(издание сборника в мягкой обложке, 1988 год)
В 1954 году Азимов написал повесть «Конец вечности» для журнала Гэлакси, но Гораций Голд, редактор журнала, повесть не принял. Голд был крутым редактором, он даже Хайнлайна позволял себе править нещадно, и отказывал любым авторам без малейших сомнений — журнал Гэлакси мог себе позволить такое. Тогда Азимов переписал повесть в роман, выпустил его книжкой, и всем известен именно роман, а исходная лаконичная повесть лежала тридцать лет и три года в столе, и никто ее не читал и не видел, как Илью Муромца, пока Азимов не решил выпустить повесть Конец Вечности в первоначальном виде. Об этом уже была публикация в предыдущей колонке, сейчас же мы помещаем послесловие автора к изданию 1986 года.
Послесловие
Я привожу здесь только повесть, ведь представлять еще и роман было бы непрактично. Если вас интересует прямое сопоставление, а романа под рукой нет, то знайте, что издательство Ballantine недавно выпустило Конец Вечности очередным изданием в мягкой обложке. А я пока скажу несколько слов от себя.
В случае Старей со мною вместе я мало что изменил, переделывая повесть в роман Камешек в небе. Я мог использовать сюжетный костяк без особых модификаций, лишь поменял кое-что местами и детальней прописал несколько эпизодов.
Не так было с Концом Вечности: объем повести пришлось увеличить втрое. В этом случае я обходился с сюжетом куда вольнее.
Конечно, начал я с небольших изменений. Во-первых, я изменил имя персонажа Андерса Хоремма на Эндрю Харлана. Почему? Я сам не знаю.
Некоторые читатели высказали предположение, что имя Харлан представляет собой отсылку на Харлана Эллисона. Такое тоже возможно. Я впервые встретил Харлана Эллисона в сентябре 1953-го, и он глубоко впечатлил меня, как впечатляет каждого.
Меня бы не удивило, назови я персонажа Эндрю Харланом в повести, работу над которой начал месяца через два после этой встречи; но нет, я назвал его Андерсом Хореммом. Почему же в таком случае я решил изменить его имя для романа?
(Камешек в небе, третье издание, 1953 год)
Наиболее правдоподобное объяснение в том, что Хоремм — сравнительно второстепенный персонаж повести, а в романе — центральное действующее лицо; имя Хоремм ему совсем не подходило, оно ужасно. Для неприятного второстепенного персонажа сгодится, но не для главного героя. Когда приходится прибегать к таким небольшим изменениям, я стараюсь их еще умалить (сам не знаю, почему), поэтому Андерса я поменял на Эндрю, а Хоремма на Харлана.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Но что меня поражает, так это — при сравнении двух версий — то, как я не просто развел повесть водичкой, как был соблазн. В конце концов, если повесть и впрямь представляла собой сублимированный концентрат романа, ее достаточно было развести водичкой описаний и диалогов, а сюжет оставить в целом неизмененным.
Я не стал так поступать. Памятуя о восторженном отзыве Брэдбери (прим.ред: имеется в виду Уолтер Брэдбери, редактор Doubleday) и обнаружив, что требуется добавить еще целых 50.000 слов, я добавил кое-какие эпизоды, усложнил сюжет и в итоге добился такой же сюжетной напряженности, как в исходнике.
И да, финал. Перечитав повесть при подготовке этого сборника, я удивился, каким слабым у меня вышел изначальный финал. По крайней мере, он кажется слабым в сравнении с романным. В конце концов, повесть-то называлась Конец Вечности, но у меня духу не хватило (или, возможно, неприязни) покончить с Вечностью в повести.
Я решил, что в романе возьмусь за это дело основательнее, прежде всего потому, что у меня возникла идея каким-нибудь образом связать его с более ранними книгами, повествующими о взлете и падении Галактической Империи. (Есть у меня такая слабость, пытаюсь все свои НФ-романы увязать в единое полотно, и по сей день она меня преследует.)
В любом случае, концовка романа получилась значительно сложней и драматичней, чем в повести. В романе я (как зачастую при работе над романами) постарался приготовить читателям многослойные сюрпризы: снимаем одну обертку, обнаруживаем под ней следующую, пока не начинает казаться, что уж на этом теперь всё — и я вытаскиваю из рукава последнюю припрятанную карту. Прикольное занятие, но нелегкое.
Если говорить о Конце Вечности, то плотность романного сюжета пошла ему не только на пользу. Я показал роман Горацию Голду, надеясь, что он оценит мою работу над первоначальным вариантом и согласится выпустить книгу сначала в журнальном варианте (в те дни это означало существенную прибавку к моему литературному заработку, около 1500 долларов). Однако Голд отверг роман так же резко и безоговорочно, как перед тем повесть. Кэмпбелл в Astounding также отказал. Издательство Doubleday попыталось пропихнуть роман еще в несколько журналов, но ничего не вышло. Для 1955 года, когда НФ все еще считалась жанровым отклонением, достоянием специализированных журнальчиков, результат неудивительный.
В итоге Конец Вечности так и не получил никакой журнальной версии. Камешек в небе, впрочем, тоже выпустили без предварительного разбиения на журнальные фрагменты, но затем дважды переиздавали в слегка сокращенном виде, для журнальных приложений Two Complete Science-Adventure Books (первый выпуск) и Galaxy Science Fiction Novels. Конец Вечности подобной повторной фрагментации не был удостоен.
И нельзя сказать, что критики встретили его единодушным одобрением. Обыкновенно придирались к сложности текста. Дэймон Найт, скажем, остался недоволен начальными главами, которые его сбили с толку, а он за словом в карман не лез.
Даже Энтони Бучер, тогдашний редактор Fantasy & Science Fiction, необычайно приятный в общении человек и мой добрый друг, счел роман чересчур переусложненным.
Помню, как в 1955-м мы оба присутствовали на Ворлдконе в Кливленде. Там я был почетным гостем и одновременно церемониймейстером на вечеринке. К нам прицепился какой-то журналист, спросивший, о чем моя последняя книга.
— Это научно-фантастический роман под названием Конец Вечности, — ответил я.
Мне под нос сунули микрофон.
— Можете в нескольких фразах пояснить, о чем он?
Я замялся и что-то промямлил. Тони Бучер, хмыкнув, вмешался:
— Айзек, вот видишь, даже ты не можешь.
— Да нет же, Тони, — разозлился я, — могу. Меня просто врасплох застали. Пожалуйста, повторите вопрос.
Интервьюер повторил, и я описал суть сюжета в нескольких четких фразах.
Разошлась книга примерно таким же тиражом, как и другие мои романы 1950-х. Ее неоднократно переиздавали в мягкой обложке, перевели не менее чем на четырнадцать иностранных языков (включая русский и иврит), так что я не считаю ее неудачной.
Скорее недооцененной. Мне кажется, ее незаслуженно оттеснили в тень другие мои романы, об Академии и роботах. Возможно, когда-нибудь ей уделят надлежащее внимание, но это уж наверняка после моей смерти.
Перевёл К.Сташевски
В оформлении использованы некоторые иллюстрации к повести «Конец Вечности», выполненные недавно Дианой Кузнецовой
(издание 1991 года, чуть изменена обложка)
А это обложки немецких изданий романа «Конец вечности»:
1967 год, художник не указан:
1981 год, художник Oliviero Berni
цитировать