Фольклорное произведение «Песнь о Роланде»

...В 778 году завершилась не слишком удачная осада Сарагосы, и будущий император Карл, отступая через Ронсевальское ущелье за Пиренеи, оставил там арьергард своего войска во главе с бретанским маркграфом (интересная территория, так и не попавшая полностью под юрисдикцию франкского Imperium) Хруотландом, который попал в засаду, устроенную союзниками Омеййадов басками, и был убит со своими воинами. Краткий эпизод в истории, так и оставшийся бы лишь строкой из сочинения Эйнхарда, если бы не безвестный автор, скорее всего, XI века (французский Боян, поэт Турольд), который воспел подвиг храброго рыцаря Роланда, и его соратников, епископа Турпена и графа Оливье, величие короля Карла и подлость Ганелона... Краткий эпизод воин первого императора Запада превратился в величественную историю храбрости, стойкости и христианского смирения, в которой есть место и безудержной радости, и надрывной печали, и ребяческой, порой наивной и кровавой, удали, и высокой рыцарской морали, весьма специфичной для нас. Это уже не диковатая архаика «Беовульфа» или «Битвы при Мэлдоне», это наследие латинской культуры, дышащее Вергилием, дальнее эхо ушедшей античности. Французская героическая поэзия является особым культурным явлением, явившемся на стыке разных миров, порождённое рыцарскими идеалами и реалиями того времени, требовавшем стойкости в борьбе с экспансией ислама.

«Каролингский эпос» быстро уходит из французской культуры, уступая место «Артуриане», однако он успел породить целую череду памятников, которые, быть может, в выстрепенности и слоге уступят рыцарским романам «Бретонской» эпохи, однако выиграют перед ними в силе высказывания. Они создаются на живом нерве эпохи — в «Песне о Роланде», при всей неправдоподобности происходящего, чувствуется ярость борьбы против исламской экспансии, и образы рыцарей короля Карла не имеют ничего общего с классическим образом крестоносца — покорителя Иерусалима и борца за Святой Крест, это защитники прежде всего свой страны, своей отчизны и своего сюзерена, истинные сыны только нарождающейся Франции. «Песнь о Роланде» хороша не тем, что показывает нам иллюстрацию эпохи Карла Великого — она здесь больше служит фоном — но она очень хорошо показывает дух времени, тот самый дух, который породил Крестовые походы. Сарацины, достойны презрения, ведь они попирают истинную веру, и желают навязать свою неправду добрым христианам — здесь не место благородным воинам ислама, коим представлялся книжникам-крестоносцам тот же Салах-Ад-Дин. Они достойны презрения — но это не значит, что они не могут исправится, они склоняют голову перед Карлом, и боятся его, их доблесть не сравниться со смелостью сынов Франции — но они отважные воины, и сломить их может только отвага истинных рыцарей. Господь — на стороне Карла, он может даже остановить ход Солнца ради его победы, но конечная цель — не уничтожение сарацин, а их крещение, расширение границ христианского мира.

Поэма написана удивительно цельно, она обладает крепким внутренним единством, и каждое событие, едва ли не каждое слово цепляется друг за друга. Если бы не предательства Ганелона, не было бы Ронсеваля, если бы не упрямство Роланда, не было бы гибели его отряда от рук мавров Марсилия, если бы его упрямство не было бы подточено Оливье, Карл бы не появился в ущелье, и не отомстил бы за его смерть.

Поэма внутренне едина, её мир закольцован, прост и ясен. Карл отомстил за Роланда, Ганелон разорван лошадьми, королева мавров приняла крещение — история завершена и закольцована, все концы сведены. Жаль ли нам Роланда и его соратников? В какой то степени, да, ведь погибают доблестные воины, но в тоже время нас должно посещать осознание величественности их конца. Тот, кто готов убить другого, должен сам уметь встретить свой конец, и понимать, что смерть от меча может грозить не только противнику, но и ему самому. Героическая поэма — всегда миф, но миф не имеющий иномировой природы, это миф чисто человеческий, урок любому, кто его воспримет.