15. И теперь – пропущенный материал.
Первый, «Znowu to samo aż do znudzenia/Вновь то же самое аж до тошноты», – это сильно сокращенный вариант статьи Станислава Игнация Виткевича/Stanisław Ignacy Witkiewicz «Znowu to samo aż do znudzenia, czyli o roli światopoglądu w literaturze/Вновь то же самое аж до тошноты, или О роли мировоззрения в литературе» (w:) St. I. Witkiewicz “Bez kompromisu”, PIW, Warszawa, 1976. Надо сказать, что против Виткевича под лозунгом борьбы с метафизикой велась мощная критическая кампания, в которой приняли участие многочисленные писатели, художники и литературоведы. В этой статье автор дает отпор своим критикам.
И второй, «Renesansowy człowiek/Человек Ренессанса», -- это фрагмент воспоминаний о Виткевиче его хорошего знакомого, известного польского литературного критика и публициста Ежи Евгеньюша Пломеньского/Jerzy Eugeniusz Płomieński (1893 – 1969), о последней встрече с Виткевичем незадолго до его смерти. Фрагмент почерпнут из книги мемуаров Пломеньского «Twórcy bez masek/Творцы без масок» (PIW, Warszawa, 1956).
О Станиславе Игнации Виткевиче/Stanisław Ignacy Witkiewicz написаны, вероятно, уже целые горы статей и книг. Одну из таких статей, почерпнутую из сайта www.culture.pl (очень хороший, кстати, сайт), я и привожу здесь. Ее написал Януш Р. Ковальчик/Janusz R. Kowalczyk. Сайт примечателен еще и тем, что его материалы -- написанные на польском языке статьи и эссе о деятелях польской культуры, оснащены переводами на русский и английский языки. К сожалению, выложенный на сайте перевод на русский язык эссе о Виткевиче изобилует неточностями, иногда и вовсе ляпами, а также многочисленными купюрами. Упускать такой хороший материал мне не хотелось, и я перевел эссе заново. Иллюстрации – частично «родные», частично почерпнутые из других источников. Эссе длинное, и я выложу его в несколько приемов.
СТАНИСЛАВ ИГНАЦИЙ ВИТКЕВИЧ
Провидец, опережавший эпоху и, вместе с тем, тонко и метко подшучивавший над нею. Благодаря прозорливости его суждений и катастрофических прорицаний, следующие поколения открывают его снова и снова. Он один из тех немногих творцов польской культуры, значение которых в истории мирового искусства сохраняется и не слабеет.
Станислав Игнаций Виткевич/Stanisław Ignacy Witkiewicz, псевдоним Виткаций (Bиткацы)/Witkacy, родился 24 февраля 1885 года в Варшаве, покончил жизнь самоубийством, узнав о вооруженном нападении Красной Армии на Польшу – 28 сентября 1939 в селе Езëры в Полесье (ныне Украина – Великие Озера).
Его достижений хватило бы на несколько трудовых биографий. На наших глазах он стал классиком, одним из наиболее часто переводимых польских авторов, его тексты опубликованы более чем на 30 языках в Европе, США, Южной Америке и Японии. Его пьесы ставятся на зарубежных сценах чаще пьес всех других польских авторов.
«Виткевич был катастрофистом, одаренным как Оруэлл -- и тот Оруэлл, который автор „Скотного двора” и тот, который написал „1984” -- удивительной ясностью и отчетливостью видения. Он сказал, что цивилизации гладких, сытых и автоматизированных не только столкнутся с угрозой напора «уравнителей» с Востока, из Азии и из Африки, но и окажутся беззащитными по отношению к безумцам и психопатам. В мире, который стал «глобальной деревней», безумие заразительно и повсеместно. В этой огромной деревне, где все происходит одновременно, все вдруг стало возможным».
[Jan Kott «Witkiewicz, albo Realizm nieoczekiwany»/Ян Котт «Виткевич, или Неожиданный реализм», 1975]
Портрет художника в молодости
Отец художника, Станислав Виткевич/Stanisław Witkiewicz, герба Нечуя/Neczuja, был известным критиком, писателем, художником и архитектором, основателем так называемого закопаньского архитектурного стиля. Мать, Мария, девичья фамилия Петжкевич/Pietrzkiewicz, герба Остоя/Ostoja – была учительницей музыки.
Первые годы жизни маленький Стась провел в Варшаве. Из-за болезни легких отца семье пришлось переехать в 1890 году в Закопане, где 27 января 1891 года Станислава Игнация крестили. Крестными родителями стали знаменитая актриса Хелена Моджеевская/Helena Modrzejewska (с крестинами затянули, потому что ждали, когда она вернется на родину) и гуральский сказитель и певец Ян Кжептовский (Сабала)/Jan Krzeptowski (Sabała).
Станислав Виткевич был убежденным противником системы школьного образования, уничтожающей индивидуальность ребенка, поэтому сам занялся обучением сына. Он организовал частные уроки, проводившиеся зачастую университетскими преподавателями и выдающимися творческими личностями. Пан Станислав одобрял самостоятельность мальчика в выборе увлечений.
Юный Виткевич имел восприимчивый склад ума и проявлял разнообразные способности. Уже в 1893 году он сам растиражировал на детском печатном станочке серию своих первых коротких драм. Станислав Игнаций весьма интересовался живописью, фотографией, музыкой, точными науками и философией.
Начиная с 1900 года, Виткевич часто проводил каникулы у тети в селе Сылгудушки в Литве, вместе с ней посещал Петербург, писал картины и фотографировал. Два литовских пейзажа Станислава Игнация попали в 1901 году на «Выставку картин и скульптур» в Закопане. Год спустя из своих философических эссе он собрал том «Marzenia improduktywa».
В 1903 году Виткевич экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости во Львове. У него появились первые друзья, в том числе Леон Хвистек/Leon Chwistek — художник, математик, профессор Львовского университета, Тадеуш Шымберский/Tadeusz Szymberski – младопольский поэт, Бронислав Малиновский/Bronisław Malinowski – будущий антрополог, Тадеуш Лангер/Tadeusz Langier -- фотограф.
В 1904 году Витккевич через Вену и Мюнхен добрался до Италии, посещая все встречавшиеся на его пути галереи искусств. Год спустя, вопреки советам отца, приступил к учебе в Aкадемии изобразительных искусств (Краков), поначалу в мастерской Яна Станиславского/Jan Stanisławski, затем в мастерской Юзефа Мехоффера/Józef Mehoffer. В следующий раз он колесил по Италии вместе с Каролем Шимановским/Karol Szymanowski.
Путешествие в Париж в 1908 году, посещение выставочных залов, музеев и «Двадцать четвертого Салона Независимых» (выставка, организованная обществом независимых художников) позволили молодому Виткевичу ознакомиться с новейшими направлениями европейской живописи. Под влиянием полученных впечатлений он бросил ландшафтную живопись и принялся писать первые из «чудовищ» и портретов. В том же году его отец уехал на лечение в Ловран на полуострове Истрия в Австро-Венгрию (ныне Ловран-Истра, Хорватия), откуда уже не вернулся на родину.
Станислав Игнаций в это время переживал бурный роман с выдающейся актрисой Иреной Сольской/Irena Solska, который продолжался несколько лет. Яркая личность этой женщины была отображена в первом романе молодого Виткевича – «622 upadki Bunga, czyli Demoniczna kobieta/622 падения Бунга, или Демоническая женщина» (1911).
Молодой человек несколько раз навещал отца в Ловране. В мае 1911 года, через Берлин и Кëльн, он снова приехал в Париж, где в «Салоне Независимых» увидел первые работы кубистов. В Бретани он остановился у художника Владислава Сьлевиньского/Władisław Ślewiński, а в июне навестил в Лондоне Бронислава Малиновского/Bronisław Malinowski.
В 1912-1913 годах молодой Виткевич прошел курс психоанализа, проведенный доктором Каролем де Бореном/Karol de Beaurain, внушившем ему «комплекс эмбриона». В одном из писем своей подруге Хелене Червиëвской/Helena Czerwijowska он впервые подписывается как «Witkacy/Виткаций», символически освобождаясь от художественной опеки (тирании) отца. В это же время он выставляет свои картины в Закопане, Варшаве и Кракове.
Разорвав роман с Иреной Сольской, Виткевич обручается с Ядвигой Янчевской/Jadwiga Janczewska, с которой познакомился в Закопане, но трудный период помолвки заканчивается трагически. 21 февраля 1914 года, после ссоры, беременная Ядвига совершает самоубийство. Виткаций панически боялся последствий рождения детей в мире, будущее которого вызывало у него лишь сильные опасения, поэтому он винил в этой трагедии себя. «Я желаю лишь смерти, чтобы только не страдать и не чувствовать страшного бремени жизни, – писал он в письме Малиновскому. – Хочу иметь цианид калия, чтобы каждую секунду быть хозяином своей жизни».
Тропики, декадентство, революция
Из глубокой депрессии Виткевича вывело предложение Бронислава Малиновского принять участие в научной экспедиции в Новую Гвинею. Виткевич занял в ней должность фотографа и художника, документирующего очередные этапы исследований. Экспедиция задержалась на Цейлоне, а в июле 1914 года добралась до Австралии, где ее члены узнали о начале войны.
Экспедиция не улучшила депрессивного состояния Виткевича, и после ссоры с Малиновским он решил вернуться в Европу. Считая, что в этом вооруженном конфликте поляки должны добиться независимости, сражаясь на славянской, а не германской стороне, Виткевич едет через Одессу в Петербург.
«[...]именно в России Виткаций случайно заглянет в лицо XX века. [...] Как российский подданный, он, считая это своим долгом, идет в армию. Заканчивает царскую юнкерскую школу и, благодаря покровительству брата отца, попадает в Лейб-гвардии Павловский полк, переполненный «белой» аристократией. Атмосфера жизни этого полка, бесконечные пьянки, сексуальные оргии и все прочее, исполнявшееся под лозунгом «после нас хоть потоп», великое русское декадентство, о масштабе и климате которого в Польше мало кто знал – все это наложит нестираемое пятно на все его произведения».
[Konstanсy Puzyna «Witkacy», Warszawa, 1999/Констанций Пузына «Виткаций», Варшава, 1999]
Станислав Игнаций в ускоренном темпе закончил офицерскую учебу, и в сентябре 1915 года кадет Виткевич был отправлен на фронт, где был назначен командиром четвертой роты, а затем, за боевые заслуги, в июле 1916 года получил звание подпоручика Лейб-гвардии Павловского полка. В том же месяце Виткаций был тяжело ранен во время битвы недалеко от села Витонеж/Witoneż в западной части Украины (кстати сказать, среди противников российской армии были и подразделения польских легионов Юзефа Пилсудского). На фронт он уже не вернулся.
Демобилизованный в конце 1917 года Виткевич тогда же стал свидетелем Октябрьской революции. Часть исследователей считает, что он даже принимал в ней участие и был избран солдатами политическим комиссаром, хотя доказательств этого нет. Сам Виткаций скудно делился подробностями своего российского опыта того периода, вспоминая лишь, что среди других офицеров был единственным, кто не применял телесных наказаний.
«В последнее время меня заставила задуматься картина (иначе не могу сказать, на все это смотрел я как из ложи, не будучи в состоянии участвовать в этом из-за шизоидных расстройств) российской революции с февраля 1917 по июнь 1918 года. На эти события я смотрел с близкого расстояния, будучи офицером Павловского гвардейского полка, который ее начал».
[Stanisław Ignacy Witkiewicz «Niemyte dusze» /Станислав Игнаций Виткевич. «Немытые души»]
В июне 1918 года он вырвался из охваченной революцией России и вернулся в Закопане. Опыт большевизма в России, а также вскоре случившееся зарождение нацизма в Германии утвердили его в крайне пессимистическом взгляде на неконтролируемый ход дальнейших событий. В более поздних романах и драмах он часто описывал кошмар послушной толпы, сбиваемой ловкими демагогами на ложный путь.
«Где-то у самого основания его естества, во времена, когда я его еще не знал, произошел, видимо, какой-то катаклизм, какой-то внутренний надлом или случилось какое-нибудь полное ужаса озарение странностью и чуждостью быта, после чего он потерял спокойствие навсегда. И все, чего он старался потом мысленно достичь, это как-то освоить эту странность и как-то приручить эту жуткость и принципиальную враждебность существования, сделать возможной жизнь в этом, как правило, враждебном мире».
[Roman Ingarden «Wspomnienie o Stanisławie Ignacym Witkiewiczu, w: «Stanisław Ignacy Witkiewicz. Człowiek i twórca», Warszawa, 1957/Роман Ингарден «Воспоминание о Станиславе Игнации Виткевиче», в книге «Станислав Игнаций Виткевич. Человек и творец», Варшава, 1957]
Драмы, романы, портреты
Благодаря привезенным из России композициям и портретам, Виткевич был принят в группу художников-формистов, с которыми организовал несколько выставок, главным образом в краковском «Обществе друзей изобразительных искусств», но также и в Варшаве, Львове, Познани, Закопане. Он стал главным идеологом формистов. Еще в России Виткаций начал работу над своей философской и эстетической системой, результат которой вскоре опубликовал в книге «Nowe formy w malarstwie i wynikające stąd nieporozumienia/Новые формы в живописи и вытекающие отсюда недоразумения».
Наступил самый плодотворный период в творчестве Виткевича. Он издал «Szkice estetyczne/Эстетические эскизы» и [/u]«Teatr. Wstęp do teorii Czystej Formy w teatrze/Театр. Вступление к теории Чистой Формы в театре»[/u] (с картиной «мозга сумасшедшего на сцене»), написал около 40 драм (опубликовал лишь пять), премьеры которых состоялись в Кракове, Варшаве, Торуне, Лодзи. Его пьесы были сплошным издевательством над устаревшей, окостеневшей и ветшавшей традицией сценических опереток, мелодрам и фарсов, которые царили на польской сцене в двадцатилетний межвоенный период.
30 апреля 1923 года Виткаций женится на Ядвиге Унруг/Jadwiga z Unrugów, внучке художника Юлиуша Коссака/Juliusz Kossak. Их совместная жизнь в пансионате его матери в Закопане протекала под знаком нарастающих конфликтов, что вынудило Ядвигу переехать в Варшаву. Однако со временем неудачный брак превратился в дружбу, они часто навещали друг друга, а сохранившаяся переписка Виткация и жены насчитывает почти 1300 писем.
Около 1925 года Виткаций бросает живопись маслом и учреждает «Портретную компанию С.И. Виткевич», которая становится его главным источником дохода («За 100 злотых пишу портрет в полный рост. Конец нищете, творчеству и жизни»). Клиент должен был соблюдать «Регламент», последнее правило которого гласило «Недоразумения исключены». В течение чуть больше десяти лет Виткевич написал несколько тысяч портретов. Не все клиенты, однако, заслуживали увековечивания. Некоторые просьбы о написании портрета были отклонены резким «Не вижу причины».
В литературе Виткаций отказался от драмы в пользу романов, в которых ему легче было выражать свои убеждения, не воспринимая, однако, их как произведения Чистой Формы (первобытного составного элемента искусства, действующего непосредственно на «метафизические чувства» и впечатлительность читателя). Его первым опубликованным романом было «Pożegnanie jesieni/Прощание с осенью» (1927). Через три года была опубликована книга «Nienasycenie/Ненасытимость».(Я, было, собирался привести тут все обложки первоизданий. Но они такие невзрачные... Поэтому ограничился лишь самой первой. W.)
Летом 1929 года тесные чувственные отношения связали Виткация с Чеславой Окниньской-Коженëвской/Czesława Oknińska-Korzenjowska. После смерти матери в 1931 году Виткаций переехал в «Виткевичувку»/”Witkiewiczówka” na Antałówce, где тетя Мария Виткевич сняла для него номер.
В 1931-1932 годах Виткаций написал свой последний роман «Jedyne wyjście/Единственный выход» (опубликован только в 1968 году) и всерьез занялся философией. Он написал трактат «Pojęcia i twerdzenia implikowane przez pojęcie istnienia/Понятия и положения, импликованные понятием “существование”», а также издал книгу об одурманивающих веществах, которая сегодня известна под названием «Narkotyki/Наркотики».
В 1935 году Виткевич был награжден за литературное творчество Золотым Лавром Польской академии литературы. Год спустя были написаны «Niemyte dusze/Немытые души» (перед войной публиковались отрывки оттуда). Последние годы жизни Виткаций посвятил почти исключительно философии.
(Продолжение следует)
цитировать
