Это не рассказ, это жалобный всхип автора: «Ну ничего, совершенно ничего нового придумать невозможно!» Даже названия рассказов бесконечно повторяются. Уж, казалось бы, такое нелепое название, но аппарат, изыскивающий повторы и плагиаты, находит аналоги. Какая-то рыбёха уже приплывала вчера.

Почти у каждого автора есть нечто на эту же тему. Невидимый подзаголовок такого рода рассказов: «Я исписался, мне нечего больше сказать!»

А заключительная фраза хороша: «Я жду арапайму. Она скоро приплывёт.»

Забавно, что в этой статье вновь поднимается вопрос о «преждевременном» открытии писателями Фобоса и Деймоса. Первым этот вопрос поставил Юлий Кагарлицкий в статье «Был ли Свифт научным фантастом?», и недаром Виталий Бугров заканчивает свою статью вопросом: «Был ли Вольтер научным фантастом?». В обеих статьях вопросу о спутниках Марса уделено довольно много места, и высказаны остроумные предположения, откуда писатели могли «знать» об этих космических телах. А между тем, всё обстоит очень просто. Когда Галилео Галлилей открыл Медицейские звёзды (четыре спутника Юпитера), он высказал предположение, что раз у Венеры спутников нет, у Земли один спутник, а у Юпитера их четыре, то у Марса, находящегося между Землёй и Юпитером, их должно быть два. Он же сделал прикидки, какими должны быть размеры этих тел, и ошибся не слишком сильно. Вот и все «отголоски какого-то древнего знания», о которых рассуждает Виталий Бугров. Мне кажется, в данном случае было бы перспективней рассуждать о грамотности писателей прошлых веков, которые были знакомы с научными трудами своих современников не понаслышке, а в первоисточниках.

Одну за другой читаю сказки Крайнера, благо что они короткие. Я очень люблю сверхкороткую прозу, афористичную, странную, абсурдистскую. Но тут автор пишет однообразно-скучно. Эта сказка наиболее типична, потому и отзыв на неё, за всю братию разом. Описал автор тоскливого человека, у которого вместо души -- суслик, и счастье его -- не более, чем суслик. И что с того? А ничего, кроме суслика. В классификации отметил, что сказка у нас ироническая, хотя сам в этом сомневаюсь. Суслик есть, а иронии тоже не заметно. Пять баллов -- ни туда, ни сюда... сплошной суслик.

Очень многие авторы писали и ещё будут писать на эту тему, но у немногих получается так весело и красиво. И всего сорок строк -- полминуты удовольствия.

Впервые я встретил эту притчу в «Повести о Ходже Насреддине» Леонида Соловьёва, потом узнал, что она известна чуть не со средневековых времён. То, что Лазарь Лагин дал своим котам русские имена: Васька и Петька -- не делает лагинскую сказку самостоятельным произведением. Даже странно видеть такое у прекрасного автора

Ещё один бродячий сюжет, многократно использованный в нашей и зарубежной фантастике. Больше всего написанное Юлией Боровинской напоминает повесть Сергея Синякина «Монах на краю Земли». Ни полслолвечка своего автор не привнесла.

Люди добрые, да что же это творится! Только вчера писал по поводу рассказа Петра Бормора:

«С тех пор, как Роберт Шекли использовал эту идею в одной из глав повести «Координаты чудес», кто только не писал о подобном «сотворении мира». У некоторых даже получалось забавно. Но, разумеется, состязаться с Шекли для молодых авторов занятие бесперспективное».

Теперь тоже самое, слово в слово можно повторить для рассказа Юлии Боровинской. И рассказы, между прочим, помещены в один сборник, и разделяет из 25 страниц... Зачем Фраю понадобилось вытаскивать на свет совершенно одинаковые бродячие сюжеты -- не понимаю. Но оказавшись рядом две эти истории говорят лишь об одном: до чего же примитивна наша фантазия!

Очень многозначная притча. И, как и полагается хорошей притче, запоминается она сразу и навсегда, а окончательно понятной становится весьма нескоро.

С тех пор, как Роберт Шекли использовал эту идею в одной из глав повести «Координаты чудес», кто только не писал о подобном «сотворении мира». У некоторых, в том числе и у Петра Бормора, даже получалось забавно. Но, разумеется, состязаться с Шекли для молодых авторов занятие бесперспективное. Хотя почитать можно и даже улыбнуться в иных местах, например, в описании Страшного Суда.

Старая христианская притча: если с тобой говорит господь бог, то это означает, что скорей всего, тебя искушает дьявол. Обычно такие произведения лишены концовки, либо концовка до приторности назидательна. В данном случае, такой беды не случилось. За последнюю строку рассказу накинут лишний балл.

Вообще говоря, историйка цельнотянутая с Марка Твена. Только у Марка Твена написано куда лучше. Занудные умствования шарма рассказу не придают.

Уж-жасно добрая сказка! главный герой настолько переживает за людей, что непрерывно творит одно злодеяние за другим, ожидая, что сердце его разорвётся от жалости к тем, кого он убивает. Причём, всё написано на полном серьёзе, и автор, судя по всему, полностью на стороне своего героя.

Вышел по наводке Фантлаба на сайт Антона Соловьёва, поскольку был заинтригован местом его рождения. В Каире, как известно, родился гениальный однофамилец Антона -- Леонид Соловьёв, автор бессмертной «Повести о Ходже Насреддине». Увы, на втором Соловьёве Каир отдыхает. Первое, что бросается в глаза -- чудовищное количество опечаток и грамматических ошибок. Это равно относится как к прозе, так и к стихам. Если уж ты называешь себя писателем, изволь демонстрировать хотя бы минимальный уровень грамотности.

В прозе Антона Соловьёва я ещё толком не разбирался, а вот стихов прочёл целый сборник (вот этот) и впал в тоску. Шестьдесят стихотворений, выстроенных по алфавиту, без какой либо внутренней связи и единства. То есть, никакой это не сборник. Среди этих шестидесяти, порой довольно длинных произведений нет ни одного стиха, который можно было бы назвать хотя бы пристойным. Рифмы слабые, банальные, неточные или просто отсутствие рифм. Размер то и дело нарушается. Ритмики нет вообще, а именно внутренний ритм отличает стихи (пусть даже белые) от обычной прозы. То и дело встречаются неверные ударения, двусмысленности, рапунки.

Что касается содержания стихов, то его или нет, или оно до невозможности банально.

Хотел было написать, что подобный «сборник» можно наваять за неделю, но остерёгся. Подобный объём наваять за неделю можно, но так плохо у меня не получится.

Неужели автор настолько глух и не видит, что он написал?

Тот случай, когда название полностью исчерпывает содержание. Ничего кроме банальностей и прописных истин в приведённых текстиках нет. И самое печальное, что это очень скучно

Автор косит под Козьму Пруткова, но проигрывает директору «Пробирной палатки» по все пунктам. Во всём, в каждой мысли, каждой строчке, едва ли не в каждом слове. Ни один из этих афоризмов не западает в память, и повторять их не хочется. Скучно-с.

Бессюжетная зарисовка, явно списанная с Роберта Шекли. Именно так начинается рассказ «Я и мои шпики». Но насколько эта бессмыслица проигрывает блестящему рассказу американского мастера!

Рассказ простенький до наивности, но добрый, и за это можно многое простить.

А, вообще, при чтении видно, что автор как следует проштудировал книгу: «Ядовитые, несъедобные и галлюциногенные грибы Московской области». У меня эта книга тоже есть, и я прямо-таки зримо вижу, с какой страницы автор брал ту или иную информацию. Как только такие вещи перестанут быть заметны, можно будет сказать, что автор научился писать. А пока, перед нами проба пера.

Сколько раз я перечитывал эту книгу в детстве! Она не была в числе самых любимых; «Борьба за огонь» или «Рам, маленький дикий мальчик» стояли впереди, но без этой книги, небогатый список литературы «про доисторических людей» заметно обеднел бы. И теперь я, постаревший и избалованный хорошей прозой, не знаю, перечитывать книгу детства или нет...

Читал я эту книгу, читал в детстве, в начале шестидесятых. На обложке нарисован парнишка, сидящий на корточках и забивающий камнем гвоздь. Книга очень похожа на «Тимура и его команду», только никаких врагов там нет; добрая, светлая книга. Конечно, в чём-то она наивна и могла бы восприниматься как полный наивняк, если бы не концовка. Один из основателей ТВТ, давно уже не школьник, идёт по дороге и на чистом автомате отбрасывает с проезжей части камень. Никакие очки, никакие баллы развития ему давным-давно не нужны, но привычка устранять непорядок, если он где-то возник, осталась. Эта сцена запомнилась мне всего сильней и, если подумать, немало повлияла на меня, бывшего в ту пору изрядным разгильдяем.

Хорошая книга, доброе воспоминание детства.

Пародия на научную статью. Жанр этот достаточно редкий, хотя встречается и в науке (Нильс Бор Статья о право- и лево жующих коровах, опубликованная в одном из самых известных физических журналов), и в фантастике (С.Логинов «К вопросу о природе вампиров»). К сожалению, здесь кроме самого факта пародирования, нет ничего. Статья могла бы быть гораздо занимательнее. А так, ничего из этого текста не следует, и в результате становится скучно.

Типичная сказка, из тех, что в наше время называются фэнтези-рассказами. Словом автор владеет, так что, если бы не рефрены, к стилю не было бы претензий. Но рефрены настолько бросаются в глаза и вязнут в зубах, что это отметили все, оставившие отзывы. В сказках полагаются повторы, но каждый повтор привносит нечто новое. Вспомните «Колобок» или «Лисичку со скалочкой». Здесь повторы однообразны. Решили принцев и принцесс учить: Первую (длинные перечень), второго (длинный перечень)... и так далее, по всем шестерым. Начали учить: Первую (длинный перечень теми же самыми словами), Второго (аналогично)... и так по всем шестерым. Выучили: Первую... и вновь по списку, не изменив ни слова. Отправились в поход и по дороге... (см. выше). Пришли и принялись демонстрировать свои умения... (список). И только когда начали драться, в тексте появились некоторые изменения. В результате рассказик, который вполне мог уместиться в пять страничек, расползся до сорока! Такого количества рефренов не вынесет ни одна сказка, ни одна песня, за исключением разве что песни якутского каюра. Но ведь Щербак-Жуков вроде бы не каюр, да и мы не по тундре едем.

А если представить, что перед нами не сказка, а рассказ, пусть даже фэнтези, то становится совсем странно. Седьмой принц спокойно смотрит, как гибнут шестеро его братьев и сестёр, и лишь потом выходит и запросто побеждает Повелителя Зла. Насколько же бесчувственным должен быть сей флейтист-художник! Впрочем, скорей всего, автор писал сказку и о таких вещах не задумывался.

Удивительное дело, история эта, написанная на четверть на сицилийском наречии, очень напоминает северные сказки Писахова. Тот же разговорный стиль, та же безудержная фантазия и масса совершенно невероятных деталей. Противоположности, как видим, сходятся.

А читать было забавно. Кому Писахов нравится, тому понравится и Элтанг.

Есть такой стандартный приёмчик в арсенале постмодерна -- взять известнейшее классическое произведение, желательно самое романтически чистое, потоптаться на нём грязными ногами и заявить гордо: «А вот так оно происходило или могло произойти на самом деле!»

Данный рассказ отлично укладывается в рамки этой неаппетитной традиции. Читать было очень неприятно, и многочисленные цитаты из Александра Грина лишь усиливали отвращение. Впрочем, автор оказался добрым человеком и не стал выдерживать приём до конца. Встреча деревенской дуры Ассоль и ужравшегося до алкогольной амнезии хиппоида Грея закончилась тем, что они всё-таки полюбили друг друга. Настоящий постмодернист подробно описал бы, как Грей изнасиловал дурочку, а потом ушёл блевать в кусты. Здесь этого нет, конец представляет собой один большой рояль, за что одно большое спасибо автору. Если бы в рассказе ещё и начала не было, то стало бы совсем хорошо.

Прочитавши восемь рассказов Павла Корнева, я полагал, что с этим автором всё ясно. Но вдруг в одном из отзывов читаю фразу: «незаурядного мастерства Автора...» И взяло меня сомнение, вещь-то свеженькая, к тому же, опубликованная. Может быть, всё-таки пробило автора на литературу? Отыскал в интернете текст, начал читать...

Нет, не пробило. Все наборы ляпов и ошибок, что сопровождают писания начинающих авторов и упёртых графоманов. Начиная с грамматических ошибок (это в опубликованной-то повести!) и кончая полным отсутствием чувства слова. Так, в первой половине повести автор упорно употребляет слово «бренди» в среднем роде, затем, опомнившись, переходит на мужской.

Как и все МТА Корнев ужасно любит придавать словам значения, которых у них нет. Словом «алхимик» он обозначает эксперта-криминалиста, «мистик» у Корнева -- жрец, «служивый» -- полицейский.

Штампы: в качестве примера можно приводить всю повесть целиком. Не нашёл ни единого свежего, оригинального сравнения. Зато уж, например, глоткИ все до одного -- добрые, даже если герой глотает чистую воду.

Повторы типа: нужный человек за нужным столом, -- встречаются в изобилии.

Антураж:В портовой таверне подают разбавленное пиво, прокисшее вино и тухлую рыбу. Представляю, как в эту таверну вваливается толпа подвыпивших моряков, а им подают разбавленное пиво и тухлую рыбу. Никакое знакомство с губернатором от кружки летящей в голову, не спасает. Пиво в таких заведениях может быть настоянным на окурках, но непременно крепкое. Писца узнают по чернильным пятнам на ладони. Это как? Перо сщёлкивается большим и указательным пальцами левой руки. Там и будут пятна, а на ладони пятна разве что у школяра, имеющего двойку по чистописанию. Матросы в таверне режутся в орлянку -- простите, автору известно, что это за игра? Я всегда был пай-мальчиком, но шкета, полагающего, что в орлянку можно играть сидя за столом, я раздену, дав ему три кона вперёд. Прошу заметить, это ляпсусы, выбранные из первой сцены первой главы. Дальше я зажмурил все органы чувств и принялся прыгать черед строчки, стараясь не обращать внимание на изрядную графоманию Автора.

Особо радует манера автора строить диалоги:

-- Благодарю за известие, -- начал подниматься юноша.

или вот:

Роговая пряжка треснула по середине. -- А вы?

Я посередине не треснул, хотя и был к этому весьма близок. Зачем автору непременно надо строить диалог безграмотно, я понять не могу.

Что касается сюжета, я его, конечно, дожевал, только для того, чтобы иметь моральное право написать правду об этой истории. Впечатление: «Я так и знал, что дело этим закончится». Конечно, знал не с первой страницы, а с той минуты, как карту приносят ростовщику. Причём ясно было, что ростовщик-таки убьёт своего противника, но и сам сгинет на острове. Как известно, на острове сгинул, преодолевший все трудности, герой повести А.Громова «Вычислитель». Разумеется, не украсть такую концовку было невозможно. А конкретный способ, каким ростовщик разберётся со своим врагом, стал понятен в ту секунду, как он убил крысу. Все мы знаем фразу Станиславского о висящих на стенах ружьях, но нельзя же ружья развешивать столь топорно. Это, всё-таки ружья, а не топоры.

Вот, пожалуй, и всё. Множить примеры ляпов и глупостей можно ещё долго, но нужно ли? Что касается меня, то на фразы о «незаурядном мастерстве Автора» я больше не куплюсь. Если автор графоман, то это надолго.

История одновременно смешная и страшная. Как такое удаётся -- тайна автора. Возможно, виной всему отличный язык, прекрасная стилизация под северную разговорную речь.

Это книгу я прочёл с третьего раза. Первая попытка была в детстве, когда мне попалась адаптация для детей (теперь я знаю, что это было сочинение Заболоцкого). Я бросил её с отвращением, скучнее был только пересказ «Гуливера», сделанный Чуковским. Потом лет в двадцать с небольшим я взялся за перевод Пяста -- и тоже бросил; книга показалась глупой и невыносимо пошлой. Ничего иного я не сумел там увидеть. И лишь после тридцати, когда позади были годы, потраченные на изучение эпохи, когда за душой был огромный пласт прочитанной классической литературы, я смог вернуться к этой книге. И с тех пор читаю её постоянно, это одна из десятка моих настольных книг, к которым я возвращаюсь то и дело. Да, с точки зрения пуританской морали в ней есть перегибы, но ведь не зря первым переводчиком Рабле в России была Анна Николаевна Энгельгардт, которая перевела также «Эмиль, или Воспитание» Руссо. Бунт против постного Средневековья, карнавальный праздник «низа» по выражению Бахтина -- разумеется, всё это заставляло писателя перегибать палку. Следует помнить и о читателе, который в ту пору не знал ничего интеллигентней Декамерона. «Гептамерон» Маргариты Наваррской, написанный в то же время, думаете он был пристойней? Европа рвалась на волю из религиозных пут и, хочешь -- не хочешь, издавала при этом всякие звуки. Эхо раблезианского бунта мы слышим в творчестве Сирано де Бержерака, потомками Гаргантюа смело можно назвать Санчо Пансу и героев Шекспира. Вся европейская культура черпает из этого щедрого источника.

Лучшим переводом я считаю перевод Любимова, перевод Пяста оказывается сильно сокращён, причём сокращены самые, с моей точки зрения, интересные отрывки. Но даже Любимов не смог дать всё. Те недели, что я провёл над старофранцузским текстом, убедили меня в этом. Огромное количество аллюзий, отсылок к культурному контексту эпохи оказывается за гранью восприятия современного человека. Но современный человек, который не всегда может признать себя под пером Рабле, не смог бы стать современным, если бы почти полтысячи лет назад весёлый мудрец не сказал нам: Люди, будьте людьми и пусть ничто человеческое не будет вам чуждо!

Величайшая книга величайшего гения. Я не смею ставить ей оценки.

Даже в таком крошечном тексте в глаза в первую очередь бросается авторская безграмотность. Дервиш и бродячий гадатель -- совершенно разные «профессии». Гадателя никто и никогда не назовёт дервишем. Оазис, это совсем не то, что пишет Максимов. Это сотни и тысячи квадратных километров плодородной земли, орошаемой одной или несколькими реками. «К вечеру прийти в оазис», -- примерно то же самое, что к обеду прийти в Испанию. Сорок первый аят суры «Женщины»: «которые скупятся, и приказывают людям скупость и скрывают то, что даровал им Аллах от Своей щедрости! И приготовили Мы для неверных наказание мучительное,« -- какое отношение имеют эти строки к гаданию на тайные мысли женщины? Думается, автор назвал первые попавшиеся цифры, просто так, от феньки. Восточная женщина, которая спит у раскрытого окна в голом виде и не просыпается, когда забравшийся в окно горшечник хватает её за сиськи -- ох, не верится мне в такую пери! И, кстати, в восточных городах окна выходят не на улицу, а во внутренний дворик.

То, что дервиш/гадатель пьёт вино во время призыва муэдзина, спишем на его испорченность. За это Аллах и даровал ему наказание мучительное. А вот то, что дервишу на постоялом дворе (вероятно, имеется в виду караван-сарай или ханэ) предлагают проститутку, это автор соврал или опять же, лопухнулся. У них там с этим строго, весёлый дом всегда отдельно от всех прочих.

Ещё немного, и перечисление ошибок превысит по размеру весь рассказ. Спрашивается, почему я должен проводить ликбез для безграмотного типа? Достоинств в рассказе никаких, обычная агитка: вот, мол, какие они нехорошие, мусульмане... Враньё это, среди мусульман такой же процент хороших людей, что и в любом человеческом страте. А что касается рассказа... порнухи нет, чернухи нет, достоинств никаких -- значит, три балла.

Чем может удивить этот рассказ? Он безграмотен с точки зрения научно-технической, неграмотен и с точки зрения юриспруденции. Ничего не знает Максимов и о сохранении тайны исповеди, но подобная безграмотность уже никого не удивляет. Удивляет одно: хамски-прагматичное отношение к священству у автора, постулирующего свою воцерквлённость. «Напишите по начальству», «вам пришлют какого-нибудь священника» -- думаете это говорит тюремный надзиратель? Нет, это говорит поп, который уже здесь. Интересно, слыхал ли Юрий Максимов, а заодно и его персонаж о такой вещи, как христианское служение? Поначалу я думал, что автор (а это был первый прочитанный у Максимова рассказ) пишет антицерковный памфлет, к середине рассказа начал склоняться к мысли, что он сочиняет пасквиль против нерадивых священников, но под конец понял, что автор попросту ни о чём не думает, и пишет, как бог на душу положит. Только вместо бога на душу Юрию Максимову кладёт кто-то другой.

Ну а с точки зрения стилистики написано... никак. Текст вычитан, заметных ляпов нет, но и ни единой живинки -- тоже. Если таким суконным языком проповеди читать, то благочинный может и отстранить от этой обязанности.

Статья была прочитана около года назад на Самиздате и до сих пор вызывает недоумение. Молодой и малоталантливый автор, которому самому ещё учиться и учиться, принимается поучать начинающих. Воистину, кто не может ничего сам, тот принимается учить других.

Возразить по существу статьи нечего, всё написано правильно. Но и похвалить тоже не за что: в статье ни единой собственной мысли, ни одного совета, ничего, что могло бы помочь начинающему автору на его тернистом пути. Собственно говоря, сама статья является штампованным примером, как не надо писать статьи о фантастике.

История о том, как суеверный, глупый и истеричный тип, оставшись глупым и суеверным, успокоился, обретя себя в боге. Спрашивается, а куда ещё деваться суеверному дураку? Непонятно только, почему автор называет своего героя атеистом. Видимо, Юрий Максимов никогда ни одного атеиста не встречал. И, конечно, фразы: «Как и все атеисты он был суеверен» и ей подобные (а их в рассказе немало) -- это уже прямая клевета.

Господин Максимов, скажите, клеветник и добрый христианин понятия совместные?

В своё время, прочитавши этот, с позволения сказать, рассказ в интернете, я показал его знакомому священнику, с которым немало спорил о сути веры. Прочитав опус своего единомышленника, батюшка вздохнул и сказал: «Господь и леса не сравнял. Не всем же быть умными. Я буду молиться о вразумлении несчастного». Прямо жаль, что я безбожник, я бы тоже об этом помолился.

Хороший артист разговорного жанра, вероятно, сможет прочесть эту интермедию так, что будет смешно. В его арсенале есть мимика и интонационные приёмы. Но читать в книге четыре страницы бесконечных повторов -- скучно и неинтересно.

Разумеется, это не трактат, а скорей заметка для журнала «Нейчур» и ему подобных. Трактат требует большей глубины охвата, при описании малоизученного явления, каковы суть случайные образы, трактат обязан предвидеть или, по меньшей мере предполагать пути дальнейшего развития данной дисциплины. Ничего этого в предложенной работе нет. Так что, следует признать, что подзаголовок (а в другом варианте -- заголовок) работы в корне неверен.

А есть ещё такой замечательный детский мультфильм «Паровозик из Ромашково». Этот паровозик всегда опаздывал, но при этом говорил: «Если мы не увидим первых ландышей, мы можем опоздать на целую весну!»

Так что, Андрей Щербак-Жуков безнадёжно опоздал со своим рассказом. К тому же, и концовка у него крайне неудачная.

Из всех сказок, что для друзей, что для идиотов, эта коротенькая статья оказалась самой весёлой. Прочие сказки можно не читать, вступительную статью -- читать обязательно!

Вот истинно философский вопрос: раз мыслитель из антимира не плюнул, означает ли это, что он и бутылки не пошёл сдавать? Тогда, в антимире всё ещё хуже, чем у нас, и надежды нет никакой.

Рассказик забавный, хотя идея, конечно, позаимствована у Виана. Но вот что заинтересовало меня: Ведь это же овеществлённая мечта составителя библиографий! Для Фантлаба Щербак-Жуков часом библиографии не составлял?

Давно известно: чем больше исправляешь неудачно сделанное, тем хуже получается. Спасибо доброму автору, что он заставил своего героя вовремя остановиться.

А вообще, рассказик забавный и, как явствует из предыдущих отзывов, каждым прочитавшим понимается по-своему.

Приходится признать, что сделан рассказ профессионально и бьёт по нервам вдесятеро сильней, нежели писания графоманов, сладострастно живописующих разливы крови и спермы. А тут -- две странички без единого дурного слова, хоть детишкам давай на прочтение, но за этими страничками такая прорва грязи и жестокости... Под конец уже не понимаешь, кого жалеть и думаешь: «Да валитесь вы все в одну выгребную яму!»

Моё глубокое убеждение: литература не должна вызывать таких мыслей и таких чувств. Поэтому, несмотря на профессионализм, оценка выставлена минимальная.

А ведь предсказания весёлого доктора Франсуа Рабле на 1533 год исполнились вполне и в точности. Действительно, в том году кое-где шёл снег, а местами гремели грозы. И великое множество бочонков доброго вина опустело в том году, а толпы колбас и каплунов нашли свой конец, будучи зажаренными на вертеле.

Воистину, прекраснейшее сочинение! Очень жаль, что оно до сих пор не переведено на русский язык.

Это великая тайна, как можно в столь короткое произведение впихнуть такое количество совершенно ненужных, лишних слов.

А что касается фразы: «Если есть домашние хозяйки, то, значит, где-то должны быть и дикие», -- то её придумал юморист Задорнов лет тридцать назад и с тех пор неоднократно публиковал. Красть нехорошо.

Вообще-то рассказ совершенно на эту же тему написал Николай Блохин лет тому двадцать пять назад. А что касается ударной концовки, то этот анекдот я слыхал ещё в ту пору, когда Леи Любомирской и в проекте не было.

Очень реалистический рассказ. И сколько бы невозможных, абсурдных, фантастических деталей ни добавлял автор, правда жизни всё равно просвечивает сквозь строки. Рекомендую любителям психологической прозы.

Рассказ читан очень давно, а ведь запомнился. Ничего не скажешь, идея шикарная, но как её исполнить не вляпавшись в пошлость? Автору это не удалось. Когда героиня через минуту после страстных объятий начинает рожать -- ощущения у читателя не из лучших. Но ещё хуже становится, когда вникаешь в основную мысль произведения:

Получается воплощённая в литературную форму мечта альфонса: найти проститутку, которая не только денег не берёт, но за качественные мужские стати ещё и приплачивает. Поскольку мне эти мечты не интересны, то неинтересным оказался и рассказ, несмотря на всю свою шикарную идею.

А ведь на эту тему можно было бы написать отличную психологическую зарисовку. Однако, автор по-прежнему наличием мысли не страдает, да ещё и перешёл на матерную лексику. Ну так и получи свою единицу.

Обычно, выставляя оценку циклу в целом, я ориентируюсь на лучшее произведение цикла или выставляю оценку усреднённую, но тут скука и бессодержательность каждого текста, умноженная на шестнадцать, в результате дают такую сокрушительную скуку, что выше единицы не поставить при всём желании.

А, вообще, к какому жанру отнести эти творения? Анекдот, миниатюра, юмореска, зарисовка? -- нет, всё не то. Просто текст, написанный неясно чего ради.

Всё-таки подлинные «Анекдоты о Ходже Насреддине» несут чёткий отпечаток XVI-XVIII веков. Для чего автору подражаний понадобилось действие одного анекдота переносить в ХХ век -- непонятно. Как не было в нём ничего, кроме пустых слов, так и нет.

Удивительная всё-таки вещь -- жанр подражаний! Ни единой собственной мысли, ничего своего. А если учесть, что исходники, которым подражает Дмитрий Дейч, прошли многовековой отбор, то в поделках Дейча нет и мыслей оригинала. Не отражается там и мировоззрение узбекского народа. Ну хорошо, Дмитрий Дейч так прикалывается, но для чего Максу Фраю понадобилось вытаскивать это из интернетовской помойки, публиковать в книге и предлагать широкому читателю? Только потому, что автор более-менее владеет пером? Ну так, став на таких никчемушных поделках публикуемым автором, Дмитрий Дейч так и останется автором никчемушных поделок и подражаний, и впредь будет засорять просторы интернета своим «творчеством».

Это не пародии, здесь нет также переосмысления первоисточников, нет и никакой адресации к современности. Перед нами подражание в чистом виде, и как всякое подражание оно не говорит ни о чём, кроме умения или не умения автора подражать. Тут, вроде бы умеет. И что с того? Я лучше перечитаю Пу Сун Лина.

А такое можно за умеренную цену писать по полсотни штук в день.

Прямо скажем, миниатюрка пошловатая. Если все «Новые апокрифы» Дмитрия Дейча написаны на таком же уровне, то я благодарен Максу Фраю, что в антологию из всех новых апокрифов включён только один.

В 1997 году в Красноярске вышла небольшим тиражом книга «Русская Атлантида». От последующих изданий она отличается отсутствием на обложке имени Александра Бушкова и присутствием этого имени в тексте, где автор книги Андрей Буровский нападает на Бушкова, Фоменко и Носовского. Чтобы вычеркнуть критику в свой адрес, вовсе не нужно быть писателем, тем более, что не только в 2001 году, но даже в переиздании 2004 года в одном месте осталось упоминание о Бушкове, что несомненно доказывает, что он автором книги не является.

Книга сама по себе спорная и очень больно бьёт по стереотипам. Критиковать её или соглашаться с ней можно только после значительной работы с первоисточниками (так или иначе, Буровский -- серьёзный учёный, историк, археолог). Но в данном случае, оценка выставлена моральным качествам самозваного автора.