Мари Нарышкина, дочь учителя, родом из глухого забросанного песками городка Астраханской губернии: пустыня была её родиной, а география (в восторженном исступлении она зачитывалась географическими книгами из библиотеки отца) — поэзией.

В шестнадцать лет она поступает на педагогические курсы в Астрахани и через четыре года, уже Мария Никифоровна Нарышкина, получает назначение учительницей в дальний район, в село Хошутово, на границе с мертвой среднеазиатской пустыней....

Вот раз задумал один мужик сына оженить — «...возжается с Машкой Безрукиной, ходит-мычит...» — и пришел к попу: «Как бы мне батюшка...»

Рогачевка — небогатое село. От барина Снегирева остался хороший сад, да как стало им пользоваться общество, сад стал погибать....

Собралась небольшая артель — три человека — и попросила на сходе у общества сад в аренду, пообещали электрическую станцию построить и оборудовать её мельницей. И артельцев «...влекла не только полезность дела и свое пропитание, но и интерес к жизни — советское строительство...»

«Иван Копчиков — мужик сдобный и мордой миловидный...», одинокий только, без пары: «...тянулась тщедушная жизнь, как деревенские щи. Живешь-живешь, а жизнью все не налопаешься. Плохо жить без любви, как без мяса обедать...»

Да повстречал Иван Наташу и «...завелась у Ивана в теле от Наташи как бы блоха какая, выпрыгнула прочь и заразила всех мужиков и баб.» Вошь любви: «...тихо ласкали по деревне люди друг друга...»

Когда кузнец карел Нигарэ вернулся в пустую Добрую Пожву, где он когда-то родился и жил всю жизнь до войны, «...ото всей Доброй Пожвы осталось одно водяное колесо, потому что оно было мокрое и не сгорело в пожаре...»

У старика со старухой был пёс Сарбай, о котором они совершенно забыли, когда у них наконец случилась большая радость — родился долгожданный ребенок....

Через линию фронта в расположение наших войск партизаны выводят человека — «...мягкого тела у него осталось мало, не больше, чем на трупе давно умершего человека — сохранились лишь кости, и вблизи них ещё держалась его жизнь...»

«Война окончилась на окраине страны...», и, после шести лет войн и революций, Иван Никодимович Портнов, вернулся домой, в Москву, к семье. Портнов снова стал работать на заводе мостовых конструкций, как и прежде, но ещё не доверял наступившему миру....

О таких, как семилетний Сережка, и говорят: «...оторви, да выбрось...»

«На Лобской горе, как созвездие бедных звезд, стояла деревня в четыре избушки...», а в самой худой и невидной избе жил Иван Алексеевич Федоров, стрелочник десятого разъезда, со своим семейством — отец, мать, да жена с дочкой...

И в городе, где жила маленькая девочка, началась октябрьская революция: «Тёмный человек с горящим факелом бежал по улице в скучную ночь поздней осени...»

Отец её скончался от тифа, и голодная осиротевшая девочка вышла из дома и больше назад не вернулась. «...несколько лет ходила и ела по родине, как в пустоте, пока не очнулась в детском доме...», а так как не знала она даже своего имени, ей в детском доме его дали — Москва Ивановна Честнова....

Ночью, в долину Фирюзы, отделяющую Иран от Турана, — Персию от равнины вольных туркменов, — мерным шагом въехали сорок или больше всадников, рядом с которыми шли пешком четырнадцать человек, связанные одной веревкой....

«...среди пеших было девять молодых женщин и одна девушка. Она шла без веревки и отставала от усталости...»

Мать Тамары, оставшаяся без работы слепнущая белошвейка с окраин Тифлиса, чтоб хоть как-то прокормиться, выдала дочь замуж за старика, когда той едва минуло одиннадцать лет...

Австралийский инженер-оптик Всюэ, который долгий срок работал на родине караульщиком пчелиных пастбищ от саранчи, встретил однажды бывшего советского гражданина, пасшего кроликов, и после разговора с ним покидает Австралию — уезжает в Советский Союз: «...он желал здесь найти только работу и постоянную пищу, но вовсе не счастье...»

В областном городе умирает старуха. И старик, её муж, «из телеграфной конторы дал в разные края и республики шесть телеграмм однообразного содержания: «Мать умерла приезжай отец»...»

Всему колесному цеху известны своей странной дружбой, — постоянно переходящей то в словесные ристалища, то в натуральные побоища-избиения, — два отсталых рабочих: слабосильный Пугачев и могучий Абморов....

Серега Чепцов, — «уже пожилой мужик, однако его надо постоянно удерживать от немедленного начала кругосветного путешествия», — всё-таки продал хату и заимел деньги на лошадь. И привели его ноги в город, где и начался торг с цыганом...

Под глинистым обрывом на берегу Дона лежал ехидный мужичок и похлюпывал носом — Епишка. С обрыва сиганул другой такой же мужичок, но ещё жиже и тощее, а на вид душевней — Чульдик.... Да только вспухла над деревней «туча черного дыма с красным вздыхающим животом...»

Житель бывшего города Задонска Иван Палыч Магов примечателен тем, что «имеет одну пару сапог уже двенадцать лет — а они ещё новые и гожие в долгую носку» и дошел он до этого опытом и собственной осмысленностью....

Выросла Ямская слобода из придорожного хутора ямщиков, при государевом тракте тогда, когда правила Екатерина Вторая. Но «потом и царица умерла, и тракты пошли скорые, и почта учредилась, а Ямская слобода осталась навсегда». И пришёл век двадцатый...