Сегодня мы поговорим о не вошедших в шорт-лист переводах, но должен сразу извиниться за то, что разобрать смогу не все. Причина проста и в чём-то забавна. В наш век просвещённого пиратства я так и не смог нигде отыскать роман Джозефа Макэлроя «Плюс» в переводе Максима Нестелеева и Андрея Мирошниченко.
Оригинал – пожалуйста, а вот перевода, или хотя бы ознакомительного фрагмента, как это принято в кругу благородных борцов с просвещённым пиратством, нигде нет. Удалось отыскать только крошечный фрагмент, в котором, насколько я понял, живой мозг, выведенный на космическую орбиту и лишённый всякой периферии, пытается познать себя и окружающий мир.
Вот фрагмент этого фрагмента. А ниже – оригинал, если он здесь чем-то может помочь:
«Он обнаружил повсюду. Открывалось и было близко. Он ощущал, что это он сам, но ощущал, что оно больше.
Расщипывалось снаружи внутрь и изнутри наружу. Имп Плюс обнаружил повсюду вокруг. Он был Имп Плюс, и это не старт».
He found it all around. It opened and was close. He felt it was himself, but felt it was more.
It nipped open from outside in and from inside out. Imp Plus found it all around. He was Imp Plus, and this was not the start.
Наверное, всё это очень интересно, вот только я, в каком-то смысле, ощутил себя этим самым мозгом, оставшись без каких-либо критериев, по которым можно оценить качество и адекватность перевода. Остаётся только сказать спасибо переводчикам за то, что они вообще смогли перевести это странное, но, пожалуй, это и всё, что я могу сказать.
Ещё забавней получилось с романом Марлона Джеймса «Черный леопард, рыжий волк» в переводе Владимира Мисюченко.
Возможно, вы уже знаете, что по непонятным причинам содержание перевода не совсем совпадает с той версией оригинала, которую можно найти в сети. Ощущения при знакомстве с текстом были эксклюзивные. Читаешь перевод, пытаешься сравнить с оригиналом, и несколько… ну, скажем так, недоумеваешь – а это, собственно, откуда здесь взялось? Причём, это такая вдохновенная хрень, что нельзя даже заподозрить переводчика в том, что он сам всё выдумал. У нас такой букеровской травы не достанешь.
Слава богу, постепенно начинают появляться фрагменты, которые можно идентифицировать с оригиналом. Но и они тоже несколько разнятся. Так что всякий раз возникает сомнение: это самодеятельность переводчика, или так было написано в его таинственном оригинале?
Взять хотя бы вот этот фрагмент перевода:
«Слышал я, далеко на юге есть королевство, где королева убивала мужчину, принесшего ей плохую весть. Так, может, хотите послушать историю, в которой малец не такой уж и мертвый? Истина меняет вид, когда крокодил съедает с неба луну, и все ж моя история сегодня та же самая, какой была три дня назад и какой будет завтра, так что плевать на богов и тебя с твоими расспросами».
И близкий по смыслу фрагмент оригинала:
I hear there is a queen in the south who kills the man who brings her bad news. So when I give word of the boy’s death, do I write my own death with it? Truth eats lies just as the crocodile eats the moon, and yet my witness is the same today as it will be tomorrow. No, I did not kill him.
Проблема в том, что они именно близки, но не тождественны.
Ну, хорошо, допустим, про то, что королева убивала именно мужчину, принёсшего плохую весть, это переводчик сам оплошал, потому что (да вот кто бы мог подумать?) man – это не только мужчина, но ещё и человек. Но в следующей английской фразе говорится примерно следующее: «если я подтверждаю, что мальчик мертв, то тем самым подписываю себе смертный приговор?» Можно ли её перевести так, как, как сказано в соответствующей фразе на русском? В принципе, наверное, можно, если совсем наплевать на оригинал, но не исключено, что это просто другая версия оригинала. Зато третью фразу переводчик хоть и перевирает, но перевирает явно то, что было написано по-английски. А написано там было приблизительно так: «правда съедает ложь точно так же, как крокодил съедает луну». Однако эта же фраза в переводе заканчивается оборотом, которого в моём оригинале просто нет. И что тут прикажете думать?
Впрочем, как бы то ни было, перевод всё равно выполнен достаточно небрежно. Вот несколько примеров:
«Последним был мальчишка. Он орал. Слишком расстроен был, чтоб о жизни молить».
The last man was a boy. He cried. He was too shaken to beg for his life.
Подозреваю, что мальчишка всё-таки плакал. Ибо опять приходится напомнить переводчику, что у английских слов, и особенно у глаголов, как правило, имеется несколько значений. В том числе и у глагола cry. И таки надо выбирать из них наиболее подходящее по контексту. Что касается слова «расстроен», то я надеюсь, что это всё-таки шутка. Хотя в оригинале её не было.
«Отец крутился, отыскивая, куда я подевался, будто я пропал куда».
He looked around for me as if I had vanished.
Здесь вообще без комментариев.
«Я набросился на него в маленьком помещении, нырком уперся ладонями в землю, направив их к ногам, и, взметнув ноги в воздух, перевернулся вперед через голову, колесом изогнув все тело, колесом накатил на него, зажав его шею меж своих ног, и жестко повалил».
I charged at him in the small house, dived to the ground with my hands, turned my hands to feet, and flipped up, spun my whole body like a wheel with my legs in the air, spun towards him and locked him with my two feet around his neck and brought him down hard.
Подробно разбирать не буду, просто скажу, что фраза крайне путаная, с излишним количеством колёс, и если я в итоге что-то в ней понял, то вовсе не благодаря искусному переводу, а просто потому, что в своё время насмотрелся разных боевиков и прочего кунг-фу.
Думаю, эксперты в очередной раз приняли правильное решение.
Со следующим номинантом – романом Чайны Мьевиля «Крысиный король» в переводе Ирины Нечаевой, тоже вышло интересно.
Дело в том, что эту книгу уже публиковали в 2006 году, в другом переводе (Ольги Гайдуковой), но в том же издательстве («Эксмо»). Но, возможно, я бы до этого перевода и не добрался. Если бы не наткнулся в оригинале на загадочную фразу:
He fought into a shin and shouted:
Если дословно, то fought into a shin должно означать «бороться в голень». Бред, в общем.
А в переводе И. Нечаевой эта фраза звучала так:
«Он кое-как влез в рубашку и крикнул:»
Ну, хорошо, допустим fought into можно перевести как «пробился куда-то». Но рубашка-то здесь при чём? Тут уж я не выдержал и заглянул в перевод О. Гайдуковой. А там было практически то же самое:
«Он быстро натянул рубашку и громко спросил:»
Маловероятно, чтобы два переводчика, независимо друг от друга, приняли бы одно и то же странное решение (а то, что независимо, мы увидим по другим примерам). Наверное, у них были какие-то основания для этого. И скорее всего, дело в некачественном сканировании оригинала, в результате чего рубашка shirt превратилась в голень shin.
Зачем я это рассказал? Ну, наверное, чтобы напомнить самому себе: прежде чем ругать переводчика за какую-то глупость, неплохо бы для начала убедиться, что это его глупость, а не твоя, или чья-нибудь ещё.
А ещё, когда переводишь то, что до тебя уже переводили, неплохо сверяться с предыдущим вариантом, хотя бы в наиболее тёмных местах. Да, понимаю, что при этом чувствуешь себя неловко, как будто домашку списываешь, и сам такое тоже не люблю, но иногда надо. Чтобы не получилось, как вот здесь:
«Темная глыба с квадратами окон. Меня интересует один из этих тусклых квадратов под самой крышей. Я заворачиваю за угол здания и лезу наверх».
A great dark mass broken with squares of irrelevant light. One glimmering in the shadow of the eaves holds my attention. I straddle the corner of the building and ease my way up.
Вроде бы всё правильно, straddle – это «ходить, широко расставляя ноги». Но есть нюансы. Как он всё-таки лез наверх? До этого все его действия подробно описывались, а это действие далеко не самое простое. Даже для не совсем обычного существа.
Ладно, будем считать, что паузу я выдержал и теперь могу открыть секрет. Вот, что сказано в переводе О. Гайдуковой:
«Начинаю легко карабкаться вверх, обхватив ногами угол дома».
Вот, оказывается, в чём дело. Глагол straddle тоже имеет несколько значений, в том числе и «обхватить ногами». И теперь способ лазания по стене становится немного понятней.
И раз уж мы всё равно начали сравнивать переводы, то и остальные примеры с мелкими погрешностями рассмотрим так же: сначала версия И. Нечаевой, потом оригинал, а следом – версия О. Гайдуковой:
«Я уверенно двигаюсь по темным коридорам».
I weave without hesitation through the dank corridors.
«Я уверенно продвигаюсь вперед по сырым коридорам».
Здесь, судя по всему, наш переводчик повторила ошибку сканера: приняла dank – сырой, за dark – тёмный. Возможно, конечно, и наоборот – исправила ошибку первого перевода. А может быть, у переводчиков просто были разные оригиналы. Теперь уже и такую версию нельзя исключить. Ну да и ладно. В принципе, одно другому не мешает. Коридоры, скорее всего, были и сырыми, и тёмными. Идём дальше:
«Потихоньку улицы расширяются, названия кафе и магазинов становятся знакомыми, дороги делаются все оживленнее, а движение плотнее, город поднимается, пока не становится с рельсами вровень».
Gradually the streets widen and the names of the shops and cafes become more familiar; the main roads are more salubrious; the traffic is denser; and the city rises to meet the tracks.
«Постепенно улицы расширяются, возникают знакомые названия кафе и магазинов; на центральных улицах более оживленно, здесь плотнее движение, город поднимается навстречу рельсам».
Здесь переводчик явно старалась избежать повторов, но в конце концов всё-таки не удержалась. И по традиции передаём горячий привет редактору. Причём, такие приветы в тексте ещё будут встречаться.
А в этом фрагменте герой, наоборот плачет там, где должен орать, то есть выть:
«Полусонные соседи смотрели на него. Он почти плакал».
Neighbours in pyjamas were staring at him. He bellowed at them as he passed.
«Разбуженные шумом соседи изумленно смотрели на него. Он взвыл».
Пижамы почему-то постеснялись упомянуть оба переводчика.
И последний фрагмент:
«Он помнил по именам бесстрашных маленьких бунтовщиков с баллончиками в руках и знал, где они сейчас».
He knew the names of the intrepid little rebels clutching their magic markers, and he knew where they had been.
«Он знал имена отважных маленьких бунтовщиков, сжимавших в руках фломастеры, и знал, где они живут».
Здесь, судя по всему, свою подлую роль сыграли стереотипы. Раз уж рисуют на стенах, значит, краской из баллончиков. Хотя эти штуковины и у нас давно уже называют маркерами. И таки да, технически это фломастеры. Хотя, справедливости ради, стоит признать, что концовка фразы у И. Нечаевой ближе по смыслу к оригиналу.
Как нетрудно понять по приведенным примерам, перевод не так уж плох, раз уж я не накопал ничего другого, кроме мелких придирок. С другой стороны, ранний Мьевиль особо трудных задач переводчику и не задаёт. Наверное, этот перевод мог бы претендовать на шорт-лист, если бы не одно но: старый перевод был всё-таки немного чётче и чище.
Следующий текст: Роберт Джексон Беннетт «Город клинков» в переводе Марины Осиповой.
И первая же фраза заставляет насторожиться внезапной эмоциональностью, которой не было в оригинале:
«Где-то на третьей миле подъема в гору Питри Сутурашни приходит к выводу, что джавратское солнце как-то не хочется назвать «теплым и расслабляющим» – врут эти ваши рекламные буклеты».
Somewhere around mile three on the trek up the hill Pitry Suturashni decides he would not describe the Javrati sun as “warm and relaxing,” as all the travel advertisements say.
Во втором абзаце она появляется опять:
«Но вот и вершина холма, а на ней – маленькая таверна! Питри то ли стонет, то ли вскрикивает от облегчения».
He almost cries with relief when he sees the little tavern at the top of the hill.
Простейшая фраза, но переводчику зачем-то понадобилось разбивать её на две и вставлять восклицательный знак. И теперь уже можно смело предположить, что перед нами типичный пример «оживляющего» перевода, когда переводчик лучше автора знает, как нужно вызывать эмоции у читателя, и рвётся применить свои знания на практике.
Кстати, знает переводчик и о многозначности многострадального глагола cry. Только не может выбрать какое-то одно значение. Герой у неё «то ли стонет, то ли вскрикивает». Хотя, казалось бы, что может быть проще: заплакал от облегчения. Впрочем, возможно, я и не прав. Не исключено, что это ещё один оживляж.
Ну, хорошо, на всякий случай подождём третьего случая, чтобы предположение переросло в уверенность. И, разумеется, ждать приходится не долго. Всё случается в той же самой таверне.
«Питри умоляет: «Воды, пожалуйста, воды!» Хозяин одаряет его до невозможности презрительным взглядом и нарочито медленно выполняет просьбу».
Pitry begs them for a glass of water, and the owner, exuding contempt, slowly complies.
Страсти накаляются: не просто «презрительным», а «до невозможности», не просто «медленно», а «нарочито».
Ну что ж, теперь всё ясно и остаётся только подождать, когда перегрев страстей замкнёт смысловые линии. А без этого никогда не обходится, если адекватность перевода становится для переводчика второстепенной задачей.
А тем временем герой завязывает разговор с хозяином:
«– В общем, моя тетушка, – настаивает Питри, – она примерно вот такого роста… – тут он поднимает руку, – ну, в ней пятьдесят или около того, и она очень… как бы это вернее сказать… крепкая, вот».
“Anyway, my aunt,” says Pitry, “is about so high”—he holds out a hand—“about fifty or so, and is very…how shall I put this…solid.”
Прямо как в анекдоте, ей богу: «Что пятнадцать? — А что приборы?» Нет, какая-то логика в рассуждениях переводчика есть. Герой сначала показал рост своей тётушки, потом объяснил, какая у неё комплекция. Почему бы не предположить, что в промежутке между этими данными он сообщит её вес? Только переводчика почему-то не насторожило отсутствие единиц измерения. Пятьдесят чего? Килограммов – маловато для крепкой тётушки. А если в фунтах – еще меньше получится. Можно, конечно, ещё в пудах или стоунах, но лучше на надо.
Ну, хорошо, пауза опять затянулась. На самом деле тётушке около пятидесяти. Лет. Ей, а не «в ней». Проще простого. Если, конечно, вчитываться в текст, вдумываться в смысл каждой фразы.
Например, вот этой:
«И взвизгивает: арбалетный болт со свистом пролетает над камнями всего в нескольких дюймах от его ног. Бровастый подпрыгивает от испуга – и снова орет от боли: ведь первый болт все еще торчит у него из бедра».
He shrieks as a bolt goes skittering across the rocks inches beside his feet, making him jump, which must be very painful considering the first bolt is still lodged above his knee.
Вот хочется мне спросить у переводчика: где она в оригинале увидела слово again или once more, то есть «снова», «еще раз»? Да, фраза построена несколько иначе, чем мы привыкли, но если внимательно прочитать её, последовательность действий становится предельно ясной: Он взвизгивает, когда арбалетный болт скользит по камням в нескольких футах от ноги героя и заставляет его подпрыгнуть, а это должно быть довольно болезненно, потому что первый болт все ещё торчит из его колена. Всё. Никаких повторов. Просто лёгкая авторская ирония, которую переводчик не уловила, потому что к этому времени уже привыкла относиться к оригиналу как к черновику, который требует доработки.
Законы жанра требуют ещё и третьего примера, но мне чего-то лень. Я и так знаю, что он будет, и знаю, почему он должен быть. Следующий!
Морган Ричард «Рыночные силы» в переводе Надежды Алексеевой.
Как-то я отошёл от традиции в двух словах рассказывать о самой книге. Но здесь без этого никак нельзя. Необычный Морган. Интересный мир, в котором культура среднего класса почему-то крепко завязана на уличных гонках. Соответственно, и переводчик, чтобы не ударить лицом в грязь, должна немного разбираться в машинах, или хотя бы консультироваться с тем, кто разбирается. Увы, не похоже, чтобы так всё и было.
Впрочем, есть вопросы и по более простым моментам. Вот здесь, например:
«– Мартин. – Хелен толкает его в бок. – Забудь, вернемся, когда переведут средства…»
‘Martin,’ Helen presses forward at his side. ‘Leave it, we’ll come back when it’s cleared u—‘
Вообще-то в тексте написано cleared u…, что, скорее всего, означает cleared up – то есть, пока всё не прояснится. А в переводе слова героини приходится трактовать так, будто бы она уже знает, что средства на карту не перевели, да и не должны были. Ситуация немного меняется, вот только было бы зачем.
Ещё одна фраза:
«Крис слышал, что она под высоким напряжением».
Chris had heard it carried killing voltage.
Мелочь, конечно, но в оригинале написано не high voltage, а killing voltage. Не просто «высокое напряжение», а «смертельно опасное». Хотя у нас на столбах и трансформаторных будках тоже пишут «Не влезай – убьёт», и ничего – влезают, убивает.
Пора бы уже вернуться к машинам и гонкам. Но сначала о погоде:
«Не стоит все сваливать на прогнозы погоды – с моей позиции ситуация выглядит так, что ребята сами упустили шанс. Чуть меньший ливень неприятностей обрушится на „Сандерс-Накамура“».
You can blame the weather forecasts for that, though it looks from my window as if those guys have blown it again. There’s less rain coming down than we had for Saunders-Nakamura.
Прошу прощения, но иногда дождь – это просто дождь. Без всяких метафор и иносказаний. Просто ребята отменили гонку из-за плохой погоды, хотя дождь был слабей, чем в гонке Сандерс-Накамура.
А вот теперь уже переходим к матчасти:
«На передние крылья наплавили тяжелые стальные шипы, массивная внешняя броня шла над передними колесами и заходила на дверцы. Широкие шины на задних колесах обеспечивали некую стабильность при маневрах, но из того, как двигался автомобиль, становилось ясно, что его слишком утяжелили».
Heavy steel barbs welded onto the front fenders, bulky external armouring folded around the front wheels and jutting back to the doors. The rear wheels were broad-tyred to provide some manoeuvring stability but it was still clear from the way the car moved that it was carrying far too much weight.
Увы, но сталь не наплавляют, а наваривают, и в оригинале именно так и сказано. А stability, в данном случае, это не стабильность, а устойчивость.
И еще один фрагмент:
«Крис по широкой дуге перестроился в другую полосу и исчез из флетчеровского зеркала заднего вида. Он снова набрал смертельную скорость и поравнялся с противником – сто сорок километров на спидометре. Оба автомобиля на пределе неслись по тоннелю, который был всего восемь километров в длину».
Chris took a wide swing out into the other lanes so that he’d disappear from Fletcher’s rearview mirror and matched velocities dead level. One hundred and forty on the speedo again — both cars were running dead level and the underpass was only five miles long.
Вообще-то сто сорок километров в час – это совсем не смертельная скорость. Сто сорок миль – возможно. Но беда в том, что в оригинале вообще ни о чём смертельном не сказано, а dead level – это всего лишь «вровень», «нос к носу», или "ноздря в ноздрю".
Да, сразу как-то не заметил, что в оригинале длина тоннеля даётся именно в милях, но переводчик… э-э… ну да, перевела ее в километры. А со скоростью ту же самую процедуру почему-то не пропустила. Так что дело здесь, похоже, не только в полной технической невинности переводчика.
И последний из не прошедших в шорт-лист текстов: Том Светерлич «Исчезнувший мир» в переводе Наталии Рокачевской.
И снова претензии на любой вкус. И цвет. Как вот здесь:
«Дозиметр показывал полученную дозу белого излучения, цветное пятнышко за последние несколько часов сменило цвет с ярко-зеленого до цвета болотной тины».
A dosimeter measured her amount of radiation exposure, a color blotch that had dimmed over the past few hours from bright green to a green the color of pond scum.
Ну ведь можно же было как-то обойтись без этих неуклюжих повторов. Даже при наличии отсутствия редактора.
И здесь тоже:
«За мгновение до того, как Мосс увидела сцену преступления, ее охватило тревожное предчувствие. Но как только она повернула за угол и увидела, с чем предстоит иметь дело, нервозность улетучилась и сменилась печальной решимостью как можно быстрее собрать сломанные куски головоломки».
A nervous anticipation roiled Moss in the moments before her first view of a new crime scene; once she turned the corner and saw what she was dealing with, however, her nervousness dissipated, replaced by an urgent and sorrowful compulsion to reassemble the broken pieces as quickly as possible.
Кроме того, я не очень-то понимаю, как можно собрать сломанные куски головоломки. То есть, образ-то понятен, ещё бы выразить его связно. Как и здесь:
«Ты в замешательстве. Это КТН сбивают тебя с толку».
You’re confused,” he said. “The QTNs are confusing you.
Неужели так трудно написать что-нибудь вроде «Ты ошибаешься», или «Ты что-то путаешь»?
А здесь даже не в связности дело, хотя она то же оставляет желать. Сам смысл фразы перевернут, если и не на сто восемьдесят градусов, то на девяносто:
«Рубеж совершенно необязательно произойдет».
The Terminus doesn’t have to happen.
На самом деле в оригинале сказано, что Рубеж не обязательно должен произойти.
В следующем фрагменте переводчик совсем запуталась с американскими обозначениями классов школы:
«В школе они с Кортни были как сестры, с самого первого класса, даже ближе сестер, неразлучными. Вместе с Кортни в памяти всплывали чудесные летние дни детства — бассейн, американские горки в Кеннивуде, совместно выкуренные сигареты на берегу Чартьерс-Крика. Кортни погибла, когда училась в выпускном классе — ее убили на парковке ради нескольких долларов в кошельке».
She and Courtney had been like sisters through middle school, freshman year—closer than sisters, inseparable. Moss’s memories of Courtney were the sweetest essence of childhood summers—endless days spent poolside, roller coasters at Kennywood, splitting cigarettes down by Chartiers Creek. Courtney had died their sophomore year, murdered in a parking lot for the few dollars she’d had in her purse.[/i]
Хотя и не сказал бы, что это такая сложная задача. Девочки были как сестры всю среднюю школу и первый год высшей. А на второй год Куртни убили. Вот всё.
И финальный аккорд. Потому что это именно аккорд – благозвучное сочетание сразу нескольких пленительных нот:
«Она очнулась от толчка включившейся тяги, словно от удара лошадиного копыта, и поняла, что находится в отсеке квадромодуля, руки и ноги привязаны к койке, голова и шея лежат на подушке. Она окоченела и дрожала, несмотря на одеяла, привязанные к койке по углам».
The mule kick of the thrusters shocked her into consciousness, and she recognized where she was—she was in one of the Quad-lander’s pods, she realized, her wrists and ankles strapped to the cot, her head and neck secured in a padded block. She was numb, shivering, covered in blankets that were tied down at the edges.
Очнуться, словно от удара лошадиного копыта – это замечательно сказано. Хотя чаще бывает наоборот. Но переводчику видней.
Голова и шея героини лежали вовсе не на подушке, а на оббитом чем-то мягким подголовнике.
И, наконец, как мне кажется, одеяла были не привязаны к кровати, а связаны между собой по углам. Видимо, не одеяла даже, а пледики – одеяла хватило бы и одного.
На этом, пожалуй, и закончим. Хотелось бы, конечно, сказать, что кого-то несправедливо прокатили мимо короткого списка, но не получается. Посмотрим ещё, заслуженно ли туда попали те, кто там есть, но незаслуженно не попавших, увы, не обнаружено.
облако тэгов
