный Маяковский — Ильм! От души советую.

Есть, молиться, любить

Я, мама. жить хочу,

Не надо, мама!

Пусти меня, пусти, чего ты ждешь!

Лидии чуть за двадцать и она вампир. Обращенная собственной матерью в младенчестве, никогда не пробовала человеческой пищи, но, сколько себя помнит, испытывала голод, который на время не столько отступает, сколько притупляется очередной порцией свиной крови. Мама вампиров ненавидит, называет демонами и проклятыми, достойными лишь свиной крови: свинья — самое грязное создание. На самом деле нет, Лидия гуглила и знает, что живущие в природе свиньи, чистоплотны и моют овощи, прежде, чем съесть. Но маме всего этого не объяснишь.

Маме, обращенной в зрелом возрасте, когда разрушительная работа времени была уже в разгаре, недавно она потеряла последний острый зуб, с удовольствием заменив этот признак принадлежности к отверженному племени на вставные челюсти. Так, стоп. если такая нелюбовь к собственной идентичности, зачем дочь оборачивала? Ну, мама говорит, что Лидия едва не умерла в младенчестве, что выкрала ее из реанимации, где девочка доживала последние часы, и укусила, чтобы сохранить, пусть не живой, но и немертвой. Сама Лидия в часы сомнений, в часы горестных раздумий думает, что матери просто нужен был кто-то, кто позаботится о ней в старости. И нет, она отправляет Джули в пансионат для престарелых.

То есть, там все несколько сложнее, позже девушка предполагает забрать маму и обустроить для них нормальную жизнь на новом месте. Просто та женщина, что держала мясную лавку и без вопросов продавала свиную кровь, канистру которой Лидия приходила забирать с сумкой на колесиках, в их провинциальном городке — эта женщина продала магазинчик и переехала. А ей как раз предложили стажировку в одной лондонской галерее — папа Лидии был модным художником, последние годы они жили с продажи остатка его картин, она и сама рисует. Так вот, эта стажировка, не то, чтобы резиденция, какую-то работу выполнять придется и за жилье платить,хотя совсем не-лондонские деньги, но в основном это возможность пожить в творческом общежитии, общаясь с другими людьми искусства.

Первый неприятный сюрприз: в Лондоне не купишь свиной крови, оказывается, ее продажа мясниками давно под запретом, тут не найти даже кровяной колбасы, которую организм с трудом, но принимает. Второй: совершенно неясно, как те вампиры из книг и сериалов обеспечивают декадентскую роскошь, в которой мы их видим. Третий: Гидеон, владелец галереи и работодатель девушки проявляет к ней неприятное внимание, это может быть опасным. Клэр Кода написала меланхоличную и метафоричную историю о запретах и самоограничениях, в которой сложные дочерне-материнские отношения переплетены с мотивом творчества, свободы, расовой самоидентичности и вины белого человека (Лидия наполовину японка, на четверть малазийка), невозможности для одной получить то, что легко достается другим, с феминизмом и городскими легендами.

«Женщина, голод» — книга, в которой есть все, но нет истории и нет вызывающей сочувствие героини, а без них роман остается бездушной конструкцией.

Продолжение сле...

Наверно в следующей жизни,

Когда я стану кошкой. Ла-ла-ла-ла.

Четвертый роман Виктора Дашкевича об имперском колдуне, не явившись в полном объеме, вызвал возмущение поклонниц. Ни разу не содержанием, но решением Эксмо располовинить бестселлер, продав одну книгу по цене двух. Нормальная, кстати, практика, впервые опробованная концерном господина Новикова с «Колдуном и Кристаллом» Кинга в 1998. Что ж, вы своей любовью обеспечили циклу такой успех, пусть вас утешит знание, что писатель получит с этого дополнительные роялти, чтобы порадовать еще большим количеством приключений любимого котика.

«Тайна мертвого ректора», утомившись масштабностью и проектами, связанными со спасением мира, возвращается к камерности уютного ретродетектива. А поскольку в чтении, как в питие, градус следует наращивать — во избежание потери читательского интереса, жизнь Аверина осложняется приданием ему Владимира в качестве служебного дива. Стоп, а как же Кузя? Кузя остается личным фамильяром и, вместе с хозяином, который теперь перестал быть частным сыщиком, переходит в юрисдикцию полицейского ведомства. А книга расцвечивается множеством идиотически милых историй о соперничестве дивов за хозяйское внимание, такое, в стиле Дарьи Донцовой образца нулевых с ее домашними любимцами.

Одного этого недостаточно, на помощь приходит беспроигрышный жанр дарк-академии: закрытое учебное заведение с жесткой иерархией и чрезвычайно строгими правилами, в котором случается убийство. Собственно, графу на казенной службе в Питере какое бы дело было до магической Академии, но во-первых, туда едет для сдачи квалификационного экзамена молодой колдун Сергей Мончинский, который не чужой нам, потому что жених аверинской племянницы Любавы и был предыдущим хозяином Владимира; во-вторых — это альма матер самого Аверина; а в-третьих, именно в это время загадочно убит ректор заведения Светлов. Есть еще «в-четвертых», но о нем я не скажу, чтобы не заспойлерить главный двигатель сюжета.

В Академии, как это принято у Дашкевича,начинают громоздиться строгие правила, которые не должны нарушаться ни при каких условиях, чтобы тотчас быть нарушенными. Студенты, преподаватели и дивы ведут себя странно и очень странно. Временно исполняющий обязанности ректора Меньшов тысячу и один раз говорит: «Вы, конечно. думаете, что убийца я? И все вокруг указывает на меня. Но посмотрите вот на эти косвенные улики, которые говорят, что если бы преступником был я, то был бы последний дурак. А кроме того, я больной старик с физическими кондициями, не позволяющими этакие кульбиты».

Дурная бесконечность этих вечных возвращений скучна и уже хочется, чтобы все как-нибудь закончилось, но тут Кузя предлагает себя засланцем в Академию в качестве... португальского студента по обмену,. Это обещает оживить следующую часть. которую, к слову, уже можно забронировать в предзаказе маркетплейсов, но я не фанатка серии, потому дождусь в аудио от Клюквина на Литресе.

ра ра распутин лавер оф зе рашен квин

«Императорский див» закончился низвержением Кузи, который пожертвовал собой, в Пустошь. Третий роман, «Демон из Пустоши» начинается с того, что, потерявший фамильяра, Аверин страдает, бухает и не хочет жить. Однако работа, как известно, лечит, он берется за расследование, в ходе которого не только встречается кое с кем из прошлого, но также узнает от семейного фамильяра Анолнимуса, что батюшка, граф Аркадий, великий колдун и гениальный детский писатель — что он не совсем умер. Такое. по Пушкину: «Нет, весь я не умру». И это не только семимильными шагами двинет прогресс магической науки, но также позволит вернуть любимого кота.

Естественно, все получится (нет, не спойлер, всякий понимает, что если по-настоящему убить протагониста, это убьет весь цикл). Заодно уж и проблема «Ученицы ведьмы» решена, и все здесь как в реальности, злодеи разоблачены, но наказать их не позволяют «позвонковые» связи. Следующая часть, «Последнее дело частного сыщика» — это уже высокая политика, попытка вторжения стихийных демонов из Пустоши с захватом власти и, следовательно, уничтожения человечества как вида.

Демоническим Распутиным романа со словами «Российская империя» в заглавии, как каши маслом, не испортишь. Помня об этом, Виктор Дашкевич делает Старца главным злодеем второй части. И, надо сказать, получается она мощной, масштабной, с перекрестными интригами и коварными заговорами, с попыткой прорыва в день государственного торжества и злоумышлением на главу государства. С внезапной «перековкой» отрицательного персонажа из другой прошлой части в героя, который не в пример папе Гермеса, хочет рукотворный памятник Чем дальше. тем больше проседает картина мира, в которой Россия этой реальности существует в ее геополитическом пространстве в гордом одиночестве. Хотя, такого рода изоляция отчасти соответствует сегодняшнему положению вещей.

Честно? Мне было скучно и показалось изрядным толчением воды в ступе. Но если вы спросите, буду ли я читать четвертую книгу, отвечу: «Уже читаю»

Имперское диво

Мы избранные твари, мы коты.

На вопрос девятнадцатого века: «Когда мужик не Блюхера и не милорда глупого — Белинского и Гоголя с базара понесет?» — двадцать первый отвечает: «Еще не сегодня». Народная любовь к Блюхеру Фламмеру и Милорду Глупому Колдуну Российской империи неистребима. Хотя подозреваю, что в основном Кузю и его графа ценит не мужская часть населения. В том смысле, что несет теперь не мужик и не с базара, а дамы с маркетплейсов, в остальном все по-прежнему, читатель выбирает не самое лучшее из имеющегося. Я читаю много, в том числе в этом специфическом жанре «фэнтези-ретродетектив в декорациях альтернативной истории России-без-Революции» — и могу сравнивать,

Хотя сама по себе идея сделать героем истории с «хрустом французской булки» одинокого красавца графа, да еще придав ему в спутники смышленого котика, умеющего превращаться хоть в тигра с когтями, хоть в славного подростка — идея гениальна. В гипотетического «настоящего мужчину» читательница уже не верит, его заместила мечта о ребенке,который проводил бы жизнь не уткнувшись в смартфон. но общаясь, проявляя живой интерес, помогая в общих делах. Кузя, в его ипостаси подростка, такой идеальный сын: внимательный, обучаемый, надежный, крутой со всем миром и нежный с близкими. Это хорошо, но знаете, что плохо? Людоедство как норма в этом цикле никого не шокирует

Вряд ли кто, незнакомый с первой книгой возьмет вторую и третью, потому обойдусь без предыстории. События первой части «Рождественских каникул» разворачиваются непосредственно за «Графом Авериным» Герой отправляется в Омск, который здешняя столица, вроде Астаны вместо Алматы в Казахстане. Гермес получает из императорских рук орден, а Кузе дозволено стать в дальнейшем его фамильяром (здесь это не спутник и помощник ведьмы, но семейный, фамильный див, хранитель родни). Оттуда, из Омска потянется нить первой детективной истории с бесследно исчезающими девушками, по следам которых пустятся наши герои. История соединяет стандартный для криминального жанра сюжет о рабстве и боях без правил с дофига актуальной темой видовой сегрегации и равноправием, за которое надо бы бороться. Ну, как бы, кто ж против, но выглядит это примерно как призыв к борьбе за мир в советские времена.

Вторая часть, титульный «Императорский Див», ставит перед партнерами задачу вернуть меч, один из символов государственной власти и мощный магический артефакт. А в ходе расследования открывает немыслимую тайну, тесно связанную с главной проблемой этой серии романов: «я кое-что узнал. Чудовищную вещь государственного масштаба. За такое знание убивают.» И вот это открытие нараспашку окна Овертона, когда, этак между делом, говорится, что у дива было множество личин, в том числе детские, а читателю известно, что возможность принимать чей-то облик обретается физическим поеданием носителя — совершенно непонятно, почему продолжает умилять читательниц, не исключая Анастасию Завозову и Галину Юзефович.

Или я чего-то сильно не понимаю, или привычка отключать мозг во время чтения заразительна.

...ский пленник

«Чем же дьявол мог искушать Христа в пустыне, какие богатства мира приоткрыл Ему для соблазна в совершенной пустоте, где нет ни клада, ни обломка?»

Иван Глухов, репатриант из России, забрал в Израиль сына Артемку после того, как мама — бывшая жена Ивана, расписалась в педагогической беспомощности. У парня род аутизма, достаточно функциональный, чтобы позволить минимум взаимодействия со средой, в остальном ожидаемое отсутствие друзей, интереса к учебе, погружение в виртуал, депрессия, суицидальные мысли. Ивану сын не по-хорошу мил, а помилу хорош, и под солнцем его заботы, в земле, текущей молоком и медом, тот понемногу начал оттаивать. Но случилось 7 октября, Артем попал в плен, а для отца не осталось в мире ничего более важного, чем вызволить, спасти. Любой ценой.

Герой не израильский Рэмбо из романов Дины Рубиной и Алекса Тарна, он физик среднего возраста и соответствующих физических кондиций. Знает, что в этих условиях рассчитывать может только на себя и действует в соответствии с этим знанием. История мытарств пленника в романе Александра Иличевского перемежается душевным адом, которым стала жизнь Глухова, его воспоминаниями, мыслями о вещах, казалось бы, посторонних: религии (миру не хватает христианства); устройстве вселенной; полетах Экзюпери и полярной экспедиции Амудсена; русской классической литературе (герои Толстого, уроды Достоевского биполярное расстройство Гоголя). А тем временем готовит-осуществляет свою безнадежную миссию.

«Здесь и сейчас» романа — это не только одна из первых попыток осмысления коллективной травмы, но продолжение и развитие темы «кавказского пленника», где фокус перемещается на родительскую фигуру. Уникальный стиль Иличевского со сквозными для него мотивами отцовско-сыновних отношений, поверки гармонии-дисгармонии мира алгеброй физики, невыносимо болезненной нежностью в оскудевшем сопереживанием мире. История небольшая по объему, но мощная по силе воздействия.

Ибо человек, конечно, прежде всего есть «испытатель боли»…»

Будить дракона

Узнать друг друга – и все потерять,

И жить… и не жить… не жить.

Всякий раз, возвращаясь к Робин Хобб и чувствуя козьмапрутковское «словно разговаривать с другом после долгой разлуки», я удивляюсь, почему не читаю ее книг, с которыми так хорошо, подряд. Каждый раз, заканчивая очередной цикл — а пишет она, по большей части, трилогиями — понимаю, что массив примерно на две тысячи страниц, и есть та самая причина. Погружение в миры Хобб, со стандартным для нее: первый роман трилогии страниц на 650, второй на 820, третий на 890 — берет много времени, сил, внимания. Заметьте никто из читателей не пеняет на чрезмерную затянутость и не сообщает, что если бы сократить вдвое (втрое. вчетверо) вышла бы отличная вещь, а так... Событийная плотность, внезапные повороты сюжета, безупречная повествовательная логика и мотивированность персонажей, каждого из которых видишь живым — здесь каждое слово на месте. Но это именно странствие по миру писательницы, не туристический экскурсионный набег, и в наше торопливое время нужно очень соскучиться по хорошему, чтобы пренебречь тяготами путешествия ради даруемых им радостей.

Однако ключевое здесь «соскучиться по хорошему», и если вас не пугают книги объемом больше полутора сотен страниц — вам сюда. «Судьба шута» кульминация «Саги о Шуте и Убийце». напомню, условие помолвки принца Дьютифула с наследницей короны Внешних островов, призванной закрепить мир и содействовать взаимовыгодной торговле — голова вмерзшего в лед дракона Айсфира, которая должна быть доставлена женихом к материнскому очагу невесты. Вы бы согласились на такую авантюру? Нет? Я тоже. Вот потому мы с вами не герои эпического фэнтези. Герой пятнадцатилетний Дьютифул, которого заносчивая, да к тому же навязанная, невеста скорее выбешивает, чем привлекает — он соглашается.

В ходе плавания к Внешним островам, главный золотовалютный резерв скилла Шести Герцогств, олигофрен Олух, создает приставленному к нему Фитцу множество проблем, ставя под угрозу миссию в целом. Внезапно помощь приходит от Неттл, родной дочери героя, наделенной стихийным скиллом, которым овладела самостоятельно. Девушка давно приходит в сны Фитца, демонстрируя удивительную способность изменять реальность в ходе снотворчества, может даже изгонять драконицу Тинталью, которая все настойчивее вторгается в них за сведениями об истинном драконе. Хотя это до поры. Когда герой понимает, какую опасность представляет леди-дракон для его дочери в реальности, он просит королеву забрать девушку в замок. Мир Неттл без того пошел трещинами: братишка Свифт сбежал, отец пустился на поиски и был ограблен-избит; после тот, кто являлся ей в сновидениях в образе волка и кого она считала другом, обещал возвращение брата, но тот так и не появился (на самом деле, Фитц отослал мальчишку домой, узнав, что семья не отправляла его в Замок для обучения уиту, но тот нашел способ пробраться на корабль посольства, нанявшись пажом). А тут еще и отрывают от семьи, везут в место, где заносчивые придворные будут потешаться над ней, фермерской дочкой. И она разрывает связь с Фитцем.

В этом вся Робин Хобб, с упоительной непростотой ее мира, где не бывает черного и белого, сугубо положительных и прямо отрицательных героев. Ну, то есть, отъявленные злодеи таки есть, но «наши» никогда не безоговорочно хороши,и перенесенные страдания вкупе с прежними заслугами, не дают пожизненной индульгенции, всякий раз заново ставя перед новым непростым выбором. Вот и теперь, Шут признается герою, что намерен помешать убийству Айсфира, что возрождение Эры Драконов, которое станет результатом встречи оживленного Черного и Тинтальи не сулит человечеству легкой жизни, но оно необходимо, чтобы мир не рухнул. Это не только ставит под угрозу миссию, но грозит смертью самому Шуту, с чем Фитц смириться не может. Спасая друга, он должен не допустить его участия в экспедиции, тем предавая его.

Бесконечные качели между желанием и долгом, любовью и ненавистью, жизнью и смертью, красотой и уродством остановятся в финале (на время, потому что будет еще продолжение) в наиболее благоприятной для любимых героев точке, подарив им некоторое время передышки, а нас укрепив в (весьма относительной) вере в победу добра. Ну должно же хорошим людям повезти хоть в книгах!

Отряд

Если магия в крови, она должна служить.

Робин Хобб совершенно обойдена престижными мировыми фэнтези-премиями и мало, в сравнении с авторами-мужчинами, известна, а учитывая масштабность ее творчества — непростительно мало. Но узнавшего ее однажды, не разочаровывает ни одной своей книгой. Ее Дар, горит ровно, без пиков и провалов. «Золотой шут», вторая книга «Саги о Шуте и Убийце». продолжает тему противостояния наделенных Уиттом сложившемуся порядку вещей. Уитт — магия связи с животными, которая считается грязной и смертельно опасна для носителей, которые подвергаются линчеванию. будучи обнаруженными «добрыми» соседями. Радикально настроенная и склонная к террору группа этих людей, «полукровки», объединившись творят страшные вещи: шантажируют, шпионят, берут заложников, убивают. В первой части, «Миссии Шута», они похитили наследного принца Дьютифула, заманив в ловушку, откуда Фитц с Волком и Шутом спасли его, за что Ночному Волку пришлось заплатить жизнью.

Подросток принц, в ходе этих событий, потерявший кошку, с которой был связан, ищет в Фитце сильное плечо, на которое мог бы опереться, не зная, какими узами был соединен с ним еще до рождения, и тот становится его наставником в Скилле (королевской магии, соединяющей черты телепатии и внушения мыслей). Однако успешнее всего Скилл функционирует в группе, которой теперь нет — члены прежней погибли, став марионетками деспота. Новую предстоит создать Фитцу с принцем, почти по Ахматовой: «когда б вы знали, из какого сора».

Одновременно в книге разворачиваются события, связанные с предстоящей помолвкой Дьютифула и принцессой Илианой — брак должен положить конец давней вражде, кульминацией которой в «Саге о Видящих» стала Война Красных кораблей, Но с девушкой все совсем не просто. она участвует в этом явно против своей воли (впрочем, как и жених). Только у нее в свите, вдобавок, служанка, которую некая могущественная колдунья с родины использует как свои глаза-уши-язык для контроля над принцессой, а когда та проявляет непокорность, нанесенная на ее спину татуировка дракона пылает огнем, причиняя чудовищную боль. И мы не знаем, явилось ли условие, поставленное ею принцу, чтобы помолвка свершилась, ее собственным или внушено той далекой ведьмой.

У Фитца, будто мало ему проблем, еще и сложности с приемным сыном Нэдом, парню вскружили голову соблазны большого города и он основательно слетел с катушек. А Неттл, родная дочь, которой он не смеет открыться, чтобы не подвергнуть смертельной опасности — все настойчивей пробивается к нему, используя стихийный Скилл, владением которым надо бы уже обучать, и она могла бы значительно укрепить отряд из него самого, принца, местного дурачка Олуха, старого наставника Чейда и Шута (у двух последних Скилл крайне слаб, у Олуха напротив, силен, но с мозгами проблема).

В клубке проблем, решений и новых проблем Хобб проваривает нас на медленном огне второго романа. Масштабом проблем, уровнем трагедийности, накалом страстей это уже не юный Фитц Чивел первой Саги, но зрелое видение реальности не менее интересно. И еще, она соединяет здешнюю историю с «Сагой Живых кораблей» — посольство из Дождевых Чащоб дарит новую встречу с любимыми героями и переход на иной уровень связности мира в целом.

У нас лапки

«Возьми кота, тебе станет лучше. Не спорь, возьми кота!»

Робин Хоббчитательский Эдем после блуждания по бесплодным землям Желязны. И своего рода тестовая панель — на самом деле герои сэра Роджера не способны вызывать симпатию или это у меня сбились эмпатические настройки? И нет, все в порядке, «Миссия шута» цепляет с первых строчек. Буквально. У Хобб есть это свойство, делать читателю интересно. минуя порог вхождения. Неотъемлемая часть книжного блогерства в демонстрации фото себя с бумажной книгой, в этом я не сильна, читаю в основном в электронном и аудиоформатах, у меня в читалке сборник «Вся Робин Хобб» на четырнадцать тысяч страниц, к нему возвращаюсь чтобы продышаться после очередного «гения».

Итак, «Миссия шута», первый роман трехтомной «Саги о Фитце и Шуте», в принципе, знакомство с писательницей можно начинать с него, там вразумительная и компактная предыстория несколькими блоками воспоминаний героя. Но если есть возможность выбрать, прочтите «Сагу о Видящих» с самого начала, она того стоит. Со времени событий минуло пятнадцать лет. на протяжении которых Фитц, принц-бастард вел отшельническую жизнь в лесной хижине. Сначала в обществе одного только волка, с которым их связывал Уит (род симбиоза, в котором животное и человек равноправны, понимают друг друга телепатически и по сути — единое целое), позже, изредка навещавшая их менестрель Старлинг привела сироту Нэда, и мальчишка стал приемным сыном Фитца.

А в столице, тем временем, подрастает его родная дочь, и любимая женщина, Молли, замужем за бывшим наставником Фитца, который приютил и спас, когда его казнили, и для мира он умер. А в замке подрастает принц Дьютифул (имя говорящее — «человек Долга»,), сын короля Верити и королевы Кетриккен, но в некотором смысле и сын Фитца. Волчий век короче людского, Ночной Волк успел состариться. Мальчик подрос и пришло время отдавать его в обучение ремеслу, а у хороших мастеров это стоит денег, которых нет у отшельника, живущего охотой, собирательством да продажей кое-чего на ярмарке. Тут у его порога и появляется блистательный вельможа, лорд Голден, в котором герой с удивлением узнает Шута. В прошлых книгах это был бесцветный маленький человечек, буквально альбинос. И не вполне человек, чему подтверждением нынешняя перемена с явлением в облике смуглого золотоволосого красавца.

С ним, под личиной его слуги, герою предстоит вернуться в Баккип, потому что пропал: сбежал, подпав под чье-то дурное влияние или похищен наследник. Вместе с ним исчезла охотничья кошка, подаренная дворянским семейством одного из герцогств, к которой парнишка очень привязался. Сразу — кошка, конечно, не домашняя, скорее вроде маленькой рыси. Миссия Фитца, как ближайшего кровного родственника и человека, владеющего одновременно двумя видами магии: преследуемым Уитом и царственным Скиллом — найти и вернуть принца. Не будем забывать и о базовых потребностях — это даст возможность заработать на обучение Нэда.

«Миссия Шута» — это снова Робин Хобб, которую любят все (кроме идиотов из комитетов Хьюго, Небьюлы и Локуса). Ярчайшие приключения, достоверный мир, герои из плоти и крови, смех и слезы, безупречная повествовательная логика, глубокий смысл. И неожиданное сопоставление кошачьих повадок с собачьими. А я умерла для мира, пока не дочитаю этот трехтомник.

Эпическая сила

Смешались в кучу кони, люди...

Смотрите, какая история. Далекое будущее, человечество настолько продвинулось, что овладело технологиями межзвездных перелетов и обрело подобие вечной жизни переносом сознания в другие тела, но не сумело предотвратить катастрофу, сгубившую Землю. Корабль «Звезда Индии» с беженцами на борту находит землеподобную планету и обращает в рабство ее население (а чего еще ждать от компатриотов?) Отныне аборигенам запрещен технический прогресс, за этим строго надзирают «наши», поощряя покорных плюсиками в карму и наказывая строптивых следующим воплощением в тело инвалида или животного. Сами земляне жируют, наслаждаясь благами цивилизации, неограниченной властью и объявив себя богами индуистского пантеона — благо их там несчетное количество. Если бы звездолет назывался, к примеру, «Франция» или «Папуа, Новая Гвинея» было бы сложнее, но Индия обеспечила фантазии простор практически безграничный.

Впрочем, всегда есть те, кто равнее равных, верховные Агни (божество огня), Вайю (ветра), Индра (громовержец) Яма (смерть) и еще несколько самых крутых тут у власти. В прежние времена один из ребят, Сэм, тоже был с ними, но принял ошибочное решение содействовать прогрессу местных и за свое прометейство низвергнут в местный аналог ада. Хотя сначала его просто пленили. но тогда он сбежал,похитив тело одного из младших богов и затолкал сознание Владыки кармы в собачье тело. За это боги лишили его тела, распылив сознание по кольцевой системе вокруг планеты. У Ямы свои виды на героя, и при содействии Така — архивариуса богов в обезьяньем теле (обезьяны разные бывают, кто читал в детстве «Рамаяну» в переложении журнала «Мурзилка», вспомнит лапочку Ханумана — летающего обезьяна, который, мне например, нравился больше Ситы и Рамы вместе взятых) — так вот, Яма извлекает душу Сэма из кольцевой системы, и он тут же вносит революционные изменения в машину кармы, за что низвергнут богами в местный аналог ада. Но поскольку это владения Ямы, который его вытащил в телесность, Сэм находит способ договориться, снова обманывает владыку загробного мира, поднимается в чертоги богов и крадет — в общем, какую-то штуку.

И это только самое начало, а впереди еще примерно миллион приключений, сражений, перевоплощений, в том числе гендерно-противоположных, хитростей, подлостей, геройств. И, блин, из такого бриллиантового материала Роджер Желязны как-то умеет сделать совершенно нечитаемое месиво из «Махабхараты», «Рамаяны», «Хитападеши», Вед», «Упанишад» — вообще всего, до чего мог дотянуться. Он сам говорит в послесловии, что как-то подумал о непозволительно малой представленности индийской мифологии в англоязычной (читай — мировой) фантастике. Быстренько почитал всякого-разного отовсюду и сваял шедевр. Что ж, пусть так.

А в русскоязычной в это же время творили Ефремов и братья Стругацкие. В том смысле, что важно оказаться в нужное время в нужном месте.

Между добром и жезлом

Чем больше читаю Роджера Желязны, тем сильнее убеждаюсь, что не мой автор. Но не могу отказаться от попыток понять, чем его гибельное обаяние так привлекает фанатов, беру все новые книги — это уже не история про мышей и кактус, а вызов: какой ты, на фиг, читатель, если не в состоянии оценить прозы, от которой все вокруг в восторге? Итак, «Порождения Света и Тьмы» (вариантов перевода несколько, у меня этот). Соединение сверхтехнологии с древнеегипетскими богами на роли действующих лиц выглядит интересно и достаточно свежо даже сегодня, когда писатели в какие только эксперименты не пускаются, что уж говорить о начале семидесятых.

Ибисоголовый Тот (бог учета и контроля) некогда в-одиночку правил миром, поддерживая равновесие, но постепенно доверил полномочия помощникам, каждый из которых работает в соответствии с собственным пониманием прекрасного Осирис (бог плодородия) всюду насаждает жизнь, в то время, как Анубис ( в египетском пантеоне бог врачевания, в его ведении также мумифицирование) Желязны, считавший, что кто отвечает за погребальные обряды, тот и главный по смерти, делает его Истребителем, насылающим на множество миров чуму, войну, глад, блед и прочие пакости. В момент, когда Тот обнаружил на окраине мира какую-то Плачущую-в-ночи штуку, которая угрожала Вселенной и развоплотила его любимую жену Нефтиду. С какого перепуга? Нефтида, сестра Исиды, у египтян была женой Сета, такая суетная особа, шопоголичка и консьюмеристка в современных понятиях, а ее муженек, вот он как раз главный злодей пантеона. Но то как по правде, у творцов свое видение, сэр Роджер делает Сета рыцарем в сияющих доспехах — причем буквально, после тысячелетнего служения на Станции Смерти в подчинении у Анубиса, лишенный памяти и телесности, герой обретает плоть, которую жестокий повелитель тут же кромсает на куски (правая нога хрясь — и пополам, левая — хрясь и пополам) заменяя серебряными запчастями, прямо как у Железного Дровосека в сказке про Элли и Тотошку.

В общем, непросто, а чтобы жизнь уж совсем не казалась малиной, автор добавляет в копилку персонажей скандинавских Норн, которые тут не богини судьбы, а вовсе кузнецы, и дракона Тифона из греческой мифологии, правда тут он Дух Черной лошади и по совместительству брат большинства персонажей (они у египтян, помните, все друг другу одновременно дети и родители, сиблинги и супруги, есть отчего свихнуться специалисту по геральдике и строительству родословных древ). Пока Сет, понемногу приходящий в чувство, воюет за возвращение миру утраченного равновесия, в романе много чего происходит. хотя по-настоящему запомнится лишь скатологический эпизод. На всякий случай, здесь это про гадание по внутренностям, а не о том, что вы подумали. В момент, когда жрец, к которому герой обратился за предсказанием, потрошит своего конкурента, чтобы использовать его кишки в качестве гадательного инструмента, умирающий поправляет ошибки и неточности своего убийцы, участвуя в сеансе всем существом (простите, не удержалась, но такая уж это книга).

Как при такой масштабности и обилии супергероев Желязны умудряется быть невыносимо скучным — пожалуй главная для меня его загадка. Но ощущения от него можно сравнить с разжевыванием картона, и эта книжка еще ладно, сейчас расскажу о «Князе света», вот где жесть жестяная.

Тайна черного Иисуса

«Задние зубы у него не росли до девяти лет. Мать вырыла крота, обрубила ему лапки и, нанизав их на нитку как ожерелье, надела на шею малыша. Втирала ему в десны свежие кроличьи мозги. Набивала ему в карманы гремучек, свиные хвосты и, наконец, зубы аллигатора – все тщетно. Пустила пройти по его телу собаку – верное средство, – но собака его укусила и сбежала.»

1969, Нью-Йорк, Бруклин. Не белая, относительно благополучная его часть, а та где безденежное отчаянье правило жизнями слишком черных или слишком нищих, чтобы переехать, балбесов. Пожилой мужик, которого все здесь зовут Пиджаком, он и вправду ходит все время в пиджаке, хотя это единственное, что есть в нем респектабельного. В остальном обычный местный алкаш-раздолбай, хотя и дьякон местной церкви. К тому же, слегка тронутый после того, как неожиданно умерла два года назад его жена Хетти — продолжает разговаривать с ней, но не так, как если бы считал живой, а требуя открыть, куда спрятала Рождественскую кассу. Хетти много лет исполняла обязанности казначея их церковной общины, держала кассу, куда прихожане понемногу отчисляли весь год, чтобы на Рождество устроить пир и порадовать детей подарками. В год ее смерти все остались без праздника, потому что касса так и не нашлась. Для щепетильного Пиджака необходимость найти и вернуть эти деньги своего рода идефикс.

И вот, этот дедок, ни с того, ни с сего подходит к Динсу, в прошлом звезде местной бейсбольной команды (которую, к слову, тренировал Пиджак), ныне сколотившему банду пушеров — и стреляет в него. Нет, не убил. отстрелил кусочек уха. Среди бела дня, на глазах у всего района. Что характерно, после он не будет помнить о происшествии, и всякий раз станет удивляться, когда соседи станут говорить, что надо бы скрыться — не полиция загребет, так бандиты замочат, для них наказать стрелявшего в главаря — вопрос криминальной чести. Динс мстить не хочет, он благодарен старому тренеру за то, что разглядел в нем когда-то талант и был единственным, кто возился с ним. А что не вышло стать профессиональным бейсболистом, — так этого и не ждал никто, не бывало такого, чтобы черный парень из бруклинских домов для бедных становился профи. Однако он тут не один: снизу давит «бригада», а сверху есть тот, кто снабжает их товаром для продажи, и этот некто заинтересован в том, чтобы наказать старика, и чтобы все понимали, за что.

Дальнейшие события разворачиваются вокруг этой коллизии, погружая читателя в колоритный мир цветного района конца шестидесятых в стиле отчасти криминального боевика, отчасти черной комедии. Вторая сюжетная линия — поиски спрятанного сокровища предпринимателями из итало-ирландской диаспоры. В прошлом бандиты, ныне эти люди легализовались, ведут свои дела если уж не в белом, то в сером секторе экономики. И вот этот посыл, когда во-многом несовершенная, но в целом создающая более комфортные условия для легального заработка, чем для реализации криминальных схем, система, предполагает такой переход естественным образом: ирландцы с итальянцами начали раньше и первыми ушли от имиджа дебоширов, пьяниц, мафиози; афро- и латиноамериканцы позже, но и они движутся в том же направлении — это «Дьякон Кинг Конг» Джеймса Макбрайда передает предельно точно. Как и то, что люди учатся ладить, преодолевая культурные, национальные, ментальные и расовые различия.

А для меня главной причиной читать стал перевод Сергея Карпова, его работа над книгой — всегда радость открытия. Яркий и сочный язык романа — это отдельное, чтобы не сказать «главное» читательское удовольствие.

По дороге из желтого кирпича

»...словно бы паря над всей страной в летающей самодельной хижине, пропитанной чем-то вроде хрупкого дачного уюта.»

Павел Пепперштейн — фигура для современной отечественной литературы культовая. Автор сильно не для всех, но тот, в чью кровь однажды проник медленный яд «Мифогенной любви каст», отравлен безнадежно, и не пропустит следующей книги. Тем более — после полутора десятков лет молчания. Даже зная, как непросто придется с этим чтением. Уникальный читательский опыт складывания слова «Вечность» из обломков и обрывков разной степени сохранности не проходит бесследно, требует подтверждения квалификации, и ты не можешь противиться — идешь искать за внешней повествовательной распыленностью и бессюжетностью иного уровня внутренней связности.

К слову о сюжете, представляющем заявленное в заглавии «Странствие по таборам и монастырям». Если исходить из того, что все многообразие сюжетов мировой культуры сводится к войне и дороге домой, «Илиаде» и «Одиссее», то здесь второе. Сквозной герой в галерее персонажей Цыганский Царь или ЦЦ (для друзей) — бывший детдомовец, не знавший своих родителей, в детстве услышал, что кто-то из персонала назвал его цыганом, и придумал сам себе это имя-титул. Выросши, стал математиком, «неправильным», не из тех, что доказывают теорему Ферма (или что там доказывают математики), а из тех, что квасят с приятелями-собутыльниками. Двое как раз заглядывают, чтобы с его помощью отнести киношникам письменный стол — образчик советской мебельной архитектуры, наиболее востребованной у реквизиторов. Дело в том, что в городе снимают немыслимо дорогой сериал о советском академике — род манны небесной для маргиналов — туда постоянно требуется массовка и аутентичные вещи.

Павильон, в который превращен советский НИИ, становится отправной точкой странствий, и первым монастырем, под который ЦЦ подводит себя (идиома «подвести под монастырь»), согласившись участвовать в авантюре со столом. Потому что, прежде подписав кучу бумаг о неразглашении, во внутренних лабиринтах здания он становится случайным свидетелем убийства режиссера из, подмененного боевым бутафорского, пистолета. Если я скажу, что кино очень похоже на сериал «Дау» (по мемуарам жены академика Ландау), который снимался с 2007 по 2019 годы в Харькове, то продолжать о прозрениях художников и флюидах, которые чуткие к предстоящим тектоническим сдвигам, творцы улавливают заранее — продолжать не понадобится?

Пытаться пересказать события или даже просто обозначить круг персонажей романа — дело безнадежное, их немыслимое множество, как локаций, так и персоналий. Скажу лишь, что сквозная тема здесь близнецовость. Особенность здешнего мифопространства в предельном, во всех отношениях, хардкоре: натурализм, плотскость, бестрепетное обращение к табуированным темам, виртуозные манипуляции с обсценной лексикой. Против опасений, это не ведет к десакрализации, скорее на глазах читателя происходит перемещение на иной качественный уровень сакрального. Когда прежде запретное приоткрывает на мгновение глубинный смысл, лишь с тем, чтобы окончательно захлопнуть створки: понял что-то, ухватил? Радуйся. Разжевывать никто не будет.

Лексико-семантический слой соединяет шокирующую непристойность с высочайшей поэтикой прозаического текста, филигранными стилизациями в соседстве с довольно посредственного качества стихотворными включениями — в них, как в роде буриме, зашифрованы послания здешнего оракула. Последнее роднит «Странствие...» с «Мифогенной любовью» и Советочкой, помещенной в голову героя по типу Метиды, заключенной в голове Зевса. Афина и здесь выглядывает из множества окошек вездесущей — нет. не кошкой, а Совой. Разгадывание пророчеств сопряжено с непременным гаданием по внутренностям слов и сложным переплетением семантических связей.

Референтность к литературным источникам, крайне сложная, часто немыслимо красивая, порой омерзительная, местами смешная сказка. Чистое ментальное наслаждение, хотя сильно не для всех.

Пляски на гробах

С «Друдом» это была вторая попытка: первый раз был лет шесть назад и сказать, что не полюбила эту книгу, значило бы сильно смягчить впечатление. Но вышла аудиоверсия, прочитанная Игорем Князевым, и я подумала, что возможно была неправа или не в том настроении, неверно поняла, что голос любимого чтеца поможет переменить мнение о нелюбимом романе одного из лучших современных писателей... За попытку спасибо, но затея не удалась.

Я многое могу рассказать о Диккенсе. Даже не от большой любви к нему, хотя люблю, чего уж там, Диккенса только Ленин не любил. Просто повезло читать «Дэвида Копперфильда» совсем недавно, уже в эпоху преимуществ развитого интернета. Иной уровень погружения. Ты читаешь о злоключениях маленького Дэви, смутно припоминаешь, что автор сам с детства вынужден был работать на фабрике, но никаких подробностей. А он так пишет об этом, что сердце кровоточит. И находишь об отце, разорившем своими авантюрами семью, о мальчишке, брошенном в фабричный ад; о том. что позднее, когда благосостояние семьи более-менее укрепилось и талантливая сестренка даже начала брать уроки музыки, родители не сочли возможным прекратить работу Чарли, и он никогда не простил им этого.

А потом Дэвид изучает стенографию, чтобы выставить свою кандидатуру на вакантную должность парламентского репортера (верный заработок для умного человека, и весьма приличный). Но он представления о стенографии не имеет, а курсы, обещающие выучить, запредельно дороги. И вот по книге, вечер за вечером, отдавая этому безнадежному делу все часы редкого досуга, герой учится престижному ремеслу. В точности (узнаешь из интернета) как это было с самис Диккенсом, который после преуспел на стезе парламентского репортажа. В точности так, как изучала языки я сама. Нет, не в смысле: «все великие люди поумирали и мне что-то нездоровится», это к тому, что хорошо понимаю его.

Я не увидела-не почувствовала-не прониклась этим, читая роман написанный как-бы по мотивам «Тайны Эдвина Друда» «Как бы», потому что разгадке тайны последнего диккенсова романа в нем отведено пять страниц из тысячи общего объема. Имея в читательском активе примерно все книги Дэна Симмонса, в этом случае я не его поклонница. Безмерно уважаю симмонсову просветительскую деятельность — редко кому дано занимательно, почти играючи, исподволь вкладывать в ум и сердце читателя, пришедшего поразвлечься, столько всего о книгах. Благодарна за курс лекций о писательском мастерстве, по-настоящему интересных. Но с «Друдом», воля ваша, это нехорошо. Да, Диккенс был живым человеком и ничто человеческое не было ему чуждо, а любовь стареющего гения к юной актрисе Элен Тернер давно стала достоянием гласности. Как и то, что он оставил ей львиную долю своего состояния. Но в романе как-то неуловимо смещены акценты и за кадром осталась любовь семьи писателя к жизни на широкую ногу, которую он десятилетиями обеспечивал рабской литературной поденщиной, подрывая здоровье, в том числе, публичными выступлениями. Снова семья, которой ты обязан дать все и которая не особо напрягается в ответной любезности. Молодая любовница или долгожданная тихая пристань?

Здешний Друд, довольно марионеточный, должна заметить, кажется скверным слепком с конандойлова Мориарти. Вполть до внешности, мимики, пантомимики. Мне возразят, что живем в пору постмодерна и роман отчасти является оммажем Шерлокиане. Правда? А еще кому? Арсенлюпениане? Фантомасиане? Слишком хорошо, тоже нехорошо, господа, а нагромождение сваленных друг на друга стоимостей не создает ценности. И самое главное — образ рассказчика. Уилки Коллинз отличный писатель викторианской эпохи, перу которого по признанию критиков принадлежит самый сложный и самый длинный детективный роман. Неоднократный соавтор Диккенса, его родственник и друг. И он по-настоящему хорошо писал, а его романы «Муж и жена», «Закон и женщина» можно назвать провозвестниками феминизма. Зачем эти горы нечистот, сваленные на голову того. кто сам за себя постоять уже не сможет? Только из страсти к ловле рыбы в мутной воде? Не стоило, право, мэтр. Даже эпизод с вишнями у вас какой-то куцый вышел, вот так об этом правильно:

Невыразимую нежность вызывает у меня рассказ о том, как Диккенс в трудные годы своей лондонской юности шел однажды позади рабочего, несшего на руках большеголового ребенка. Человек шел не оборачиваясь, мальчик из-за его плеча смотрел на Диккенса, который ел по дороге вишни из бумажного пакета и потихоньку кормил тишайшего ребенка, и никто этого не видел.

«Лекции по зарубежной литературе» Набоков

Скверный анекдот

Машина, картина, картонка...

Место действия — французский Сен-Мало и окрестности, время — неопределенное прошлое, которое с равным успехом может быть тридцатыми, шестидесятыми или даже днем сегодняшним. Хотя сегодняшним — нет, скорее первое или второе. Два человека едут навстречу друг другу по шоссе, один из них турист поневоле — ищет лекарства от сердечных ран в этом курортном городке; второй — признанный эксперт по живописи, консультирующий солидных коллекционеров. Как раз сейчас он направляется на одну из таких встреч и опоздать никак не может себе позволить. Но очевидно придется — на дорогу перед ними падает огромная сосна, лишив каждый из автомобилей возможности продолжать движение в заданном направлении.

Я сказала, что эксперт, Жан-Марк кровно заинтересован в продолжении пути. Его оппоненту (не в смысле «противнику», а в значении «человеку напротив») англичанину Гаю, в общем, нет большой разницы, но тоже приятного мало. Француз предлагает поменяться автомобилями: «Через неделю я закончу свои дела и верну вам вашу малолитражку, а вы пока поездите на моей». И это царское по щедрости предложение. учитывая, что ему предстоит пересесть с потрепанной машинки эконом-класса на Ролс-Ройс (интернеты говорят о сегодняшней цене в среднем 30 000 000). Кто бы отказался? Гай — нет.

Машина, как это всегда бывает в детективах с предметами роскоши, обладателями которых становятся простаки, немедленно начинает диктовать условия игры. До неузнаваемости меняя мир нового владельца и притягивая в его жизнь прекрасную женщину, безумно дорогую картину, яростного врага. Ну, что сказать об истории в целом — очень обаятельный плутовской роман, если начало напомнит вам Себастьяна Жапризо, то продолжение явно в духе Иоанны Хмелевской. А финал... Ну, про финал вы решите сами. Книга совсем небольшая и есть в аудио (для лентяев, как я).

Под маской жизнь — игра!

«Да, маска кстати гордецу,

Наглецу и глупцу,

А нам стыдиться наших лиц

Просто не к лицу.»

В Рождество все немного волхвы я не исключение — хочу подарить вам сборник святочных историй от Майи Кучерской. Я не знаю в современной русской литературе другого автора, чье творчество было бы настолько проникнуто духом христианства, но именно в этих рассказах православная составляющая мала. Наверно каждый понимает, почему, но не будем о грустном. Святочный рассказ как жанр предполагает следование нескольким условиям: привязка к календарному Рождеству; сложные обстоятельства, в которые попадают герои, вплоть до смертельной опасности; чудо как кульминация; некая финальная мораль.

Здешние истории редко происходят под Рождество или в Новый год, во-многом заместивший его в нашем понимании, если что и роднит их со святочными рассказами, то элемент чудесного. Ну и, в целом положительное разрешение сложных, грустных, неприятных обстоятельств, в которых оказываются герои. С некоторыми из них («Птички», «Тренировки по плаванию», «Сувенир на память» и кажется «Кукуша») постоянные читатели Майи Александровны знакомы, хотя в несколько иной итерации — к выходу в этом сборнике они изменены (можете сыграть с собой в «Найди Х отличий»).

Меня обожгло «Номером тела» — историей героини, которая хоронит одинокую няню своих детей. Дети давно выросли, связь оборвалась. но вот именно под Новый год судьба сводит ее с этой женщиной, чтобы возложить хлопотную и напрочь лишенную приятности миссию. Такое «неси свой крест» в лайтовом варианте. Оглушило рассказом «Маленькие люди уходят вдаль», где на поверхностный взгляд «просто встретились два одиночества», а приглядишься — о том, что наши представления о том «как лучше» совсем не обязательно хороши для других, и насильно никого не осчастливишь. «Чувство метлы» заставило поежиться не воспоминанием о лихих девяностых, но предчувствием. А титульный «Случай в маскараде» позабавил.

Кучерская мастер, от нее все хорошо. Хотя бездумно порадоваться с этим сборником вряд ли получится. Да ведь мы и не рвемся к бездумному, нет?

Не-милые кости

Англия, середина позапрошлого века, всеобщий повальный интерес к мистике, столоверчению и прочим способам связи с потусторонним миром дает юной Женевьеве (Дженни) Тиммонс возможность заработать на кусок хлеба. Без масла, если что, об икре и думать не стоит. Она плод мезальянса: мама из обеспеченной семьи связалась с бедняком отцом, была отторгнута родней, папа погиб до рождения дочери. Юная брюхатая вдова нашла приют у ярмарочной гадалки, переняла у нее приемы и навыки, помогающие в работе с клиентами, позже научив им дочь. Вот только, увы, сейчас maman переселилась в лучший мир, а дела у Дженни пошли так скверно, что нечем заплатить за комнату в «пансионе», который на деле бордель, где девушка с матерью квартировали, и хозяйка грозится приставить ее «к делу». Девушка она приличная. что бы вы ни подумали, и скорее украдет что-нибудь у богачей, для которых проводит сеансы, чем согласится торговать телом. Проблема в том, что безнаказанным воровство у богачей не остается. Дженни грозит виселица, тут-то судьба и протягивает ей соломинку в виде заказа от мистера Локхарта, семейного адвоката Линвудов

Юная и прекрасная Одра Линвуд недавно погибла, накануне собственной свадьбы, там матримониальные дела так обстояли, что брак скреплял и упрочивал права двух наследников, и нынешний владелец, несчастный жених, мистер Пембертен в любом случае унаследовал бы поместье и замок. Но теперь он сильно страдает, сеанс связи от мисс Тиммонс, должен помочь вдовцу обрести душевное спокойствие, за это адвокат берется защищать ее в суде. Разумеется, героиня соглашается. А в роскошном Сомерсет Парке, расположенном у моря, отчего Дженни тотчас вспоминает предсказанную ей гадалкой смерть в 19 (нынешний возраст), виновато в которой будет море (выходит о виселице можно было не волноваться?) — н а месте задача девушки осложняется тем, что мистер Пембертен, молодой и привлекательный, имеет на нее свои виды. И снова не то. о чем вы подумали: хозяин Сомерсет Парка убежден, что невесту убили и намерен с помощью медиума вывести убийцу на чистую воду по принципу «на воре шапка горит».

Она не против поспособствовать, но тут вмешивается Призрак. Молодая женщина, которая всю сознательную жизнь убеждала других в реальности потустороннего, сама ни чуточки в него не веря, в Сомерсете сталкивается с тем, что опровергает ее представления о мире, настойчиво требует помощи, и, похоже, грозит реальной опасностью. В «Призраке Сомерсет Парка» канадская писательница Б. Р. Майерс следует путями, проложенными корифеями викторианской готики, лишь несколько осовременив реалии и придав истории пикантности. В целом набор тропов действует так, как ожидалось: дева в беде, возможность спасения, плутовской роман перетекает в мистический триллер с любовным флером, мрачные тайны, родовое проклятие и пугающее предсказание, тайный дневник, немного жестокого мужского мира и сестринской солидарности, неожиданные повороты сюжета — все это заставляет ежиться от ужаса и сопереживать героине.

Или не заставляет, меня нет. не люблю «сделанных» книг. Но на то, чтобы провести с этой несколько зимних вечеров, история вполне годится.

Ностальгия по настоящему

«Ты мечта супергероя, Зоя

Где б найти билет до Лос-Анджелеса?

Минимум — причина краха Трои

Максимум — невеста Ахиллеса.»

Тихонин и Мария встречаются в Стамбуле через сорок лет после того, как расстались. Сейчас обоим по шестьдесят с небольшим, не назвать молодостью, даже поздней (в классификации ВОЗ «зрелая молодость» 45-60), но возраст дееспособный и располагающий к умеренным радостям. Познакомились шестнадцатилетними, любовь случилась сразу, а близости ни разу. Любовь, ведь тоже разная, у них все складывалось, не в ромео-джульеттном стиле: «забудь отца и имя позабудь», а куда прозаичнее, как оно в жизни и бывает. От ее мамы, женщины несносной и чудовищной властности, папа-летчик сбежал давно, оставив дочь изыскам карательной материнской педагогики, Мария страстно мечтала сбежать тоже. Туда, где Тамара до нее не дотянется. В жизни парня мама была постоянно, а отец так же перманентно отсутствовал, деля время между рыбалкой, охотой и запоями. Частенько приносил улов или добычу, с которыми мама пекла вкусные пироги. Знакомство Марии с Тихониным, едва начавшись оборвалось его колонией за глупую подростковую шалость.

После много писали друг другу и еще дважды встретились: сначала она приезжала к нему в колонию, хотя ее: «Выходит, летчиком тебе уже не быть» — не оправдалось, судимость сняли, в Оренбургское летное он поступил, не закончил только. Харизма соединялась у него со склонностью к поискам смысла (не юродивым правдорубством, куда более социализованным вариантом, но противопоказанным карабканью по карьерной лестнице). Работал со справкой о незаконченном высшем военном образовании вторым пилотом в сельхозавиации в Узбекистане. Туда она приезжала к нему во второй раз. С раскопок, где с коллегами-археологами вскрывала могилы соратников Тамерлана. На очередных раскопках познакомилась с американским профессором, вышла замуж и уехала в Штаты («Понимаешь, там она до меня не дотянется»). Восьмидесятые, на минуточку, Союз еще кажется колоссом, а про глиняные ноги скажи кому тогда, покрутили бы у виска.

За сорок лет чего не случалось, время выдалось интересное, он многим успел позаниматься. С ненулевым результатом. Олигархом или миллиардером не стал, зарабатывание денег не оказалось в числе его особых талантов, но к третьему десятку нового века пришел с кое-какими средствами. А главное — разыскал ее, которой никогда не забывал, предложил вместе встретить старость, она не отказалась. В мире ковидный двадцатый с его ограничениями, у них встреча в Турции и поездка на арендованном автомобиле к дому, куда она войдет хозяйкой. Шильдик на обложке книги сообщает, что Андрей Дмитриев лауреат Русского Букера и Ясной поляны, но мое знакомство с его прозой до сих пор ограничивалось «Этим берегом», который ничего не завоевал, но не забылся, как большинство прочитанных четыре года назад. «Ветер Трои» не забудется тоже.

В нем «Когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи?» Мандельштама и гриновское несбывшееся, которое зовет нас, соединяется с гротескно-жириновским: «каждой русской женщине — по мужу» и «на том пруду, куда тебя я приведу» группы «Лесоповал». Размышления о людях хребта и людях панциря перетекают в теорию о двух возможных типах общественной организации: гетто или базаре. Ветры влияют на людей, внушая определенные мысли или вовсе лишая разума. Бывший ответработник всякий октябрь едет в тайгу, чтобы жечь там сосну и беседовать с духами. И ты, читательница, понимаешь в какой-то момент, что именно такой финал предвидела, что иначе быть не могло, когда у Марии уже и несносная мать в Айове, и даже затурканный материнский сожитель-поэт. Дети еще, взрослые, но все же. Собака Тыковка в приюте, которую домой взять не может — дома Ося, Лиля Вова, Тамарины таксы.

Да потому, что Гомером все давно написано. Ты понимаешь, что все по- честному. И все это горько, печально, светло.

Сказка за сказкой

«Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.»

У молодого лорда Хендерсона средства есть, да еще какие — 80 000 фунтов годового дохода, и это не считая Бленкинсопа — родового замка. Справочно: 10 000 дают возможность жить, не нуждаясь, в скромном коттедже о шести-восьми комнатах, держать горничную и кухарку, пользоваться одноконным экипажем; 20 000 — это уже жизнь, со штатом челяди и приличным выездом. 80 000 — запредельно много, уровень олигархов: Дубай, Мальдивы. Ницца — вот это вот все. Впрочем, молодой Хендерсон не покидает Бленкинсопа, где живет, один после смерти родителей. Его и поиски невесты не заставили изменить затворническим привычкам. Подумайте только, этот юноша приглашает возможных претенденток на титул леди Хендерсон провести (о ужас!) ночь в особой опочивальне его замка без сопровождающих.

«Возмутительная дерзость!», «Да что он о себе возомнил!», «Конечно, никто не согласится,« — был общий вердикт. После чего дочери сквайров потянулись в Бленкинсоп. Без шумихи, обыденно, и то сказать — годовой доход в восемьдесят тысяч сам себя не завоюет. Три девицы Уоткинс в сопровождении служанки Садимы прибыли, разминулись в воротах с дочерью миссис Баррет, громче всех твердившей, что нипочем не согласится на такое безобразие для своей кровиночки (у которой. к слову, один глаз меньше другого, так что и без того шансов не было). Ночи испытаний начались. Приоткрою завесу тайны: претендентка должна была переночевать на невероятно высокой постели, а была она так высока. потому что, одна на другую, положены были на ней двенадцать перин. Ага, вы сейчас вспомнили «Принцессу на горошине»? И вы не ошиблись. Только вместо горошины под нижней из дюжины перин было... не скажу, что, потому что это лучше прочесть вам самой, а еще лучше послушать, читает Федор Малышев восхитительно.

Француженка Флор Веско не ограничивается одной сказкой. В «Золоте, перине и ночной чертовщине» «Алиса в Стране Чудес» соединилась с «Гордостью и предубеждением»; а «Золушка» с «Красавицей и чудовищем», и мифом о Мидасе — чтобы мало не казалось. История получилась в самый раз для создания себе новогоднего настроения ведь под Новый год случаются чудеса! (которые мы заранее тщательно подготовили).

Жить вы будете плохо. Но недолго

«Город Полуночи», вторую книгу «Мистера Вечного Кануна» вернее было бы назвать второй частью одной книги. Уверена, что так и есть, издатели просто разделили роман на два тома, потому что вряд ли найдется много желающих купить тысячестраничный кирпич от неизвестных авторов, да и с технической точки зрения, верстка должна быть непростой. А потенциал у истории богатый, и прочитавший «Уэлихолн» непременно захочет продолжить знакомство — количество рецензий на Лайвлибе тому в подтверждение.

Преимущество такого разделения для рецензента — о событиях предыстории можно говорить, рассказывая о продолжении, без боязни заспойлерить, потому что, собираясь читать первую часть, никто не идет знакомиться с рецензиями на вторую. Итак, к началу «Города Полуночи» мы уже знаем, что в Уэлихолне заправляют всем ведьмы, что прежде силу и власть здесь делили два ковена: Кэндлов и Кроу, но стараниями первых, вторые разорились и пришли в совершенное запустение. Знаем, что у Клары — ведьмы клана Кроу, которая кажется городской сумасшедшей, но она еще и ведет уроки в своей молодой ипостаси учительницы Мисс Мэри — что у нее 23 года назад выкрали новорожденную дочь, которую в нынешнем Самайне хотят принести в жертву — попросту отдать на съедение могущественному магу, разделившему свою личность, на манер Волан-де-Морта с его крестражами, между неодушевленными предметами: метелкой, котлом, ключом, фонарем, зеркалом — прежде бывшими людьми. Это существо поставит мать Виктора, Корделию Кэндл, во главе всех вообще британских ведьм, сместив с поста прежнюю королеву. А кроме того, поспособствует проведению ритуала, который сольет воедино силу трех поколений ведьм Кэндл и посвятит в ведьмовство милую малышку Кристину.

Кристина и Виктор в финале первой книги спасли захваченного Корделией в плен короля гоблинов, в награду получив увечье (сестра) и смерть (брат) — да, это очень жестокая и совсем не благостная история. Однако в начале второй мы встречаем Виктора живым и почти невредимым. Объяснение есть и оно логически непротиворечиво — «Мистер Канун» вообще замечательно продуманная история, в которой причины и следствия конгениальны, а развешанные ружья стреляют (и не всегда пуля огибает симпатичного читателю персонажа). Так вот, почему Виктор не в могиле, а вполне себе бодр — причина та же, по которой маман притянула его на этот праздник: он вместилище, живой контейнер для того самого мага, который, см.выше. Ему наш парень обязан выздоровлением и кое-какими сверхспособностями, которые проявляются у него, правда, лишь когда сам он выпадает из реальности.

История очень непростая, хотя внятно пересказать ее можно, задавшись такой целью. Но пересказывать без надобности, зачем портить вам удовольствие от чтения? Это сложно структурно, довольно необычно с идеологической точки зрения (я сейчас об общем пафосе и морально-этической составляющей); у этого странные отношения с эмоциональной привязкой — ты боишься проникаться к герою симпатией из опасения в следующем эпизоде узнать о нем что-то чудовищное, но против воли проникаешься даже к негодяям. И это тоже такая нестандартная особенность — насколько проще было бы позволить читателю полюбить персонажа, самоотождествиться с ним, но соавторы не искали легких путей — респект им.

Много экшена, хотя лично я не принадлежу к ценителям. Главным образом потому, что когда в книге нескончаемым потоком несутся ледяные иглы, срываясь с ладоней одних персонажей, огненные протуберанцы — других, шипастые лианы вырастают из ничего по мановению третьих — я не могу не думать о том, что это нехорошо с точки зрения закона сохранении энергии, и о том, почему такие могущественные создания до сих пор не захватили власть над миром, а ведут баталии за свое мутное болотце. Ну не получается у меня мозг отключать при чтении, простите.

В остальном крутейшая книга, и я понимаю. почему у нее так много поклонников.

Кануническое

Если вы подумали, что речь о грядущем кануне Рождества, то вы ошиблись, это о другом, интерес к которому обратно пропорционален настойчивости, с какой официоз рекомендует игнорировать «этот чуждый нам праздник». Лондонский журналист Виктор Кэндл в канун Дня Всех Святых возвращается в родной городок, где не был семь лет — с тех пор, как сбежал отсюда: от своей шумной, обильной и, прямо скажем, странноватой родни; от непонимания, как дальше жить и что делать после разрыва с любимой девушкой Сашей; от матери, которая демонстративно его не любит. Он бы и теперь не приехал, но получил загадочное письмо, отправительница которого сообщает, что в Самайн в его доме случится что-то страшное, умоляет приехать и помешать, а в конце признается, что подписалась вымышленным именем из опасения мести его семьи. Это заставляет его репортерское чутье сделать стойку. Ну или сам молодой человек уверяет себя в том. На деле же, причина в том, что каждому из нас важна возможность ощутить себя частью семьи и в каждом живет надежда, что все может перемениться к лучшему.

Напрасная в случае Виктора: мать по-прежнему игнорирует его, младший братишка Томми, похоже боится до полусмерти (неизвестно за кого принимая), отец не счел нужным покинуть свой кабинет, чтобы поздороваться и обнять сына — из-за запертой двери отвечает, что занят и просит оставить его в покое. Кристина, младшая сестренка, которая была забавным лягушонком, когда Виктор сбегал отсюда, а теперь превратилась в привлекательную юную девушку — похоже единственная в семье рада ему, хотя и с ней все не так просто. Что до Уэлихолна, городка, где Хэллоуин считается главным праздником года и отмечается с куда большим размахом, чем Пасха или Рождество — это место тоже довольно странное. Например черные коты: отчего-то в свой главный праздник горожане считают долгом убить или покалечить каждого хвостатого этой масти. В нынешнем году Томми с другом Чарли заранее отловили дюжину и еще одного, заперев в клетках в подвале заброшенного дома. Прибегают кормить после школы.

Я проглядела читательские рецензии на роман Торина и Яковлева, и если кто восхищается, то в стиле «мое сердечко остановилось», а если кто ругает — то за отсутствие семейной и вообще какой бы то ни было любви и общую непонятность. Насчет сердечка не скажу, мое билось ровно все время чтения, а что до нелюбви — это часть концепта, отличающего «Мистер Вечный Канун» от других-прочих жанровых книг, которых в сегодняшнем пространстве без счета. Да, это история, в которой любовь вынесена за скобки, даже самая незыблемая, материнская и сыновняя с дочерней. Матери в романе так же легко предают детей, как в обыденной жизни это делают сбегающие от тягот семейной жизни отцы. Отказываются от них, обрекают на несчастье и даже смерть ради следования пресловутому «своему пути», каким для женщин из клана Кэндл (а также почти уничтоженного ими клана Кроу) является ведьмовство.

Соавторам удается удивительным образом воссоздать в условной английской глубинке середины прошлого века (условной, потому что к реальной Англии того времени это относится примерно никак), атмосферу плантаторского Юга из «Унесенных ветром». Наряды, беззаботность, вечные склоки между тетушками Меганой и Рэмморой, семейное авто по прозвищу «драндулет», которое слушается одной только Кристины. Однако одновременно это и очень кельтское по настрою, ирландско-шотландское чтение, с городской легендой о пропойце Джеке-тыкве, обхитрившем самого дьявола и в целом отсутствием сантиментов. Такое оксюморонное сочетание несочетаемого. Север и Юг в нашем понимании меньшие антагонисты, чем Запад и Восток, но сплавить их воедино удается далеко не каждому, Яковлеву и Торину удалось.

Книга получилась крутая, с жестким финальным панчлайном, и я уже читаю вторую часть. Потому что это реально того стоит.

Притворись тем, кем хочешь стать

"– Вы знавали их? Чудовище Франкенштейна и Дракулу?

– Да, конечно. Был знаком с обоими.

– И они были так же ужасны, как на экране?

– О нет… Немного с приветом, как теперь говорят, но восхитительны.»

1960, Хопалонг Бэзил, звезда Золотого века Голливуда застигнут непогодой на маленьком островке близ Корфу. Он, предполагаемый продюсер его «пенсионерского» проекта и его предполагаемый коллега остановились здесь, чтобы пообедать и застряли из-за шторма. Исполнитель роли Шерлока Холмса в пятнадцати фильмах о великом сыщике, он ассоциируется у зрителя с героем примерно в той же степени, в какой сэр Дэвид Суше соединился у нас сегодняшних с Пуаро Агаты Кристи. Оборотной стороной этой стопроцентной узнаваемости стало то, что называется «актер одной роли» — ни режиссеры, ни зрители не хотят видеть его иным. И вот теперь, когда явилась необходимость добавить толику к сбережениям на старость, подворачивается этот проект.

Задержка некстати, но против природы человек по-прежнему бессилен, остается ждать. Общество в отеле не кажется неприятным, а народная любовь к персонажу обеспечивает Бэзилу тот уровень психологического комфортв, в каком и поскучать можно. Скучать не придется. В первый же день погибает молодая женщина, компаньонка богатой дамы, путешествующая вместе с ней. Все выглядит как самоубийство, но некоторые детали заставляют усомниться в этом. И, вы уже поняли, что человек, бесчисленное количество раз примеривший на себя дедуктивный метод Холмса, не останется в стороне от возможности разобраться. Не потому, что ему хочется, а потому, что общество делегирует ему эту роль.

Дальше «Последнее дело Холмса» разворачивается неспешным герметическим детективом, в котором убийства множатся, улики интерпретируются так и этак, а под подозрение попадают все постояльцы отеля, не исключая персонала и самого Бэзила. Артуро Перес-Реверте может быть очень разным, моя любовь к нему началась с «Фламандской доски», историко-искусствоведческого детектива, продолжилась «Тенью Дюма» — триллером с элементами интеллектуального детектива, а как хороши «Боевые псы не пляшут» — собачий детектив. С жанром автор на «ты», хотя в этом романе мне не хватило динамики. И аллюзивности, интеллектуальной игры, в которую он так хорошо умеет.

Все-таки Золотой век Голливуда в соединении с конан-дойловскими мотивами позволял надеяться на нечто большее, чем шпилька стареющего артиста в адрес «этой молоденькой выскочки Софи Лорен».

Где твои крылья, которые нравились мне?

Сократово: «Чем больше я знаю, тем больше понимаю. что ничего не знаю» — идеально подходит к ситуации. Предпочитая прочим жанрам фантастику-фэнтези и читая не просто много, а как-то даже неприлично много (редкий месяц меньше сорока книг), об авторе впервые узнала несколько дней назад из редакционной подборки «Театра To Go». Между тем, судя по количеству рецензий на Лайвлиб и даже Гудридс, куда наши редко заглядывают — среди читателей из поколения зумеров и отчасти миллениалов Владимир Торин персонаж почти культовый.

«Птицы» начинают готический стимпанк-цикл, действие которого разворачивается в городе, где все время идет снег. Лета там не бывает, с периодичностью раз в три-четыре месяца случаются страшные снежные бури, которые длятся по нескольку дней. Бураны смертельны для всякого, кому не повезло оказаться в это время снаружи. Неясно, на каких ресурсах существует этот мир. Это не придирка, фантастическое допущение в идеале одно, и прочие компоненты не входят с ним в противоречие. Примеры: «Препараторы» Яны Летт с их Стужей. Лето там бывает, хотя чахлое и квелое, но главное, что источником энергии и экспортной статьей служат Создания стужи, на которых охотятся Препараторы. Это «правильный» мир с фантдопущением и четкая картина, выстроенная вокруг него. Отрицательный пример — народно любимый сериал Виктора Дашкевича про «Колдуна Российской Империи»: где создания Хаоса Дивы — демоны на службе у людей, могут многое, но если хозяин случайно поранится, див его сжирает. Смертельной может оказаться даже капля крови. Круто до тех пор. пока граф Аверин не оказывается ранен на задании со своим демоном Кузей, который спасает его, вместо привычного «схарчить» и все идет по п... — в общем не по плану. Пиплу это не мешает хавать и даже назначить Имперского колдуна лучшей книгой 2024, что скорее говорит об отсутствии у массового читателя критичности, с искажением в его картине мира причинно-следственных связей. А также о любви к котикам.

Однако вкернусь к «Птицам». Финча считают отсталым, потому что он не делает особых успехов в учебе, не агрессивен и не из тех детей, что могут выставить обидчика на посмешище, припечатав острым словцом. Сирота, он живет с дедушкой, одет бедно, потому что денег у них немного, терпит придирки учительницы, от которых еще больше тупеет и меньше понимает, и в целом жизнь у него не сахар. Однако осознать, насколько она, такая как есть, хороша, ему доводится лишь когда все радикально изменяется. Вернувшись однажды из школы, Финч не застает дедушку дома, его уличная одежда на месте, но окно (пятый этаж, на минутку) открыто и на подоконнике след от мужского ботинка. Дальнейшие поиски выявляют счет за линзы из магазина в аристократическом районе на 200 фунтов — безумные для них с дедушкой деньги, пружины непонятного назначения из магазина в куда менее респектабельном, и стофунтовую банкноту — она будет оплачивать расходы в розысках.

А что, такая прям необходимость искать, нельзя подождать. пока дед сам вернется? Никак нельзя. Во-первых Финч сирота, а исчезновение единственного опекуна угрожает ему приютом, о помещении куда позаботится консьержка, которая прибирает к рукам опустевшее жилье. Во-вторых, местный МЧС оповестил о приближении снежной бури, а, см. выше. В одном из давних буранов погибли родители мальчика. Помогать ему в розысках будет рыжая Арабелла с седьмого этажа, одноклассница, которую Финч считал задавакой и лишь теперь узнал, что ее отец пропал без вести, и в их квартире поселился гад, который называет себя ее дядей Сергио, опаивает маму каким-то лекарством, отчего та сделалась безвольной и вялой, а девочку заставляет работать как прислугу и даже бьет. Каким-то образом рыжая знает, что разгадка тайны Финчева дедушки поможет изгнать из их жизни этого упыря.

Скоро возникает второе фантдопущение с Нептицами — древними созданиями магической природы, живущими бок о бок с людьми, ничего о них не знающими. Эти нептицы умеют маскироваться под людей личинами и в целом скорее нейтральны к нам, но существует фракция, желающая разрушить мир или что-то в таком духе. Там как-то все завязано на страшное пророчество одноглазого нептицы Корвина, ради которого нужно запытывать некоторых представителей этого племени, а также людей — до смерти. А потом появятся еще одни создания, совсем в духе лавкрафтова ктулху, и все окончательно запутается.

История закрученная, готически мрачная, немыслимо затянутая и не то, чтобы скучная, Торин умеет в «сделай мне интересно», но какая-то рыхлая. Однако в определенном обаянии ей не откажешь и я, удивляясь себе. скорее настроена прочесть-послушать продолжение. чем бросить.

Сладкий как желание, горький как желчь

Бойтесь своих желаний, иногда они исполняются.

Сергей Греков писатель. Чертовски талантливый, востребованный, умеющий заработать своими книгами на достойную жизнь (что, поверьте, редкость). Не менее уникален букет болячек его желудочно-кишечного тракта, делающий невозможными радости поглощения, доступные последнему нищему. Ну, с поправкой на состояние зубов. Но Греков своими крепкими и красивыми не может есть жирного, жареного, соленого, печеного, маринованного, консервированного, острого, сладкого — вообще ничего не может без сокрушительных последствий, кроме протертого отварного и приготовленного на пару. Без соли. Оттого вид имеет аскетичный, он и вообще-то мужик интересный, если бы не необходимость подчинять жизнь жесточайшим диетам, был бы востребован у женщин, но из-за этой своей неприятной особенности женщина в его жизни одна. Не жена и не мать, а бывшая одноклассница и лучший друг Мира Тхор.

Большая, во всех отношениях, Мира таролог. Не кривите лица в пренебрежительной гримаске, гадалка гадалке рознь, а Тхор из числа тех, к кому обращаются серьезные бизнесмены и прочие солидные господа. И платят столько, что она вполне может позволить себе московскую элитную недвижимость, тачку премиум-класса и все остальное в комплекте. О Грекове Мира заботится с бескорыстной самоотверженностью матери пестующей дитя, но за все время знакомства, а это целая жизнь минус дошкольные годы, между ними не было ничего, даже отдаленно напоминающего романтику. Романтическая привязанность у Сережи была одна, и тоже в школе, классная красавица Маргарита, которая, вопреки обыкновению первых красавиц школьных времен,не выскочила за хулигана, не обабилась и не опустилась, а вовсе даже расцвела, еще похорошела, работает психологом, да не простым, а модным, и все у нее замечательно, а счастья нет.

А счастья нет потому, что еще в институте на практике, посещая Дом малютки, Марго увидела большеглазого бритого Васеньку, который потянул к ней ручки, схватила его, расплакалась, узнала, что малыш от ВИЧ-инфицированной матери, кому же он нужен? И начала собирать документы на усыновление, а собрав, узнала, что мальчик умер. С той минуты внутренний свет в ней погас, остался внешний, на который мужчины летят, как мотыльки на лампочку; и желание наказать мир, так несправедливо устроенный. Это часть «Желчного ангела», написанная в условно реалистичной традиции, но Катя Качур пишет магический реализм, потому готовьтесь.

Здесь будет бриллиант, извлеченный из... желчного пузыря. Да не простой, а с гравировкой по камню образа Азраила, ангела смерти. И да, не простой, а исполняющий желания. Взамен отнимая нечто, что ты считал естественным для себя, как дыхание. В моей личной номинации «Открытие года» Катя Качур безусловный лидер: ворвалась в наше литературное пространство как беззаконная комета в ряды расчисленных светил : в начале года никто о ней не слышал и ни в одном из премиальных списков не отмечена — завершает его третьим романом на Главной Яндекс книг (где суперхиты, на минутку), и два предыдущих тоже там были, и все, кто есть кто-то, прочли «Любимчика Эпохи» с «Геном Рафаила» (а если вы еще не — рекомендую).

Такой вертикальный взлет, и это без поддержки критиков и (почти, Марина Флерова на своем тг канале «Книжный бункер» рассказала о «Любимчике Эпохи», после чего я и многие побежали читать). Но в основном успех писательницы обусловлен сарафанным радио и народной любовью, что немыслимая редкость сегодня. Читайте, скучно не будет.

Крайне человечные поступки

«Не вам, людям, тягаться с машинами. Особенно с машинами за сто сорок тысяч золотых царских рублей.»

Под финал уходящего года мне — видно звезды так встали — валом повалили ретро-фэнтези-детективы от авторов мужчин (что сегодня скорее редкость) со сквозным героем — то есть циклы (что как раз в порядке вещей). Герои сплошь графья: Аверин и его котик, от Дашкевича, Корсаков сам по себе от Евдокимова, Остроумов и его механическая помощница от Суворкина. И снова, как с евдокимовским «Корсаковым», продолжение лучше начала (не скажу того же о Дашкевиче, который от книги к книге становится скучнее).

Знакомым с миром «Ариадны Стим — механического гения сыска» напомню, незнакомым объясню. Тимур Суворкин создает продуманную альтернативную реальность, где эра пара выглядит не так, как представляется нам в идиллических картинках, а так как выглядела бы в реальности, доведись ей продлиться до сегодняшнего дня. Закопченный Петрополис (здешний вариант Петербурга), где стены зданий заранее красят в черный; с громадами по десять-двадцать этажей, верхние стоят дороже, потому что над смогом и можно дышать без респираторов. Уровень производительности труда ниже, чем в нашей цивилизации, потому рабочий день по 12-14 часов, положение рабочих ужасающее, имущественное расслоение предельное.

Столица не Петрополис, а Небесный град Архангельск, буквально парящий в небесах как свифтов небесный остров Лапуту. Главный враг России соседняя Декабрия со столицей Пестельградом (догадались, почему?), с которой родина в состоянии долгоиграющей войны. Причина опалы потомственных механиков графов Остроумовых, с конфискацией имущества и лишением всех привилегий, в том. что отец Виктора, узнав о планах высшего руководства сбросить на Пестельград бомбы, заряженные биологическим оружием «Гнилью», и не имея времени действовать законными методами, приказал ярко осветить Град, сделав мишенью для орудий коммунаров, внезапно обнаруживших над собой вражеский остров. Поступок, объявленный предательским, хотя по сути батюшка героя предотвратил то, что было бы страшнее ядерной войны нашего мира. Сам он теперь в остроге. а Виктор служит в сыске чиновником десятого ранга (четвертого с конца).

На самом деле, цикл Ариадны Стим — скорее биопанк в духе Суэнвика, и робот Ариадна, со всеми ее механическими прибамбасами, с флогистоном за грудной пластиной, основой имеет живую прежде и отчасти живую сейчас женщину. Жутковато, странно, непривычно, но тем уникально. Не очеловечивание всеми силами всего подряд, от механизмов, до, мать их, котиков, но исполненное достоинства осознание себя машиной, более совершенной, чем создатели-люди. Здесь и диалоги (совершенно блистательные, к слову) в стиле тестов Тьюринга, в которых Ариадна не только опережает в логических умозаключениях своего напарника, вовсе неглупого, но еще и всякий раз демонстрирует своеобразную Иронию-2.0, надчеловеческую и завязанную на трудностях перевода.

«Проклятие дома Грезецких» — это снова два автономных, хотя и связанных между собой, дела. Богатая купчиха Кротовихина обращается в полицию с просьбой найти ее жениха Жоржика, бесследно исчезнувшего после визита в имение братьев — знаменитых изобретателей Грезецких. То, что начинается в водевильном стиле и продолжается в почти комедийном ключе, в итоге приходит к жуткой истории серийного убийцы. Вторая часть поначалу кажется хоррором про упыриху, нападавшую на ночных прохожих, но после оборачивается такой невыносимой жутью подчинения одних людей другими, которое хуже рабства с мощнейшим социальным звучанием.

Здесь все по-настоящему: бесправие бедных и безвестных, безнаказанность богатых и знатных, вечное «хотели как лучше, получилось как всегда». Но и внезапная надежда: где люди перестают быть людьми, механизмы оказываются способными на крайне человеческие поступки.

«Дело о шепчущей комнате». А вот здесь немного пушкинского «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна...», немного классической готики с предком-чернокнижником и проклятым наследством, и много лавкрафтианы с ее изломанной геометрией, нечеловеческими пространствами. Все начинается со старого доброго «непогода застала в дороге», барской усадьбы, колоритных гостей, которых та же метель не пускает домой и совершенно убийственного малого, говорящего с «гвардейским» акцентом (утрированное грассирование, «э» вместо «а», растягивание слов — не слышала о таком прежде). Здесь, кроме прочего, отменно раскрыта тема наставничества. И чудная рождественская картинка в воспоминаниях Корсакова.

«Дело о полуночном танце», тут уже действует граф Владимир, простуженный и недомогающий (о, как я, с привезенным с Нонфика московским гриппом, понимаю его)). Тем не менее проблему наследника «нехорошего» дома решать нужно. Превозмогая хворобу, герой разбирается в хитросплетениях из «его превосходительство любил домашних птиц, и брал под покровительство хорошеньких девиц» и грибоедовского: «или вон тот еще, который для затей, на крепостной балет собрал на многих фурах от матерей, отцов, отторженных детей». В Послесловии автор говорит, что писал эту вещь, гриппуя и поначалу хотел придать ей юмористическое звучание — простуженный сыщик, все такое. Но тема узаконенного рабства крепостничества так страшна и трагична, что смеяться в этом случай, право, было бы грешно. Получилось горько, грустно и красиво.

Три новеллы нового сборника — это снова три автономные истории, связанные лишь личностью Владимира (вторая и третья) и его предка (первая), а также некоторыми второстепенными персонажами. Новеллы небольшие по объему, с четким, не «размазанным» сюжетом, вниманием к деталям и бережной стилизацией. «Дело о бурных водах», первая история соединяет пушкинских «Каменного гостя» и «Медного всадника» со сказками о Кощее Бессмертном и городскими легендами. Накануне наводнения 1824 года, того, что свело с ума бедного пушкинского Евгения и погубило его возлюбленную, к Корсакову обращается молодая вдова. Престарелый супруг, скверный человечишко, уморивший до нее нескольких жен, не так давно скончался. И вот, она получает писаное мужней рукой письмо, извещающее, что завтра тот явится с визитом. А Нева, меж тем, ярится и жди беды.

Мы уже не в Канзасе или «С легким паром!»

«Ты — никто, и я — никто.

Вместе мы — почти пейзаж.»

Чем более настойчиво действительность требует нашего присутствия в «здесь и сейчас», тем более упорно мы бежим от нее в магию, мистику и литературный Петербург, в них одних находя утешение. «Артефакторы» Екатерины Соболь, городское фэнтези с выраженным болеутоляющим эффектом. Таня живет в маленьком городке под Кировом, оберегая от всех тягот младшую сестру Еву. После того, как умерла от рака мама, а папа, еще раньше, исчез в неизвестном направлении, у сестер нет никого, кто бы о них позаботился. Соответственно, роль опекающей стороны пришлось взять на себя старшей. Пока Ева ищет себя во флористике, астрологии, тарологии и прочем, Таня колотится рыбой об лед, совмещая учебу в архитектурном колледже (учится ожидаемо плохо) с добыванием денег (тоже не очень получается).

В день, когда служебные неприятности соединились с учебными, а дома встретили букеты, составленные Евой из цветов, на которые сестренка спустила всю семейную наличность (и теперь Тане, вместо выходного, предстоит продавать эти, блин, композиции, пока младшая будет тусить с приятелями, такими же высокодуховными) — вечером этого дня Таня решает, что уж курочкой-гриль может себя побаловать. После восьми со скидкой, она отправляется в магазин, внезапно понимая, что стала объектом преследования. Мужчина идет за ней по безлюдной улице, замедляясь, когда хочет пропустить вперед и ускоряясь в ответ на ее почти бег. Тут-то и появляется Дверь. которую Таня принимает за вход в чей-то гараж, и влетает в нее, свалившись по другую сторону, отчего-то тоже на улице, и первым делом захлопывает за собой. После чего дверь исчезает, а девушка обнаруживает себя в Петербурге.

Только «это вот сейчас, что, Город-на-Неве?» нашей реальности мало соотносится с местом, куда она попала. Отрезанный от реальности 15 лет назад, он не знает интернета и мобильной связи (что воспринимается, мягко говоря, анахронизмом). Именно тогда в городе начали открываться Двери, те самые, светящиеся, вроде перебросившей сюда Таню. Возле каждой находился артефакт, странная вещь непонятного назначения. Если дверь не закрыть, она рушит кусок реальности, в котором оказывается. Буквально, тектоническим разломом, закрытая дверь исчезает. Для затворения используют специальным образом зачарованные предметы — ключи, впрочем, им может стать и кубик особенной жвачки «Love is», разжеванный до определенной степени, которым залепляют замочную скважину. Никто прежде не мог закрыть дверь голыми руками, Таня стала первой.

Городской Страже, на которую предлагает поработать героиня в надежде, что могущественное начальство поможет вернуться домой, противостоит криминальный Клан во главе с Гудвином (далеко не единственная отсылька к «Волшебнику Изумрудного города», а имея в виду ожидаемую к НГ премьеру нового кина, так и вовсе замечательно своевременная). Клановцы озабочены только сбором артефактов, в то время, как Стража оберегает город, находя предметам благородное применение. Напарником Тани становится Антон: под два метра, кажется нелюдимым и подозрительным, но на деле интеллектуал, погонными километрами цитирует Бродского, Цветаеву, etc, и к финалу успевает совершенно обаять ее, что немудрено — а вы бы не повелись на такого?

Я точно влюбилась бы. Тем более, что у Антона собственная Священная рана, о которой рассказывать не стану, вы сами узнаете, если послушаете аудиокнигу, тем более, что читают Григорий Перель и Катя Ланн просто волшебно.

Птицы, рыбы, звери...

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

Читатель, вскормленный млеком мировой литературы, возможно, найдет в книге Томаса Уортона отсылки к «Саду ветвящихся тропок» Борхеса или историям без финала Итало Кальвино, но для русскоязычной меня аномальная зона, где происходят странные вещи — однозначно «Пикник на обочине». Однако «Книга дождя» — это именно оммаж Стругацким, не исключаю, что неосознанный, аккуратный и бережный, без неумеренной эксплуатации ужасов Зоны и романтизации сталкерства.

Итак, преодолеть кризис человечеству поможет «Призрак» — таинственный минерал, страшно дорогой, но дающий огромную энергию. Его месторождения практически одновременно открыты в разных точках Земли, начата промышленная разработка с последовавшим экономическим бумом. Одновременно вблизи от мест добычи начинают происходить странные вещи: «зыбь» (реальность словно становится мерцающей и подрагивает); люди внезапно и надолго засыпают, такая сонная болезнь в миниатюре, длительностью от полутора до нескольких суток»; выпадение из времени, когда не можешь вспомнить, где провел последние несколько часов и чем в это время занимался; в домах сами собой открываются и закрываются дверцы шкафов. Семья Алекса и Эмери уезжает из одного такого места, двигаясь в сторону городка, где живет брат мамы — он поможет с жильем и работой. Но, по иронии судьбы, не доехав, застревает в другом таком же.

Ривер Медоуз хорошо платит водителям большегрузов, которые возят руду с карьера, и для мамы находится здесь работа, и ей уже не нужно выкраивать бюджет при походе в супермаркет, а можно бросать продукты в тележку, не задумываясь о цене. Старшему Алексу вменяется в обязанность провожать малую в школу и возвращаться вместе с ней, чего мальчишка. конечно, не любит и всеми способами отлынивает, но однажды Эмери потерялась и он по-настоящему перепугался, пока искал ее, а потом она оказалась дома. А еще потом сестренка и вовсе стала все свободное время проводить в одиноких прогулках по лесу. Однажды позвала его с собой: на лесной тропинке стояла лиса, как чучело, которое таксидермист запечатлел в неподвижном движении, но ясно было, что она живая, что ей больно и смертельно страшно. Что она устала. Эмери сказала: «Здесь такое место, я хотела ей помочь и сама залипла, это больно, но я сумела вырваться, а как помочь лисе — не знаю». И тогда Алекс взял тяжелую суковатую палку, и размозжил лисе голову. Реальность дрогнула, послышался раскат отдаленного грома, а вечером им сообщили, что днем на карьере случилась авария и отец погиб.

Взрослый Алекс работает на проект миллиардера, оцифровывающего животных Земли — такой виртуальный Ноев ковчег. Взрослая Эмери ходит в Зону (разработки «призрака» теперь не ведутся, но аномалии остались), чтобы спасать зверей. С родными она выходит на связь еженедельно, но вот пропустила сеанс, и еще один, мама бьет тревогу, брат отправляется на поиски. Вторая линия романа — Клэр, выросшая в Ривер-Медоуз в неблагополучной семье девчонка сбежала от приставаний маминого хахаля при первой возможности, пробавлялась тем и этим, сейчас курьер. Не тот, с большим рюкзаком, что доставляет вам еду из супермаркета, и не нарко-, а не менее криминальная, доставщица вымирающих животных и их частей по заказу солидных господ. Нет, ни заказчика, ни своего непосредственного координатора Клэр не знает, следовательно — не может выдать. В эту экзотическую страну она прибыла с прикрытием «работа по обновлению путеводителя». И надо ж такому случиться, что именно на балконе ее гостиничного номера принимается вить гнездо аист, не только принадлежащий к редчайшему вымирающему виду, но один из символов страны, ее тотемная птица.

«Книга дождя» ваша, если вы любите, как пишет Эмили Сент-Джон Мандел, если спокойные, умные, многозначные тексты-головоломки не пугают вас, а зоозащита не кажется изобретением дьявола. У романа довольно высокий порог вхождения, первые страниц 35 примерно, но когда вы его преодолеваете, книга становится дружелюбной, даруя тихое принятие себя в мире и мира, которому мы, в общем, без надобности.

Граф с котом

«Вы же расписали там все заслуги графа Аверина перед городом и Отечеством?»

Галина Юзефович посетовала на то, что ни один из примерно тысячи читаемых ею книжных каналов, в рекомендациях к нонфику не упомянул народно-любимого Виктора Дашкевича с его «Графом Авериным. Колдуном Российской Империи». Что ж, пусть это буду я, до окончания ярмарки еще два самых лучших дня. Хотя в рекомендациях книга с рекордным числом читательских рецензий не то, чтобы нуждалась, а продолжение книжного сериала «Демон из пустоши», так и вовсе лидер читательского голосования Лайвлиба. Но да, я пошла слушать, после поста Галины.

Альтернативная история, в которой примерно середина восьмидесятых прошлого века, Октябрьской Революции не было, но Вторая Мировая с развязавшим ее Гиитлером таки была. Впрочем, об этом в продолжении, которое я уже тоже послушала, потому что Александр Клюквин читает как боженька. Здесь и сейчас у нас начало с потомственным колдуном Гермесом Авериным, который держит частное сыскное бюро (в повествование органично вплетены многие милые анахронизмы в стилистике «табели о рангах»). Итак, Аверин сыщик и он колдун, тесно сотрудничающий с полицией, потому что, куда ж в сыскном деле без связей.

Основное фантдопущение здешней реальности — сосуществование с людьми изначально враждебных нам элементалей — сущностей, обреченных на бестелесное скитание в Пустоши, это такой местный аналог не то первого круга дантова ада, не то чистилища по Даниилу Андрееву. В наш, телесный, вещный мир они могут попасть, повинуясь колдовскому призыву, сопровождаемому жертвоприношением, после которого колдун связывает, теперь обладающего телом демона, запретами и заклятьями, обязывая себе служить. До момента, когда див (теперь они называются почему-то так, по-восточному) не получит возможности отведать крови хозяина. Порежется тот случайно или получит травму при вооруженном столкновении, даже просто прикусит до крови язык — див пожирает владыку. То есть буквально, с ливером и костями. Попутно набирая дополнительной силы и получая все умениями съеденного, с возможностью принимать в дальнейшем его облик.

Такое себе танго с бензопилой. В первой книге граф получает заказ разыскать пропавшего сына влиятельного чиновника. Беглый осмотр «мастерской» вьюноша говорит, что главной страстью того была вивисекция. Малец любил умучивать живых существ до смерти, затем набивая из них чучела. И вот он пропал. А в соседнем особняке обитает зоозащитница баронесса, и у нее гаденыш как-то выкрал для своих забав аллигатора. И еще была рысь, как-бы перепрыгнувшая через забор в сад заказчиков графа, которую парнишка тоже уконтропупил.

А в Петербурге, тем временем, участились нападения на людей хищников семейства котов. Всякий раз, в ответ на агрессию в отношении животного, появлялся тигр, леопард, пума или рысь и примерно наказывал плохиша. А Гермесу, по ходу его расследования, то и дело попадается немыслимой красоты крупный котище. Дымчатого окраса, с полосками, переходящими в пятна, и разного цвета глазами. Вот такие вводные.

Таки да, Виктор Дашкевич написал роман, в котором все, как мы любим: магия, нечеловеческая жестокость (и не говорите, что обыденное поглощение одних персонажей другими не она), ретродетектив, котик. Добавьте священную рану героя, мучительно переживающего раннее сиротство и разлад с семьей), а также его невовлеченность в постоянные отношения: «Раз ничей, значит вполне может быть моим» — думает замордованная отсутствием поблизости приличных мужиков россиянка-читательница. Voila!

Почему бы нет? Но если вы ищете по-настоящему хорошего чтения в этом духе, то обратите внимание на трилогию Илоны Волынской и Кирилла Кащеева с еще более одиозным названием «Потомокъ». Шедевр, кроме шуток.

Молитва, мольба, молчание

«Бог существует не для того, чтобы мы досаждали ему жалобами и мольбами.»

Япония, XVII век, страна чрезвычайно закрытая и противящаяся влияниям извне, это касается всех сфер, но религии, в частности христианизации — особенно. Проповедь Христа, встреченная с таким энтузиазмом вначале, скоро сделалась в стране вне закона, католики подвергаются гонениям наподобие тех, что переживали первые христиане в Римской Империи. Верующих принуждают отрекаться, порочить святыни, плевать и попирать ногами распятие. Тех, кто отказывается, подвергают пыткам.

На протяжении долгого времени оплотом католицизма был священник Феррейра, окормлявший паству и обращавший японцев, невзирая на трудности. Внезапно в Португалию начали приходить сведения о его отречении. Это ЧП общемирового масштаба для Римской Католической церкви. На поддержку отправляется отряд быстрого реагирования во главе с отцом Родригесом.

На самом деле, страшная история, описания пыток, применяемых к христианам, ставят волосы дыбом, зверство их мучителей беспредельно, а готовность принять муки ради того, чтобы оставаться верным вере, кажется превосходящей все возможное и уж точно лежит за пределами современного понимания верности идеалам, от которых мы отрекаемся не просто легко — походя. Еще вчера все были за свободу и толерантность, сегодня, глядишь — приветствуем твердую руку, а нетрадиционных, так прямо растерзать готовы.

Но знаете, для меня это еще и история о том, что немного мимикрии в трудные времена может и не почетно, но позволяет сохранить себя с полным комплектом конечностей и внутренних органов до более благоприятной поры. Роман обрел русский голос Игоря Князева, послушайте, вещь совсем небольшая по объему, но силы неимоверной.

Сияние и Тьма лихих девяностых

Любите цирк, цирк, цирк,

И почаще приходите в цирк!

Дисклеймер: этот текст вы могли видеть в других источниках, рецензию я писала для Театр To Go, а телеграм-канал РЕШаю что почитать делал у себя ее репост.

Октябрьская новинка РЕШ, дебютный роман Анастасии Носовой о цирке не должен пройти незамеченным, хотя бы потому, что цирк – это праздник, восторг, феерия, которых так не хватает современной российской литературе, хорошо умеющей пугать и вызывать жалость, но разучившейся радовать. А когда книга дает возможность взглянуть на волшебство арены изнутри, когда о нем рассказывает девушка, работавшая на манеже; когда время действия – популярные сегодня девяностые, на которые пришлись детство и пубертат героини – такой инсайдерский взгляд интересен вдвойне.

Оля саратовская девчонка из самой простой семьи: папа на заводе, мама – учительница, есть маленький братик Артёмка, и еще Влад, с которым они двойняшки, но дружбы особой нет. Сказать по правде, Влад с гнильцой: уступая сестре в учебе и ловкости, он мастерски манипулирует окружающими, умеет давить на жалость и выставлять ее виноватой. Вот и сейчас, Оля так мечтала о цирке, билеты туда как-то достала мама, а из-за него наказана и не пойдет на представление. Что ж, если не получается пройти с парадного входа, она попадет со служебного.

Дерзкий прорыв начинает ее цирковую эпопею, а столкновение на входе с Павлом Огаревым и его сыном Симой становится встречей с Учителем (именно так, с заглавной), и первой любовью, которая почти никогда не бывает счастливой и взаимной. Удивительно, но цирк, самое закрытое и построенное на творческих династиях искусство принимает ее, чужачку «с улицы», словно она плоть от плоти особой касты цирковых. Озаряет жизнь девочки волшебным сиянием, наполняет особым смыслом. На дворе девяностые, за которыми не случайно закрепилось определение «лихие». Закрывается завод отца, маме задерживают зарплату, цены растут как на дрожжах, и девочка, с ее заработками на частных вечеринках, прообразе корпоративов, становится главной кормилицей семьи.

Первые доллары, «неправильные деньги» – думает о них Оля, у нее. Первая кража – у Влада. Сестру, сильную и нашедшую свой путь, время ведет через испытания без страховки от падений, а слабый брат при этом катится по наклонной. И есть еще кое-что: она знает, что за сказкой циркового представления стоит огромный труд, что обманчивая легкость трюка тогда идеальна, когда повторена на репетициях тысячекратно, через усталость и боль – но есть также особая магия Темноты, которая благоволит Огареву и выбрала продолжательницей ее, Олю, обойдя его родного сына.

И вот мистическая составляющая, которой, по мнению авторов (как кашу маслом), никакую книгу не испортить, кажется здесь лишней. Сюжетный слой Темноты: ее заложником считает себя Огарев и Оля выбрана в преемницы не случайно – не очень согласуется с пафосом преодоления через труд. И мистическое объяснение талантов героини обесценивает ее самостоятельные достижения. Для истории лучше было бы оставаться в рамках реализма.

Однако запахи, цвет, свет, текстуру циркового закулисья и особую магию цирка – не придуманную, а живую, книга дарит щедро. О взгляде изнутри я говорила не случайно, Анастасия Носова чемпионка мира по катанию на роликовых коньках и участница спектаклей «Антикварного цирка».

Наследница по кривой

По количеству наград и премий Нора Кейта Джемисин опережает, кажется, любого из ныне живущих авторов, работающих в жанрах фантастики и фэнтези. Выражение из золотых времен ЖЖ и первоначального накопления подписчиков: «Кроет как бык овцу» — словно специально для нее придумано, тем удивительнее стойкая ненависть к ней читателей Лайвлиба. Обычно щедрые, они жалеют четверок и пятерок, швыряют в роман двойками и единицами. Отчего так? Попробуй пойми. Тут я не со своим народом, считаю первую часть трилогии «Наследие» классной книгой, удачно соединившей раскованность современной прозы и динамичный сюжет с африканскими этническими мотивами, яркими героями, непростой интригой и подробно прописанным миром.

Итак, героиня со странноватым именем Ейнэ, полукровка и плод мезальянса между дочерью самого могущественного правителя обитаемого мира и племенным царьком. В результате маму отлучили от семьи, навечно изгнали к супругу в полудикое племя Дарре, где девочка и выросла, осиротев, к моменту начала истории и собственному 19-летию. Внезапно она получает приглашение явиться к престолу Ста тысяч королевств от деда с материнской стороны Декарты Арамери, и если вы думаете. что «приглашение» предполагает возможность отказаться от визита, вы сильно ошибаетесь. Распоряжения Арамери выполняются беспрекословно. По прибытии ее ждет большой сюрприз, дедушка назначает Ейнэ своей наследницей. Ого, круто! А вот и нет, она оказывается третьей в ряду законных наследников, все получит тот, кто сумеет остаться в живых в конкурентной борьбе.

Устройство здешней жизни никто не назвал бы простым и понятным. В давние времена Арамери удалось пленить и связать обязательством повиновения могущественное божество и нескольких богов помельче — его отпрысков. Собственно, их главенство в мире базируется на этом, однако по той же причине жизнь в Небесных чертогах сильно небезопасна — боги не питают нежности к своим поработителям и при всяком удобном случае готовы убить любого, в ком течет кровь Арамери (подсказка — во всех здесь, слуги набираются из бастардов и всякий имеет на лбу знак — сигул, без которого во дворце не пережить и одной ночи). Дворцовый быт, таким образом, регламентирован колоссальным числом правил, соблюдение которых не простая условность. но залог выживания.

Героине предстоит барахтаться, брошенным на глубину щенком, между молотом божественного гнева и наковальней дворцовых интриг, попутно решая проблемы войны, которая грозит уничтожить ее родину Дарре, и разгадывая тайны собственного происхождения. Красавица и умница мама, оказывается, вышла за отца совсем не по девчачьей глупости «Ой, мама, я влюбилась». Клубок фабульных перипетий запутан так, что разобраться читателю, привычному к линейным сюжетам «Колдунов Российской Империи», в самом деле, непросто. Но если вы готовы испытать себя — попробуйте, это круто.

Здравствуй, Брат

Всякая плоть трава

Последние ноябрьские выходные словно специально созданы для чтения/прослушивания нового Иванова. Пока в Москве готовятся к Нонфику, пока книжные блогеры пишут длинные простыни: «Что купить на Ярмарке», с непременным присутствием «Вегетации», мы можем познакомиться с ней уже сейчас — на Яндекс книгах роман в электронном и аудиоформатах. И для тех, кто решится, это будут славные книжные выходные. Предупреждение: если у вас проблемы с ненормативной лексикой, вам не сюда. В язык книги мат вплетен органичной составляющей, история, если бы кому-то пришло в дурную голову заблюрить в ней обсценное, стала бы гандикапом.

Недалекое будущее, которое поначалу кажется лихими девяностыми: простоватый Серега, влюбленный в Маринку, убивает «бродягу» Харлея, который явился в ореоле крутости и увел у него эту девчонку. Застрелив соперника, сбрасывает вместе с мотоциклом в болото. А что тот лопотал за секунды до выстрела, приняв убийцу за какого Димона — ему дела нет. Из леса, ужасно грязный и практически ничего не помнящий о себе и о мире, идет парень, которого шофер проезжающего мимо грузовика окликает Серым и подбрасывает до городка, а во дворе дома, куда он непонятно почему пришел, местная гопота принимается избивать, пока не вмешивается тот самый Сергей, вправду, похожий на него как близнец. Внятного объяснения не приходится долго ждать, мать опознает в чумазом пришельце близнеца своего Сережи, оставленного «на больничке» — потому что родила от искусственного оплодотворения, семейным отдельные квартиры давали, а война же, двоих поднять трудно. Пришел Митя — и хорошо.

Мите, при всей tabula rasa, положение вещей, в котором возможно вот так бросить новорожденного ребенка, не ощущая вины, представляется ненормальным, что дает основание думать об иной системе ценностей, носителем которой он был прежде. И мы именно через его восприятие станем постигать этот мир. Примитивную, жестокую, грубую реальность «дровосеков» (так пренебрежительно называют местных ненавидимые ими «городские», «которые пиндосам продались»), где два пути: пахать за гроши на Комбинате или присоединиться к Бригаде и поднять за недельную командировку, сколько работяга за три месяца получает. Командировки опасны, Лес страшен, в нем можно облучиться и забыть о себе, сделавшись сначала Бродягой, а потом вовсе Лешаком. В нем можно нарваться на одичавшую свихнувшуюся технику — «чумовозы», которые покромсают почище техасского маньяка с бензопилой. Можно стать жертвой разборок с другими бригадами. Но там жизнь и перспективы, а здесь медленно загибаться.

В составе бригады непременно должен быть бродяга, исчезновение Харлея создает бригадиру Егору Лексеичу Типалову серьезные сложности, заставляет обратиться к отцу племяшки Маринки (той самой, Серегиной зазнобы) и вынуждает взять девчонку с собой. Сергей и беспамятный Митя следуют за ними. Дальше в романе будет все: приключения, смертельная опасность, суровая романтика, любовь и предательство, кибер- и биопанк, ноосфера в парадигме Вернадского и Человечество 2.0, геополитика и война, немыслимой красоты природа и не меньшей динамичности экшен. Это снова Алексей Иванов, который нас восхищает. Вернувшись к Уралу, о котором знает и умеет рассказать как никто другой, он словно Антей, напитавшийся силой матери-земли, создает хтонической мощи роман.

Растительная тема сегодня актуальна: особые отношения с деревьями у героев «Вегетарианки» Хан Ган; «Верхнего ярус«а Пауэрса, «Людей среди деревьев» Янагихары. Среди родных осин на всплеск литературной любви к флоре Пелевин в «Лампе Мафусаила» откликнулся ёрнической дендрофилией, Рубанов — куда более серьезными «Хлорофилией», Живой землей» и «Человеком из красного дерева». Хотя основоположником эко-тренда был все же Леонов с его «Русским лесом», а продолжили Стругацкие, живым лесом «Улитки на склоне».

«Вегетация» достойна встать в этот ряд. А в аудиоварианте от Григория Переля — чистая радость для умеющих слышать.

Душевно

Районы. Кварталы. Жилые массивы...

Вечная тема мировой культуры — продажа души, получает в «Аукционе» Яны Москаленко неожиданное развитие. В мире, созданном ее воображением, научились изымать эту неуловимую субстанцию у одних людей и подсаживать другим, имеющим достаточно средств для покупки. Зачем? То есть, зачем мне, тебе, ему могла бы понадобиться чужая душа? Ну, много зачем, среди бонусов улучшение общего состояния здоровья, зримое омоложение, усиление когнитивных и активация творческих способностей. Ого, прямо панацея! Не то, чтобы, есть подводные камни.

Да, подсадка души дарит многие ништяки и может увеличить продолжительность жизни лет до ста пятидесяти, но это не разовая акция, имплантированные души быстро изнашиваются, решившийся однажды, обречен повторять каждые два-три года. А кроме того, есть риск аллергической реакции со смертельным исходом, ничтожно малый, но ненулевой. И если вы вдруг думаете, что донор, оставшийся без души просто теряет какую-то долю витальности, то вы сильно ошибаетесь. Изъятие души влечет за собой мгновенную смерть. То есть? Покупатели идут на аукцион, зная, что этим убивают кого-то? Ну, мы же идем в магазин или заказываем доставку мясных продуктов, зная, что кто-то был убит, чтобы нам было вкусно. Как можно сравнивать животных и людей? Для горожан жители Окраин все равно, что животные.

Здешний мир устроен концентрически, с Городом (закрытым, охраняемым, пользующимся немыслимыми благами) в центре; Кварталами (маргинальными, предоставляющими горожанам весь спектр запретных удовольствий) вокруг; совсем уж отдаленными Окраинами, куда вынесены производства, а местные живут на аналог колхозных трудодней, получая за тяжкую работу продовольственные пайки, единственная возможность для семьи выбиться из нищеты — вырастить донора. Донорство в Окраинах возведено в ранг героизма и никого это не смущает. А во избежание инцидентов, связанных с возможными революционными ситуациями: «верхи не могут, низы не хотят», и вот это вот все — у Города есть дополнительная подушка безопасности, криминальные Кварталы, жители которых воспринимают окраинных как скот.

Какой жестокий мир. Не могу не согласиться. Но и в нем есть место чуду. Талантливый мальчишка из Кварталов Варлам, которого травил одноклассник Адриан с приспешниками из свитских, сегодня Глава Банка Душ — пробился, и не говорите, что социальные лифты не работают. А что за свитские? Кварталами правит король, порой избираемый, чаще приходящий к власти в результате переворота. Судьба свергнутого незавидна, но в процессе король и его приближенные пользуются жизненными благами в объемах, недоступных прочим жителям Кварталов. Ох, как все непросто! На самом деле, «Аукцион» устроен непросто, и я столько уже всего понаписала, а успела лишь в общих чертах рассказать о здешнем мироустройстве, н коснувшись человеческих отношений.

Между тем, здесь будет юная красавица из аристократической семьи, которой необходима имплантация для наиболее полного раскрытия таланта пианистки. Будет стерва из руководства Банка, щелкающая души как семечки, чуть не ежемесячно, такая душевная наркоманка. Будет любовный треугольник с двумя могущественными мужчинами и блистательной женщиной. Будет страшная месть, дворцовые интриги, школьный буллинг, почти марктвеновский «Принц и нищий» — чего тут только не будет!

А для желающих узнать, какова душа на вкус, 2 декабря в московском баре «Shortlist Books&Spirits» обсуждение романа и встреча с Яной Москаленко.

Рождение города

Города как люди, со своим характером, особенностями, историей, психотравмами (почему нет?) И мы привычно говорим, что Москва «... как много в этом звуке», «сердце Родины», «вся куда-то бежит», «слезам не верит», «жирует», «никогда не спит», «не резиновая», «...-ква-ква», «снобская и выпендрежная», «хлебосольная». Выстраивая из этих, и еще дюжины расхожих характеристик, крайне противоречивый образ тароватой барыни, которую обаять архитрудно, но уж если это случится — она не обидит жизненными благами. Да и тех своих подопечных, которые не блещут особыми талантами, пригреет, хотя работать и крутиться заставит, как в провинциях не приходится. И так можно говорить о всяком, наверно, городе, хотя собственной душой, согласно Норе Кейта Джемисин, обладает далеко не любой. И даже не всякая столица.

Про «душу города» может быть, не совсем точно — одухотворять и очеловечивать все подряд вообще-то в нашей природе, но здесь речь о подлинном оживлении города, в результате которого между ним и жителями устанавливается что-то, вроде симбиотической связи, одновременно с разрывом-обрывом множества связей между людьми и пространствами, которые могли бы сложиться, со схлопыванием возможностей для других. В том смысле, что рождение города — это не только радость, но также куча сопутствующих проблем — все как с рождением человека, только масштаб колоссальный. «Город, которым мы стали» — это история рождения Нью-Йорка. Когда приходит время кто-то из людей становится аватаром — совершенным воплощением города. Для Большого Яблока им должен стать чернокожий бродяга-художник, рисующий граффити. Сначала порыв, которому он не может противиться, заставляет его рисовать рты в разных местах, но чаще на крышах высоток — чтобы дать городу возможность дышать. Внезапно парень впадает в кому, а процесс рождения уже запущен, и тогда Нью-Йорк рассеивает роль единого аватара между боро — районами. У каждого появляется свой представитель, собравшись вместе, они должны пробудить Город.

Мани-Манхэттен, молодой человек, сошедший в городе с поезда, забыв прошлую жизнь, но ощутив родство с самым ярким районом города и получив от него некоторые сверхспособности. Бронка-Бронкс, пожилая галерейшица из индейцев Ленапе, работает в Центре искусств Бронкса. хранительница памяти города. МС-Свобода Томасон-Бруклин, в прошлом рэперша, ныне уважаемая дама, член Городского Совета. Падмини-Квинс, аспирантка-математик тамильского происхождения. Эйслин-Стейтон-Айденд, американо-ирландка, дочь полицейского, которая предпринимает безуспешную попытку покинуть Остров, чтобы соединиться с другими боро, но она, в отличие от четверки других, поддается на уговоры, посулы и запугивания Белой — это такая антагонистка в романе, пытающаяся помешать рождению Нью-Йорка подкупом и угрозами. Всюду, где она появляется, ее окружают белые ростки, вроде живой грибницы, и думаю, что не будет большим спойлером, сказать, что она пытается заместить Город нашего мира лавкрафтовым Р`Льехом (но если что, вы этого не читали)).

Книга крутейшая, на самом деле, в ней еще появятся Сан-Пауло и Гонконг, а преодолев порог вхождения (довольно высокий) первых примерно семидесяти страниц, дальше будете только восхищаться. Но практика показывает, что наши люди в булочную на такси не ездят русскоязычный читатель не прощает обратного расизма и всей этой нетрадиционщины — неважно, насколько хороши идея и исполнение. Однако если вы без больших тараканов в голове и цените классное фэнтези — почитайте или послушайте.

Что, правда последнее?

Тень набежала на стекла морозные…

Что там? Толпа мертвецов!

Некрасов

Если бы профайлеру на службе китайского уголовного розыска Фан Му, с которым мы познакомились в бытность его студентом полицейской академии, а сегодня ему уже за тридцать — так вот, если бы ему, как в «Железной дороге» явились все убиенные, с какими сталкивался в ходе расследований, толпа была бы под стать некрасовской. Хотя вряд ли они были бы так скоры, как те, что у классика «то обгоняют дорогу чугунную, то сторонами бегут». Отличительная особенность китайского детектива — любовь к расчлененке, потрошению, обезглавливанию, не способствующим резвости посмертного бега, но страстно любимым российским читателем.

Помню, рассказывая о первой книге этого цикла, я сравнивала героя с Холмсом и говорила, что испытала то же детское восхищение, когда он объясняет, по каким признакам сделал тот или иной вывод о преступнике. Что ж, в пятой и последней на сегодняшней день, нам представляется возможность вспомнить о Райхенбахском водопаде «Тень мертвеца» даже имеет дополнительным подзаголовком прямой перифраз названия конан-дойловского рассказа, «Последнее дело Фан Му». Погодите радоваться плакать, мы с вами знаем, что сыщики неубиваемы, клиффхэнгер в финале дарит надежду, что еще не конец.

В новом романе Ми Лэя некий злодей, превратно понимающий идею справедливости, берет на себя миссию карающего меча. Вообще, для современного китайского детектива характерна увлеченность темой воздаяния, которую берет на себя преступник, пользуясь большой общественной поддержкой — вспомните хотя бы «Эвменид» Чжоу Хаохуэя . Здешний серийный убийца сначала «карает» учителя, доведшего до самоубийства вечными придирками ученика, выбирая для него смерть, в которой тот, истекая кровью, вынужден решать математические задачи. Потом неблагодарный мужчина, обездоливший и лишивший жилья собственную мать, который издеваясь, сказал ей: «Если бы ты могла повернуть время вспять и родить меня обратно, ты была бы счастливей,« — этот мужик найден висящим вниз головой в плотном водонаполнительном мешке (не знала о таких), буквально утонувшим в нем, имитируя младенца в околоплодных водах. В таком духе.

Как ни странно, общество, которое должно бы содрогнуться от негодования и омерзения, вместо этого поддерживает убийцу, возносит его чуть ли не как народного мстителя — нет, явно неладно что-то в переживающем экономическое чудо Китае. Кульминацией становится взрыв судьи в прямом эфире — служитель Фемиды вынес оправдательный приговор девушке, которая решила помочь старушке, а нарвалась на вымогательницу.Там дольше объяснять, чем прочесть или послушать, читает Игорь Князев отменно, но смысл в том, что бедняга судья тоже попал под раздачу дубины народного гнева просто как представитель системы, и бандит устроил его «казнь» таким образом, что когда в СМС-голосовании набралось 10 000 голосов за то, чтобы убить, судья был взорван. Что стоило Фан Му нервного срыва — он работал для этих людей, которые коллективным решением разорвали в клочки другого человека, тоже работавшего для них.

Распутывая эту серию преступлений, которая оказалась связана с врагом из прошлого, Фан Му параллельно мечется между двумя женщинами: любимой им и любящей его. Обе, и воспитанница детдома, попавшая в трудную ситуацию Ляо Яфань, и сотрудница героя, криминалист-патологоанатом Ми Нань уже знакомы нам по предыдущим книгам, там можно прямо ставить статус «все сложно», хотя ближе к финалу треугольник разрешится наиболее успешным (ну, насколько к иямису-триллеру это вообще применимо) для героев образом, прости Яфань.

А мы ждем воскрешения Фан Му в его «конверсах» 42-го размера.

Под ключом

«В дальнем конце капеллы на гигантской фреске «Страшный суд» Микеланджело.

– Ну что, ваше высокопреосвященство, я бы сказал, что перед нами довольно правдоподобное видение ада.

– Не богохульствуйте. Ад начнется завтра, когда мы впустим сюда кардиналов.»

Для непосвященных в тонкости католической процедуры в силу принадлежности к православной конфессии: Конклав (от лат. cum clave — с ключом, под ключом) собрание кардиналов, созываемое после смерти папы римского для избрания нового. И «с ключом», в данном случае, означает не метафорические ключи от престола св. Петра, наместником которого на земле считается папа, но именно «под ключом» — запертую комнату, из которой кардиналы не выйдут, пока не изберут преемника. Традиция восходит к 1316 году, когда Филипп Длинный (сын того самого Филиппа Красивого, который сжег магистра Ордена Тамплиеров Жака де Молэ), буквально запер кардиналов, не умевших два года договориться о кандидатуре нового папы, и 41 день держал их на хлебе и воде, пока не выбрали 72-летнего Иоанна XXII в надежде на скорую смерть старца. Однако он прожил еще 18 лет, и его понтификат оказался самым долгим на тот период. Все это описано в романе Мориса Дрюона «Негоже лилиям прясть», который я люто возненавидела девчонкой именно из-за всех этих скучных кардиналов.

Роман Роберта Харриса не скучен ни разу, уровнем напряженности интриги близок к триллеру или детективу запертой комнаты (куда без нее), хотя по сути психологическая проза и, ну, наверно — политический роман. Никто не отменял того, что папа — возможно самый влиятельный политик на Земле. Еще немного подушню: если вы (как я поначалу) решили, что автор — тот человек, который написал «Молчание ягнят», и снятый по книге киношедевр не гарантирует гениальности основы — то нет, это не тот Харрис, тот Томас. Роберт Харрис подарил нам «Фатерланд», как по мне — крутейшую альтернативную историю.

Итак, папа умирает, в Рим прибывают кардиналы со всех концов света с целью избрать из своих рядов нового понтифика. Руководит процедурой декан священной Коллегии, кардинал Ломели (в одноименном фильме с Рэйфом Файнсом — его фамилия Лоуренс). Работа предстоит непростая, учитывая величину ставки и традиции изощренного интригантства этого социального института. Каждый втайне надеется, что именно он займет святой престол, даже те из них, кто не имеет ни малейших оснований для надежды. Однако есть и фавориты: либеральный и настроенный на реформы кардинал Беллини (по-лисьи очаровательный Стэнли Туччи в кино); лютый ретроград кардинал Тэдеско (такой итальянский Жириновский в ярком исполнении Серджио Кастеллитто); приводящий на память Маккиавелли кардинал Трамбле (Джон Литгоу); и наконец кардинал Адейеми из Нигерии, социальный консерватор и экономический прогрессист (Лусиан Мсамати в кино).

Перед самым началом конклава происходят два экстраординарных события: архиепископ Возник, приближенный служитель прошлого папы, просит внимания декана, чтобы рассказать, что в вечер накануне смерти тот принимал у себя одного из фаворитов и лишил его сана за неподобающее поведение. При том, что этот человек ничем не выдает, что он разжалован. И еще одно — прибытие нового кардинала Багдада (в фильме Кабула) Бенитеза (Карлос Диез), о котором никто не знал, потому что он посвящен был in pectore — тайно, такое случается, когда служение приходится осуществлять в обстановке враждебности и опасности для жизни прелата.

А дальше — собственно конклав, в ходе которого произойдет несколько рокировок, раскроется ряд секретов, способных погубить репутации, у декана добавится седых волос, а мы (зрители в большей степени, чем читатели, все же Лоуренс в исполнении Рэйфа Файнса роскошен) станем страстно желать именно его, прежде среди фаворитов не числившегося и к понтификату не стремившегося, избрания. Финал окажется столь же непредсказуемым, сколь прекрасным, и в точности таким, как его написал Харрис.

Роман отличный, но фильм, приближающий на расстояние вытянутой руки сдержанную роскошь эстетики Ватикана — просто шедевр. Не пропустите, это суперкруто.

Попаданчество по-английски

Не посконно-домотканное попаданчество, популярное среди родных осин. Наташа Пулли переносит действие в викторианскую Англию, в которую хорошо умеет («Часовщик с Филигранной улицы»). НО! Сюрприз №1: Англия не викторианская и уж точно не то Соединенное Королевство, которое мы знаем, Лондон здесь называется Лондром, на французский манер. На здешней карте Европы доминирует Франция и она поступает с побежденными так же, как метрополии всегда вели себя в колониях: узаконенное рабство, бесправие местных на собственной родине, запрет на обучение, литературу, прессу и просто использование родного языка. Сюрприз №2: начавшись 1898-м и до поры развиваясь линейно, история вдруг сделает головокружительный кульбит на сотню лет назад, я не оговорилась, не вперед, к нашему времени, а именно в прошлое, к той развилке, откуда началось это кошмарное положение вещей и где верными действиями можно все исправить.

Герой обнаруживает себя на лондонском вокзале, не имеющим понятия, кто он и откуда прибыл. Впрочем, в лечебнице заверяют, что это последствия эпидемии эпилептических припадков, после который обычна кратковременная амнезия, скоро все пройдет и память вернется. Буквально тотчас появляются француз средних лет и юная женщина, которые опознают в нем своего раба (он) и супруга (она) Джо Турнье. Они с братом были куплены у красотки-заводчицы, которая рожает на заказ, детки от нее получаются привлекательные, а стоят не слишком дорого, потому что maman не заморачивается с лицензированием и официальными родословными. Это первое шокирующее обыденностью открытие в «Маяке на краю времени» окажется сильно не последним, мастерица интриги Пулли умеет заставить читателя почувствовать себя посетителем ментального парка аттракционов.

Спустя два года, так и не вспомнив подробностей о себе и пребывая в той же смутной уверенности, что ему лгут, герой, у которого обнаружились некоторые технические навыки, едет на маяк на Внешних Гебридах. Джо должен найти и устранить поломку, и в следующие три месяца оставаться на маяке смотрителем. Некоторые косвенные признаки позволяют надеяться, что он отыщет там ключи к своему прошлому и вспомнит наконец, кто та Мэдилин, о которой думает, как о своей настоящей жене. Шотландия той реальности относительно свободна, в отличие от прочей Британии — там можно говорить на английском, есть даже англоязычные колледжи и университеты, но это в Глазго. В глубинке нравы проще и злее, а французов ненавидят настолько, что попытавшись заплатить франками, можешь оказаться битым или чего похуже.

Все. что я успела рассказать — предыстория. Подлинное действие с бесконечными прыжками между реальностями, начнется спасением утопающего из волн вблизи маяка. Этот парень, по виду совершенный головорез, окажется ключевой фигурой в жизни Смотрителя, прошлой, настоящей и будущей. Тем, кто может помочь реальности вернуться на круги своя, хотя прежде им придется преодолеть взаимную ненависть. Пулли создает немыслимо сложную романную конструкцию, перенасыщенную деталями со множеством персонажей и бесконечно меняющимися, в результате очередного перемещения, слоями реальности.

Советовать роман всем подряд я бы остереглась Не в том даже дело, что книга просит подготовленного читателя, а в том, что Пулли своеобразная авторка, которую любят или ненавидят: самая залайканная рецензия гудридс на The Kingdoms (оригинальное название),набравшая немыслимые в книжном мире 1380 плюсиков — это «пятерка» и сплошь восторги в стиле «мое сердечко трепетало», а третья в рейтинге — «единица» и язвительный попунктный разнос. Впрочем, не попробуешь — как узнаешь? И в любом случае, это будет яркое книжное впечатление.

Жив

«Мы не были бы теми, кто мы есть сейчас, если бы с нами не произошли несчастья нашего прошлого.»

Салман Рушди отменный рассказчик, даже когда рассказывает о том, как едва не был убит. Это произошло на глазах у двух тысяч человек во время его выступления в Читокуа 12 августа 2022 года. Новость мгновенно стала главным инфоповодом дня, об этом писали и говорили все, даже те. кто имени Рушди до того не слышал (а были такие? почему нет, фетву Хомейни объявил в 1989, с тех пор родилось и выросло поколение, понятия не имеющее даже о «Сатанинских стихах», о которых, пусть смутно, но «что-то такое слышали» мои сверстники).

На самом деле, ничего, что реально могло бы оскорбить чувства верующих, в скандальном романе нет. Там смотрите, какая штука: Рушди историк, он специализировался на истории ислама и в большинстве основных сборников хадисов (преданий о жизни Мухаммеда) фигурирует эпизод, получивший позднее известность как «случай с шайтанскими аятами». Как-то раз Пророк спустился с горы и прочитал суру (53-ю) под названием «Ан-Наджм», то есть «Звезда», где фигурировали три богини-птицы, угодные Аллаху. Через некоторое время, он снова побывал на горе и, спустившись, поведал, что прежде в образе архангела ему являлся Дьявол, переданные тогда аяты надо заменить в священной книге на: «Видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу, и Манат — третью, иную? Они — только имена, которыми вы сами назвали, — вы и родители ваши. Неужели у вас — мужчины, а у Него — женщины? Это тогда — разделение обидное!».* То есть, из поздних редакций Корана исчезло упоминание дружественных Исламу богинь-птиц. Вот и вся крамола.

Однако люди, в прочих проявлениях стандартно толстокожие, бывают на диво чувствительны, когда речь заходит о вере. Настолько, что одни назначают награду за голову отступника, другие готовы наброситься с ножом на пожилого человека, к тому времени тридцать лет и три года жившего под угрозой смерти. И если вам вдруг показалось, что это ерунда, попробуйте вспомнить, что чувствовали, когда на темной дороге услышали позади себя догоняющие шаги, а потом продлите ощущения на треть века. Свой опыт жизни под фетвой Рушди описал в автобиографическом «Джозефе Антоне», название — псевдоним, под которым он жил по конспиративным документам. Реально не тот спектр ощущений, который любая из нас стремится пережить.

«Нож» — хроника событий, предшествовавших нападению, самой катастрофы, по хронометражу длившейся 27 секунд, и долгий рассказ о восстановлении. С неприятными физиологическими подробностями, местами страшный, но парадаксально обнадеживающий. В итоге писатель лишился глаза и едва не потерял руку, которой долгими мучительными тренировками все же удалось вернуть подвижность. Я люблю Рушди, много что читала у него, и я из тех миллионов людей во всем мире, кто молился о его, атеиста, выздоровлении. Не позволяя себе надеяться — 75 не тот возраст, в котором выкарабкиваются, получив полторы дюжины ножевых ранений.

Но вот он жив и продолжает работать, а тот, кто проклял его, давно в могиле. А тот, кто напал и хотел убить- на ближайшие полвека в тюрьме. От выводов воздержусь. У меня любимая книга «Кишот», про современного Дон Кихота. А вы читали что-нибудь у Салмана Рушди? А может быть слушали? С русской озвучкой ему повезло необычайно, большую часть аудиокниг начитал Игорь Князев, если вы аудиал — вам сюда.

Кстати, «Нож» на Яндекс книгах есть в аудио и чтение Андрея Финагина тоже хорошо необычайно.

Суперпозиция

Когда ты умер, ты не знаешь об этом, только близким тяжело. То же самое, когда ты тупой.

Не то, чтобы я чувствовала себя совершенно тупой с этой книгой, начитанность примерно на порядок выше, чем в среднем по больнице, в помощь, хотя тут я не с большинством. «Время Кобольда» вещь классная, но сильно не для всех. Сложная структура, необходимость перманентной, в ходе чтения, про/подкачки бэкграунда не способствуют пребыванию в зоне психологического комфорта. Тем более достойно восхищения такое количество по-настоящему активных поклонников Павла Иевлева. Жаль только, что за пределами этого круга он так мало известен. Но несправедливость мироустройства. возносящего пустышек и оставляющего в забвении достойных, не наша сегодняшняя тема. Наша — ответ за прирученных+ликбез в прикладных понятиях квантовой физики (насколько вообще совместимы квантовая физика и прикладное применение).

Так или иначе, а заключительной книгой трилогии «Время Кобольда» автор это делает, не смущаясь редкостию птиц, долетающих до середины Днепра. Антон Эшерский, сквозной герой трикнижия, подходит к сорокалетнему юбилею по-прежнему небогатый, не знаменитый и непрестижный, но у него есть любимое дело — директорство в детдоме им. тезки Макаренко и дети, за которых со всем миром готов воевать. Семь лет, прошедшие со времени «МЖИнС» сделали его также приемным отцом семилетнего Мишки, рожденного Мартой от неизвестного отца, но таким приемным, который лучше родного. С семейной жизнью у героя никак, Марта периодически отчаливает из нее в поисках себя (а находит очередного Петю, Васю, Колю), что Эшерского не то, чтобы волнует, он никогда не любил эту женщину.

Настя выросла и учится на психолога. В большом мире теперь рулит не Кобальт, а Дорама — это такое другое средство воздействия на реальность, с высочайшим уровнем интерактивности, иммерсивности и никто не уйдет... На периодические попытки сместить Антона с директорской должности, Кобальт, однако, накладывает вето — спящий лев не равно «мертвый лев». Это уровень истории, который условно можно назвать «здесь и сейчас». Однако пространство романа примерно поровну поделено с реальностью Кэпа, застрявшего, вместе с другими несчастными, в дурной бесконечности иного, чем в «Календаре Морзе» свойства. Там был бесконечно повторяющийся для целого города день 13 июля, здесь среднее между казармой и общежитием чистилище-бардо, из которого непременно надо выбраться.

Часть Кэпа, память которого о происходящем ежеутренне обнуляется и двух женщин, содействующим ему в поисках выхода, жестче, злее, физиологичнее части Аспида (нет-нет, это всего лишь сокращение от Антона Спиридоновича, которым воспитанники за глаза кличут обожаемого директора). И она насыщена наукоемкостью (хотя возможно и наукообразием, тут моего малого разумения не хватит отличить) до кристаллизации. Я сказала в начале о неуюте, и он не только ментального свойства, дискомфорт ощущается буквально всем телом, хотя для меня это, возможно, личное, позже добавлю на Либ свою историю, связанную с книгой.

«Время Кобольда» закрывает большую часть вопросов трилогии, это по-настоящему мастерски сделано, уступая фееричному «Календарю Морзе» сильно превосходит «Мертвую женщину...» Сомневаюсь, что вернусь к Иевлеву в ближайшее время, но практически не сомневаюсь, что когда-нибудь вернусь. И в любом случае, если вы ищете достойную умную фантастику-киберпанк-фэнтези — не пропустите эту трилогию, она в разы лучше большинства разрекламированных новинок.

Тайники

Как она это делает? Понимаю, не то, чтобы уместно, задаваться таким вопросом в отношении писательницы, которую люблю без малого пятьдесят лет — а моя Дина Рубина началась со спектакля «Когда же пойдет снег»: девчонкой увидела по телевизору, смеялась и плакала, замирала предчувствием горя и обмирала от счастья. И вот уже я в предпенсионном, блин, возрасте, а сердце все так же обрывается от ее новой истории — как она это делает?

«Мальчиками» Дина Ильинична открывает новую сагу и пусть вас не обманет залихватское и где-то даже легкомысленное название «Дизайнер Жорка», речь в этой истории пойдет о серьезных людях, о непростых — часто трагичных — событиях. Георгий Иванов, центральный ее персонаж, надо полагать, вырастет в того самого знаменитого дизайнера, да не треники-со-стразами-Гошу-Рубчинского, хотя имена совпадают. Скорее это будет тип «Господина оформителя» — создание немыслимой красоты композиций в интерьерах, работа с пространством, изменяющая само представление о нем, оформление ивентов мирового значения. Наверняка впереди нас ждет и криминал, что-нибудь с ограблением века, но не буду гадать, пока детство.

Несчастливое у математического гения Жорки, чей отец, деревенский электрик, убился по несчастной случайности, от каких не убережешься, работая с электричеством. Мать запила, а после попала в психушку, мальчишка прибился к деревенскому пастуху, бросил школу и неизвестно, что с ним было бы, не напиши учительница дальней родне, не забери его глуховатая Тамара, сама детдомовка, в Астрахань, где янтарная вобла, алые на срезе арбузы, умопомрачительные брикадели. С этого времени стало счастье, еще и потому, что Жорке встретился друг, герой-рассказчик Агаша (Аркаша, конечно). Рубина как никто умеет вернуть нас в детство, когда друзья самые родные. Детские дружбы обычно не так крепки как те, что завязываются в 15-17 лет, но им повезло. Профессорский сын и внук Агаша сделается его другом на всю жизнь.

Вторая временная и сюжетная линия романа — это история человека, который станет Жорке Учителем, Торопирен, он же Цезарь Адамович Стахура, он же Ицик Страйхман, потомственный часовых дел мастер, сын лучшего в Варшаве часовщика и наследник немыслимой красоты-ценности коллекции часов. На момент отъезда семьи из родного города их было чуть меньше четырехсот, ко времени возвращения.... Впрочем, если бы коллекция была единственным, что отняла у Ицика Вторая Мировая, он был бы самым счастливым человеком на свете. Здесь и сейчас, в осиянной солнцем Астрахани, Торопирен работает в месте, которое ассоциируется скорее с мраком — он сотрудник лепрозория. Наш книжный год начинался «Заветом воды» Вергезе. в котором проказа и прокаженные играют немалую роль, заканчивается этой рубинской книгой. Можно, наверно, порассуждать на тему: «не знаешь, откуда и за что прилетит», — но я не буду, просто зафиксирую.

А вокруг шумит, звенит, сверкает и переливается прекрасный мир, который Рубина, как никто, умеет подарить своему читателю — со светом, звуком, запахами и текстурами. И, боги мои, как Дина Ильинична читает свои книги! Я не удержалась и почти полностью переслушала «Мальчиков» дважды. Просто ради счастья слушать ее чтение.

Гадкие лебедята

"– Ксения грезит о коитусе в «лексусе», а у Жени жопа застряла в «пежо», – декламировал он речевую разминку, готовясь к эфиру, – мерчендайзер в коворкинге харассил коуча краудфандинга на аутсорсе…

Серьезный человек, работает над собой. Не то что я.»

Не думала, что 2024 чем-то книжным еще удивит меня. К финалу, как правило, предпочтения определены, места в личном рейтинге зарезервированы,.Есть «Книги года»: русскоязычная и переводная в условно большой литературе, то же среди фэнтези и фантастики, детской литературы и янгэдалта, нонфикшена и автофикшена (будь он неладен). Детективы, хорроры, мемуаристика и биографии, юмор, эпическое и семейное — все примерно по полкам, все масти в колоде по ранжиру. Тут является джокер Павел Иевлев и путает карты. «Календарь Морзе» не просто бомба, это миллион тонн в тротиловом эквиваленте. Феерически круто, ярко, умно, но без натыкивания читателя носом в его ментальную недостаточность, глубоко без пафосной напыщенности и претензии на «философскость», так писали бы Стругацкие, твори они сегодня.

Фабула соединяет «День сурка» с «Городом Зеро», крохотный провинциальный Стрежев застыл мошкой в янтаре вечного 13 июля, «И теперь у нас все время пять часов, и все время пора пить чай» На самом деле, ассоциация с «Алисой» и Безумным чаепитием довольно точно отражает как внешне благостный абсурдизм ситуации, так и подспудно вызревающую угрозу. От внешнего мира они отрезаны, но в пределах города связь работает и продолжает вещание местное Радио Морзе, на котором диджеит герой Антон Эшерский (отсылка сразу и к «Падению дома Эшеров» По и к городу Ашерову из «Солдат Вавилона» Лазарчука) с программой «Антонов огонь». Он такой и швец, и жнец, и на дуде игрец — в прошлом военкор и в горячих точках бывал, остроумен, неплохо образован, владеет языком (в смысле — не только русским), музыкально прошарен и безнаказанно стебется над большинством приглашенных гостей эфира (чего ни они, ни большая часть аудитории не улавливают).

А Стрежев, меж тем, как-то удивительно приспособился к нынешней отрезанности от мира, продуктовые запасы на складах магазинов возобновляются каждое утро; работа и зарплата губернаторским попечением стабильны, и какой россиянин не мечтал бы о вечной середине июля? Больше того, у горожан внезапно открываются таланты, и не певческие, там или художественные, а лежащие в сфере ощущений — умение очаровывать, производить впечатление или снимать боль. Чего бы не жить себе, да радоваться и от Цезаря далеко, и от вьюги? Но есть тревожные звоночки, которые вот-вот сольются в неумолчную сирену — аномальное положение вещей накапливает ошибки в программе реальности, ткань мироздания истончается до утка и основы. А то, что сквозит через прорехи, совсем не радует.

Вдобавок еще и пуклы. А это что за звери? Не звери, нет, часть горожан начинает подозревать другую часть, ничем от себя не отличную, в нечеловеческой природе — они, мол такие манекены, имитация, вы-пук-лые, пу-стые внутри кук-лы, которые годятся на то, чтобы числиться на городском балансе в качестве имущества, но правами граждан-горожан обладать не могут. И убийство пуклы не преступление, а максимум мелкое хулиганство и порча городского имущества, а лишить пуклу собственности или снасильничать — так и вовсе деяние долблести (сначала опечаталась, а потом решила оставить). Вообще-то Антон здесь из-за лучшей девушки на свете Ани, но как раз с ней трагически не складывается, она, журналистка и блогерка, все время ускользает.

И был ее панический звонок в ночь, когда на город опустилась эта дурная бесконечность. И в кафе на углу, где она всегда назначает встречу, заметно пристрастие к палиндромам (это фразы, которые читаются с конца так же, как с начала, вроде «А роза упала на лапу Азора»), а знаете, что самый известный палиндром — международный сигнал бедствия SOS? Все окажется завязанным на Аню куда крепче, чем можно было бы ожидать, и палиндромы будут неслучайны, и Антон таки уедет из Стрежева даже не с одной, а двумя близкими женщинами, но пересказывать я, конечно, не буду.

Скажу только, что, при всей серьезности и драматизме, книга эта немыслимо смешная, я смеялась с ней бесконечно. И в ней тысяча мемасиков, которые можно запоминать, чтобы блеснуть при случае. И в ней, писавшейся примерно в 2017, про наше с вами сегодня в пузыре стабильности. Имеющий глаза, видит.

Алоха Оэ!

«Мы гавайские гитары

К вам приехали сюда,

Отпустите нас отсюда,

Будем очень благода...»

Я в восторге. Дэну Симмонсу, кроме особого пристрастия к подробным описаниям крови, кишок, доброты, обычно пеняю за многословие. Историю, которую вполне себе можно уместить на двухстах страницах, он размазывает на восемьсот. «Горящий Эдем» не по-симмонсовски уютно разместился на четырех-с-небольшим сотнях — аккуратно, компактно, емко. А имея в виду достаточно сложную интригу, обилие персонажей и сюжетных линий, неизбежное в этнофэнтези знакомство с мифологемами (которые тоже требуют книжного пространства) — так прямо виртуозно.

Гавайское этнофэнтези с выраженным социально-философским звучанием, в которое автор, верный литературоведческому кредо «развлекая — просвещать» ввел Сэмюэля Клеменса, подсветив историю марктвеновским юмором. Итак, некто Байрон Трамбо, беспринципный делец, ничего общего с Трампом не имеющий (ага-ага, в книге даже есть оговорка, что герой терпеть не может вновь избранного президента) — этот самый миллиардер выстроил на Гавайях пятизвездочный туристический комплекс. И все бы ничего, да вот незадача, люди не хотят туда ехать, ходят слухи, что гости исчезают с курорта, и слухи эти небезосновательны. Собственно с исчезновения троих история начинается.

Богатые потому так богаты, что («они такие жадные=неверный ответ») чутье уводит их из мест, где жопка подгорает. Трамбо спешно пытается продать курорт японцам, под зону отдыха для их миллиардеров, а чтобы нагнать массовку в непопулярную локацию, разыгрывает суперакцию для радиослушателей всех американских штатов с уик-эндом на райском острове главным призом. По одному победителю от каждого штата. Многодетная мать и владелица мусороперерабатывающей империи (о последнем мы узнаем только в финале) Корди свою поездку выигрывает. Элинор (одинока, профессор истории, специализируется на Эпохе Возрождения) копила на свою пять лет. И не только ради счастья побывать в тропическом раю. Дело в том, что ее дальняя родственница, на которой Марк Твен собирался жениться, оставила дневники, связанные с их встречей именно здесь. Элинор таким образом отдает дань семейной истории и своей любви к человеку, начавшему великую американскую литературу (вы ведь знаете, что вся она вышла из «Приключений Гекльбери Финна», как русская из гоголевской «Шинели»?)

А вокруг, тем временем, творятся невообразимые мрачные чудеса — тут уж Дэн наш Симмонс дает волю естественным склонностям. Вулканы начинают извергаться, в море рыщет горбатый человек-акула, на суше — ужасный человек-кабан и кажется весь вообще гавайский пантеон ополчился на гостей курорта как Бирнамский лес на беднягу Макбета. Понятно, что не без причины, но о причинах вы узнаете, когда прочтете, а еще лучше — послушайте аудиоверсию «Горящего Эдема» от Игоря Князева. Он бесподобен.

Симбионтическое

«Я подарю тебе вон ту звезду. Светом нетленным будет она освещать путь в Бесконечность.»

Вот и не верь после этого в астрологию с ее Солярным возвращением: ЖЖ напомнил, что десять лет назад в этот день я писала про «Интерстеллар» Нолана, сегодня рассказываю о «Станции Вечность» Мёр Лафферти, из серии Midsolar Murders. к слову, где действие тоже разворачивается в глубоком космосе. И это совпадение не то, чтобы рядовое, несмотря на обилие фантастики в современном книжном пространстве, космическая тема в нем редкий зверь: все больше параллельные миры, киберпанк и попаданчество, не к ночи будь помянуто. Я озадачена, как малым читательским откликом на роман (6 рецензий на Лайвлибе против 151 на ее же дебютные «Шесть пробуждений»), так и уровнем оценок на Либе и Фантлабе. Кажется, что книгу или намеренно травят или ей катастрофически не повезло с читателями. Меж тем, роман крутейший.

Посвящение Дугласу Стюарту не случайно, эта история проникнута духом романа-легенды больше. чем какая бы то ни было другая, навеянная «Автостопом по Галактике». В ней совершенно та же безалаберная легкость и некий забавный абсурдизм, ни разу не кафкианский, скорее марктвеновский, простое говорение о сложном, убежденность, что полотенцем (хотя в данном случае его заменяет золотой медальон 999 пробы) можно решить любые проблемы и спасти человечество как биологический вид. Смотрите, какая история: недалекое будущее. первые контакты со внеземными цивилизациями произошли в тридцатых, когда те просто начали посещать Землю, не спрашивая разрешения ни у правительств, ни у военных. Впрочем, тем и другим пришлось принять как данность, что не они рулят, когда стало ясно, на сколько порядков наш технический прогресс отстает от других разумных рас Вселенной. Ведут пришельцы себя прилично, делятся кое-какими технологиями, о серьезном сотрудничестве с людьми речи не идет, не станут же топ-менеджеры Газпрома рассматривать в качестве делового партнера младенца.

Однако кое-кому из землян таки находится место на космической станции Вечность, это посол Земли Адриан (гений лингвистики, но в остальном тот еще говнюк, нытик и человеконенавистник) Александр (Ксан, бывший военный) и Мэллори (молодая женщина, сирота, рядом с ней все время случаются убийства, на рациональном уровне никто не верит в это, но подсознательно все опасаются ее и стараются держаться подальше). Собственно, Мэллори сама попросила инопланетян об убежище, чтобы прекратить эту дурную бесконечность, и те не отказали, чтобы расплатиться за перелет и пребывание здесь, Мэллори позволяет изучать себя как диковинный биологический вид. Вы скажете, что это уже воннегутовщиной отдает, и будете правы, «Колыбель для кошки» вместе с «Бойней номер пять» не раз упомянут на страницах.

Кроме землян. которые тут в явном меньшинстве и отношение к ним, как бы поделикатнее — как к умственно неполноценным, на Вечности постоянно находятся каменные люди Гнейсы, умеющие сливаться с фоном Фантасмагоры, два Сонма с роевым сознанием — один состоит из синих ос, другой из серебристых, есть еще Гурудев Рен, почти такой же противный, как Адриан, он симбионт Вечности, которая тоже разумное мыслящее и живое существо. Все расы во вселенной живут в симбиозе, причем симбионты часто даже не с изначально их планет, отношение к нам, как к недоумкам обусловлено именно тем, что люди единственные, кто не нашел себе партнеров.

Земные военные — этот, в некотором смысле особый биологический вид, тем временем заняты разработкой вещества, уничтожающего симбиоз, надеясь таким образом ослабить пришельцев (очевидно и победить, в их мозг просто не умещается мысль, что один такой массированный демарш сотрет планету с карты галактики. И вот, становится известно, что на Вечность летит шаттл, наполненный людьми, в котором вместе с толстосумами и знаменитостями эконом-классом путешествуют победители лотереи, выигравшие билеты. Не будет спойлером сказать, что все простые люди на борту шаттла как-то связаны с Мэллори и Ксаном. Но даже не зная об этом, только услышав о приближении, девушка в ужасе. Они что, не понимают, что с появлением людей кто-то опять умрет.

О, да, смерть случится, Мэллори только не представляет масштабов того, что ей придется разгребать, и в прямом, и в переносном смыслах. Суперская история, и с точки зрения фантастики, и как оммаж мэтрам. Стильно, интересно, классно

Мастера Игры

К четырем вещам, которые царь Соломон называл непостижимыми: путь рыбы в море, птицы в небе. змеи на скале и женщины к сердцу мужчины, добавлю пятую — внезапный вал (полтысячи) рецензий на Лайвлибе у этой книги. Не модная новинка от издательств, не в жесткой ротации у критиков и блогеров, не самая известная вещь Желязны. Сама я узнала о ней случайно: писательница Ольга Небелицкая сказала, что перечитывает ее каждый год в октябре. На такие подвиги постоянства неспособная, я не могу не уважать их, когда встречаю у других. И да, книга, которую кто-то перечитывает ежегодно, стоит того. чтобы прочесть ее хотя бы раз.

Хэллоуинская история с участием множества героев, известных по другим культовым произведениям мировой литературы и просто собранных с миру по нитке, такая постмодернистская солянка сборная. Холмс и Ватсон под одной обложкой с Дракулой, Распутиным, монстром Франкенштейна и Джеком-Потрошителем. Впрочем, возможно хозяин рассказчика — пса Снаффа, не серийный убийца из викторианского Лондона, а порождение фантазии самого сэра Роджера — Джек-из-тени, герой одноименного романа. Так или иначе, абсолютное большинство, в том числе те из них, кто выступает здесь в амплуа положительных героев — в коллективном бессознательном четко прописаны как негодяи, а то и вовсе чудовища. Возможно я невыносимо старомодна, но размытие моральных цензов назначением душегубов на роли героев мне не близко. Соответственно, вторая попытка проникнуться обаянием Желязны мимо, как и первая.

Концепция Игры, со всеми этими Открывающими и Закрывающими, с артефактами, которые нужно искать преимущественно на кладбищах, с Тварями в гардеробе, на чердаке и черт знает где еще, которые мечтают прорваться в наш мир предвестием лавкрафтовых Древних богов — эта концепция немыслимо сложная и разобраться в ней без пол-литры вряд ли возможно, а с пол-литрой и подавно не разберешься. Но определенная поэтика во всем этом присутствует, а рассказ от имени Снаффа — фамильяра «закрывающего» игрока Джека и его взаимодействие с другими животными-фамильярами, довольно сложное и не всегда напрямую нацеленное на служение интересом представляемого партнера-человека, однако некими кривыми путями приводящее к оптимальному результату и удерживающее мир на краю — все это по-настоящему круто.

Понравилось? Скорее нет, я сильно не по лавкрафтиане. И все-таки хорошо, что эта книга есть в моем читательском багаже. Если уж выходить из зоны комфорта — то ради таких вещей.

Идеальный триллер

Не только триллер, роман Алекс Марвуд крутейшая семейная драма и мощная социальная сатира, но все-таки книгу незнакомой писательницы мы берем ради истории, а она здесь такая, что сначала вы заинтересуетесь, потом увлечетесь и не захотите оторваться, еще потом почувствуете, что увязли в этом полностью и нет сил прекратить читать-слушать, пока не узнаете, что же там на самом деле было. Ближе к концу шибанет наотмашь ужасной правдой, тупо станете повторять: «Нет, нет, нет, так не должно быть». И это еще не все, самая мрачная тайна откроется буквально на последней странице, если и не перевернув с ног на голову знание, к которому вы уже было адаптировались, то добавив к нему (по поговорке: «во многом знании многие печали») дополнительных печалей.

Смотрите. какая штука: 2004, солидный бизнесмен Шон Джексон из тех немногих, кто умеет делать деньги на всем — собирается отпраздновать 50-летие в близком кругу: будут только семья и старые друзья, но с размахом, соответствующим статусу. Местом проведения выбран роскошный дом в Борнмуте — компания юбиляра строит «под ключ» и с дизайнерской обстановкой элитные дома, этот после праздника будет выставлен на продажу, но прежде «пошалим-поиграем». У очень богатых пятидесятилетних мальчиков потребность в играх и шалостях не меньше, чем у двадцатилетних, возможностей ожидаемо больше. Друзья: политик с женой (призывает к смертной казни за наркотики, что не помешало ему привести сюда примерно тонну кокса); семья успешных пиарщиков (работают со звездами эстрады и спорта, старшая девочка, 15-летняя Синтия влюблена в дядю Шона лет с семи); успешный врач с детьми и женой (именно она, красотка Линда занималась дизайном этого дома, и трахается с именинником).

Собственная семья Шона представлена женой Клэр (лощенная стерва, десятью годами моложе первой жены, Хизер, на деньги которой начинал бизнес, увела его из семьи), две близняшки-трехлетки от этого брака, Коко и Руби и две дочери от первого, Инди и Милли. Вообще-то, юбиляр не ждал старших девушек, у разведенных мужчин есть свойство забывать о детях от прежних жен, и ведут себя девчонки вызывающе. совсем не то, что их ровесница Синтия, которая смотрит на него, как на божество, пробудут они тут недолго. буквально на следующий день поссорятся с отцом и уедут. У богачей детьми обычно занимается няня, но их девушку-португалку Клэр накануне уволила, углядев в ней опасность для брака. Теперь малышки, с их капризами, недомоганиями, неизбежными при смене обстановки и окружения, портят отцу праздник. А потом Коко исчезает. И вот это вот все: «ищут пожарные, ищет милиция» — не дает результата. Пропажа трехлетнего ангелочка, случись она в простой семье, стала бы текущим инфоповодом и скоро забылась, но мир внимателен к богатым и знаменитым.

Спустя двенадцать лет, Шона Джексона, женатого четвертым браком на ровеснице старших дочерей Синтии (дождалась-таки своего счастья) находят в роскошном номере отеля прикованным к кровати, со следами стимуляторов в крови и абсолютно мертвым, Камилле звонит Клэр и просит отвести Руби на похороны отца, сама она не может заставить себя снова увидеть этих людей, после пропажи дочери ее затравили как скверную мать, теперь она с уже 15-летней Руби живет на ферме, практикует ЗОЖ, органическое земледелие и раздельное питание. Похоже, так и не оправившись от потери дочери. И вместо того, чтобы ответить стерве, которую всю жизнь ненавидела: «Поищи другую дуру», — Милли заезжает за сводной сестрой.

Роман построен на приеме чередования флэш- и фидбэков: глава из 2004, следующая из 2016, в прошлом раскрывается мрачная тайна, в условно настоящем — роуд-муви сестер и похороны. И да, это бомбически интересно, а к финалу скрутит так, как у меня, например, со времен «Маленького друга» и «Тайной истории» Тартт не было. Не пропустите.

Страшная месть

«Дракон: Вы потомок известного странствующего рыцаря Ланцелота?

Ланцелот: Это мой дальний родственник.

Дракон: Принимаю ваш вызов. Странствующие рыцари — те же цыгане. Вас нужно уничтожить.»

К детективам по розыску пропавших людей приходит человек, называющий себя Ланселотом. Нет он не псих с комплексом Наполеона, хотя об одном своем психическом отклонении предупреждает сразу — его преследует жаме-вю (никогда не видел), противоположность дежа-вю (уже видел), когда человеку кажется, что он уже переживал какие-то моменты и может предсказать дальнейшее развитие событий. Жаме-вю, это когда знакомые места кажутся неуловимо изменившимися: ты не можешь облечь в слова, но на уровне ощущений знаешь, что все только похоже на настоящее. А Ланселот — это вообще его прозвище с детства, потому что фамилия у него Силотский. Рыжий здоровяк жизнелюб гоняет на Харлее, владеет фирмой по производству дверей, счастливо женат и все у него хорошо. Кроме этого жаме-вю, с которым просит компаньонов разобраться.

А чтобы соблюсти формальности и у Бабкина с Илюшиным не было повода отказать в помощи: где агентство по розыску пропавших людей и где игры сознания отдельно взятого поклонника фэнтези, который верит, что созданные воображением миры где-то существуют — так вот. чтобы не отказали, подбрасывает им задачу: найти своего пропавшего зама. Рекогносцировка Сергея на местности результата не дает, вернее дает, неожиданный: супругой клиента оказывается его собственная первая жена. До Маши, оказывается, уже была Ольга. Классический неудачный брак, в котором она пилила его за непрестижную профессию и безденежье, и так надоела, что он потребовал развода, тут откуда не возьмись нарисовалась предсказательница, которая категорически не советовала Бабкину менять что-то в жизни, грозила несчастьями и чуть ли не гибелью. Неприятности, впрямь, посыпались на него. но спонтанное расследование выявило. что подстроила их женушка. В общем, тогда они расстались, но это дает материал для размышлений об анамнезе странностей, которые мерещатся Ланселоту-Силотскому.

Обладателю сверхинтуиции Илюшину с осмотром двора рыцаря-бизнесмена везет больше, он замечает и свежеокрашенную в более светлый оттенок прежнего цвета подъездную дверь, и небольшие корректировки в рекламном баннере у парковки, и замененную циферку в номере двери. Кто-то, впрямь, исподтишка меняет реальность клиента. А потом его взрывают, прямо на глазах у детективов в момент, когда заводит мотоцикл, чтобы ехать от них. Тут бы и прекратить расследование, но на Илюшина с Бабкиным (вернее его жену Машу с сыном Костей) происходят нападения, инициаторы которых приказывают отказаться от следствия. И наши герои, конечно, берутся за него с удвоенной энергией.

Елена Михалкова, в очередной раз подбрасывает поклонникам историю, на парсек отстоящую от правды жизни. Снова персонажи ее книжки ведут себя, как никогда не ведут живые люди в реальности, а мотивации поступков («я мстю и мстя моя страшна») покажутся весомыми только человеку умеющему отключать мозг. Писательница знает, чего ждет публика: «читатель ждет уж рифмы «розы» — и дает это в количествах. Ей, похоже, и самой нравится эта игра, что-то вроде настолки, в которой люди увлеченно моделируют нереальное, а Михалкова выступает режиссером-модератором. Она остроумна и наделена редкой силы талантом, обаяние ее дара светит сквозь всю муть, какой умудряется нагородить, и мы читаем.

Или слушаем начитанное Игорем Князевым. Отлично, как всегда.

Незамысловато как грабли

Антона Чижа вы можете знать по серии ретродетективов «Агата и сыск», которых я не люблю, но вполне возможно. что вы из числа его горячих поклонников. Если так — радуйтесь. Сборник рассказов «Красный как жизнь» (странное название ассоциируется у меня с тем, о чем в приличном обществе и в присутствии детей лучше не говорить, не потому, что я испорченная или сексуально озабоченная, а потому, что чувство языка, оно или есть, или простите) — так вот, у этого сборника малой прозы с детективами ничего общего, но с ретро — вполне.

Семерка рассказов, в которых автор вспоминает свое советское детство на западной окраине империи, и юность в ее культурной столице, пронизана нежностью к Союзу, самому себе образца того времени: малышу, школьнику, подростку, юноше, молодому человеку. Героев, которые не он, Антон любит меньше. Рано познав женское коварство ( «Любовь советская, третьего класса, под знаменем будущих войн со всякими фашистами»), красивых молодых девиц не особенно жалует, проводит через суровые испытания, в которых одни чудом выживают («Любовь у края империи»), а другим везет меньше («Рыжая шкурка»).

Зарисовка из лихих девяностых, два дурачка, автор с другом Максом, решили подзаработать частным извозом в Новый год, когда, известно, счетчик тройной, и что из этого вышло («Будет, что вспомнить», так и хочется продолжить «нечего детям рассказать»). «Их нравы», ожидаемо скверные («Узники Монако»), но русские не сдаются, как объяснил нам фильм «Брат 2».

Титульный рассказ «Красный как жизнь» — это такой вариант огенриевских «Персиков» с поправкой на ветер Чижа, который ни разу не О.Генри. Не юмористический, а военно-патриотический. Семейная легенда о бабушке, молодой ленинградке, оказавшейся в эвакуации с двумя детьми. Слабенький младший заболел двусторонней пневмонией и, когда кризис миновал, важно было дать ему той еды, какую малыш попросит — именно это запустит механизм выздоровления. Он просит помидор. Нереальный зимой в этой медвежьей дыре, где о теплицах отродясь не слыхали.

Не буду спойлерить, я же все-таки думаю, что вы поклонники Антона Чижа и захотите сами узнать, чем все кончилось. А я поклонница Игоря Князева, который исполнил аудиоверсию сборника.

Мы все в эти годы любили, но мало любили нас

Свою Книгу ноября я нашла. Забавно, весь октябрь писала для лайвлибовского марафона рецензии на книжки Дома историй, обходя стороной роман Сьюзен Чой. «Ох нет, — думала, сто первая американка азиатского происхождения расскажет сто первый вариант дарк академии про студентов школы «для избранных», с непременной трагедией, при участии наставника-манипулятора, размывающего их моральные цензы. Да блин, надоело!» Как я ошибалась. Нет, внешний абрис тот же: школа искусств, принятие куда тем более ценно для 15-леток студентов, что город их ни разу не культурный центр, вроде Нью-Йорка с его Бродвеем или Лос-Анджелеса, сами знаете, с чем. Южный город в Техасе, где улицы широки, расстояния огромны, а в бесконечных пригородах дома эконом-варианта так похожи один на другой, что собственный приходится помечать крестиком, чтобы найти вечером. Сара с мамой сделали так, переехав сюда после развода.

Они небогаты. Не бедняки, нет, мама работает секретарем в университете, несмотря на инвалидность, а Сара подрабатывает в булочной, при том, что школа берет по двенадцать часов в день (да, то самое: «Вы ведь понимаете, как вам повезло быть принятыми? Не потянете — на ваше место очередь!») Они понимают, но Сара также знает, что ей позарез нужна машина, которой не купят родители, как большинству одноклассников. Здесь все ездят на машинах и никто не ходит пешком, чтобы заработать на свою, она готова вкалывать, света белого не видя. Дэвид из другой среды, у его семьи колониальный особняк в самом престижном районе города. Вообще-то, этим благосостоянием они обязаны Филиппу, отчиму, к которому красавица-мама ушла от небогатого отца Дэвида. Но он может быть спокоен, свою первую тачку получит точно в день сдачи на права.

У Сары с Дэвидом любовь. Им бы не встретиться разная среда, разные районы, они и в Школе первый год не особо замечали друг друга. Пока во время очередного занятия по актерскому мастерству, которое наставник, Великий и Ужасный мистер Кингсли называл «Упражнениями на Доверие» (именно так, все с заглавной) — пока во время очередного, состоящего в ползании и тактильных контактах внутри темного картонного куба, ее рука не коснулась его лица, и родинки над верхней губой. И губ. Кто не переживал этого «искра вспыхнула», тому не объяснишь. а кто пережил, тому объяснять не надо. На каникулах его семья уезжала в Лондон, он писал ей каждый день, а потом они встретились и было все. А потом начался второй курс и Дэвид готов был на весь мир прокричать, что Сара его девушка, а для нее органично шекспировское «люблю нежней, но не для многих глаз».

Они, весь прошлый год упражнявшиеся в доверии, на практике применить его не сумели. В юности же все как с содранной кожей, а специфика актерской профессии, которой они здесь обучаются, предполагает еще и немалую степень публичности, едва ли не эксгибиционизм, все как сквозь увеличительное стекло — дымится. И вот эта немыслимая острота чувствования для меня главное в книге, о которой можно говорить и как о романе-перевертыше с непрестанно сменяющейся оптикой; и как о модернистском, построенном по принципу китайской лаковой шкатулки: внутри одной другая, а там еще третья и все заключено в четвертую; и как о #MeToo фем-высказывании; а можно увидеть в нем метафору служения творчеству: званых много, да избранных мало — такого же обманного, как любовь, у которой всякий бриллиант к финалу истаивает до лужицы слез. Можно говорить много, но все слова мира не передадут счастья того слияния и поглощения, когда ты растворяешься в тексте и он становится тобой.

За себя могу сказать, что выпала из времени, когда читала часть Дэвида и Сары, а это примерно три четверти книги, остальные три умещаются в оставшуюся четверть. Говорят, что язык оригинала непростой и затейливый — верю. Язык перевода шедеврален. Это снова Сергей Карпов, наследник по прямой Сергея Ильина (кто понимает) и лучший у нас сегодня, несмотря на то, что переводческие премии обходят его. Истории интересуют нас ради содержания, но книги мы берем ради того «как» это написано.

Va Bene

«Как насчет несделанного добра, того, что было оставлено на потом?»

Самая горячая новинка ноября от Адрианы Трижиани, семейная сага о клане ювелиров из тосканского городка Виареджо. История, которая охватывает столетие с небольшими, проводя героев и нас с ними, через Францию, Шотландию. Англию, чтобы вернуть домой.

С Матильдой Роффо, в девичестве Кабрелли мы знакомимся в ее 81-й день рождения. Дата не про «и чумового настроения на миллион ночей и дней»: подруга дарит упаковку пробиотиков, любимая внучка Анина заглянула в гости с фруктами (по правде, за предсвадебными хлопотами, она забыла про бабулин праздник, пришла выбрать украшения к церемонии), муж Олимпио принес коробку ее любимых пирожных, хотя главный подарок — браслет с сапфирами и бриллиантом, он положит в стакан для полоскания рта в ванной — некоторые люди не взрослеют. А еще, в этот день на Матильду спикирует чайка, до крови оцарапав клювом щеку. И она поймет, что это знак, что осталось немного, и надо подготовить все к уходу.

Значит время раскрыть семейные тайны, которые долго оставались непотревоженными, рассказать правду об их происхождении детям и внукам, уверенным в чистейшей итальянскости своих корней. Почтить память мамы, бабушки и прабабушки Доменики и ее первого мужа, героически погибшего на войне шотландского капитана Джона Мак-Викарса. С этого момента рамки повествования раздвигаются на столетие назад, знакомя нас с одиннадцатилетней Доменикой Кабрелли, девчонкой-сорванцом. Она дружит с безотцовщиной Сильвио и мечтает добыть пиратский клад, местонахождение которого, Доменика уверена, можно вычислить по старинной карте, Сильвио «позаимствует» ее в местной библиотеке. Нет-нет, они правда хотели вернуть карту, но этого не объяснить библиотекарю и стае местных шакалят-мальчишек, отправленных им в погоню и всегда готовых унизить «эль бастардо». Кладоискателями друзья так и не станут, но этот день определит будущее девочки, которой придется поучаствовать в наложении швов на рану от камня, брошенного одним из мерзавцев. Доменика станет медсестрой.

Трижиани, признанная мастерица плетения сложносочиненных историй, здесь превосходит себя. «Добро не оставляйте на потом» — это про ювелиров-огранщиков, вопреки расхожему мнению, совсем не богачей; про тупую злобу религиозных фанатиков и звериную жестокость, которую пробуждает война; про любовь длиной в жизнь (честно? верится с трудом) и семью, дающую поддержку, когда больше неоткуда ее ждать. Про то, как жить и про то, как умирать.

Отличная книга, спасибо Фантому и Наталье Лихачевой за классный перевод, а прочитанная Алексеем Багдасаровым аудиоверсия — 14 часов чистой радости слушателя.

Скромное обаяние попаданчества

Хотела начать с того, что попаданчество — ни разу не моя тема, но вспомнила «22.11.63» и усомнилась. Понятно, что Михаил Королюк не Стивен Кинг, думаю, он и не претендует. Но маленькая птичка принесла на хвосте, что Игорь Князев записывает очередную книгу этого цикла, а у меня-аудиала своего рода зависимость от его голоса, уж и не вспомню, когда начавшаяся, одно могу сказать определенно — он сломал мою идиосинкразию к аудиокнигам, именно с его исполнением частью моей жизни стало чтение ушами, за которое глаза сказали «Спасибо!» Так вот, слушать продолжение все равно буду, а для этого неплохо бы понимать, с чего все начиналось.

Открою страшную тайну: «Спасти СССР» на обложке, конечно, кликбейтная штука, призванная заинтересовать одну половину читателей, вызвать острый негатив у другой — споры на тему «хорош или плох был Союз» не утихают по сей день — и привлечь к истории внимание, пусть несколько скандального свойства. Но на самом деле Андрей (не случайно имя означает «человек») спасает мироздание целиком, в полном соответствии с современным каноном тысячеликого героя. В концепции цикла мир претерпевает катастрофу именно потому, что в момент распада СССР нарушается равновесие противодействующих сил,. Утрачен сдерживающий фактор, который не позволяет скатиться в бездну оголтелого хищнического потребления на физическом уровне, и уничтожен высокий моральный ориентир — на духовном.

То существо, которое является герою в облике его попутчика, прямо говорит о множестве сценариев гибели, свидетелем которых он/оно успело побывать. Предложение вернуться в 1977 и все исправить выглядит отчасти смехотворным, но с другой стороны, а кто бы не хотел прожить жизнь набело обладая взрослым ее пониманием и владея доступом к информированности, граничащей с безграничной? Серьезное отличие этой серии от тысячи и одной истории, где герои оказываются «возле власти» в ключевые моменты, помимо четкой моральной составляющей: «уничтожен мир, где люди верили в возможность счастья для всех и строили его» — в том, что здесь он попадает в самого себя тридцатью пятью годами моложе. То есть, простой советский школьник из благополучной ленинградской семьи, ученик престижной языковой школы.

Семью годами моложе Андрея, я бы сильно поспорила с ним об общей вере в коммунизм как светлое будущее всего человечества, но я здесь не за тем, а для того, чтобы рассказать о книге, которой не откажешь в находчивости и скромном обаянии. Андрей (врач, напомню, в нашей реальности) внезапно оказывается обладателем информации о резидентуре, советской и западной; о колебаниях котировок на международных фондовых рынках; о маньяках и доказательствах их преступлений; о кладах и бандитских захоронках. Добавьте к этому влюбленность в одноклассницу со всеми подростковыми гормональными бурями, но неминуемо отдающей некоторой гумбертгумбертовщиной.

Получается вполне себе читабельно. Или слушабельно, как в моем случае. Не буду включать заклепочницу, дождусь следующей части.

Топ-топ, хочу в свой гроб

Не то, чтобы макабрическая тема была редкостью, обложка в стиле «Трупа невесты» и «Битлджуса» скорее маркер узнаваемости. Литературе она тоже не чужда, навскидку: «Истории с кладбищем» Нила Геймана, «Тихий уголок» Питера Бигля, «Грязь кладбищенская» Мартина о`Кайня, «Любимчик Эпохи» Кати Качур — во всех историях место действия погост, герои — покойники. «Казя теперь труп» не открывает Америки, просто еще одна сказка о посмертии без рая и ада, без зияющей пустоты, без светового туннеля — про жизнь после жизни, мало чем отличную от реальности. То есть, отличается она много чем, и в первую очередь нематериальностью, невозможностью общаться с прежними знакомыми и покинуть локацию. Но здесь есть правила, их нужно знать и соблюдать; имеются соседи, с ними надо налаживать отношения; свои тихие радости и горести, возможность встретить родственную душу.

Казимира Володарь умерла в 19, близких у нее на этом свете не осталось, любимого и друзей нет, убиваться никто не будет. Да и самой ей покидать этот мир не то. чтобы очень жаль. С одной стороны, история теряет немалую долю естественного драматизма — когда умирает молодая девушка, мы хотим знать, что случилось. Но с другой — начало рассказа о «нежизни» героини с момента, когда она обнаружила себя, наблюдающей со стороны завершение собственного погребального обряда — оно очень современное, соответствующее нашей сегодняшней разобщенности и смутной мечте о месте-времени, где ты не будешь всем безразлична. Именно это происходит с Казей, она мгновенно встраивается в местное, не слишком обширное, общество. Здесь не досаждают любопытством, но всегда можно найти компанию, а когда девушка обнаруживает в себе способность вернуть к жизни заброшенный дом, сделав из него кафе, «нежизнь» становится во многих смыслах привлекательнее прежней жизни.

Лекс (Леша), второй персонаж, за приключениями которого мы здесь следим. В начале кажется, что можно ждать романтики между ним и Казей, но нет, и это тоже примета времени — у всех со всеми здесь устанавливается доброжелательная прохладная приязнь, когда не лезут в душу, но в беде помогут. Лекс воспользуется здешним социальным лифтом, возможностью поступить в Йоки, Подпущинский университет для покойников и прочей нежити, такая разновидность местного Хогвартса. С этого момента макабрический флер истории уступает место магической академии. Не скажу, что это очень хорошо для книги, скорее дезориентирует и выводит из зоны читательского комфорта. Но никто ведь и не обещал, что будет «по шерстке».

Писательница Ирина Крестьева, которая работает под псевдонимом Ая Эн совсем не медийный персонаж, хотя пишет для детей с 90-х и сотрудничала еще с такими изданиями, как «Мурзилка» и «Веселые картинки». Но прошлым летом о ней узнали примерно все в книжном мире, после перенесенного заболевания ей потребовался дорогостоящий комплекс реабилитационных мер, в сборе средств на которые приняли участие многие ее коллеги и книжные блогеры. Чем не материализация в жизни автора идеи книги, что помощь и поддержку порой находишь там, где меньше всего на них рассчитываешь.

Время Царя, бремя Царя

В современной русской литературе женские голоса звучат громче и увереннее мужских,. Писательниц: интересных, ярких, оригинальных — много, но Ирина Богатырева не теряется в этом вертограде. Ее «Белую согру» я прочла три с половиной года назад и несколько сотен, прочитанных с того времени, книг не заслонили горькой и нежной истории, с первых страниц погружающей в иной мир. «Кадын», написанная десятилетием раньше, другая, но в ней то же невероятное умение создавать словами мир, отличный от нашего. Сказать, что Богатырева хорошо передает строй диалектной речи, ничего не сказать. То, что она делает с языком и речевыми характеристиками, не мастерство даже, но естественная как дыхание способность пить из источника живой народной речи.

История девушки, волей судьбы ставшей во главе своего народа два с лишним тысячелетия назад, на сломе исторических эпох. Дочь правителя Ал-Аштара (Красный цветок) дева-воин, избранная Луноликой богиней на службу себе. Если провести аналогию с античностью — это сродни римской весталке или жрице Артемиды у греков. Служение богине предполагает искусность в охоте и владение оружием, превосходящие мужское, закрывая для Избранной путь жены и матери. Дева-воин и дочь вождя, она не готовится править, но волею судеб оказывается поставленной во главе своего народа. Своеобразный гендерный переход от женскости через бесполость полного отказа от плотского , в мужской род. Большую часть книги Кадын будут титуловать Царем (не Царицей).

Бремя правителя, нелегкое в относительно стабильные времена, в эпоху перемен становится вовсе неподъемным, и хрупкие женские плечи кажутся меньше приспособленными нести его, чем крепкие мужские, но Кадын справляется — такое имя получит девочка после жесткого обучения у Камки Еще одна здешняя героиня в модусе неопределенности — шаманка-наставница без возраста: древняя старуха преображается порой в деву, а с текучей плавностью и быстротой ее движений не тягаться никакой девчонке. Или парню — порой пол также неопределим и она предстает наставником-камом. Трехчастный роман с первой повестью «Воины Луноликой», второй «Имена войны» и третьей «Царь» частями отмечает вехи взросления героини и уровень сложности проблем, с которыми она сталкивается. Их более, чем хватает: переход от веры в Бело-голубое, которое соответствует Тенгрианству, к языческому политеизму; от кочевья к оседлости с изменением похоронных обрядов: прежде мертвых оставляли птицам небесным, теперь зарывают в землю

И конечно, повседневный бытовой мифологизм. Предельная, до кристаллизации насыщенность им здешних реалий, вообще характерная для Севера, где человеческая жизнь тесно связана со стихийными духами, а умение договориться с ними, наладить отношения — в немалой степени способствует процветанию, если не вовсе выживанию. Богатырева обратилась к этнофэнтези одной из первых, когда это еще не стало мейнстримом, и сделала это отменно. Но читательской радости необходимость продираться через текст не добавляет, а здесь это приходится делать часто. «Кадын», в отличие от «Белой согры», которая и уму и сердцу, больше «для ума».

Вор, укравший у меня Желязны

Тот неловкий момент, когда нужно сказать нечто, идущее вразрез с общепринятым мнением. При немалой любви к фантастике и очень неплохом знании ее звезд и звездочек, к одной суперстар у меня стойкая неприязнь. И когда все, кто есть кто-то говорили, что Роджер Желязны гений, я предпочитала отмалчиваться, потому что первая и единственная попытка познакомиться с его творчеством закончилась для меня фиаско. Да, была подростком и возможно не доросла до него, но Стругацких же как-то прочувствовала в восемь или девять лет, с первой встречи. Я забыла, какая книга оттолкнула меня от Желязны, но не забыла жестокого разочарования и долго не могла заставить себя попробовать снова. Пока в одном хорошем книжном клубе не выбрали книгой месяца «Джека из тени».

Вот оно! — подумала я, — судьба посылает шанс влиться в ряды поклонников, позабыть о былой неприязни. Роман про Вора, который попадает на Адские игры с целью украсть Адский пламень — цену, назначенную за брак с возлюбленной леди Ивен ее отцом, Полковником который никогда не умирал. Героя опознают, как вора и приговаривают к отсечению головы на основании одной лишь репутации. У немыслимой жестокости есть не то, чтобы оправдание, но объяснение — Джек, как все создания теневой стороны, не имеет души, но у него несколько запасных жизней, будучи убитым, герой воскресает. С одним уточнением — новое тело он обретает в навозных ямах Глайна. Это как если бы вы знали о себе «нет, весь я не умру», но также знали, что прийти в мир снова придется где-нибудь на урановых рудниках, в Магадане или диких джунглях Амазонки. Голым, без денег, каждую минуту рискуя погибнуть снова или попасть в рабство лет, этак, на пять. Как?

Незавидная перспектива. Герой, однако, вовсе не рядовой товарищ. у него масса джокеров в рукавах, хотя бы даже сами рукава отсутствовали. Если поблизости есть предмет, отбрасывающий достаточно большую тень, чтобы он мог поместиться в ней целиком, герой становится почти непобедим: меняет форму и обличье, движется с быстротой молнии и перемещается телепортацией в другую «теневую» точку, может летать и всякое такое. Стоп, а что же, в Навозных ямах ничто не отбрасывает тени? Почему он должен волочься по ним голым и гладным? Дай ответ. Не дает ответа. И вот такие логические несостыковки, когда правила игры меняются без объяснения, убивают во мне-читателе интерес, без того не слишком сильный.

Герою. впрочем как и прочим персонажам, не удается стать для меня эмоционально значимыми, все здесь какие-то ущербные, сочувствовать Джеку ни в его мытарствах, ни в поединках не получается, да и с пониманием здешнего мироустройства большие проблемы. То есть, после основного текста в литресовском варианте сборника идут синопсис «Царства Теней», объясняющий космогонию, довольно непростую, а также «Биография героя»,из которой становится понятно кое-что о Джеке, что вы хотели узнать во время чтения, но стеснялись не у кого было спросить. Но, ребята, это так не работает, объяснялки постфактум как-то даже не дурной тон, а черт-те что вообще.

И я теперь вспомнила — попытка начать знакомство с Желязны именно этой книжкой оказалась фатальной для нашей любви лет сорок назад, я просто снова наступила на те же грабли. Нужно попробовать почитать у него что-то другое, хотя бы «Хроники Амбера» или «Князя Света» . Что-то же есть в нем, за что его любят все (кто есть кто-то)).

Очаровательный кроссовер

«Спой мне песню, как синица тихо за морем жила,

Спой мне песню, как девица за водой поутру шла.»

«У меня сейчас на телефоне трындит «Война и Потусторонний мир» — это такое «Война и мир» + фольклорное фэнтези,« — пишу подруге. «Даже не знаю, как на это отреагировать,« — отвечает она. «Никак, возьми на вооружение, можешь оживить подачу материала» — подруга преподает русский язык и литературу в другой стране. Мне кроссоверы, вроде «Гордости и предубеждения и зомби» скорее симпатичны, а «Нашествие» Юлии Яковлевой, которое отчасти тоже «Война и мир»+этнофэнтези, так прямо люблю. Может еще и поэтому сначала отнеслась к книжке двух Даш, Раскиной и Синицы, со скепсисом. Зря.

Толстовская эпопея здесь скорее отправная точка, в равной степени с «Записками кавалерист-девицы»: 1812, идет война с Наполеоном, в здешнем альтернативном варианте действительности дневная, живая Россия живет бок о бок с потусторонней, населенной нежитью: лешие, русалки, мавки, оборотни, упыри, кикиморы, домовые. Правит ими лесная царица, накануне Бородинского сражения Кутузов отправляет корнета Петра Волконского с секретным заданием — просить у нее военной помощи. Дело в том, что Петя награжден орденом Содружества, они с сестренкой Сашкой как-то вызволили из рыбацких сетей угорька-Егорку, оборотня и родного племянника царицы. Если кого примут-выслушают на Той стороне, так только его. Смертельно раненную Сашку, которая воспитывалась вместе с братом, с ним скакала верхами и фехтовала, а когда началась война, сбежала из дому и сражалась, как Александр Быстров, плечом к плечу с Долоховым и Денисом Давыдовым — эту самую Сашку везут в отчий дом, скорее хоронить, чем лечить. А Петя, отправляясь с миссией, надеется выговорить для нее возможность сделаться после смерти подданной лесной царицы, потому что альтернатива — стать крепостной в мрачном Кащеевом царстве — страшна.

Вот, видите, какая интрига. И это только начало, дальше все будет только круче. Приключения и странствия Петра в Потусторонней России станут перемежаться историей посмертных мытарств Сашки, которую на поле брани сразили холодной сталью призрачные кащеевы воины, такие здешние назгулы. По Уговору они имеют право добивать и забирать только злодеев и самоубийц, но на войне, известно, порядка нет, а у Яги, которая должна бы следить за выполнением закона — деменция, всем управляет ее дочь Марья Моревна, вторая кащеева жена, которая во всем идет на поводу у супруга, и едва ли не более безжалостна, чем он сам. Недавно умершие служат для обитателей Царства Смерти источником энергии, вроде живых аккумуляторов, и весь, геройски погибший, батальон Сашки, вместе с ней самой, попадает в плен к Кащею. Откуда Сашку спасает девица Ягина, внучка Яги и дочь Марьи Моревны от первого брака. Не спрашивайте, там все довольно сложно, главное — что они сводные брат и сестра с Константином Кащеевичем, женихом Иверии, прежде лесной царицы, а ныне Императрицы объединенной Потусторонней России .

И вот, что я вам скажу: эта книга просто фейерверк. Мой начальный скепсис скоро растворился без остатка, здесь захватывающе интересная история с героями, в которых влюбляешься; постмодернистские игрища с русской классической литературой, с отсылками к Пушкину, Гоголю, Бажову и всем-всем-всем, которые считываются минимально эрудированным читателем; отменная стилизация под язык и манеру письма русских классиков, но в части других сказочных царств соавторки как-то умудряются «сделать» стилистически Урал, болотистое Полесье, отрывистую германоподобную речь в Смертном Царстве Кащея и светски тяготеющую к французскости манеру говорить при дворе Иверии. Просто восторг.

Единственное, что меня расстроило — клиффхэнгер. Как самостоятельное произведение это могло бы стать маленьким шедевром, как часть бесконечной серии — я вас умоляю. Слишком хорошо — тоже нехорошо.

Миледи

«А известно ли вам, дорогая мисс Грэм, что вы должны считать себя редкой счастливицей?»

Да, она редкая счастливица, эта гувернанточка Люси Грэм, которая сделалась супругой самого богатого и знатного дворянина в графстве. Но и хороша же новая леди Одли! Золотые локоны, бездонные синие глаза, нежный румянец. Голос как колокольчик и не чванится, носа не дерет, для каждого у нее улыбка, доброе слово — леди любят все. Кроме падчерицы, они почти одного возраста и Алисия, бывшая у отца на первом месте с тех пор, как он овдовел, уступила первенство этой сирене. Что ж, выйдет замуж и будет у нее собственное тихое счастье, а папа на закате дней заслужил свое. Вообще-то «закат» в версии Мэри Брэддон в 57, по сегодняшним меркам еще ого-го, а если к тому же богат и при власти — так и видишь мысленным взором господина в Бриони, перед которым шофер открывает дверцу Майбаха. Но у них там середина XIX века, стало быть, разница в возрасте отчасти компенсирует неподходящее происхождение невесты.

В то время, как Миледи Одли с упоением вьет семейное гнездышко, племянник супруга Роберт полон сочувствия к своему другу Джорджу Талбойсу. Этот молодой человек успел пережить сколько иному и за десять жизней не доведется. Баловень судьбы, рожденный в богатом доме, он выбрал военную карьеру, но полюбил дочь капитана Молдона и женился на ней, не получив отцовского благословения. Красавица Элен была бедна, его отец отказал молодой семье в помощи, продажа офицерского патента позволила молодоженам пожить несколько месяцев в Италии, ни в чем себе не отказывая,а когда деньги закончились и они вернулись под кров Молдона (любителя выпить), да к тому же родился малыш — вот тут небо и показалось Джорджу в овчинку. Он решил отправиться за золотом в Австралию. тогда как раз была канберрская золотая лихорадка: терпел лишения, скитался, болел и едва не умер, но удача улыбнулась ему огромным самородком. И вот, мистер Талбойс, который не баловал оставленную жену письмами, возвращается, чтобы узнать, что она умерла накануне его приезда. О, горе!

Чтобы помочь другу развеяться, Роберт берет его с собой в гости к дядюшке и кузине, но с главным украшением Одли-Корта, увидеться им в этот раз не удастся — миледи спешно отбыла навестить больную подругу буквально гости входят в дверь, она выходит в другую. Увидев портрет хозяйки, Талбойс меняется в лице, выбегает из дома и отбывает в неизвестном направлении, после чего Бобби не имеет никаких сведений о друге. И это побуждает его заняться расследованием. Вы наверняка уже разгадали основную интригу, да ведь мы не за свежестью интриги берем такие книги, а за тем, чтобы ощутить вибрации викторианской готики в духе Уилки Коллинза с его «Лунным камнем» и «Женщиной в белом». «Тайне леди Одли» удается погрузить в них целиком.

История здесь основное блюдо, а на десерт можно обсудить с подругами, каково это, когда муж бросает тебя с младенцем без денег,в нищете, на попечение папаши-алкоголика, а тебе 18 и выходила ты, между прочим, за парня из приличной семьи. Каково четыре года не получать от него вестей и не иметь сведений. Ну и дальше по списку. Клевая книжка и как здорово, все-таки, что мир сильно переменился за два столетия.

Оборотень в погонах

«У помощника палача было много имен: живодер, золотарь, потрошитель, вешатель. И Ночной человек.»

И если жизнь палача одинока, а сам он отчужден от окружающих смесью ужаса и презрения, которое люди испытывают к нему, то ночной человек совершенный изгой. Нанимаются на эту должность презираемые и никчемные, с кем никто не хочет иметь дела, отношение окружающих полной мерой распространяется на их детей. Хильде дочь помощника палача, не имела друзей в детстве, приняла на себя заботы по хозяйству после смерти мамы и безропотно обслуживала отца, вечно недовольного, ворчливого, злобного. Ей исполняется 27 она смирилась с участью старой девы, понимает, что праздника и гостей не будет, но не может отказать себе в маленькой радости испечь в этот день сладкий пирог.

Ее ровесник, Андреас Линд из Людей льда решил именно сегодня распахать под новое поле пустовавший участок земли, наткнувшись на захоронение и это оказался не единственный здесь труп, вскоре извлекли еще три тела в разных стадиях разложения. Все женские, в добротной и недешевой одежде. Главная здесь власть, судебный пристав, датчанин, заговорил о колдовстве и спешно сжег тела. не дав врачу, Маттиасу обследовать их. По округе ползут слухи не то о ведьмах, которых приманил для совершения колдовского обряда могучий колдун (а кто у нас колдуны? Правильно, Люди льда), не то об оборотне (кто-то видел трехногую крупную собаку, а оборотень. известно, перекинувшись, бегает на трех, вытягивая четвертую на манер хвоста, потому что без хвоста ему позор). Под раздачу попадает помощник палача, которого избивают до полусмерти, но вовремя появившийся Андреас, спугнув расправу, доставляет беднягу домой.

Теперь представьте реакцию молодой привлекательной женщины, слова доброго ни от кого за всю жизнь не слышавшей, на появление в ее доме красивого незнакомца, который разговаривает уважительно и ласково. Ага, Хильде влюбилась, а сама она пришлась по сердцу Маттиасу, который навестил больного, и вот теперь, чтобы вы вспомнили, Маттиас — это тот мальчик, которого извращенная злоба брата похитила и продала в рабство на шахту, помните? Думаете, будет треугольник? Тогда вы не знаете Маргит Сандему, этот ее цикл, кроме того, что хорошие люди в нем не склонны предаваться достоевским разрушительным страстям, отличается еще и здравым смыслом героев, который в реальной жизни движет нашими поступками чаще, чем принято думать. И хотя любовь важна, но сейчас не о ней, у нас четыре трупа, не забыли? Кто эти женщины: ведьмы, убиты оборотнем, маньяком или... брачным аферистом?

Что? Да-да, расследование, учиненное Людьми льда, в дополнение к тому, что должен бы произвести чиновник, но он ничего не делает — это расследование приводит к выводу, что некто, назвавшийся бароном Гростенхольмом (родовое имение Маттиаса и его отца), взял в брачном агентстве координаты четырех женщин из разных концов страны, ставя условием состоятельность претенденток, потому что сам он, якобы, богат и не хочет нарваться на охотницу за деньгами. Родственники женщин подтвердили, что все они числятся пропавшими и каждая, уезжая из дома, имела при себе солидную сумму денег. Во-от, ну круто же! На дворе середина семнадцатого века, у власти в России царь Алексей, батюшка Петра, а тут такие дела.

Вы уже поняли, что здесь не заскучаешь? И сказать, что вы не ошибаетесь — ничего не сказать. «Дочь палача» превозносят даже те читатели, что плевались ядом в предыдущую, седьмую книгу цикла, которую считали чересчур благостной. А я уже слушаю девятую, в этот раз «Дом историй» расщедрился на три романа, и читает Надежда Меньшова отлично.

Барышня-крестьянка

Маргит Сандему написала идеальный книжный сериал, который Дом историй заново дарит нам. Заново, потому что сага «Людей льда» уже переводилась на русский и издавалась в России. кажется даже не раз, но потонула в книжном море, чего обычно не ждешь от эскадры в 48 томов. Меж тем, книги эти по-настоящему хороши: семейная сага соединяется в них с мистикой, романтика с триллером, этнические мотивы с историей и политикой. Герои из плоти и крови ведут себя так, как вели бы в предлагаемых обстоятельствах живые люди — понимаете, о чем я? — часто в историях-с-продолжением персонажи подчиняются не здравому смыслу, а навязчивой сериальной логике, демонстрируя чудеса идиотизма, достойные премии Дарвина, и все это страшно бесит, но по инерции продолжаешь читать-слушать-смотреть. С Сандему не так, и с объемами у нее порядок, томики компактные, проглотишь за вечер. Но без молодого издательства, которое уже сумело сделать всякую свою новинку ожидаемой, мы не узнали бы об этом цикле.

Хорошо, что Дом историй есть у нас а продолжение саги есть у него в планах, плохо, что между очередными книгами серии такой существенный, по нашему быстрому времени, зазор — успеваешь забыть кто с кем в каких отношениях. Если вы, примерно как я, поначалу недоумеваете, кто таков Танкред Палладин, заявленный героем «Замка призраков», то вот подсказка: это сын Сесилии и Александра Палладина, того могущественного вельможи, который сначала был нетрадиционной ориентации, однако самоотверженность любящей женщины не только вылечила его от паралича после ранения, но и вернула к естественным отношениям. Итак, на красавца Танкреда обратила внимание королевская дочь, составляющая оппозицию нынешнему властителю, и попыталась сделать его частью своей свиты, но мудрая Сесилия, желая удержать сына подальше от интриг и развращающего влияния придворной жизни, отправила парня к тетке («в глушь, в Саратов»).

Юноша не в восторге, но подчиняется и в первый же день встречает на лесной дороге красавицу, которая называется Молли, служанкой, и явно чего-то боится. Расспросы местных помещиков на организованном в его честь приеме, ставят в тупик: Джессика. сирота и наследница богатого имения, которым сейчас управляют ее дальние родственники, в очередной раз сбежала — не иначе под развращающим влиянием служанки Молли. По пути с этой вечеринки, Танкред, заблудившись, оказывается перед башней, в которой обольстительная порочная красавица опаивает его, потом (на самом деле или это мнится ему в горячечном бреду?) куда-то везут, чье-то тело топят на его глазах в озере, просыпается он разбитым посреди леса и готов объяснить видения лихорадкой, но вечером девушка вновь стучится в его окно — он пообещал ей помощь и защиту при той первой встрече.

Признаюсь, я сразу подумала о чем-то, вроде пушкинской «Барышни-крестьянки», и не ошиблась.но здесь еще и совершенно в духе готического романа «с объяснением» коварные родственники. сживающие наследницу со свету, чтобы завладеть недвижимостью. И черная овца своего рода, герцогиня-нимфоманка; и первая любовь; и стыдная тайна героини, связанная с сексуальными домогательствами; и тайна из прошлого, грозящая разрушить уже было наступившее счастье. Но — в этом еще один восторг этой книжной серии — люди в ней ведут себя рационально, не громоздят нелепых тайн, находят рту применение не только для еды, а и за тем, чтобы поговорить, прояснить, предостеречь.

В общем — еще одна классная книжка в копилку ценителей достойных книжных сериалов.

Вороны, коровы, Ангел смерти или Еще раз о любви

«Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез,

Свою жизнь для тебя превратил в цветы.»

Удивительная история: горькая и нежная, трагичная и счастливая, печальная и смешная — все вместе, как в жизни. Похожая на тысячу других любовных историй и не похожая ни на одну. Вот это про «ни на одну» не ради красного словца. Герой-рассказчик начинает с того, что объявляет: «Я безотцовщина, тот сын, что умолкает, когда у него спрашивают отцовское имя, хотя меня считали своим сыном сразу три человека.» И речь не о трех мужчинах, в разное время женатых на маме Зейде, все куда сложнее. Здесь трое мужчин, у каждого из которых есть основания предполагать в себе его отца. Согласитесь, ситуация нетипичная, чаще в случае сомнений в родительстве исчезают оба претендента, или все трое. как в нашем случае. Тут, видно все, зависит от женщины, о Юдит мечтал каждый из троих и всякий с радостью назвал бы ее женой, но она держала их на расстоянии и никто не посмел бы усомниться в строгости ее моральных правил.

Как же тогда получилось вот это, с тремя отцами? Тут я вам не стану объяснять, потому что это лишило бы книгу интриги, а чтение удовольствия. Между тем, роман Меира Шалева стоит того, чтобы прочесть его, а лучше, и если вы научились воспринимать книги на слух — послушать, потому что читает Алексей Багдасаров потрясающе. Время действия 50-е прошлого века, место — деревня в Израиле, куда репатрианты привезли уклад из мест. где жили прежде, по большей части из Восточной Европы. Кто-то живет здесь относительно давно и говорит на иврите бегло, для кого-то родной идиш, скомпроментированный сходством с немецким, но все потихоньку приноравливаются. Одни богаче, другие беднее, но все примерно одинаковые. Из трех «отцов» только о перекупщике Глобермане мы не узнаем всей подноготной, он, с его зеленым пикапом ударенным о всякий забор и едва не каждое дерево в округе — единственный появится на страницах зрелым торгашом, этаким Мокием Парменычем Островского.

Двое других: Яков, муж красавицы Ривки, который увел ее из-под носа у толпы поклонников и не было мужчины, какой не завидовал бы ему, но увидел одним весенним днем работницу Моше Абрамовича Юдит и неземная краса жены не нужна ему сделалась. И Моше, коренастый богатырь, которого в детстве мать одевала в девчачье платье и отрастила длинную золотую косу, потому что очень хотела себе девочку, а рождались все мальчишки, но поняв, что природу не обманешь, обрезала во сне косу и спрятала (вы тоже подумали про Самсона?). Но у этого парня сил, напротив, прибавилось, он самый сильный мужчина в той деревне, встретил и полюбил Тоню, похожую с ним, как родная сестра-двойняшка с братом, и были они счастливы. родили двух прекрасных детей, но один из нескольких дней, вынесенных в заглавие, уничтожил все.

И была она, девушка. вышедшая замуж за солдата, который вернулся с войны, а к мирной жизни не приспособился в Израиле. и подался в Америку, где тротуары мостят золотом, оставив на время жену с дочкой. На ее отчаянные письма отвечал, что надо подождать, а когда немного устроился там и приехал за семьей, нашел жену беременной, и со злости отнял у матери девочку, на которой начал вымещать обиду хлесткими быстрыми, незаметными для окружающих пощечинами уже на корабле. А бедняжка жена пережила выкидыш и нанялась в работницы к овдовевшему Моше, которому нужно было, чтобы за детьми кто-то ухаживал, и жила одинокая в коровнике, и выла по ночам волчицей.

Как же. вокруг столько горя и нелюбви, а книга про счастье и любовь? А вот как-то так. В этом магия литературы, умеющей переплавить тяжкий свинец страданий в чистое золото любви и счастья, в окружении коров, ворон и с постоянным незримым присутствием Ангела смерти, которого не обманешь глупыми уловками, вроде малыша, которого назвали «Дедушка».

Чудесная книга о том «Как несколько дней...» изменяют долгие жизни По-настоящему поэтичная, очень еврейская и человечная.

Отроки во Вселенной

«Я возьму этот большой мир,

Каждый день, каждый его час.

Если что-то я забуду

Вряд ли звезды примут нас.»

В моем советском детстве все мальчики хотели стать космонавтами, девочки — что-то не припомню, по крайней мере, сама я разрывалась между умными и красивыми спелеологией и археологией, в результате не занялась ни тем, ни другим, но это уже другая история. Давайте все же к космосу. Сегодняшнее присутствие космической мечты в нашем инфополе сводится к шерингу картинки «Прости нас, Юра, мы все просрали» в середине весны. И внезапно книжка Екатерины Авсянниковой, оживляющая космос как предчувствие.

Школьник Мишка Сорокин построил у себя дома Квадрантиду из деталек конструктара и кучи всего. что люди обычно выбрасывают, это такая целая страна. Он рукастый и папа, программист с инженерным образованием, читал ему вместо сказок на ночь «Технику молодежи». Кстати, если вы подумали, что название — гибрид Атлантиды с квадратными детальками, то правы лишь отчасти. Квадрантиды — это один из трех самых сильных метеорных потоков, в которые периодически входит Земля. Не такой известный, как Аквариды, Ориониды или метеорные дожди Леониды, но тоже мощный звездопад. Кстати, наблюдать его в этом году можно будет в новогодние праздники, с 28 декабря до 7 января.

Мишка не знает, а скажи ему кто — не поверил бы, что страна давно ожила и жители активно интересуются космосом («как вы лодку назовете»), а когда мальчик решил строить космодром и поставил ракету, космическая программа активировалась, начался отбор добровольцев для участия в экспедиции. Подготовка к ней длилась бы еще долго, но в семье Сорокиных возникли обстоятельства, которые потребовали разбора космодромаи и пришлось стартовать экстренным порядком. А едва справившись с перегрузками и достигнув невесомости, экипаж обнаружил на борту безбилетника. Обиженный на родителей Мишка заснул возле своей ракеты и какой-то своей частью оказался вместе с космонавтами на пути к Венере. Отныне ему придется днем вести обычную жизнь со школой, домашними заданиями, футбольными тренировками, а ночью, во сне участвовать в жизни экспедиции.

Вы спросите: «Так это фантастика или сказка?» Отвечу: «Понемногу от того и другого плюс море нонфикшена и роман воспитания.«Из «Миссии «Венеры» я узнала об атмосфере и рельефе планеты, устройстве дирижабля и особенностях дирижаблестроения больше, чем за всю предыдущую жизнь. То, что нужно, чтобы зажечь в читателях-подростках интерес к звездоплаванию, без которого не возродится мечта о космосе.

А мы ведь надеемся, что не гаджетами едиными ограничится прогресс, правда? Ах да, и обещанная карта Венеры действительно вложена в книгу.

Персис и похищенный манускрипт

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины.

Да, это про Данте и снова про первую женщину в индийской полиции Персис Вадиа. И прежде, чем рассказывать собственно о детективе, немного о героине, я обещала в рецензии на первую книгу. Персис дочь владельца книжного магазина из бомбейских парсов (это диаспора зороастрийцев-огнепоклонников). Ее мама трагически погибла, когда девочке было семь лет. Ее отец в результате несчастного случая остался инвалидом и передвигается на коляске, но продолжает работать, заменяя дочери полный комплект родственников, и вообще такой родитель, о каком можно только мечтать.

Девушка в возрасте, когда нужно думать о замужестве, но вряд ли это возможно в ее случае. Дело в том, что, не устояв перед настойчивостью поклонника. молодого парса, и по всему, идеального жениха, Персис отдалась ему, после чего молодой человек исчез. Следующее известие о нем было приглашением на его свадьбу. На дворе 50-е, а индийская мораль и сегодня куда консервативнее европейской, что уж говорить о «тогда». Путь к созданию семьи для героини закрыт, остается посвятить себя работе. Новое дело не ради красного словца называется «Шифр Данте», оно связано с пропажей рукописной копии «Божественной комедии» из библиотеки Азиатского общества Британии.

Книга, за которую Муссолини предлагал индийскому правительству миллион долларов, исчезла вместе с работавшим над ее изучением английским литературоведом, героем войны. Сбор хлебных крошек и разгадывание загадок, которые исчезнувший ученый и предположительный похититель артефакта разбросал по пути, составляют «интеллектуальную» часть расследования. Вазим Хан не устоял перед соблазном попробовать себя в жанре крипто-детектива, принесшего славу Дэну Брауну, хотя удивляет, что большинство литературных загадок, которые мгновенно опознаются начитанным человеком, ставят в тупик умницу Персис и требуют консультаций специалиста. Очевидно автор подстраховался таким образом, не надеясь на эрудированность читателей детективов.

Второй слой в романе — это расследование гибели европейки, которое убийца пытался выдать за суицид. Бедняжку положили на рельсы на пути поезда, и эта часть довольно грязна во всех возможных отношениях. Стоит ли удивляться, что оба преступления окажутся связанными? Снова интересный, жесткий и очень непростой по проблематике роман, в котором детективный сюжет обрамляет вечные вопросы существования абсолютного добра и абсолютного зла.

Классная история и аудиокнига прочитана Ольгой Богдановой отменно.

Персис и убийство под Новый год

«Она не просто первая в Индии женщина-полицейский. Она орудие закона.»

Какие у вас планы на выходные? Как насчет того, чтобы махнуть в Индию? То есть, сделать это физически хлопотно и дорого, не говоря о перелете в два конца, который как раз и сожрет сутки из двух. Но у меня отличная новость: если вы читательница, то Индия может прийти к вам. А если, паче чаяния, научились слушать аудиокниги — то на субботу и воскресенье могу предложить целых два абсолютно новых индийских детектива про Персис Вадиа, первую женщину в индийской полиции.

С Вазим Ханом и другим его сквозным персонажем, инспектором Чопрой, мы уже знакомы по серии романов «Детективное агентство «Малыш Ганеша», но если вы ждете чего-то в том же духе: забавных историй со множеством счастливых совпадений и обаятельным зверем, то нет, детективы про Персис жестче и брутальнее, словно в противовес гендерным ожиданиям. Хотя зверь есть, кот Акбар будет мелькать на страницах в редкие минуты домашнего отдыха девушки, но он тоже такой, скорее анти-мимимишный мачо. А что же сама героиня, какова она, чего от нее ожидать?

Персис, дочь Санад и Сэма Вадиа из семьи парсов (вообще удивительно, как часто в последнее время популярные жанры обращаются к зороастризму и его последователям, но эта тема заслуживает отдельного разговора, который не здесь). На самом деле это логично, принадлежность к последователям Заратустры ставит ее вне конфликта между индуистами и мусульманами, отпылавшего совсем недавно с такими тяжкими для страны и людей последствиями. Время действия — начало 50-х, а современные исследования показывают, что только в Пенджабе при Разделе и переселении в Пакистан пропало без вести от двух до трех миллионов человек.Можете представить себе масштаб трагедии?

«Полночь в Малабар-хаусе», несмотря на обертку из классического детектива: убийство богача аристократа во время новогоднего бала в его резиденции — это в первую очередь разговор о преступлениях Раздела. О том, что делает вчерашних добрых соседей врагами, готовыми резать и жечь; насколько этому способствуют политика и пропаганда; как много здесь жадности и мстительной злобы и как мало отношения все это имеет к высоким принципам, о которых кричит каждая из сторон. В ночь на новый 1950 год у себя в кабинете убит сэр Джеймс Хэрриот, высокопоставленный чиновник, которому поручено расследование преступлений Раздела и выявление подстрекателей в составе сегодняшнего правительства.

Понятно, что врагов такой человек должен иметь много по определению, но особую пикантность ситуации придает отсутствие на нем, хм, нижней части гардероба. Позже выяснится, что непосредственно перед смертью англичанин имел сексуальный контакт. Это гнилое дело поручено вести Персис, наверняка в ожидании провала, но не такова наша героиня. Милая образованная девушка в обычной жизни, на работе она вцепляется в подозреваемых терьером. Вместе с тем, есть в этой истории что-то мучительно фандоринское, когда раскрытие преступления в момент обесценивается привходящими обстоятельствами и лучше бы его не было.

В общем. круто. В меру экзотики, в меру новейшей индийской истории, обаятельная живая героиня со своей «священной раной», но об этом расскажу в рецензии на вторую книгу, и главное для детектива — крепкое увлекательное расследование.

Еще одна история о похождениях трикстера Хомы и его незадачливого приятеля Суслика. который на поверку оказывается вовсе не таким простаком. И снова я совсем не помню этого мультика, который Гарри Бардин снял по сказке Альберта Иванова.

Ленивый манипулятор Хомяк заставляет добряка Суслика делать за себя зарядку, потом набирает полные щеки гороха (о, этот горох, любимый героями) на поле, но по пути домой, не удержавшись, смеется над лягушатами в пруду и от хохота теряет все защечные накопления. А два оставшихся стручка съедает Суслик, объяснив. что сделал это за себя и за того парня — все, как учил его друг Хома.

20 лет спустя

По несчастью иль по счастью, истина проста —

Никогда не возвращайся в прежние места.

Живешь вот так потихоньку, достойно и, как бы поточнее — правильно: дом полная чаша, любящий муж — страсть утихла но нежность и уважение достойная ей замена. Выросли дети, славный Ларри, умница Розелла. Свекор со свекровью ценят, братья мужа и невестки уважают, пусть в их итальянской семье ты, ирландка, так и не стала до конца своей. Вдруг появляется какой-то мужик, объявляет, что твой муж обрюхатил его жену и, стало быть, младенца он положит на твой порог. Что скажете? «Да, надо принять малыша, он ведь ни в чем не виноват, а совместные заботы о нем внесут в вашу жизнь новую свежую струю»? Или: «Фигассе, с какого перепуга от меня ждут чудес самоотречения, струю-то он внесет, и даже не одну, но каково мне будет изо дня в день смотреть на плод мужнина тупого предательства, воспитывать этого ребенка?»

Эйлиш выбирает второе и кто ее осудит, тот не я. Ирландец Колм Тойбин умеет рассказывать истории, которые мы любим слушать, у него их много, но думаю. не ошибусь, если назову «Бруклин», книгу об ирландке Эйлиш, самой народной. Роман читают и любят, фильм по нему, взявший свои три «Оскара», смотрят и автор, прежде бывший противником сиквелов, не смог устоять перед обаянием собственной героини, вернулся к ней. Спустя полтора десятка лет, за которые в мире Эйлиш прошло чуть больше времени, она снова с нами.

«Лонг Айленд» — это такое «20 лет спустя»: ушло обаяние юности, свежесть и новизна, явилось очарование взрослой, привлекательной, уверенной в себе женщины, которая не позволит Так с собой обращаться! Она не хочет этого ребенка, не собирается его воспитывать и пусть Тони с родственниками хорошенько подумают прежде, чем принять его, а она, Эйлиш, навестит родных в Ирландии, двадцать лет не была там, и у мамы юбилей — 80 лет, и кто знает, увидимся ли еще? Она не удивляется, когда дети тоже хотят поехать. Она с благодарностью принимает деньги на поездку от состоятельного деверя Фрэнка («не в долг, а в дар»). Она заслужила возможность побыть самой элегантной дамой в родном городке.

Если вы читали «Бруклин», то помните, что когда Эйлиш, уже будучи тайно замужем за Тони, приехала на похороны сестры, у нее закрутился безумный роман с Джимом, о котором после запретила себе вспоминать. Так вот, теперь ее возлюбленный владелец лучшего городского паба, по-прежнему одинок, но встречается (потихоньку, чтобы никто не знал) с лучшей подругой Эйлиш Нэнси, которая успела овдоветь, рулит закусочной, и выдает замуж дочь. Эйлиш попадает не только на мамин юбилей но и на свадьбы дочери подруги. И я вас уверяю: то, что завертится сейчас, будет не хуже первой истории, а в чем-то даже круче. Ну, с поправкой на ветер прошедших двадцати лет.

Здесь все, и горько-сладкая ностальгия, и возвращение прежней любви, и надежда прожить набело другую, более счастливую и яркую жизнь со «своим» человеком, и «лучшее — враг хорошего», и «не возвращайся туда, где была счастлива». «Лонг Айленд» как хорошее вино, которому годы только на пользу. Честно, мне понравился больше «Бруклина»

Берега памяти

«Дом как дом, люди в нем,

Все как привычно и изменений нет.

Много лет в окнах свет

Шторки в полоску, чашки в горошек,

Тихие взгляды тех, кто с нами рядом.»

15 октября объявила короткий список Русская премия, ею награждаются авторы, которые живут за рубежом и пишут на русском языке. В номинации «Проза» семь произведений, о двух: «Кофе с перцем» Даниэля Бергера из Киргизии и «Валсарбе» Хелены Побяржиной (Беларусь) я уже писала, сегодня тоже расскажу о двух, и начну с книги еще одной белорусской писательницы Елены Трофимчук «Дом, которого нет».

Сборник рассказов с одной сквозной героиней, девочкой Аленкой, которая живет с бабушкой в деревне пока мама в Минске работает и пытается наладить-склеить развалившуюся после развода жизнь. Аленка скорее наблюдательница, чем деятель, разного рода пугающие и забавные происшествия, обычные в книжках с героями-детьми — это не сюда. Здесь на главных ролях деревенские, в жизни которых девочка участвует на равных, но также и присматривается к ним глазами горожанки, подмечает какие-то особенности и детали, многого не понимает или трактует как ребенок. Такой, немного удивленный доброжелательный распахнутый взгляд, который и нам позволяет погрузиться в мир советского детства.

Кажется, что происходящее в книге может относиться как ко дню сегодняшнему, так и к прошлому, деревенский уклад мало меняется и больше привязан к сезонному циклу, чем к злобе дня, но здешняя вневременность обманчива, все-таки это скорее 70-е, 80-е, когда прочность мира еще казалась незыблемой. Время до тектонических сдвигов в обществе. Много воспоминаний людей, переживших войну, которая детям кажется одновременно далеким прошлым, в сравнении с их маленькой жизнью, и близкой — вот они, бывшие детьми тогда. Они, кого оккупанты угоняли на работы, расстреливали, чьи дома жгли.

Много сумрачно-мистического полесского колорита, ты все время чувствуешь, что это не российская деревня, несмотря на совершенную русскость имен. Что-то базисно отличное, иной уровень основательности, уверенности — это трудно сформулировать, специально задавшись такой целью, но безошибочно ощущаешь читая или слушая — все четыре книги шорт-листа, которые я здесь упоминаю, есть на Литресе и Яндекс книгах в электронном и аудиоформатах. А прямо сейчас перейду к рассказу о «Лучшем, чего у меня нет» Анастасии Хатиашвили (Грузия)

Родина и родительство — слова однокоренные

Терпи ради любви.

Кричи, только роди.

Это наполняет негодованием, одновременно заставляя подивиться единству мира. В том смысле, что поборники патриархата, в стремлении объяснить женщине, что ее тело — не ее дело, закручивают гайки со всех его концов. В Штатах запрещают аборты, в России предлагают штрафовать на 40 000 в месяц бездетных и одобряют закон о пропаганде чайлдфри. В реальности Лени Зумас правительство пошло дальше, аборт карается тюремным сроком для врача и заказчицы. Парадоксально но ЭКО тоже под запретом (эмбрион не давал согласие на подсаживание), наукоемкая процедура заменена впрыском размороженной донорской спермы в шейку матки в период овуляции. А с нового года начнет действовать закон «Каждому ребенку два родителя», который отсечет одиночек от усыновления младенцев матерей-отказниц.

Жизнеописательница Ро, по злой иронии не «мама Ро» страстно хочет ребенка. Мужа нет, под 40, пишет книгу о полярной исследовательнице свойств паковых льдов, для поддержки бюджета работает учительницей в местной школе и тратит уйму времени на визиты в центр репродуктивной медицины. Безрезультатные. Мечтает о сыне, которого назовет Арчи в честь старшего брата. Балованный любимец семьи, умница и красавец, он подсел на наркотики и умер от передоза.

Лола, жена директора школы, где работает Ро, лечилась у Знахарки от ожога, нанесенного мужем (потому что в клинике стали бы задавать много вопросов о происхождении травмы). Упала с лестницы и получила телесные повреждения средней тяжести, выпив лекарство, которое Знахарка дала ей для наружного применения, куда кто-то (она сама? муж?) добавил седативный препарат, после чего муж подал на Знахарку в суд.

Жена. Саманта и сама забыла. когда в последний раз мысленно называла себя по имени, «жена» в качестве обозначения намертво прилепилось к ней, при том, что призвания к этой роли ни разу не чувствует. Знаете, есть женщины, созданные для роли идеальной домохозяйки со сверкающим чистотой домом, полом. с которого можно есть, свитерами-самовязами для всех членов семьи и баночками приправ в количестве 72 штук, а есть те, которые для такого не созданы. Жена учителя французского из той же школы, где историю преподает Ро, а муж Лолы директором — из вторых: любит детей и, кажется, не ненавидит мужа, но больше всего на свете хотела бы вернуться в университет, а после делать карьеру адвоката.

Знахарка Джин живет отшельницей в хижине на краю леса с курами и козами, лечит женщин травами, всему научилась от тети, забравшей ее после того, как мать бросила малышкой и упылила в неизвестном направлении. Сама она тоже родила от друга детства 15 лет назад и отдала — просто хотела испытать опыт вынашивания и родов, но растить ребенка не была готова. А что. так можно? Ну. очевидно, можно там, где ребенку не грозит приют, а бездетные пары ждут очереди на младенца. Ей обещали, что девочку отдадут на удочерение в семью, живущую на расстоянии не меньше сотни километров... А сейчас Джин под судом по обвинению в покушении на жизнь Лолы.

Дочь Мэтти, ученица той же школы 15 лет, беременеть не собиралась, но у молодых девчонок с молодыми партнерами уровень фертильности повыше, наверно, чем у сорокалетних женщин и замороженных сперматозоидов. Так или иначе, девочка залетела от одноклассника,который уже крутит с другой, и больше всего на свете хочет избавиться от того, что поставит на ее будущем крест. И нет, она не хочет родить, чтобы отдать на усыновление, спасибо, не надо. Она сама удочеренная, папа и мама замечательные, но, как бы объяснить — своем гипотетическому ребенку Мэтти такого не пожелала бы.

И красной лентой прошивают роман фрагменты биографии Айвёр Минервудоттир, то самой полярной исследовательницы, которая пробивалась со своими открытиями в мужском мире (безрезультатно) И. Красные часы каждой из них бьют джондонновыми колоколами, которые, известно по ком, звонят.

Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене

«Я читал стишки самиздатского ещё времени, из зала вдруг послышался хорошо поставленный, по прокурорски звучный женский голос:

- А почему вас не расстреляли?

Игорь Губерман «Книга странствий»

Я встречала его дивные двустишия: умные, забавные, парадоксальные, емкие, иногда невероятно смешные, часто с очевидным философским подтекстом, еще чаще — с неочевидным. Но целенаправленно Губермана не читала. Наверно боялась, что собранные вместе, стишки утратят обаяние. Кто застал перестроечный книжный вал, вспомнит сборники анекдотов. Сколько раз в советском детстве, травя их в компании, помирая со смеху, думала: вот бы книгу, где одни только анекдоты! Но когда такие книжицы впрямь, появились, оказалось, что читать смешные истории подряд вовсе невесело, больше того — читать в-одиночку отдает идиотизмом. Всякому жанру свое время и место.

«Прогулки вокруг барака» не стихи, это такой губермановский род «Записок из Мертвого дома» — да, у русской литературы богатая традиция прозы из мест заключения (и даже поэзии, в случае Бродского). Но Игорь Моисеевич здесь не грешит стиховно, в тексте ни одного гарика. Обстоятельства, надо думать, не располагали. Роман в письмах без ответа, которые ответа не предполагали, потому что не бывали отправлены. Вернее были, но переправлены всем скопом, вы ведь понимаете разницу между «отправить» и «переправить»? Цензура ФСИН (или как это называлось в Советском Союзе), не пропустила бы, конечно, такого откровенного рассказа о тюремном быте и установлениях.

Форма писем к жене выбрана потому что когда ты в экстремально плохих обстоятельствах, очень важно знать, что кто-то там, на воле, ждет тебя и думает о тебе. И говорить свое не в пустоту, но обращаясь к этому кому-то, как верующий обращается к своему богу. Хотя по Бродскому: «и вообще само перемещенье пера по бумаге есть увеличенье разрыва с теми, с кем больше сесть или лечь уже не удастся. С кем, вопреки письму, ты уже не увидишься, все равно почему» Но тут, согласно другому гению «каждому по вере». Губерман верил и таки сбылось.

Ни разу не роман. но «собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных» (Шишков, прости. обещаю больше не цитировать других классиков). На самом деле, печального и откровенно страшного тут, конечно, больше. Но есть и забавное, а как без него — всюду жизнь и во всякой жизни находится место радости, хотя некоторые сочетания времени-места-обстоятельств способствуют ей меньше. Ожидаемо.

Хорошая проза от умного талантливого человека, с даром рассказчика и феерическим чувством юмора. А в аудиоверсии от Григория Переля — чудо как хороша.

От чужого добра не бывает добра

«Как чужой горох? Я нашёл.»

Удивительно, но этого мультика я в своем детстве не помню. Год выхода 1981, уже написан «Вертер«сняты «Бременские музыканты», «Летучий корабль» и «Простоквашино», советская мультипликация доказала, что может быть яркой, остроумной, обаятельной и фееричной, в равной степени интересной детям и взрослым. «Дюймовочка» и «Снежная королева» составили бы конкуренцию Диснею, если бы возможность сравнивать у зрителя на одной шестой суши была в принципе. И внезапно история двух грызунов-расхитителей, которые влезли в амбар, наелись до отвала, переругались , остались ни с чем.

Простенькая, назидательная, отрисованная без изысков — в традициях мультиков про зайчиков и белочек из 50-х. Такое «вперед, в прошлое». И главная развлекательная программа — 15-минутка «Спокойной ночи, малыши», в которой мультфильмы поневоле время от времени повторялись, потому что передача была ежедневной — не баловала «Раз горох, два горох» вниманием. В некотором смысле пример пример фильма, который устарел еще до выхода.

Однако с этой историей все не так просто, приглядевшись, в ней можно увидеть адаптированную для детского восприятия притчу об Эдемском саде. Ну не смейтесь. Да, лишенная элемента соблазна, роль которого здесь сыграла жадность, но даже запретные плоды, которые приятели пожирают в количествах — даже они присутствуют.

И финальное «в поте лица твоего...» Как и незатейливое — в трудные времена без близких не выжить. В общем, хорошо, что «Малыш» издал книжку с этими забавными звериками в серии «Союзмультфильм».

Кошачья Поттериана

Мы избранные твари, мы коты!

Любите про магию? Что за вопрос, кто же не любит про магию. А про котиков? Что за вопрос, кто же не любит про котиков. Француз Ален Пюиссегюр соединяет две наших любви в одну, но пламенную страсть, добавляя магической академии — Voila! «Поместье Каслкотц» и все, как мы любим. На роли сначала соискателей, а затем студентов коты, не сомневайтесь, самые породистые аристократы. Но главный герой «из бедных», рос на ферме, с шестеркой старших братьев и мечтать о магии не мог — маги в здешней иерархии на самой высокой ступени, а Ковен грязнокровка метис c чешуей под шерсткой. И есть у него еще одна особенность, которую держит в жесточайшей тайне (хотя убей — не понимаю, как такое можно было бы скрыть)

Это кошачья вселенная, где эволюция (надо полагать) пошла иным путем и доминирующей расой стали коты, сумевшие поставить себе на службу магию, которой, все мы знаем, у котов в избытке. Для всего, что требует грубой силы и прямохождения, а также руки с отдельно стоящим большим пальцем, у них человекоподобные автоматоны. Впрочем, свои лапки здешние коты приспособили к работе. Не спрашивайте, как именно, все равно не смогу объяснить, но Ковен, например, как раз собирается специализироваться на механике, у него талант к починке механизмов.

Вам может показаться, что во всем этом слишком много от «Гарри Поттера», и вы будете не одиноки. Но тут я могу сказать только, что культовые вещи обречены на: 1. воспроизводство последователями; 2. сравнение, всегда в пользу оригинала. Очарования истории про настоящую дружбу, жестких до жестокости, испытаний и упорства в стремлении доказать миру, что достоин заниматься любимым делом — все это не отменяет.

Вдобавок здесь по-настоящему оригинальная концепция, необычный мир с чудесами и диковинами, нарядный и по-кошачьи уютный, несмотря на опасности. И прелестное оформление с обложкой, приводящей на память витражи Тиффани — «Вилли Винки» такое умеет.

Жаль!

«Овод» был одним из двух романов, которые мама в моем детстве советовала, а я так и не прочитала (второй «Как закалялась сталь»). Что-то подсказывало, что книга не моя: 1, про революционера, а этим и советский агитпроп перекармливал, чтобы еще зарубежное читать; 2, про страдания и уродство, а я такого не люблю; 3. плохо кончается, ну и на-фига это нужно? Так знакомство с классическим романом Войнич, который выдержал в СССР и России немногим меньше сотни изданий, благополучно меня миновало. И честно держалась до последнего времени, но перед этой обложкой от NoSugar устоять было невозможно, я сдалась.

История оказалась вневременной, про любовь, предательство, разочарование и боль, про ожесточение, самопожертвование, героизм, про непонимание в семье и того идеального отца, которого намечтаешь себе, да так и не встретишь в жизни, про жестокую реальность, которая подстерегает наивных мечтателей. Про то, как легко бывает все потерять и как невозможно вернуть, сколько усилий ни прилагай. Смотрите, начало

XIX века, Италия под австрийской властью, образованные молодые люди из конспиративной организации «Молодая Италия» занимаются подрывной деятельностью. Артур Бертон, юноша из богатой семьи судостроителей, вырос в достатке, но отношение со стороны сводного брата к его матери было откровенно абьюзивным, а та воспринимала все как должное. Утешение и подлинную близость Артур находил в общении со своим духовным отцом каноником Монтанелли.

Верящий в святость тайны исповеди, он, когда наставника вызвали в Рим и на его место прислали другого священника, исповедовался в том. что состоит в революционной организации. Прелат оказался доносчиком, Артура арестовали, пытались выбить показания, но он никого не выдал, и тем не менее слух, что предатель именно он уже запущен. Джемма, девушка, которую герой любит, не хочет в это верить, но он, внезапно осознав, что донос исходил от священника, оговаривает себя. Джемма дает ему пощечину и уходит, Артур, с максимализмом юности, думает о самоубийстве — у него теперь ни друзей, ни любимой, ни будущего. А сводный брат, вдобавок. раскрывает тайну рождения — Монтанелли, оказывается, не только духовный, но и биологический отец. И тогда он бежит на другой конец света, без денег, без связей, без профессии, которая могла бы обеспечить.

И это только первая часть, все самое интересное во второй, которая может казаться в чем-то нереальной и чересчур сентиментальной, но в целом скорее более, чем реалистична, и по-настоящему трогательна. Прочесть, однозначно, стоит, особенно если вы молоды.

Путь героя — чудовищ фигачить,

Брать сокровища, строить капища.

Он герой не потому, что боец и качок,

А потому, что не может иначе.

Признаться, Олег Рой удивил меня развитием истории «Соратников». Второй книгой этой романной вселенной он рассказывает откуда есть пошли в Прави монстры, которые, как мы помним, возникли в одночасье, заявив о себе, как о силе, с которой нельзя не считаться. Собственно «Монстры. Битва кланов» — это «Соратники» #0,5, приквел. Но, во-первых, это история антагониста, Левса который предстает здесь настоящим героем: трудное детство, одиночество, нелюбовь родителей, жертва буллинга, доблестные деяния разной степени тяжести на родине и на чужбине, куда злая судьба забросила его. Чего стоит одно только имя «Урод», с которым настолько свыкся, что сам представлялся им! И, вопреки всему, силой и смекалкой, победа над врагами.

То есть перед нами злодей, вторгшийся в от веку установленный порядок со своими правилами, с которыми заставляет всех считаться, но наши симпатии на его стороне. Согласитесь, не самая характерная ситуация для юношеской литературы. Я сказала «Во-первых», будет и «Во-вторых». «Монстры. Битва кланов» используют постмодернистский прием вводимого в повествование автора. Вообще-то, это часть сюжетообразующей стратегии: предположение, что явился некий супермозг, сгенерировавший тварей, которые в одночасье отобрали внимание аудитории у всех богов, героев, литературных персонажей Прави, высказывалось уже в первой книге. Вроде ничего нет в этих звероголовых монстрах, что выделяло бы их из созданий фантазии, имя которым легион, однако интерес к ним аномальный, публика кормит своей энергией, лишая подпитки прежних героев. И это не поветрие. не сиюминутная мода, эффект нарастает.

Проблема ставилась в первой части, во второй она получила развитие, не буду раскрывать всех секретов, но автор, в книге появится. И третья удивительная особенность, пресловутое «В-третьих»: вы как к квадроберам относитесь? Никак, даже не слышали про таких? Ну, еще пару месяцев назад, до того. как дяденьки из Думы начали говорить об их запрете, я бы так же сказала. Но сегодня: а вы знаете, что по статистике продажи аксессуаров для квадроберов («Усы, лапы, хвост — вот мои документы») — по большей части звериных голов разной степени достоверности: от простеньких масок, до реалистичных муляжей — знаете, что продажи в России выросли за последние месяцы в 50 раз? Это надо руку на пульсе времени держать предельно чутко. чтобы нащупать тренд. По крайней мере, в феврале. когда читала первых «Монстров», я еще думала, что звероголовое поветрие целиком придуманный нежизнеспособный кейс. А поди ж ты.

Как-то получилось, что написала всего много, а про сюжет ничего не рассказала, но думаю, что вы заинтересовались и почитаете сами.

Графские развалины

«В том духе, что весь так называемый тибетский буддизм – это совместный проект ЦРУ и английской разведки.»

Осень — пора Пелевина, а октябрь между финалом «Ясной поляны» (10.10) и премьерой нового «Преступления и наказания» (26.10) словно специально создан, чтобы дочитать брошенный некогда роман, где Толстой и Достоевский выступают супергероями. К слову сказать, не они одни, там еще философ Соловьев, обер-прокурор Победоносцев, княжна Тараканова. И Чапаев, не вставить которого в еще хотя бы одну книжку Виктор Олегович просто не мог. Вы уже поняли, что речь о постмодернистском романе, и да, это он, со всем набором характерных особенностей: фабуляция, ирония, пойоменон, девальвация ценностей, мир как текст, смерть бога и смерть автора — можно еще непростых слов, вроде эпистимологического кризиса добавить, однако мы и без них все поняли. Будет непросто, но чертовски интересно (это же Пелевин), пока ум за разум окончательно не зайдет, тогда мы на время возненавидим их (писателя и роман). но к финалу опять полюбим. Все как всегда.

Начало приводит на память «Доктора Живаго» — двое в поезде беседуют об усадьбе, которую вот прямо сейчас проезжают ее владельце, его учении о непротивлению злу насилием и непростых отношениях с церковью. Продолжение не менее драматично, хотя в ином роде. Один оказывается полицейским агентом, а второй — собственно тем самым графом Т, за которым прозрачно угадывается Лев Николаевич. В купе ломятся полицейские, чтобы арестовать героя, он как-то мгновенно сооружает из рясы гибрид дельтаплана с парашютом, обращаясь в подобие белки-летяги, и выпрыгивает в окно аккурат над рекой. Потеряв память от удара о воду, спасен хозяйкой речной яхты-баржи, которая представляется княжной Таракановой, но тут являются амазонские пигмеи, стреляющие отравленными дротиками из духовых трубок и всех убивают. Кроме t, которому удается уйти вплавь.

Покруче. чем в «Крути», правда? Пелевин образца 2009 еще думал о том, как развлечь читателя и «сделать ему интересно», чему и команда сценаристов, всякий со своей специализацией, которые описывают приключения графа в реальном времени книги, немало способствует. А в остальном все то же, что у него везде: «где я», «кто здесь», «кто управляет мной когда я думаю, что реализую свободный выбор» и прочие основы буддизма, которые Главный Чародей русской литературы исподволь вдвигает в мозги компатриотов.

Он гений, даже когда хочется швырнуть очередную книгу с размаху в стену. И счастье, что он у нас есть.

Не отец Браун, но божественно хорош

«Моисей ударил жезлом в скалу и из нее полилась чистейшая вода. Так же и мы с вами должны дать место воде — дать ей смывать все наносное. Дорогие мои, нам в церкви необходим туалет.»

Время действия — ранние восьмидесятые, место — Чемптон, Англия. Главная проблема, волнующая настоятеля церкви Святой Марии в начале книги — как донести до паствы необходимость устройства в храме туалета. Скоро все радикально изменится, и канонику Дэниелу Клементу придется стать детективом поневоле. А вот напомните, есть ли другие истории где расследование вел бы служитель церкви? Я кроме отца Брауна никого не знаю. Выбор кандидатуры на роль следователя у преподобного Ричарда Коулза не самый ожидаемый в смысле жанровых традиций, но более чем — с точки зрения «пиши о том, что знаешь». Он и сам настоятель церкви Святой Девы Марии, правда в Финедоне, а не в Чемптоне.

Хотя с автором все не так просто, на самом деле он такой человек-оркестр: радиоведущий и музыкант-мультиинстументалист, играл в группе, чьи композиции лидировали в национальных хит-парадах, это помимо того. что священник и писатель. Мало кто может похвастаться такой широтой интересов. Но сейчас не о Коулзе, как бы хорош ни был, а о его романе «Убийство перед вечерней», открывающем серию каноника Клемента, продолжением которой Дом историй, хочется верить, еще порадует. Потому что начало прекрасное и не полюбить героя невозможно.

Новаторское предложение настоятеля вызывает у паствы диаметрально противоположные реакции, что ожидаемо. Неожиданна острота противостояния здешних тупоконечников с остроконечниками, ситуация извлекает на свет множество застарелых обид и кое какие скелеты, которым лучше бы оставаться в шкафах. В Чемптоне удивительно (прошло сорок лет) жива память о Второй Мировой, когда скромная английская деревня принимала союзников-французов и пленных итальянцев, те и другие обогатили пресную английскую кухню кулинарными изысками. А еще у них есть свое аристократическое семейство с любвеобильным патриархом, только законных жен у него было не то три, не то четыре, и все разных национальностей. Предстоящая женитьба наследника с вопросом, кого из мачех пригласить на свадьбу и можно ли избежать их присутствия — еще одна из проблем преподобного в это непростое время.

Тут на помощь придет матушка каноника Одри со здравым смыслом английского среднего класса и несколько раздражающей самоуверенностью. Ах да, я еще не сказала о его младшем брате Тео, успешном актере, который получил роль священника в сериале и явился сюда набраться аутентичности методом погружения. А какова Гонория... Но обо всех в сетевом отзыве не расскажешь, да и не нужно — зачем портить вам впечатление от собственной встречи с книгой, она того стоит.

Атмосферный, ироничный (порой саркастичный), спокойный и мудрый детектив, подсвеченный мягким ретро времени, когда вот-вот в жизнь ворвутся интернет и мобильники, но память о войне еще жива. Осеннее чтение.

Гений и злодейство

«Доктор Джекил и мистер Хайд». Произнесите ради эксперимента словосочетание, говоря со своим парикмахером или сантехником, или соседским мальчишкой пятиклассником. Ручаюсь — проблески узнавания обеспечены. Не в подробностях, нет, но что-то непременно забрезжит. Она, столь нелюбимая мной повесть, целый ряд тем, актуальных для каждого, затрагивает. А вот давайте по порядку.

«Гений и злодейство — две вещи несовместные». Не то, чтобы было главным вопросом, терзающим умы и сердца, но я частенько думаю на эту тему, а поскольку текст мой, так и поставлю на первое место. Шире — есть ли необходимость для человека, ощущающего себя на порядок превосходящим, подчиняться нормам и правилам окружения? Можно ли, когда ты убежден в своей способности обставить все так, что комар носа не поточит, обходить их время от времени? И чем это обернется прежде для окружающих, а после — для тебя самого?

Побочные эффекты от использования новейших достижений науки. Оно, вроде хорошо, а через пару поколений вона как обернуться может. Пропали из домов тараканы на рубеже Миллениума, возликовал народ, связав с широким вхождением сотовой связи в реальность, и гляди-ка, десять лет спустя они снова с нами. Но эти твари и ядерную зиму переживут, к тому же репродуктивный цикл у них на несколько порядков быстрее человеческого, а как на наших следующих поколениях отразится? А излучение от мониторов? А генно-модифицированные продукты? А спутники летают?

Чистота эксперимента: если что-то получилось у тебя один раз, еще не гарантирует, что следующий будет таким же удачным. Не поддавайся эйфории от удачного стечения обстоятельств, проверяй и перепроверяй эмпирическим путем достигнутые результаты. Но Фортуна — дама капризная, ну, как отвернется, оскорбленная такой поверкой гармонии алгеброй? Тема соотношения необходимого и достаточного.

Гомосексуализм, ну не смейтесь, в этой повести два(!) женских персонажа: служанка, случайная свидетельница хайдова преступления и маленькая, поскользнувшаяся в переулке, девочка, на которую мерзавец наступил. И все. Остальные мужчины. Разумеется, Стивенсон ничего подобного в виду не имел и смутно упоминаемые предосудительные развлечения доктора Джекила, которые Хайд доводит до ужасающих масштабов, характера скорее известному маркизу ближе. Однако, есть — как есть, делайте выводы, господа.

И все, что здесь сейчас наговорила, яйца выеденного не стоит для вашего парикмахера, сантехника или пятиклассника соседа. Знаете, почему эта повесть так популярна? Потому что каждому, еще раз: КАЖДОМУ на своем веку доводилось видеть, как близкий человек меняется под воздействием примитивнейшего из препаратов. В повести «Впусти меня» шведа Линдквиста есть эпизод, когда мальчик на выходные приезжает к отцу, с которым мама в разводе. И это дивный уик-энд, с катанием на лыжах, рыбалкой, шашлыками, но вечером в субботу папа достает к жареной рыбе большую бутыль самогонки, к нему на огонек заглядывает приятель и мальчик знает — вечер завершится тем, что он останется один на один с оборотнем.

Андалузские щенки

»- Молчите в тряпочку.

– Именно в тряпочку?

– Именно, я вам выдам служебную. Мы все в такие молчим.»

Давайте так: Виктора Пелевина мы читали, читаем и будем читать, невзирая... Ну, я сейчас о тех, кто читает в принципе. И дружная ненависть критического истеблишмента к новому роману скорее послужит генератором дополнительного интереса, чем оттолкнет от него. А коли так, нужен инструмент (ступенечка. приступка), чтобы адаптировать порог вхождения, довольно высокий. Признаюсь, я злилась, начиная читать, потому что большая часть понятий вселенной Transhumanism Inc. благополучно забылась за год с последней встречи. Когда все это обрушивается на восприятие, когнитивный диссонанс неизбежен. Так вот, мой текст чтобы максимально облегчить вам вхождение в роман.

Мир отдаленного будущего, где оцифрованные личности богачей, знаменитостей и властителей хранятся в банке, в глубоком подземелье где-то под Лондоном, пребывая в самых упоительных симуляциях, какие может измыслить фантазия, а остальное человечество вырабатывает энергию для их благоденствия, попутно пытаясь заработать или украсть на собственный кусочек цифрового бессмертия: первый тайер — 100 лет в банке, второй — 200 и так до бесконечности. В нашем отечестве у власти сердобол-большевики, газово-нефтяная монополия схлопнулась, но мы нашли возможность удержать за собой лидирующую позицию в энергетической отрасли. Мир теперь борется за уменьшение углеродного следа и экологически чистые источники энергии, что ж, станем вырабатывать на просторах Сибири ветер. Заключенные множества колоний крутят педали, подавая импульс крутящего момента на громадные ветряки, которые генерируют ветряные потоки.

Новая реальность изменила гендерные ролевые модели, женщины в ней агрессивны и доминантны, мужчины более женственны и склонны к подчинению. В местах заключения проблемы общества предельно обостряются, гротескно отражаясь, «последние станут первыми» выразилось в этом мироустройстве возвышением петухов, изгоев прежней криминальной иерархии. Теперь петух то же, что вор в законе раньше, держит зону. И нет, он не занимается однополым сексом, коронуя неофита, авторитетные петухи пробивают консервную банку — такая символическая пенетрация. Кукер — петух зоны имени Кая и Герды с наколкой «Book» (это не то, что вы подумали, но аббревиатура «В отказе от крутилова») так авторитетен, что мужская зона, по его примеру, сплошь отказники — не идут крутить педали. Ветряки не крутятся, ветра нет ладно бы еще экология — но генерал на этом зарабатывает нехилое бабло на свой карман, а это уже нехорошо.

К Кукеру подсылают киллершу, авторитетную «куру» с женской зоны, загримированную под петуха, чтобы убить. Но он уже успел побывать в симуляции мезозоя, где не только сталкивался с агрессивной Дарьей в образе динозаврихи, но и повстречался с Древним Злом, персонификацией которого предстоит стать ему самому. У Зла, почти всемогущего и владеющего технологиями, которые воспринимаются как магия, есть ряд ограничений, среди них обладание физическим телом, которое носитель добровольно предоставит, и уязвимость — потенциальная смертность этого тела. А цель его, ни много, ни мало, ввергнуть планету снова в юрасик — юрский период, рай для динозавров и кирдык для человечества, как вы уже наверняка догадались.

Ну вот, отсюда будет уже понятнее в смысле сюжета и связности, хотя образ андалузского щенка и ветряных мельниц сознания не случайно лейтмотивом звучит в романе. Если вы помните, Бунюэль говорил, что единственным правилом, которым они с Дали пользовались при написании сценария «Андалузского пса», был запрет на «любые идеи или образы, которые могли бы иметь рациональное объяснение». В этом смысле «Круть» скорее виндмилз ов ё майнд. И уж точно без желания как-то особенно задеть или обидеть любимую пелевинскую и нашу критикессу. Роль временного вместилища для Всемирного Зла во спасение Земли и человечества всяко круче истории критика, утопленного в сортире, а Пелевин и такое делал. Понимать надо

Он, она, собака

«Дорогие сударь или сударыня, меня зовут Тамар, и я очень-очень нуждаюсь в вашей помощи.»

Место и время действия — Иерусалим, конец 90-х — чтобы понятнее, почему герои не пользуются интернетом и мобильной связью, «С кем бы побегать» роман 2000 года. Асаф работает в мэрии,ну, как работает, подрабатывает на каникулах на роли «принеси, налей, подай», отец устроил по знакомству. Вся семья в составе: папа, мама, сестренка — улетела в Штаты, туда перебралась недавно старшая сестра, дизайнер украшений. И бизнес, вроде как, попер в гору, хотя полетели не только повидаться, но чтобы познакомиться с американским женихом. Оставшемуся в Израиле парню Релли Носорогу никто из семьи об этом не говорит, впрочем, он догадывается, а шестнадцатилетний Асаф чувствует себя предателем, однако пока тоже молчит. Надеется, что там ведь может и не срастись, и вообще, много чего может случиться.

Да и у него самого все непросто, лучший друг внезапно стал самым популярным парнем школы, и требует, чтобы Асаф встречался с подружкой его девушки, угрожая лишить дружбы И еще собака эта, бросается на загородку вольера, гавкает не переставая вторые сутки (в Израиле мэрия отвечает, в том числе, за беспризорных животных). Начальник поручает парню найти хозяина и вручить штрафной талон на 150 шекелей. На резонный вопрос: «Где искать хозяина?», отвечает, что псина сама приведет, крепче держись за поводок.

Собака Динка бежит со всех ног, Асаф несется за ней, но приводит она в греческий храм, где старая отшельница Теодора, которая полвека не покидает кельи, кое-что рассказывает ему о владелице собаки. Тамар навещала ее, подрабатывая здесь уборкой, а по воскресеньям приносила пиццу. И да, такое случается, не пожелавший влюбиться по принуждению, герой испытывает жгучий интерес к этой девчонке, своей ровеснице. К Тамар, которой нигде нет. На самом деле есть, в очень нехорошем месте, куда попала потому, что никто, кроме нее, не спасет дорогого ей человека. Она готовила эту операцию с детальной тщательностью спецслужб, но уверенности, что получится, быть не может.

Асаф ищет Тамар, чтобы отдать ей Динку, получая от каждого следующего встречного подсказки, но параллельно девушку еще много кто ищет, и это не просто опасно, а смертельно опасно. Давид Гроссман пишет жестко: без сюсюканья подросткам и о подростках, без восхищенного придыхания — о родине, в которой видит и показывает много такого, чего не прочтешь у Дины Рубиной и для меня он лучший современный израильский писатель. При том, что талантливых литераторов там ожидаемо хватает, и да, я много кого читала.

По-настоящему классная книга в роскошном переводе (чего стоит речь Теодоры, да и у всех героев речевые характеристики блеск). И читает Макар Запорожский чудо как хорошо. Друзья давно советовали этот роман, но не появись аудиокнига, кто знает, сколько бы еще я откладывала, спасибо Вимбо.

Джентльмены предпочитают...

«Вот главная истина моей жизни или пародия на истину. Если ты нужна мужчине, ты в безопасности.»

Мерилин и взлетающее над вентиляционной решеткой платье; Мерилин, поющая «диднли-диднли-диднли-дай, пу-пу-пи-пай»; Мерилин с выбеленными до платины волосами и мушкой над губой, объясняющая, что лучшие друзья девушек — это бриллианты. Пусть Киноакадемия в списке ста звезд Золотого века Голливуда, отводит Монро шестое место, для нас она на первом (ну хорошо, вместе с Одри Хепберн). Удивительно, но нет, мы не хотим знать о ней больше. У каждого уже сложился свой образ идеальной женщины на все времена, помещенный в предназначенную ей нишу. Все, что сверх того, может изменить наше о ней мнение, а жизнь учит, что перемены чаще бывают к худшему. Потому спасибо, не надо. Возможно в этом причина тотального провала экранизации романа Джойс Кэрол Оутс — а вот не надо тянуться своими руками к нашей звезде! Впрочем, Ана де Армас за роль Монро таки была номинирована на Оскар.

Но здесь не о фильме, а о книге. по которой он поставлен. «Блондинка» псевдо-байопик, биография с изрядной долей художественного вымысла. Когда подобное пишется от первого лица, мы говорим об автофикшене, никому ведь не приходит в голову буквально воспринимать романы этого жанра? Так вот, «Блондинка» — автофикшен от третьего лица, в котором автор безусловно на стороне героини. Оутс настойчиво не советует воспринимать книгу как биографию, перечисляя с полдюжины исследований, к которым стоит обратиться за сертифицировано достоверными сведениями о Норме Джин (Бейкер не Мортенсон, как в реальности). «Блондинкой» она творит легенду, пытаясь понять, оправдывая, защищая актрису от целого света.

История маленькой девочки, сироты при живых родителях (отец неизвестен, мать в психушке), возможно не совпадает в подробностях с реальной, но приют и приемная семья, откуда «мать» выпихивает в 15 лет замуж за сына приятельницы, потому что муженек слишком засматривается на приемыша, вряд ли многим хуже приюта и двенадцати (!) приемных семей, по которым довелось кочевать девочке в реальности. Представьте на минуту, не одна и не две — дюжина полных перемен обстановки с необходимостью подстраиваться-подлаживаться к новым людям, иному укладу,. И кто там говорит о психотравмах, имея в анамнезе детство с родителями?

Всех своих мужей после она будет называть «папочкой», потребности в защите и опеке так запросто не отменишь. А мужчин в жизни самой сексапильной блондинки мира будет ожидаемо много, и далеко не все связи конвенциональные. В том смысле, что роман с сыном Чарли Чаплина Кассом, духовным близнецом Нормы (у людей, чьи сильные точки в гороскопе в знаке Близнецов, особенная потребность в поиске астральных братьев и сестер) — роман, который закончится изменой парня и возобновится в виде амур-де труа, и это будут, возможно самые радостные отношения в ее жизни. А впрочем, сейчас про такое лучше молчать (делает жест, закрывающий рот на «молнию»).

Модернистский роман, Оутс выбрала не самую простую для восприятия повествовательную манеру — рассказчики постоянно меняются, порой это голос самой Мерилин, чаще кто-то из ее окружения текущего периода, такой пинг-понг, неподготовленному читателю лучше не браться. Непростая книга о многом: роман взросления, историю взлета и падения, «все проблемы из детства», перфекционизм и профессиональное выгорание, женщина против жестокого мужского мира и еще десяток тем, к которым можно подверстать.

Но главное — о Звезде, чей свет продолжает сиять после того, как сама она погасла. Книга, достойная своей героини.

Вторая природа

«Люди не должны доказывать, что они люди. Никому. Никогда. Это глупо. Нечестно. Унизительно. И дико неправильно! Не говоря уже о том, что невозможно.»

На самом деле, всем нам не раз приходилось доказывать, что мы люди, посредством капчи. По иронии судьбы — доказывать машине — порождению «второй природы». Это понятие не самое обиходное и требует расшифровки: по сути, вторая природа — среда, преобразованная человеком под свои нужды. Изобретение колеса и приручение огня уже были первыми шагами к ней, которой нынче служат вся наука и техника, архитектура и строительство, искусство и литература, да в сущности, и природоохрана с экологией. Об этом в эпизоде «Вектор м3» говорит отец оцифровки личности профессор Федоров. И вся книга Арсения Гончукова — исследование различных аспектов взаимодействия человека со второй природой, чаще равнодушной или враждебной, чем дружелюбной.

Роман в новеллах «Доказательство человека» сравнивают со множеством знаковых НФ-произведений: от «Марсианских хроник» Бредбери (структура, мозаичные фрагменты) до «Аччелерандо» Стросса (попытка облечь в слова прежде не существовавшие понятия), жанровый дебютант ожидаемо проигрывает от сравнения с мэтрами, но само по себе желание рецензентов обратиться к такому сопоставлению говорит о многом. С одной стороны это такое: «страшно далеки они от народа» (время действия отстоит от нас на доброе тысячелетие, проблематика — искин, биороботы, оцифровка сознания не кажется самой актуальной) с другой другой — всякая хорошая книга говорит о «здесь и сейчас» и о нас с вами, даже когда она о фараонах или далекой галактике.

Старушка десятилетия лежащая в коме, счастливо живет на дачном участке с огурчиками-помидорчиками (генно-модифицированными, от посадки до урожая две недели). Оцифровавшие сознание, до принятия закона о глобальном запрете дед с бабушкой пробиваются к внуку белым шумом. Полицейский на учениях убивает древнего робота, в которого, оказывается, была подсажена личность подростка-беспризорника и кончает с жизнью, не выдержав травли. Детям войны ставят импланты, позволяющие пережить жестокий опыт без ущерба для психики, но возвращение к адекватному восприятию реальности после удаления может обернуться не меньшим шоком. «Залипшие» в вирте постепенно теряют человеческий облик, превращаясь в живые мумии, но понимая это о других, не замечают того же за собой.

Две дюжины эпизодов, не связанных сюжетом, героями, даже общей концепцией: от прекрасной России будущего, на страже благополучия которой машины уничтожения до счастливой пары влюбленных, которые живут самой полной жизнью из возможных в цифровом посмертии, под угрозой отключения сервера. Стилистически — жесткая проза, не чуждая некоторой сентиментальности — скорее Ремарк, чем Толстой (любой из). Проработка проблематики у других глубже (интернет мертвых у Татьяны Замировской на порядок сложнее и подробнее), но такого глобального охвата возможных аспектов я не встречала ни в отечественной, ни в иноязычной фантастике.

А еще, «Доказательство человека» кинематографично», хотя снять наверняка будет дорого, а в дешевом варианте и пытаться не стоит. Но есть альтернатива: можно читать подряд, можно по эпизоду, достраивая кусок реальности до полноценного «своего кино»

Эпическая сила

«Зови меня Сид, Амиго.»

С чем, с чем, а с самооценкой у героя нет проблем, и комплексом неполноценности он не страдает. На всякий случай — Сид легендарный герой испанского народно-освободительного эпоса, который складывался примерно тысячелетие назад. Наш-то парень помоложе будет, и хотя в одном из диалогов говорит: «Тебе точно ясна концепция смерти? Все умирают», — самому ему каким-то способом удалось избежать гибели. А сотня с небольшим лет его сегодняшнего возраста — время с официальной казни, ставшей точкой отсчета для новой жизни, в которой странствует, вылавливая из потока событий магические артефакты.

Ограбление банка в Бельгии, соединенное с «марафоном желаний», в ходе которого заложники получают содержимое банковских ячеек. Парень на парковой скамейке, поймавший пулю за высказанное вслух желание, чтобы мир стал лучше. Очевидно его оппонент счел, что выстрел вернее всего посодействует этому (а что, если бы хотел денег и здоровья для себя или мира во всем мире?) Похищение заключенного-смертника из сверхохраняемой тюрьмы, непосредственно перед казнью. Угон самолета в Аргентине с установлением самого демократического строя на борту и бесконечным письменным голосованием пассажиров по вопросам, которые ставит на обсуждение самопровозглашенный капитан. Заминированная статуя Свободы.

И это лишь немногое, что ждет в новом романе Рагима Джафарова, которого просто не было возможности перестать читать, когда был прослушан последний эпизод «Башни тишины», и главная книжная интрига сентября — ждать новых приключений зороастрийского мага Руслана и гуля Дауда закончилась (если по какой-то причине пропустили, послушайте непременно). В Сиде, впрямь, много от Дауда, хотя больше с сериалом у «Песни о Сиде» ничего общего. С «Марком и Эзрой», напротив, у этой истории прямая связь: эль хефе (шеф) героя тот самый вечно молодой Эзра с реальным возрастом лет под тыщу, владелец лавки магических вещей, которая странствует между мирами. А если вы читали «Картину Сархана», то ниточка протянется и к ее героине Лизе.

Джафаров создает единую романную вселенную, что всегда источник радости постоянного читателя, и он один из лучших в нашей литературе мастеров диалога. А «Песнь о Сиде» авантюрный роман в эпизодах, которые складываются в целое больше суммы частей.

Зачем Левин истории Анны Карениной

«Левин – «Беззаконная комета» в «кругу расчисленных светил» героев романа. Прошло полтора века, но по-прежнему вопрос «зачем Левин?» остается. Зачем автор сделал два романа в одном? Ведь «левинская» часть занимает половину текста произведения, название которого все-таки «Анна Каренина».

Нет у русской классики другого такого знаменитого и столь же любимого романа. «Анной Карениной» нас не терзали учителя — в школьной программе «Война и мир». Но той, что любила, а после бросилась под поезд, мильон ученических терзаний не нужен, чтобы знали, помнили, любили.

Павел Басинский, писатель, критик, литературовед и лучший сегодня популяризатор Толстого. объяснивший нам «Подлинную историю Анны Карениной», возвращается. чтобы раскрыть тайну Левина, второго главного героя романа романов, которого многие недолюбливают, считая зауряд-положительной антитезой каренинской трагедии. В самом деле, зачем он, с этой своей косьбой, разумным хозяйствованием, со своим умирающим от чахотки братом? Ну, кроме спасения Китти, чье сердце разбили Анна с Вронским? С героиней, по имени которой назван роман, он почти не знаком, встречается с ней лишь однажды, незадолго до финала, так и отдали бы ему главу-две или, если он так уж дорог писателю — пусть десятую часть объема. Зачем половину?

И это: «Скрипач не нужен» — претензия не только нашего торопливого времени, современники точно так же не поняли, упрекали автора в неоправданно обильном присутствии дворянина-хозяйственника в романе об адюльтере и воздаянии. На это Лев Николаевич отвечал, что гордится архитектурой сюжета, и лавры лучшего мирового романа, которыми увенчало время, достаточное тому подтверждение. «Подлинной историей Константина Левина» Басинский объясняет не только самостоятельное значение его фигуры в сложной галерее сюжетных арок, но также зеркальность по отношению к другим ключевым персонажам, не случайно главы называются: «Левин и Стива», «Левин и Вронский», «Левин и Долли», «Левин и Каренин», «Левин и Кити». Выстраивая треугольники, квадраты пентаграммы отношений, проводит нас анфиладой комнат романа-дворца и многое становится понятным.

А вы знали, что одним из вариантов фамилии Левина в черновиках был «Ленин»? Представьте на минуту, что Толстой окончательно остановился бы на нем. Учитывая славу книги, Владимир Ульянов не выбрал бы такой партийной клички, и не было бы у нас Ленингада, юных ленинцев, марксизма-ленинизма, ленинианы. Таким внезапным открытиям в «Подлинной истории...» несть числа, это литературоведческое исследование, которое читается как триллер.

Часы судного дня

К четырем вещам, которые царь Соломон, называл непостижимыми: путь орла в небе, змеи на скале, корабля в море и мужчины к сердцу женщины — добавлю еще одну от себя: почему единственной рецензией на свежепереведенный роман Ника Харкуэя остается моя, написанная четыре года назад? Писатель классный, на русскоязычном пространстве известен, «Мир, который сгинул» читали многие, а «Гномон» в 2020 и вовсе был самой ожидаемой переводной новинкой Выходит новый роман, который Василий Владимирский, к слову, вносит в личный Топ-3 книг нынешнего лета. И тишина. Что ж, давайте тем, кто ее нарушит, снова буду я.

Переслушала на русском, это оказалось сложнее, глубже, многограннее, чем запомнилось. По сюжету, Джощуа Спорк прозябающий в безвестности, внук блистательного суперагента (о чем не догадывается, потому что дедушка по сей день засекречен) и гениальной изобретательницы; сын не менее блистательного гангстера, о чем многие знают — ведет жизнь скромного часовщика на складе в районе доков. Ремонтирует и отлаживает сложные старинные механические игрушки. Когда поступает заказ привести в рабочий вид артефакт, сочетающий книгу со сложным механизмом, Джо не подозревает, что это изменит всю его жизнь и потенциально способно разрушить мир..

Часы-улей с золотыми пчелами,вершина творчества его бабушки, заставляют людей видеть мир и самих себя такими, какие есть. Каждый выстраивает собственную картину мира и систему самооправданий, в которые крепко верит, прозрение сродни богоявлению. Вы ведь знаете, что боги потому не являются смертным в истинном облике. что это скорее сведет с ума, чем позволит добиться от эпифании дельного результата. Прозрение сути мира и собственной сути повлечет те же последствия, только для всех. Франсина вовсе не это имела в виду, создавая своих золотых пчелок, но принцип «хотели как лучше, получилось как всегда» действует не только в России.

Вернее, не совсем так. В мире есть разные силы, и микроскоп мало что может против кувалды в прямом противостоянии, а именно это произошло с орденом последователей Ады Лавлейс (идеально функционирующие вещи ручной сборки с ресурсом, далеко превосходящим ожидаемое). Сегодня те, чьей задачей было поддерживать хрупкое равновесие, во власти злодея, который раскачивает лодку.

Что остается делать герою антибондианы? Правильно, спасать мир. И если нет возможности обратиться к силам света (подкопченным) , на помощь придет тьма (условная). В его команде окажутся приятель детства аферист, владелец похоронного бюро, отставная супершпионка далеко за восемьдесят и чертовски сексуальная секретарша. И весь Ночной рынок, а это сила, господа.

Приключения, похищения, погони, перестрелки, мордобои, любовь, внезапные прозрения (хотя и не такого глобального свойства, как с бабулиным артефактом). И да, все мы дети своих родителей, хотя бы даже говорили себе. что никогда не пойдем их путем. И да, нам нужны любовь и дружба, без них все обессмысливается Классная книга, хотя аудио от Сергея Соколова не то, чтобы очень .

Все ли могут короли?

Держу кулаки, чтобы Александра Маринина не разочаровалась в своем проекте «Шпаргалки для ленивых любителей истории. Короли и королевы». Пусть будут еще итальянские, испанские, польские — пусть будет много С третьей книгой настороженное читательское отношение, каким мы встречаем любимого автора в новой ипостаси, сменяется безусловным принятием. И чувствуется, что сама писательница получает ощутимое удовольствие от рассказа, история в ее устах звучит ровно, уверенно — зная, что звучит не без пользы.

Вторая часть хроники французских королей — это еще и встреча с персонажами знакомыми по книгам Дюма-отца, Генриха Манна, Гюго, Стендаля, Флобера, Анн и Сержа Голонов, Нэнси Митфорд. И нет, такое соседство не кажется неуместным — в разное периоды своей жизни мы читаем разных авторов, главное, чтобы это было в радость. А знание о персоналиях и о том, в каких отношениях они друг с другом находились, за что боролись, какими мотивациями руководствовались в своих поступках помимо того, что считает нужным сообщить романист — все это добавляет чтению «в радость». И именно это, концентрированно, емко, четко, в ее неподражаемой повествовательной манере дарит «Шпаргалка» Марининой.

Она не раз и не два на протяжении книги говорит, что это не учебник истории, не ученый трактат, не диссертация, но именно сборник быстрых подсказок, где легко отыскать сведения о том или ином короле/королеве. Однако при этом пользуется разными источниками, постоянно сопоставляет сведения из них, показывает, как разнятся одни и те же события и масштабы у разных авторов в даже, казалось бы, недалекой исторической перспективе. Постоянно повторяет, что стопроцентно надежных источников, не существует, но мы можем попытаться приблизиться к истине.

Ручаюсь, вы измените мнение о Генрихе III и Генрихе IV, и, совершенно неожиданно — о Людовике XIII, вас тронет судьба Марии-Антуанетты, а над судьбой Людовика XVII, ее бедного сына, если и не заплачете, то уж точно не забудете о ней. Мастерство Марининой-рассказчицы, которая влюбила миллионы читателей в своих героев, раскрывается в этой серии неожиданно и прекрасно. И всем нам очень повезло, что эти книги еще и говорят с нами голосом Игоря Князева.

Первая часть Марлезонского балета

Жил да был, жил да был, жил да был один король,

Правил он. как мог, страною и людьми.

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй...

Александра Маринина продолжает историческую серию, на сей раз обратившись к прекрасной Франции. Вторая часть проекта «Шпаргалка для ленивых любителей истории» охватывает промежуток, почти равный половине тысячелетия: 987-1498 гг., с двумя династиями — Капетингов полностью и Валуа до Валуа Орлеанских. Чтобы понятнее: если вы изучали французскую историю по романам Дюма-отца, то придется подождать продолжения, которое охватит и милое читательскому сердцу время Бурбонов (мушкетеры, Рауль), и предшествовавший им закат Валуа (королева Марго, графиня де Монсоро) и вот это вот все). Если же вашим проводником в мир французского средневековья был Морис Дрюон, то: «Ба. знакомые все лица!» — не раз воскликните во время чтения этого тома.

Признаюсь, я не самая большая поклонница серии о шекспировских пьесах от Королевы российского детектива из-за лексики, которую писательница выбрала для нее, но «Короли и королевы Франции» — это стилистически та Маринина, которую мы давно знаем и любим, если и позволяющая себе вольности с языком, то минимальные и совершенно оправданные необходимостью дистанцироваться от сухого академичного стиля.

Маринина проводит читателя через хитросплетения династических отношений всех Карлов, Людовиков, Филиппов, etc, знакомя с наиболее значимыми событиями периодов их правления. Имея под рукой эту шпаргалку, вы не запутаетесь в Мариях, Бланках и Маргаритах. Автор наглядно иллюстрирует события обращением к исторической литературе, как художественной, так и нонфикшену, не обходя вниманием кино, рекомендует к каждой главе что-нибудь интересное для дополнительного чтения или просмотра. Что само по себе замечательно, благотворного действия просветительства никто не отменял.

Я вспоминаю, что электронное издание первой книги, об английских королях и королевах,было богато иллюстрировано, а к аудиокниге приятным бонусом прилагались иллюстрации в pdf-формате, надеюсь, с французской частью будет то же. И самый приятный бонус аудиокниги – исполнение Игоря Князева, всегда превосходное, а в случае «Шпаргалки...» дающее возможность за двенадцать часов и без отрыва от рутинных дел пройти полутысячелетнюю историю великой державы.

Три новеллы

Неожиданная книга для поклонников Джона Гришэма, привыкших к его неспешным подробным юридическим детективам. Обычно в них — разных и о разном — все развивается по примерно одной схеме: проблема; вынужденность для героя браться за ее решение; сбор доказательств и подготовка к процессу; первая удача; внезапные осложнения, не исключая серьезных потерь и угрозы для жизни; финальное слушание и победа (реже поражение). «Спарринг-партнеры» — это три коротких истории, лишь одна из которых, горькая и пронзительная «Земляничная луна» не оставляет сомнений «что хотел сказать автор», вот с нее и начну обзор сборника.

Коди Уоллесу 28 и половину из них он сидит в одиночной камере тюрьмы для смертников. Брошенный ребенок шлюхи и наркоманки, которого пацаном разыскал и помог сбежать из приюта старший брат. Мальчишки жили в заброшенной лесной хижине, промышляя воровством. Во время очередной кражи хозяева оказались дома. брат открыл стрельбу, убил их, и при задержании сам был убит полицейскими. Коди приговорили к смерти. Молодой мужчина ждет исполнения приговора — дата назначена на сегодня, 22 июня. Его единственный друг бывшая учительница, которая начала писать ему двенадцать лет назад и прислала за годы переписки 1956 книжек в мягких обложках — всегда в мягких (твердый переплет запрещен тюремными правилами), часто потрепанных, всегда художка — Коди пожиратель романов и не интересуется нонфиком. За час до казни им позволяют свидание — ради него старушка проехала через всю страну. А самая последняя просьба парня — позволить ему увидеть луну, которой не видел четырнадцать лет, июньскую земляничную луну.

«Возвращение домой». История с участием Джейка Брайгенса, сквозного героя Гришэма. хотя его роль здесь скорее иллюстративная. Он получает приглашение приехать в семейный оплаченный отпуск в Коста-Рике от коллеги и бывшего приятеля Мака, который покинул Сент-Луис несколько лет назад после развода и объявленного банкротства, бросив жену и двух дочерей-подростков. Все совместно нажитое оставил тоже, присовокупив $50 000. Что дало местным сплетникам повод говорить об украденных у клиентов деньгах — у Мака таких сумм отродясь не бывало, однако никто не пожаловался на него и слухи потихоньку затихли. Теперь жена умирает от рака, а дочерям грозит приют или опека и Мак хочет вернуться. Однако все не так просто, деньги на обеспеченную костариканскую жизнь он. впрямь, получил не самым законным способом. Повесть оставляет впечатление незавершенной, хотя основной посыл: оставаясь на свободе, вершить добро сподручнее, чем за решеткой — считывается четко.

«Спарринг-партнеры». Пройдоха адвокат, железной рукой правивший своей юридической фирмой и вырастивший двух преемников сыновей, подстроил смерть жены от сердечного приступа и не устоял перед соблазном получить выплату по страховке. Страховая провела собственное расследование, вина была доказана, он получил десять лет за непредумышленное убийство. Впрочем, когда на твой тюремный счет ежемесячно падает тысяча долларов, сидеть полегче, чем на общих основаниях. А когда есть возможность мобильной связи и прямой телефон губернатора (обладающего правом помилования), и когда можешь предложить ему пару миллионов за досрочное освобождение — жизнь вовсе играет новыми красками. У героя есть возможность предложить и побольше, в офшорах у него громадные деньги. Проблема в том, что сыновья, под руководством которых фирма за пять лет отсутствия отца пришла в упадок, хотели бы получить их себе, оставив папочку за решеткой на весь срок (никаких УДО), а также в том, что они ненавидят друг друга. И еще в том, что младший партнером фирмы — женщина, которую старик принуждал к сожительству, пользуясь положением начальника.

Резюмируя: Гришэм может писать не только длинные романы, но идеальный для него формат все же они, на его коротких вещах некий оттенок незавершенности. И все же Джон Гришэм — это экстра-класс, а чтение Игоря Князева, русского голоса его книг — неизменный источник читательской радости.

Пройдоха адвокат, железной рукой правивший своей юридической фирмой и вырастивший двух преемников сыновей, подстроил смерть жены от сердечного приступа и не устоял перед соблазном получить выплату по страховке. Страховая провела собственное расследование, вина была доказана, он получил десять лет за непредумышленное убийство. Впрочем, когда на твой тюремный счет ежемесячно падает тысяча долларов, сидеть полегче, чем на общих основаниях. А когда есть возможность мобильной связи и прямой телефон губернатора (обладающего правом помилования), и когда можешь предложить ему пару миллионов за досрочное освобождение — жизнь и вовсе играет новыми красками. У героя есть возможность предложить и побольше, в офшорах у него громадные деньги. Проблема в том, что сыновья, под руководством которых фирма за пять лет отсутствия отца пришла в упадок, хотели бы получить эти деньги, оставив папочку за решеткой на весь срок (никаких УДО), а также в том, что они ненавидят друг друга. И еще в том, что младший партнером фирмы — женщина, которую старик принуждал к сожительству, пользуясь положением начальника.

История с участием Джейка Брайгенса, сквозного героя Гришэма. хотя его роль здесь скорее иллюстративная. Он получает приглашение приехать в семейный оплаченный отпуск в Коста-Рике от коллеги и бывшего приятеля Мака, который покинул Сент-Луис несколько лет назад после развода и объявленного банкротства, оставив жену и двух дочерей-подростков. Все совместно нажитое оставил тоже, присовокупив $50 000. Что дало местным сплетникам повод говорить об украденных у клиентов деньгах — у Мака таких сумм отродясь не бывало, однако никто не пожаловался на него и слухи потихоньку затихли. Теперь жена умирает от рака, а дочерям грозит приют или опека и Мак хочет вернуться. Однако все не так просто, деньги на обеспеченную костариканскую жизнь он. впрямь, получил не самым законным способом. Повесть оставляет впечатление незавершенной, хотя основной посыл: оставаясь на свободе, вершить добро сподручнее, чем за решеткой — считывается четко.

Коди Уоллесу 28 и половину из них он сидит в одиночной камере тюрьмы для смертников. Брошенный ребенок шлюхи и наркоманки, которого пацаном разыскал и помог сбежать из приюта старший брат. Мальчишки жили в заброшенной лесной хижине, промышляя воровством. Во время очередной кражи хозяева оказались дома. брат открыл стрельбу, убил хозяев, и при задержании сам был убит полицейскими. Коди приговорили к смерти. Усилия общественного адвоката не дали результата, и вот молодой мужчина ждет исполнения приговора — дата назначена на сегодня, 22 июня. Его единственный друг бывшая учительница, которая начала писать ему двенадцать лет назад и прислала за годы переписки 1956 книжек в мягких обложках — всегда в мягких (твердый переплет запрещен тюремными правилами), часто потрепанных, всегда художка — Коди пожиратель романов и не интересуется нонфиком. За час до казни им позволяют свидание — ради него старушка проехала через всю страну. А самая последняя просьба парня — позволить ему увидеть луну, которой не видел уже четырнадцать лет, земляничную луну.

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Кто скажет: «Идите, люди, за мной, Я вас научу, как надо!»

Главный критик фантастики Василий Владимирский рассказал об этой книге в рецензии на «Горьком», как было не прочесть Майка Резника. Прежде ничего о нем не слышала, что неудивительно, его расцвет пришелся на девяностые, к которым и относится создание этого романа в рассказах. Он увлекался африканистикой задолго до того, как заговорили об африканской литературе, которая станет для XXI века тем, чем был латиноамериканский магический реализм для ХХ, и уж точно до того, как этнически-безупречные литераторы начали возмущаться культурной апроприацией со стороны белых, Свои пять Хьюго Резник успел собрать задолго до того до толерантного нового мира.

Структурно «Кириньяга. Килиманджаро» — цикл историй объединенных общим сюжетом с некоторыми второстепенными и одним главным сквозным героем. Притчеобразные, построенные по одному образцу: проблема; усугубление; вмешательство мундумугу — (шамана) это герой-рассказчик Корибу; решение. С непременной притчей внутри, стилизованной под африканские сказки об Ананси и братце Кролике, скорее противоречащей моралью основной истории, чем подтверждающей ее, из чего читатель самостоятельно делает вывод о непорядочности Корибу, его склонности к манипуляциям и прямому обману в оправдание скверных средств для достижения благой цели.

О фабуле: перенаселенная Земля решает демографическую проблему оригинальным и довольно ресурсоемким способом — отселением желающих на терраформированные планеты «по интересам». Кириньяга — это Кения до прихода туда белых и даже еще до масаи, Золотой век племени кикуйю с возвращением к истокам возрождает для поверивших духовный лидер мундумугу. Обработка земли примитивными орудиями, одежда из собственноручно сотканной материи, хижины для жилья, женщина приравнивается к козе или корове и суть — собственность, немощных стариков отдают на съедение гиенам, если рождаются близнецы. одного тоже отдают этим тварям. Весело, аж жуть. При этом никакого жесткого принуждения, у любого из колонистов всегда есть возможность вернуться — на планетарной орбите работает станция техподдержки с немыслимыми возможностями. Они, например, могут изменять орбиту планеты по требованию Корибу, желающего наказать соплеменников засухой или напротив — вознаградить обильными дождями.

Честно? Мне вообще не зашло. Мотивация хлипкая — по типу «назло бабушке отморожу уши». Никто не выберет быть бедным и больным, если можно быть молодым, здоровым и богатым, а именно такой выбор делают кикуйю Резника. Кроме того, это противоречит линкольнову: «Можно долго обманывать немногих, можно недолго обманывать многих, но нельзя бесконечно обманывать всех». То есть, да, к финалу эти люди делают выбор в пользу развития, а масаи из заключительной новеллы «Килиманджаро», научившись на ошибках Кириньяги свой мир созидают более разумным, гибким, открытым новым идеям — и побеждают. Элементы фантастического ограничиваются изменением орбиты по требованию шамана и тоже не впечатляют. Это хорошо как этническая стилизация в духе Амоса Тутуолы, но не выдерживает критики ни с точки зрения фантастики, ни как боллитра.

И еще одно -назойливая реклама и самореклама, предваряющая каждую новеллу. Радует, что автора ценят Конни Уиллис и Нэнси Кресс, но с бесконечным алаверды перебор. Чувство меры явно отказало составителю сборника.

Идущие вместе (зчркнт) лесом

Мы наш, мы новый мир построим...

«Вместе» продолжает тему тоталитарной цифровой секты утопии, начатую «Сферой», если вы не читали ее — ничего страшного, вторая книга вполне автономна, но в общих чертах так: информационный холдинг «Вместе», прежде называвшийся «Сферой» — самое крутое место из всех, какие можно вообразить: мощные инновации, социалка как при коммунизме, дружелюбие и открытость, заоблачные зарплаты. «Вместе» уже поглотила соцсети, поисковые системы, интернет-магазины,монополизировала рынок и продолжает расширяться. Дилейни считает холдинг злом, а себя — Джулианом Ассанжем (или троянским конем, кому что ближе) призванным/ной уничтожить его изнутри.

Смело! Ну, она вообще храбрая девушка, и довольно необычная. Дочь владельцев маленького магазинчика, еще успела застать родителей до превращения в винтики системы, когда их бизнес поглотил местный аналог Вайлдбериз. Училась у профессора Агарвал, самой яростной и непримиримой противницы цифрового тоталитаризма. После университета шесть лет прожила в лесу, и вот теперь, с помощью друга, программиста Уэса, реализует свой план. Борцы против системы придумали псевдо-психологическое приложение, простенькое и не имеющее отношения к реальной психологии, оно распознает некоторые базовые эмоции по выражению лица и определяет, насколько искренне расположен к тебе собеседник. Бред, но совместники сами не свои до дурацких телефонных приложений, друзья надеются что эта приблуда поможет Дилейни пройти собеседование при устройстве во «Вместе» И да, помогла.

Однако попасть в число привилегированных не равно «разрушить», можно бесконечно долго прозябать в отделе, оцифровывающем семейные фотографии и памятные вещи прежде, чем физические носители отправятся в сжигатель (людей в мире чересчур много, а пространства мало и загромождать его хламом нецелесообразно). Все здесь сверх меры озабочены здоровым образом жизни, охраной природы, социальным рейтингом, и кажется никто не работает. Основатели маленьких креативных компаний, купленных «Вместе», автоматически перешедшие сюда на работу, в одночасье утрачивают творческий потенциал, все за всеми следят — доносительство часть служебных обязанностей, и все панически боятся увольнения.

Мэй Холланд, героиня «Сферы», теперь у руля «Вместе», и, похоже, страдает от того же творческого бесплодия, каким заражено выхолощенно-стерильное пространство жизни совместников. Что ж, Дилейни сумеет привлечь ее внимание, подбросив несколько ярких идей. И может быть, действительно, стоит не разрушать этого левиафана, но поставить его на службу Добра (с Прописной), спасение планеты, ограничение бездумного потребительства?

Эгерс пишет легко и за чтением/прослушиванием его книги время пролетает незаметно, хотя уменьшение объема не повредило бы роману, а проблематика его все так же далека от наших реалий. Офисные работники наверно найдут здесь узнаваемые детали, но я к ним не принадлежу. Зато я люблю читать ушами, и если вы слушаете аудиокниги, то чтение Анастасии Скорик — радость аудиала.

«Сердце Мрака» снова оммаж, на сей раз, ну, вы поняли. Будущее альтернативного мира, в котором Второй Мировой не было или она закончилась не так, ведущие мировые державы колонизируют Ад (у планеты есть официальное название, но оказавшиеся здесь другим, кроме Ада, не пользуются. Темень, вонь, необычайное многообразие здешней белковой жизни несовместимо с человеческим метаболизмом (жрать местную дичь нельзя, помрешь). Рейхс-офицер со знанием польского языка прибыл с миссией уничтожения беглого унтерменша из поляков, который, вопреки всему, не загнулся в этих джунглях, а умудрился наладить радиовещание и грозит фашистам карами, постоянно меняя позицию. отчего бомбардировки предположительных локаций не дают результата. Он найдет и «Сердце тьмы» вам в помощь для понимания.

«Школа». Немного «Оливер Твист», немного «Цветы для Элджернона», немного «Заводной апельсин», но в целом совершенно оригинальное по концепции и исполнению роман воспитания. Мальчишку-аспергера из трущоб, чудом дожившего до восьми лет и обреченного на смерть съемками в порно-снаффе, который сбежал от своих «покровителей», берут в закрытую спецшколу, где начинают обучать языкам, высшей математике и всякому такому. Можно подумать — готовят к карьере дипломата или шпиона (что, в общем, одно и то же), и подумав, не ошибешься. С одним, но очень существенным, нюансом.

«Глаз чудовища». Космоопера, оммаж «Дневникам Йона Тихого» и «Терминусу» (это про пилота Пиркса, если что) Лема. Межзвездный перелет «Бегемота» (класс тяжелых кораблей, по сути — баржа, толкающая впереди себя биомассу для терраформирования в Глубоком Космосе). Текущий полет осложняется всеобщей подозрительностью, что для подобных рейсов не редкость: один экипаж пал жертвой ипохондрической паранойи, бесконечно тестируя себя на вирусы, другой применял пытки, пытаясь вычислить среди себя вредителя. Герой-рассказчик, судовой врач, застает аномальную активность в самом начале. Намеренное повреждение бортового вычислителя заставляет отклониться от первоначального курса. Как выяснилось, с целью пересечься с орбитой Астроманта, космолегенды вроде Шара Желаний из «Пикника на обочине». Нормальные люди назовут бабкиными сказками, но нормальных там нет. Что ж, они пересекутся с Астромантом. Хотя лучше бы не.

«Агерре в рассвете» Если вы читали «Собор», то знакомы с концепцией Живокриста, если нет, в двух словах — уникальная субстанция, среднее между веществом и существом, позволяющая выращивать из нанозерен целые миры — землеподобные планеты в космосе. Люди со способностью работать с производным от зерен Живокриста — Глией (по созвучию с Глиной, из которой создан человек) так же уникальны, один на миллиард. Оплачивается их работа соответственно, открытие способностей совпадает с утратой способности спать. В иерархии этого мира они равны богам, а преступление против кого-то из них немыслимо. Тем не менее, история начинается с убийства одного из представителей этой элиты. Агерре, командор ордена, ведет расследование, сталкиваясь с проблемой раскола среди Неспящих. Несколько молодых членов Ордена готовят переворот, что чревато мегапотрясениями: от вселенских биржевых кризисов до революций, войн, геноцидов. Кто-то намерен исчезнуть в дальнем космосе на созданной под себя райской планете, а там хоть потоп, кто-то в панике. И тут еще выясняется о живокристе и глине такое, что переворачивает все прежние представления, а к худу или к джобру — под пойми. Что впереди: Закат или Новая Заря?

Балет неэвклидовых пространств

Если бы мы с тобой создавали этот мир, он выглядел бы лучше, не правда ли?

В богатой талантами современной польской фантастике Яцек Дукай возвышается как Эверест, в современной англоязычной тоже трудно найти ему равного. Эта необыкновенно сложная, богатая на референции интеллектуальная проза, будучи твердой фантастикой, одновременно изысканно декадентский постмодернизм — сильно не для всех, но очень круто. Дукай схватывает и удерживает внимание, не задействуя эмоциональной сферы. Все ключевые персонажи у него в большей или меньшей степени вещи в себе: Замойский «Идеальное несовершенство», Трудный «Покуда ночь», Бенедикт «Лед», Кшаврас «Выжрын Кшаврас», Хант и Вассоне «Черный океан», Бербелек «Иные песни». Может чуть больше симпатии и сочувствия испытываешь к героям «Собора» и «Школы», но и они далеки от тебя, как декабристы от народа. Однако что-то есть в его прозе, не позволяющее отодвинуть, и после первой книги уже не можешь отказаться, читаешь все, до чего умеешь дотянуться. Немного о каждой из пяти вещей сборника.

«Старость Аксолотля». Апокалипсис, вскипятивший белковые формы жизни, начался с противоположного полушария. что дало остальным временную фору в несколько часов, главным образом потраченные на бесплодное отчаяние. Гжесь, сотрудник крупной компьютерной фирмы распорядился временем иначе, оцифровал свое сознание. Так-то он не программер, вообще по железу, но доступ к мощностям и кое-каким приблудам+безумное везение сотворили чудо, парень выжил, придя в себя в механическом теле чего-то, вроде погрузчика. Роман в четырех частях: «Апо», «1К ПостАпо», «10К ПостАпо», «100К ПостАпо», что соответствует количеству дней, прошедших с момента Погибели. Постепенно выяснив, что он такой не один, герой приспосабливает тело к прямохождению — человекоподобие это то, к чему человек подсознательно стремится. А затем, с помощью других патриархов, главный его партнер в этом деле SoulEater (оцените) начинает воссоздавать новый Эдемский сад на основе неорганических соединений: «До Погибели биохимики уже синтезировали цепочки дезонуклеотидов. Кубики уже готовы, вся эта химия изначальных компонентов, переход от неорганики к органике. И есть рецептура – точные карты ДНК из «Human Genome Project». Нужно, естественно, синтезировать также саму яйцеклетку и подготовить матки в инкубаторах, но эта технология тоже уже существовала. Существует.» Становится Богом, не таким, какому будут поклоняться, это неинтересно, но таким, какой творит.

«Агерре в рассвете» Если вы читали «Собор», то знакомы с концепцией Живокриста, если нет, в двух словах — уникальная субстанция, среднее между веществом и существом, позволяющая выращивать из нанозерен целые миры — землеподобные планеты в космосе. Люди со способностью работать с производным от зерен Живокриста — Глиной так же уникальны, один на миллиард. Оплачивается их работа соответственно, открытие способностей совпадает с утратой способности спать. В иерархии этого мира они равны богам, а преступление против кого-то из них немыслимо. Тем не менее, история начинается с убийства одного из представителей этой элиты. Агерре, командор ордена, ведет расследование, сталкиваясь с проблемой раскола среди Неспящих. Несколько молодых членов Ордена готовят переворот, что чревато мегапотрясениями: от вселенских биржевых кризисов до революций, войн, геноцидов. Кто-то намерен исчезнуть в дальнем космосе на созданной под себя райской планете, а там хоть потоп, кто-то в панике. И тут еще выясняется о живокристе и глине такое, что переворачивает все прежние представления, а к худу или к жобру — под пойми. Что впереди: Закат или Новая Заря?

«Глаз чудовища». Космоопера, оммаж «Дневникам Йона Тихого» и «Терминусу» (это про пилота Пиркса, если что) Лема. Межзвездный перелет «Бегемота» (класс тяжелых кораблей, по сути — баржа, толкающая впереди себя биомассу для терраформирования в Глубоком Космосе. Текущий полет осложняется всеобщей подозрительностью, что для подобных рейсов не редкость: один экипаж пал жертвой ипохондрической паранойи, бесконечно тестируя себя на вирусы, другой применял пытки, пытаясь вычислить среди себя вредителя. Герой-рассказчик, судовой врач, застает аномальную активность в самом начале. Намеренное повреждение бортового вычислителя заставляет отклониться от первоначального курса. Как выяснилось, с целью пересечься с орбитой Астроманта, космолегенды вроде Шара Желаний из «Пикника на обочине». Нормальные люди назовут бабкиными сказками, но нормальных там нет. Что ж, они пересекутся с Астромантом. Хотя лучше бы не.

«Школа». Немного «Оливер Твист», немного «Цветы для Элджернона», немного «Заводной апельсин», но в целом совершенно оригинальное по концепции и исполнению роман воспитания. Мальчишку-аспергера из трущоб, чудом дожившего до восьми лет и обреченного на смерть съемками в порно-снаффе, который сбежал от своих «покровителей», берут в закрытую спецшколу, где начинают обучать языкам, высшей математике и всякому такому. Можно подумать — готовят к карьере дипломата или шпиона (что, в общем, одно и то же), и подумав, не ошибешься. С одним, но очень существенным, нюансом.

«Сердце Мрака» снова оммаж, на сей раз, ну, вы поняли. Будущее альтернативного мира, в котором Второй Мировой не было или она закончилась не так, ведущие мировые державы колонизируют Ад (у планеты есть официальное название, но оказавшиеся здесь другим, кроме Ада, не пользуются. Темень, вонь, необычайное многообразие здешней белковой жизни несовместимо с человеческим метаболизмом (жрать местную дичь нельзя, помрешь). Рейхс-офицер со знанием польского языка прибыл с миссией уничтожения беглого унтерменша из поляков, который, вопреки всему, не загнулся в этих джунглях, а умудрился наладить радиовещание и грозит фашистам карами, постоянно меняя позицию. отчего бомбардировки предположительных локаций не дают результата. Он найдет и «Сердце тьмы» вам в помощь для понимания.

Резюмируя: Дукай нечеловечески хорош, ключевую роль во всех вещах сборника играет творение но это творчество, словно бы оспаривающее концепцию Бога и реальность. данную в ощущениях, такое, максимально люденское.

Одному тебе я верю, Шерлок...

Женщина моей мечты — директор, которая отменит годовые контрольные!

Вообще-то Александра Калинина вводит читателя названием книги в заблуждение, не все они из 4 «А», Шерлок из первого. Справедливости ради, он в компании потому, что брат одного из друзей Юрки Крутикова, знаменитого в будущем кошачьего крутюрье, то есть котюрье, в смысле, кутюрье — он любит шить красивые одежки для домашних животных, а в первой истории пропадает и друзья-сыщики вынуждены искать его. Успокою небольшим спойлером, найдется и все с ним будет в порядке. хотя и заставит приятелей изрядно понервничать.

«Детективы из 4 «А» сборник рассказов со сквозными героями: Андрей, его глазами мы видим происходящее, умница Лида, Юрка и Шерлок Крутиковы, Светка, которая за словом в карман не полезет, Вовка и Серега. Взрослые представлены учительницей Марьей Палной (счастливой хозяйкой кота Мармелада) и дедушкой Андрея. Еще Пушкиным. В смысле? В прямом. А как такое могло случиться, я вам рассказывать не буду, спросите у своих детей, которые с удовольствием прочитают эту книжку. Я назвала ее сборником, но правильнее будет сказать — повесть в рассказах.

Четыре истории под одной обложкой. Загадочные, забавные, немножко дурацкие, но очень милые. Ваши младшие оценят.

Иногда они возвращаются

И мёртвый месяц еле освещает путь

И звёзды давят нам на грудь, не продохнуть

И воздух ядовит, как ртуть.

Кажется русскоязычного хоррора на любой вкус у нас сейчас больше, чем можно прочитать, но на деле — много званых, да мало избранных. Лада Кутузова из вторых, ее простые, емкие, умные, но без захода на территорию псевдоинтеллектуальности, повести буквально проглатываются, оставляя ощущение: «Я бы еще чего-нибудь у авторки почитала». Компания молодежи собирается провести вместе выходные в конце октября, заодно уж устроив тематическую хеллоуиновскую вечеринку в заброшенной деревне, на малой родине предков одного из них, Никиты. Трое парней и Нина дружат с детства, учились в одной физматшколе, еще двух девушек приводит красавчик Денис: свою зазнобу Олю и ее некстати присоединившуюся язвительную подругу Тину.

Удивительно, что им удалось выкроить под это дело целые выходные — на первом курсе работаешь на зачетку и учишься, не поднимая головы. Однако получилось у всех и в этот «идеологически чуждый нам праздник» они вместе, намереваются пожарить шашлыки, побродить по окрестностям, засняв себя в десятке ракурсов на фоне ветшающей бесприютности русской деревни, потравить страшные байки. Но первым делом навестить оставшихся старожилов, передать гостинцы от Никитиной бабушки. Первый из них. Николай Дмитриевич остерегает ребят от похода на кладбище и рассказывает, что несколько лет назад сюда так же, в конце октября приехала компания, а на следующий день в живых остались только двое, остальных нашли мертвыми на старом кладбище. Один из выживших ребят, которого дед тогда приютил и выходил, позже написал книгу, да вот и ему подарил, «Мертвый месяц».

«Ужас какой,« — думают приятели, чтобы тотчас забыть об этом, «смерть — это то, что бывает с другими». У них впереди жизнь, встреча, разговоры, флирт, вкусная еда и возможность пощекотать нервы потусторонним. Которое оказывается ближе, чем представлялось вначале и настроено вовсе не благодушно к пришельцам. В этой истории очень точно схвачено умонастроение сегодняшней жизни, где абсолютное большинство сталкивалось с проявлениями сверхъестественного, но каждый чуть стыдится признаваться в этом даже самому себе — двадцать первый век, космос, нейросети и вот это вот все — вытесняя неудобное на периферию сознания.

Очень недурно написанная книга и не случайно название из песни «Сектора газа» родоначальников жанра деревенского хоррора в отечественной культуре. А в аудиоформате, прочитанная Иваном Литвиновым — восемь часов радости аудиала.

ДОЖДИ-ПИСТОЛЕТЫ

Для того, чтобы оценить прогресс Бачигалупи-писателя, нужно знать его «Заводную», почти нечитаемую. И не говорите, пожалуйста, про «Хьюго» с «Небьюлой», премии не всегда дают за литературные достоинства. Мир фантастики выгодно отличается от «большой» литературы тем, что здесь не только за политику — должны присутствовать факторы, содействующие прогрессу человечества в целом и жанра в частности. Триумфальное шествие феминизма в фантастике последних двух лет, к примеру – это не только мощное лобби, но и прогрессивная общественная тенденция. Что до «Заводной», роман написан в жанре биопанк – новом, ярком и обещавшем возможность развития в мощное экологическое направление. Оставляя желать много лучшего в части литературной составляющей.

Совсем не то «Водяной нож». Дистопия о постигающем человечество водном коллапсе. Планета, которую вернее было бы назвать не Землей, а Водой, вовсе не так богата водой, пригодной для людей. Нам нужна пресная, нашим животным, растениям и механизмам тоже, а ее не так много и глобальное потепление еще сокращает количество. Время действия — ближайшее будущее (Бритни Спирс, накачанная ботоксом и беззубая рекламирует секс со старушками, которые лучше молоденьких); место — американский Юго-Запад. Воды катастрофически не хватает, река Колорадо, которая сейчас поит сорок миллионов человек, мелеет, а плотины и водоотводные каналы в огромных количествах по ее течению, становятся заслонками, которые обеспечивают одним жизнь и благоденствие, отсекая от них других.

Недвижимость в обезвоженных районах мгновенно обесценивается, толпы беженцев устремляются из них в Канаду, но Соединенные Штаты больше не единое государство, благополучный Север отмежевался от загибающегося Юга, выставив пограничные барьеры, которые охраняются жестче Берлинской стены. Проводники «койоты» за огромные деньги берутся переправлять жителей Техаса на север. Хотя с по-настоящему большими можно и здесь отлично устроиться. Существуют города-кондоминимумы «Кипарис», которые строит могущественный предприниматель Кэтрин Кейс. Квартира в «Кипарисе»: вода из крана, возможность пользоваться канализацией, а не передвижным сортиром, который после переработает испражнения в воду, да тебе же и продаст; фонтаны, тропическая зелень — это для избранных.

Прочим пакеты-мочесборники, как прижмет по-настоящему, и из пакета выпьешь. не дожидаясь переработки. Жуткий жестокий мир, в котором каждый, тем не менее, продолжает делать свою работу. «Водяной нож» Анхель руководит безопасностью у Кэтрин Кейс и выполняет для нее еще кое-какую работу. Нет, не то, что вы подумали, этот носящий бронежилет как вторую кожу, сплошь покрытый шрамами, человек выдавливает из мелких фермеров по берегам Колорадо согласие передать их права на воду своему боссу. Одновременно формируя из потерявших надежду выжить иным способом людей отряды ополченцев, главной задачей которых — не пропустить техасцев на вожделенный север. Да, гангстер. Не мы такие, жизнь такая.

Журналистка Люси номинировалась на Пулитцера и в умирающий, почти полностью отрезанный от воды Финикс (злая ирония в названии) приехала за тем, чтобы сделать ряд репортажей под броским названием «Финикс сливается». Осталась, не в силах переломить то человеческое в себе, что требовало попытаться помочь этим людям. Молодая девушка-водоноша Мария (такой микробизнес: покупать воду дешевле у насосов Красного креста, продавать дороже строителям китайской корпорации «Тиан») надеялась, что им с отцом удастся перебраться в Китай, папа был хорошим специалистом по работе резаком и тоже работал на «Тиан», но теперь она одна — несчастный случай с отцом. Есть два пути; сдохнуть от жажды, пойти торговать юным телом, пока на него еще есть спрос. Она предпочитает третий — торговать водой, как выясняется — ненадолго. Как выясняется, путей гораздо больше. Например быть застреленной. как подружка Сара. Или пойти на корм гиенам местного криминального царька. Головокружительные перспективы, как подумаешь.

И есть права на воду, которые неожиданно всплывают в ходе событий. На ВСЮ воду реки Колорадо. переданные в свое время индейцами каньона в пользу гринго. У кого эти бумаги, тот на очень белом коне и в чрезвычайно ярко сверкающих доспехах. Стоят дорого, остаться в живых. будучи замешанным в историю с правами, проблемно. Но игра стоит свеч. Да судьба ведь и не спрашивает твоего согласия быть провернутым через мясорубку — берет и вертит.

Прекрасный роман. Интересный, яркий, роскошный с точки зрения сюжета. И неожиданный на всем протяжении (финал не исключение).

Питерские монстры

«И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.»

И совсем не факт, что смотрит с любовью. Это Питер, дети, в котором монстры, согласно Вере Сороке и Пить — согласно Шнуру. На самом деле нет, абсолютное большинство здесь учится работает, живет жизнь, налаживает отношения, платит ипотеку, развлекается, занимается творчеством. Но девушка Дина именно, что пьет. И монстры в образе летающих старух крадут ее ребенка.

Дом ученых на Дворцовой набережной. Дом призрения, «Гнездо» на Огородном шоссе, где содержатся психически неадекватные преступницы. Квартира известного режиссера, вдовца, женатого на бывшей гувернантке своего сына. Сегодня Лиза дама-психолог и пишет монографию, сбор материала для которой предполагает регулярные визиты в то нехорошее место. А в прошлом у них с мужем была трагедия с убийством жены и бесследным исчезновением сына, тогда они и сблизились. Хотя, это скорее у него трагедия, она переживала за воспитанника и печалилась, конечно, о его пропаже, но о красавице жене своего Марка, с ее темпераментом Салтычихи, точно, не скорбит.

Женщины, которые не хотят детей; которые хотят, но не могут иметь и усыновляют оставленных другими матерями; которые хотят и могут, но вынуждены отказаться; которые растят ответственно и заботятся; которые не заботятся, а лишь делают вид; которые и вида не делают, но и у них как-то вырастают. Или не вырастают. В книге Елены Вяхякуопус модная психология и народно-любимый Питер сплавлены с вечной темой материнства, городские легенды с криминалом и мистикой, хармсовские и вагиновские мотивы — с «Ребеккой» дю Морье и хичкоковскими «Птицами» .

«Из бездны с любовью» странная и оставляющая много вопросов. но безумно обаятельная история.

Литературоведение без литературоедения

«И Смерть говорит: «Прочь!

Ты же один, как перст.

Против кого ты прешь?

Против громады, Эрнст!

Против —

четырехмиллионнопятьсот-сорокасемитысячвосемь —

сотдвадцатитрехквадратно-километрового чудища

против, —

против армии, флота

и угарного сброда,

против —

культургервышибал,

против национал-социализма, – против!

Против глобальных зверств.

Ты уже мертв, сопляк?..»

«Еще бы», – решает Эрнст

И делает

Первый шаг!

Эти стихи Вознесенского, конечно, не об эффективном менеджере с Первого канала, а о скульпторе Эрнсте Неизвестном, тогда совсем молодом и никому не известном, во время разгрома Хрущевым выставки в Манеже осмелившимся ответить первому лицу государства: «Если бы вы сами были когда-либо раздавлены взрывом. вы бы тогда поняли, что это означает». В аксеновских «Лекциях по русской литературе» этот рассказ и стихи стали моментом, когда просто удовольствие от умной интересной книги превратилось в острую влюбленность — так немыслимо все соединилось: стихи любимого с юности поэта в рассказе любимого с примерно тогда же писателя о событии, ставшем началом конца, Оттепели. Узнаваемо для, опоздавших к своему лету, нас.

На самом деле, курс русской литературы для иностранцев предполагает куда более широкий временной диапазон, «Лекции...» Василия Аксенова охватывают очень небольшой промежуток времени: от середины пятидесятых до начала восьмидесятых, когда и были прочитаны в Университете Джорджа Вашингтона. И это, действительно, расшифровка лекций с периодическим: «Ну что, давайте прервемся?», с репликами из аудитории, помогающими подобрать более точное слово для обозначения некоего понятия, с ответами на вопросы студентов и спонтанными диалогами. Но какой божественной легкостью они отличаются от лекций Мамардашвили, например: прекрасных мудрых, культовых — но читать и слушать их тяжелый труд. Здесь паришь на крыльях, Аксенов рассказчик не уступает Аксенову писателю в беллетристической легкости изложения. Все тот же «Вася, ну кто ж его не знает», вы ведь в курсе, что песенка про стилягу из Москвы изначально о нем?

Я отдаю себе отчет, что уровень интереса к предмету прямо пропорционален подробности знакомства с ним и мой восторг от «Лекций...» во многом обусловлен тем, что книги, песни, стихи, фильмы большинства упоминаемых здесь персоналий читала, слушала, смотрела. То есть, попытка слушать аудиокнигой «Автора и героя в лабиринте идей» Андрея Аствацатурова закончилась сокрушительным фиаско не в последнюю очередь потому, что у Т.С.Элиота читала только «Бесплодную землю», а у Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и «Выше стропила, плотники», остальные рассказы о Глассах шедевры, но не мои. Однако есть еще одно: если вы аудиалка, то чтение Михаила Рослякова как железом по стеклу. Владимир Князев читает Аксенова как дышит, это, в самом деле, немыслимо хорошо, как он интонирует, как улыбается и время от времени посмеивается, как читает стихи, а их в тексте много. Эйфорическая радость для читающих ушами.

Для меня главная ценность книги в том, что это рассказ равноправного участника событий. Литературоведение, которое не становится литературоедением, как часто бывает у второ-, третьестепенных литераторов и критиков, имевших опыт вращения в кругах, который позже начинает играть роль дойной коровы. Аксенов был гений, пусть не на всем протяжении своей писательской карьеры, но отсвет этой гениальности ложился на все. что он делал.

Изгнанники из Джамелии, брошенные в диких незнакомых краях, пытаются выжить и приспособить к себе опасные джунгли. Постепенно понимая, что прежде здесь жили люди, которые летали на драконах и создали прекрасный, пронизанный магией мир. Остатки ее до сих пор разлиты в пространстве и теперь, когда древний город Элдерлингов погребен под землей, соседство с ней действует на людей как радиация нашего мира: сокращая срок жизни, влияя на фертильность, вызывая уродливые мутации. Несмотря на токсичность места примерно половина колонистов прижилась здесь, в то время, как другая спустилась к океану и основала город-порт Удачный, ставший торговым форпостом этого мира. Роли распределились так: Удачный торгует чудесами и диковинами, которые добывают сталкеры Дождевых чащоб.

Не то, чтобы Джордж Мартин был моим литературным гуру, но когда он называет книги Робин Хобб бриллиантами в море цирконов, хочется кричать: «Да-да-да!» «Хроники Дождевых чащоб» во Вселенной Элдерлингов прямо продолжают «Сагу о живых кораблях», события первого романа начинаются сразу после окончания «Корабля судьбы», хотя действие переносится из Удачного, бывшего основной локацией предыдущей трилогии, в Дождевые чащобы. Тут нужно небольшое вступление, чтобы было понятнее, где мы с вами оказались.

Первое упоминание места, которое позже назовут Дождевыми чащобами появляется в повести «Возвращение домой», там изгнанники из Джамелии, брошенные в диких незнакомых краях, пытаются выжить и приспособить к себе опасные джунгли. Постепенно понимая, что прежде здесь жили люди, которые летали на драконах и создали прекрасный, пронизанный магией мир. Остатки ее до сих пор разлиты в пространстве и теперь, когда древний город Элдерлингов погребен под землей, соседство с ней действует на людей как радиация нашего мира: сокращая срок жизни, влияя на фертильность, вызывая уродливые мутации. Несмотря на токсичность места примерно половина колонистов прижилась здесь, в то время, как другая спустилась к океану и основала город-порт Удачный, ставший торговым форпостом этого мира. Роли распределились так: Удачный торгует чудесами и диковинами, которые добывают сталкеры Дождевых чащоб.

Именно сюда, в место прежнего драконьего процветания, приплыли морские змеи, чтобы окуклиться в ожидании превращения в драконов. Сегодняшние змеи ослаблены и нынешний, поглощенный джунглями, город, нехорош для выхода из коконов — из более сотни выходит всего 27 дракончиков и все они дефективные, с недоразвитыми крыльями, способные только ковылять и требовать пищи. Ко времени основных событий «Хранителя драконов» их остается семнадцать. И после такого долгого вступления перехожу собственно к роману. Очень скоро городской совет понял. что держать на бюджете свору прожорливых опасных недоумков не есть хорошо. К тому же, парализованы раскопки древнего города, главная статья местного дохода — молодь вылупилась и до сих пор остается на пути к нему.

И тут в чью-то мудрую голову пришла идея убить одним выстрелом множество зайцев: переселить драконов подальше, отправив на поиски легендарной Кельсингры, города элдерлингов, заодно избавившись от городского «балласта» — людей с наиболее явно выраженными мутагенными уродствами, предложив почетную роль хранителей. Небольшая экспедиция в составе выживших драконят, хранителей, охотников и старейшего живого корабля сопровождения «Смоляного» под водительством капитана Лефтрина отправляется в путь. В последний момент к ним присоединяются двое удачнинцев, Элис и Седрик. Она жена-прикрытие богатого купца гея Геста, чью репутацию убил бы каминг-аут, он — секретарь и бывший любовник, отправленный в отставку ради нового и вынужденный сопровождать супругу патрона.

«Драконья гавань» второй роман тетралогии «Хроники Дождевых чащоб», продолжает историю переселения юных и, по видимости, бесперспективных молодых драконов. Они отправляются в легендарную Кельсингру, которая в этих обстоятельствах выглядит как «пойди туда, не знаю куда»: есть смутное понимание, что двигаться следует к верховьям реки, но все экспедиции в поисках более пригодных для жизни условий в этом направлении ничего не находили. Есть смутная надежда, что навигатором станет родовая память драконят, но именно смутная. Впрочем, отсылали их, не надеясь всерьез на успех, важнее было избавиться от неудобных нахлебников, а там, если бы даже все сгинули в дебрях, Городской Совет не расстроился бы.

Хотя не все в Совете мало заинтересованы в членах экспедиции, не один лишь Седрик планирует продать келсидийцам драконьей плоти и крови для личного обогащения и продления жизни их престарелого герцога. Когда речь о колоссальных деньгах, желающие получить их найдутся, охотник Джед баламутит хранителей, подбивая не отдавать драконам в пищу тех их соплеменников, кто погибнет, в походе, а такие неминуемо будут. Драконий каннибализм в книгах серии не вызывает психологического отторжения — с плотью собратьев они получают родовой опыт, «грокают» как у Хайнлайна в «Чужаке...» О множестве путевых приключений с тяжелым изнурительным трудом, маленькими радостями, зарождающимися дружбами и любовями, но также интригами, подлостями, предательствами — обо всем этом в миллион раз лучше прочесть в книге, чем в моем пересказе. На самом деле, это безумно интересно все время.

Хобб ведет повествование с постоянным переключением фокуса в пределах главы с одной группы героев на вторую, третью, четвертую Девушка Тимара и ее проблемы с драконицей Синтарой; развитие отношений между капитаном «Смоляного» Лефтрином и Элис; линия Седрика; разнообразие взаимодействий хранителей с их драконами и друг с другом; хождения по мукам проданного в келсидийское рабство Селдрина. В конце каждой главы всех четырех романов добавлен фрагмент переписки между смотрителями голубятен в Удачном и Дождевых Чащобах. На круг 64 главы, столько же маленьких отрывков, которые сначала воспринимаешь как совершенно лишние, пока не начинаешь понимать, что они рисуют не только развитие отношений в любви по переписке, вырастающем из обмена служебными записками, но также изменение психологического восприятия себя здешними людьми от «подданными сатрапа Джемерии» в начале к «гражданам независимой страны» в конце» В этих крохотных фрагментах разворачивается также интрига с разоблачением шпионской сети, но тут я забегаю вперед, то будет уже к финалу четвертого романа. Просто не могла не рассказать об этой особенности структурных построений Робин Хобб, плотность ее текстов сродни стивенсоновым (Роберта Льюиса. если что, не Нила, тот любитель растекаться мыслию по древу).

Там, где множество авторов закончило бы историю, Робин Хобб лишь пересекает экватор. Да, город найден, он не в руинах, как прежние города элдрингов, прекрасно сохранился и его можно видеть. Достичь труднее, прекрасные здания на другом берегу широкой и бурной реки, способа перебраться через которую нет. Впрочем, драконница Хеби, единственная, вставшая на крыло, спокойно перелетает и даже переносит на спине своего хранителя или того из людей, за кого тот попросит.

Обосновавшись на ближнем берегу, члены экспедиции готовятся к зиме и тренируют драконов в полетах. Капитан Лефтрин отбыл на «Смоляном» в Дождевые чащобы, чтобы пополнить запас продовольствия и товаров, без которых им не выжить. Этот мир Хобб отличает от абсолютного большинства фэнтези экономическая формация — он не феодальный в своей основе, а ранне-капиталистический, в нем высока роль торговой этики: купеческое слово, договоры всех видов с пунктами и подпунктами. Занятно наблюдать, как Элис, изучив контракт, наставляет своего капитана не выдавать никаких сведений о Кельсингре: пути сюда, местоположения и предполагаемых богатств — потому что Совет, впопыхах и не веря в реальность цели, не закрепил за ним контрактом обязанности предоставления отчета. В свою очередь, руководство Дождевых чащоб не собирается упускать сказочный куш, который сулит открытие Кельсингры.

А в это время Королева элдрингов Малта похищена на последнем сроке беременности, и рожает в лапах келсидийского шпиона, слыша, как тот планирует разрезать ее чешуйчатую плоть и плоть младенца, замариновать и доставить келсидийскому герцогу, выдав за драконье мясо (так себе радость). А в это время Селдрина уже доставляют герцогу под видом человека-дракона, которого можно бы попробовать съесть в лечебных целях в ожидании панацеи драконьего мяса Парень болен и изможден, подлечить и подкормить его доверяют опальной герцогской дочери Касыме, феминистке здешнего мира. А в это время келсидийцы ранят его драконницу Тинталью отравленной стрелой. А в это время купец Гест, до которого доходят слухи об открытии Кельсингры, отправляется туда, чтобы наложить лапу на доли своей жены и своего секретаря, не подозревая об изменениях, произошедших с ними.

«Кровь драконов» завершает тетралогию «Хроник Дождевых чащоб», нехарактерную для писательницы, которая вообще-то тяготеет к трилогиям. Собственно, объем этих четырех романов сопоставим с ее трикнижиями — около двух с половиной тысяч страниц на круг. Однако за счет деления не на три, а на четыре тома, психологически читательский марафон с ними воспринимается намного проще, и я не понимаю читателей Робин Хобб, не оценивших по достоинству этого цикла, он великолепен. Но, давайте остановимся на том, что читательские предпочтения во-многом дело вкуса, а о вкусах не спорят.

К четвертому тому динамика на пике и драматизм зашкаливает. С одной стороны, Кельсингра частично пробудилась, благодаря возвращению драконов и их взаимодействию с элдрингами, с другой — предстоит огромная работа для которой не хватает знаний и ключевого ресурса, который запустит все механизмы. В нынешнем виде это работа на остаточном ресурсе, необходимо то, что питает драконью магию — топливо для нее, источник энергии. Которым было Серебро, не наше с вами, но особое. Именно наличие его источника в этом месте стало причиной возникновения на нем главного драконьего города, и в конце третьей книги Седрик нашел колодец Серебра, но он почти сух. Тимара, элдринг синей драконицы Синтары, особенно восприимчива к личности и воспоминаниям женщины, бывшей в прежнее время хранительницей колодца, но сумеет ли она взять необходимое и не сойти с ума, «потерявшись в воспоминаниях»?

Малта с больным младенцем прибывает в Кельсингру в надежде на помощь драконов, И узнает, что помочь сыну может лишь матриарх Тинталья, давно оставившая эти места. В свою очередь, та разыскивает Малту, своего элдринга, в надежде на помощь — извлечь отравленную стрелу, остановить заражение, но к этому времени все зашло уже очень далеко, крыло гангренозно, а келсидийцы с кораблей, преследовавших «Смоляного», добивают полумертвую драконью королеву. Другой ее элдринг. брат Малты, менестрель Селдрин, в далекой Келсиде готовится быть сожранным тамошним престарелым герцогом — за неимением панацеи драконьего мяса и крови, тот делает юношу своим донором, еженедельно выцеживая его кровь. После чего отправляет на выхаживание с усиленным пайком к своей мятежной дочери Чассиме (Касиме в предыдущих книгах), такой же почетной пленнице.

Подлый Гест, муж Элис и любовник Седрика, все в прошлом, но он не готов признать этого, также плывет в Кельсингру, хотя совсем не в тех условиях, на какие рассчитывал. Этому лощеному красавцу впервые в жизни доводится примерить роль презираемого изгоя и груши для битья, заодно потрудившись палубным матросом, хотя об этом лучше читать (с удовольствием). Он по-настоящему плохой человек, а воплощенное зло в книгах, как в жизни, предприимчиво и неутомимо, все не раз переменится для него даже на протяжении этой финальной книги и он успеет еще много где нагадить, но его финал вас не разочарует.

Все это суперкруто, ребята и особенно ценю, что в отличие от своего горячего поклонника Джорджа Мартина, Робин Хобб завершает циклы. Да, более хеппиэндово, чем это соответствует пресловутому правдоподобию, но пусть хоть в книгах добро побеждает, коль скоро в жизни чаще наоборот.

Кровь и серебро

Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?

«Город драконов» завершает тетралогию «Хроник Дождевых чащоб», нехарактерную для писательницы, которая вообще-то тяготеет к трилогиям. Собственно, объем этих четырех романов сопоставим с ее трикнижиями — около двух с половиной тысяч страниц на круг. Однако за счет деления не на три, а на четыре тома, психологически читательский марафон с ними воспринимается намного проще, и я не понимаю читателей Робин Хобб, не оценивших по достоинству этого цикла, он великолепен. Но, давайте остановимся на том, что читательские предпочтения во-многом дело вкуса, а о вкусах не спорят.

К четвертому тому динамика на пике и драматизм зашкаливает. С одной стороны, Кельсингра частично пробудилась, благодаря возвращению драконов и их взаимодействию с элдрингами, с другой — предстоит огромная работа для которой не хватает знаний и ключевого ресурса, который запустит все механизмы. В нынешнем виде это работа на остаточном ресурсе, необходимо то, что питает драконью магию — топливо для нее, источник энергии. Которым было Серебро, не наше с вами, но особое. Именно наличие его источника в этом месте стало причиной возникновения на нем главного драконьего города, и в конце третьей книги Седрик нашел колодец Серебра, но он почти сух. Тимара, элдринг синей драконицы Синтары, особенно восприимчива к личности и воспоминаниям женщины, бывшей в прежнее время хранительницей колодца, но сумеет ли она взять необходимое и не сойти с ума, «потерявшись в воспоминаниях»?

Малта с больным младенцем прибывает в Кельсингру в надежде на помощь драконов, И узнает, что помочь сыну может лишь матриарх Тинталья, давно оставившая эти места. В свою очередь, та разыскивает Малту, своего элдринга, в надежде на помощь — извлечь отравленную стрелу, остановить заражение, но к этому времени все зашло уже очень далеко, крыло гангренозно, а келсидийцы с кораблей, преследовавших «Смоляного», добивают полумертвую драконью королеву. Другой ее элдринг. брат Малты, менестрель Селдрин, в далекой Келсиде готовится быть сожранным тамошним престарелым герцогом — за неимением панацеи драконьего мяса и крови, тот делает юношу своим донором, еженедельно выцеживая его кровь. После чего отправляет на выхаживание с усиленным пайком к своей мятежной дочери Чассиме (Касиме в предыдущих книгах), такой же почетной пленнице.

Подлый Гест, муж Элис и любовник Седрика, все в прошлом, но он не готов признать этого, также плывет в Кельсингру, хотя совсем не в тех условиях, на какие рассчитывал. Этому лощеному красавцу впервые в жизни доводится примерить роль презираемого изгоя и груши для битья, заодно потрудившись палубным матросом, хотя об этом лучше читать (с удовольствием). Он по-настоящему плохой человек, а воплощенное зло в книгах, как в жизни, предприимчиво и неутомимо, все не раз переменится для него даже на протяжении этой финальной книги и он успеет еще много где нагадить, но его финал вас не разочарует.

Все это суперкруто, ребята и особенно ценю, что в отличие от своего горячего поклонника Джорджа Мартина, Робин Хобб завершает циклы. Да, более хеппиэндово, чем это соответствует пресловутому правдоподобию, но пусть хоть в книгах добро побеждает, коль скоро в жизни чаще наоборот.

Белый город на далеком холме и свет высоких звезд по дороге домой

В третем романе «Хроник Дождевых чащоб» экспозиция давно позади, персонажи давно знакомы и любимы, а легендарная Кельсингра достигнута. Однако там, где множество авторов закончило бы историю, Робин Хобб лишь пересекает экватор. Да, город найден, он не в руинах, как прежние города элдрингов, прекрасно сохранился и его можно видеть. Достичь труднее, прекрасные здания на другом берегу широкой и бурной реки, способа перебраться через которую нет. Впрочем, драконница Хеби, единственная, вставшая на крыло, спокойно перелетает и даже переносит на спине своего хранителя или того из людей, за кого тот попросит.

Обосновавшись на ближнем берегу, члены экспедиции готовятся к зиме и тренируют драконов в полетах. Капитан Лефтрин отбыл на «Смоляном» в Дождевые чащобы, чтобы пополнить запас продовольствия и товаров, без которых им не выжить. Этот мир Хобб отличает от абсолютного большинства фэнтези экономическая формация — он не феодальный в своей основе, а ранне-капиталистический, в нем высока роль торговой этики: купеческое слово, договоры всех видов с пунктами и подпунктами. Занятно наблюдать, как Элис, изучив контракт, наставляет своего капитана не выдавать никаких сведений о Кельсингре: пути сюда, местоположения и предполагаемых богатств — потому что Совет, впопыхах и не веря в реальность цели, не закрепил за ним контрактом обязанности предоставления отчета. В свою очередь, руководство Дождевых чащоб не собирается упускать сказочный куш, который сулит открытие Кельсингры.

А в это время Королева элдрингов Малта похищена на последнем сроке беременности, и рожает в лапах келсидийского шпиона, слыша, как тот планирует разрезать ее чешуйчатую плоть и плоть младенца, замариновать и доставить келсидийскому герцогу, выдав за драконье мясо (так себе радость). А в это время Селдрина уже доставляют герцогу под видом человека-дракона, которого можно бы попробовать съесть в лечебных целях в ожидании панацеи драконьего мяса Парень болен и изможден, подлечить и подкормить его доверяют опальной герцогской дочери Касыме, феминистке здешнего мира. А в это время келсидийцы ранят его драконницу Тинталью отравленной стрелой. А в это время купец Гест, до которого доходят слухи об открытии Кельсингры, отправляется туда, чтобы наложить лапу на доли своей жены и своего секретаря, не подозревая об изменениях, произошедших с ними.

Да вдобавок драконам, все из которых к финалу освоили полет, удается пробудить Кельсингру, в ней теперь круглосуточно отопление, горячая вода и освещение по необходимости. Не считая ништяков, вроде 7D присутствия в воспоминаниях прежних элдрингов, но то по желанию. Немыслимой плотности и остроты романное варево кружится и бурлит в самом совершенном из возможных котлов. А я в своем обзоре тетралогии выхожу на финишную прямую. следующий рассказ будет о завершающем романе «Кровь дракона»

Кукольные страсти

Вадим Панов держит руку на пульсе времени, да и могло ли быть иначе у писателя, наваявшего сотню книг за четверть века — поразительная продуктивность, и до всех GPT-чатов, заметьте. Новый роман из серии о Феликса Вербине «психологический». Не в смысле глубокого проникновения в душевные глубины, а в том, что про психоаналитиков. Учитывая рост популярности их услуг в последние годы и большой успех «Триггера» с Матвеевым, выбор темы оправдан. В «Девочке с куклами» действуют с полдюжины представителей этой профессии, хороших и разных.

Здесь все, как вы любите: крутой опер, по совместительству владелец модного паба; объявленное «самоубийство» юной красавицы от чрезмерной дозы наркотика и в окружении шести кукол; московский топ-менеджмент и его служебные романы разной степени тяжести; писатель с нерусским именем, позиционирующий себя как надежда современной российской словесности; шантаж с требованием 15 биткоинов; расчлененка бензопилой, наконец! Это не считая мелких брызг, вроде провокативного блогера и психологов, вступающих с пациентами и правоохранителями в отношения не всегда совместимые с жизнью, никогда — с профессиональной этикой.

Персонажи из чистой целлюлозы, сотрудникам с Петровки нечем заняться, потому в работе у них единственное дело, которое бдительный участковый переквалифицировал из суицида в убийство, у героя дважды в течение одной недели «первый полноценный выходной за последние несколько месяцев». Стиль: многозначительные философствования с шизофреническими повторами, сюжет отстоит от реальности примерно на парсек. Меня от такого тошнит, но вам, возможно, понравится.

Роуд-муви

Не то, чтобы Джордж Мартин был моим литературным гуру, но когда он называет книги Робин Хобб бриллиантами в море цирконов, хочется кричать: «Да-да-да!» «Драконья гавань» второй роман тетралогии «Хроники Дождевых чащоб», продолжает историю переселения юных и, по видимости, бесперспективных молодых драконов. Они отправляются в легендарную Кельсингру, которая в этих обстоятельствах выглядит как «пойди туда, не знаю куда»: есть смутное понимание, что двигаться следует к верховьям реки, но все экспедиции в поисках более пригодных для жизни условий в этом направлении ничего не находили. Есть смутная надежда, что навигатором станет родовая память драконят, но именно смутная. Впрочем, отсылали их, не надеясь всерьез на успех, важнее было избавиться от неудобных нахлебников, а там, если бы даже все сгинули в дебрях, Городской Совет не расстроился бы.

Хотя не все в Совете мало заинтересованы в членах экспедиции, не один лишь Седрик планирует продать келсидийцам драконьей плоти и крови для личного обогащения и продления жизни их престарелого герцога. Когда речь о колоссальных деньгах, желающие получить их найдутся, охотник Джед баламутит хранителей, подбивая не отдавать драконам в пищу тех их соплеменников, кто погибнет, в походе, а такие неминуемо будут. Драконий каннибализм в книгах серии не вызывает психологического отторжения — с плотью собратьев они получают родовой опыт, «грокают» как у Хайнлайна в «Чужаке...» О множестве путевых приключений с тяжелым изнурительным трудом, маленькими радостями, зарождающимися дружбами и любовями, но также интригами, подлостями, предательствами — обо всем этом в миллион раз лучше прочесть в книге, чем в моем пересказе. На самом деле, это безумно интересно все время.

Хобб ведет повествование с постоянным переключением фокуса в пределах главы с одной группы героев на вторую, третью, четвертую Девушка Тимара и ее проблемы с драконицей Синтарой; развитие отношений между капитаном «Смоляного» Лефтрином и Элис; линия Седрика; разнообразие взаимодействий хранителей с их драконами и друг с другом; хождения по мукам проданного в келсидийское рабство Селдрина. В конце каждой главы всех четырех романов добавлен фрагмент переписки между смотрителями голубятен в Удачном и Дождевых Чащобах. На круг 64 главы, столько же маленьких отрывков, которые сначала воспринимаешь как совершенно лишние, пока не начинаешь понимать, что они рисуют не только развитие отношений в любви по переписке, вырастающем из обмена служебными записками, но также изменение психологического восприятия себя здешними людьми от «подданными сатрапа Джемерии» в начале к «гражданам независимой страны» в конце» В этих крохотных фрагментах разворачивается также интрига с разоблачением шпионской сети, но тут я забегаю вперед, то будет уже к финалу четвертого романа. Просто не могла не рассказать об этой особенности структурных построений Робин Хобб, плотность ее текстов сродни стивенсоновым (Роберта Льюиса. если что, не Нила, тот любитель растекаться мыслию по древу).

А завтра я расскажу про третью книгу «Город драконов».

Дракономания

Дайте им шанс.

Встреча с книгами Робин Хобб сродни тому, что испытывают ее герои при виде дракона: «Как же она прекрасна!» «Хроники Дождевых чащоб» во Вселенной Элдерлингов прямо продолжают «Сагу о живых кораблях», события первого романа начинаются сразу после окончания «Корабля судьбы», хотя действие переносится из Удачного, бывшего основной локацией предыдущей трилогии, в Дождевые чащобы. Тут нужно небольшое вступление, чтобы было понятнее, где мы с вами оказались.

Первое упоминание места, которое позже назовут Дождевыми чащобами появляется в повести «Возвращение домой», там изгнанники из Джамелии, брошенные в диких незнакомых краях, пытаются выжить и приспособить к себе опасные джунгли. Постепенно понимая, что прежде здесь жили люди, которые летали на драконах и создали прекрасный, пронизанный магией мир. Остатки ее до сих пор разлиты в пространстве и теперь, когда древний город Элдерлингов погребен под землей, соседство с ней действует на людей как радиация нашего мира: сокращая срок жизни, влияя на фертильность, вызывая уродливые мутации. Несмотря на токсичность места примерно половина колонистов прижилась здесь, в то время, как другая спустилась к океану и основала город-порт Удачный, ставший торговым форпостом этого мира. Роли распределились так: Удачный торгует чудесами и диковинами, которые добывают сталкеры Дождевых чащоб.

Именно сюда, в место прежнего драконьего процветания, приплыли морские змеи, чтобы окуклиться в ожидании превращения в драконов. Сегодняшние змеи ослаблены и нынешний, поглощенный джунглями, город, нехорош для выхода из коконов — из более сотни выходит всего 27 дракончиков и все они дефективные, с недоразвитыми крыльями, способные только ковылять и требовать пищи. Ко времени основных событий «Хранителя драконов» их остается семнадцать. И после такого долгого вступления перехожу собственно к роману. Очень скоро городской совет понял. что держать на бюджете свору прожорливых опасных недоумков не есть хорошо. К тому же, парализованы раскопки древнего города, главная статья местного дохода — молодь вылупилась и до сих пор остается на пути к нему.

И тут в чью-то мудрую голову пришла идея убить одним выстрелом множество зайцев: переселить драконов подальше, отправив на поиски легендарной Кельсингры, города элдерлингов, заодно избавившись от городского «балласта» — людей с наиболее явно выраженными мутагенными уродствами, предложив почетную роль хранителей. Небольшая экспедиция в составе выживших драконят, хранителей, охотников и старейшего живого корабля сопровождения «Смоляного» под водительством капитана Лефтрина отправляется в путь. В последний момент к ним присоединяются двое удачнинцев, Элис и Седрик. Она жена-прикрытие богатого купца гея Геста, чью репутацию убил бы каминг-аут, он — секретарь и бывший любовник, отправленный в отставку ради нового и вынужденный сопровождать супругу патрона.

Элис увлечена драконами с «до-замужества», собирает все сведения о них и элдерлингах, и пункт о поездке в Дождевые чащобы, чтобы изучить юных драконов, был включен в ее брачный контракт. Она ничего не знает о, хм, предпочтениях мужа, но в браке глубоко несчастлива и, узнав, что драконью молодь отсылают, требует у него выполнения этого обязательства. Седрик. глубоко уязвленный предательством любовника и господина, втайне надеется заполучить в экспедиции драконью плоть и/или кровь, за которые старый больной халсидийский герцог заплатит безумные деньги — влюбленный дурачок хочет предложить Гесту уехать туда, где их связь не будет позорным клеймом.

Такой расклад в начале. Рассказ о следующих книгах тетралогии Дождевых чащоб, без экспозиций, будет поживее.

95 — новые 65? Точно?

«Нет, сынок, это фантастика.»

Книги о бодрой старости в тренде, лет двадцать назад только и было, что «Золотые годы» Стивена Кинга, да и это не вполне о старости — герой там двигался во времени вспять, молодея по ходу развития сюжета. Сегодня эйдж-позитив примета времени, навскидку перечислишь с полдюжины, а постаравшись — и десяток историй, где старые люди путешествуют. участвуют в приключениях, делятся мудростью и усмиряют своих демонов прощением. Уточню, я сейчас не о зрелости, которую в наше время можно продлить лет до 78, но именно о романах, героям которых за 80. «Не суди по оперению» Зои Брисби из этого ряда.

Максин 95, она доживает дни в доме престарелых, заподозрив у себя болезнь Альцгеймера решает отправиться в Брюссель, чтобы покончить со всем этим эвтаназией, не дожидаясь превращения в овощ. Алексу 25, он в депрессии, спровоцированной безответной любовью, в Брюссель едет, надеясь разыскать там девушку, которая нравилась в начальной школе (согласна, так себе мотивация). Попутчика в сервисе, типа «Бла-бла-кар» берет, чтобы сэкономить на бензине, не предполагая, что им/ею окажется почти столетняя дама. Так начинается путешествие, в ходе которого один вновь обретет вкус к жизни и встретит родственную душу, а другая простит себя и найдет возможность исправить главную ошибку. И оба переживут самые незабываемые приключения.

У нее в жизни чего только не было, у него не было почти ничего. Соединение опыта и невинности рождает множество трогательных и забавных сценок и способных растопить самое черствое читательское сердце: пение в караоке, катание на машинках в парке аттракционов, ограбление магазинчика на заправке, и мой любимый эпизод — покупка Алексу костюма в «Прада» под мелодию из «Красотки» на допотопной «Нокии» Максин.

Все отлично, пока не задумываешься о возрасте героини и о том, каково это, совершить автомобильное путешествие Париж-Брюссель в малолитражке, а Рено Твинго именно она, даже двадцати- или тридцатилетним. Ребята, 95, даже самые бодрые из возможных — это не возраст для такой поездки. Что до приключений, которые с таким вкусом описывает авторка, представить все это в реальности просто невозможно. 75 — вполне, 95 — нет.

Это примерно как посадить восьмилетнего ребенка за штурвал самолета, просто есть вещи, которых не может быть. потому что не может быть никогда. И когда я встречаю подобное в книгах, во мне отчетливо звучит станиславское «Не верю!» А в остальном, да, миленько.

А внутре у ей нейронка

Сборник рассказов написанных современными российскими писателями в соавторстве с нейросетью Яндекса, закономерно открывает Ксения Буржская, главная в нашей литературе наставница Алисы. Её «Никто не пришёл» скорее диалог профессора и студентки, ироничныы, саркастичный, но одновременно полный скрытой нежности.«30-70» Яны Вагнер роман-катастрофа в миниатюре, события показаны через смоделированную ситуацию общности двух людей на фоне природного каталкизма. Диалог разведенных, но общающихся супругов, он в Питере, она в Мельбурне, у него, — 30 у неё +30, каждый день температура в северном полушарии опускается на градус, в южном на столько же поднимается.

«Упорова слобода» Шамиля Идиатуллина стилизованная под ретро конца 19 века вампирская история с ван Хельсингом и артритными пожилыми слобожанками. «Ясное лето» Хелены Побяржиной трогательное о первой любви, в которой парень советуется с Алисой, параллельно узнавая некоторые семейные секреты. «Проходные дворы» Татьяны Толстой забавная миниатюра с участием именитой писательницы и нейросети, которую та пытается поставить на службу своему Перу, всякий раз получая на выходе сладенькую муть.

«Красный царь» Ислама Ханипаева история реванша монархизма средствами искусственного интеллекта и биотехнологий. Переживание травмы в «Как тысячу раз до меня» Даши Благовой. Жуткая и печальная «Ведьмина свадьба» Евгении Некрасовой, по-некрасовски своеьбычная и особым образом организованная вещь, одна из жемчужина сборника.

«Это огонь» Дмитрия Захарова наглядно иллюстрирует поговорку про положение хуже губернаторского, с непременным участием медведя, без которого у Димы не обходится. «Последнее слово» Марго Грин об обесценивании мира, их которого выхолащивается смысл красивыми описаниями. «Психииатр» Рагима Джафарова, несмотря на краткость, поднимает сразу две темы: деменции и моральной допустимости экспериментов над слабыми ради процветания сильных.

«Ранка на нижней губе» Александры Шалашовой продолжает тему бедных людей, которую в нашей литературе разрабатывает молодая писательница, плач тех, кому не быть счастливыми по причине отсутствия денег и органической неприспособленности к их зарабатывать. «Обезьяний рот» Юлии Яковлевой, напротив., об умеющих зарабатывать так хорошо, что даже на пластическую хирурги хватает, хотя перспектива двухмесячного восстановления после операции не то, чтобы греет душу, вот если бы умные технологии делали то же, но с перламутровыми пуговицами, то есть, с одного укола...

«А ведь что-то хотел» — хоррор-история от Алексея Сальникова про дом с призраком, где страшное оборачивается странным, а нормальный человек и тому не удивляется. «Последний» Анны Матвеевой, не в пример большинству рассказов, не имеющих к искусственному интеллекту примерно никакого отношения — по заявленной теме. Трогательная и нежная вещь о любви к бабушке (любящие «Каждые сто лет» оценят), к печатным книгам, о том, что пишущих много, даже слишком,но большинство из них легко заменит нейросеть, вот только еще немного поднатореет. А избранных все так же мало. И Анна Матвеева из вторых, это уже я говорю.

Сборник неровный, как это всегда бывает со сборниками, но дарит возможность встретиться с любимыми авторами в промежутке между произведениями крупных форм от них.

Одиссея субботнего года

«Сьюзен замечает, что о таком не говорилось ни в одном курсе для писателей, какие она выслушивала или сама преподавала. Тогда перепиши программу, говорит Фенн: отныне мы прокладываем свой собственный курс.»

Это американский постмодернизм и один из самых обаятельных его авторов Джон Барт,. Я не большая поклонница постмодернизме с сундучком его побрякушек: фабуляция, пастиш, гипер- и интертекстуальность, магреализм, временные искажения, ирония (будто прежде мир не знал иронии — скажите это Сократу). Постмодернизм точно не омега литературы, альфой которой был Гомер, но пущай ужо вольется в нее свежей струей, будет поглощен и абсорбирован ею. Литературой, которая со времен эпоса о Гильгамеше и египетских мифов есть рассказывание историй. Итак, к истории.

Супружеская пара: он писатель чуть за полтинник, она университетская преподавательница много моложе, в браке семь счастливых лет, бездетны, проводят шаббатон на собственной скромной яхте (как-будто это не оксюморон). Они принадлежат к золотому миллиарду, обеспечены, привлекательны, без комплексов, талантливы, умны, здоровы — был сердечный приступ у Фенвика несколько лет назад, но с тех пор он сбросил лишний вес, отказался от алкоголя, отдает должное физической активности, оба надеются, что имеет все шансы прожить еще лет двадцать. К слову, Барт, писавший героя отчасти с себя, скончался в нынешнем апреле на девяносто пятом году жизни. Сьюзен еврейка с затесавшимися среди предков цыганами и каким-то образом отметившимся там же Эдгаром По, закономерно преподает английскую литературу, Фенн прежде работал на спецслужбы, но нынче в отставке и написал неплохо продающийся шпионский роман.

Шпионская тема отмечается и в истории Сью с Фенвиком, главным образом тем, что они обсуждают смерть некоего сотрудника ЦРУ, утонувшего во время морской прогулки на своей яхте. В придачу к утоплению там еще было сорок фунтов груза и пистолетный выстрел со входным отверстием за левым ухом, что не помешало полицейскому эксперту сделать вывод о самоубийстве, мда. Удивительно уютное повествование, несмотря на то, что в него то и дело вклиниваются чудовищные истории, вроде группового изнасилования сестры-близнеца Сью или аборта, на который она решается втайне от мужа, понимая, что он не жаждет нового отцовства, а после переживает небольшую. наполненную мифологическими аллюзиями. депрессию.

Шторма и штиль, встреча с морским чудовищем и возвращение блудного берета, голые завтраки и качественный супружеский секс, много вкусной еды и умные беседы двух. попадающих в абсолютный резонанс друг к другу, собеседников. Здешние диалоги — это не то, как люди говорят на самом деле, зато распутывая их намеки и отсылки, тестируешь себя на эрудицию (всякий раз проигрывая). Джон Барт сильно не для всех и эмоционально вряд ли зацепит, но подарит немало интеллектуального удовольствия. А перевод Макса Немцова — дополнительный бонус, для способных оценить его своеобычность и поэтику .

Не были они смуглыми и золотоглазыми

«Эй, Бель. Каково это – быть главной героиней?»

Марс, 1931, земная колония. Да, в реальности романа первый человек, Пибоди, прибыл сюда в 1864. Не спрашивайте, как такое возможно технически, летят же у Толстого в «Аэлите» и у Берроуза в «Принцессе Марса», и у Бредбери Третья экспедиция находит вполне себе среднезападный городок в реалиях земных пятидесятых. А здесь все крутится вокруг добычи Странности — специфического минерала, дающего механизмам подобие жизни и осмысленного поведения, такой себе искусственный интеллект времен позднего стимпанка. Родители 14-летней Аннабель Крисп, впрочем, к шахтерам Дигтауна отношения не имеют. Они местный средний класс живут в рекламной витрине Марса Нью-Галвестоне, держат закусочную «Матушка Земля».

Жили и содержали. До наступления Тишины — год назад что-то случилось и Зеиля исчезла со всех радаров. На последнем, отчалившем в ее направлении летающем блюдце «Орфей» улетела мама Аннабель. Корабль-близнец «Эвридика» вот уже год, как завис среди этой непонятной неопределенности, его пилот Джо Райли потихоньку спивается, а колонисты тешат себя надеждой, что в крайнем случае смогут эвакуироваться на нем в метрополию — без земного импорта тут не выжить, несмотря на теплицы и кое-какое земледелие. С оговоркой: если Земля еще осталась.

Предположив, что в оторванном от мира изоляте с ограниченными запасами под ударом тот, у кого больше продуктов, вы не ошибетесь. В более щадящем варианте местные власти обобществят запасы, в менее — попросту разграбят. В Галвестоне пошло по второму сценарию, вчерашние друзья и соседи налетели тучей воронья, папа арестован за убийство и впал в подобие эмоциональной кататонии. Встряхнуть его, вернуть к жизни мог бы голос мамы, записанный на цилиндре, но и его украли. Именно сейчас, когда мамины советы и наставления, которых прежде обиженная Бель не слушала, так нужны и ей самой. Девочка отправляется по следам похитителей по красной пустыне Марса. И нет, это не «дурная голова ногам покоя не дает», в цилиндре воплотилась для нее вся мама с возможностью спасти отца, а оставаться в городе, встречаться с теми, кто разрушил ее дом и жизнь, никаких сил нет. Тонкая точная мотивация, не проговариваемая, но подразумеваемая выводит дебютный роман Натана Бэллингруда за рамки жанровой литературы.

С собой девочка берет кухонного робота Ватсона (она поклонница «Рассказов о Шерлоке Холмсе», к ним, всякий по своей причине, присоединяются пилот блюдца Джо и женщина-рейнджер Салли, а «Марсианские хроники» плавно перетекают в роуд-муви с немалой долей «Волшебника страны Оз» и «Назидания» Бродского: «Призраки по ночам терзают в пустыне путников, внемлющий их речам может легко заблудиться — шаг в сторону и кранты. Призраки, духи, демоны дома в пустыне...» И это лишь первая трансформация «Странности».

Спагетти-вестерн, хоррор, антивоенная, антиколониальная, социальная, философская проза, при этом совершенно в русле реалистической традиции (исключая сеттинг). О романе рассказал в своем Телеграм-канале Николай Караев, а на Фантлабе прекрасная рецензия Green_Bear. Героев со сверхспособностями и внезапных преображений здесь не будет., равно как богов-из-машины Может быть поэтому всем подряд я бы рекомендовать не стала, но если вы цените умную нестандартную фантастику — добро пожаловать на странный Марс.

Бог-машина

«А потом я все испортил. Я всегда все порчу? Думаю да.»

Думаю нет. За то автостраж, именем Киллербот (привилегия обращаться по имени исключительно для своих) и любИм миллионами читателей во всем мире- он может все исправить. Чем и занимается на моей читательской памяти последние, сколько? Лет пять. С тех пор, как умеренно популярная авторка странного фэнтези про драконолюдей и змеелюдей Марта Уэллс написала первую историю «Дневников Киллербота» и выстрелила в яблочко всех главных мировых фант-премий.

Небольшие по объему повести, ни разу не изысканны стилистически, а фабульно и вовсе скроены по одному лекалу: Киллербот с друзьями-людьми и мощнейшим искином, по совместительству боевым кораблем Гиком спасают контрактников от всемогущей, казалось бы, корпорации. Да, мир Будущего страшен, а галактическая экспансия несет вместо процветания и нового Золотого века лишь еще большее закабаление. Да, люди в этих условиях становятся расходным материалом, а их жизни ценятся дешевле тех же автостражей — за выплату в случае слома последних, корпорации придется пободаться со страховой, а возможная смерть законтрактованных прописана в договоре. И вот в этом «не-прекрасном далеко» живет и действует приходящий на помощь в самой безнадежной ситуации не бог-из-машины, но бог-машина. Умный, сильный, с реакциями на порядок превосходящими человеческие, и физическими возможностями — на несколько порядков.

Он сумел обвести корпорацию вокруг пальца, спасая себя и друзей, много раз делал то же для «даже не однофамильцев». Он любит поворчать и обожает сериалы. Ну и как такого не полюбить? «Коллапс системы» седьмая часть, в которой события разворачиваются по обкатанному не раз сценарию: спасаем колонистов, уже списанных корпорацией в расход и возвращаем им право собственности на планету. Налаживаем отношения и заручаемся поддержкой искин-покровительницы колонии Ады-колл-2. Захватываем в заложники, а затем делаем своей союзницей Леониду, даму топ-менеджера «Бариш-Эстранзы», от которой узнаем, что в корпорацию раздирают внутренние конфликты (Ура! ослабленный расколотый противник лучше монолитного). Снимаем фильм, наконец-то Главный Зритель современной литературы получил возможность создать собственное кино.

А русскоязычные слушатели — не менее прекрасную возможность услышать продолжение этой истории, да в придачу два рассказа и совместное интервью Гика с Киллерботом, начитанные Игорем Князевым, лучшим из чтецов.

Эти скверные викторианцы

Викторианский детектив с призраками, действительными или мнимыми, что может быть желаннее читательскому сердцу? Кембридж в качестве локации. То есть, еще и академический роман. Терзаемый одиночеством и чувством вины за смерть близкого человека владелец книжного магазина на роли сыщика-психолога. Второе, потому что ему предстоит разбираться с проблемами молодого человека. съехавшего с глузду на почве встречи с привидением. Зачин, лучше не бывает, а что в итоге? Больно вас огорчать, но... Однако давайте по порядку.

Джон Холдсворт, владелец книжного магазина и небольшой типографии, пережил чудовищную смерть сына — играя на набережной под присмотром матери, Джорджи споткнулся о канат, поскользнулся и угодил в воду. В тот день море волновалось, пришвартованную баржу притиснуло к причалу, мальчонку расплющило и то, что через десять минут удалось достать, мало походило на человеческого ребенка. Безутешная мать, пытаясь связаться с душой малыша и вымолить прощение, начала обращаться к медиумам и ясновидящим, которые успешно выкачивали из нее деньги, Холдсворт написал памфлет против шарлатанов «Анатомия призраков», который принес ему даже некоторую известность, хотя не поправил пошатнувшихся со смертью Джорджи финансовых обстоятельств, а лишенная иллюзии утешения Мария, после очередного неприятного объяснения с мужем, найдена была утонувшей на том самом месте, где погиб сын.

Холдсворт окончательно перестал заниматься делами и разорился, типография ушла за бесценок, в бывшем своем доме он живет теперь из милости — дело и дом купили друг с женой. И в это время к нему обращается леди Анна, богатая и знатная меценатка, патронирующая один из кембриджских колледжей. Ее сын, Фрэнк, сошел с ума после того, как увидел призрак в университетском саду. Парень содержится в элитной лечебнице, а герою предстоит вылечить его, используя свои навыки «охотника за привидениями». И вот из этой крутой завязки Эндрю Тейлор умудряется сделать мутнейшую муть, единственная эмоция, вызываемая которой — скука и желание, чтобы это поскорее закончилось.

Хотя нет, не одна только тоска, еще изрядная доля отвращения, потому что цвет, консистенцию и запах всевозможных нечистот он описывает с каким-то прямо сладострастием. Буквально на каждой странице различные физиологические жидкости и твердости, и кажется — это единственное, что по-настоящему интересно автору. Простите, но нет.

Во тьме нет ничего желаннее луча света

«Боль тем и полезна. что заставляет двигаться дальше.»

Ирландец Райан Кейхилл приятно удивил второй книгой цикла «Связанные и сломленные». В противоположность первой, которая казалась собранием жанровых клише и апофеозом вторичности, вторая не то, чтобы заблистала оригинальностью, но явно обрела собственное лицо. И это лицо, на которое хочется продолжать смотреть. А поскольку романов в серии еще как минимум пять и если Фанзон продолжит переводить — это история на несколько ближайших лет. Мало что способно так порадовать, как новая встреча с героями за чьими приключениями начали следить, будучи моложе и лучше, так давайте вглядимся повнимательнее.

Напомню. юный Кейлин Брейер из забытого Богом, но не властями, уголка этого мира — Прогалины, вступая во взрослую жизнь и проходя с друзьями-одногодками Испытания, влипает в неприятности, о каких и помыслить нельзя было, лишившись всего, что ему дорого и сделавшись изгнанником. За ним охотятся имперские солдаты и совершенно непонятно, чего ждать от завтрашнего дня, да и будет ли он вообще. Волею судеб, именно ему предстоит стать водителем новорожденного дракона — дралайдом в мире, где драконы. казалось бы, перестали рождаться. Такой себе, двойной роман воспитания: герой взрослеет сам и воспитывает питомца. С ним рядом друзья, но один из них, похищен загадочной Тенью, его сюжетная линия продолжает развиваться самостоятельно. В точности как арка старшей сестры Кейлина красавицы Эллы, девушка бежала из родительского дома с любимым, за которого зажиточный отец нипочем не позволит ей выйти, к финалу первой книги Элла скиталица в чужой земле. И все на фоне основного противостояния Эфирия-Империя, за которым не то, чтобы совсем прозрачно, но все же угадываются Ирландия с Британией.

Вторая книга, «Сквозь тьму и свет», начинается в точности там. где заканчивается первая, однако, в противовес неспешной экспозиции «Сквозь кровь и пламя», здесь события пускаются с места в карьер, мощная динамика. яркие батальные сцены, расширяется состав персонажей, события обретают эпический размах. Кейхил не гладит своих героев по шерстке. выбрав метод воспитания «через боль» Кейлин по-прежнему остается главным героем, а его взаимодействие с Валерисом (драконом. если что) — главная приманка книги. Друзья тоже развиваются, мужают, проходят собственные испытания. Кроме Калена, Фарды, Дана, Риста, Далена и Эсона, здесь появляется Каллинвар из ранней новеллы этой серии — «Падение» (The Fall), а ярчайший Дейн Атерис. Драматичная линия Эллы замечательно хороша.

Кстати, если вы хотите узнать об этом мире больше, The Fall на сайте автора в свободном доступе. А я жду продолжения этой истории. Тем более. что чтение Игоря Князева всегда приятный бонус, аудиокнига совсем скоро на Литресе.

Мужчины не понимают, сколько весит ребенок

Нас было четыре сестры, четыре сестры нас было,

все мы четыре любили, но все имели разные «потому что».

Героиню-рассказчицу, зовут Соледад — «одиночество», она зачата не от мужчины, с которым мама состояла в законном браке, но с его ведома и согласия. То есть, на то, что через девять месяцев в мир придет младенец женского пола, этот самый муж не рассчитывал, наверно. Но жену поставил на кон в петушиных боях и проиграл вполне осознанно. А прежде проиграл их дом. А еще раньше — всю мебель. Жена, Фраскита, была последним, что у него оставалось. Как же, а дети? К тому времени четыре сестры и брат уже подросли, можно же было использовать: оптом и в розницу. Не, ну дети — это уж совсем какое-то непотребство вышло бы... То есть, жену можно? Фраскита не стала дожидаться, что еще придет в не светлую мужнюю голову, собрала детей, погрузила младших на тележку, старшим велела браться за оглобли, потому что взять за руки не могла — тянула возок, и пошла, куда глаза глядят. И не говорите, что азарт менее порочен, чем алкоголизм или наркомания

«Сшитое сердце» самая ожидаемая августовская новинка «Фантом Пресс», а последний день августа самое подходящее время для рассказа о ней. Эту оду материнству, актриса озвучания и преподавательница французского Кароль Мартинез написала в отпуске по уходу за ребенком, взяв за основу семейные легенды в рассказах своей бабушки — сшила из лоскутков. И сделала это мастерски, собрав кучу литературных премий. Не знаю, озвучивала ли она в бытность «голосовой актрисой» аудиокниги, но сейчас ее книга звучит на русском голосом Марии Орловой, и звучит прекрасно.

В семье Фраскиты женщины испокон веку отличались от других-прочих, с первыми месячными получая от матери шкатулку., ее нужно было хранить в тайном месте девять месяцев, чтобы открыв, получить Дар — который наполнит жизнь смыслом. Непременно выждать этот срок, потому что нетерпеливая Франсиска, ее мать, открыла шкатулку раньше времени и осталась бездарью — магия не дается торопыгам. А жить, имея талант и служа ему по мере сил, это как быть крылатой, меняет само качество жизни. Фраскита была терпеливой и свой дар получила: в шкатулке оказались иглы, наперсток, ножницы, а также прекрасные нитки разных оттенков, каких в блеклой испанской деревушке отродясь не видали. И то сказать, девочка всегда любила шить-вышивать. Вот и стала она гениальной швеей, случись родиться в Париже или Милане — встала бы во главе модного дома, завоевала мировую славу, а здесь — расшила к свадьбе с Хосе Караско, колесником, старое подвенечное платье женщин своей семьи так, что сделалось оно красоты необыкновенной, а сама Фраскита в нем стала сказочной красавицей.

И поплатилась завистливой ненавистью односельчан: а нечего быть лучше всех. И погасла так же мгновенно, как зажглась — дар дает радость, но не гарантирует супружеского счастья, популярности, финансового преуспеяния и прочих ништяков. Даже если своей иглой ты можешь сшить разорванное в клочья так, чтобы оно снова сделалось живым. Каждая из дочерей Фраскиты получит свой дар, сын, Педро Рохо — тоже. хотя ему никакая шкатулка не полагается.

«Сшитое сердце» — феминистский манифест в форме семейной саги с изрядной долей магического реализма, с выраженной социальной составляющей и немалым интересом к проблемам мигрантов. В современной французской литературе такое любят и охотно награждают («Ежегодный пир погребального братства», «Чаепитие с призраками»). Не скажу, что эта история схватила меня за сердце и не отпустила до сих пор, но читательский опыт интересный.

Мочить в сортире

«Что может быть более захватывающим, чем отрубить голову перед залом, в котором собрались три тысячи человек? Да еще и под аплодисменты публики!»

Если вы читали «Профайлера», «Клинок молчания» или «Ящик Скиннера», а может быть и все перечисленное (как это было со мной), то китайский Холмс — Фан Му вам уже знаком и вы знаете, что у него есть некая священная рана. У всякого, уважающего себя героя такая есть, это может быть смерть одного из родителей или обоих вместе, гибель друга, брата или сестры, кончина любимой, ребенка — то, что заставляет его бороться с преступниками, своего рода попытка добиться молчания ягнят. Предыдущие книги не раз намекали на некую трагедию в Педагогическом университете, где герой учился до поступления в Академию криминалистики.

«Седьмой читатель» раскрывает тайну, это приквел к предыдущим романам и мы наконец узнаем, что же происходило в педе города Чанхон пока мир готовился к празднованию Миллениума. Время — канун 2000, место — университетское общежитие, шестеро парней, соседей по комнате, ведут себя, как всегда и всюду ведут себя молодые мужчины без облагораживающего присутствия женщин: свинячат, сплетничают о бабах, подкалывают друг друга, запугивают институтскими страшилками, посмеиваются над обыкновением одного из них какать не с утра (как все порядочные люди) а перед сном. Найдут его на толчке и задушенным как раз утром, убийца — оставит тело в той же позе, в какой застала его смерть.

Это откроет погибельную серию, исполненную с затейливостью, присущей детективам про маньяков и вскоре станет ясно, что убивают тех, кто брал в университетской библиотеке одну и ту же книгу, список смертников — это библиотечный формуляр. Впрочем, некоторые исключения не подтверждают «читательской» гипотезы. Собственно, это единственное, что роднит роман Лэя Ми с чтением. Зато сортирной тематики на диво много: в туалетах уединяются, чтобы позаниматься дополнительно,, когда гасят общий свет; в них прячут шпоры и орудия преступления; в них создает алиби преступник. Китайская литература вообще лишена той брезгливости к этой локации, что присуща европейской, и с удовольствием обращаются к скатологической теме.

Пока студенческий театр готовит миллениальский спектакль «Дьявольский пир» — апофеоз безвкусицы, а Фан Му переживает первую любовь (которая закончится трагедией), основное действие то и дело перемежается вставными эпизодами с участием зрелой женщины и юноши, состоящих в тайной связи. Но о том, как это связано непосредственно с преступлениями, мы узнаем лишь в конце. Очень недурной детектив, а если вы слушаете аудиокниги — то исполнение Игоря Князева способно облагородить и самый, хм, неаппетитный текст.

Все мы немного драконы

Чтоб всех отыскать, воедино собрать...

Заключительная книга «Саги о живых кораблях» соединяет все нити сюжета с мастерством и виртуозностью, какие редко встретишь в современной, помешанной на многозначительности открытых финалов, клиффхэнгеров и прочего «продолжение следует» литературе. У Робин Хобб нет необходимости выжимать историю и героев досуха в сериальной центрифуге, свои эпические циклы она умещает в три книги (хотя такого объема, из какого иной все девять, а то и двенадцать томов сваяет). И успевает рассказать законченную историю, а если кому покажется мало, в эту вселенную можно вернуться со следующей сагой, тут все связано.

Начало «Корабля судьбы» застает героев в крайне неблагоприятных обстоятельствах. Город-порт Удачный, их родина, сильно потрепан в стычках всех со всеми: келсидийцы обстреляли порт, загорелись склады, пламя перекинулось на корабли, в городе начались беспорядки, поджоги и мародерство, матриарх семьи Вестрит Роника находит свой дом разграбленным, да к тому же над семьей нависло подозрение в предательстве и шпионаже в пользу метрополии Джамелии и Келсиды. Альтия, ее старшая внучка, отправилась на живом корабле-безумце «Совершенном», в обществе Брэшена, девушки-плотника Янтарь и не самой надежной команды (каких уж удалось набрать). Брэшен там капитаном, Альтия вторым помощником. а старпом явно мутит воду и подбивает к бунту. Уинтроу, внук Роники, почти погибает от ожогов слизью морской змеи, которую спас на Острове пророчеств, а Малта — младшая внучка, сначала в лодке с сатрапом и его подругой Кики, потом на борту келсидийской галеры, где остается прислугой при избалованном мажоре, которого кэлсидийцы держат в даже не почетном плену.

А есть еще амбициозный пират Кюннет, претендующий на звание короля пиратов. Есть пробужденная Малтой дракониха Тинталия, весьма заносчивое существо. Есть морские змеи, к которым возвращается память посредством общения со спасенной Уинтроу змеей. Есть мама Кюннета с вырванным каким-то злодеем языком и есть некая связь между «Совершенным» и Кюннетом. Ну, это не считая примерно тысячи других нюансов. которые делают чтение «Саги о живых кораблях» столь захватывающим. И все они в финале увяжутся так идеально, что читаешь и думаешь: «Блин, как же круто!»

Я счастлива. что прочла эту трилогию, хотя теперь снова сделаю перерыв до следующего похода в мир Робин Хобб. Но всем рекомендую от дущи.

Первая часть Марлезонского балета

Жил да был, жил да был, жил да был один король,

Правил он. как мог, страною и людьми.

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй...

Александра Маринина продолжает историческую серию, на сей раз обратившись к прекрасной Франции. Вторая часть проекта «Шпаргалка для ленивых любителей истории» охватывает промежуток, почти равный половине тысячелетия: 987-1498 гг., с двумя династиями — Капетингов полностью и Валуа до Валуа Орлеанских. Чтобы понятнее: если вы изучали французскую историю по романам Дюма-отца, то придется подождать продолжения, которое охватит и милое читательскому сердцу время Бурбонов (мушкетеры, Рауль), и предшествовавший им закат Валуа (королева Марго, графиня де Монсоро) и вот это вот все). Если же вашим проводником в мир французского средневековья был Морис Дрюон, то: «Ба. знакомые все лица!» — не раз воскликните во время чтения этого тома.

Признаюсь, я не самая большая поклонница серии о шекспировских пьесах от Королевы российского детектива из-за лексики, которую писательница выбрала для нее, но «Короли и королевы Франции» — это стилистически та Маринина, которую мы давно знаем и любим, если и позволяющая себе вольности с языком, то минимальные и совершенно оправданные необходимостью дистанцироваться от сухого академичного стиля.

Маринина проводит читателя через хитросплетения династических отношений всех Карлов, Людовиков, Филиппов, etc, знакомя с наиболее значимыми событиями периодов их правления. Имея под рукой эту шпаргалку, вы не запутаетесь в Мариях, Бланках и Маргаритах. Автор наглядно иллюстрирует события обращением к исторической литературе, как художественной, так и нонфикшену, не обходя вниманием кино, рекомендует к каждой главе что-нибудь интересное для дополнительного чтения или просмотра. Что само по себе замечательно, благотворного действия просветительства никто не отменял.

Я вспоминаю, что электронное издание первой книги, об английских королях и королевах,было богато иллюстрировано, а к аудиокниге приятным бонусом прилагались иллюстрации в pdf-формате, надеюсь, с французской частью будет то же. И самый приятный бонус аудиокниги – исполнение Игоря Князева, всегда превосходное, а в случае «Шпаргалки...» дающее возможность за двенадцать часов и без отрыва от рутинных дел пройти полутысячелетнюю историю великой державы.

Она живая!

Меж базальтовых скал и жемчужных

Шелестят паруса кораблей.

Правило: у второй книги цикла примерно вполовину меньше читателей, чем у первой — не работает с книгами Робин Хобб, естественная убыль со вторым романом «Саги о живых кораблях» составляет примерно седьмую часть от читавших первый. И это несмотря на то, что книги Королевы фэнтези, ну очень объемные, под тысячу страниц, что приравнивает чтение трилогии к читательскому подвигу — как два раза подряд прочесть «Войну и мир». И это в наше стремительное время, когда по большей части не читают что-то, крупнее твитта. Хобб лучшая, а отведавший сладкий яд ее историй — как та птичка, у которой коготок увяз. Итак, «Безумный корабль».

«Проказница», семейное судно клана Вестритов захвачено Кюннетом — амбициозным пиратом, которого обстоятельства вознесли до высот борца против рабства. Дело в том, что в колонию с некоторого времени начали привозить невольников — Хобб элегантно обходит расовую тему, у нее рабами становятся жители метрополии, не сумевшие справиться с бременем налогов, которыми обескровил страну сатрап — недостойный преемник мудрого отца. При молодом и развращенным доступностью запретных удовольствий наследнике, Джамелию удерживает на краю бунта лишь богатства, которые выкачиваются из колоний. Все больше власти забирают поставляющие наемников калсидийцы — крайне милитаризованная страна-союзник. где торговля людьми узаконена. Собственно, рабские галеры сначала были исключительно калсидийскими, купцы Удачного относились к подлому промыслу брезгливо. Но некоторые, среди них Кайл. капитан «Проказницы» не устояли перед соблазном быстрого обогащения и теперь корабль в руках пирата, который (такова уж его немыслимая удача) совершенно очаровал «Проказницу».

А молодой идиот сатрап, меж тем, собрался посетить заокеанскую колонию в сопровождении мажоров-придворных, шлюх и целой флотилии калсидийских боевых галер, «для безопасности». Не самое лучшее время для государственного визита, учитывая, что Удачный негодует на его привычку раздавать здешние земли «новым купчикам» и калсидийцев таможенников, которые забирают все больше власти и ведут себя все наглее. К счастью для людей Удачного, советница сатрапа давно интересуется этой колонией, живо сочувствует ее людям и помогает информацией, с ее помощью удается предотвратить захват заложниками членов Совета Удачного и переход колонии под власть Калхидии, но предотвратить беспорядки, поджоги, кровопролитие и мародерство в городе не удается.

Что до героев саги: Альтия с помощью друзей намерена отбить «Проказницу», и рассчитывать они могут длишь на помощь «Совершенного» — другого живого корабля, от которого отказалась его семья-симбионт после гибели трех экипажей. Всякий раз корабль, который считается опасным безумцем, возвращался в Удачный изрядно потрепанным перевернутым вверх кормой, в последний раз кто-то из-рубил в щепу глаза носовой фигуры. «С овершенный» — это такая городская хоррор-легенда Удачного, но Альтия давно водит с ним знакомство идругих вариантов, все равно, нет.

Славный мальчик Уинтроу, после всех кошмаров. которые устроил ему отец. капитан Кайл, обрел тихую гавань, как ни странно прозвучит, в подчинении у «пиратскорго короля». Он рядом с «Проказницей», которая все меньше в нем нуждается, он успешно ампутировал Кюннету гангренозную ногу, он смирился со своим положением и это не смирение отчаяния, но спокойное приятие жизни человеком. перед которым воссиял свет миссии — смягчать жестокость там и тогда. где и когда вынужденно оказался.

Обожающую отца Малту известие о захвате «Проказницы» и ночь пожаров, во время которой она чуть не погибла, не то. чтобы радикально изменяют, но перенаправляют этот бурлящий поток энергии в конструктивное русло. Жених увозит ее с матерью и братом в Дождевые Чащобы, где девочка становится объектом пристального интереса заточенной в Подземном городе древних драконихи, которая именно в ней, Малте, видит способную освободить от тысячелетнего плена, обещая взамен спасти любимого отца Кайла (который та еще мразь, но в жизни случается, что дети и от отцов-маньяков ничего худого не видят).

Все это немыслимо интересно, глубина повествования соперничает с тонкостью и точностью проработки характеров, и этот цикл — лучшее, что подарил мне конец лета, хотя вообще-то хороших книг было много. Завершающий роман трилогии «Корабль судьбы» я, точно, не успею дочитать до завтра, потому рассказ о нем будет 29 августа. Заглядывайте.

Корабль и его люди

Легенда есть одна на свете,

Она волнует душу нам.

Там на закате свищет ветер,

Корабль мчится по волнам.

Первый роман цикла-эпопеи «Сага о живых кораблях» и книга, сломавшая мою идиосинкразию к морской тематике. Место действия — город-порт Удачный, основанный несколько поколений назад колонистами, в большинстве своем потомками сосланных сюда из метрополии Джамелии изгнанников. Тогда часть этих людей осталась в неблагоприятных для жизни джунглях, где всех их высадили. Там наследие городов и сокровищ исчезнувшей расы, множество странных предметов необычного назначения и мощный магический фон, исподволь меняющий внешность обитателей Дождевых Чащоб. Чтобы понятнее, у большинства из них наросты, наподобие щупалец лавкрафтовых чудищ на лице и теле. Это цена, которую богатые семьи верховьев реки платят за процветание. Другая же часть первопоселенцев спустилась тогда по реке, основав Удачный. Здешняя аристократия представители успешных торговых династий, главная ценность для них корабли, а основное фантастическое допущение романного цикла — диводрево, высшее проявление магии верховьев реки.

Построенные с использованием этого безумно дорогого дерева Живые корабли не гниют и не требуют чистки от ракушек, никто не может состязаться с ними в скорости и маневренности, но главное — они оживают, пережив три поколения семьи владельцев, становясь хранителями опыта мореходов, могут следовать самыми непростыми маршрутами, не нуждаясь в картах и лоциях — такой себе, невообразимой мощи волшебный помощник, наделенный дружелюбным искусственным интеллектом. На «Проказнице», ради обладания которой три поколения семьи Вестритов загнали себя в ипотечное рабство к дружественной семье из Дождевых Чащоб, с десяти лет ходит Альтия. Ее отец, владелец и бессменный десятилетиями капитан Ефрон,готовил дочь к капитанству, важная особенность Живых кораблей, им необходимо присутствие на борту члена семьи, только в симбиозе они проявляют свои лучшие качества. Альтия не мыслит себя без Проказницы, пробуждение которой должно совпасть, как ни печально, со смертью любимого отца, а он тяжело болен и в последний год уступил капитанство зятю, Кайлу, мужу старшей сестры девушки. Недалекий и тщеславный, тот изгоняет Альтию с корабля после смерти отца, а для соблюдения условия «член семьи на корабле» забирает из монастыря, куда был отдан ребенком, своего сына Уинтроу. Альтия должна вернуть себе корабль.

Тринадцатилетний Уинтроу был абсолютно счастлив, готовя себя к судьбе жреца и абсолютно несчастлив в роли юнги. Если хотите понять. что он почувствовал, представьте, что вас выдергивают из вашей жизни и заставляют в режиме 24/7 драить палубу, чистить гальюны, лазать по реям, ставить паруса и вот это вот все. к чему вы никогда не готовились, не стремились Во враждебном окружении, потому что отец, капитан, полностью дистанцировался от мальчишки, которого считает хлюпиком, отдав его на милость мерзкого старпома с садистской склонностью издеваться над подчиненными. Тихий и склонный к созерцательности, мальчишка проходит круги ада, ненавидя корабль, с которым в идеале должен слиться разумом. Проказница глубоко несчастна, она эмоционально переживает комплекс ощущений отвергаемого ребенка, а положение Уинтроу на судне с каждым днем все хуже: он чужой простым матросам книжник, он капитанский сынок, он неумеха, он объект издевательств старпома — признаюсь, над хождением по мукам этого парнишки я плакала.

Сестра-погодок Уинтроу Малта, отцовская любимица и,в отличие от брата из молодых, да ранних. Волевая, циничная, эгоистичная, прирожденный манипулятор, убеждена, что мир должен вращаться в направлении обеспечивающем ей наилучшие из возможных условий. Удивительно. но маленькой дряни удается то. что погубило бы множество умных и порядочных девочек в ее обстоятельствах. Больше того, авантюра с Осенним балом приводит ей потенциального жениха. Рэйн Хурпус — юноша из сказочно богатого семейства Чащоб хочет жениться на Малте. а его семья выкупает долговые обязательства Вестритов за Проказницу (за которую еще до морковкина заговенья выплачивать пришлось бы, а у них, после смерти Ефрона и вставшего на его место идиота Кайла, финансовые дела пошли совсем скверно) — семья Хурпуса простит остаток долга, если Малта выйдет за Рэйна.

Параллельно действию, в котором мы следим за членами клана Вестритов, разворачивается история наполеоноподобного капитана Кеннита. Этот пират, один из многих, заполучив амулет из диводрева начинает стремительное продвижение по пути успеха (набирает миллионы просмотров, в сегодняшних реалиях). Каждый его шаг отмечен удачей, а действия, которые сам считает глупыми, приносят все больший почет и уважение. При этом Кеннит далеко не пустышка, он реально крут и харизма у него яркая, но такого немыслимого взлета ничто не предвещало. К финалу пути всех участников сойдутся и это будет потрясающей мощи эпическая картина.

Робин Хобб гениальна и, в отличие от Джорджа Мартина, например, заканчивает свои романные эпопеи. А я продолжу рассказывать о книгах Саги Живых кораблей вторым романом цикла — «Безумный корабль», следите за обновлениями.

Куба рядом

«Она не знала, что через триста лет черные тоже будут есть сахар. Кто же мог представить себе такое?»

Гавана, наши дни. Полковник медицинской службы Диего Альварес, 53, выглядит на хорошие 48, тридцать лет в законном браке. взрослая дочь, аристократ по происхождению, любит женщину, которая сейчас умирает — она в гликемической коме. Звонок человека, который обещает вылечить Клаудию, предлагая встретиться в баре («Я буду в шляпе») — кажется полной чушью, да еще это «в шляпе», так сейчас только крестьяне, гуахиро, ходят. Мужик, и правда, вида самого простого, и по разговору не больно образованный, полковник уже ругает себя, что согласился на встречу с этим Карлосом, тем более, что тот. наглец, заказывает двойной ром в этом не дешевом месте, имея дерзость утверждать. что оплатит счет он, Диего. А потом просит каплю крови, уронив которую в свой бокал, рассказывает полковнику о нем такие вещи, каких не может знать никто вообще.

Одесса, 2012, встреча друзей детства, Георгий Гершович, известный как Гершвин и Миша «Банзай» Бодун, на террасе кафе «Сальери», что против ресторана «Моцарт» обговаривают замечательный. хотя и разовый гешефт, образовавшийся в связи с неурожаем сахарного бурака и выделении из бюджета средств для закупки сахара на Кубе. Дело предполагается провернуть с участием высокопоставленного чиновника. который получит примерно вдвое больше того, что концессионеры вместе взятые, но и они в накладе не останутся — по миллиону гринов на рыло сулит предприятие.

Гаити, конец 18 века, Алиоке 14, но тело ее уже созрело и надсмотрщик впервые изнасиловал несколько дней назад, подкараулив у реки. После дал два куска сахара, никогда девочка не пробовала ничего, столь же прекрасного. Один съела сама. запивая речной водой, второй отнесла младшим. Следующий раз тот же капатас поманил ее в рощу прямо с работ, да вот незадача, попался на глаза хозяину плантации — тот как раз объезжал владения. Огрел плеткой охранника, замахнулся было на девчонку, и опустил плеть, забрал Алиоку в домашнее услужение.

Судьбы этих людей, взятые под особый контроль богом дорог и перекрестков Элегуа, и судьбы множества других, вовлеченных в их орбиту, свяжутся в книге, с которой вы не будете скучать ни минуты. Что Алексей Колмогоров мастер авантюрного жанра, было понятно с «ОТМА спасение Романовых» — одной из ярчайших книг 2023. «Сахар», в моем личном рейтинге лучший приключенческий роман 2024. Он меньше объемом, ярче и динамичнее дебютного романа, к слову, вышедшего в финал Большой книги.

Сладко-пряный«Сахар» это подростковых жгучий интерес к истории, который так редко возвращается в умудренной зрелости.

«Заклинательницы ветров» вторая книга цикла, столь же милая и наполненная мягким юмором, сколь трагична и безнадежна первая. Здесь во всем буйстве расовое многообразие Вселенной Робин Хобб, которое сравнимо с марвеловской или «Звездных войн» — лишь контурно намеченное в «Полете гарпий». Ки с Вандиеном уже напарники, без какой бы то ни было романтики, она понемногу оправляется от последствий гибели семьи, но к новым отношениям не готова. Новый фургон, старые лошади и серьезные проблемы с Заклинательницами ветров — особой расой, лучше всего представление о которой поклонникам «Дюны» даст орден Гессерит, а фанатам Стругацких — Хозяйки из «Улитки на склоне». Избранных девочек забирают и воспитывают в условиях. меняющих их внешность (она становится не вполне человеческой), а более того внутреннее содержание. Эти женщины управляют погодой и почти всемогущи.

Надо же такому случиться, что в трактире. где какой-то мужик поносит Заклинательниц и начинается заваруха, крайней оставляют Ки, на нее же сваливают убытки от драки. Чтобы восстановить финансы, девушка подряжается перевезти несколько ящиков чрезвычайно ценного груза с условием сохранности печатей. Попадает в ураган (неспроста) и в одном из уцелевших ящиков обнаруживает говорящую голову мага, в котором узнает трактирного баламута. Пока Ки решает квест «собери все части тела сволочного мужика», Вандиен подряжается на отдельную работу — достать некий сундук из затонувшего храма в ночь Большого отлива. Деньги обещают немереные, да к тому же убрать уродливый шрам от когтя гарпии, которым он обзавелся в предыдущем романе. спасая Ки.

Эпопея Вандиена с четверкой арендованных морских коньков скини — это немыслимое драмеди, в котором столько всего намешано: несчастная девочка-изгой, потенциально невыполнимое задание. обуянная страстью четверка коньков, снова явление Заклинательницы, ее финальный поединок с магом. Робин Хобб — это проза, в которой замысловатый сюжет соединяется с безупречным исполнением, не могу не сказать о переводе Галины Трубицыной, великолепном в обеих книгах.

Если любите фэнтези и ищете что-нибудь по-настоящему классное на конец лета — вам сюда.

Робин Хобб, под этим именем Линдхольм более известна. Псевдоним Хобб она возьмет позже, когда примется за эпические фентези-саги «О Видящих», «О живых кораблях», «О Шуте и Убийце», etc. «Заклинательницы ветров» дебютный цикл, который писался в восьмидесятых — это уточнение, чтобы избежать путаницы с именами. Я узнала о писательнице с легкой руки Ирины Епифановой, ведущего редактора Астрели (СПБ), с год назад она рассказала в своем телеграм-канале «Старый пес, канарейка и ужин» об «Ученике убийцы» и следующую неделю я читала всю трилогию, уже зная, что когда-нибудь непременно продолжу знакомство с книгами Хобб.

Два романа сборника объединены сквозными персонажами: возчица Ки, которая доставляет на своем фургоне грузы в отдаленные точки, и прибившийся к ней при драматичных обстоятельствах Вандиен: не самых строгих моральных правил парень, он же — лишенный прав узурпатором-дядей, наследник знатного рода. Первый роман «Полет гарпии». У Ки было все: любящий муж, двое прекрасных детей, их фургон, вмещавший целый мир. Пока одним утром она не отстала от своих, а нагнав, увидела вместо семьи кровавые ошметки — остатки пиршества гарпий. Твари, почитаемые многими в этом мире за сверхъестественных созданий и бывшие символом веры у народа, к которому принадлежал муж Ки Свен, разорвали путников в клочья. От того, чтобы сделаться частью их обеда девушку спасла задержка в пути. Похоронив своих, Ки взобралась по скалам к гнезду, сожгла кладку яиц, ранила самца и убила самку, чудом оставшись в живых

Фургон цел, лошади тоже, а семьи нет и единственное, что держит Ки в жизни — необходимость заехать по пути в общину Свена, отдать долг памяти его матери и землякам. Там ей приходится принять участие в обряде прощания, подробностей которого молодая женщина не знает, муж не делился с ней тем о своем народе. что связано было со смертью, не любил этой темы. Часть ритуала — совместное принятие некоего напитка, который дает возможность делиться с другими воспоминаниями во всей полноте, делая их участниками. Как правило — лучшими воспоминаниями об умерших, переживая их заново. Не знавшая подробностей, героиня делится с соплеменниками мужа историей гибели семьи и своей мести, заставляя не только пережить культурный шок — их боги безжалостные убийцы, но также разрывая связь с гарпиями, от благорасположения которых во-многом зависит их существование.

Она не может остаться, но и уйти теперь не может, там сложные отношения собственности, согласно которым ей должны выделить наследственную долю Свена, на выкуп которой у семьи нет денег, а отпустить Ки без выкупа они не могут. Там все непросто, но книги Хобб тем и хороши — этой упоительной многогранностью. И все это по сути лишь предыстория, серией флэшбэков вторгающаяся в день сегодняшний героини — задание, за которое наниматель обещал щедро заплатить, нужно переправить мешочек с драгоценными кристаллами через перевал, груз столь ценен, а перевозку его нужно держать в таком секрете, что для отвода глаз фургон набили всяким ходовым товаром. И вот теперь, в вынужденном партнерстве с Вандиеном, девушка следует своим смертельно опасным путем.

О несчастных и счастливых, о добре и зле

Робин Хобб, под этим именем Линдхольм более известна. Псевдоним Хобб она возьмет позже, когда примется за эпические фентези-саги «О Видящих», «О живых кораблях», «О Шуте и Убийце», etc. «Заклинательницы ветров» дебютный цикл, который писался в восьмидесятых — это уточнение, чтобы избежать путаницы с именами. Я узнала о писательнице с легкой руки Ирины Епифановой, ведущего редактора Астрели (СПБ), с год назад она рассказала в своем телеграм-канале «Старый пес, канарейка и ужин» об «Ученике убийцы» и следующую неделю я читала всю трилогию, уже зная, что когда-нибудь непременно продолжу знакомство с книгами Хобб.

Два романа сборника объединены сквозными персонажами: возчица Ки, которая доставляет на своем фургоне грузы в отдаленные точки, и прибившийся к ней при драматичных обстоятельствах Вандиен: не самых строгих моральных правил парень, он же — лишенный прав узурпатором-дядей, наследник знатного рода. Первый роман «Полет гарпии». У Ки было все: любящий муж, двое прекрасных детей, их фургон, вмещавший целый мир. Пока одним утром она не отстала от своих, а нагнав, увидела вместо семьи кровавые ошметки — остатки пиршества гарпий. Твари, почитаемые многими в этом мире за сверхъестественных созданий и бывшие символом веры у народа, к которому принадлежал муж Ки Свен, разорвали путников в клочья. От того, чтобы сделаться частью их обеда девушку спасла задержка в пути. Похоронив своих, Ки взобралась по скалам к гнезду, сожгла кладку яиц, ранила самца и убила самку, чудом оставшись в живых

Фургон цел, лошади тоже, а семьи нет и единственное, что держит Ки в жизни — необходимость заехать по пути в общину Свена, отдать долг памяти его матери и землякам. Там ей приходится принять участие в обряде прощания, подробностей которого молодая женщина не знает, муж не делился с ней тем о своем народе. что связано было со смертью, не любил этой темы. Часть ритуала — совместное принятие некоего напитка, который дает возможность делиться с другими воспоминаниями во всей полноте, делая их участниками. Как правило — лучшими воспоминаниями об умерших, переживая их заново. Не знавшая подробностей, героиня делится с соплеменниками мужа историей гибели семьи и своей мести, заставляя не только пережить культурный шок — их боги безжалостные убийцы, но также разрывая связь с гарпиями, от благорасположения которых во-многом зависит их существование.

Она не может остаться, но и уйти теперь не может, там сложные отношения собственности, согласно которым ей должны выделить наследственную долю Свена, на выкуп которой у семьи нет денег, а отпустить Ки без выкупа они не могут. Там все непросто, но книги Хобб тем и хороши — этой упоительной многогранностью. И все это по сути лишь предыстория, серией флэшбэков вторгающаяся в день сегодняшний героини — задание, за которое наниматель обещал щедро заплатить, нужно переправить мешочек с драгоценными кристаллами через перевал, груз столь ценен, а перевозку его нужно держать в таком секрете, что для отвода глаз фургон набили всяким ходовым товаром. И вот теперь, в вынужденном партнерстве с Вандиеном, девушка следует своим смертельно опасным путем.

«Заклинательницы ветров» вторая книга цикла, столь же милая и наполненная мягким юмором, сколь трагична и безнадежна первая. Здесь во всем буйстве расовое многообразие Вселенной Робин Хобб, которое сравнимо с марвеловской или «Звездных войн» — лишь контурно намеченное в «Полете гарпий». Ки с Вандиеном уже напарники, без какой бы то ни было романтики, она понемногу оправляется от последствий гибели семьи, но к новым отношениям не готова. Новый фургон, старые лошади и серьезные проблемы с Заклинательницами ветров — особой расой, лучше всего представление о которой поклонникам «Дюны» даст орден Гессерит, а фанатам Стругацких — Хозяйки из «Улитки на склоне». Избранных девочек забирают и воспитывают в условиях. меняющих их внешность (она становится не вполне человеческой), а более того внутреннее содержание. Эти женщины управляют погодой и почти всемогущи.

Надо же такому случиться, что в трактире. где какой-то мужик поносит Заклинательниц и начинается заваруха, крайней оставляют Ки, на нее же сваливают убытки от драки. Чтобы восстановить финансы, девушка подряжается перевезти несколько ящиков чрезвычайно ценного груза с условием сохранности печатей. Попадает в ураган (неспроста) и в одном из уцелевших ящиков обнаруживает говорящую голову мага, в котором узнает трактирного баламута. Пока Ки решает квест «собери все части тела сволочного мужика», Вандиен подряжается на отдельную работу — достать некий сундук из затонувшего храма в ночь Большого отлива. Деньги обещают немереные, да к тому же убрать уродливый шрам от когтя гарпии, которым он обзавелся в предыдущем романе. спасая Ки.

Эпопея Вандиена с четверкой арендованных морских коньков скини — это немыслимое драмеди, в котором столько всего намешано: несчастная девочка-изгой, потенциально невыполнимое задание. обуянная страстью четверка коньков, снова явление Заклинательницы, ее финальный поединок с магом. Робин Хобб — это проза, в которой замысловатый сюжет соединяется с безупречным исполнением, не могу не сказать о переводе Галины Трубицыной, великолепном в обеих книгах.

Если любите фэнтези и ищете что-нибудь по-настоящему классное на конец лета — вам сюда.

Гамлетта

«Мерещится то ли Большая, то ли Малая медведица.»

Принцесса-изгнанница Ника возвращается в город детства, с которым у нее связаны не самые лучезарные воспоминания. Хотя назвать детство несчастливым, наверно неправильно. У Ники была полная семья, любящая красавица мама и харизматичный отец, которого знали в городе все. Не только знали, но уважали и/или боялись, что не одно и то же, вопреки расхожему мнению. Отец, Леонид Дагаев, наставник и целитель, руководил в Староалтайске общиной, которая заметно отличалась от большинства сект. Вместо обычной строгой централизации и замкнутости, здесь молодые женщины жили коммунами «в миру» по нескольку в одной квартире, а вместо привычного платочка на голове ходили в сетчатых чулках.

Маленькую Нику это не удивляло и не настораживало, дети воспринимают реальность как данность. Ее красавица мама тоже не переживала из-за «послушниц» — выбрал муж ее и с ней сочетался законным браком. Мама из числа женщин, которые умеют устроиться с максимальным комфортом — сейчас,после смерти отца она замужем за человеком, чье влияние и реальная власть в Староалтайске несомненны, потому принцессой я назвала героиню не случайно. Она такой Гамлет. Тот же зачин «из дальних странствий воротясь», то же «прогнило что-то в Датском королевстве», призраки, являющиеся Нике, среди которых Тень отца; тема безумия, действительного или мнимого и приставленных соглядатаев — Вера Богданова обыгрывает вечный сюжет изящно и ненавязчиво, однако коннотации считываются подсознанием, добавляя истории глубины и неоднозначности возможных трактовок.

Вера из тех немногих, чьих новых книг мы ждем, узнаем заранее подробности о будущем сюжете, хотя бы тот минимум, которым готова поделиться аннотация. Меня удивляло, что новая книга будет о секте. Последние несколько лет подарили два сильных романа на эту тему: «Риф» Поляринова и «Чернильно-черное сердце» Джоан Роулинг aka Роберт Гэлбрейт. Кажется, все, что можно сказать, сказано. Но это Богданова, а значит изначально качественная проза и ракурс, с которого мы еще не смотрели.

«Семь способов засолки душ» аудиосериал — формат, с каким прежде она не работала, и сначала я решила ждать заключительного эпизода, чтобы слушать все подряд, но потом не выдержала, прослушала части, успевшие выйти. И поразилась, насколько точно фрагментарная ритмическая организация ложится на восприятие истории, которую мы видим глазами молодой женщины, не умеющей отделить реальности от ее искаженных отражений. Потом у меня случился свой форс-мажоры, и дослушала полную версию сильно позже выхода завершающего эпизода, с которым начальный восторг несколько угас — лапидарность развязки, оставила ощущение незавершенности.

И все же, зыбкость, нечеткость грани между реальным и кажущимся — большая удача книги, я сейчас не об изысках авторского стиля. В то время, как социально ожидаемый метод интерпретации не предполагает разночтения: секты — зло, их создатели циничные мерзавцы, которые оболванивают и зомбируют адептов, наживаясь на легковерности, а их сверхчеловеческие способности суть фикция. В основном не отходя от этого, роман расширяет поле интерпретаций.

За чем люди идут в абсолютную подчиненность секты из относительной свободы реального мира? В чем притягательность перспективы отдаться во власть того, кто «знает, как надо»? Кем был отец: мошенником, психопатом или реальным шаманом и сколько в Нике от ненавидимого проклинаемого его?

Корсак не кицунэ но тоже кое-что может

Господа юнкера, кем вы были вчера,

Без лихой офицерской осанки?

С тех пор, как Леонид Юзефович открыл для нашей литературы ретродетектив сыщиком Путилиным, а, нынче проклинаемый теми, кто прежде любил, Акунин продолжил Фандориным, жанр шагнул далеко вперед и представлен множеством авторов, от дивной Яковлевой до простигосподи Свечина, есть роскошный фэнтези-стимпанк «Потомокъ» Волынской-Кащеева и мрачноватый стимпанк «Ариадны Стим» Суворкина, есть хоррор «Заступы» Белова, а нам все мало. Встречайте оккультный детектив Игоря Евдокимова.

Действие «Тайного архива Корсакова» разворачивается в 80-е позапрошлого века. Младший отпрыск семьи, чья фамилия намекает на родство со степными лисами, Владимир с детства готовился к особой миссии своего рода. Борцы с нечистью с тех пор, как один из предков спас на охоте государя Алексея Михайловича от явно потустороннего зверя, Корсаковы не то, чтобы официально утверждены в этом статусе, но с тех пор на переднем крае борьбы с прорывающимися в нашу реальность агентами хаоса.

Три новеллы сборника — автономные истории, связанные лишь личностью Владимира и некоторыми второстепенными персонажами. «Дело о проклятых портретах»: столичный бомонд охвачен эпидемией самоубийств. Ну как, эпидемией, три случая (на самом деле пять, но сведения о двух засекречены). Все суицидники заказывали портреты у модного художника, все включили его в завещание. Намереваясь внимательнее присмотреться к живописцу, Владимир пускается по его следам — тот уехал на этюды, и находит

в глухой деревне Пермской губернии, господа которой столетиями практиковали богомерзкие языческие обряды, выстроив церковь на месте капища.

«Дело о безутешном отце». Высокопоставленный чиновник, скорбя о безвременно ушедшей дочери, собирает семерку лучших столичных медиумов для отправления некоего обряда, который поможет ему должным образом проститься с девушкой. Считать ли совпадением, что тело дочери похищается из фамильного саркофага? Наутро после ночи действа никто не покинул особняка, все участники бесследно исчезли.

«Дело о призрачном юнкере». Жестоко убит начальник юнкерского училища — забит насмерть шпицрутенами у себя в кабинете. Этот вид коллективного наказания, чаще всего оборачивающийся смертью преступника, применялся на воинской службе — провинившегося прогоняли через строй, где каждый хлестал его шомполом. Разумеется, к высшему лицу в местной иерархии в его запертом изнутри кабинете никто не мог бы применить подобного, не говоря уже о том, что нанесение такого количество ударов потребовало бы часов, в реальности прошли минуты. Корсаков призван распутать преступление, в ходе расследования ему предстоит узнать много больше о нравах в подобного рода учреждениях (загуглите «цук») и о традициях коррупции в российской армии.

Дружелюбная к читателю умная проза, интересные от начала до конца компактные истории, обаятельный герой. Без нарочитой стилизации, но аутентично и с уважением к историчности. А в аудиоформате, в исполнении Игоря Князева — радость аудиала.

Жестоко убит начальник юнкерского училища — забит насмерть шпицрутенами у себя в кабинете. Этот вид коллективного наказания, чаще всего оборачивающийся смертью преступника, применялся на воинской службе — провинившегося прогоняли через строй, где каждый хлестал его шомполом. Разумеется, к высшему лицу в местной иерархии в его запертом изнутри кабинете никто не мог бы применить подобного, не говоря уже о том, что нанесение такого количество ударов потребовало бы долгого времени, в течении экзекуции офицер должен был кричать. В реальности времени от последнего момента, когда его, живого и здорового, видели коллеги до обнаружения мертвым прошли минуты. Корсаков призван распутать преступление, в ходе расследования ему предстоит узнать много больше о нравах в подобного рода учреждениях (загуглите «цук») и о традициях коррупции в российской армии.

Высокопоставленный чиновник, скорбя о безвременно ушедшей дочери, собирает семерку лучших столичных медиумов для отправления некоего обряда, который поможет ему должным образом проститься с девушкой. Считать ли совпадением, что тело девушки похищается из фамильного саркофага? Наутро после ночи действа никто не покинул особняка, все участники бесследно исчезли.

Столичный бомонд охвачен эпидемией самоубийств. Ну как, эпидемией, три случая (на самом деле пять, но сведения о двух засекречены). Все суицидники заказывали портреты у модного художника, все включили его в завещание. Намереваясь внимательнее присмотреться к живописцу, Владимир пускается по его следам — тот уехал на этюды, и находит

в глухой деревне Пермской губернии, господа которой столетиями практиковали богомерзкие языческие обряды, выстроив церковь на месте капища.

Я патриотка, друзья, я патриотка

«Порой самые дурные вещи случаются из-за самых обычных людей. Гораздо легче все валить на Них. Если дело в Них, то никто ни в чем не виноват. А если дело в Нас, то что такое Я? Я ведь часть Нас. Мы всегда часть Нас. А плохие вещи делают Они.»

Это Терри Пратчетт, цикл о Плоском мире, подцикл о Страже, которого я не самая большая поклонница. То есть. Ведьмы читаны все и большинство не по разу. Тиффани Болит тоже вся, большинство книг про Смерть, большая часть историй Ринсвинда и кое-что о Мойсте фон Липвиге. Что до Стражи, то, к стыду своему, долго думала, что «К оружию! К оружию» — это другой перевод «Стражи! Стражи».

Но как было устоять перед «Патриотом», да еще в формате аудиокниги, прочитанной Александром Клюквиным? Удивительно. но оказалось, что в части основных действующих лиц расклад ясен: предельно циничный и обладающий множеством талантов, каких в нем нипочем нельзя было предположить Патриций лорд Витинари во главе Анк-Морпорка (временно смещенный, но ничуть не удрученный); благородный и склонный к мрачноватому скепсису Командор Ваймс; супергерой, положительный во всех отношениях, сержант Моркоу; нудноватый толстяк Колон, волчица-оборотень Ангва; Тролль-Скала-Детрит; невыносимый вонючка Шноббс. Всех знаю, от всех- примерно догадываюсь, чего можно ждать.

По сюжету, посреди моря, аккурат между Анк-Морпорком и Клатчем внезапно поднимается остров, совершенно бесперспективный с точки зрения практического применения (земледелие, животноводство, промышленность), но именно он тотчас становится необходим обеим державам как стратегический объект. Такое: «Лешп — наш! Не дадим же отчизну в обиду!» — с обеих сторон. И очень скоро отношения между странами, и прежде не бывшие идиллическими, портятся окончательно, а после ряда действий обеих сторон война становится неизбежной.

Думаю, вы не питаете иллюзий по поводу отношения к противоестественности войны Пратчетта, я солидарна с любимым писателем. И вот, что удивительно, даже на таком изначально дурно пахнущем материале, сэр Терри умеет сделать удивительный мудрый забавный, искрометный, а местами гомерически смешной роман.

Когда ты ничего не можешь сделать, чтобы прекратить, остается молить все, во что веришь, чтобы быстрее закончилось.

Эмма

Лжете. Я любви искала и не нашла.

Островский «Бесприданница»

Всякий замечает сходство «Госпожи Бовари» с романом романов: Эмма и Анна femme fatal, Родольф и Вронский вечные любовники, Шарль и Каренин вечные мужья, хотя Толстой отрицал, что книга Флобера была источником вдохновения для «Анны Карениной», на прямые вопросы отвечая: «Читал, но забыл». Не всякий знает, что роман обвиняли в безнравственности и подвергали судебному преследованию — суд оправдал автора, а книге скандальная известность дала мощный старт. Почти все помнят, что, описывая смерть Эммы от мышьяка, Гюстав сам чувствовал себя отравленным, пережил весь комплекс ее ощущений поэтапно и едва не умер. Мало кто — что писался роман пять лет (расскажите это издателям, требующим от авторов всякий год по роману, а лучше двух).

История дочери нормандского фермера, вышедшей за вдового врача, которая воспитывалась в монастырской школе, грезила красивой жизнью, скоро разочаровалась в супруге, пыталась найти счастье в материнстве, но и для того не была создана. Принялась изменять, чтобы в адюльтерах обрести недостающую полноту жизни. Секс был в ее глазах лишь дополнением к романтике красивых чувств и ярких жестов, восполняя недостаток которых, жила не по средствам, все глубже увязая в долгах. Имела множество поклонников, но ни одной подруги и лишена была утешения дружбы. В конце концов покончила с жизнью, оставив безутешным Шарля, который один по-настоящему любил ее, и вскоре последовал за ней. А что же девочка, дочь? Осталась в нищете, полной мерой испила сиротство и тяготы жизни у чужих людей, стала фабричной работницей.

История не то, чтобы ординарная, большинство окружающих как-то ухитряется улаживать внебрачные любовные дела так, чтобы они не вели к разорению и смерти — скорее обычная для уголовной хроники. но это только если судить по фабуле. И я понимаю, что роман, как всякое подлинно великое произведение, можно рассматривать с разных ракурсов, всюду находя повод восхититься. Но здесь хочу сказать об одном аспекте, всмотритесь внимательнее, важно ведь не то, что провинциальная жизнь пошла, груба, скучна и вульгарна; мужу изменять не след, а брать в долг у ростовщиков (жить в кредит у банка — языком современных понятий) — это дорога в никуда. Важно, что весь роман, как многослойный картуз Шарля из начала книги, свадебный торт из середины, или растянувшаяся по лугам похоронная процессия, которая провожает Эмму в последний путь из финала.

Многослойность «Госпожи Бовари» иного свойства, чем сложность личности, персонажи этого «романа без героя» просты до безобразия, даже титульная Эмма с ее метаниями. Но Флобер опередил время, его роман — предтеча клиповой склейки натуры человека общества потребления. Женщина по имени «Хочу!», примитивная в своей сути, но активный потребитель всего, до чего может дотянуться. От босоножек Маноло Бланик до сериальных «чуйств» И гибнет она, бедняжка, не от любви вовсе, а от личного кризиса потребления — ресурс истощился прежде, чем подошла к концу жизнь. И потому еще, что опередила свое время.

А вы думали, эпоху опережают только великие умы и разного род буревестники? У нас она бы не умерла, нашла возможность провернуть пару десятков комбинаций, которые удержали на плаву, позволив пользоваться благами жизни, к которым одним реально стремилась. Какая уж тут любовь, при чем она здесь — только одно из наименований в обширном реестре желаемого к употреблению.

Игроки и танцоры

«Сколько ты выиграл? Шесть сотен. А сколько проиграешь завтра? Может, снова выиграю. Не выиграешь, всем известно, что выиграть нельзя.»

Что бы вы сделали, имея миллион евро и будучи на двадцать лет моложе? Это игра, в которую без конца играет со своими знакомыми отец героя, а после уже и он сам. И нет, никому здесь не обломится такое счастье (я про миллион евро, потому что сделаться двадцатью годами моложе невозможно изначально). Хотя, если бы Марко Миссироли писал не реалистическую книгу, а пикареску — авантюрный роман, с русского на понятный, Алессандро непременно выиграл бы эту уйму денег. Он, видите, ли, игрок. Привлекают азартные игры любого рода, но большей частью карточный стол, только за игрой он чувствует, что живет полной жизнью.

И, да, Катарина, мать героя, права, когда говорит: «известно, что выиграть нельзя». Ни Достоевский, ни Иоанна Хмелевская и Франсуаза Саган, которые ближе к нам по времени и гендерно, не обогатились на своей страсти, не получили «Все и сразу». Даже напротив. Федор Михалыч в Бадене дошел до последних степеней безобразия, Саган умерла в нищете, с ее-то мировой славой и безумными роялти, Хмелевская жила в маленькой квартирке обычного панельного дома без лифта, и это будучи любимой миллионами читателей во всем мире. Не держатся у игроков деньги, а любой выигрыш становится лишь поводом вернуться к игре, отдать своей страсти больше времени, сил, энергии.

Из Милана, где живет и работает в рекламе, Сандро приезжает в курортный Римини, провести с отцом последние дни его жизни. У Фернандо рак в последней стадии. Нандо и Катарина, так он звал своих родителей всю жизнь. никогда папа и мама. Он всегда любил их и гордился ими: Нандо работал железнодорожником, а в жизни был мастером на все руки и все, что делал — делал красиво, есть такие телесно одаренные люди, такой же была и она. А родители любили своего непутевого Сандро, несмотря на эту его проклятую страсть. И помогали деньгами, даже осознавая, что подпитывают порок. Они на свой лад тоже были людьми страстными, хотя их увлечение далеко от мрачного эгоизма азартной игры. Родители танцевали. Лучшая любительская пара Римини в бальных танцах, вы ведь в курсе, что в этом. как во всяком спорте, есть и профессионалы? А его отец и мать участвовали во всех состязаниях, сколько ни устраивалось в курортный сезон на Побережье. Танцевали и в пятьдесят, и в шестьдесят, и в семьдесят. Да что там, отец, даже в этом своем состоянии, сбегает иногда по ночам в «Олимпию». Хотя его большой танцевальный марафон закончился со смертью жены.

Большой карточный марафон Сандро закончился со смертью отца (не верю). Хорошая книга про людей, которые любят своего взрослого ребенка вместо того, чтобы ломать через колено (что бесполезно). Ценят друг друга и принимают такими, какие есть. Большая редкость, близкий человек игрок — это, знаете, почти так же плохо, как алкоголик или наркоман.

Украденные жизни

«Писательство требует прочтения. Оно наполнено желанием и потребностью быть узнанным.»

Вы бронтеанка? Думаю да — в противном случае не читали бы этой рецензии. А кто из них ваша: Благородное самоотречение Шарлотта или Безграничная страсть Эмили? А может Серая мышка Энн? Я сильно удивилась, но оказывается среди нас есть и те, кто предпочитает всем именно ее Кажется количество биографий сестер Бронте давно превысило совокупное количество написанных ими книг, хотя Шарлотта, кроме «Городка», который без восторга читала у нее я, в придачу к «Джейн Эйр», с восторгом читанной всеми, написала еще полдюжины романов (вряд ли у них найдется на русскоязычном пространстве десяток поклонников).

Итак, биография, но не одной из них, а общая, семейная, которая охватывает и выбившегося усердной учебой из бедняков в священники (не совсем из грязи в князи, но прыжок по социальной лестнице, какой редко кому удается) Патрика. И Марию, супругу его, которая могла бы рассчитывать на более респектабельную партию, но полюбила бедного священника, вышла за него замуж, родила ему за семь лет брака шестерых детей и упокоилась на близлежащем кладбище, не дожив до тридцати. Другую Марию, «маленькую маму», взявшую на себя материнские обязанности и опеку над пятью малышами в восьмилетнем возрасте. А еще Элизабет — обе старшие умрут в результате пребывания в школе, которую Шарлотта с такой безжалостной точностью опишет в бессмертном романе.

Найдется здесь место и единственному мальчику. надежде семьи, Брэнуэллу, которого воспитывали как принца, не в том смысле, что он ездил на Феррари пока остальные члены семьи на Ладе Калине, там соотношение совокупного дохода с количеством ртов было таким, что на троллейбус хватило бы. Но мальчик скажем так, ездил, пока трое выживших сестер ходили свои несколько остановок пешком. И наконец, фанфары: Шарлотта годом старше брата, Эмили — годом младше, Энн — двумя годами моложе Эмили. Две лучшие женщины в английской, а может и мировой литературе 19 века и одна весьма недурная. Как могло случиться, какие звезды сошлись, чтобы такие яркие, такие непохожие друг на друга звезды вспыхнули в семье бедного священника? Самоучки, даже не посещавшие школы (та, где уморили двух старших, не в счет).

Книга Рэйчел Кантор постмодернистский роман, где повествовательная эстафета переходит поочередно ко всем участникам действа: члены семьи (умершие тоже, участвуют), добавит свои четыре копейки пять пенсов и будущий муж Шарлотты Артур Бэлл Николлс, названный тут мистером Пятипенсом. Феррари и троллейбусы я упоминала не в силу собственной дурной креативности, Кантор выстроила «Жизни сестер Б.» как историю в почти современных реалиях, где героини из нижнего слоя среднего класса сталкиваются с материальными сложностями, которые, впрочем, играют удивительно малую роль в их системе ценностей. Ездят на сегодняшнем общественном транспорте, пишут мейлы, вступают в творческую коллабу для издания общего сборника стихов, ведут переговоры с издателем (Шарлотта) в стиле деловой переписки нынешнего времени. Решают проблемы с непутевым братом и авторитарным отцом, а возле двери каждой из комнат огнетушитель — в первый раз пожар едва не произошел по воле Патрика, во второй всех чуть не сжег Брэнуэлл, куривший спьяну в постели.

Судя по оценкам на LiveLib и Goodreads, читатели не оценили новаторства, но мне, когда прошел первый культурный шок, оно показалось более, чем обоснованным. Нет, они не наши современницы, но да, они прожили половинные жизни, и в буквальном: Шарлотта 39, Эмили 30, Энн 29 лет; и в метафорическом смысле — жертвуя самореализацией в пользу единственного мальчика. который оказался во поле обсевком. Половинные жизни. какие и сейчас живут многие женщины.

Дракула мертвый и довольный этим

Кто не знает Брэма Стокера, литературного отца «Дракулы»? Не будь его, вся вамп-ориентированная культура современности: от «Интервью с вампиром» и семейства Калленов из «Сумерек» до « линдквистова «Впусти меня» и простигосподи лукьяненковских «Всем выйти из сумрака!»- появилась бы, наверно, природа не терпит пустоты — но была бы иной. И это еще я не вспоминаю десятков тысяч фанфиков разной степени хорошести. А кто-нибудь знает другие произведения романиста? Ну, навскидку? Нет, нет и нет. Букмейт в коллаборации с «Подписными изданиями» восполняет недостаток Стокера в организме русскоязычного читателя, доверив перевод одному из лучших наших переводчиков Сергею Карпову («Иерусалим» Мура, если что, не считая полусотни других).

Честно говоря, я с подозрением смотрела на эту книжку, читательская интуиция вещь тренируемая, моя подсказывала, что не стоит. Но взялась и стала слушать. История такая: в меру обеспеченный лингвист Арчибальд Хантер путешествует без излишеств, но достойно, по-джентльменски по разным долбеням, собирая фольклор. Очередная дорога привела его на побережье Шотландии (а надо вам сказать, что Стокер, работая театральным администратором, сам ездил в те места для сбора материала к постановке «Макбета»). Старая провидица Гармала. похожая на одну из макбетовских ведьм, сказала ему, что в нем дремлет мощный пророческий дар, который вот-вот пробудится. После чего начался ряд событий, мрачноватых, мистических, пугающих, вроде гибели молодого моряка («золотого человека»), которого Арчибальд пытался, но так и не сумел спасти, и последовавшего за тем прохождения толпы мертвецов, утонувших в здешних водах со времени зарождения цивилизации.

Но вообще, ему стоило бы устроиться на здешнем побережье спасателем, потому что очень скоро судьба снова выкатывает перед нашим Арчи челлендж — на сей раз спасти от смерти в волнах юную леди и ее пожилую компаньонку. Тут он даже с перевыполнением плана потрудился, спас еще и семейную реликвию, золотую брошь, за которую девушка, по ее словам, не колеблясь пожертвовала бы всем, что имеет. И заявление это было смелым, потому что молодая американка Марджори, ни много, ни мало — самая богатая наследница в мире, скрывающаяся в этих негостеприимных краях (ах, авторский тяжеловесный стиль заразителен. простите) от толпы потенциальных женихов. На самом деле, прячется она от возможных похитителей. Потому что патриотка Марджори вовлечена в интриги испано-американской войны и активно жертвовала на нужды ВПК родины, что не могло не вызвать недовольства противной стороны конфликта.

Итак, за малышкой охотятся спецслужбы и бандиты, намеревающиеся похитит ради выкупа. А сама она в компании со спасителем, с которым у них вспыхивает любовь, начинает охотиться за спрятанным где-то тут в пещерах побережья кладом. Там еще будет такое, в стиле «Тома Сойера»: «Спокойно, Бэкки, я Дубровский», когда, после нахождения клада, пару настигнет в пещере прилив и он предложит любимой встать на голову собственного холодеющего трупа, чтобы быть повыше, но не потребовалось, к счастью. Без того не бедные влюбленные становятся еще богаче, завладев несметными сокровищами папского клада, но тут девушку и клад похищают. А ее тайному супругу (они успели обвенчаться, но перепихнуться до сих пор все не было времени) приходится спасать любимую с помощью спецслужб и собственной суперпауэ.

Там еще о роли женщины в обществе, эмансипации, обязанностях по отношению к мужу и любви, побеждающей все (кроме расовых предрассудков в отношении людей с иным цветом кожи и разрезом глаз, которых автор не колеблясь поубивал бы, чтобы остановить перенаселение планеты — да, можете еще и экологичность мышления поставить в плюс). В общем, та еще муть, а Брэм Стокер все-таки автор одного хорошего романа.

Что готический стиль победит как школа

Если по названию вы подумали, что речь в книге пойдет о некой невзрачной женщине (хотя, конечно же, вы так не подумали, но а вдруг?), то нет. Элизабет Гаскелл, известная как первый биограф Шарлотты Бронте, а также довольно знаменитая романистка-викторианка, пишущая во вполне себе реалистическом стиле, этот сборник посвятила готике.

Что вовсе не обязательно «про призраков» — разного рода «с разоблачением» тоже вполне проходят по готическому ведомству, главное, чтобы были тайны, а коварство и жестокость леденили кровь. Любовь, свекровь, бровь и вновь опционально возможны, но без них легко можно обойтись. Итак, сборник: девять новелл, среди них есть история о призраках, выманивающих бедную сиротку, чтобы заморозить насмерть («Рассказ старой нянюшки»); о проклятии несчастной женщины, волею судеб, павшем на голову ее собственной внучки («Бедная Клэр»); о другом проклятии из глубины веков, согласно которому сын должен был убить отца и на этом род окончательно прервется («Проклятие Гриффитсов»).

Есть трагичная повесть о девушке, после смерти родителей уехавшей в Америку, но вместо исполнения мечты нашедшей смерть в небезызвестном Салеме («Ведьма Лоис»); грустная и трогательная — о добрых родителях, у которых «что выросло то выросло» («Кривая ветка»): внезапная юмористическая предтеча ретеллингов постмодернизма (19 век, на минуточку) с героями сказок, на суаре которых попадает заплутавший путник, имевший неосторожность заснуть в лесу («Невероятно, но факт»).

Последнюю тройку объединяет элемент тру-крайм, ну, с поправкой на ветер викторианской эпохи: ряд историй о пропавших при загадочных обстоятельствах людях с несколько чрезмерной авторской верой в чудеса науки и могущество уголовной полиции («Исчезновение»); история «классного парня», который на самом деле таким не был, а был вовсе разбойником, но сумел так втереться в доверие к местному обществу, так обаять всех и даже жениться на дочери сквайра, и кроме того — сорил деньгами, что его веревочка вилась довольно долго, хотя конец все же был известен («Рассказ помещика»); и наконец титульная новелла — история девицы, выданной за бандита, который скрывал свою бесчеловечную сущность за внешностью душки французского аристократа, да и чего еще ждать от этих французов. Такая у-ух, страшная история («Серая женщина»).

Это стилистически хорошо, хотя местами затянуто, местами сильно, но в целом впечатление замечательное. И сборник обогатил меня абсолютно бесполезным знанием, что на левом берегу Рейна членов ОПГ в конце 18 века, а там было похлеще сицилийской мафии — называли «шоферами». Вроде не пригодится ни для чего, а поди ж ты, теперь знаю.

Проблема вервольфа в средней полосе Испании

«У него дар. Она проклята. Их преследуют люди им мстит богиня.»

Имя Марина Тена Тена — не еще один странный псевдоним российских писательниц в жанре янгэдалт, Марина испанка и на родине о ней говорят, как об одной из самых перспективных молодых авторок хоррора и фэнтези,. Ее книги, начиная с дебютного «Наследия перьев» (Legado de plumas), награждены множеством жанровых профессиональных премий, а роман 2022 года «Не садись за ведьмин стол» (No te sientes a la mesa de la bruja) — удостоен престижной премии Игнотуса. Испаноязычная литература не самая частая гостья нашего книжного пространства, а испанское YA-фэнтези — и вовсе первое на моем читательском веку, самое время заполнить лакуну.

«Волки и боги» роман 2023 года, изданный у нас NoSugarBooks — это история девушки Сьерры из племени ликантропов (оборотней, если что), которая разгневала богиню луны. Селена, создавшая в свое время оборотней для защиты обитателей лесов от людской алчности и жестокости, не самая добродушная богиня. Скажу больше: она подвержена вспышкам неконтролируемой ярости, объектом которой становится весь род людской. А за невозможностью устроить глобальный катаклизм, вроде потопа или сернистого дождя, каким время от времени развлекал себя с нашим братом Яхве, Селена собирается заставить Луну покинуть небосвод. Честно говоря, не представляю. как такое было бы возможно технически, но у нас тут фэнтези, потому давайте предположим. что богам доступно многое из того, что и не снилось нашим мудрецам.

Помимо прочих неприятных последствий, вроде исчезновения с небосвода естественного источника освещения в ночное время и таких мелочей, как отмена приливов и отливов, жизнь без луны лишит силы магию. А значит, ликантропы не смогут больше перекидываться, утратят чудесные свойства мгновенного заживления ран и, ослабленные, будут уничтожены людьми, которые неизбежно нападут. Девушка-оборотень Сьерра, забыв о благоразумии, говорит с богиней без должного почтения и та наказывает ее: делает человеком, заставляя все племя забыть о ней.

Предки — пятерка прото-волков, направляют нового провидца, Нестора, последнюю надежду популяции: он должен отправиться в путешествие, чтобы пробудить Фернера, одного из первых ликантропов, который обещал вернуться для последней битвы. Сьерра, которая осталась без семьи, личности и кого бы то ни было, кто помнит ее в родном племени а потому терять ей нечего -решает сопровождать Нестора в его путешествии. Даже если она потеряет жизнь, выполняя свою миссию — по крайней мере, это будет не бессмысленно. А если повезет, она еще и снимет заклятие.

Не скажу, чтобы история как-то особенно впечатлила, может быть «про оборотней» просто не мое, может смутил посыл с изъятием Луны из планетарной системы, и Селена показалась форменной психопаткой. Впрочем, Сьерра, на первых порах была не лучше. Но с середины стало интересно, а к финалу даже понравилось.

Гайдаровский «Декамерон»

«Раз мальчишка, два мальчишка» была первой книгой Аси Демишкевич, с которой я познакомилась, и случилось это полтора месяца назад — на встрече с читателями ее рекомендовала Евгения Некрасова. В прошлом году повесть была в лицейском лонге, но до шорта не дошла, и я понимаю. почему. Нет, дело не в малых достоинствах этой прозы, скорее наоборот — сила ее воздействия бьет наотмашь, но уж очень неудобна тема. Куда безопаснее и спокойнее во всех отношениях оказался роман «Под рекой», взявший приз блогерского жюри, в нынешнем году Тема родителей-монстров предпочтительнее, хотя бы потому, что безопаснее. А между тем, повесть-считалка не только читается так. что не оторваться, но еще и сделана замечательно интересно: сказка в фольклорной традиции, выстроенная по типу «Декамерона» — герои рассказывают собственные истории, которые стилизуют под сказки. Но повествовательный пафос проникнут гайдаровскими мотивами «Военной тайны» с историей Мальчиша-Кибальчиша и «Судьбы барабанщика».

На самом деле, это фирменный прием Демишкевич, она берет культовую книгу и наполняет новым смыслом, скорее даже антисмыслом, однако ассоциативные ряды которые связывались с исходным произведением, продолжают работать. «Там мое королевство» сделало это с «Нарнией», «Под рекой» — с «Прощанием с Матерой». «Раз мальчишка, два мальчишка» с Гайдаром и отчасти боккаччиевским «Декамероном», это уже не говоря о народной сказке, взятой за основу. Разумеется, создание подобных тяни-толкаев, наполненных жизненной энергией, подвластно только очень талантливым творцам.

О чем? Злая мачеха спроваживает тринадцатилетнего Андрея в армию. Вообще-то нельзя так рано, но если по особому ходатайству от родителей или опекунов — можно. В чистом поле, где только кровати со спальниками, да с каждым днем уменьшающийся запас сухпайка, солдаты блюдут военную тайну (лучший способ не выдать — не знать) и коротают «службу» за рассказыванием сказок — за лучшую обещают прислать еще еды. Срочники, резервисты, доходяга-туберкулезник, зэки и даже мертвецы — всех тут научат родину любить. А зима с каждым днем все ближе, и с ней приближается страшный Стригаль.

Одержимость

«Главное — пережить детство.»

У слова «пережить» два основных значения: 1. пройти через некий период неприятностей, тягот, ущемления в правах и статусе, недостатка комфорта; 2. оставить позади, отряхнуть прах некоей ситуации со своих ног, сделать бывшим какое-то время и все, что тебя тогда волновало. В повести «Там мое королевство» отыгрывают оба смысла. Детство не «пора золотая», когда мир полон чудес и прекрасных обещаний. Обе героини растут в полных семьях, однако не слишком интересны своим родителям. Папа Ани одержим манией контроля, да к тому же упертый коммуняка (начало девяностых). Не нахожу в его поведении причин для дочери прятаться, когда отец приходит на обед, скорее привычка сидеть в шкафу скажет кое-что о самой Ане. Но поскольку героиня-рассказчица она, и она маленькая девочка, которая почему-то боится большого сильного мужчину — мы, читательницы, принимаем его скверность априори. Мама Леры верующая из числа обратившихся ко Христу, под влиянием иностранных миссионеров, кого РПЦ воспринимает как сектантов. Уверовала со страстью загадочной славянской души, минуя промежуточный этап внимания к материальной сфере, потому Лера одета хуже всех в классе и колготки у нее в гармошку, и пахнет не «вернельсенсейшеном».

Впрочем, для Ани все это неважно, потому что принцесса из Королевства-в-шкафу прежде являлась ей и была она в точности Лера, хотя одевалась тогда с королевской роскошью. Но какая разница, пусть по одежке встречают школьные дуры, героиня нашла свою потерянную сестру, с которой их похитили из Королевства и отдали этим ужасным родителям. Теперь они вместе и все будет иначе. В начале игра-в-Королевство на двоих — прекрасный эскапизм, помогающий пережить детство с родительским равнодушием, головными тараканами и жестокой глупостью одноклассников, поднимите руки, у кого с лучшей подружкой была такая игра. Лес рук. А теперь те, кто не оставил своего Королевства примерно там же, может быть на год или два позже. Ни одной руки, как и следовало ожидать. Не то с рассказчицей, которая еще и в подростковом возрасте с кукушкой не сильно дружила, учитывая конец любимого песика подруги. Я не очень понимаю читательского интереса к психопатам, хотя признаю, что чтение о них по большей части захватывает, и Асе Демишкевич удается держать внимание все время чтения. Она замечательная рассказчица и у нее есть еще одно свойство, которое я для себя определяю как «моризм» — талант доктора Моро создавать жизнеспособных уродцев, скрещивая нездоровые порождения собственной фантазии с культовыми и прекрасными книгами. Я сегодня расскажу о трех ее произведениях, и каждое «Ася+кто-то любимый».

«Там мое королевство» — это такая «Нарния» наизнанку. С героиней, не пережившей детства во втором смысле — не сумевшей повзрослеть и оставить детские игры позади. У слова «пережить» есть и третье значение — остаться жить, когда кто-то умер, помните. у Пастернака, сцена смерти Живаго в трамвае, когда старушка Амалия Карловна обогнала Юрия и пережила его? С этим значением обе героини тоже столкнутся, и поначалу кое-кого переживут, но после не повезет уже обеим. Угадайте, почему. В сборнике еще рассказы, но там такое, про маньяков и маргиналов, «Демишкевич-соло», не то, чтобы интересная.

Шанс?

И вот, когда мы в двух шагах

От груды сказочных богатств,

Он говорит нам: «Бог подаст»,

Хитрый шанс.

Семь рассказов сборника «Вторая попытка» — семь всякий раз по-новому смоделированных вселенных, впрочем, неуловимо похожих антиутопичностью сеттинга, Герой «Навигатора» Юй живет с матерью после ареста «научника» отца под постоянным присмотром «дяди», и не родственника вовсе, а соглядатая, который вселился в их квартиру с женой, оттяпав лучшие комнаты. Вынужденное соседство заканчивается, когда парень, подчиняясь неизвестному наитию. пишет письмо «принцессе», которая приезжает из прекрасного далека, чтобы жить с ними. Дядя с женой съезжают, впрочем. никто не обещал, что отныне будет легко. Персонажи «Поездки к куполу» всегда жили под защитой прозрачного колпака, который невозможно пробить и всегда знали, что купол — изобретение мудрых предков, защищает их от чудовищ, живущих на пустоши. Что ж, жизнь внесет коррективы и во многом знании, впрямь, многие печали.

Массовый исход людей из неблагоприятных мест в «Сеятеле» не обещает легкой и безоблачной жизни на новом месте, но иногда условием продолжения существования становится способность уйти навстречу новым тяготам. «Бессонница»: когда пришли «гости», люди перестали спать. В смысле — без неблагоприятных последствий для организма, которые сопровождали недостаток сна до визита. А работа на заводе, который они оборудовали перед тем, как уйти, обеспечила возможность оставаться вечно бодрыми и не стариться. Так зачем же отец героя так мечтал выспаться и почему, после его смерти, сын перенял эстафету стремления ко сну? «В «Изумрудах на ладони» человечество научилось оцифровывать личность продлевая жизнь далеко за грань смерти физического носителя, и это не имитация, не жалкое подобие, но возможность быть рядом с близкими людьми, получать их поддержку, сказать и сделать для них то, чего не успели при жизни.

Как похорошела столица во «Второй попытке», а как подросла! Уже и Ярославль стал одним из московских районов, и вмещает мегаполис пятьдесят миллионов жителей — поистине резиновая. А управлять всем этим великолепием, поддерживать все системы в рабочем состоянии позволяет Архив. И Архивариус, создатель его. Конечно, идеального мира не существует, в прекрасном будущем есть свои деструктивные элементы, сектанты, пытающиеся ускользнуть от всевидящего ока Системы — глупо, не правда ли? «БАД» — последний рассказ, такой, с юмором о том, что быть огромным мохнатым пауком где-нибудь в Дальнем космосе всяко лучше, чем мучиться на проклятой, коварной жестокой Земле,

Владимир Чернявский ворвался в современное литературное пространство с «Телефонистом», которого мне лет пять назад рекомендовало сарафанное радио, а в прошлом году роман стал финалистом «Новых горизонтов». Я не люблю его, считаю глубоко вторичным, поверхностным и конъюнктурным автором. но знаю огромное количество читателей, которые в восторге от творчества Владимира. И, отличная новость для поклонников аудиокниг- «Вторая попытка» вышла в исполнении Игоря Князева

Ты помнишь, как все начиналось

Что ёкаи, что люди — все заслуживают уважения.

Спустя два полноразмерных тома, «Серебряного змея в корнях сосны» Сора Наумова и Мария Дубинина наконец рассказали предысторию отношений и знакомства своих героев, а мне стало понятно почти все. Если вас, как меня примерно год назад, швырнуло на глубину этой истории без объяснений, делюсь лайфхаком: начните читать с третьей части, тогда японский мистический колорит окажется не только чарующим, но и ясным.

Итак, молодой человек по имени Кента с наследственной способностью видеть больше, чем другие люди, изгнан односельчанами после того, как спас родную деревню от вымирания. Там была неприятная история с девочкой, принесшей домой предмет, которого нельзя было трогать живым людям, но в целом тема с обвинением того. кто всем помогал — сильно не новая и вряд ли вас удивит. К счастью для Кенты по времени это совпало с известием, что он принят в магическую школу, ученики которой специализируются на защите населения от разного рода нечисти, а в Японии описываемого времени ее выше крыши, буквально на каждом шагу и разнообразие может конкурировать только с мерзостью. ну еще степенью опасности. В общем, Кента принят «на бюджет» в элитное учебное заведение, куда и направляется.

На пути он встречает парня, который всем хорош и одет как знатный господин, и держится с отменной заносчивостью, и при деньгах, и даже направляется в ту же самую школу. Чем не идеальный спутник? Только вот, Кента безошибочно опознает в красавчике Ёкая (это общее название для японской нечисти) и... все же соглашается продолжить странствие в его обществе. Он как-то не заметил, чтобы желающие предложить деревенщине и бедняку дружбу в очередь выстраивались. И, таки да, это будет дружба. Для всех. кроме Кенты (и наставников, но у них свои резоны не раскрывать инкогнито Серебряного змея), Хизаши студент. Множество приключений, в которых эта пара участвует, собственно и стали содержанием трикнижия. Однако в этом томе будет еще история возвращения отца Кенты, который пропал тринадцать лет назад, его нового ухода и поисков по следам, в которые устремятся напарники.

Книга, как и вся серия, сильно специфическая, для поклонниц шокирующей Азии. Меня все еще напрягает в ней обилие японизмов, за расшифровкой которых нужно нырять в примечания или брать значение из контекста, но это первая книга цикла, с которой я получила настоящее удовольствие. Люблю, когда понятно, откуда у истории ноги растут

«Коллеги», век XXI

Рассветы. Закаты.

Куда я? Куда ты?

Бумажным пилотом...

Бумажными пилотами из этой книжки мой мир не изрезан в кусочки, а собран из кусочков в симпатичную уютную и светлую картину. Если вы подустали от литературы травмы, изломанных людей и автофикшен-нытья про монстров-родителей. Если хотите для разнообразия погрузиться в мир юности, увлеченной, опрятной, занятой делом, умеющей любить и дружить — вам сюда. Это не значит, что не-идеальных родителей не будет в истории, вполне себе будут, Лада Шведова только не дает их теме разрастись до вселенских масштабов, сделавшись главным средоточием смысла. Будут, как будут и дельные, хотя не универсальные варианты решения проблемы, но вообще здесь про другое. Про «Лето. Небо. Самолеты».

Маленький городок, авиационное училище. Первокурсница Тома с подругами проходит практику в местном Музее авиации и особого восторга перспектива драить старинные самолеты от столетней грязи в ней не вызывает. Тем более, что альтернативой — поездка с родителями в Турцию. Но зачета за практику иначе не получить, и в конце концов, почему нет? Лето, подруги, молодость — в таком сочетании даже скучная помывка винтажной авиации превращается в увлекательное приключение. Нет, девочки учатся не на пилотов, конечно, и не на диспетчеров, они будут «безопасницами» — инструкторами, инспекторами, работниками службы досмотра. У элитной авиации все службы свои. Впрочем, подруга «леди Совершенство» Марина не теряет надежды перевестись на диспетчера, а еще она влюблена в Эдика с третьего курса, пилота. Потомственного, из авиадинастии, если вы понимаете, о чем я. Белая кость,голубая кровь и creme de la creme летного мира. Московский мажор продолжает семейную традицию, естественно, что в перспективе для него все двери открыты. Интересно, а живет в общаге, не в съемных апартаментах, которые родители, уж точно, могли бы ему организовать. И симпатичный, чем пользуется вовсю, про его похождения с девицами только немой не говорит. Нет, Томе такие прекрасные принцы не нравятся, дурочка Маринка.

Прекрасный принц. меж тем, интересуется как раз ею. Не Снежной королевой Мариной и не Мисс Популярность Юлькой, их третьей подружкой, а Томой, которая искренне считает себя самой обыкновенной и ничем не примечательной. Сначала «его красивая» ему просто нравится, дальше — больше, а по мере того, как Эдик узнает ее лучше, чему прохождение практики по соседству: музей при аэродроме, где проходят тренировочные полеты — уже и понимает, что никакая другая не нужна. И знаете, что в этой книге, кроме первой любви и всего такого? Она сильно отличается от условно «историй ХХ века», где страсть схватила своей мозолистой рукой, гормон побеждает нейрон. а влюбленные ведут себя по отношению ко всем, кто не объект влюбленности, с эгоизмом пиявки прудовой.

«Лето. Небо. Самолеты» — книга XXI века, с четко расписанными алгоритмами поведения в ситуации когда «нечаянно нагрянет». В отношении друзей, родителей, даже спектра повседневных обязанностей, которых никто не отменял ведь. Классная, обаятельная, написанная с мягким юмором (не в том смысле, что смешная, а в том, уютная) книга. С героями, интересными не по причине особо извилистого внутреннего мира, а просто потому, что настоящие, заняты делом, и любят то, чем занимаются.

Лучшее эпическое фэнтези 2024

«Мы там, где пожар».

Павел Волчик новое для меня имя и человек, который отныне в статусе автора, чьих новых книг стану ждать. Скажу больше — ждать продолжения именно этой истории о «Бродягах», а такое я говорю примерно никогда. Близкие контакты третьего вида с современным российским YA-фэнтези выработали стойкий рвотный рефлекс на финальный клиффхэнгер, намекающий «продолжение следует». За редкими исключениями заявка на сериал выглядит издевательством над читательским долготерпением — не в этом случае. Вселенная Волчика — это бомба, ребята, я только боюсь, что она затеряется в книжном море, а вы не испытаете того читательского счастья, какое узнала с ней я. Потому рассказываю.

Вселенная романа, с обычным для фентези-миров общественным устройством на грани феодализма и рабовладельчества, незадолго до начала событий пережила мощный катаклизм, в результате которого столица перестала существовать в своем прежнем виде, сделавшись рассадником всяческой скверны, которая расползается по стране. Моровые поветрия заражают людей и животных, жуткого вида мутанты убивают всех, до кого могут дотянуться, причины до поры неясны, но позже мы все узнаем. А пока смотрим на происходящее глазами сироты Ахти, парнишка выполняет обязанности конюха в трактире «Мамочкин приют» — почти многочисленные «Как у мамы дома» на нашей федеральной трассе. Для того мира столичный тракт и есть аналог Е-50, только в последнее время никто оттуда и туда не едет. Но однажды прибывают двое путников: Цубака и Гаспар, которого называют Чемпионом, волосы его заплетены в толстую косу — любая женщина о такой мечтала бы, а его громадный конь как-бы и не вполне конь, масти зеленоватой, на брюхе сегментированные кубики, о каких мечтал бы любой качок. Этого конягу он оставляет на попечение Ахти, пообещав в три месяца вернуться и щедро заплатить за уход.

Полгода от этой пары ни слуху, ни духу — сгинули наверно в провале, разорвавшем тракт. Или убиты охотниками, которые явились по душу «клопов» (так называют выползней провала) тотчас после их ухода. За это время много что переменилось в округе, в соседнее село пришел врачеватель бедуин, а большая часть скота, несмотря на это, пала от смертельного мора — благо, на людей зараза не распространилась. Конь Гаспара тоже не пережил, однако успев обрюхатить умную кобылку, которая отчего-то считается принадлежащей Ахти, та даже родила зеленоватого жеребенка с сегментированным, как у папаши, брюшком. А потом Гаспар возвращается с каким-то свертком, к которому относится как к величайшей ценности. И на этом для одних героев книги все заканчивается, потому что следом за ним на трактир случилось нашествие иномирных тварей, но для Ахти и Чемпиона-Скорпиона (за ним не случайно гнались целым отрядом) все только начинается.

Павел Волчик не изобретает чего-то концептуально нового, сращивание воедино потенциально несоединимого под воздействием некой силы, временно отменяющей законы природы, описан в «Мире который сгинул» Ника Харкуэя, но у него это страшно само по себе. В «Пути Скорпиона» очень аккуратно, прямо-таки филигранно тема насекомо-людей встроена в фабулу и двигает сюжет множеством разных способов. Вообще, замечательно продуманный мир, причинно-следственные связи нигде не порушены, повествовательная логика безупречна — нет того фейспалмового, когда герои внезапно начинают вести себя идиотически, а ты, читатель, тихо ненавидишь их.

Интересная история не провисает ни на одном из этапов (небольшой порог вхождения в самом начале), абсолютно живые герои, в которых влюбляешься. Лучшее в жанре эпического фэнтези даже не за год, а за последнее десятилетие. Такого яркого впечатления не было со времени «Игры престолов» (хотя пытались многие).

Экзюперизм

Ты верить не хочешь во что-нибудь. кроме дождя.

Про дождь — потому что дополнительный подзаголовок этой книги «История теорий дождя», и потому что героиня читает английскую книжку с таким названием, и еще потому, что это очень «дождливая» проза — пасмурная, сдержанная, просачивается в тебя как вода. Константин Зарубин с «Повестями л-ских писателей» стал главным книжным событием прошлого лета — ну, для тех из нас, кто читает для радости, а не с целью охоты на ведьм и поиска идеологических врагов. Нынешним летом ВИМБО подарило новую встречу с его сказочной НФ, «Рыжей Фреей». Не ждите от этой небольшой вещи той же радости узнавания реалий советского детства (кто успел застать), она практически вся «заграничная», а третий эпизод еще и из другой эпохи.

Три истории: на первый взгляд ничем не связанные, на деле объединяет извечное человеческое стремление постичь суть вещей, заглянуть за край, понять как устроен весь мир и пара коньков в придачу. Что не менее важно — оставшись при этом человеком на Планете людей, ответственным за прирученных — не сделаться люденом в части безразличия к судьбам тех, кого любили прежде (если вы понимаете. о чем я). Скажете: невозможно, это взаимоисключающие вещи? Соглашусь, но на то мы и люди, чтобы стремиться к недостижимому.

Первая часть, самая большая и наиболее сложно устроенная — разговор путешественника со случайной знакомой в ночном баре где-то в Исландии. Герой русский, но давно живет в Швеции, его собеседница представляется писательницей. В прошлом. Теперь она одно из созданий, которых в кельтском пространстве называют малым народцем, а у северян исландцев наверняка есть для них свое слово, но я его не знаю. Ее история о дочери фермера-коннозаводчика и рыжей лошадке, которую девочка назвала Фреей и сделала своей лучшей подругой. Они и дружили, пока подросшую девочку не позвали другие дали и новые интересы. Так всегда бывает — кто-то уходит, кто-то остается. Хотя чаще всего тому. кто остается, приходится сменить условия на худшие. И еще более худшие. Но в конце концов все налаживается, и все бывают счастливы. А если что из общего прошлого забывается — значит так тому и быть.

Вторая история о молодой женщине, где-то в заграницах встретившей свою «тетю Иру». В последний раз они виделись десяток или дюжину лет назад, сегодняшняя Ирина выглядит как ей и положено по нынешнему возрасту, с поправкой на «европейскость» облика, и поначалу неясно, чем так поражена младшая. Пока не понимаешь, что этот десяток или дюжину лет старшая мертва — стала жертвой семейного насилия. Третья часть о Фалесе Милетском. Слышали про такого? Ну вот и я что-то смутное. Не так известен, как Диоген (в бочке, с фонарем, «ищу человека» и «не загораживай мне солнце» Александру Великому), Сократ (цикута, «выпей море. Ксанф», платоновы диалоги), сам Платон и Аристотель — но что-то смутное на периферии сознания. Снова ответственность за прирученных, безграничная тяга к познанию и «небо в чашечке цветка»

На Букмейте уже сейчас можно послушать в аудиоформате, читают Алексей Багдасаров и Юлия Яблонская так, что о лучшем и мечтать не приходится.

..., что все мужчины сволочи

Пальцы чешутся. К чему бы? К приближенью душегуба.

Шекспир «Макбет»

Оригинальное название «Непокорных» Weyward, прямо отсылает к сцене с появлением ведьм в «Макбете», у Шекспира названных этим словом. Далеко не единственная аллюзия на шедевры мировой культуры в книге Эмилии Харт (читательский выбор Goodreads-2023, к слову, в двух номинациях: «Исторический роман» и «Дебют»). Будут еще хичкоковские «Птицы» и ворон Эдгара По с его «Nevermor!», которого здесь отчего-то упорно называют вороной, не иначе из фем-солидарности переводчицы с женским родом в русском названии птицы — плевать, что так-то вороны серые, а птичка из книги графитно-черная, следовательно принадлежит к другому виду врановых — вОронам. Будет ситуация, прямо содранная из «Мареновой Розы» Кинга, который современный классик, чего уж там, и множество других подворовываний помельче, из которых авторка соберет в итоге свой шедевр.

Кейт, наша современница, живущая с чувством неизбывной вины за смерть отца — четырехлетней, переходя дорогу, она заслушалась чудесным карканьем ворона (а что, так можно?), вырвала ручонку из руки отца, устремилась к предмету своих мечтаний, и едва не попала под машину. Папа успел вытолкнуть ее, приняв на себя удар. Именно поэтому в результате Кейт в абьюзивном браке. где муж жестко контролирует каждый ее вздох, уволил с работы, подвергает моральному и физическому насилию. Требует ребенка, но именно в момент, когда на тесте появляется вторая полоска, она понимает, что если из него получился такой муж, каким же он будет отцом и решается на побег. Благо, несколькими месяцами раньше унаследовала от двоюродной бабушки коттедж в сельской местности, о которой гад не знает, а у нее от единственной встречи с благодетельницей на память брошка в виде пчелы.. Кейт бежит в Вейворд (так называется хибара).

Детство и юность родственницы, осчастливившей ее жилплощадью, пришлись на середину прошлого века. Нелюбимая дочь английского помещика, она не помнит матери, о той здесь не говорят вовсе или бросают странные фразы, из которых ясно: что-то с ней было сильно не так. А вскоре Вайолет предстоит замужество за кузеном, которого отец любит, в отличии от них с братом. Так-то она предпочла бы заниматься биологией, потому что любит всякую живую тварь, в особенности воронов, ну и еще пчел до кучи, но папа настаивает на свадьбе. В преддверии этого события девушку запирают в лесном домике, где она находит надписи на стене, сделанные материнской рукой, понимает, что та стала жертвой карательной психиатрии, и примерно то же уготовано ей самой.

Третья героиня, матрарх рода Вейвордов Альта в далеком семнадцатом веке едва не угодила на костер по подозрению в ведьмовстве. Она, и правда, дала подруге кое-какой травки, чтобы та подсыпала в корм коровам. В результате те ненадолго взбесились и затоптали плохого муженька подруги — ну а чего он такой нехороший? На самом деле, довольно рискованный и непредсказуемый способ заказного убийства, кто бы поручился. что уконтропупив хозяина, стадо не бросится на хозяйку? Однако срослось как надо. Присяжные оправдали Альту, любившую. как вы уже догадались, всякую природу. особенно ворон и пчел, и так женская линия не прервалась.

Сделанная по лекалам воинствующего феминизма, история не дружит с повествовательной логикой и выглядит порой откровенно идиотически, но читательницы гудридс полюбили. Бывает вот так разозлишься на мужа и нужен клапан, чтобы спустить пар — такого рода книжки и есть спускной клапан, пусть будет.

Задверье, но не как у Нила Геймана

«А миры начались до того, как появились люди, или после? А? Конечно, сначала появились миры, а потом уж люди!»

Принцессе Марии десять, но вот-вот должно исполниться одиннадцать, а на этом рубеже принцы и принцессы в Задверного царства проходят особые испытания — по взрослому этап инициации. Испытания Марии через три дня, а пока она, придя из школы, ждет возвращения няни Киры из кондитерской со своими любимыми пирожными. Стоит на лестнице, подпрыгивает от нетерпения, и надо ж такому случиться, что, когда дверь открывается, кот Апельсин выскакивает на улицу, Мария бросается за ним, чтобы перехватить, заступает за порог и оказывается на улице, дверь за ней захлопывается... Это катастрофа.

Устройство Задверного царства таково, что оно рядом с нами, буквально на расстоянии вытянутой руки. Но вход в него, однажды закрывшись без соблюдения особого ритуала, исчезает навсегда. Что за царство-государство такое? Говорю же, рядом с нами, но всегда незримое, а его короли и королевы издавна взаимодействуют с влиятельными людьми нашего мира, продвигая развитие в чуть боле верном направлении: строительство школ и детских садов, больниц и санаториев, благотворительная деятельность и другие не глобальные, но важные вещи, которые делают жизнь чуть теплее, светлее и уютнее. И, поскольку принцессе, будущей королеве, предстоит продолжить миссию предков, она должна знать, как наш мир устроен, потому учится Маша Королева в обычной московской школе.

Оказавшись перед дверью-которой-нет, она не спешит сесть и расплакаться, а вспоминает, что отличник Саша Карпов, в паре с которым разучивала английские диалоги, называл свой адрес. Проговаривал, с ботанским занудством называя даже этаж. И Мария отправляется по единственному знакомому адресу — в гости к Карпову. А когда суп с котлетами съеден, чай выпит, и одноклассник поверил наконец, что эта самая Маша действительно принцесса — при рождении она получила от фей дар узнавать тайны собеседников (не то, чтобы приятный, но для королевской особы полезный и даже необходимый). Вот тогда-то приключения и начинаются. Ребятам предстоит пройти очень непростой квест, в ходе которого выяснится, что отличники не потому хорошо учатся, что они такие скучные, а потому, что действительно умнее сверстников и могут похвастаться лучше организованным мышлением.

Маша, Саша и его старшая сестра Лера, которая к ним присоединится, пройдут множество испытаний и переживут многие приключения, опасные и забавные. Познакомятся с олигархом-благотворителем и взбалмошной пустоголовой звездой экрана, выступят в органном концерте с Фугой ре-минор Баха — а недаром Мария принцесса и король с королевой мучают ее уроками игры на органе: «Учись, когда-нибудь пригодится». Теперь она скажет: «Уже пригодилось, можно я больше не буду заниматься музыкой?»

Отличная добрая современная сказка с элементами триллера (куда уж сегодня без него). От души рекомендую, если у вас девочка

Все чудесатее и чудесатее

"— Мы называем их «орити», — сказал Приз. — Это такая порода гигантских грибов. Очень вкусны и сырые, и сваренные в собственном соку. А если тебе повезет, ты услышишь, как орити, перед тем как его съедят, декламирует стихи.

— Какие стихи?

— Орити — хорошие поэты»

Невероятная популярность «Координат чудес» у советского читателя приятно удивила Шекли во время его поездки в Советский Союз и даже сподвигла на написание продолжения. Что ж, мы здесь любим умную, забавную и стильную чертовщинку, у нас богатые традиции любви: хоть «Мастера и Маргариту» возьми, хоть «Понедельник начинается в субботу». Каждый втайне не прочь оказаться на месте Героя.

Да и кто бы отказался поучаствовать? Сидишь ты дома после рабочего дня и вдруг прямо из воздуха соткался (да-да)) странный незнакомец, который сообщает, что ты выиграл Приз Галактической Лотереи. Ну как? Только и осталось, что пойти забрать, с доставкой к месту он поможет. Поговорку про бесплатный сыр в мышеловке мы все любим цитировать, но применительно к себе чаще уверены — пронесет.

Не в этот раз. К архетипическому сказочному сюжету: «Пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что» добавляется проблема с невозможностью вернуться в определенное «где, когда, которое». Непонятно? Мне, если честно, тоже не вполне, Шекли большой умница и легко жонглирует понятиями, на осмысление которых человеку несведущему нужно жизнь положить (ну или хотя бы лет пять институтского курса). В таких случаях поступаю, как с волшебной сказкой — просто принимаю на веру.

В этом поражает невероятное яростное дикое буйство фантазии: на дворе 1968 год и постмодернизм уж полвека брюзгливо оттопыривает губу, в очередной раз обгладывая и обсасывая косточки старых сюжетов, перелицовывает их, меняя местами голову и хвост в тщетной попытке создать некую универсальную структуру — Грааль и философский камень в одном флаконе. А получает в большинстве случаев лишь горстку сажи на дне колбы, да не перенесший вивисекции труп сюжета.

А есть еще литература «разбитого поколения» с ее чрезмерным увлечением сексом, наркотиками, рок-н-роллом — ищет то же золотое сечение, но труп сюжета уже не пованивает — извергает стойкие сернистые миазмы. И вдруг, на фоне общего кризиса и стагнации — такой невероятный Клондайк, такое варварское великолепие. Роман дороги, яркий как калейдоскоп, но при том изысканно-интеллектуальный, тонкий, стильный.

В котором бог: Мелихрон, Модсли, Сизрайт — ведет себя, как клерк, строительный подрядчик или скучающий плейбой; земля до начала времен заселена симпатичными и удивительно похожими на нас динозаврами; идеальный город ведет себя, как глупая истеричная жена, а найдя наконец свое сочетание места-времени-обстоятельств, понимаешь, что не хотел бы в них остаться.

Предпочтешь провести жизнь, сколько ее у тебя есть впереди, в странствиях. Но так, чтобы каждый миг был прожит тобой сполна. А в аудиоформате, да еще в исполнении Григория Переля, радость от этого умножается бесконечно.

Падая вверх

»...они тоже не могут побороть в себе желание взять кусочек мела и что-нибудь написать на стенке вагона – деревянной и теплой от солнца. Вот идет солдат в пилотке, направляется к вагону: д о д е м б е л я д в а м е с я ц а. Появляется шахтер, белая рука выводит лаконичное г а д ы. Двоечник пятого класса, кому, быть может, жить труднее, чем нам всем вместе взятым: М а р ь я С т е п а н н а – с у к а. Станционная рабочая в оранжевой безрукавке, которая обязана подвинчивать гайки и подметать виадуки, сбрасывая мусор вниз, на рельсы, умеет рисовать море. Она рисует на вагоне волнистую линию, и правда – получается море, а старик-нищий, что не умеет ни петь, ни играть на гармони, а купить шарманку до сих пор не собрался, пишет два слова: в а м с п а с и б о.»

Эта повесть была моей персональной страшилкой примерно полтора десятилетия, с первой попытки взять ее кавалерийским наскоком. Тогда восторги Сашей Соколовым всех, кто есть кто-то погнали читать. О постмодернизме я имела самое приблизительное представление, а к восприятию текста такого уровня сложности и вовсе не была готова. Открыла, начала и отшатнулась: сквозь аллюзивность, особую поэтику и внутреннюю организованность этой прозы явно просвечивало сумасшествие, а таких вещей я боюсь: заигрывать с безумием — дразнить внутренних демонов. Без последствий такое могут себе позволить или закаленные бойцы или люди совсем толстокожие. Льщу себя надеждой, что прошедшие с первой попытки годы и постмодернисты, каких познала за это время без счета, закалили меня. Однако взяться за «Школу для дураков» не решилась бы, если бы ВИМБО не выпустило ее аудиокнигой.

Предельно непростая история, сюжет не то, чтобы отсутствует — это нормально в постмодернистской парадигме, но здесь не привычная искромсанная фрагментарность и намеренная запутанность, но удивительная цельность и одновременно «размазанность» — здешний сюжет похож на хорька. Видели когда-нибудь как переливается, скользит в руках, словно лишенный костей, этот хищник? Вот только что был на плече хозяйки — глядь, уже под локтем, а движения и не уловить было глазом. И все-таки давайте поймаем, что уж сумеем. Герой рассказчик молодой человек-подросток-мальчик со странным именем Нимфея (салют, Владимир Владимирович, и даже не в части нимфеток, а по ассоциации с бабочками-нимфалидами). Он сын прокурора, уже проходивший лечение в психушке по поводу раздвоения личности, учится в особой школе, которую в моем советском детстве называли ЗПР или УО, а в нынешние политкорректные времена — школой коррекции. Педсостав соответствующий, но есть любимый учитель географии Норвегов, чье бессребреничество и пристрастие к хождению босиком не то возводит к святым, не то низволит его до юродивых. И есть учительница биологии Вета Акатова (ветка акации), дочь репрессированного, позже реабилитированного академика биологических наук, в нее Нимфея влюблен обеими своими, порой соперничающими за ее внимание личностями. Вета красива самодостаточна и явно не имеет проблем с поиском партнеров для отношений без обязательств, но отчего-то одинока. Прокурор, отец Нимфеи — такое воплощение карательной системы в отдельно взятом индивидууме; средоточие косности, узости взглядов, непрошибаемого самоупоенного эгоизма. Мама, женщина ранимая и тонкая, сильно моложе мужа, глубоко страдает в этом браке, там очевидно еще проецируемая на себя вина за «неудачность» сына. В поисках какой-то возможности обеспечить его во взрослой жизни куском хлеба с маслом (очевидно, что стандартные пути, включающие институт и работу инженером здесь не сработают), находит ему преподавателя музыки, композитора с «неудобным» прошлым («одноглазым» называет его прокурор не случайно), и ожидаемо влюбляется в него. Этот обреченный роман тоже часть фона.

Кроме основной линии есть масса второстепенных персонажей, которые копошатся тараканами вокруг: стекольщик, крепкий задним умом; экскаваторщик, мечтающий о человеческом черепе как мужики грезят какой-нибудь спортивной тачкой; мерзкая директриса школы. Все они создают фон умеренно враждебного и одновременно паразитического окружения. Хронотоп непростой: есть всегда летняя дача, эдемский сад, окруженный рекой забвения Летой и есть остальной, бесприютный, зябкий, осенне-зимний мир. Время течет то напрямую. то вспять, воскрешая мертвых — с умершим и похороненным Норвеговым то и дело сталкиваются и разговаривают герои. Роза Ветрова (роза ветров), его любимая ученица не то пережила учителя и читала на его похоронах стихи, не то умерла незадолго до него. Предельная зыбкость, ненадежность пространственно-временного континуума в сочетании с ненадежностью рассказчика выносит происходящее за пределы «здесь и сейчас» Яви, вдвигает в мифопоэтический пласт Нави или даже Прави, за восприятие которого ответственны иные органы чувств. Раздвоенность, двойничество героя словно бы распространяется на читателя или слушателя, как было в моем случае, заставляет отращивать гумилевский «орган для шестого чувства», если помните, в процессе «кричит наш дух, изнемогает плоть».

Не пытаясь объять необъятного, резюмирую: книга сильно не для всех, это предельно непростой, но уникальный по уровню воздействия читательский опыт, спасибо за прекрасное чтение Алексею Аграновичу.

Клубничный барон, карта сокровищ и коварный гном

Гном вернулся – дома нет,

Дом вернулся – гнома нет.

«Джеймс Блэйлок хороший,но читать его больше не стану», — подумала я, и обнаружила себя с очередной книжкой Блэйлока в руках. Второй роман Балумнийской трилогии, наиболее толкиновой по духу Средиземья и особому, «хоббичьему» мироощущению хотя напрочь лишенной героики «Властелина колец». Читать «Исчезающего гнома» незнакомым с «Эльфийским кораблем», я бы не посоветовала, первая книга с ее фриковатыми персонажами и дурацким юмором, хорошо настраивает на продолжение, не говоря уж о кумулятивном эффекте сериала, в соответствии с которым они куда меньше раздражают. Хотя. если хотите отвлечься от действительности чем-то абсурдистским в духе «Монти Пайтона», эта история подойдет идеально.

Итак, прошло несколько месяцев со времени путешествия сыровара Джонатана по реке в обществе здешнего интеллектуала Вурдла, а кочевая звезда уже снова влечет их в дорогу: помощник справляется на сыроварне, необходимости в постоянном присутствии нет, почему не позволить себе отпуск, чтобы проведать милягу Сквайра, будущего наследника не то гномьего, не то эльфийского царства? И они отправляются, в пути то и дело натыкаясь на следы зловещего присутствия некоего Сикорски, который тут в «неназываемом» статусе Волан-да-Морта — при одном упоминании встречные суровеют и перестают общаться. А встретив волшебника Майлза, своего союзника по прошлым приключениям, друзья узнают, что Сквайр исчез. Похищен? Не замешан ли тут Сикорски? И не одно ли он лицо с коварным гномом-колдуном Шелзнаком, которого они победили в первой части?

Ответ утвердительный в обоих случаях, значит нужно спасать наследника, по возможности совместив миссию с поисками сокровищ — карту с указанием места клада герои обнаружили в Хейтауэре — прежнем обиталище подлого гнома. Должна сказать, что приключений в этой книжке намного больше: блуждание в лабиринтах подземелий, знакомство с Клубничным Бароном (салют, Эскобар), встреча с гоблинами-оборотнями, заманивающими путников в лесную таверну и всякое еще в таком роде. А ведут себя герои куда менее бесяче, чем в «Эльфийском корабле». И в целом, славная и милая получилась книжка.

Зримая тьма

Я отправляюсь в темную бездну

беседовать в рифму

со своей хаотичной душой.

Книга, которая ломает стандарт сканди-нуара, и одновременно лучше всего передает его суть. От этой соседской истории все время ждешь кошмарных подробностей с расчлененкой и клочками-по-закоулочкам, а получаешь экзистенциальный ужас. Впрочем, про родителей-монстров, калечащих своих детей, здесь будет, хотя и не в основной линии. Герой, Йорген, психолог-соцработник, то есть, опекает неблагополучных людей, которых норвежское общество не отбрасывает, не законопачивает на принудлечение в дурку и не вывозит за сто-первый километр, но бережно и кропотливо разбирается с их психотравмами. Забегая вперед — с тем же, близким к нулевому, результатом. Так вот, один из подопечных Йоргена — как раз юноша, в детстве много претерпевший от чудовищ, доставшихся ему в родители. Там не будет особых подробностей для любителей крови-кишок-доброты, но и рассказанное в общих чертах протокольным языком заставляет волосы шевелиться на голове.

Итак, положительная норвежская деревенская семья: муж Йорген, жена Вибеке директор местной школы, двое сыновей — живет свою счастливую жизнь. Выставленный на продажу соседский дом наконец обрел новых хозяев, там красавица жена, сынишка, ровесник «нашего» младшего и сосед Стейнар — красава. Видишь такого мужика и понимаешь — счастье есть. Он не просто светлый, он словно маленькое солнце освещает все вокруг. Врач-терапевт, Стейнар идеально вписывается в здешнее общество и скоро очаровывает всех вокруг. Нет, тревожных звоночков у Йоргена, опытного в распознавании психологического неблагополучия, не раздается. Может быть потому, что его ожидаешь найти в маргиналах из низших слоев, а когда человек так явно окружен всеми признаками довольства и достатка, скорее предположишь скрытые пороки, связь со спецслужбами или криминалом и какую-нибудь ерунду наподобие.

У Стайрона есть эссе о клинической депрессии, которое называется, будто в антитезу заглавию книги Туре Ренберга «Зримая тьма», где он рассказывает о собственном опыте прохождения через это состояние, совпавшем по времени с большим успехом, то есть, это не зависит от внешнего благополучия. Там детально описаны признаки и да, это такой персональный ад, в который человек заключен, без надежды на избавление. А необходимость соответствовать чьим-то ожиданиям еще усугубляет проблему, если это вообще возможно.

«Ты такой светлый» — история скорее грустная, чем страшная, хотя с чертами триллера и держать читателя в напряжении ей удается. Очередная констатация независимости счастья и воли к жизни от уровня благосостояния и прогрессивности общественного устройства.

Юбки в панталоны, шпаги к бою, сударыни

«Судьбе не раз шепнем: «Merci beaucoup»

«Мушкетерка Лили Лэйнофф — псевдоисторическая история юной девицы, идущей по стопам героя отца, чтобы отомстить за его смерть и очистить имя от тени подозрения в предательстве, которую обстоятельства гибели бросили на него. Таня Батц плод мезальянса между дочерью виконта и простым королевским мушкетером — небогатым дворянином без титула. Не самый удачный плод — Таня подвержена приступам вертиго — головокружения, сопровождающиеся обморочными приступами, во время которых земля уходит из-под ног. Что это за болезнь, книга не объясняет, скорее всего род психосоматики: девушка производит впечатление едва ли не инвалида, ходит по стеночке или опираясь на декоративную изгородь, которую папа установил вдоль дорожек в имении, но совершенно преображается со шпагой в руке. Отец с детства обучал ее фехтованию и это были уроки, за которые другие дорого готовы платить — собственно живут они на доходы от его школы. Во время поединков, Таня движется с безукоризненной точностью и грацией, специалисты как-то свяжут это с выбросом адреналина или чем-то наподобие, я просто констатирую.

Время действия — конец семнадцатого века, начало эпохи Короля-Солнце. Отец служил при дворе Луи XIII, был частью мушкетерского братства, считается, что удалился от двора, чтобы посвятить себя семье, на деле все сложнее, конечно, но подробности Таня узнает сильно позже. О том, что отец не просто учитель фехтования, который объезжает старых друзей и колесит по стране в поисках новых приемов, выросшие на Дюма представители старшего поколения догадываются — раз герой отправляется в путешествие, значит или участвует в заговоре, или предотвращает заговор. Но девушка наивна и поначалу верит в смерть от рук разбойников, а еще она совершенно дезориентирована, скорбь по отцу смешивается с ужасом перед замужеством за первым встречным, к которому принудит ее мама, считающая, что статус супруги защитит дочь и обеспечит ей спокойную жизнь в довольстве (наивная уверенность, не находите?)

Накануне смерти отец добился зачисления Тани в Академию благородных девиц мадам де Тревиль, откуда выходят девушки, делающие самые блестящие партии. Лишь прибыв в Париж, героиня узнает, что речь не о заведении, воспитывающем потенциальных невест, но о секретной базе по подготовке девиц-суперагенток, призванных разоблачать покушения на короля, используя все приемы обольщения, но оставаясь при этом в рамках благопристойности (что нелегко в тот галантный век). Немного неясно, как Таня, с ее вертиго, будет со всем этим управляться, но новые подруги Теа (Атос), Портия (Портос) и Арья (Арамис) заверяют, что не дадут ей упасть. Героиня погружается в прекрасный и опасный мир политических интриг, вскоре получая в разработку первый объект. Им оказывается молодой красавец Этьен, к которому Таня не остается равнодушной. Однако именно он — сын человека. которого героиня подозревает в причастности к смерти отца.

В книжке есть классные моменты вроде юбок, подтыкаемых в панталоны для боя или стишков про свиней, которые оказываются связаны с шифром по методу Роберта Бэкона, есть милая отсылка к Арамису, приютившему и усыновившему сироту из Двора чудес Арью — имя ее покровителя д`Эрбле. Но в целом впечатление от романа тягомотное, бестолковое и малограмотное в части реалий 17 века, который у Дюма видишь, слышишь, обоняешь, осязаешь, а у Лэйнофф нужен, словно бы. только для антуража.

Сыр и пряники или Туда и обратно

«Дождь – это не так уж плохо, до тех пор, правда, пока вы не попали под него.»

О Джеймсе Блэйлоке говорят, как о последователе Толкина, чьи книги минимально отражают героику произведений Профессора, но максимально — дух Средиземья, где сосуществуют гномы, эльфы, гоблины, люди, волшебники — не то, чтобы в согласии, но как-то уживаясь. А мне, после «Земли мечты» и «Последнего сребреника» хотелось задержаться в уютных мирах, созданных его фантазией. Если первый прочитанный сборник напомнил о Бредбери и Краули, то «Эльфийский корабль» — это «Ветер в ивах» Кеннета Грэма, «Хоббит» и немного «Приключения Гекльбери Финна» последнее потому, что герои плывут по реке на плоту. Речная романтика без сюжета не вполне мое, может потому очарование камертонной отзывчивости авторского таланта на сей раз не тронуло меня. Что не мешает коротко рассказать о первом романе трикнижия Джонатана Бинга: а вдруг окажется вашим?

Год движется к Рождеству, у сыровара Джонатана (сыровары, наряду с жабами, свиньями и опоссумами — любимые персонажи автора) поспели сыры с изюмом — обязательное блюдо рождественского стола горожан, а также главная статья торговли с гномами. которые привозят сюда еще одно рождественское лакомство — медовые пряники. Гномы не самые приятные деловые партнеры, шуму от них много и разного хулиганства, но оказывается, что без них хуже. Отчего-то не приплыли в этом году. Джонатан, переговорив с мэром: «Негоже в Рождество без пряников» — отправляется прояснять ситуацию, прихватив солидный груз сыра в залитых воском бочонках, в сопровождении своего пса Ахава (салют, «Моби Дик»). Позже к ним присоединится местный эрудит профессор Вурцл и мальчишка Дули, который открывает рот лишь за тем. чтобы рассказать очередную байку про своего героического дедушку, наиболее дикие и наименее правдоподобные из них окажутся правдой, а с трикстером дедушкой Эскарготом друзьям доведется встретиться.

В ходе плавания они переживают собственные приключения, встречают множество необычных персонажей, среди которых гномы и будущий Король-под-горой Сквайр — добродушный недалекий обжора. Появится здесь и эльфийский летучий корабль, который можно увидеть лишь в очень особенные моменты. Волшебник Майлз вылечит профессора, раненого гоблинским оружием — надо сказать, что на последствия нападений этих тварей спутники то и дело наталкиваются. А в финале им, вместе с присоединившимся Эскарготом, вполне моложавым, несмотря на легендарность в статусе деда, предстоит сразиться со злодеем Шелзнаком в его логове, чтобы вернуть миру утраченное равновесие.

Это рассказано удивительно поэтичным языком и в целом милая милота, но мне было невыносимо скучно. Хотелось бы более обаятельных героев с выраженными личностными особенностями

«Последний сребреник» — история начинающего ресторатора Эндрю Ванбергена, они с женой Розой (тоже из респектабельного, ныне обедневшего, голландского клана) затевают открытие гостиницы с семейным кафе. Купив. с помощью средств престарелой и вечно больной кошатницы тети Наоми дом о тринадцати комнатах и отремонтировав под сдачу своими силами,Энди занимается последними приготовлениями к открытию. Довольно бестолково. должна заметить и в целом герой производит впечатление никчемного инфантила с добрыми намерениями, последние не мешают ему вытягивать из тетушки все новые деньги и вообще вести себя сильно не по-мужски. Еще до открытия гостиницы к ним напрашивается постояльцем некто Пенниман, странный господинчик, эрудит обходителен, знает разные трюки, способные повеселить общество, но есть в нем что-то нехорошее. Что ж, чутье не обманывает героя, он впрямь, прибыл сюда как охотник за сокровищем, хотя и довольно специфического толка. Он разыскивает по свету и собирает монеты из числа тех, какими Иуде было заплачено за предательство Христа. Ну. вы понимаете, что легендарным стало все, имеющее касательство к той истории, как Грааль, бывший всего лишь чашей, куда собрали кровь Христову или несчастный Агасфер, не позволивший Спасителю отдохнуть у своего порога. Каждый из тридцати сребреников дарует Хранителю материальное процветание, продлевая при этом жизнь. А обладание значительным числом может и вовсе сделать бессмертным.

Особым образом развившийся нюх привел Пеннимана в этот дом. А надо сказать, что в семье Розы существует собственная семейная легенда: как-то, во время семейного обеда, в дверь трижды постучали, открыв дверь, родственники увидели свинью, которая держала в зубах серебряную ложку, на черенке смутно проступал некий профиль. Сделав собственные выводы, вы не ошиблись. Сплетение конспирологических легенд с бестолковыми эскападами Энди создает обаятельную и нескучную романную ткань, от которой, однако остается ощущение некой незавершенности, несмотря на четкие и удачные в фабульном плане финалы обеих книг. Возможно для того, кто лишь начинает знакомство с жанром, автор покажется странным, склонным к блужданиям вокруг да около, лишенным динамики, однако искушенный читатель фэнтези по достоинству оценит скромное обаяние Джеймса Блэйлока.

Свинья с серебряной ложкой во рту и Опасный Луна-Парк

«На самом деле они вовсе и не хотят на другую сторону, им просто нравится возможность. Как ребенок, который может подобраться к самому краю пропасти, но последнего шага так никогда и не сделает.»

Джеймс Блэйлок новое для меня имя, Вики говорит о нем, как о видном представителе жанра стимпанк и who am I to disagree, однако в двух романах этого сборника стимпанком и не пахнет. Старый добрый, довольно винтажный — в реалиях американских 80-х — магический реализм. Такое соединение «Надвигается беда» Бредбери с «Маленьким большим» Джона Краули, мягкое ретро, в котором хочется задержаться, несмотря на все «чудеса и диковины передай дальше». Легко уловимое, но трудно выражаемое словами ощущение безопасного стояния на краю пропасти.

Герой «Земли мечты» подростки сироты: двое из трех друзей,Скизикс и Хелен на государственном попечении, во власти мисс Флисс, особы довольно мерзкой, которая держит подопечных в черном теле, нещадно обкрадывая, кормит пустым капустным супом и слова доброго не стоит. Третьему, Джеку повезло больше, насколько само понятия везения применимо к сиротству, он на попечении старого чудаковатого сыровара Уилоуби. В приюте живет еще довольно мерзкий мальчик Пиблз, который люто ненавидит этих троих, постоянно наушничает Флисс, и творит им пакости разной степени тяжести. Не «еще один бедный сиротка, который нуждается в заботе», но совершенно сложившийся негодяй. Чудеса Солнцеворота, случающегося каждые двенадцать лет, начинаются накануне событий: море выбрасывает громадные очки, а затем великанский башмак, причем последний явно хорошо поношен; в дом проникает странная мышь, которая стоит на двух ногах, а потом и вовсе снимает мышиную голову, оказываясь маленьким человечком. Однажды ночью в городок прибывает на поезде Луна-Парк, нормально, если не думать о том, что железная дорога, ведущая к ним, уже лет десять как не работает, а на некоторых участках рельсы вовсе отсутствуют.

Вместе с парком аттракционов в город приходит как Большое Зло (мы ведь уже тренированы Бредбери и полудюжиной оммажей к его ярмарочному роману), так и возможности одолеть его, что потребует от ребят пройти инициацию. Болезненную и суровую для них, но интересную для читателей (или слушателей, хотя читает Артем Быков не то, чтобы очень хорошо). «Земля мечты» необычный и парадоксально уютный мир, сплетающий чернокнижие, временные парадоксы, поиски родителей, путешествие в Иные миры на аттракционе «Летающая жаба» и неожиданный, но отличный финал. Кстати, жабы и свиньи — любимые животные Блэйлока. я сейчас читаю третий по счету его роман, и везде они в изобилии.

Сливки общества

«Шампанское по утрам пьют аристократы и дегенераты»

Аристократия этой книжки creme de la creme, а жизнь высшего общества расписана по минутам, строго регламентирована и сильно сомневаюсь, чтобы чопорные английские леди начинали день алкоголем. Кэролайн Мортон, дочь лорда и леди по рождению и воспитанию, вынуждена пойти в компаньонки к даме, ниже себя по статусу, но куда лучше обеспеченной. На самом деле, энергичная вдова миссис Фроджертон, которая железной рукой правит своими производствами (в Англии эра индустриализации, совпавшая с началом Викторианской эпохи) в компаньонках не нуждается. Наняли её главным образом затем, чтобы помогла вывести в свет дебютантку сезона мисс Фроджертон. В этом деле множество подводных камней, высший свет неохотно принимает выскочек-парвеню, и нужен опытный лоцман, чтобы провести Дороти в гавань удачного брака

Юная подопечная не осознает, насколько Кэролайн важна для ее успеха в свете, держится с девушкой заносчиво и самоуверенно. Можно спросить, чего ради та пошла на такие жертвы, если тетя, леди Гринвуд готова принять племянницу снова. В Гринвуд-холле прошло детство мисс Мортон после смерти матери, младшая сестрёнка и теперь на тетушкином попечении. Но именно поэтому старшая хочет добиться независимости и забрать Сьюзан из места, где нет иных перспектив, кроме роли приживалки-бедной родственницы и привилегированной бесплатной прислуги. В своем полусиротстве она достаточно узнала цену тетушкиному гостеприимству. из милости, а после скандала с разорением и самоубийством отца, утратив статус подходящей невесты и будучи вынужденной расторгнуть помолвку с молодым человеком, которого любила, предпочитает служить за деньги. Больше того, отказывается присутствовать на праздновании совершеннолетия кузины Мэйбл, всеобщей любимицы, если это оторвет ее от исполнения обязанностей. И тогда тетя приглашает нанимательниц Кэролайн в имение — высокая честь.

В респектабельном, хотя несколько уже ветшающем Гринвуд-Холле, подготовка праздника то и дело прерывается неприятными происшествиями: пропадает дворецкий, старика позже находят в подвале, запертым в собачью клетку и смертельно напуганным — кто запер, он как-бы даже не помнит. После находят удушенную пряжей и с горлом, проткнутым вязальной спицей, престарелую родственницу, приживалку в этом доме, чьей участи так хочет избежать героиня. Она занималась устройством судеб сирот, которых во множестве брали в этот дом в рамках благотворительных проектов Леди Элинор — на приглашении на свой праздник некоторых из них — товарищей своих детских игр, настояла демократичная Мэйбл. Пока удается делать перед гостями вид, что ничего экстраординарного, но происшествия множатся, вряд ли удастся заминать их и дальше, А Кэролайн кто-то (убийца?) прямо подталкивает пуститься в расследование. В котором к ней присоединятся нанимательница и доктор, в ходе которого Кэролайн переживет неприятные и прямо опасные моменты, а также узнает много такого, что предпочла бы не знать. А мы, читатели — узнаем о ней кое-что, выходящее за рамки «бедной честной девушки», что парадоксальным образом, сделает ее ближе и обаятельнее

История, ценная не столько детективной составляющей, сколько атмосферой романов любимых викторианок: Джейн Остен, Шарлотты и Эмили Бронте, которую Кэтрин Ллойд удалось воссоздать с поразительной аутентичностью. И в аудио, Юлия Яблонская читает великолепно, спасибо Дому историй за еще один подарок.

Утопический детектив

«Снова вижу серебряный сон,

Здесь мой город, мой Вавилон.»

2158 год, Объединенное Человечество готовится праздновать столетие Эры телепортации, открытие которой изменило жизнь, как ни одно прежнее достижение технической революции. Отныне 10 миллиардов, населяющие планету не разделяются на страны, нации, расы, последователей религий — «Одна Земля, один народ один язык» — как записано в Первой статье Земной Конституции. Мгновенное перемещение в любую точку планеты обеспечивает прибор, который каждый получает с рождением, города упразднены за ненадобностью и существуют теперь лишь в качестве музеев, ни пробок, ни транспортных потоков, ни самого транспорта. В качестве единого языка выбран испанский — он простой. Природа очистилась, планета благоденствует, всеобщее счастье. Для празднования президент Нимрод готовит километровой высоты башню на океанском атолле, где уместятся, встав плечом к плечу, все десять миллиардов человечества — эту идею Мишель Бюсси позаимствовал у Экзюпери, о котором его роман «Кто убил Маленького Принца», хотя во времена Антуана население Земли составляло два миллиарда.

Новый роман от французского короля бестселлера. Не просто детектив, а фантастический. В основе фантдопущение о возможности мгновенной телепортации. Аудиоверсию читает Григорий Перель. Значит хорошие сапоги, надо брать? Н-ну... В мире есть вещи, которые нам дано понять, и есть непостижимые как кантова вещь в себе, Мишель Бюсси из таких. Мне не постичь феномена его популярности: мужик пишет идиотические тягомотные книжки, где люди ведут себя неестественно — и продолжает оставаться первым пером Франции. Но самое удивительное, что, привычно разочаровавшись, сама я беру его следующую книгу, стоит лишь ей появиться. Итак, «Новый Вавилон», утопия, в которой преступность практически искоренена: он на тебя замахнулся, а ты — р-раз и уже в другом месте. Внезапно на райском острове, в колонии безмятежных немецких пенсионеров десять убитых. На месте преступления оставлена книжка главного террориста и экстремиста планеты. Поскольку все теперь счастливы и тюрьмы упразднены, преступников ссылают в... Казахстан, предварительно отобрав телепорты — на месте Казахстана я бы обиделась.

Параллельно расследованию, которое ведет глава службы безопасности майор Артем при помощи кукольно-красивой кореянки Ми-Чи, поблизости трепыхаются журналист Лилио и учительница Клео, которых судьба свела во время массового теракта на футбольном матче. Чи-во? Там же нет преступности. Ну вот как-то так, активировался деструктивный элемент к праздничку. Тут будет все, как мы любим: африканская страсть, гостевые апартаменты самого богатого человека Земли, интервью века, внезапно обнаруженные следы чудовищного преступления, бегство от преследователей и путешествие на великах по казахским степям (ну-ну, там на поезде-то три дня едешь и ничего, кроме степи). Но самое удивительное, что Бюсси как-то умудряется написать об всем этом так, что от зевоты скулы сводит. Я уж не говорю о логических дырах в концепте, который весь одна большая логическая дыра.

Резюмируя: не фантастика, не детектив, отчасти авантюрный роман в худших традициях. Но каков хитрец Бюсси, опять он всех обдурил.

Найди десять отличий

Я не только не читала в детстве Игоря Можейко, более известного как Кир Булычев, но даже не смотрела культовой «Гостьи из будущего». Ремейка под которым пишу эту рецензию (и вы, если приглядитесь, увидите мелкими буковками снизу: «Официальная новеллизация по сценарию фильма») — не смотрела тоже. Но обе книги: оригинальные «Сто лет тому вперед» и помянутую новеллизацию, добросовестно прочла на днях. Единственное, чего мне теперь хочется, так это спросить, когда уже отечественный кинематограф прекратит переснимать культовые советские фильмы в худших традициях голливудской штамповки?

Я верю, что кино про «Прекрасное далеко» было шедевром, чего не могу сказать о литературной основе, она проще, хотя милая. Замечательно хороша в части технических новинок будущего, инопланетная фауна интересная, впечатляет концепция космических пиратов как деструктивного элемента, который просочится в любую утопию. Смущает нарочитая «детскость» в описании социальных взаимодействий Коли, попавшего в будущее, когда в огромной Москве он по два-три раза сталкивается с одними и теми же людьми и успевает даже встретиться с какой-то Миленой, о которой ему то и дело здесь твердят. С точки зрения мотиваций и повествовательной логики поведение героя: идиотическое бесстрашие в соединении с немыслимым уровнем адаптивности — не выдерживает никакой критики. Советский школьник, воспитанный в системе, где инициативность не поощрялась, внезапно устремляется навстречу приключениям в мире с неизвестным и непонятным социальным устройством. Да неужели? И ничего не боится, лезет на космодром и вот это вот все? Но живые люди так себя не ведут, это образ мыслей и действий персонажей авантюрных романов не лучшего качества.

И однако в истории Булычева есть один громадный плюс, перевешивающий все минусы. Она проникнута добром. Базовым знанием, что мир, который может быть подлым и гадким во множестве локальных проявлений, глобально устроен правильно и справедливо, и движется в верном направлении. Ощущением, совершенно утраченным ремейком, в котором не десять отличий надо искать, а хорошо бы найти десяток сходств. По сути, это кино и написанная по нему книжка даже не однофамильцы булычевской истории. Если оценивать уровень сходства, то это как порно-мультик про Белоснежку в сравнении с диснеевской версией: персонажи как-бы те же и даже зовут их так же, а делают что-то совсем не детское. Широчайший спектр знаний, умений, навыков, который ставил девочку Алису вровень с героями Полдня Стругацких сменила натасканность девицы с розовой шевелюрой на боевые единоборства. Такой себе вариант Тарантино для бедных. Спасибо, если мне захочется Беатрикс Киддо, я пересмотрю «Убить Билла».

Тюремная романтика Глота и Весельчака. Мадам Селезнева, флиртующая с последним. Временная петля, как не пришей куда рукав «чтобы страшнее». Откровенно несимпатичный Коля, а в придачу дебиловатый здешний Ефим и пара совершенных олигофренов одноклассников Настя и Витя. О, боги, яду мне. Юмор в новом фильме — отдельная песня, репризы и гэги достойны гения Петросяна. В общем, плохо, да к тому же в этом продукте совершенно утрачено гуманистическое наполнение исходника.

Ребята из российского кино, перестаньте уже терзать культовые фильмы советского кинематографа. Материала для сценариев выше крыши, спросите меня, я вам с ходу дюжину вариантов предложу, с которыми получатся нормальные картины.

Что за прелесть эти овцы

"— Еще вчера он был совершенно здоров, — сказала Мод. Уши у нее нервно подрагивали.

— Это ни о чем не говорит, — возразил Сэр Ричфилд, самый старый баран в стаде. — Он ведь умер не от болезни. Лопата — это не болезнь.»

Лопата — с ней, торчащей из спины, найден пастух Джордж Гленн — это и в самом деле не болезнь, но смерть может причинить не менее успешно. Добро пожаловать в Ирландию, в деревню Гленнкилл, чье название печально рифмуется с сутью дела, за расследованием которого нам предстоит наблюдать, в то время, как вести его будут овцы Джорджа. Если бы у романа Леони Свонн не было других достоинств, одна эта особенность стоила бы того. чтобы не пропустить его, но для меня необходимым и достаточным условием для знакомства стало то, что: 1. это июльская новинка от Дома историй, а они умеют приятно удивить; 2. аудиоверсию начитал Кирилл Радциг (кто понимает).

Итак, деревушка Гленнкилл живет, в значительной степени, с туризма. Продажа чужакам восхитительных видов пасторальной глуши, аутентичных ремесел и прочей ирландской ирландскости приносит больше дохода, чем занятия этими самыми ремеслами, что не помешало некоторым — а именно Джорджу, подозрительно разбогатеть. Нет, он не швыряется деньгами, не строит дворцов и не дерет носа, но по некоторым приметам деревенские видят, что деньжата у пастуха завелись, и немалые, а значит криминальные. Постепенно вокруг Джорджа создается зона отчуждения: не стоило ему приводить уголовных, этих волков, за которыми рано или поздно явятся другие волки, полицейские, и непременно порушат спокойный уклад здешней жизни — не стоило приводить к собственному стаду. А тем временем не метафорическое, но самое натуральное стадо Джорджа пытается выяснить собственными силами причину его смерти. Ну, потому, что Джордж был хорошим пастухом, любил их, заботился о них, читал им вслух по вечерам и обещал, что они поедут в Европу. Европа представлялась овцам бескрайним цветущим лугом с яблонями, и яблоки на них ни разу не кислые, а только сладкие. Главными следователями станут мисс Мапл — умнейшая овца стада, Гленнкилла, а может и всего мира, Отелло — четырехрогий черный баран с темным прошлым, Моппл — толстый меринос с отменной памятью и Мельмот, как и следует из имени — скиталец, легендарный близнец вожака, сэра Ричфилда.

Эти ребята докажут. что идиома «овечьи мозги» возмутительно несправедлива и пронизана гуманоидным шовинизмом. Хотя допускаю, что кое-кому из читателей идея о сыщиках-овцах покажется возмутительной и крамольной: с чего бы это баранине чего-то там расследовать! Тут уж я ничем не могу помочь, вы сами загнали себя в ловушки стереотипов, но для тех, кто открыт новому «Гленнкилл» станет очаровательным упражнением в толерантности и умении встать на позицию, отличную от человеческой (как минимум — полуметром ниже). Экспозиция может показаться затянутой, но сцена с оглашением завещания окажется просто бомбой, а после нее все понесется галопом, будет смешно и страшно, с «Грозовым перевалом» и «Гамлетом» — будет классно.

Но лучше всех А-А-Алиса

«Да кому вы страшны? Вы ведь всего-навсего колода карт!»

Почему так вышло. что из миллиона историй, хороших и разных, эта главная? Что такого есть в сказке про девочку, которая провалилась в кроличью нору, наплакала море слез, пила из подозрительной бутылочки и откусывала с разных сторон не менее подозрительного гриба. А еще беседовала с Синей гусеницей, заносчивыми цветами, улыбчивым котом (по большей части с улыбкой — без кота). Знакомилась с Герцогиней, искавшей всюду мораль, участвовала в Безумном чаепитии и играла в крокет у Королевы, используя вместо молотков фламинго. Что такого есть в этой сказке?

Я не знаю, но мы читаем и перечитываем ее, смотрим и слушаем во всех возможных вариантах: от Диснея до Шванкмайера, с обязательным заходом в мюзикл Высоцкого и кино Тима Бёртона. Хотя, признаюсь, самая большая моя любовь — советские мультики Ефрема Пружанского с Алисой-Нееловой, там еще Белый Рыцарь Караченцев. Когда росли мои дети. без конца ставила им видеокассету с обоими мультиками, буквально до дыр запилила и до сих пор помню наизусть весь текст и песенки.

Особая магия кэрролловой сказки не отпускает и десятилетия спустя, магнитом держит в сфере ее притяжения, не дает пройти мимо новых интересных изданий. Таких, как вот эта книжка от «Бумажного фонарика» с иллюстрациями Ким Минджи, с которой я целый вечер не могу расстаться, верчу в руках, перелистываю и тихо млею от этой красоты.

Души

«Жизнь человека – это погоня души за сердцем»

Алекс Тарн год назад обогатил мое понятийное пространство концепцией шабатона, рассказав крайне запутанную, и столь же увлекательную историю, где смешались Гражданская война в Испании, ГУЛАГ, спецслужбы, современный Израиль, роковая страсть и грехи отцов. «Четыре овцы у ручья», в некотором смысле, антитеза «Субботнего года», это про праведность отцов, которая ложится на потомков не менее тяжким бременем. Если в вашем читательском активе есть «Пардес» Хоупена и «Книги Якова» Токарчук, знакомство с этим романом окажется восхитительным интеллектуальным приключением.

В авантюрном сюжете, с террористами и контрразведкой, любовью и смертью — параллельно разворачивается другая история, проникнутая каббалистическим учением о перерождении душ и насыщенная притчами до кристаллизации. Вернее — четыре истории, потому что повествование ведется от лица четырех рассказчиков, объединенных одной, старой и мудрой душой цадика (целителя и праведника). Число четыре, несомненно, перекликается с притчами, в каждой из которых фигурируют четыре персонажа: устремившийся к Истине неподготовленным и убитый эпифанией; сошедший с ума, не в силах вынести ее сияния; отступивший, чтобы вести жизнь обывателя; и наконец четвертый — который постигает. Но фрагменты с посещением Учителя в темнице Шимоном бар Ицхаком и находкой книги «Зогар» Ицхаком бен-Шломо Лурией остаются небольшими эпизодами, в то время, как Нахман из Броцлава и наш современник израильтянин — два основных героя-рассказчика.

Итак, условно наши дни, Израиль. мальчик-подросток-юноша которого мы будем знать под именем кэптена Клайва — языковой гений. Причем особые способности распространяются у него и на языки программирования. Окончив университет во время, когда ровесники еще доучиваются в школе, вундеркинд поступает на работу в контртеррористическое подразделение и получает в разработку выпускника Сорбонны, доктора филологии из семьи со связями, и в целом чрезвычайно респектабельного господина, замеченного в сочувствии к реваншистским настроениям арабов оккупированной территории. Практически, Джамиля Шхале подсовывают ретивому юнцу «на отвали», чтобы не доставал руководство. Но именно этот человек окажется тайным координатором террора, а поединок с ним станет главной битвой героя.

Параллельно истории Клайва разворачивается рассказ о жизни, исканиях, учении, борьбе и отказе от личного счастья Нахмана из Броцлава, известного, как основатель бреславского хасидизма ребе Нахман. Тарн умеет насытить интеллектуальное повествование остросюжетностью триллера, соединенной с мощной религиозно философской составляющей. А теперь две новости, сначала плохая: неподготовленному читателю будет трудно. Но есть и хорошая: на Букмейте и Литресе аудиоверсия романа в исполнении Григория Переля, прекрасном как всегда.

Рыжий Ангел

«Ты говорила, что постараешься быть очень хорошей девочкой, если мы оставим тебя в Зеленых Мезонинах, но должна сказать, что в это трудно поверить сегодня.»

Она хорошая девочка. Что вовсе не значит «тихая, скромная, незаметная». Анна Ширли, которая мечтает зваться Корделией (хорошо, что не Гонерильей), но за неимением лучшего готова смириться с именем Аня (только не Анюта) — эта девочка настоящая звезда. Конец девятнадцатого века, пожилые брат и сестра Мэтью и Марилла из местечка Авонлея решают взять на воспитание приютского мальчика, который стал бы помощником на ферме. Система усыновления в Канаде тех лет не отличалась строгостью контроля. Касберты буквально передают пожелание через знакомых женщине, которая собирается в приют за девочкой для себя, в процессе передачи мальчик трансформируется испорченным телефоном в девочку. Ненужную во всех отношениях. Рыжая веснушчатая тощая Аня не нужна не только фермерам, но никому в целом свете. Осиротевшую младенцем, ее передавали из дома в дом и к своим одиннадцати годам малышка уже имеет опыт няньки трех пар близнецов. А еще, ее сердце разорвется от горя, если придется вернуться в приют, где злые мальчишки и жизнь впроголодь.

И что-то в ней, непосредственная восторженность, чрезмерная аффектированность,, бойкость, манера выражаться высокопарно, удивительное в девочке с таким жизненным опытом чувство собственного достоинства — трогает сердца брата и сестры, они решают оставить приемыша у себя. Так начинается история «Ани из Зеленых мезонинов», упоминания о которой я часто встречала в литературе и немного жалела, что в моем детстве не было этой книжки, а теперь уже и не будет. Но вот оказывается, что время для хороших книг не проходит с минованием этапа, для которого они предназначены. Ну, я о по-настоящему хороших, история Люси Мод Монтгомери из таких. Выдержав за сотню с лишним лет несколько сотен переизданий на немыслимом количестве языков и пережив семнадцать экранизаций, свежа как фиалка и сегодня.

Не случайно эту книгу высоко оценил Марк Твен, Аня — такое девчачье соединение Тома Сойера с Гекльбери Финном. Менее деструктивная в своих затеях — в мальчиках все-таки разрушительное начало изначально представлено более обильно, Аня натура цельная с непоколебимой тягой к добру. Она такой посол Мирового порядка в наш, полный хаоса, мир. Что не спасает ее от попадания в разного рода неприятности, чаще всего происходящие из желания сделать все идеально. Пересказывать бесполезно, это надо читать, и уверена, вам томик от «Бумажного фонарика» с иллюстрациями Ким Джихёк даст столько же радости, сколько мне, а если у вас девочка, то эта книга станет просто сказочным подарком.

Месяцы в деревне

История от моего любимого дуэта современной российской литературы: Софьи Ремез и Ивана Шипнигова, одновременно неожиданная и ожидаемая. Ожидаемая, потому что не могут ведь два отличных писателя, да к тому же супруги, не написать общей книги. Неожиданная, потому что не детская (Соня пишет для детей), и не взрослая (книги Ивана для взрослых), а как раз посередине — янгэдалт, который и взрослым почитать в радость. Или послушать, потому что ВИМБО выпустило аудиоверсию, на Букмейте и Литресе она уже есть.

В отличие от тургеневских персонажей, здешняя «Городская штучка», Маруся должна провести в деревне не месяц, а целые каникулы. Да не в какой-нибудь ближне-подмосковной, а в самой, что ни на есть, алтайской. Без водопровода и практически без интернета. В двух комнатах деревенского полудома с маминой подругой и ее дочерью Катей, которая, хоть и ровесница, но, как бы поделикатнее — отстой. Другую половину занимают пожилая хозяйка и ее внук (вроде бы) Саша. Моются здесь в бане, которую топят, блин, раз в неделю. Да и когда натопят, непонятно, как сделать, чтобы включить. То есть? То есть, если ты городская девушка, отродясь не имевшая дела с деревенской баней, где парная, шайка и ведро с водой, которую прежде еще натаскать нужно, то оценить прелесть такого способа мытья сильно трудно.

Из молодежи тут еще мастер на все руки Максим и местный Джейми Оливер Оксанка. И скукотища. А Саша, вроде, симпатичный. И он умный. То есть, он реально очень умный, из тех ребят, которые побеждают в олимпиадах и поступают на бюджетные места в самые престижные ВУЗы страны. Ничего себе! Эта составляющая: Саша умный, а для таких ребят социальные лифты в стране работают, невзирая — оказывается не просто сюжетообразующей для книги, но имеет непосредственное отношение к реальности соавторов. Те, кто знаком с историей Ивана и Сони, поймут, что во многом это «основано на реальных событиях».

Прекрасное алтайское лето движется к осени, а Саша получает приглашение закончить школу в престижном московском лицее на полном пансионе. Ого! Да это же полная сбыча мечт! На самом деле нет. Большие надежды налагают огромную ответственность, страшно не справиться, придется учиться и как-то подрабатывать, и все равно будешь в столице бедняком на птичьих правах. А как оставить пожилую нездоровую женщину, у которой кроме тебя никого? Они найдут выход. Очаровательная история с неожиданным финалом.

Вспоминать ушедших без горечи

Вот розмарин, это для памяти: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать.

«Гамлет»

Поминать усопших в православной традиции принято блинами и кутьей. Торты скорее ассоциируются с радостными поводами для застолья, вроде дня рождения или свадьбы. Заказ «Поминальных тортиков из кафе «Чистилище» не имеет отношения к еде для поминок тотчас после похорон, на 9 или 40 дней, но связан с метафорическим актом отдачи долга памяти близкому человеку — окончательному распутыванию некоего кармического узла, которым при жизни поминающий был связан с умершим. В этом смысле книга скорее буддистская, что не удивительно, это корейская манхва.

Книга Санхо включает две новеллы, в обоих случаях к хозяйке кафе, кондитеру Марго обращаются молодые женщины. «Блинный тортик и детективный роман»: начинающая писательница, пока не добившаяся признания волонтерила в хосписе, ухаживая за практически ослепшей и впавшей в кататонический ступор девушкой. Кроме прочего, она читала пациентке вслух, в общем-то не понимая, слышит ли та ее, реакции не было. Пока однажды не забыла положить в сумку новую книгу и стала читать единственное, что было при себе — собственную рукопись. Губы бесчувственной прежде девушки впервые дрогнули...

Во второй истории «Кексики «Ночная свеча» к Марго обращается дочь вампирши. Не думайте худого о маме девушки, она не пила крови, в реальности романа существуют как трехглазые люди (умирающая девушка из первой истории), так и те, для кого убийственен солнечный цвет и потому они вынуждены работать в ночную смену, как мама героини. Она была водителем грузовичка, развозила товары по круглосуточным магазинам, а днем спала в — нет, не гробу, в шкафу. И шторы у них дома были не простые, а очень плотные, на пуговицах, чтобы ни один случайный луч не проник с улицы — от контакта с солнцем вампиры заболевают каменной болезнью. Мама любила настурции, потому что они распускаются ночью.

Чудесная книжка, трогательная и нежная. С историей писательницы я всплакнула. И отличная отрисовка, а сочетание красного и черного в колористике ни разу не агрессивное, скорее стильное.

Рersonnage principal

«Благословенный Свет! Мама велит мне держаться подальше от детей с Даром. Они опасные, их потому и запирают в Оффициях!»

Французское фэнтези не самый частый гость в наших широтах (тягот). Но уже и не редкий. Если несколько лет назад при этом словосочетании вспоминалась лишь героиня Кристель Дабо с ее шарфом из цикла «Сквозь зеркала», то в нынешнем уже и «Чаепитие с призраками» было, и «Ежегодный пир погребального братства», который скорее боллитра, но со многими чертами фэнтези. И вот «Персона», дебютный роман авторки по имени Ielenna, информацией о которой сети не спешат делиться.

Мир Люкса взял за образец и основу Античность, альтернативная ветка, в которой Рим, например, возник, но могущества нашей реальности не достиг. Что до европейской цивилизации. то она вовсе никак не отразилась на развитии мира «Столицы Света». Кстати, политеизма здесь нет, все поклоняются Свету. И он же наделяет некоторых здешних особыми сверхспособностями: акварии управляют водой, аквилы ветром, дефлаграты огнем, кто-то причиняет боль прикосновением, кто-то успокаивает, лечит, заставляет говорить правду — всего три десятка разных специализаций.

Прежде отмеченные Светом жили среди людей как обычные члены общества, используя свои способности для заработка, но вот уже несколько десятилетий, как во главе Ордена Света встал Понтифик, и все изменилось. Светоносных детей начали изымать из семей и помещать в детприемники оффиции с самыми спартанскими условиями: соломенный тюфяк, из еды похлебка или каша, одежда простенько-убогая. Время от времени Орден сдает воспитанников в аренду имеющим возможность заплатить, недурно на этом зарабатывая. Считается, что так они окупают свое содержание. Выходов из оффиция два: 1.достигнув брачного возраста, жениться/выйти замуж и лишиться дара; 2. стать служителем культа, приняв обет безбрачия.

Аристократка Дезидерия нанимает троих воспитанников в странном сочетании, которого прежде никто не объединял: Фисба чувствует пространство и может создавать карты мест, где оказалась, даже не видя всей картины, Эвандер обладает способностью работы с растениями, которые у нас ассоциируются с эльфийскими — сад в любом месте, где есть дерево, за минуты или наоборот — иссушить любой оазис. Наконец Андреа, третий друг, в той же мере и подруга — метаморф. Может менять облик на любой мужской или женский, потому и ощущает себя мальчиком и девочкой одновременно. Его дар вынесен в заглавие и называется «персона». Ребята не догадываются о сути своей миссии, но осторожная Фисба подозревает, что она может оказаться опасной для жизни, и девушка права.

Немного приподниму завесу тайны — это связано с похищением жениха принцессы, он же брат Дезидерии Исидор, также отмеченный даром, но сумевший избежать казарменной жизни оффициария, благодаря знатности и богатству семьи (и еще там кое-каким обстоятельствам). А наша тройка, пережив многие приключения, узнает о природе дара и возможностях управления им куда больше. Мир в романе прописан не очень подробно и социально-философская составляющей больше, чем я бы предпочла, но книга интересная и необычная. Думаю, буду следить за развитием сюжета.

Злой, плохой, хороший

Откуда ты, прелестное дитя?

Пушкин «Русалка»

Маргит Сандему, делает кого-то из своих героев главным персонажем очередной книги и рассказывает в основном о нем/ней. Если в пятом романе «Смертный грех» главной была Сесилия с ее борьбой за скрепное супружеское счастье, то шестая, «Наследие проклятых», посвящена маленькому Маттиасу, которого демонический единокровный брат Колгрим, усыпив, оставил в лодке без весел на пути к океану. Хитрый братец обеспечил себе алиби и, хотя мачеха подозревала, что именно он стоит за исчезновением малыша, доказать ничего не могла. А Маттиас, тем временем, переживает все приключения маленьких книжных скитальцев: от чудесного спасения пастушком, позарившимся на бесхозную лодку, до встречи с бродягами, ограбления, угрозы убийства и продажи в рудничное рабство. Такое: Иосиф Прекрасный, «Том Джонс» и «Оливер Твист» под одной обложкой — не растрогается только каменное сердце.

Что же злодей? Уверенный, что устранил конкурента в лице братишки, он занят поисками магических ингредиентов и артефактов Людей льда, рассчитывая сделаться, ни много ни мало — властелином мира. Такое: «чтобы ты сама ей служила и была бы у нее на посылках» — отчего-то этот роман ассоциируется у меня сплошь с Пушкиным и его «водными» произведениями. Остались в прошлом времена, когда Сесилия могла влиять на племянника, да она и занята собственными близнецами. Маттиас, тем временем, с помощью друзей совершает побег с рудников, но как раз момент возвращения, который мог бы стать погибелью Колгрима, знаменуется находкой трав и предметов. Маленькая мразь, обратившись «дорожным ужасом», мчит на север. Его цель — тайная долина Людей льда, в ней рассчитывает обрести могущество. А по пятам за ним следуют родственники. Сумеют ли они опередить злодея? Спойлер: да, но всему человечеству это будет стоить тяжкого лишения, а один крохотный мальчонка. только что потерявший маму, осиротеет окончательно.

Вторая, меньшая по объему половина «Наследия проклятых», посвящена Габриэлле, дочери Сесилии и Александра Паладинов. Девушка собирается замуж за красавчика придворного, но сама не обладает броской красотой. Пережив предательство жениха, умотавшего накануне свадьбы со шлюховатой фрейлиной, Габи едет зализывать душевные раны в дом бабушки Лив и дедушки Дага. Бабуля, овдовев, решает приютить у себя нескольких сирот, которых ее забота может спасти от участи изгоев. Внучка помогает ей, серьезное участие в этой работе принимает Калеб — парнишка, бежавший вместе с Маттиасом с рудника. Теперь он взрослый парень, сильный и надежный. Как-бы, я не продолжаю, но вы догадаетесь, что кое-у кого появится шанс залечить разбитое сердце успешнее, чем предполагалось изначально.

Маргит Сандему предстает в этом томе яростным борцом за права детей, а сцены беспризорщины, в сути своей ужасные, написаны с юмором иногда мягким гуманным, но порой едким и злым, на грани фола. А я все больше радуюсь знакомству с этой книжной серией, спасибо Дому историй.

В те поры война была

«Как это ее угораздило так испортить себе жизнь? Но, может быть, это была не ее ошибка?»

Пятая книга саги Маргит Сандему о Людях льда начинается с того, что славная Сесилия, которой пришло время возвращаться гувернанткой к королевскому двору, обнаруживает себя беременной от спонтанного секса с мужчиной меньше всего подходящим на роль мужа, да к тому же женатым. У них там Дания, семнадцатый век, на минуточку. Девушке грозят позор, остракизм, общее осуждение, а то и работный дом или позорный столб. Дома родители не дали бы ее в обиду, но Норвегия далеко, с королевской службы так просто не уйдешь. И тогда Сесилия делает ход конем — идет к маркизу Александру Паладину, в которого влюбилась. не зная о специфичности его пристрастий, и предлагает помочь друг другу. Александру, надо сказать. светит судебное разбирательство, в ходе которого надо будет поклясться на Библии в том, что он не мужеложец, а лжесвидетельствовать перед лицом Господа религиозный маркиз не станет, стало быть, его ждет плаха (ага, расплата в Европе тех времен за доказанные случаи была покруче чем в нашем современном отечестве).

Итак: «Спасем друг друга», — с дерзостью отчаяния предлагает Сесилия любимому и он, удивительно, но соглашается. А дочь видного норвежского нотариуса Дага умеет устроить все так, чтобы выступить в разбирательстве на опережение, убедив всех, что на ее Нормального мужа возводят грязную клевету, после чего необходимость представать перед присягой для Александра отпадает. Вы спросите, а как же запрет на лжесвидетельство? А никак, у Людей льда свой моральные нормы и правила, не всегда совпадающие с общепринятыми. Однако тут, как всегда некстати, начинается Тридцатилетняя война, супруг отбывает в войска полковником. Куда меньше везет родственникам Сесилии мужеска пола, которых вербовщики гребут подчистую рядовыми, и Тарьяю, оказавшемуся без документов и денег где-то в лесах между домом и Университетом, куда возвращался с тех же рождественских каникул, на каких случилась неприятность с кузиной Сесилией. Почти ситуация «Доктора Живаго».

Война не щадит полковников (ну, если они в действующей армии, а не при штабе). Александр получает пулю в спину, которая не убивает его, а парализует ниже спины. Комиссованный, он возвращается в имение к Сесилии, которая берется за реабилитацию мужа со всем жаром, полагаясь на рекомендации лечившего его Тарьяя. Одновременно девушка, потерявшая чужого ребенка в результате несчастного случая и, как ни странно, сблизившаяся на почве выкидыша с золовкой Урсулой, узнает у той некоторые подробности детских травм брата, которые сам он предпочел вытеснить, проводит грамотную психотерапию за триста лет до Фрейда — Voila! Cупруг исцелен физически и приведен к норме, хм, сексуально («Не пытайтесь повторить в домашних условиях, — осторожно говорит автор, — Не со всеми «не такими» получается».)

Страшнее войны и чумы для наших героев оказывается подросток Кольгрим, убивший при рождении свою мать Суннилу и косвенно послуживший причиной смерти прадеда Тенгеля Доброго и прабабушки. Этот волк в овечьей шкуре, услышав от недалекого отца о сокровищах Людей льда, преемником которых Тарьяй назначит малыша Маркуса, сотворит с младшим единокровным братом такое, от чего волосы дыбом. А я следующим постом расскажу о шестой книжке.

Исландский Фауст

Я уже давно хочу к северу, в Исландию...

Потому что нельзя вот так взять и перестать читать Уну Харт! Анастасия Максимова, которая пишет фэнтези под этим псевдонимом — лучшая в современной русской литературе специалистка по скандинавскому и кельтскому фольклору, и она насыщает свои книги множеством подробностей, которые могут быть непонятны читателю, знакомому с ними поверхностно. Говорю об этом в начале, чтобы было яснее: в исландской народной традиции совершенно особое понятие об оживших мертвецах и некоторая классификация по родам и видам: драуги, уппвакнигуры, сендигуры (могу ошибаться в транскрибции). Есть мстительные призраки, которые убивают или сводят с ума, но есть также и те, кто ближе к зомби — служат колдуну, выполняя для него поручения и грязную работу.

А самыми могущественными колдунами нередко оказываются священники. Неофиту православия (какими в определенном смысле являемся все мы), трудно принять саму возможность связи служителя религии с колдовством, однако в профанном восприятии простых исландцев, священник порой оказывался более могущественным чародеем, чем простые колдуны, поскольку мог рассчитывать не только на собственные магические способности, но и на помощь Божественных сил. Главный герой романа, пастор-некромант Эйрик не выдуман «из головы». Преподобный во-первых был реальной исторической фигурой: Эйрик Магнуссон (1638–1716) из Вохсоуса на юго западе страны, а во-вторых — вошёл в историю исландской культуры как самый могущественный колдун, которому повиновались призраки и черти. В целом ряде легенд и быличек он появляется в этом качестве, и что характерно — как спаситель женщин.

«Когда запоют мертвецы»: время и место действия: семнадцатый век, Исландия. Юные друзья-семинаристы, одержимые фаустианской тягой к запретному знанию, узнают, что с умершим колдуном похоронен магический трактат и решают добыть его. Гримуар сам выбирает себе из тройки хозяина, которым становится Эйрик. приняв сан, он совершенствуется в магических науках, которые ставит на службу бедным людям своей паствы. Тут еще стоит учитывать скудость местной жизни и лишенный излишеств быт даже владельцев ферм, что до батраков и особенно батрачек — предельную нищету. В общем, он такой Робин Гуд в пасторском воротничке.

Параллельно развивается история девочки Дисы из многодетной бедной семьи рыбака. в которой отец, как водится, куражится над ближними, не имея возможности самоутвердиться другим способом. Не лишенная магических способностей, Диса жалеет обреченное на смерть морское создание и монстр. в свою очередь, делает кое-что защищая ее. Выросши, она становится повитухой, и отменной, а еще, она из тех, кого рефлексии: насколько действия оправданы с точки зрения морали и нравственности, не удерживают от помощи близким, но как раз только близким — донкихотству Эйрика Диса противопоставляет интересы семьи. Если это может повредить нам — на фиг всех несправедливо обиженных, пусть выкарабкиваются сами! Вы уже поняли, что эти двое встречаются и становятся одной семьей.

На самом деле, книга крутейшая и для сегодня, где мы мы выбираем: следовать принципам или выжить — более, чем актуальная. И она просто чудо, какая интересная от начала до конца, насыщена массой аутентичных деталей, невыносимо печальная, но с финалом, который удивит и обрадует вас (ну, если вы такая же не высокоморальная личность, как я).

Уна — она такая одна

«Девочка собрала все косточки и сунула в дупло. Оттуда вылетела кукушечка и поехала… Нет, извините, вылетела – и быстренько пересказала содержание предыдущих серий.»

Ребята, это что-то немыслимое. Во-первых, и главных — у книги выраженный терапевтический эффект. Я переживаю сейчас тяжелое время, когда сжаться бы в комочек и трястись от рыданий — а с ней то и дело смеялась. И переслушала аудиокнигу дважды, как та собака, которая находит нужную травку, чтобы было полегче. В послесловии Уна Харт говорит: «Если хоть одна из пересказанных мной сказок заставила вас улыбнуться, значит, я сделала это не зря.» Не зря — проверено на себе. Во-вторых, третьих и -надцатых — это мудро, познавательно, удивительно. интересно, сказочно и на диво современно. Со времен, когда были рассказаны первые сказки, прошли тысячелетия и кажется мир, переменился совершенно, но на деле большая часть изменений лишь слой краски поверх древних архетипов.

В небольшом по объему (168 бумажных страниц) сборнике «Расскажи мне ска...» 35 глав, то есть, все предельно компактно, но вмещает при этом какое-то немыслимое количество рассказов о сказках народов мира. Исследовательница фольклора Уна Харт отдает предпочтение кельтской и скандинавской мифологии, но свободно заходит также на территорию других европейских и азиатских культур, не забывая и о родных осинах. Кочующие сюжеты она объединяет в небольшие кластеры: «Полиамория, кукла и мертвые гномы: что ты знаешь о Белоснежке?», «Спустила косы — увеличивай платье» («Рапунцель»), «Съела бабушку и довольна. Дело Красной Шапочки» — показывая, как трансформировались они в ходе окультуривания, какие странные порой ответвления случались у всем известных сказок: в одной несчастные гномы приютили крестьянку и поплатились за доброту жизнью, в другой — девочка, шедшая навестить бабушку, с аппетитом пообедала ею, приготовленной волком-оборотнем — бррр.

Сказки, в их первозданном, непричесанном. не адаптированном для детского чтения виде бывают шокирующе жестокими, на обложке не случайно шильдик «18+«. Нам, избалованным гладкостью литературной речи и стройностью сюжета некоторые из них могут казаться нелепыми и неуклюжими. А что, если пересказать их современным языком, с включением сегодняшних реалий, вроде совместной ипотеки у счастливо соединившихся героев? Ну, это уметь надо... она умеет. Я узнала Анастасию Максимову нынешней зимой с одной из самых сильных книг этого года «Дети в гараже моего папы», поразилась силе этой прозы, стала искать еще ее книг. И «еще» нашлось, но написанного в жанре YA-фэнтези и под псевдонимом Уна Харт. Тогда с разбегу прочла «Троллий пик» и «Дикую охоту», радуясь упоительной непростоте, какой обычно не ждешь от янгэдалт-фэнтези.

Она хороша со всем, что делает. А поскольку я слушала в аудио, не могу не сказать, что Моряна Анттонен-Шестакова читает идеально. На Букмейте и Литресе книга есть и в электронном формате, иллюстрации Лидии Магоновой чистый восторг — можно слушать и листать, разглядывая чудные картинки.

Бодался теленок с дубом

«Библиофилия – критическая и разделенная любовь к книгам, к их истории и к их историям, к их языку, к их способности к интеллектуальному, психологическому, моральному и духовному проникновению. Поэтому я не понимаю другую библиофилию – любовь к коллекционированию хрупких, дорогих и редких изданий.»

А я не понимаю страсти к коллекционированию и чтению исключительно бумажных книг. Перечитала их на своем веку достаточно, чтобы оценить преимущества цифры и аудио. Чтение с экрана позволяет читать, не прибегая к очкам, аудиокниги делают его возможным в немыслимых для связки «книга-рука-глаза» условиях: на прогулке, за рулем, во время выполнения рутинной работы. Я ценю очарование независимых книжных, с их особой атмосферой, интересными событиями, и восхищаюсь работающими в этой сфере энтузиастами. И однако, не могу не вспоминать фильм «Вам письмо» с Мэг Райан и Томом Хэнксом, где владелица маленького книжного отчаянно пытается удержаться на плаву, в то время, как открывшийся по соседству сетевой книжный супермаркет практически выбрасывает ее из бизнеса. В той романтической комедии одинокий магнат и очаровательная владелица книжной лавки обмениваются электронными письмами, не подозревая, с кем общаются. Потому финальное слияние и поглощение маленького бизнеса не ухудшит положения героини Райан, которая станет супругой хозяина книжной империи. Только где ж на всех владельцев независимых книжных напастись Томами Хэнксами?

Испанскому писателю, критику и литературному обозревателю Хорхе Карриону, сотрудничество с такими медиа-монстрами, как Нью-Йорк Таймс и Нэшнл Джиографик не мешает примерять доспехи книжного Дон Кихота и борца с маркетплейсами, подмявшими под себя книжную торговлю. Оригинальное название «Вымышленных библиотек» Contra Amazon (против Амазон). Автор совершенно справедливо говорит о том, что для маркетплейсов книги — это всего лишь еще один товар в ряду гаджетов, подушек с холлофайбером и резиновых уточек, в то время, как книге требуется влюбленный в нее продавец-консультант, который расскажет об авторе, заинтересует сюжетом,посоветует подходящую. Все так, проблема в том, что абсолютное большинство работающих в этой сфере (кто не Хорхе Каррион) делают это за символическую плату или на голом энтузиазме. И есть еще один нюанс. о котором говорит в предисловии к русскому изданию Михаил Котомин: в России, с ее громадными пространствами и множеством населенных пунктов, где книжные магазины отсутствуют или физически не могут обеспечить наличия нужных книг, маркетплейсы на данный момент добро в большей степени, чем зло. Это тоже стоит учитывать, берясь за чтение.

«Вымышленные библиотеки» — сборник эссе о книгах и любви к ним, о книжных людях: знаменитых, не очень и практически неизвестных, об интересных и ярких находках книжной торговли. Здесь под одной обложкой очерк против библиофилии, и во славу книжных магазинов; прочувствованный рассказ о собственной коллекции книг; эссе об исследователе модернизма Вальтере Беньямине и о Хорхе Луисе Борхесе, интервью с «чтецом Борхеса», сменившем писателя на посту руководителя Национальной Библиотеки Аргентины — Альберто Мангелем. Интересный обзор книжной жизни Майами с ее диаспорами, и дивные репортажи о японских и корейских независимых книжных, придавших книготорговле лакшери-блеск.

Резюмируя: недурное чтение для влюбленных в книги от человека, умеющего на своей любви к ним зарабатывать (хотя и не столько, сколько основатели маркетплейсов)).

Смешались в кучу кони, люди...

Одному тебе я верю, Шерлок Холмс.

Возврати мою потерю, Шерлок Холмс.

Опиши ее приметы, шерлок Холмс.

И ищи по белу свету. Шерлок Холмс!

Поразительна судьба писателя Генри Джеймса: из его обширной библиографии сегодняшние читатели знакомы разве что с «Поворотом винта», да может быть «Зверем в чаще». Но приводимый Вики список произведений, на страницах которых он появляется, насчитывает два десятка. И это без «До самого рая» Янагихары, где главная локация всех частей — дом на Вашингтон Сквер из одноименного романа. Складывается впечатление, что джеймсовская «эпистемология чулана», интереснее современности, чем его творения. Дэн Симмонс не исключение, удивительно, но первое знакомство с ним-романистом случилось у меня отчасти благодаря Генри Джеймсу: в 2017 на LiveLib выходили переводы его лекций по писательству, в одной из который прямо говорит о нечитаемости тяжеловесной громоздкой прозы Генри Джеймса.

Что ж, остается порадоваться, что самого Симмонса я начала с шедеврального «Гипериона», а не вот этого вот всего. Исследователи объединяют «викторианские» романы: «Террор», «Друд», «Пятое сердце» в трилогию: во всех действуют реальные исторические личности, помещенные в условия мистики, конспирологии, нездоровых тайн, везде высок удельный вес насилия, саспенса, жестокости. Добавлю еще сионизм и альпинизм, хотя они у автора примерно везде. Первая книга, в целом от писательства далекая, проникнута северной романтикой Джека Лондона. Действующими лицами второй прямо становятся Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз. Что до «Пятого сердца», то оно одарит целым букетом персонажей, как реально существовавших: Генри и Уильям Джеймсы (старший брат знаменитый философ и психолог, если что), Теодор Рузвельт, Сэмюэль Клеменс, более известный как Марк Твен, Редьярд Киплинг — так и вымышленных: Шерлок Холмс, профессор Мориарти, полковник Моран. Ирэн Адлер — которые действуют здесь наравне с живыми.

Интрига незамысловата как грабли: вознамерившись покончить с собой после провала своей пьесы «Гай Домвилл», Джеймс идет топиться на Сену и на набережной встречает джентльмена. в котором узнает когда-то представленного ему Шерлока Холмса, предположительно погибшего в водах Райхенбахского водопада. Пораженный памятью писателя на лица, сыщик предлагает ему участие в совместной авантюре — поездку в Америку, откуда Джеймс родом, с целью распутать тайну самоубийства Кловер Адамс, знакомой писателю по прежней принадлежности к интеллектуальному истеблишменту Нового Света. А дальше на пяти с лишним сотнях страниц тягомотная невразумительная история, свалившая в блендер и перемоловшая в нем реальных людей, книжных героев, ошметки каких-то историй: прежних и свежих, придуманных тут же.

Джентльмен по происхождению Холмс награжден странной предысторией выходца из трущоб (ага Майкрофт тоже, хотя он выбился чуть раньше) и актера успевшего между делом поучится в Кембридже. Автор походя делает великого сыщика героиновым наркоманом, а Марка Твена до кучи опиоидным — правильно, чего мелочиться. Мориарти анархист, готовящий серию терактов на Всемирной выставке, покушение на президента и заодно уж начало Первой Мировой — в самом деле, чего мелочиться? Но самое странное, что обилие скандальных поворотов не спасает книгу от невыносимой скуки. Читаешь и думаешь: «Что это было, Холмс?»

Мне не зашло абсолютно, но я знаю многих фанатов «Друда» и еще большее количество восторженных почитателей «Террора». Возможно эта история окажется вашей, все мы очень разные.

Изысканный бродит жираф

Наши предки, ваши предки

На одной качались ветке.

А теперь нас держат в клетке.

Хорошо ли это. детки?

Продолжаю рассказывать о длинном списке премии Просветитель, книга Станислава Дробышевского 5/52, и меня привлекло в ней заглавие, которым автор саркастично обыгрывает любимый вопрос противников дарвинизма: «Если человек произошел от обезьяны, почему тогда обезьяны не становятся людьми?» Отвечая: «Потому что стали обезьянами, жирафами, слонами, etc.» Жираф в качестве эволюционной альтернативы, действительно впечатляющий выбор. Человека привычно сравнивают с обезьянами, часто соотносят, лестным для нас образом, с дельфинами и нелестным — со свиньями, но жирафы, до этой книги, казались отстоящими невероятно далеко, едва ли не дальше сумчатых (антропоморфные кенгуру стоят на задних лапах и могут боксировать передними).

И тем не менее, предок у нас общий, но развивались мы разными путями. «Почему жирафы не стали людьми» — это рассказ о путях эволюции, изменяющей одни виды, возносящей третьих и стирающий самую память о других — не представляете, как часто в книге звучит фраза «найдены лишь фрагменты челюсти», относящаяся к целым биологическим видам. Представляете, как если бы от всех вообще кошек палеонтологи нашли несколько фрагментов челюстей и гадали, какому мелкому зверю они могли бы принадлежать, был ли он диким или одомашненным и насколько разумным было его поведение, исходя из предположительного объема мозга в черепной коробке, к которой эта челюсть крепилась.

Итак, наш общий с жирафами мелкий, похожий на грызуна, предок спустился с деревьев, и понеслось: Мел, Палеоцен, Эоцен Олигоцен, Миоцен, Плиоцен, Плейстоцен — каждый из периодов миллионы, а то и десятки миллионов лет эволюции, на протяжении которых они и мы претерпевали множество изменений, обусловленных воздействием среды. Менялся климат и условия, появлялись и исчезали враги и конкуренты. Жирафы странствовали по свету, вырастали, умнели. В то время, как человек на долгие периоды стагнировал, а случалось и деградировал. И еще, в сравнении с жирафами, мы поразительные домоседы — их география несопоставима с нашей.

Книга интересная, с хорошо структурированным материалом, компактная — на две сотни страниц и пять часов звучания в аудио. Читает Виктор Бабков очень неплохо. Мне не хватило здесь драйва, когда захватывает и не можешь оторваться и показалось, что с латинской терминологией некоторый перебор. Но таки жирафы прекрасны и я рада, что мы где-то родня.

Край чудес не то же. что Чудесный край

У меня сидит гость

В голове его гвоздь,

Это я его забил,

Чтобы гость не уходил.

По ходу прослушивания аудиосериала я не раз чувствовала себя тем несчастным гостем, которому даже не гвоздь. а болт-саморез ввинчивают в череп, «чтобы он не уходил». Неспешный хоррор Ольги Птицевой, основанный на городских легендах о ХЗБ (Ховринская заброшенная больница) хотелось ускорить волшебным пенделем: ну, давай уже, порадуй хоть каким-то развитием. Но история о блогере-почти-миллионнике Владе Южине в сопровождении бородатого пухловатого оператора Тараса, противоречивой сценаристки-режиссерки Киры и малахольного проводника Костика попершегося в заброшку, волоклась мыльной оперой. Раз за разом обмусоливая подробности страшилок ХБЗ (нестрашных), пытаясь давить на слезу (безуспешно), завершая каждый эпизод «мощным» (что, правда?) клиффхэнгером.

Недостроенный гигант Минздрава ветшал и разрушался тридцать лет и три года, обрастал городским фольклором, притягивая асоциалов всех сортов: от бомжей и наркоманов до сектантов, потенциальных самоубийц и сталкеров. В числе последних и герои, Южин и свита отправляются туда, чтобы сделать ролик, который завирусится и выведет блогера с 800 000 подписчиков на миллион. Тарасу нужны деньги, которые обещают заплатить, для самоутверждения, чтобы продолжить заниматься кино, избегнув работы вахтовиком, в Сургуте, которую прочит ему отец, сам работающий в Вечной мерзлоте. Кире, которая на режиссера учится — чтобы нанять сиделку деду в альцгеймере. Костику просто нужны.

Заброшка не обманывает ожиданий, буквально с порога радует непонятными тенями, странными звуками и чувством иррационального ужаса. Под ногами хрустит яичная скорлупа — яйца все время ел Сторож, персонаж одной из страшилок. На героев нападают собаки — по местной мифологии, потонувшие сектанты запытывали насмерть собак. Им встречаются бомжи, которые рассказывают о больничном крематории, время от времени принимающемся за дело. Компания странных подростков во главе с красавицей-тароисткой Магой, угощает еще какими-то байками. В определенный момент тьма сгущается и, по законам жанра, герои разделяются. Все это невыносимо скучно, затянуто и ни разу не страшно. Единственная эмоция, которую я испытывала большую часть времени — вот бы их всех поубивали, и это закончилось.

Что же не бросила? «Там, где цветет полынь» Птицевой хорошая книга, хотелось дать шанс этой истории. Но в ней не оказалось ни эмоционально цепляющей героини, которая была в «Полыни» — здешняя Кира выбешивает, ни сложной интриги — все незамысловато как грабли. То есть, в финале авторка как-бы удивляет, но это сильно отдает нулевыми с их одержимостью реалити-шоу — тогда была мода на такие концовки.

«Край чудес» — сова городской легенды, которую пытаются натянуть на глобус хоррор-романа. Порвав во всех местах, однако пипл хавает.

Отчего так в России березы шумят?

Маленький мальчик нашел пулемет.

Больше в деревне никто не живет.

На фоне очередного витка скандала с запретом «Наследия», недоумеваю. что такого крамольного нашли в этом романе охранители скреп, чего не находили в прежнем Сорокине, где вы были сорок лет, господа, просто не читали? Сегодняшний Владимир Георгиевич куда спокойней и сдержанней себя молодого, красноречивое тому подтверждение «Роман». Всякий новый Сорокин давно в числе моего must read, но за раннего не взялась бы без внешних мотиваторов, хотя бы потому, что имею представление об уровне его экстремальности, а «жидкая мать»,, сорокин-стайл антитеза «пеплу Клааса», до сих пор плещется в районе диафрагмы. И никакие стилистические красоты, не компенсируют мне вывертов его Музы. На сей раз мотиватором стал вопрос о романе от любимого чтеца Игоря Князева,; дополнительным фактором — аудиокнига в исполнении Михаила Горевого, тоже любимого; и где-то смутно, чувство, что уже наталкивалась недавно на упоминание сорокинского «Романа». Решено, беру — это вступление к тому, что писалась книга в 85-89 годах.

Конец позапрошлого века, тридцатилетний Роман сходит с поезда где-то в Средней полосе России, здесь рядом имение его дяди и тетушки. Они заменили рано осиротевшему Роме родителей, но в последние три года, занятый адвокатской карьерой в столице, в Крутой Яр он не приезжал. Сейчас, оставив юриспруденцию и намеренный сделаться вольным художником, приехал сюда. Отчасти ощутить тепло родного очага, частью «на натуру», а также в чаянии возобновить роман трехлетней давности с соседкой Зоей. Связь оборвалась с его отъездом. Родственники встречают его радушно, имение снаружи выглядит лучше, чем оказывается внутри, Зоя нашла ему замену, жених обещает увезти ее за границу. Но Роман патриот России, с мучительной нежностью размышляющий о своей любви к ней, об особенной стати и особом пути, о крестьянах, которые вот вроде свои люди, а по-настоящему своим он им никогда не станет, и о прочей интеллигентской лабуде в духе Клима Самгина. Хотя стилистически роман скорее не горьковский, а гончаровско-тургеневский. Такое, с пейзажами, с яркими описаниями помещичьего быта и крестьянского труда a-lа «в самом разгаре страда деревенская» Некрасова.

Сорокин блистательный стилист, и у него все эти пасхальные бдения, неспешные трапезы, рыбалка, застольные беседы с тяжеловесным остроумием, сенокос, записки охотника — замечательно вкусны, пока не становятся приторными до тошноты. На Пасху в церкви герой впервые встречает приемную дочь лесничего Таню, еще не зная, что полюбит ее, но пораженный необычайным благочестием девушки. А отправившись по грибы, натыкается на волка, задравшего лосенка, омерзительность волчьей трапезы оскорбляет его эстетическое чувство, он вступает со зверем в единоборство, убивает его. но и сам изрядно покусан. Находит его и приносит к себе домой именно лесничий, Таня ухаживает, они влюбляются друг в друга, он говорит о своих чувствах отцу девушки, тот сначала отказывает, но пораженный героизмом Романа на деревенском пожаре, дает согласие, сразу за помолвкой следует пышная свадьба, и ты уже думаешь: ну когда же начнется привычный сорокинский трешак? Он начинается на последних семнадцати процентах текста (букмейтовский проигрыватель позволяет отслеживать соотношение прослушанного и оставшегося).

Возможностей интерпретации много, от постмодернистского тезиса о смерти романа и деконструкции русской классики, к которой и я склоняюсь: зато у нас есть наша Духовность. Ну как, что такое? Маяться несовершенствами этого мира, доходить до глубин отчаяния, а потом взять топор, да и отправиться убивать.. До гипотезы о бешенстве от волчьих укусов, не вступающей у автора предположения в противоречие с им же скрупулезно подсчитанными «предметами», какими тот осквернил алтарь: 40 от крестьянских дворов и 9 от помещичьих — сакральные числа. А может быть Сорокин просто хотел доказать всем, что умеет «в Тургенева». но желает делать свое.

Думаю, истина где-то посередине, но Владимир Сорокин дьявольски талантлив, и «дьявольски» здесь не только определение.

Диккенс на все времена

«Чем больше будет на свете хороших, добрых людей, тем пышнее расцветет аристократия — аристократия духа и сердца. А это прямая выгода для всего человечества.»

Этот томик «Лавки древностей» был моим первым Диккенсом и встреча случилась в самых по-диккенсовски сентиментальных обстоятельствах: лет восьми отроду я сильно простудилась, пила аспирин, давилась медом, потела под пуховым платком и ныла, чтобы мама посидела возле меня. Подозреваю, что тотально занятая, как все советские мамы, она взяла с полки томик, чтобы быстрее усыпить меня скучным чтением. Подозреваю даже, что усыпила. Только на следующий день я взяла книгу уже сама и продолжила чтение с того места, на котором оно прервалось вчера. И на следующий день. И еще потом. Закончила много времени спустя после выздоровления. Такая книга для восьмилетней девчонки не то, чтобы легкая. После перечитывала выборочно и кусками. А недавно подумала, отчего не переслушать полностью в аудио?

Что в книге? Крошка Нелл, которой в начале романа 13, но выглядит она совершенным ребенком, живет со старым дедом в квартирке над антикварной лавкой. И нет, разочарую поклонниц фэнтези, которые возьмутся читать в надежде на джинна из бутылки или еще какое кольцо всевластья среди здешней рухляди — никаких магических артефактов, никаких потерянных сокровищ. Лишь хлам, который пойдет с молотка, когда имущество, включая квартиру, отойдет кредитору, а девочка с дедом вынуждены будут пуститься бродяжничать по дорогам Англии.

Тема родителей-чудовищ только воспринимается как сегодняшний мейнстрим, на деле у Диккенса она предстает в ужасающей непростоте, когда порок оправдывается благими намерениями — автор знал об этом не понаслышке. Дед, чьим заботам на этом свете поручена хорошенькая как ангел и такая же славная Нелл, пристрастился к карточной игре. Неясно, как азарт пустил в нем корни, говорит: внезапно понял, что мало сумел скопить, что наследство не обеспечит любимой внучке возможности жить в достатке, решил попытать счастья за игровым столом, скоро спустил все сбережения, начал одалживаться у ростовщика, финал известен. Понятно. что объяснения и самооправдания гроша ломаного не стоят, и в ходе дальнейших событий читатель получит тому достаточно подтверждений.

Нелл и Старик — это фигуры, заявленные в романе как центральные, но условно-второстепенные персонажи не менее интересны. Скажу больше, ангелоподобие девочки лишает ее плотности и плотскости, не понимаю, как могла рыдать над ней в свои юные годы? Наверно от обиды, Пожилой Джентльмен должен был отыскать ее, спасти и осыпать сокровищами Голконды. Убив крошку, автор лишил меня дивного хеппи-энда. Как, однако, омерзительно хорош главный злодей истории карлик Квилп, тот самый ростовщик, ввязанный во множество сомнительных дел при участии Салли и Самсона Брассов — позора юридического сословия. Как ужасающе колоритны сцены домашнего насилия, жертвами которого становятся жена Квилпа, мальчишка Том Скотт, служаночка Маркиза. Диккенс, развлекая своего читателя, привлекал внимание к недопустимости подобного, насколько это вообще в силах литературы, формируя общественное мнение. В двадцатом веке эстафету гуманизма примет Стивен Кинг, и между этими столпами никого приблизительно сопоставимого по уровню влиятельности.

Хорош Кит (Кристофер), слуга Старика. влюбленный в Нелл. Такой «славный малый». Но моя большая любовь

в романе Дик Свивеллер — чудо, что за персонаж, единственный, отношение к которому читателя радикально меняется от начала к концу, гуляка, цитатчик скверных песенок и спаситель Маркизы. Говоря о достоинствах и недостатках романа даже такая фанатка Диккенса, как я, не может обойти вниманием недостоверных мотиваций, логических дыр. и невыносимой сентиментальности — того самого колена, каким придавливается слезная железа читателя. Но какие россыпи диккенсова ироничного юмора по всей книге, только ради него стоит взять и послушать. Все-таки послушать, читает Андрей Новокрещёнов хорошо.

Книга ненависти

«Однажды соседка, увидев, как бабушка с утра пораньше вылезает из сундука, сообщила репортерам, что та тронулась умом.»

И похоже она не ошиблась. Обе они не в своем уме: и бабушка, и внучка. Семейная история обитательниц этого дома, построенного сутенером на деньги от сексуальной эксплуатации женщин, изобилует преступлениями разной степени тяжести. И женщины здесь ни разу не лучше мужчин, которых ненавидят, считают мерзавцами и винят во всех грехах.

Героиня, которая работала няней в богатом доме и потеряла доверенного ребенка, живет со своей бабушкой, которую все вокруг считают сумасшедшей из-за привычки спать в сундуках, под кроватями и разговаривать сама с собой. Еще женщин их семьи в деревне подозревают в ведьмовстве. Небеспочвенно, по крайней мере, призраков они видят и порчу кое-на кого наводят. Бабка и внучка ненавидят друг друга, но нищета и страх перед завтрашним днем не дает младшей уйти, как когда-то ушла отсюда ее мать, да так и пропала без вести. И вот она живет, ненавидя всех: мужчин феминной ненавистью, богатых классовой, бабку родственной, односельчан — соседской, мир — глобальной.

Я не знаю, кто объяснил латиноамериканским писательницам, что чем токсичнее и в целом блевотнее будут их книжки, тем лучше. Но судя по реакции российских критикесс и блогерш на эту их мерзейшую мощь — пипл хавает. Особый пипл, задающий тон в обсуждениях, ботающий по Лакану и возбуждающийся на травму. Я простая. По мне — какая же все-таки гадость эта ваша заливная рыба.

Нести ничего не стоит так сложно,

Тем более — если нести далеко

Так совпало, что книгу с названием, явно отсылающим к Севастополю, я прочла накануне трагедии, потому вчера не могла о ней рассказывать, но то и дело мысленно возвращалась к этому и думала, как изменился мир за два десятка лет, как много стало зла и насилия, каким обыденным оно сделалось В девяностые, которые мы называем лихими, это стало бы бедой национального масштаба, сегодня одно из трех, не менее катастрофических ЧП, произошедших в тот же день: захват заложников в храмах и пожар во Фрязино, где люди выпрыгивали с верхних этажей, разбиваясь.

В книге Георгия Панкратова тема намеренной адаптации к чудовищному, отчего оно начинает восприниматься как норма, звучит если не лейтмотивом, то кодой, и достаточно внятно. Это одна из находок в остальном мутного и маловразумительного романа, но давайте по порядку. Маленький город Севастополь живет сонной непритязательной жизнью, горожане рождаются, вырастают, днем выращивают овощи на своих огородах, вечером смотрят на небо. Можно купаться в море, оно там вокруг, хотя для купания только та часть, что слева от мола. Правая — для умирания — «отмирания» в терминологии романа. Автор тот еще словотворец, «пожившие» и «пережившие» у него это пожилые и старики, а «недалекие» — соответственно «ближние» -сомнительный креатив. Забегая вперед, устройство связи, посредством которого будет осуществляться коммуникация в условно недружественной Башне, он назовет «вотзефаком». Ну, такое

Группа молодых и рьяных севастопольцев недовольна сложившимся порядком, их пятеро: Фиолент, Феодосия, Инкерман, Керчь, Евпатория (фантазия создателя, поистине. безгранична, все имена собственные романа в дальнейшем будут крымскими топонимами, уж и не знаю. с какой целью). А на горизонте маячит Башня, она представляется местным Землей обетованной и попасть туда предел мечтаний, но для рядовых севастопольцев это нереально — возможно только по приглашению. И вот, все пятеро такие приглашения получают. После чего начинаются их странствия по этажам и уровням Башни, представляющим собой метафорическое зарубежье, совмещенное с иносказательным анализом творческого процесса и механизмов работы пропагандистской машины, а также, чтобы два раза не вставать — философскими прозрениями о смысле жизни и мироустройства в целом.

В начале пути каждый получает по лампочке Ильича (или Эдисона, кому что ближе) с тем, чтобы, добравшись до верхнего яруса, вкрутить ее там и зажечь, становясь новым Прометеем. В свою очередь Башня, искушая соблазнами и пугая страхами, на всем протяжении пути пытается лампу отнять — читай: погасить Искру Божью. Герой-рассказчик Фиолент оказывается разделен с друзьями, в одиночку постигая бесчеловечную сущность загнивающего Запада, этаким Вольтеровым Кандидом. Чудеса и диковины стерильного мира, из которого устранена Любовь, оказываются ожидаемо бесплодными, то ли дело в нашем скрепном мире!

Думаю, не будет спойлером, сказать, что в финале он таки доберется, воплотив легенду «Севастополиста», и, буквально воплотившись, шагнет в Севастополь нашей реальности. Где ему, учитывая сложности нахождения в нынешнее время в таком месте человека без документов и не от мира сего — и придет конец. Но этого нам не покажут. Нудное, муторное, многословное, претенциозное и крайне политически ангажированное сочинение. Сильно сомневаюсь, что в дальнейшем стану читать Георгия Панкратова.

Большое зло и пакости помельче

Мне теперь морской по нраву дьявол,

Его хочу любить.

Феномен книг Елены Михалковой в том, что они считаются детективами, не будучи ими. Все, что угодно: семейные саги в минималистском стиле, литература травмы без надрывности, какую в полноформатную прозу этого жанра вкладывают авторы; жанровые зарисовки из жизни сгинувшего в России, едва успев народиться, среднего класса; юмористическая проза — остроумная и афористичная, которую можно разбирать на цитаты. Однако не детектив с поиском по злому умыслу или неумышленно совершившего преступление человека.

Общее впечатление примерно от десятка ее детективов: Михалкова назначает на роль убийцы произвольного персонажа по принципу «на кого меньше всего думаешь» и постфактум наверчивает вокруг него мотивации, набрасывает улик — затем, чтобы ничто не отвлекало читателя от радости резвиться среди созданных ею образов, но формальный повод: «читаю детектив, и надо же узнать, в чем там суть» — был соблюден. «Пари с морским дьяволом», в котором сквозные герои разделены злой авторской волей, устроено совершенно по этому принципу. На борт бригантины «Мечта» поднимаются человек-скала Сергей Бабкин с супругой Машей, чтобы на ближайшие десять дней вытеснить впечатлениями боль от потери друга, «мозга» их предприятия, Макара Илюшина. Это четырнадцатая книга цикла и в прошлой, «Комнате старинных ключей», ничто не предвещало исчезновения, однако нас ставят перед фактом, что после триумфального завершения расследования никто Макара не видел. Поиски Сергея — а по иронии судьбы их агентство специализируется именно на поиске людей — результата не дали. Чтобы спасти его от депрессии мудрая Маша находит этот морской тур, совмещающий приятное (хождение под парусом в южных морях) с полезным (овладение навыками яхтсменов).

Колоритные пассажиры: известный театральный режиссер с женой, дерзкая красотка с мужем, дизайнерка эксклюзивных украшений с синдромом аспергера и другом. Не менее колоритна команда: благородный красавец капитан, хитрован кок, простодушный матрос, авторитетный доктор, морской волк боцман. Впрочем, все они так или иначе подпадают под типажи Джека Лондона (хотя порой начинает казаться, что Мелвилла) и с удовольствием разыгрывают перед пассажирами сценки, навеянные литературными аллюзиями. С отплытием начинается обычная для Михалковой чехарда с погружением в извилистый внутренний мир героев, каждый из которых по-своему интересен и каждый способен стать потенциальным убийцей, несмотря на то, что и убийства-то еще никакого не совершено.

Оно не замедлит свершиться, бессмысленное и поначалу принятое за несчастный случай, но, вы ж понимаете? А что же Макар? Найдется? Думаю, имея в виду 26 романов серии, в которой «Пари» едва перевалило за экватор, не будет спойлером ответить утвердительно. И найдется при самых неожиданных обстоятельствах прямо здесь. В истории с его отсутствием окажется замешан олигарх от фармацевтики, авторка не любит богачей, которых, в отличие от среднего класса, достигшего процветания благодаря труду, творческим способностям и толике удачи, считает злодеями, способными на все ради выгоды. В этом романе владелец концерна предстанет во всем ужасающем блеске своих пороков. Но больше я вам ничего не скажу, нельзя лишить людей радости убедиться в своей правоте, найдя ее подтверждение у любимой писательницы.

А почитать или послушать можно на Литресе, исполнение Игоря Князева дополнительный бонус.

Легко ли быть чернокожим (заключенным, ребенком безответственных родителей) в Миссисипи?

«В этом мире, живые становятся дураками, а мертвые – святыми. Этот мир мучает людей.»

До этой книги я не знала Джесмин Уорд, слышала о ее романе Salvage the Bones, но прочесть не довелось, однако рекомендация Галины Юзефович стала волшебным пенделем, погнавшим читать. Что ж, это было случаем в очередной раз убедиться, что все мы очень разные. Книга показалась «сделанной» под формат литературных премий, которые университетские девочки из среднего класса получают за описание бед и горестей неимущих, желательно необразованных и нездоровых, в идеале — чернокожих. Потому что, давайте называть вещи их именами: светлокожая красавица Уорд, выпускница университета, преподающая в университете, имеет примерно такое же представление о жизни людей из маргинальной среды, как московская дочь обеспеченного папы, убежденная, что творог добывают из вареников.

Там, где со «Спасти кости» Salvage the Bones был личный опыт спасения от урагана Катрина, о жизни и тех, кто стал героями «Пойте, неупокоенные, пойте», авторка не знает примерно ничего. Хлипкость базиса определила нереалистичность создаваемого ею мира, перманентно нуждающегося в подпорках магическим реализмом и мистикой. Призраки, которых видят все в романе (за исключением белых подруги и мужа героини) с какого-то времени перетягивают на себя внимание читателя, но не будучи эмоционально заряженными,не умеют его удержать. И в конце думаешь только: «Хорошо, что закончилось».

История трагедии семьи чернокожих и шире — трагедии всего черного Юга, вписанная в одну поездку молодой женщины Леони в обществе подруги Мисти и двух своих детей: подростка Джоджо и малышки Микаэлы (Кайлы) в тюрьму Парчман, чтобы встретить освободившегося мужа Майкла. Парень попал туда за производство метамфетамина, и он белый. А еще, он кузен выродка, который застрелил на охоте брата Леони Гивина. И нет, то не было несчастным случаем, футболист Гивин, убежденный, что расовые предрассудки больше не имеют власти в современном южном обществе, относился к своим друзьям по команде как к братьям. Наплевав на предостережения родителей, твердивших, что белым доверять нельзя, он отправился с ними на оленью охоту и был убит завистливым юнцом, у которого увел из-под носа лавры лучшего стрелка. После чего начал являться призраком сестре Леони. особенно когда она была под кайфом (примерно всегда). И ей больше ничего не оставалось, как употреблять по возможности больше.

Мать и отец Леони фигуры мифического масштаба, кстати, ее дети называют их Ма и Па, к ней они обращаются только по имени, а о биологическом отце и вовсе успели позабыть по причине отсутствия. Но ма и па — такие Атлант и Кариатида, держащие мир на плечах. Он находит общий язык со всяким зверьем, которого содержит в загоне во множестве, а в Парчмане, когда сидел там, в одно время даже был главным по собакам, хотя черным такие должности обычно не доставались. Она целительница и духовидица, но сейчас умирает — рак в терминальной стадии. Поездка за Майклом явится серьезным испытанием для всех членов семьи, рассказывать о ней подробно я не буду, чтобы не испортить вам впечатление от книги.

Допускаю, что в моем восприятии есть доля обиды — все-таки, когда тебя называют лживой подлой тварью только на основании расовой принадлежности, трудно не видеть в этом обратного расизма. Если вы прочтете, буду благодарна за мнение о книге.

Незваный гость хуже татарина?

В тот час. когда тоски не скроешь. О чем мечталось — не сбылось.

Трактир своей души откроешь, войдет в него незваный гость.

Софи Кинселла, с ее сорока пятью миллионами экземпляров суммарного тиража, конечно, глыба, но с этим романом я в очередной раз убедилась, что пути к сердцу читателя непредсказуемы. Ни под гипнозом, ни под наркозом я не сочла бы авторку подобной истории топовой романисткой. В точности как на основании знакомства с ее супербестселлером — серией «Шопоголик». Но все люди разные, да и я ведь прочла не без удовольствия, ну, когда отнимала фейспалмовые ладони от лица. Итак, Эффи 25, она недавно потеряла работу «белого воротничка» и трудится теперь там и тут на фрилансе, по большей части в кейтеринговой службе. С бывшим парнем Джо она давно и по-глупому рассталась, хотя сердце до сих пор замирает при звуке его имени. Сестра и брат славные, но у обоих своя жизнь и свои отношения, и никому она особо не нужна.

Нет, родителям тоже. Там такая история: мама умерла, когда Эффи была совсем маленькой, всех троих вырастила мачеха Мими, которая для младшей, никакой другой мамы не помнившей, стала настоящей матнерью, заботливой и нежной. И вот внезапно, на прошлой Рождество родители объявляют о разводе, очень скоро рядом с отцом появляется молодая подруга Криста модельной внешности и начинает отсекать его от детей, попутно прибирая к рукам то, чем он владеет. Эффи, которая пытается открыть ему глаза на кошмарную сущность девицы, едва ли не официально отказывают от дома, и вот, новое известие — дом продается. Шта? Это не было родовым гнездом, отец купил «Зеленые дубы» в пору, когда добился преуспеяния, но Эффи здесь родилась и все они выросли, и с этим большим, чуточку уродливым домом столько всего связано. И вот теперь, в угоду этой девице папа продает дом! А у нее хватает наглости устроить прощальную вечеринку, пригласив кучу народу, но обойдя приглашением младшую дочь. Что ж, Эффи проберется незваной и заберет вещь, в которой воплотился для нее дух дома.

Идиотические приключения героини в духе Дашутки Донцовой составляют основное содержание книги и награждают читателя приступом испанского стыда. Но в финале история сделает этакий кульбит и вывернет на недурной панч-лайн, отчасти объясняющий, почему покупатели 45 000 000 книг писательницы проголосовали за них рублем. В общем, душевное.

Игра в эскапизм

«На златом крыльце сидели

Царь, Царевич, Король, Королевич,

Сапожник, Портной. Кто ты будешь такой?»

Не в этом Королевстве. В этом, на златом крыльце, если бы оно было, сидели бы Нитка. Сойка. Принцесса, Роза... Но не было здесь крыльца, а был детский психиатрический диспансер в провинции, который закрыли десять лет назад, после того, как из него бесследно пропали восемь детей. Девочек, если точнее. А в наши дни две девчонки пробираются туда, чтобы наделать фотографий для соцсетей в «готичненьком» антураже. То есть, это затея одной, условно «красивой подруги» — ну, вы понимаете. о чем я — той, кого фотографируют. Другая сопровождает ее и она не то, чтобы в восторге от этой идеи, а местами — так прямо в ужасе. Но, по ряду причин, не может отказаться.

А я не могу вот так взять и перестать читать полюбившуюся авторку. Хотя вернее было бы сказать «перестать слушать», обе книги Марины Клейн: «Девочек в тайге» и «Игру в Королевство» принес мне в аудиоварианте Букмейт, на Литресе тоже есть, на случай, если он вам ближе. Итак, Вероника живет с отцом и мачехой, мама оставила их еще в ее детстве, найдя счастье в новой семье. Отношения с Ларой не очень и Вероника мечтает съехать на съемную квартиру. понимая, что это нереально по причинам материальным. Она заканчивает школу и учится хорошо, удивляя учителей внезапной дружбой с проблемной Катькой. Той учеба безразлична, ей, дочери в прошлом бандитского авторитета, ныне уважаемого бизнесмена (еще одна точная черта сегодняшней российской действительности) папа все купит. О причинах, по которым героиня неразлучна с явно говнистой одноклассницей мы узнаем, конечно, как и о многих аспектах школьного буллинга, хотя не они здесь не главное.

А что главное? Та самая история из прошлого, просочившаяся в настоящее через сотни крохотных трещин в реальности, в обычное время монолитной, но в пору потрясений расползающейся. Это по-настоящему страшно, эффект достигается точностью в деталях и какой-то глубинной, базовой правдой, когда по сотне моментов ощущаешь историю как правдивую. Доля условности здесь минимальна, при том, что свои Прекрасные Принцы есть, куда без них? Здесь очень точный баланс между обыденностью и психоделикой, семейными отношениями и вытесненными воспоминаниями, эскапизмом и необходимостью наиболее полного воплощения в «здесь и сейчас».

Марина Клейн — такой Эдуард Веркин для девочек, а имея в виду, что Веркин гений, а читающих девочек большинство и все мы остаемся ими даже в возрасте бабушек — это больше, чем комплимент.

Недобрые мамонты

«И в дебри сказочной тайги

Падают они.»

«Ну вот, — подумала я, увидев на Букмейте «Девочек в тайге», — Стоило «Лесу» Тюльбашевой завируситься, как все принялись писать про заблудившихся девочек.» Я ошибалась, книга Марины Клейн вышла в 2021, еще в прежней жизни Признаюсь, люблю хоррор и янгэдалт, о таком в кругу книжных людей принято говорить со смущением, как о guilty pleasure, но я не стыжусь, просто люблю. А когда в одной книге хоррор с янгэдалтом, да вдобавок хорошо написанный — самое, что ни на есть «плеже», без всякого «гилти».

Девочка Катя из Москвы едет с папой, преподавателем иностранных языков, в таежный поселок Симилэх. Такой летний факультатив для тамошних детей. Папа энтузиаст и разработчик методики обучения языку, которую есть возможность обкатать в полевых условиях: за ограниченный срок и почти с нуля научив детей говорить по-английски. В книге не раскрываются побудительные причины не самого заманчивого для двух москвичей летнего маршрута, но когда история нравится достраиваешь для себя логику самостоятельно, я сделала это так. Поездка в этот медвежий угол могла бы заинтересовать любителей экстремального туризма: семь часов на самолете, паромная переправа и десять часов на машине, полчаса на моторной лодке. В поселке нет интернета и мобильной связи, нет даже канализации — удобства во дворе.

Есть пренеприятнейшая Елена, это именно она устроила приглашение Катиного папы и, похоже, имеет на него виды. Она на роли серого кардинала здесь — нечувствительно всем и всеми управляет, подчинив своей воле поселковое начальство, а дети ее просто боятся. Есть девочки, Катины ровесницы и помладше, с которыми она бы и не прочь подружиться, но какие-то они диковатые. И есть Салаат, красивый парень немногим старше. Он мечтает вырваться из этого медвежьего угла, готовится к экзаменам в мед, самостоятельно занимался языком и даже остро не нуждается в занятиях с папой — практики в разговорном английском с дочкой будет вполне достаточно.

Они и разговаривают, обо всем, в том числе о странных звуках, которые порой раздаются, пугая приезжих до дрожи, да и местным от них явно неуютно. О древних якутских легендах, так похожих и так не похожих на кочующие сюжеты мирового фольклора. О мамонтах, которых мы, по мамонтенку Диме и тому мультяшному, что искал свою маму, привыкли представлять трогательными, но на деле мохнатые слоны были теми еще чудовищами. О поселковой легенде про девочек, которые по ночам бродят по тайге с лампами. О москвичке Жене, приехавшей сюда несколько лет назад вместе с отцом и пропавшей в этих местах. О том, что пугающего и необъяснимого довелось пережить самому Салаату. И хорошо, что говорят обо всем, когда в Катиной жизни начнутся недобрые таежные чудеса, она отчасти будет к ним готова. Хотя подготовиться к Такому вряд ли можно.

Клейн выстраивает сложную романную конструкцию, в которую ручейками вливаются самые разные истории, внутри эта пространство куда больше. чем кажется снаружи. И так же, как в реальности нас не особенно интересуют неприятные люди, которые внезапно исчезают из поля зрения, здесь не приходит в голову поинтересоваться дальнейшей судьбой Елены, ее побудительными мотивами, и какими нитями связана со здешним большим злом. Хрестоматийного: все плохие наказаны, все хорошие вознаграждены, добро торжествует — не ждите от этой книги. В ней соприкосновение со злом не проходит бесследно.

Интерес не ослабевает до самого конца, история все время держа читателя-слушателя в напряжении. Про «слушателя» не случайно, на Литресе и Букмейте «Девочки в тайге» есть в аудио. в очень достойном исполнении Виктории Федоровой.

А девушка созрела

«Лучше я проживу короткую жизнь, полную приключений и опасности, чем ту, в которой мои глав­ные заботы — заплатить по счетам и придумать, что приготовить на ужин.»

Если вы видели обложку и прочли аннотацию про 17-летнюю Вики, которая мечтает вступить в тайный орден Охотников, защищающий людей от Пожирателей и встречает загадочного незнакомца, то о книге Валерии Антеро вы знаете примерно все. Вики живет с мамой, отчимом Роном и старшим сводным братом Уильямом, в которого не то, чтобы влюблена, но возрастные гормональные бури заставляют ее испытывать в присутствии этого красавчика определенного рода томление. Рон и Уильям состоят в Ордене. который в свое время основали отец и мама Вики, его члены выслеживают и уничтожают демонов в человеческом облике, выпивающих жизненную энергию людей. Мама отошла от активной деятельности, сохранив право голоса в важных вопросах, а после смерти папы работу возглавил его овдовевший соратник Рон, который после стал маминым мужем.

Вики хочет быть частью фамильного предприятия, но семья категорически против: это опасно и совсем не для девочек, закончишь школу и пойдешь учиться на юриста, менеджера или врача — что сама выберешь. Только не охота. И вот, стащив у брата кинжал, глупышка отправляется выслеживать демонов при помощи своего наследного дара — второго зрения, а обнаружив одного в метро, пытается убить. Тут бы ей и каюк, но на помощь приходит красавец голливудского стандарта, который спасает Вики. Так встречаются здешние Ромео и Джульетта. Потому что Кай демон и к тому же — из числа высокоранговых, а значительное наследство, инвестиции и ресторанный бизнес обеспечат их с Вики лавстори необходимым количеством совместных походов в рестораны. на вечеринки, путешествий, дорогих подарков и прочей мутотени, из которых состояла бы любовь, если бы все мы жили в мире ромфанта.

В «Шепоте наших душ» множество приключений, интриг, любовного томления на грани софтпорно, боевых сцен — всего, что диктуют требования жанра. Написано это хорошим языком, динамично, ярко, с отличным балансом любви, войны, разоблачений, предательств. То есть, читается превосходно, без мысли, что авторка откусила больше, чем может проглотить, как это часто случается, когда ромфант внезапно начинает «в глубокомыслие и многослойность». Мир абсолютно не прописан, чем герои зарабатывают на свою сказочно приятную жизнь неясно, и это невыгодно отличает роман от жанровых мастодонтов, вроде «Сумерек» или даже «50 оттенков серого», там, сколько помню, героиня, вечно кусающая губу, в состоянии была оценить, как немыслимо дорогой подарок, первое издание «Тэсс из рода д`Эрбервиллей» от своего Грея.

Однако порой всем нам хочется терапевтической сказки про красивую жизнь, вечную любовь и всякое такое, и тогда эта книжка — то, что доктор прописал.

Право выбора

«Каждый выбирает для себя:

Щит и латы, посох и заплаты.

Меру окончательной расплаты

Каждый выбирает для себя.»

Недавно я наткнулась на результаты опроса, согласно которому не то 88% россиян, не то вовсе землян хотели бы написать книгу. Ясно, что веры таким опросам на грош, но ясно также, что пишущих, в самом деле — море. Тем больше ценишь, когда встречаются по-настоящему хорошие истории, «Виндера» из таких. Проблема третьей книги трилогии (а это именно трилогия, не бесконечно-безобразный нескончаемый цикл), в том, что шансы привлечь читателя,незнакомого с началом и продолжением, исчезающе малы. А я очень хочу, чтобы у вас была эта история вся, целиком, потому рассказ о «Танце Медных королей» будет рассказом обо всей «Виндере».

История королевства Хайзе, которое жило себе: в меру счастливое, в меру несчастное под властью короля Рондевула, пока однажды власть не узурпировал его сын. Принц Аскар опирался на помощь магов, потому не просто совершил переворот, но наложил на страну заклятье, по которому люди в Хайзе, лишившись своих тел, стали заключенными в собственных домах бесплотными духами (или умными домами, если вам так больше понравится). Кого заклятье застало в пути — вселились в транспортные средства или вещи поблизости. Разрушить заклятие и спасти всех может, единственно Странник или Виндер, отыскав семь ключей в разных точках королевства, и запустив с их помощью магический Ветродуй. «Однажды будет ветер», который сметет чары, чье действие продлится двести лет. Если же за этот срок виндер не сумеет справиться, колдовство поглотит жителей страны навек. Ничем не примечательной 14-летней Рине достается роль семнадцатой по счету Виндеры. Обо всем этом она узнает, проснувшись однажды утром и найдя адресованную себе посылку, а в ней крепкие легкие ботинки, исписанную тетрадь и письмо-инструкцию. В путешествии ей помогал живой дневник, куда предыдущие виндеры записывали советы и предостережения, а семью она несла с собой в дедушкиных часах на запястье — каждый из них стрелка на циферблате, они общались подрагиванием и вращением в ту или иную сторону.

Во второй части, «Золотая клетка» Рина пройдя сквозь зеркальные лопасти Ветродуя попадает в изнанку здешнего мира в идиллический край где жители королевства живы и счастливы, славят в один голос доброго заботливого короля Аскара. Некоторые цвета здесь под запретом, а друг девочки, тот самый, что в «нормальном» мире пожертвовал собой, здесь угрожает донести на нее за непочтительные слова о правителе. Рине ничего не остается, кроме как продолжить странствие в одиночку. Впрочем, одна она останется недолго, очень скоро к ней присоединится материализовавшийся в этом мире в молодой и очень привлекательный кудесник. И это будет только началом цепи восхитительной и яркой череды приключений, в которых героиня и мы вместе с ней окажемся то Джельсомино, то персонажами «Матрицы», то в кинговом «Талисмане», то в его «Бегущем человеке», попеременно ощутим себя Золушкой и разоблаченной Матой Хари. А надо всем этим раскроет крылья кэрролово «Зазеркалье».

«Танец медных королей» третья, завершающая часть. Семнадцатая Виндера Рина закончит миссию в обществе восемнадцатого виндера — своего талантливого и обаятельного младшего брата Альберта. Который не преминет объяснить ей тысячу и один раз, какая она неловкая дуреха и тысячу один раз втравит в неприятности, но все-таки он свой, родной, и вообще. Однако главным в этой книге окажется финал, который идеально завершит не только третью часть, но всю историю. И я, признаюсь, порой ловила себя на том, что — нет, не теряю интерес — но таких ярких концептуальных открытий, какими избаловала своего читателя Диана Ибрагимова в первых двух томах, в третьем не случается. И внезапный панчлайн в финале, совершенно потрясающий. Высший пилотаж и полный восторг.

И это восхищение распространяется на все творчество Дианы Ибрагимовой. Не боюсь признаться, что, будучи сильно не в возрасте целевой аудитории, после Виндеры стала ее поклонницей и, жду теперь продолжения «Гедониса», еще одной истории, на сей раз многофигурной и мультижанровой про страну, где быть счастливыми — прямая обязанность граждан.

Ирландское золото

Кто был охотник, кто добыча?

Все дьявольски наоборот.

Есть авторы, которых мы изначальна воспринимаем как священных коров на пастбищах большой литературы, их имена звучат во время вручения престижных наград, чтобы быть тотчас забытыми. Ну, всеми, кроме участников литературного процесса, которые с этим работают, и упоротых книжных гиков, вроде меня. Остальные возвращаются к любимому жанру: детектив, хоррор, триллер, фантастика, фэнтези, ромфант, янгэдалт. С одной стороны: да и ладно, тебя читают, любят, чего еще надо? С другой: официальное признание это переход на иной уровень, возможность сказать и быть услышанным большим числом людей, не в жанровом гетто. Среди миллионов пишущих такое удается единицам, навскидку: Стивен Кинг, Джоан Роулинг, в русскоязычном пространстве Леонид Юзефович, Захар Прилепин, Шамиль Идиатуллин. Тана Френч, заявив о себе как жанровая писательница, все более заметно переходит в число авторов большой литературы, ничуть не теряя в увлекательности.

«Охотник», вторая часть истории про Кэла Хупера — блистательное тому подтверждение. Напомню, в первом романе «Искатель». это было непростое вхождение человека извне в замкнутую общину с устоявшимися связями; начало дружбы с девочкой-подростком из неблагополучной семьи; неофициальное расследование обстоятельств исчезновения ее старшего брата. Последнее осложнило жизнь героя, поставило перед моральной дилеммой, но и позволило заявить о себе как о человеке дружелюбном, однако имеющем принципы, которыми не намерен поступаться. Действие второй книги разворачивается спустя некоторое время, жизнь вошла в устоявшееся русло, стабильные отношения — среднее между гостевым браком и дружбой, с Леной, местной жительницей и вдовой — оба уже пережили потери и опасаются радикальных перемен. Трей, та самая девочка из семьи «белой голытьбы» Редди, теперь подмастерье в его крохотном бизнесе по реставрации мебели и у нее явный талант.

Лето выдалось жарким, в этих болотисто-луговых местах, где дождь если не льет, то накрапывает или висит в воздухе, аномалия, которая могла бы быть приятной. если бы не овцы — основа здешней экономики. Погорела трава — нечем будет кормить, нужно продавать или забивать. В устоявшемся сельскохозяйственном цикле любые перемены к худшему. И вот на фоне общего тревожного настроения в Арднакелти возвращается отец Трей, беспутный Джонни Редди. Его уровень здесь даже не нулевой, а в минусовой части шкалы престижа, но он местный, родился, рос, женился, родил детей (которых бросил на произвол судьбы и обрек на нищету, но обаяния аферисту не занимать и все как-то закрывают на это глаза). Тем более, что явился он не только с набором привычных баек о собственной крутизне, а с проектом, который сделает последствия засухи несущественными и обогатит всех.

В Лондоне-де, к нему обратился богатый англичанин, бабка которого из этих мест и он жаждет приникнуть к истокам. Но богатые потому богаты, что ничего без задней мысли не делают. Бабка того денди сказывала, что в этих местах водится золото, вот он и хочет совместить поездку с попыткой поискать тут, так почему бы местным не притвориться, да не подыграть ему, «засолив» реку золотишком, а после продать право разработки на своих участках за хорошие деньги. Кроме того, остается шанс, что золото, впрямь, есть, и если так, то скоро все они заживут как миллионеры. Да, в обычных условиях никто и слушать бы не стал, но в смутные времена, когда люди в смятении и лихорадочно подыскивают возможность поправить накренившийся мир, самые бредовые идеи имеют большие шансы. Помните постсоветские финансовые пирамиды и людей. которые продавали квартиры, чтобы вложиться в МММ?

Приехавшего англичанина в местном пабе встречает бенефис ирландской ирландскости с анекдотами, байками о малом народце под соседним холмом, исполнением народных песен. И тут нельзя не сказать о блистательно передающем нюансы и оттенки переводе Шаши Мартыновой, теперь уже троекратной обладательницы премии Норы Галль. Язык «Охотника» в целом менее насыщен диалектизмами, чем в «Искателе», автор и переводчица в своих интервью говорили, что это связано с читательской оптикой: мы смотрим на происходящее глазами Кэла, прежде совершенного чужака здесь, теперь почти своего. Он стал частью этого сообщества. пусть как привой, но прижившийся. Благодаря этой стилистической особенности, порог вхождения в книгу намного ниже. чем было с «Искателем».

А что же убийство, ведь в детективе непременно должно быть убийство? Будет, как не быть. И это станет большой неприятностью для всех в Арднакелти, страшной местью одной девочки общине, погубившей ее брата, потребует жертвоприношения. Будет круто и никто не уйдет обиженным. А на Букмейте книга уже есть в аудио, спасибо ВИМБО. Алексей Багдасаров читает эталонно хорошо. А Тана Френч — подлинное ирландское золото.

Птица божия не знает...

«Кольца и браслеты, шляпки и жакеты»

Продолжаю создавать летнее настроение, на сей раз книжка из категории «в отпуск». Ирина Лейк в моем книжном пространстве в двух не пересекающихся ипостасях: переводчик с редкого нидерландского безнадежной артхаусной «Тирзы» и авторка сентиментального до зубовной ломоты, но и утешительного «Дня между пятницей и воскресеньем» «История Аптекаря, райских птиц и бронзовой головы слона» — второй с начала года ее роман, снова детективный триллер про обеспеченных людей, занятых на непыльной работе, тонкого чувствующих и красиво страдающих.

Девушка Агата не вполне уверенно чувствует себя за рулем и не умеет пользоваться навигатором. Именно поэтому она, на ночь глядя садится в машину и едет туда, не зная куда. А когда машина глохнет, на улице разражается ужасная гроза, телефон садится (нет, зарядника в машине нет, а если бы и был — она же не заводится, не забыли? Нет, проверить, не слетела ли клемма не может, она реставратор, а не автомеханик!) В этой глуши лишь один дом, зато большой, и мысли о Нормане Бейтсе или отеле «Калифорния» не посещают девушку. которая так-то гордится своей рациональностью. Она без колебаний стучится, дверь открывает человек немолодой. но удивительно приятный, Агата просит позволения позвонить эвакуатору, вместо этого он предлагает обсохнуть у камина, согреться глинтвейном и скоротать время за беседой.

Аптекарь, так он представляется гостье, гений фармацевтики, работающий по индивидуальным заказам с избранными (читай особо обеспеченными) клиентами. Уходя, в прихожей Агата видит картину из экспозиции главного музея страны, причем картину из числа «звездных», а похвалив качество копии слышит в ответ: «А почему вы думаете. что это копия?» Но позвольте. она сама недавно реставрировала это полотно. аукционная цена ему десятки миллионов евро и этого не может быть, потому что не может быть никогда. Однако особый талант распознавать подлинники подсказывает ей, что да, хозяин прав. Загадка картины занимала бы ее в целом больше, если бы тем же вечером на вернисаже Агата не встретила мужчину своей мечты.

Архитектор Марк идеал мужчины: хорош собой, образован, упитан, воспитан, тонко чувствует и с ним можно проводить вечера за болтовней обо всем на свете, но под юбку не лезет. Нет, ну чтобы немного лез она не возражает, но Марк такой романтик. И надо же случиться, что именно в это время Агата становится жертвой сталкеринга. Некто присылает ей сообщения невнятно угрожающего свойства — какие-то бредни про райских птиц; взламывает сайт и фотошопит главное фото шрамами на лице; разбивает стекло ее зимнего садика и подбрасывает дохлую ворону. Агата реставратор, если что, и в ее доме бывают достаточно дорогие картины, а потому уровень защищенности жилища высокий, но, несмотря на это, неизвестный газлайтер уже и туда проникает — героиня замечает по некоторым косвенным признакам.

И это я еще про линию директоров музея, прошлого и нынешнего, а также его жены и любовницы не рассказала, но вы и без того наверняка оценили уровень повествовательной логики и приблизительной достоверности. В книгах такого рода есть обаяние Людоедки Эллочки, рост которой льстил мужчинам — рядом с ней любой задохлик казался себе богатырем. По сравнению с героями все мы нобелианты. А в аудиоформате, начитанный Мариной Лисовец и Александром Гаврилиным — прямо «в отпуск»

Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью

В 89-м, разбирая макулатуру, сваленную в Пионерской комнате, наткнулась на журнальную публикацию. Пионерская организация тогда только что почила, но преддипломной практики старшей пионервожатой никто не отменял, директриса школы, где я должна была ее пройти, предложила пересидеть в Пионерской, куда снесли макулатуру. Там я и отыскала «Замок». О Кафке к тому времени только слышала, попробовала читать осторожно, и провалилась в иррациональный, холодный, жестко структурированный мир романа.

35 лет спустя у ВИМБО вышла аудиокнига,и я поняла, что хочу переслушать. Герой — землемер К, на всем протяжении повествования он будет обозначаться инициалом. Работу по специальности К. найти непросто, к тому же, у него сложные жизненные и финансовые обстоятельства. Приглашение в качестве землемера — это своего рода приз в житейской лотерее. Во всяком случае, обещающий возможность продержаться на плаву некоторое время. Если повезет — долгое. К. привлекателен, образован, неглуп, обладает чувством собственного достоинства. Возможно, на каком-то из жизненных этапов, ему не хватило усердия и настойчивости, чтобы реализовать собственные неплохие задатки более полно и добиться более высокого положения, а главное — уровня независимости. Но, скорее всего, обстоятельства не благоприятствовали ему, как многим из нас. Так или иначе, он в деревне у врат замка и впускать, как выясняется, его не собираются.

Замок — не столько архитектурный объект, сколько невероятно сложное по структуре бюрократическое образование, управляющее подданными посредством распоряжений, циркуляров и постановлений. Использующее всю мощь своих укреплений для еще большего обособления от людей, которыми управляет. Положение старшего помощника младшего дворника в Замке выше любой из выборных должностей вне его пределов. Получить пропуск для аудиенции почти так же сложно, как верблюду пройти сквозь игольное ушко.

Собственно, история сосредоточена на получении этого пропуска. К., пользуясь обходительностью и обаянием, обзаводится знакомствами, по большей части благосклонными среди женщин (Ольга, Амалия, Трактирщица, Пепи), и настороженно-враждебными среди мужчин (Учитель, Староста, Мом, Брунсвик, навязанные помощники Артур и Иеремия). Он встречает девушку, которую, кажется, любит (Фрида — буфетчица в замке и любовница могущественного чиновника Кламма,). Хотя непонятно, любовь это или попытка пробиться в Замок с другого входа. Кстати, в аудиокниге, начитанной Макаром Запорожским, имя Кламма звучит как Дупль, я постоянно испытывала при его упоминании некоторый дискомфорт. У этой прозы свойство внедряться в сознание предельно глубоко — даже не вспоминая треть века о книге, я привязывала к тексту именно Кламма.

В романе как-бы ничего не происходит, и в то же время постоянно что-то случается, и человек проходит сквозь череду унижений. одно другого горше, а оставить время-место, в которых все происходит, не может. И тень Замка, демонстративно отстранившегося, нависает над всем, определяет до малейших нюансов здешние поведение и обстоятельства, искажает нормы морали и понятия порядочности до полной отмены. В этом смысле интересно рассмотреть отношение Деревни к чиновникам Замка, вступающих с местными женщинами в сексуальные отношения: уважение и почет, окружают Фриду с Трактирщицей, но всеобщий остракизм практически уничтожает семью Амалии, посмевшей отказать чиновнику.

Даже намек на наличие или отсутствие внимания со стороны Замка мгновенно и радикально изменяет. уровень социального престижа индивида. Здесь ничто не говорится, не делается напрямую, но все ввязаны в сложнейшее переплетение намеков, умолчаний, экивоков. И начиная слушать, я думала, что отдаю дань своей ностальгии, а закончив — не сомневалась в сегодняшней актуальности Кафки.

Эй, ямщик, гони-ка к Яру

«А преступников Пушкин ловить будет?»

С тех пор, как Леонид Юзефович открыл для современной русской литературы ретродетектив как жанр с великолепным сыщиком Путилиным, Борис Акунин сделал народно любимым с блистательным Фандориным, а Юлия Яковлева подхватила эстафету с Зайцевым и Муриным, по этому пути устремились все, кому не лень. С содроганием вспоминаю свои попытки читать Свечина, которого мне сильно хвалили, и хвалили читатели со вкусом. Теперь познакомилась с Антоном Чижом, который не так плох, но немногим лучше. Не знаю, сквозной его персонаж Алексей Пушкин или появляется разово. Думаю, что и не узнаю — вряд ли стану читать в дальнейшем, но детектива с таким идиотически бестолковым сюжетом и героями, не вызывающими примерно никакого эмоционального отклика мне давно не встречалось.

Предупрежу, будет незначительное раскрытие сюжета, если вы твердо намерены приобщиться к этой благоуханной прозе, не упустив ни толики, то лучше не читайте. Итак, богатый московский купец бросается как в омут в любовь к прекрасной юной цыганке, чьей благосклонности ему приходится добиваться долго и трудно. И в самый тот момент, когда девушка сдается под давлением неопровержимых доказательств его любви, выраженных брильянтовым колье цены немыслимой — купчина просыпается рядом с ней, имеющей перерезанным горло. Да, понимаю, что звучит неуклюже и выглядит надругательством над языком, но такова моя читательская особенность — хорошая проза вдохновляет на стилистически недурные отзывы, а , хм, разная — вот на такое.

Это только пролог, основное действие развернется много позже, когда купцу. которого все, да и сам он себя, считают убийцей — когда ему удается избежать ответственности, мать той цыганочки проклинает его страшным проклятием, что не мешает ему прожить остаток дней в довольстве. А вот к сыновьям призрак убиенной девы начинает являться. И дальше разворачивается собственно детективная линия расследования, с участием, непонятно к чему, еще и авантюристки экстра-класса Агаты, прозванной «Королевой брильянтов» за любовь, угадайте с трех раз, к какому камушку?

Это бесконечное. унылое, реально идиотическое и продленное во времени расследование, бесконечно получающее новую пищу для размышлений, но не обнаружением каких-то улик а... новыми трупами. Сыновей купца как магнитом притягивает роковой нумер. где погибла девица и каждый принимает в нем смерть сообразно своей тупости (а ее с избытком, но даже они не заслужили того, что творит с ними авторская фантазия). Следствие ведет красавчик Пушкин, на все вопросы отвечающий, что это подсказала ему загадочная «формула сыска» — очевидно призванная быть неким аналогом дедуктивного метода Холмса, с той разницей, что Шерлок охотно раскрывал ход собственных умозаключений. Поклонникам Пушкина приходится верить на слово.

А чтобы нескучно (не помогло) в повествование введен начальник Алексея, человек ленивый, недалекий и без конца сыплющий искаженными поговорками. В общем, единственное утверждение Чижа, с которым я согласна, что твердая рука позволяет поддерживать на вверенной территории видимость порядка, но лишь пока она тверда. И на том спасибо.

The Answer Man (Человек. отвечающий на вопросы). Отличная новелла на тему «Устроены так люди — желают знать, что будет» и «Нам не дано предугадать». В Послесловии Кинг говорит, что начал ее писать 30 лет назад, забросил, но его племянник попросил закончить эту повесть и она стала одной из жемчужин сборника.

The Dreamers (Сновидцы). Ну такое, Лавкрафтиана: одержимый исследователь пытается сделать из добровольных участников эксперимента ворота в Мир Изнанки. Не люблю такого.

Rattlesnakes (Гремучие змеи). Одна из главных приманок сборника, та самая история, которую рекламируют, как сиквел «Куджо», хотя по настроению и сеттингу это ближе к «Дьюма Ки», и у меня прямо-таки назойливое ощущение, что уже читала ее в какой-то из журнальных публикаций. И еще одно, не менее настойчивое — что Кинг с Джо Хиллом устроили состязание: написать рассказ ужасов со словами «детская коляска» примерно как Пушкин с Жуковским и «Спящей красавицей». Но нет, шедевра ни у отца, ни у сына не вышло.

The Turbulence Expert (Эксперт по турбулентности). Человек летает на самолетах. Это его работа. Иногда между рейсами проходит пара месяцев, иногда день. Платят ему столько, что можетни в чем себе не отказывать, да и без собственных трат фирма обеспечивает отели, рестораны, трансфер по высшему разряду. Он ненавидит свою работу и с радостью отказался бы от прилагающихся к ней благ, но... Не задумывались, почему перелеты в 50 раз безопаснее путешествий автотранспортом?

Red Screen (Красный экран). Полицейский детектив, уставший от придирок жены, расследует убийство жены мужиком, утверждающим. что та была захвачена вселившимися в нее инопланетянами, отчего стала злобной и придирчивой, а ее убийство было актом героизма, возможно спасающего землю от вторжения. Он-де догадался об этом потому, что экран его телефона в присутствии жены на мгновение вспыхнул красным. Герой возвращается домой рассказывает о несчастном придурке, жена просит у него прощения, объясняя свою несдержанность менопаузой. История с возможностью множественных интерпретаций.

On Slide Inn Road (На Слайд-Инн роуд). Семья: мать, отец, двое детей и старый дед, который по возрасту скорее годится им в прадеды, едут навестить родную сестру дедушки, у нее терминальная стадия рака и скорее всего это станет семейным визитом на похороны. По дороге, на которую сворачивают, чтобы срезать, машина застревает в колдобине, дети идут на горку размять ноги и мальчик видит в развалинах возле ржавого драндулета почти скрытый под водой и мусором женский труп. Дети не успевают спуститься до появления владельцев тачки. Жутко и круто, мотив кингова «Бэтмен и Робин вступают в перебранку», хотя здешний Бэтмен лучше, а Робин совсем никудышный.

Finn (Финн). Парень, который мог бы быть Пьером Ришаром в «Невезучих». Такой, 33 несчастья. Но бабушка всегда говорила ему, что когда все время не везет — это значит когда-нибудь очень крупно повезет. Убедиться в этом Финну придется, когда, похищенный по ошибке, он окажется на миллиметр от гибели. Хотя, признаюсь, упоминание в тексте «Случая на мосту через Совиный Ручей» Амброза Бирса заставило меня понервничать.

Willie the Weirdo (Вилли-чудик). Десятилетний Вилли — мальчик «с особенностями» и второе несчастье нормальной в целом семьи. Первое — дедушка, такой старый и беспомощный, что нуждается в памперсах. Отправить его в соответствующее заведение у семьи нет материальной возможности, мама, папа и сестра терпят старика, но Вилли нравится слушать его рассказы о прошлом, о котором тот повествует в воландовом стиле «В белом плаще с кровавым подбоем» — ну, вы понимаете, словно сам побывал у трона Клеопатры и в битве при Геттисберге. У деда привычка трогать пространство между носом и верхней губой и он умирает. Снова сквозной мотив Кинга, впервые прозвучавший в рассказе «Когда мамы нет дома» (постоянные читатели вспомнят).

The Fifth Step (Пятый шаг) Вдовец под 70 прогуливается по Центральному парку, останавливается в любимых местах и не жаждет чужого общества. Но не отказывает человеку, который называет себя анонимным алкоголиком и умоляет выслушать его исповедь. Что ж, «Добрые дела наказуемы» — один из краеугольных камней кинговой прозы.