Книга напомнила беллетризацию известного анекдота про то, что «Библия – две тысячи страниц убийств, кровосмешений и геноцида, а в конце вывод – Бог есть любовь».

Сюжет вкратце таков: после того, как один из двух главных библейских злодеев Каин совершил свое злодеяние, Господь, пометив лоб его, отпустил бродить по миру на веки вечные. Вот и ходит Каин по страницам Библии, наблюдая за Авраамом, приносящим сына своего в жертву, за Содомом и Гоморрой, за страдающим Иовом и все пытается понять, что же это за милосердный Бог такой, который обращается с детьми своими хуже, чем иной деспот со своим народом.

На самом деле, ничего особенного в сюжете нет, все эти вопросы уже задавались тысячу раз, различные богословы и толкователи Священного писания искали и находили ответы, а если не находили, то прятали это за искусно сплетенными словами. Если не считать последней главы, в «Каине» Сарамаго нет ровным счетом ничего нового или интересного – за исключением, конечно, его фирменного стиля, который затягивает с головой. Великолепный язык автора, вкупе с как всегда прекрасным переводом Богдановского скрашивают этот бал Капитана Очевидность, придавая ему оттенок горькой притчи. Вообще, конечно, не могу не сказать, что «Евангелие от Иисуса» было сильнее, умнее, богаче и тоньше, здесь же только раз или два за первые двенадцать глав (коих в книге – случайно ли? – ровно чертова дюжина) прорвалось что-то глубокое, неожиданное и парадоксальное.

Тринадцатая глава стоит особняком – здесь Каин перестает быть сторонним наблюдателем и поднимает бунт. В чем-то это очень коррелирует с тем же «Евангелием от Иисуса», вообще, между произведениями очень много общего, что также не идет на пользу более слабому «Каину».

На выходе получаем отлично написанную книгу, которая, тем не менее, ничего особо нового читателю не даст.

В детстве я часто игрался в «слепоту» — благо, стремительно угасающее зрение позволяло представить эту игру едва ли не репетицией последующей жизни. Просто закрывал глаза и жил в темноте час или два. Больше все равно не выдерживал, слишком страшно становилось. Слепота одного человека — это трагедия для него самого и для его близких. Слепота общества (во всех смыслах этого слова) — это катастрофа.

Сюжет романа Сарамаго одновременно прост и при этом крайне сложен. В некоем Городе начинают один за другим слепнуть люди — без видимой медицинской причины, причем слепота эта передается от человека к человеку быстро и неотвратимо. Общество решает изолировать слепцов, но бушующая эпидемия продолжает свою жатву. И только одна женщина почему-то остается стойкой к слепоте, ее глаза продолжают видеть, несмотря ни на что (причем периодически видеть такое, что лучше бы им ослепнуть право слово).

Признаться, больше всего подкупил не фирменный стиль Сарамаго — не выделенные в прямую речь диалоги, отсутствие восклицательных и вопросительных знаков — просто тотальная глыба текста, вместе с тем не создающая неподъемной тяжести при прочтении. Ну пишет так человек, что уж тут поделаешь. Получается так естественно, что даже как-то акцентировать внимание и восхищаться (ну или ругать) не получается. Меня подкупила жесточайшая психологическая достоверность происходящего. Быт колонии слепцов в карантине ужасает, однако практически не оставляет сомнений в своей честности и прямоте. Кажется, по-другому и быть то не может. Человек человеку волк, а в данном случае не прост волк, а раненый волк, а раненый зверь, как известно, опасен вдвойне. Шаг за шагом накручивает спираль ужасов Сарамаго, опираясь при этом не на традиционный саспенс или хоррор, а исключительно на человеческую психологию. Читать это страшно и противно, но оторваться от этого невозможно.

И ведь не вызывают вопросов необъяснимая и необъясненная слепота, не вызывает вопросов странная устойчивость к непроницаемой белой мгле перед глазами единственной женщины в городе. Потому что преподносит все автор как жестокую, достоверную притчу — на это работают и стиль письма, и отсутствие имен у персонажей, и подчеркнутое невнимание к причинам эпидемии. Сарамаго интересует не это. Сарамаго интересует психология людей в минуту. когда они наиболее нужны друг другу, наиболее беспомощны поодиночке. И в эту минуту редкие островки доброты и взаимовыручки тонут в океане насилия и глупости, более того, иногда добро вынуждено отстаивать себя наиболее жестокими и бесчеловечными способами. Вывод, сделанный автором, для нас весьма неутешителен. И в этом контексте даже странноватый хэппи-энд не выглядит таковым, ибо дело не в нем — ведь свой приговор Сарамаго вынес значительно раньше...