Утро у меня сегодня выдалось читательное.

Во-первых, прочитала рассказ/повесть Майка Гелприна "Под землёй и над ней", в чью честь написала немного абстрактно-истеричный отзыв.

Затем были вещи без отзывов, тоже хорошие, но разные:

1. Рэй Брэдбери "Я никогда вас не увижу" — маленький рассказ, лирический.

2. Тоже Брэдбери, только теперь эссе: "Позвольте мне умереть раньше моих голосов". Эссе, в котором я с удивлением обнаружила себя.

3. Роальд Даль "Крысолов" — рассказ о (внезапно) крысолове. Вот уж где напряжёнка так напряжёнка, о том, как ловить крыс. Бррр!

Читаю я, значит, второй роман дилогии "Год Крысы", который носит название "Путница". Недавно в форуме я плакалась, что начало его мне категорически не понравилось (ну, там, юмор зашкаливает, грызня между героями достала, где-мрак-чёрт-вас-побери). Но читать не бросила, нет. И что вы думаете? Дочитала-таки до того момента, где юмор слился с тьмой, а отношения героев вдруг перестали раздражать и вызывают больше интереса, чем даже в первой части эпопеи.

Книжный бог хранит меня от разочарований!

Сначала я хотела начать свой отзыв с предупреждения, мол, ребята, если вы не приемлите нетрадиционные связи, не читайте этот роман. Потом подумала и пришла к выводу, что с этого и надо всегда начинать (с «подумать»). Разве в данном романе главное место отведено связям? «А что, разве нет?» – тихо пискнула какая-то мысль. Хорошо, пусть связи тоже главное. Но писалось-то, исходя из названия, не ради этого, а?

Когда я только приступала к истории, я сразу вспомнила «Каменный город» за тем же авторством. Обречённость – вот что сроднило эти два произведения (мало того, они, оказывается, оба относятся к одному и тому же циклу). Обречённость людей, которые понимают, что былое не вернуть, что кое-что из такого на первый взгляд важного – не восстановить, что не все чувства – Фениксы, хотя казалось наоборот…

Мир умирающего света – планета Уорлорн, и если вы думаете, что прилагательное «умирающий» здесь введено для красоты, то я спешу вас разочаровать: этот мир и правда умирает, ещё несколько лет – и он улетит ко всем чертям за пределы каких бы то ни было солнц, а жизнь, искусственно зарождённая на нём, замёрзнет. Вот в этом-то умирающем мире и происходят по большей части трагические события романа.

Из пяти главных героев я не могу выделить ни одного в полной мере положительного. Один прилетел на Уорлорн якобы по зову своей бывшей возлюбленной, надеясь на возрождение былых чувств; другой, кажущийся вначале второстепенным персонажем, оказывается зачинщиком всего; третий, в мужской союз ввёдший женщину, нарушает законы собственной расы; четвёртый вроде бы и поддерживает третьего, будучи равноправным членом указанного союза, всё-таки предаёт; пятая, послужившая отправной точкой прыткости первого, глупости второго, внезаконности третьего и злобы четвёртого, всё никак не может определиться, кто же ей больше дорог – человек из прошлого или человек из настоящего, преданный также своему союзу. За кого из этой пятёрки полагается болеть? За фокального персонажа, как это принято? За даму, потому что она жертва, по сути, обстоятельств? Тут, я думаю, следует определяться исходя из поступков героев.

Это в меньшей степени приключенческий, в большей – психологический роман, хотя и приключений здесь хватает. Как бы наперекор медлительной завязке, в которой главный герой и героиня никак не могут определиться с будущим (которого у них вроде как и нет), действия с каждой главой становятся всё более жуткими. Мало того, что члены любовного треугольника противостоят друг другу, так ещё появляется и внешний враг, более опасный, более жестокий, и пока этот враг гоняет героев по умирающей планете, нет никакой возможности болеть только за одного персонажа. Болеешь за всех (и даже немножко за врага – такой вот парадокс).

Я определила для себя этот роман как ксенофантастику. Космическую, психологическую, но ксенофантастику, так как большую роль в трагичности событий играют обычаи рас, замешанных в конфликте, те самые связи, от которых я в начале отзыва отреклась. Потому что на самом деле это невозможно игнорировать, и брать во внимание нужно не столько сексуальный подтекст, сколько подтекст (надтекст?) психологический, окрас эмоциональный. И вот если во всё это вдаться с, так сказать, душой, то можно оказаться в безвыходной ситуации.

Вот они все пятеро и оказались, чёрт побери.

Особенно я хочу отметить финал. Такой финал кто-то может назвать открытым, но, на мой взгляд, если все линии сведены к одному, то дело сделано. Да, враг остался жив, но ведь и герой не умер. Да, дуэль чести началась, не успев закончится, и мы никогда не узнаем, кто же остался на ногах. Всё так. Но ведь герои определились, наконец, с местом в жизни друг друга, верно? Значит, всё. Конец.

8 из 10

P.S. Спасибо primorec за наводку. Давно-давно я благодаря ей взяла этот роман на заметку, и вот, прочитала. От всей души спасибо.

Если бы мне пришлось выбирать между автором и рецензентом (в том смысле, чью сторону принимать), я бы, пожалуй, попросила исключить меня из эксперимента: никогда я не смогу определить, кто более прав – автор, написавший вещь определённой ценности, или рецензент, эту самую ценность определяющий и, в большинстве случаев, ставящий её под сомнение. К тому же, раз за разом убеждаешься, что и тот, и другой бывают правы, но высчитать, кто правее бывает чаще, мне лично не представляется возможным.

Итак, рецензент против автора.

Аренев в своём рассказе «Каморка под лестницей» как будто не заставляет читателя выбирать, однако необходимость оценить главного героя к выбору как раз и подталкивает. Кем мы будем считать сотрудника Книжной палаты рецензента Ядословца – положительным персонажем или отрицательным? С таким именем вроде бы всё понятно, однако…. Он, будучи вначале рецензентом, вдруг превращается в автора, и хотя превращение это сопровождается волшебством, ничего чудесного в такой трансформации нет. Герой, некогда дававший оценку опусам, вдруг оказывается перед лицом двери с табличкой «отказано в обнародовании», пытается взять новоявленного «врага» измором, но в какой-то момент просто устаёт бороться. Точнее, переходит в наступление.

Кажется, что связка автор-издатель в этом рассказе излишне выпукла, отношения – обострены. Здесь злые на рецензентов авторы гоняются за ними по улицам и в преследованиях доходят даже до убийств; здесь отказанные книги возрождаются в особой каморке под лестницей в Библиотеке (не просто в библиотеке, а в библиотеке с большой буквы «б») и исчезают, стоит их из этой каморки извлечь. Но вместе с тем в рассказе есть искорки радости – радости от того, что в общей массе отказанных книг находятся настоящие шедевры, и вот из-за них-то и не хочется так категорично заносить главного героя в плохиши.

Общая тональность рассказа не обнадёживает и в целом приближает его к мистике, хотя само место – каморка – и происходящие в ней чудеса говорят скорее о фэнтезийной направленности.

Рецензент против автора – кто же правее?

Рекомендую всем авторам и всем рецензентам.

8 из 10

Иной раз, прочитав замечательную книгу, думаешь: «Ну как же так, где же я раньше был, почему эта книга не встретилась мне прежде?! Ведь это шедевр, шедевр!..» И нет-нет да закрадётся мысль, что всё как раз таки случилось своевременно: всё шло своим чередом, впитывалось соразмерно получаемым знаниям, раскладывалось по полочкам согласно нравственному развитию, и пришло, наконец, то время, когда этот шедевр мог впитаться ТАК, как должен был, улёгся ТУДА, куда следовало, и ты сам не пожалел, что не знал эту книгу ранее, а обрадовался, что наконец-то нашёл её.

Все знают – и поклонники Рэя Брэдбери, и непоклонники, и даже просто проходящие мимо читатели, – что «Вино из одуванчиков» написано на основе биографических воспоминаний автора. И хотя сам городок Гринтаун, в котором происходят действия, выдуман, главный герой в определённом смысле является аллюзией на самого Брэдбери (недаром второе имя писателя и имя главного героя романа совпадают). Это всё делает роман таким… понятным. И близким.

Говорят, «Вино…» – это лето, запечатанное в переплёт. Говорят, это воспоминания о детстве, что сладким сном спят в глубине каждого из нас. Говорят, что в его строках заключена причина, по которой люди любят июнь, июль и август, а также летние веранды, качели и лимонад. Что ж, я подписываюсь под каждым словом. И вот что скажу ещё: если раньше я думала, что эта книга о детях, то теперь, прочитавши, я думаю, что она о взрослых, которые когда-то были детьми.

В центре повествования – братья Дуглас и Том Сполдинги, юные и впечатлительные ребята, впитывающие события каждого летнего дня, как губки. С ними читатель познает не только свет тёплых дней, но и тьму холодных. Да, вот почему этот роман нельзя просто взять и назвать детским: в нём умирают. Несколько раз умирают. Но смерть преподносится не как трагедия (хотя и трагедия тоже), а как наполняющее один из дней лета событие, странное и неуютное. И да, ребята будут не только веселиться. Они станут грустить, злиться, бояться, даже воровать! Боитесь, что вас ждёт унылая социалка? Это же Брэдбери, здесь всё мягче перины (даже мораль)!

Лето, да, это лето. От самого первого дня, когда по мановению руки главного героя городок встаёт ото сна, и до самого последнего, когда с веранды убирают подвесные качели, – каждая строка, каждая глава дышит летом: жаром горячих дней, прохладой дождливых ночей, путешествиями во времени и памяти, стремительным бегом в новых теннисных туфлях, опасными тенями оврага, обретениями покоя, бабушкиными обедами, последним заездом последнего трамвая….

Это самое лучшее лето. С печалями, весельем, улыбками и слезами, приключениями и болезнями, такое длинное и такое стремительное, самое запоминающееся.

Безоговорочная рекомендация.

Книга на все времена.

P.S. Действительно, есть в романе что-то общее с «Годом призраков» Джеффри Форда. Настроение поиска и утраты, пожалуй.

10 из 10