Итак, какие нынче бытуют мнения о критике фантастики?

Критики нет вообще. Тут весьма показательна точка зрения Владимира Васильева, изложенная в свойственной для этого автора манере в одном из интервью (http://www.vasilyev.com/inter.htm) и неоднократно повторённая в сетевых репликах. Могу констатировать, что совершенно сходные высказывания других лиц встречал неоднократно в самых разных источниках.

Цитата:

— Как вы относитесь к критикам?

— Ненавижу. (смех). Но вообще, если говорить серьезно, у нас почему-то нет приличных критиков. Я имею виду, критиков фантастики. Критикой фантастики почему-то занимаются люди, которые скорее демонстрируют свою значительность и утонченность, чем анализируют текст. Я не могу назвать это критикой, и поскольку мне от них сильно достается, совершенно естественно, что я их не люблю.

— То есть, нормальных критиков на данный момент нет?

— Может, они и есть, но я о них ничего не слышал, я их не видел и не знаю.

Последняя часть высказывания подводит нас к следующей теме:

Критика есть, но не такая, какой она должна быть. По сути, Васильев, говоря о том, что «критики нет», сказал именно это: критика есть, но не такая, какой она "должна быть". Это мнение не менее распространено. Довольно обширный каталог критических «отклонений» приводят Михаил Денисов и Виктор Милитарев в статье «Русскоязычная фантастика как теневой духовный лидер» (http://old.russ.ru/krug/20030212_fant.html), при этом претензии соавторов к критикам носят характер от системных до частных. Детальный анализ этих претензий интересен сам по себе, однако в тему доклада не слишком вписывается – хотя упомянуть об этой публикации важно. Мы же займёмся обобщениями.

Утверждение, что критика не такая, какой должна быть, подразумевает, что у высказывающего этот тезис есть представление о том, какой именно критика быть должна. Сама категория долженствования в этом контексте вызывает у докладчика нервный тик. Критик, безусловно, всем всегда что-то должен, однако стоит напоминать, что критика сама по себе ничего и никому не должна. Тезис, что удивительно, не для всех очевидный и потому весьма мало распространённый, что не делает его менее принципиальным.

Вернёмся, однако, к воображаемым "долгам". Каждый «кредитор» видит «долг» критики в своём ракурсе. Перечислим некоторые из них.

Начнём с читателей. Согласно наиболее часто встречающимся социальным «заказам», читатели ждут от критики прежде всего чего-то вроде кратких аннотаций к книгам. Докладчику неоднократно указывали, что никого не интересует его личное мнение о прочитанном, он обязан вместо того, чтобы выпендриваться, просто вкратце изложить сюжет и сказать, хорошая книга или плохая, на чём поставить точку. С этим же подходом связан и другой: критик должен ориентировать читателя в текущем ассортименте, для чего предназначены обзоры с теми же краткими аннотациями. Лучше всего, конечно, читатель воспринимает обзор выходящих в ближайшем будущем книг, ибо хочет знать заранее, что ему покупать, а что нет. Естественно, того же самого ждут от критики и книготорговцы – с той поправкой, что они органически не способны понять, как могут публиковаться отрицательные рецензии на продаваемые ими книги. Дело доходит до угроз подать в суд на рецензента за подрыв деловой репутации.

Таким образом, читатель и книготорговец демонстрируют естественное для них чисто потребительское отношение к критике. Они в своём праве, безусловно, и более того – они в полной мере получает от критики именно то, что хотят. Обратите, однако, внимание: имея желаемое, читатели в то же время проявляют искренне недоумение (вплоть до глубокого огорчения), когда встречается с критикой, не отвечающей описанному критерию. Вот есть же "правильные" рецензии, зачем же писать "неправильные"?

Другой круг требований к критике демонстрируют авторы. Они также обычно уверены, что критика должна их обслуживать. Регулярно встречаются требования писателей к критикам не заниматься самовыражением, а взяться за "объективный литературоведческий анализ произведения" (а пропо, под "объективным" анализом естественно понимается анализ комплиментарный, но об этом чуть ниже). Некоторые авторы особенно любят, когда рецензент использует применительно к их текстам термин «стилистика» и страшно обижаются, когда этот термин не упоминается (вот так вот, ты стилист, а никто и не видит!). Иные авторы считают, что рецензия не удалась, если критик текст обругал, но не указал ни на одну из авторских фактических или профессиональных ошибок – такие, видимо, всё ещё чувствуют себя учениками, сдавшими очередную контрольную и ждущими от учителя исчёрканную тетрадку, дабы провести работу над ошибками.

Интересные категории требований предъявляют к критике фантастики сами критики. Тут можно нарыть богатый материал для психоанализа. Критики ждут от критики, что она будет развиваться в соответствии с их представлениями о развитии критики. От критиков мы регулярно слышим вопли о бедственном положении критики. Критические материалы не публикуют журналы, которые должны её публиковать во что бы то ни стало, а иначе она помрёт; а ежели журналы печатают критику, то совсем не такую, которая нужна для процветания критики. Критики упрекают других критиков в том, что те не пишут, в том, что те пишут мало или что пишут не то и не так. Забавнее всего выглядит бодание между критиками «мэйнстрима», верующим, что литературоведческие парадигмы «боллитры» тотально применимы к фантастике, и критиками фантастики, мечтающими, чтобы к фантастике подходили с правильной линейкой и мерили её не там, где торчит, а там, где красиво изогнуто. Здесь тоже возникают категории долженствования, которые, сталкиваясь лбами, взаимно аннигилируют до полной бессодержательности.

Между тем, я позволю себе выдвинуть ряд тезисов, которые идут глубоко вразрез с перечисленными требованиями всех упомянутых выше групп лиц: 1) критика есть, 2) критика такова, какова она есть, и 3) критика не обязана обслуживать интересы ни одной и упомянутых выше групп.

Отдельно следует поднять вопрос о таком регулярно ожидаемом от критики качестве, как «объективность». Сплошь да рядом приходится стенания о "необъективности" критиков. Вероятно, стенающие воображают, что где-то существуют критики, снабжённые единственно правильной линейкой, способные раз и навсегда установить, какая книга является объективно хорошей, а какая — объективно плохой. При этом под хорошей книгой, конечно, понимается книга, которая нравится самому читателю, а не только этому критику – как говорилось выше, само по себе читателя мнение критика, как правило, не интересует, только в связи с его собственным мнением. Отсюда часто звучащие в адрес критиков требования избегать "субъективных" оценок. Как-то само собой при этом разумеется, что «объективными» читатели считают оценки, совпадающие с их собственными. Но, несмотря на это, одной только своей собственной оценке (не поддержанной оценкой критика), читатель почему-то не вполне доверяет – и поэтому ему позарез нужна «объективность». В крайнем случае, подозреваю, такому читателю сгодится и Мензура Зоили, но только до первой оценки, не совпадающей с его собственной, после чего аппарат, естественно, будет признан испорченным и утилизирован в ближайшем объективном сортире.

Автору доклада чрезвычайно близка позиция Кирилла Еськова, озвученная в одном из интервью (http://fan.lib.ru/e/eskov/text_0080.shtml). На вопрос «возможна ли вообще объективная критика?» он ответил: что рассматривает критику «как совокупность читательских мнений: есть поумнее и поглупее, пооригинальнее и побанальнее; все они имеют право на существование, а некоторые (вы таки себе будете смеяться!) даже интересны автору... Лицам, полагающим себя "критиками", следует просто не забывать употреблять в своих текстах волшебное слово "ИМХО" (или его эквиваленты) и помнить, что их рецензия -- просто одно из многих читательских мнений, и не более того...»

Итак, автор доклада отклоняет требование «объективности» критики как бессмысленные, равно как и идею о естественности чисто сервильных функций критики. Это итог негативный, но есть у автора доклада позитивная программа? Есть. Избавив взгляд критическую работу от двух упомянутых бельм, мы получаем в сухом остатке именно то, что так не нравится недовольным: чисто субъективное мнение критика о произведении.

Суть критического материала – изложение собственного прочтения критиком рецензируемых произведений. Критическая статья, кстати, тоже есть форма литературного произведения. Рецензия (статья, etc.) даёт читателю возможность оценить отличный от его собственного взгляд на произведение, а затем осознанно согласиться с ним (принимая как равнозначный своему взгляду или даже замещающий его) или осознанно не согласиться. Критические работы дают их читателю возможность взглянуть на художественное произведение в нескольких "ракурсах", возможность развивать свою собственную точку зрения, которая при иных обстоятельствах могла бы остаться статичной.

При этом сам критик оказывается перед необходимостью следовать следующим принципам.

Во-первых, критический анализ воспринимается им как осознанно субъективный. Автор критической статьи понимает, что он субъективен и принимает свою субъективность без комплексов, ибо он в этом смысле находится в совершенно равных условиях с прочими критиками (собственно, в равных условиях с любым, кто высказывает своё мнение о художественном произведении).

Во-вторых, добросовестность. Как хорошие книги не пишутся о вещах, к которым их авторы индифферентны, так и хорошие критические материалы не пишутся о книгах, в которых критик нашёл для себя лишь отсутствие всякого смысла. Фальшь и халтура опытным читателем распознаются легко и убивают доверие к критику моментально. Точно так же бросается в глаза, когда критику банально нечего сказать по поводу прочитанного и он выжимает из себя страницы бессмысленного текста ради заполнения журнальной площади. По-человечески всё понятно, кушать хочется всем, автор доклада в этом смысле тоже не безгрешен. Но любой обман читателя наказуем; особенно сейчас, когда читатель благодаря интернету обрёл немыслимую ранее свободу выражения своего мнения.

В-третьих, как следствие всего вышесказанного, недопустимость претензий. Критик не выше автора, не выше он и читателя, истина ему недоступна – лишь бесконечное движение к ней. Критика никто не выбирал судьёй или арбитром, его мнение – не закон. Критику, как и любому другому читателю, придётся привыкнуть к представлению о существовании множества равноправных субъективных мнений о предмете его критического анализа. Это, конечно, не означает, что критик должен большую часть времени проводить, упражняясь в реверансах в сторону других мнений – ибо он, как правило, пишет именно для того, чтобы изложить своё собственное суждение, а не для того, чтобы перечислять суждения оппонентов.

Всё сказанное относится к индивидуальной критике, однако вполне отражает и нынешнее состояние критики фантастики в целом. При том, что критика фантастики безусловно существует (публикаций множество – и в журналах, и в газетах, и в Интернете, и даже отдельные издания есть; и доклады делаются на семинарах; и ежегодные премии за всё это вручаются), эта критика в то же время не производит впечатления существующей, о чём свидетельствует упомянутое в начале доклада непрекращающееся нытьё на тему «дайте нам критику фантастики сейчас же».

Как было вполне точно определено при обсуждении этого доклада на прошлогоднем «Росконе», проблема не в наличии критических текстов, а в наличии критических авторитетов. Нынешняя критика слишком легко скатывается к сервильности, слишком стремится соответствовать требованиям читателей, издателей, авторов, слишком легко признаёт свою вспомогательность по отношению к литературе – и тем самым надёжно убивает свой собственный авторитет. Нынешняя критика не ведёт себя с тем достоинством, без которого она в принципе не имеет смысла. И обвинять в этом некого, кроме самих критиков — их никто не делал рабами читателей, издателей и авторов, они стали их рабами по своей воле.

Вывод критики из этого рабства назрел хотя бы потому, в нынешнем позорном состоянии она никому не нужна – даже тем, кто оплачивает заказанные рецензии, так как текст, который они получают, без авторитета не значит ничего. Большая часть публикуемых статей и рецензий не замечаются публикой совершенно заслуженно, ибо не содержат ничего для неё значимого, хуже того — потому что не содержат ничего, что было бы ценно для тех, кто эти статьи и рецензии писал.

Мы рабы, господа критики, и потому мы — немы. Строго говоря, основной задачей доклада было извещение критиков, читателей и авторов об этом печальном обстоятельстве.

А что и как каждый из нас решит в связи с этим предпринять – это вопрос не к докладчику.

-------------------

После публикации этого текста в ЖЖ было еще обсуждение. Переносить его сюда не буду, очень уж это заморочисто в смысле верстки/разметки. Да и контекст обсуждения уже устарел.