Так что оно вроде бы и ничего жизнь. Просто не хватает в ней огромного такого куска. Это вроде бы как живу я, но от меня кусок оторвали, так и оставили — предположим, без левого глаза, левой руки, половины сердца, половины поджелудочной, левой груди — ну и живи такая, радуйся жизни, ищи в другом смысл. Блин, прям физическое ощущение! И ходишь так, ветром тебе внутренности обдувает, привыкаешь постепенно, конечно, только все равно обдувает. Но со временем корочкой там покрывается все, зарастает немножко. И вроде бы и ничего, жить можно, вон сколько людей так живут! И тут — бах — кто-то корочку отрывать пристраивается, вроде бы как своими внутренностями примеривается, чтоб срослось все. Но только корочку отколупал — и испугался, убежал. А ранка-то осталась. Маленькая, конечно, но все равно ж саднит. Ветер туда попадает, мусор туда задувает, соринки всякие. Бередят дырку-то, зарасти никак не дают.

Я половинчатый человек, неполноценный, значит. Не, вроде бы и не неполноценный, но все равно половинчатый. Не до конца. Не до конца радостный, не до конца грустный, не до конца все. С оглядкой. Хотя сколько раз говорила себе – не оглядывайся, иди вперед. Да как идти, когда внутренности ветром…

Все в моем мире половинчатое. Солнце не до конца, дождь не до конца, тепло и холод – тоже не до конца. Все половинчатое. Не начатое, не законченное, — наполовину. Не больше, не меньше. И не так, и не эдак.

Жизнь растресканная. Разорванная, надорванная, никчемная, выброшенная, выплюнутая, пережитая. Наполовину, опять же.

Когда вместе были, тоже, помнится, наполовину. Ты мой и не мой. Одновременно так. И муж, и не муж – наполовину. Кольцо мне на палец надел. Зачем? Чтобы своей была, наверное. А в дела твои вмешиваться, спросить тебя о чем – ни-ни: ты кто такая? Кто тебе право дал? Ну ладно, не прирослись мы, вернее, срослись, но тоже, наполовину. В чудовище. Да тебе нечем сращиваться было. Ты перекати-поле. Без корней. Без чувств. Без жизни. Разрушитель. Себя разрушитель.

Ты знаешь, что я не люблю тебя больше? А знаешь, сколько времени прошло, прежде чем я тебя не полюбила? Не знаешь. Я половинчатый человек, а сердце целиком отдаю. Правда, возвращают выжатую до конца тряпочку. Но ничего, во мне крови много, я ее быстро наполняю. Мне не жалко. Я не люблю тебя больше. Ты скажешь, что это я пытаюсь так убедить себя? Нет, уже не пытаюсь. Забыть не смогу – пыталась. Прошел по мне, как ураган. Тогда я и поняла, что половинчатый человек. А ты – целый. Круглый. Пыталась идти по жизни, а ты за мной как призрак тащишься. Неубиваемый, неистребимый. Зачем? Не знаю. Я половинчатый человек, и мыслю тоже только наполовину. Загоняя остатки куда-то далеко, в темный хлев, откуда не выбраться.

Одиночество? Но ты никогда не бываешь одна. Всегда рядом есть ты, ты сам. С тобой. И без тебя. Всегда. Рядом. Близко. В тебе. Снаружи. Мысли переплетаются в черное кружево сомнений и боли. Все всегда в голове. И сила в голове, и боль в голове, и радость – тоже в голове. Стоишь, смотришь на жизнь свою половинчатую, ветер внутренностями слушаешь, то иголками колет, а то приласкает, мягко так, что все забудешь. А потом снова напомнит о себе. Отыщет дырочку и соринку туда задует. Зарастить до конца, чтоб не чувствовать? Так потом опять кто-нибудь отколупает. Не дают жить спокойно, хоть беги. А куда бежать-то, от себя? Не получается. Не выходит.

Серый асфальт. Рыжие листья. Холод. Морок. Тяжелое мрачное небо будто пытается проглотить город, втянуть внутрь себя, раздавить своей тяжестью. Тяжко. Мрачно. Руки стынут. Остывают. Теней нет. Света нет. Ничего нет. Пусто. Пытаюсь согреться дыханием, но его, кажется, тоже нет. Перчатка без руки. Поношенная перчатка без руки. Пустая.

В пустоте даже нет мрака. Есть только пустота. Нет звуков, нет запахов. Пустота. Попадая в пустоту, чувствуешь, как закладывает уши и холод дышит тебе в затылок. Страх рождается в затылке ледяной точкой и только потом спускается в живот. Не льдом, не холодом. Другим. Тягучим и легким одновременно. Невнятным, тихим.

Жить внутри страхов скучно. Невыносимо скучно. И в пустоте скучно. Так скучно, что сводит зубы. Начинаешь искать. Жизни искать. Настоящей, чтоб в настоящем. Без прошлого. Хох, и без будущего. Плевать.

Бежишь. Двигаешься перебежками. С надрывом. Скачками. Пока бежишь – улыбаешься. Руками придерживаешь улыбку, чтобы не треснула от фальши. Но улыбаешься. Поешь даже. А потом снова останавливаешься. Тяжело дышишь. И оно снова подкрадывается. Половинчатое… Твое, твое же, нутро твое, и ты снова бежишь. Снова трещишь улыбкой, держишь руками. Никто. Ты – никто. И все сразу.

Каждый человек – законченный мир. Творец. Бог создал творческий мир, Он создал нас подобными себе – творцами. Только человек способен творить. А что будет в конце этого мира, который нам так обещают? Неужели конец со всеобщим благоденствием в вечности? А как же творить? Как можно остановиться, имея возможность творить? Как не мыслить, не развиваться, не познавать? Как можно познать все? Не из-за ограниченности человеческого разума, а из-за неограниченности непознанного.

Может, мир бесконечен? Он не может закончится, у него нет конца. Он творческий – и от того в нем нет ограниченности. А что, если весь мир – только сон? Всего лишь сон, неправда? Мой сон? Мой. Мой мир. Не будет меня – не будет мира. Моего мира. Пахнет ли роза, когда ее никто не нюхает? Существует ли мир без меня? Мой мир – не существует.

Далеко я ушла из половинчатого сознания моего половинчатого я в моем половинчатом мире. А и плюнуть на этот кусок, который у меня оторвали! Живу ведь. Правда, ветер…