Когда-то именно эта легенда была для меня образцом фантастического рассказа. Сейчас я вижу и логические нестыковки, и некоторую наивность. Но главное осталось: красота, не впавшая в красивость, высокий стиль, чуждый патетики. И поэтому, всё равно -- десятка.

А вот не осмелился Куприн употребить в отношении собаки слово «умерла», написал «издохла» и тем испортил весь рассказ. Жаль... всего-то одно неверное слово.

Обычный научно-популярный очерк, написанный просто, безо всяких вывертов. Впрочем, есть у него два достоинства: он написан в расчёте на детскую аудиторию, а очень немногие авторы умеют писать научно-популярные очерки для детей; и второе -- за четверть века очерк практически не устарел, что для научно популярной литературы редкость.

А кроме того, с этой публикацией связана история, одна из тех, что автор рассказывает для избранной аудитории. Альманах «Хочу всё знать», где была опубликована статья, всегда был отлично иллюстрирован, поскольку это была не только площадка для публикации молодых авторов, но и для молодых художников, желающих иллюстрировать отдельные книги. Химический разговор иллюстрировала Вера Алексеева, молодая и талантливая художница. Она встретилась с автором, долго при помощи определителя насекомых выясняла, как выглядит американская ночная совка, выспрашивала о химизме различных процессов, и бумажки с наспех написанными формулами унесла с собой. Во время беседы речь зашла о том, что пахучие вещества очень близкие по строению, могут иметь различные запахи. Так индол является основным компонентом аромата жасмина, а скатол, отличающийся от индола на одну метильную группу, основной компонент аромата человеческого дерьма. И вот, книга выходит, и на странице 179 Святослав Логинов видит прекрасно нарисованную ветку жасмина, а поверх неё чётко выписанную формулу скатола.

Разумеется, тогда Логинов никому об этом не сказал, ведь подобный ляп мог стоить художнице договра на будущую книгу. А так, года через полтора в Ленинградском отделении издательства «Детская литература» вышла сказка Виталия Бианки «Как муравьишка домой спешил» с прекрасными иллюстрациями Веры Алексеевой.

Рассказик приятственный, хотя и вторичный. Последние годы, особенно на Самиздате появилось немало рассказов, герой которых живёт среди очень самостоятельных вещей. Иной раз они сражаются, и человек обычно бывает побит, иной раз живут в мире. У Шакилова (и это несомненный плюс рассказа) герой и его вещи живут в мире. Тем не менее, рассказ очень самиздатовский, в нём присутствуют даже типичные для Самиздата грамматические ошибки: Ворд не различает при написании глаголов «...тся» и «...ться», и автор тоже их не различает.

Зато. Автор пользуется. Своеобразной пунктуаци... Ей! Наверное это. Очень. Оригинально, но ставил ли. Автор. Себя. На место читателя? Как читать подобный. Текст? И стоит. Ли?.. В смысле, читать?

Было уже такое, только безо всяких постапокалиптических заморочек, которые встречаются у Шакилова в третьем рассказе подряд. Если скинуть всю шелуху, то останется каламбур: «нам надо завести ребёнка...» Ну так это рассказ Натальи Соколовой «Пришедший оттуда», -- куда более цельная и человечная вещь, написанная ещё в середине шестидесятых годов прошлого века.

Я готов принять любое фантастическое допущение, в том числе и такое, которое делается в этом рассказе Ольгой Чигиринской. Я готов принять и принимаю, хотя и вижу, насколько это антиисторично, нравственный вывод рассказа. Но я никогда не поверю, что люди XV (да и любого другого ) века способны в столь ответственную минуту своей жизни поочерёдно взбираться на котурны и произносить выспаренные речи. В результате весь рассказ представляет собой чудовищно неубедительный диалог, и никакой нравственный посыл уже не может его спасти.

Один из фантастических рассказов Куприна, простенькая история, замаскированная под старинную легенду. И страшно даже подумать, сколько подражаний породила эта история впоследствии! Но Куприн был первым, и он написал эту историю без злости, яда и желчи, наивно, но чисто, как может написать только большой талант.

Рассказ и впрямь несамостоятельный. Чувствуется влияние Достоевского, чувствуется влияние Боборыкина («Без мужей»). Но самое печальное, что великолепное описание природы резко дисгармонирует с беспомощной попыткой написать нечто страшное. Тема ужаса, безотчётного страха, особенно вызванного событиями фантасмагорическими, сильно привлекала раннего Куприна, но в данном случае писателя постигла неудача.

С раннего детства сохранилось воспоминание, что это рассказ о какой-то ужасно интеллигентной кошке, которая к концу рассказа умерла. По этой, последней причине я не перечитывал рассказа в нежном возрасте, а потом вырос из детгизовской серии «Книга за книгой», и тем более не перечитывал рассказа. И вот сейчас, перечитал и ахнул. Так вот откуда я знаю, что осёл умное животное, а гусь -- прекрасный семьянин! Вот откуда мне известно, что кошка способна вылечить заболевшего хозяина! Значит, не прошло даром чтение забытого рассказа. Казалось бы забыто всё, но главное врезалось в память намертво. Ещё при чтении взрослыми глазами порадовал прекрасный юмор, смешные поучения девочке Нике. В пять лет я воспринимал их именно как нравоучения и готов был осуждать Нику, которая жуёт дедушкины рукописи, вместо того, чтобы внимательно слушать. Сейчас, когда я сам дедушка, я оцениваю эти строки совершенно иначе. Таково великолепное свойство хороших произведений для детей: взрослым они тоже интересны, но читаются совершенно иначе, чем детьми.

И есть в рассказе ещё один момент, ради которого я и взялся писать длинный отзыв. Александр Куприн рассказывает, как он работает по ночам. «Царапаешь, царапаешь пером, вдруг не хватает какого-то нужного слова. Остановился.» Ведь мы все читали это в детстве! Почему же не запали эти слова в самое подсознание столь многим из пишущих? Остановись, задумайся, прочувствуй, дождись самого нужного слова! «Серебряного слова», -- как называл его Владимир Орлов. Нет, гонят, спешат, аж клавиатура дымится. Вот и не приходят к большинству авторов «ладные, уклюжие слова», и фразы строятся однообразно, как на заевшей патефонной пластинке.

Господа, мы наследники великой литературы. Нам есть у кого учиться. Нам должно быть стыдно плохо писать. И нам должно быть невмоготу читать дрянные тексты. Перечитайте маленький детский рассказ русского классика. Там для взрослых говорится не об интеллигентной кошке, но об истинной интеллигентности.

А ведь по сути перед нами не легенда, не притча и не сказка. Подзаголовок обманывает читателя. В подлинных легендах, в рыцарских романах и пасторальных повестях герой и героиня, преодолевая трудности, десятилетиями стремясь друг к другу, не стареют. Александр Куприн со всем скепсисом человека XIX столетия не пересказывает легенду, а разрушает её. Сделано это красиво, хотя заметно, что автор покуда молод и многого не умеет. Тем не менее, вот они, ещё тайные и незаметные глазу корни современного постмодернизма.

А кроме того, это первый образчик фантастики Александра Куприна, так что, в любом случае, пройти мимо этой крохотной зарисовки -- нельзя.

Типичная боллитровская рецензюха. Автор накручивает словесы, демонстрируя образованность, и под его пером более чем сомнительный наркоделический роман превращается в шедевр. Впрочем, и шедевр, согласно рецензенту, крайне относительный, местного разлива, прихрамывающий за образцами истинно великой американской литературы.

Рецензия оставляет крайне неприятное впечатление, и мне странно, что она была премирована на конкурсе «Фанткритик». Очевидно, высокое жюри не сумело найти ничего более достойного, нежели словесный эквилибр. Хотя, надо признать, свои функции рецензия выполняет. Некогда я не стал читать рецензируемый роман, а теперь утвердился во мнении, что решение моё было правильным.

Редко бывает, чтобы обычная рецензия вызвала столь активный протест. Кстати, несмотря на обилие лестных слов, желания прочесть книгу Ильи Новака у меня не возникло. Я верю, что она хорошо написана; сам Виктор Ночкин пишет прекрасно и, думается, может отличить халтуру от профессиональной работы. Отторжение вызвал жанр, в котором подвизается Илья Новак: роман, спаренный со сценарием компьютерной игры. А протест вспыхнул в ту секунду, когда автор рецензии высказал предположение, что «возможно, в не слишком отдалённом будущем подобный синтез станет естественной и единственно приемлемой формой подачи текста». Вот в это я не верю, и такого развития событий не хочу.

Разумеется, рецензия Виктора Ночкина выпирает из общего потока серых заказных рецензюшек, заполонивших периодику, так что её появление в списке призёров конкурса «Фанткритик» вполне оправдано. Но всё равно, не хочу и не верю.

Примитивненький ужастик, сделанный по готовым рецептам. Хорошо заметно, что автор изучал психологию и ни на шаг не отходит от того, что слыхал на занятиях от преподавателей. Оно бы, может, было и неплохо, если бы автор хотя бы в минимальной степени умел писать. На этот раз мы видим рассказ тщательно вычитанный, в котором нет грамматических ошибок, а количество мусорных слов сведено к минимуму. Тем сильнее бросаются в глаза ляпсусы, порождённые отсутствием чувства слова. Это могут быть простейшие ошибки, так один из персонажей «сел в стул». Это может быть рассогласование членов предложения: «Петер уже мёртв, булькая перерезанным горлом в луже». Таких ошибок при желании можно набрать полное лукошко. Будущего Молодого Талантливого Автора в школе научили, что в тексте должны быть причастные и деепричастные обороты, а как ими пользоваться, научить забыли или не смогли. Злоупотребление этими оборотами -- общая беда Молодых Талантливых Авторов, и к тому же, добрая половина МТА строить предложение с деепричастным оборотом не умеет и выдаёт такие перлы, что закачаешься.

Несомненно, что МТА не может обойтись без штампов и красивостей. Так, в любой журналистской статье о записях на виниле, упоминается скрип, в котором и заключён самый шарм (красивость и штамп в одном флаконе). Разумеется, и Фролов этот скрип упоминает, забыв или не зная, что расслышать его можно только если сидишь в тишине и одиночестве возле проигрывателя. А если идёшь по улочкам мирного города Утрехта, а музыка играет где-то, никакого скрипа не услышишь при всём желании. Описывая ту или иную ситуацию, МТА идёт от слова, а не от образа. Так, нож в руках убийцы сначала обозначен, как охотничий, затем сказано, что он длинный, после чего два или три раза он назван кривым. Охотничьи ножи бывают кривыми. Это специальные короткие ножи для снятия шкуры. Охотничьи ножи бывают длинными. Это специальные ножи для добивания зверя. У них прямой клинок, чтобы наносить колящий удар. Но чтобы нож был и кривой, и длинный одновременно? Такие тоже есть, но это не охотничьи ножи. Автору бы следовало выбрать что-то одно. Вот я, например, выбрал по одному примеру на каждый типичный ляп, а ведь в тексте их много!

Что касается стилистических, психологических или сюжетных находок, то я честно старался их найти, но не преуспел в этом занятии. Текст мёртв, как лягушка в банке с формалином. И это самое прискорбное.

Рассказ, с основным положением которого я категорически не согласен. Никто не имеет права заключать сделку с кем бы то ни было, за которую придётся расплачиваться всем последующим поколениям.

Одно из стихотворений в прозе, которое по праву можно назвать научно-фантастическим произведением. И как сильно ошибся Иван Сергеевич в своей оценке рода людского. В Альпах уже давно нет ни одной непокорённой вершины, среди хребтов проложены дороги, под хребтами -- туннели. И род людской пока что, тьфу-тьфу, не собирается исчезать с лица Земли. Стопроцентное попадание в молоко. Но, всё равно, как написано!

Классический пример, как не надо составлять антологии. Составитель взял чужую антологию, произвольно вырвал из неё несколько рассказов, добавил известный роман Э.Т.А. Гофмана, нарушающий концепцию предыдущего составителя, поскольку он написан на 80 лет раньше наиболее старого из рассказов, включённых в предыдущую антологию, после чего получившийся компот был издан. При этом произведения расположены в порядке, определяемом исключительно рекламными целями: первое и последнее произведения принадлежат авторам известным (Лавкрафт и Гофман), а в серёдку напиханы менее значительные авторы.

Разумеется, оценка выставлена не произведениям, входящим в книгу, а работе З. Михайлова.

Рассказ ожидаемый, ничем удивить или испугать автор не сумел. Хотя, возможно это оттого, что текст очень плохо написан. Начиная с грамматических ошибок (Андрей Фролов путает частицы «не» и «ни»), через все виды штампов, к фразам, составленным попросту безграмотно. Так, герой «не потерял нахлынувшего самообладания», а его оппонент «глядел ровно мимо меня». Подобных жемчужин в тексте полно, и тем удивительнее выглядит признание автора, что он несколько раз принимался шлифовать текст. Пока что его нужно не шлифовать, а приводить хоть в сколько-то приемлемый вид. Впрочем, стоит ли это делать? Тема банальна, сюжет примитивен, концовка предсказуема, так что никакое редакторское вмешательство рассказ не спасёт.

Такая, вот, красивая восточная легенда, до самого конца выдержанная в притчевом духе, так что не каждый и поймёт чернушный прикол, содержащийся в рассказанной истории. Дети, если в руки им попадёт этот текст, прочтут его как обычную сказку и лишь в тинейджерском возрасте схватятся за голову и скажут: «Во, блин, и что же это мы схавали?». Настоящие приколы тоже надо уметь писать. В данном случае получилось как надо.

Вот ведь незадача!.. Ведь хорошо пишет Дэн Шорин, и словом владеет, и истории придумывает занимательные, и юмором не обделён, но всё же, в каждом отдельном рассказе чего-то не хватает, чтобы выставить ему десятку или, хотя бы девятку. Это при моей-то любви к коротким рассказам! Вот и здесь, симпатичный главный герой, интересно и грамотно очерченные проблемы гелиоастрономии, а уж описание внешности девушки Марины таково, что прямо сам бы влюбился. Нравственный посыл в рассказе чёток и несомненен: а не воруй чужие открытия, особенно если они ещё не подкреплены расчётами, а сам ты сделать эти расчёты и превратить догадку в гипотезу, не способен. Всё, вроде бы, хорошо, но концовка получается провальной из-за рассогласования нравственного посыла и образа героини. Вместо той чудесной девушки, что появляется на первой странице, оказывается нечто в юбке, хладнокровно рассуждающее: «Ах, как я люблю астрономию! Вот приеду в обсерваторию и отдамся в качестве приза самому умному сотруднику, имеющему незапятнанную научную репутацию!» Наверное провал рассказа случился из-за поспешного и слишком прямолинейного финала. Не знаю... Это должен был думать автор, а я всего лишь констатирую, что и этот рассказ не дотягивает до уровня маленького шедевра.

Слабый рассказ, чрезмерно затянутый; слишком много страниц отдано псевдоистории науки, что вообще не представляет никакой ценности. Уважаемые главные герои представления не имеют о том, как ведётся научная работа, а тривиальный вывод, к которому они приходят, в XIX веке был, конечно, нов, но к 1968 году иначе как общим местом назван быть не может. Тридцать страниц необязательного текста и тривиальная концовка: что ставить?

И опять -- тусовочный рассказик. Слишком мало своего, слишком много не от Профессора даже, а от представлений толкинутой части игрового движения. Для всего остального человечества история эта не несёт позитивного смысла. А настоящая литература не должна быть столь узко-функциональной.

Всякий автор, пишущий фантастические рассказы, рано или поздно захочет написать что-нибудь этакое, со стрельбой, заговорами, государственными переворотами и ежеминутными переворотами сюжета, когда вся картина мира то и дело ставится с ног на голову. Подобное желание сродни ветрянке или кори у детей: чем скорее автор переболеет этой заразой, тем лучше. Данный рассказ и есть такого рода хворь. После прочтения рассказа могу сказать только одно: победили наши. Ну, а кто там наш, а кто -- злобный буратино, понять очень и очень сложно. Читайте, может быть, вам повезёт больше.

Рассказ написан в пику рассказу Севера Гансовского «Демон истории», и даже построение двух рассказов совпадает практически нацело, если не считать диаметрально противоположных выводов, к которым приходят авторы. Вот только одно непонятно: почему герою Шорина в качестве демона истории является Санта Клаус? Вроде бы, герой русский, И Россия уже полмира под державную руку приняла... -- и вдруг этот импортный, совершенно не великодержавный, старикашка. Что-то тут автор не додумал или, напротив, перемудрил.

Альтернативное толкиеновское фэнтези. Краткость изложения отчасти искупает тусовочное мелкотемье, но, тем не менее, рассказ этот будет интересен только толкинутым. А вот что вызывает живое неприятие, так это хамство главного героя, бессмертного эльфа, магистра, который при этом не гнушается честить родного сына дураком и идиотом, причём орёт это громко, в голос, словно базарная торговка. Мне кажется, бессмертие не грозит не только дуракам, но и хамам.

Читал я уже такой рассказ у кого-то из американцев, чуть ли не у Шекли. Текстуальных заимствований, конечно, ни полстрочки, а вот сюжетные совпадения -- тик в тик.

Надо же, в наше время, в 2008 году -- политический памфлет, повествующий, как плохо у них там на Западе! У нас, на Востоке, впрочем, ничуть не лучше, так что, какой стороной ни поверни, а жизнь наша -- копейка.

Притча, составленная из двух историй, несколько искусственно сведённых в одно время. Притча не слишком сложная, практически не имеющая второго плана. Но вот что забавно... Мартин Лютер, искавший бога в своём сердце, не поднял взора и не узрел бога, заключённого во фресках и картинах. Тем не менее, как мы знаем из истории, протестантизм, выразителем идей которого стал Лютер, не признавал украшения церквей, так что фреска из которой пленный бог говорил с реформатором, наверняка была уничтожена. Тут уже открывается изрядный простор для размышлений. Интересно, думал ли об этом Дэн Шорин, когда писал свою притчу, и если думал, то какой именно смысл вкладывал в этот образ?

Готический рассказ, довольно простенький, безо всяких изысков. Прочитал и забыл.

Написано пристойным языком и довольно грамотно, вот только, польский король это не Филипп II Испанский, которого повсюду встречали торжественными аутодафе. Всякий пан в начале XVII века имел право приговорить к смерти ведьму, но приурочивать это событие к приезду короля? Такие случаи мне не известны. И потом... почему польского магната зовут сэр Филипп? Он, вроде бы, не англичанин.

Ситуация, описанная в рассказе, абсолютно нежизненна. Она настолько искусственная, что при чтении попросту не веришь в происходящее, и весь авторский посыл проходит мимо цели. Остаётся голое приключение, напоминающее стрельбу в тире.

Короткий рассказ. Рассказы, действие которых происходит в стандартном фэнтези-мире, и должны быть такими. Придумалось нечто новое, небывалый волшебный кунштюк, и на его основе пишется краткая история, заставляющая читателя улыбнуться или удивиться. Рассказы эти быстро забываются, поэтому им редко ставят десятки, но при первом чтении они, если, конечно, хорошо написаны, доставляют читателю несколько минут удовольствия. Этот рассказ написан хорошо.

Отличная концовка спасла этот рассказ, не позволив ему превратиться в банальную мелодраму. Но пока я добирался до отличной концовки (а это целых три страницы!) у меня несколько раз вспыхивало желание бросить рассказ. Всё-таки, хорошо, что автор был краток. Чувство меры в сочетании с умением мыслить парадоксально -- и в результате -- хороший рассказ.

Неплохой рассказ с замечательным переосмыслением библейской фразы о том, что вера движет горами. Прекрасная ударная концовка, столь необходимая короткому рассказу. Видно также, что для небольшой юморески автор поднимал специальную литературу, либо юмореска возникла после того, как некая специальная литература была прочитана. В любом случае, самый факт, что автор «грамоте разумеет», отраден. Хотя и здесь не обошлось без забавных ляпсусов. Автор пишет: «здесь в первый год нового семнадцатого века был арестован Джордано Бруно». Но Джордано Бруно был арестован не в 1601 году, а в 1592. Более того, в мае 1600 года, то есть в последний год шестнадцатого века он уже был сожжён! Вот ещё одна, пусть не смертельная, но ошибка: «Эти микропланеты – я называю их спутниками – движутся вокруг Юпитера». Во времена Галлилея слово «спутник» ещё не употреблялось в таком значении. Открытые им спутники Юпитера, Галлилей назвал Медицейскими звёздами. Мелочь, но... будем надеяться, что с течением времени, таких мелочей будет всё меньше. А пока, авансом -- восьмёрка.

Неплохая статья. Главное, при чтении не забывать, что она написана для детской аудитории и напечатана в журнале «Юный техник», а в сборник публицистики Кира Булычёва попала уже волей составителя. Для современного взрослого читателя статья интересна одним: она показывает, что писатель умел не только придумывать весёлые повести про Алису, но и разговаривать с детской аудиторией на серьёзные темы. Разговаривать впрямую, языком очерка. Конечно, такими кавалерийскими наскоками будущего читателя не воспитаешь, но всё же, лучше что-то, чем ничего.

Рассказ типичный для молодогвардейской фантастики начала семидесятых. Редакция Жемайтиса разогнана, бал правят серые бездарности, проповедующие лозунг: «Фантастика должна быть фантастичной!» Лозунг хорош, но во что он превращался на практике? Сюжеты рассказов были страшно однообразны и легко сводолись к краткому: «А вот, ещё был случай». Ничего из этого случая не следовало, никого он никому не учил, ни о какой психологии героев речи не шло. Не шла речь также и о владении словом. Безликие редактора подтягивали до средне-серого уровня откровенную графоманию одних, и кастрировали тексты тех, кто хоть как-то мог писать.

Вот и этот рассказ. Случилось так, что на пассажирской ракете объявились зайцы. Два дня ракета была полна зайцами, а потом они куда-то делись. Всё, рассказ закончен.

Я бы ещё понял, если бы перед нами была попытка сделать юмористический рассказ, так ведь нет, всё ужасно серьёзно. Вот не было зайцев, а потом появились. Во!.. Посидели, посмотрели кино, погрызли морковку, а потом исчезли. Ух, ты! К чему бы это? Не иначе к дождю и распаду СССР.

Хотя, быть может, Борис Лапин и на самом деле пытался писать смешно. Всё-таки, главного героя зовут Джон Болт, а кинофильм, который он крутит во время полёта, называется «Змеедевушка с Беги». Многим, вероятно, вспомнится «Змеедевушка с Веги» Сергея Снегова. Вероятно Борис Лапин устал строчить доносы (см. статью Кира Булычёва «Поход на стадион») и решил свести счёты со своими врагами литературным путём. Не получилось, для этого нужно уметь писать что-нибудь, кроме доносов.

Как это написано: На четырёх страничках собраны все типичные ошибки, о которых предупреждают начинающих авторов на первом же занятии самого захолустного ЛИТО. Ни единого достоинства у текста нет.

О чём рассказ: Летит звездолёт. Все на звездолёте мирно спят, лишь вахтенный не спит. И вдруг случается нечто

Страшная вещь -- банальщина, особенно страшна в стихах. «Весь мир театр, а люди в нём актёры», -- где-то мы уже слышали эту мысль.

Опасный приём «звукописи» в стихах особенно опасен. Когда в середине строчки отчётливо слышится звукосочетание «ель-перо», хочется сказать, что у ёлок перьев нет.

При чтении стихов запятые обычно не замечаются, ибо запятая и декламация -- вещи несовместные. Поэтому, после слов: «кто знает роль», -- читатель спотыкается и кувырком летит по строчкам, будучи не в силах понять написанное, ибо никто в стихе роли не знает, всё играется экспромтом.

Вывод: перед нами банальный, да ещё и плохо сделанный стих. И его я встречаю уже во втором сборнике...

Само по себе стихотворение на шестёрочку, но блестящая заключительная фраза заставила меня взвизгнуть от восторга. За одну эту строчку не жалко выставить десятку.

Когда-то, просматривая журнал «Ангара», где были напечатаны Стругацкие, набрёл я и на этот рассказ. Сохранилось ощущение не то жути, не то дури. И вот теперь перечитал рассказ ещё раз.

Далёкая планета Форуэлла с двумя материками. На одном обосновались проклятые империалисты, жаждущие развязать войну, ядерную или, хотя бы, бактериологическую. На втором обитают хорошие парни, исследующие космос и тайны мироздания, размышляющие о любви, дружбе и смысле жизни. А высоко в небесах имеется ещё безжизненная планета Эдр.

Действие происходит на острове, принадлежащем хорошим. На острове имеется обсерватория и небольшая научная станция. Несколько человек, связанных близкородственными и всякими иными связями, заняты тем, что произносят патетические речи о любви, дружбе, смысле жизни, целях прогресса и прочих скучных вещах. Монологи эти, прописанные скрипучим канцеляритом, составляют основную часть рассказа. В свободное от этих занятий время заглавная героиня являет метущуюся душу, муж героини ревнует, любовник или же персонаж,жаждущий таковым стать (из текста это неясно), страдает, а отец героини произносит дополнительную порцию патетических речей.

А потом

Ничего не скажешь, потрясный рассказ.

Однако, любопытная статья... На дворе 1993 год, прилавки Олимпийского завалены анжеликами, тарзанами, бесчисленными чейзами и прочей макулатурой. В фантастике положение столь же прискорбное. Ряды стальных крыс и колдовских миров в таких жутких не переводах даже, а перепёрах, что любителю фантастики, страстно ожидавшему свободы, впору пожалеть о временах цензуры. И всё же, Кир Булычёв не теряет оптимизма, ведь на рынке уже начали появляться неизвестные ранее, но серьёзные американские и английские писатели. Об отечественных авторах Игорь Всеволодович не вспоминает, ограничившись меланхоличным замечанием, что в России «не возникло десяти Стругацких и дюжины Азимовых». А ведь бум российской фантастики начался в 1994 году, и в редакции уже отправлены первые романы, считающиеся ныне классикой.

Эх, фантасты! Даже лучшие из вас не умеют видеть дальше собственного носа.

Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Рассказ во многом повторяет повесть Саймака «Мир, которого не может быть». Но американский мастер с самого начала постулирует невозможность происходящего, после чего сосредотачивается на герое и на сюжете. А читатель, увлечённый правдой жизни, верит и невозможному допущению. Игорь Росоховатский тратит массу сил, стараясь подвести научную базу под ненаучные выдумки. В результате, в рассказе нет ни сюжета, ни героя, ничего, кроме беспомощных потуг на научность. А значит, нет и рассказа.

К тому же сама идея о слиянии душевных качеств поедаемого и того, кто его жрёт, попахивает людоедской этикой.

Слабый рассказ. Настолько слабый, что ему потребовалась подпорка в виде предисловия, в котором автор сообщает, что теоретически лазер мог был построен в 1918 году. Вслед за тем пишется иллюстрация к этому заявлению: вот, мол, лазер в России во время гражданской войны. А поскольку реально никакого лазера не было, то, значит, нужно изобретателя вместе с его детищем угробить, благо что, во время Гражданской войны это не трудно. Ну, угробили... и что дальше? Рассказ-то где?

Милый рассказ, неплохо сделанный, хотя и не особо смешной. Несомненная удача автора, хотя и здесь, крупнейший итальянский фантаст плетётся в хвосте американской фантастики. Даже действие рассказа происходит в Сан-Франциско.

Дура эта инопланетянка. Если уж хладнокровно пошла ради высокой цели на сексуальный контакт с безобразным чудовищем, то вывод о его детородных функциях следует делать не бросив беглый взгляд, а проведя элементарные анализы. Главный герой тоже хорош. Благоприобретённая некроспермия, вызванная радиоактивным поражением, сопровождается целым букетом функциональных расстройств: простатит, преждевременная эякуляция, ослабление эрекции... какие тут, к чёрту две недели страстной любви?

А всё наш итальянский американец Лино Альдани... захотелось выжать из читателя сентиментальную слезу, вот он и выжимает в лучших традициях слезливой мелодрамы.

Любой американский автор третьего ряда мог бы написать этот рассказ. Всё построено по примитивнейшим рецептам страшилок о жестоком будущем. И, конечно же, непременный приём Альдани, самый примитивный приём фантастики: А что, если сделать всё наоборот? Ну, сделал... Ура кричать, что ли? Как был примитив, так и остался.

И хоть бы что-нибудь итальянское, хоть бы полсловечка. И почему этот недоделанный американец считается итальянским писателем?

Примитивный рассказик, построенный на элементарном допущении: а если всё будет наоборот? Достоверности ни малейшей, ни с точки зрения человека, ни с точки зрения механического мозга. Автор старательно косит под американца, даже имена у героев энглизированные, в результате рассказ повисает в воздухе, не относясь ни к какой культуре. Главный герой со знаниями доктора наук и психологией ассенизатора абсолютно неубедителен. Из такого никогда не получится хорошего подметальщика улиц; давно известно, что чем выше степень образования, тем больше неудовлетворённость человека. Такой либо быстро поднимается по карьерной лестнице, либо становится очень плохим работником. А зачем роботократии очень плохие работники?

Рассказ «Абсолютная технократия» упорно сравнивают с Чеховским «Экзаменом на чин». Увы, и здесь мы видим тот же примитивный принцип: всё наоборот. Некоторое формальное сходство только усиливает различие.

Нет, конечно, такой рассказик тоже имеет право на существование. Слабенький рассказ плохонького автора. Прочитал, хмыкнул, забыл. Но нам-то его выдают за жемчужину, созданную гением ведущего итальянского фантаста! Что-то не верится.

Два российских врача, отпросившись у начальства, шагают через джунгли в гости к племени краснокожих гурани. Действие, видимо, происходит в южной Америке, именно там живут краснокожие, которые умеют приручать пум. Правда, пумы не живут в джунглях, это горные животные, иногда обитающие в пампасах, но персонажи рассказа этого не знают. Кругом хохочут гиены, которых в Америке никогда не бывало, и шастают тигры-людоеды, также не очень характерные для южно-американской фауны. Но и это не смущает доблестных советских врачей. Главное, что побывав у дикарей, они узнали великую тайну: золотом можно лечить раны. Вообще-то, золото используется для этих целей со времён палеолита, но героям Росоховатского позволительно это не знать. Зато, дикари племени Гурани умеют размалывать золотые самородки в пыль при помощи гранитных жерновов. То, что золото самый ковкий из всех металлов и механическими методами не размалывается, героев Росоховатского также не интересует. Им важно произнести мораль. А какую -- догадайтесь сами, ну, или название рассказа будет вам в помощь.

Не правда ли, замечательный рассказ: остросюжетный и познавательный!

Очень тоскливо было видеть этот сборник, составленный из самых прекрасных произведений зарубежной фантастики. Всё бы хорошо, но в сборнике ни единой новой строчки, одни только переиздания, которые давно и прочно обосновались на полках. Посмотрел когда-то на двухтомничек издательства «Судостроение» и не стал покупать.

Кошмар, до чего же глупо! Представляю, как будут хохотать над описанием полёта люди, разбирающиеся в лётном деле. Наверное, также громко, как смеялся я, читая биохимический и цитологический бред. Причём, все эти вещи являются бредом не с высоты нашего «сегодня», это было бредом и полвека назад, когда рассказ писался, и тридцать лет назад, когда он был напечатан. Недаром же двадцать лет умные люди отказывались публиковать эту ересь. Зато как всё красиво написано, какой героизм проявляют все и каждый! Не успел главный герой пострадать, ради того, чтобы доставить ценный груз, как с помощью этого груза ему синтезируют новые лёгкие и ещё кое что из ливерных частей. Причём для этого в тот же самый день делают пару-тройку великих открытий.

А каково читать, как главный персонаж, у которого удалены оба лёгких, беседует с медсестрой: «Не могу больше, не могу. Скорей бы конец. Оставьте меня. сестра. Нет сил терпеть». Ответьте на милость, чем он говорит, если оба лёгких удалены, подключён аппарат искусственное лёгкое, а, значит, в рот вставлена воронка с канюлями... Однако нет преград героизму героев Росоховатского!

Автор предыдущего отзыва пишет: «Очень скучно читать такие вещи». Категорически не согласен; смеялся, не переставая. Хотя, веселье это сомнительного свойства.

«Город -- мечта на глиняных ногах» -- именно так назывался этот рассказ, напечатанный некогда в журнале «Знание -- сила». Тогда он вызвал некоторое недоумение. Почему Кармоди не остался там хотя бы на несколько дней, не выспался, не отъелся, не отдохнул... И только потом отправился бы дальше искать... а, кстати, что он искал? Непонятно.

Прошло года три, из печати вышел перевод романа «Координаты чудес», и всё стало ясно. Ведь Кармоди не может остановиться нигде, кроме родного мира, потому что по пятам за ним гонится чудовищный кармодиед. И живой город, расточающий патоку и улыбки, на самом деле -- затаившийся хищник, ждущий минуты, чтобы сглотнуть потерявшую бдительность жертву.

Отдельно текст смотрится не больно хорошо. Как глава романа -- превосходно.

Это угоробище никак не можно назвать философией, это просто набор благоглупостей. Тем более, это нельзя назвать рассказом. В первой части автор пытается подражать Генриху Альтову, во второй и третьей -- Владлену Бахнову, но делает это столь коряво и беспомощно, что становится стыдно за бумагу, на которой это напечатано. А уж за такой «разговор со школьниками», за подобное ведение урока господина педагога следует пороть, прилюдно, на глазах учеников, солёными розгами и на воздусях. И приговаривать при этом: «А не пиши фантастики!» Конечно, имеется в виду не сам Игорь Росоховатский, а его лирический герой.

При этом я отнюдь не исключаю, что текст был опробован на детях во время какого-нибудь выступления в школе. Но при этом, несомненно, на задней парте сидела строгая завучиха, и школьникам было велено внимательно слушать, что скажет товарищ писатель. Во всяком случае, выступать перед живой аудиторией, особенно детской -- искусство недоступное Игорю Росоховатскому. Я имел случай в этом убедиться, когда Росоховатский в конце 70-х приезжал в Ленинград и выступал перед читателями.