Алексей Лукьянов

Алексей Лукьянов прекрасный человек, умелый кузнец и опытный писатель — совершенно не мой. То есть мне такой тип прозы не нравится настолько, что даже не попадается. В свое время я, правда, прочитал "Спасителя Петрограда" и оказался по-хорошему впечатлен, но там наползло множество сопутствующих факторов: служебная необходимость плюс одновременное изучение очень пафосных образцов поп- и боллитры, на фоне которых история полуполяка-полулошади, по поручению Жандармского корпуса притворяющегося государем-императором, сносила крышу обаянием и свежестью. А в дальнейшем мне, подлецу, было интересней изучать малые Лешины формы — впрочем, и там я бурно возмущался некоторыми особенностями стиля типа "- Наверняка перестрахуется, — хрустнул сухариком Вася". Но человек растет и дорастает — и я вот решил, что дорос до "Глубокого бурения", о котором одобрительно отзывались решительно все порядочные люди.

Начал сборник московского "Снежного кома" (очень симпатичный, конечно, хотя верстаку с корректором неплохо было бы надломить пару рук, не исправивших несколько слипшихся в одно мегаслово строк), как положено, с начала, задумался, решил перескочить поближе к заглавной повести и для разгона промахнул рассказ "Мы кузнецы, и друг наш — молот".

И понял, что на этом стоит закончить. Рассказ показался мне аляповато сделанным, бессмысленным — и вообще я сто раз читал такое в период советского дотлевания. Оно называлось "фельетон", несмешно вышучивало предполагаемую злобу дня и публиковалось в заднице толстых газет и тонких журналов. Вот если закрыть глаза на кули и пиздохен цванциг, которыми старательно утыкана речь персонажей, "Мы кузнецы" — ровно такой фельетон из жизни непередовиков, решил я и тихо отложил книжку.

Но потом вспомнил, что по сарайчику об избе не судят, прищурился и взялся за "Глубокое бурение".

Оказалось здорово.

То есть запев опять как у фельетона, написанного, правда, уже в период злобного перекатывания по постсоветскому пространству — но уже есть смысл, уровень и вообще читать не стыдно, интересно и смешно.

Лукьянов утверждает, что у него нет чувства юмора, при этом все его творчество позиционируется (не им) как юмористическая то ли сатирическая фантастика, и спорить с этим трудно, хотя очень хочется. Но "Глубокое бурение" действительно дико смешной (если не сказать ржачный) гон на вечные темы.

Сюжет: сразу после того, как катаклизм смахнул Кремль и сплющил Землю, у работников затерянного во глубине уральских солей ремонтного цеха на руках предельно правильным образом (мало какой автор так не щадит себя — объяснять не буду, это читать надо) образовался чемодан, набитый тысячедолларовыми банкнотами — а куда их девать, если Америка недосягаема и неконвертируема? Работяги, подумав, начинают рыть лаз на ту сторону земной тверди — со всеми вытекающими вывертами, мексиканцами, говорящими членами и цитатой про ликующего до рассвета француза из, натурально, стихотворения "На смерть поэта".

Лукьянову очевидно не хватает редактора, который усмирил бы его тягу к необязательным попсовым цитатам или стилизациям под развеселившегося Бажова — и заодно чуть почистил текст. Например, в смысловом отношении. Коли астероид отвесно входит в атмосферу над Мособластью, он в область и воткнется, а никак не в Кремль — если я правильно понимаю, что такое отвесный и какова угловая скорость вращения планеты. Правительство не сидит в Кремле. Почему-то у Камчатки "нет связи с сушей" — а она сама влага, что ли?

Формальных заусенцев вообще как на гусенице. Куча повторов (подряд идут "тоже шуму понаделала, а МКС тоже на связь не выходила", "куда-то пропала — куда-то делось"), "еще раз повторил" в значении "просто повторил", дальше рука отмечать устала.

Но если притерпеться — удовольствие гарантировано. В любом случае других таких здоровых во всех отношениях авторов, сочетающих ум и иронию с простотой, нет в принципе.