***
Всё, что было, останется с нами:
Память глубже, чем бездны Вселенной.
Время катится солнечным диском
На подносе весеннего неба.

Всё, что будет, сокрыто надёжно
Под кольчугой туманного "завтра",
И рассыпаны карты гаданья
Бесполезною грудой бумаги.

Всё, что есть — это ты, моё сердце:
Бой часов, чей завод — на исходе,
Голос звёзд, что ещё не родились,
Тень миров, что уже отгорели.

...а потом — темнота, переходы, ловушки, колодцы,
И в клокочущей ярости зверя разящая смерть!
Ослепление битвой... И сил не осталось бороться...
Но нельзя не вернуться. А значит — нельзя умереть.

...паруса корабля на ветру, словно чёрное пламя...
Мы к Эгею*, домой, возвращаемся. Путь наш далёк.
Позади Лабиринт. Реет Ника победно над нами:
Минотавру конец! Но смеётся безжалостный рок.

Если б знать наперёд, чем закончится путь наш обратный!...
Снова снится кошмар — полный муки и горечи взгляд,
На любимом лице — слёз несохнущих жгучие пятна
И последняя мысль — "мой Тезей не вернулся назад".

Он с обрыва шагнул, и оборванным Атропос** сроком
Расплатился за боль матерей, потерявших сынов...
...Изумрудный Кентавр в поднебесье горит одиноко;
Тонет, тонет Тезей в лабиринте пророческих снов.

Так бывало не раз, что Судьба, посылая удачу,
Невозможную цену берёт за подарок взамен...
Новой жизни зерно поливаем слезою горячей,
Погружаясь навек в драгоценного прошлого плен.

Но, встречая рассвет, я смогу, как бы боль ни терзала,
Превозмочь беспредельность потерь, и понять наконец:
Бросить вызов отчаянью, жизнь начиная сначала -
Разве это не цель?
Я сумею. Ты слышишь, отец?

(*) ЭГЕЙ — царь Афин и отец Тезея.
(**) АТРОПОС (Атропа) — в греческой мифологии одна из Мойр, перерезавшая нить человеческой жизни.
______________________________________________________ _______________________________________________

В номинацию "акростих"


***
Ну вот и всё. Теперь уже пора: мне зрелость машет с берега рукою.
Опавший парус буйные ветра опять наполнят сыростью морскою.


Сегодня мой корабль уходит в путь, которого на карте не найдёте.
Тоска звенит и разрывает грудь, как снайперская пуля на излёте.


Апатия, отчаянье, хандра — моя команда на пути печальном;
Льёт дождь безостановочно с утра... Я капитаном выберу отчаянье.


Где песня милой юности моей? В какой дали она навек осталась?
Ищи, зови, пройди хоть сто морей... А может, мне всего лишь показалось?..
Я вижу, как в чеканном серебре дорожки лунной появилась старость.




______________________________________________________ _______________________________________________

В номинацию "перевод" :


The Past was goodly once, and yet, when all is said,

The best of it we know is that it's done and dead.

Dwindled and faded quite, perished beyond recall,

Nothing is left at last of what one time was all.

Coming back like a ghost, staring and lingering on,

Never a word it speaks but proves it dead and gone.

Duty and work and joy — these things it cannot give;

And the Present is life, and life is good to live.

Let it lie where it fell, far from the living sun,

The Past that, goodly once, is gone and dead and done.


Подстрочный перевод:

Прошлое некогда было прекрасным, и всё же, в конечном счёте,

Лучшее, что мы можем о нем сказать — оно ушло и умерло.

Поникло, совершенно угасло, исчезло безвозвратно,

Не оставив ничего из того, что некогда было всем.

Возвращаясь, словно привидение, оно пристально смотрит и упрямо отказывается исчезнуть окончательно,

Не говоря ни слова, но доказывая, что оно ушло и совсем умерло.

Долг, работа, радость — этого оно не может дать,

А Настоящее — это жизнь, и её хорошо проживать.

Так пусть же оно останется там, куда ушло — подальше от живого солнца,

То Прошлое, которое некогда было прекрасным, но теперь ушло, умерло и с которым покончено.


***

Неповторимы и прекрасны черты былого, но сейчас
Становится предельно ясно: всё кончено, огонь угас.


Что было всем — упало в бездну,перегорело без следа;
Мы знаем — прошлое исчезло и не воскреснет никогда,


Но часто, словно привиденье, оно глядит из-за плеча,
И мертвый взор темнее тени, где очи — плачут и кричат;


Оно бесплодно. И не верит в работу, в радость, в жизни путь,
К открытой в Будущее двери не в состоянии шагнуть...


Пусть остаётся за порогом, не муча нас дурманом сна!
А мы пойдём своей дорогой — какой бы ни была она.

Здесь зима полновластной хозяйкой рядится в слепую
Белезну неземных, утонувших под снегом полей,
Тёмный лес онемел, в забытьи по апрелю тоскуя,
Чёрным росчерком ворон несёт приговор свой земле:

Вдруг послышался звук.. Колокольчик серебряным смехом
Расколол этот лёд? Иль синица поёт за окном?
Низким солнечным диском играет морозное эхо,
И горит на сосульках июльский полуденный зной!..

Но осталась в сердцах та короткая весть издалёка,
Путеводная нить в лабиринте пространств и времён.
За стенами безмолвья живём в ожидании срока,
И мечтаем прервать нескончаемый, тягостный сон.

04.01.2013, "Лесное".

Год новый, идущий к нам Годом Змеи,
Сотрёт Апокалипсис с карты.
На небо, что звёздную гибель таит,
Мы с гибельным смотрим азартом.

Безумья растраченных попусту лет
Итог и конец справедливый...
Господь говорит человечеству "нет",
А чёрт — ухмыляется криво.

Не будет отсрочки. Сегодня и здесь
Космической Твари атака.
Взирает на нас, не мигая, с небес
Тринадцатый знак Зодиака.

Сон Кукулькана

Тень Юкатана встанет над Землёй.
Жизнь содрогнётся перед откровеньем,
И боги майя, сбив оковы тленья,
Объявят приговор жестокий свой.



За мир, погибший сотни лет назад,
Пришёл черёд живущим расплатиться.
Пророк, судья и алчущий убийца -
Нибиру — ждёт и не отводит взгляд.



А мы живём, невежества полны.
Считаем сказкой быль об Атлантиде,
В Бермудском треугольнике не видим
Той неземной и страшной глубины,


Сокрывшей в черноте холодных вод
Тоску и боль исчезнувших навеки...
( Кетцалькоатль во тьме поднимет веки) -
Убитых кровь к отмщению зовёт:



"За миллионы нерождённых душ,
За нашу землю, что врагу досталась,
За всех, кто пал, — яви святую ярость!"
И дальним эхом слышится — "Иду".



Ещё чуть-чуть (И улыбнётся бог
В хрустальной неподвижности гробницы),
-И мир последним светом озарится.
Нибиру ждёт, он здесь. Окончен срок.

Тихонько ступает по давней Москве,
Теряя дворы, адреса, переулки.
То гладит бомжа по седой голове,
То кормит воробушков мякотью булки,

То, вмиг обгоняя потоки машин,
Летит в запустенье полей подмосковных,
То тихо коснётся усталой души
Простым языком колоколен церковных;

Уходит эпоха. Сжимается круг,
И давит бульвары удавкой бетонной, -
А голос её мне представится вдруг
Как слёзный, безудержный стон похоронный.