Вот ты лежишь в безнадежно горизонтальном положении. И смотришь на потолок безнадежно белыми глазами. Он всосал твое эго, ты беззащитен и уязвим, любой лиходей, коварно проникший в подпотолочное пространство, совершит любую гнусь, а ты даже и не дернешься.

Вор украдет все ценные вещи и уйдет, обогащенный. Безумный гей надругается над твоим телом и уйдет, удовлетворенный. Исламский террорист взорвет квартиру и уйдет, завывая суры в обугленную бороду. Прыгнет с потолка мистическая тварь, перекусит горло, вырвет язык вместе с гландами, падут на грудь пауки, шевеля мохнатыми конечностями, и зомби! зомби! и вампиры, мутанты гадкие и просто мертвецы вопьются алчно – чавк, чавк – сожрут руки твои и ноги тоже, раздербанят потроха, понесут кишки по закоулочкам, внезапный пожар сожжет остатки плоти, а наводнение смоет пепел в унитаз.

А как ты хотел?

Если долго смотреть в потолок — потолок начинает смотреть в тебя. Со всеми вытекающими из. А также падающими с, прыгающими на, клюющими в, кусающими за.

Теперь немного психологии. Белый цвет обладает особенностью зрительно увеличивать пространство – какая прелесть! Растопыренное зрение, разогнанное сознание. Опрокинутый торч жадно впитывает квадрат потолка с углами больше девяноста – расширенными углами.

Геометрический барбитурат. Мозг плавится и плывет по вене. Тебя уже нет тут и нет там, и даже между тут и там тебя нет. Может, ты уже мертв. Может, ты уже сорняк, насекомое или знак препинания. А?..

Самое главное: cui prodest? Думай, думай…

Кто стоит за потолком? Какие темные силы нас злобно гнетут негативом Малевича?

Научись ненавидеть потолок. Презирай и плюй в него. И даже гадь на!

Да, это трудно. И надо долго тренироваться, чтобы научиться уворачиваться от собственных фекалий. Но ты справишься.

И обретешь истинную свободу.

На самом деле, есть богатые и бедные. Как просто, ага? основной постулат «свободного общества»: работай – и аз воздам. Если ты хочешь жить хорошо, жрать вкусно и три раза в день, ты должен шевелиться. И пахать день и ночь, выгрызая место под солнцем. Это – справедливость.

Но место под солнцем ограничено. Его не хватит на всех, и кто-то обязательно окажется в тени, пусть даже он себе челюсти вывернет, грызя. Тут включается второй уровень откровения: такова жисть, выживает сильнейший. В чем проблема? да ни в чем, все правильно. Жисть. Только вот что интересно: о справедливости на этом втором уровне уже никто и близко не упоминает.

Итак, что же мы имеем? А имеем мы две правды: для бедных и для богатых. И две справедливости. Естественно, они несовместны друг с другом, как гений и злодейство.

На всех не хватит ни солнца, ни денег, ни «престижных» профессий, да и вообще работы, поэтому лузеры и быдло (современный сленг) очень четко понимают, что обречены в лучшем случая убирать отходы жизнедеятельности успешных и эффективных.

Кстати, я давно занимаюсь социальной семантикой и очень четко могу определить всплеск популярности тех или иных знаковых терминов. Так вот, старое русское слово «быдло» обрело вторую жизнь именно в последнее десятилетие. Бытие определяет сознание, да.

Ладно, а что же наши понаехавшие? А они тут, никуда не убегали, да и не хотят убегать: им неплохо живется на германских социалках, а дабы реализовать себя в бытии, они придумали коварный план форсированного размножения: будем рожать детей и заполоним все окончательно! Эта циничная и противоестественная с точки зрения немецких бюргеров и французских импотентов философия – самое страшное оружие быдла! Подсознательная ненависть коренных высших эльфов питается именно ей.

Эльфы обеспокоены. Они привыкли жить в порядке и достатке, а тут – пожары в бардаке во время наводнения! Надо что-то делать…

И вот эльфы собираются либо в пабе, либо в парламенте – без разницы, и начинают морщить мозг. А давайте мы из них ездовую собаку сделаем? ну, в смысле, выселим их из страны вдребезги и пополам? И – о чудо! – возвращается аппетит и благополучное расположения духа (и даже часть потенции!), эльфы тянут пивко и рассуждают о прелестях жизни без быдла. Кто будет из-под них убирать говно (пардон за вульгаризм) их пока не интересует. Они потом задумаются над этим, когда поимеют сытые бунты коренного эльфийского населения.

Ну, отлично. Начинаем тащить, не пущать и выселять. И как? Есть хотелка – и есть Закон. Закон надо либо нарушить – и тем заложить стопроцентную бомбу под социум, либо изменить – а в какую сторону? Законы не имеют обратной силы, даже в новой русской демократии, а уж европейских-то понаехавших нельзя выселить никаким каком (если они не нарушают закон). Можно только не вселять новых.

Теперь про национальности. Про племена и языки.

Акцентировать внимание на бедных в целом – непростительная политическая ошибка, и европейские рулевые дело знают туго: выделяют локальную проблему «понаехавших черных».

Делается это с очень простой целью: разделяй и властвуй. Противостояние бедным в целом неизбежно сплотит последних, поэтому сдается старый верный козырь «чужака». Таки образом общность лузеров раскалывается и противопоставляется друг другу: вот, смотри, турок жрет твой хлеб, а так ты б получал в ДВА раза большую социалку! Просто и гениально.

Кроме этого, значительно упрощается процедура идентификации внутреннего врага. Вместо того, чтобы фильтровать полезность того или иного гражданина (по неясным критериям), берут по паспорту и по масти.

Как там у классиков:

– Жид? – спросил атаман с веселым удивлением.

– Жид, – ответил скиталец.

– А вот поставьте его к стенке, – ласково сказал куренной.

– Но ведь я же Вечный! – закричал старик.

Две тысячи лет он нетерпеливо ждал смерти, а сейчас вдруг ему очень захотелось жить.

– Молчи, жидовская морда! – радостно закричал чубатый атаман. – Рубай его, хлопцы-молодцы!

И вечного странника не стало.

Вот так оно бывает. Именно так и никак иначе – почитайте историю.

И если не готовы к таки методам, прекратите рассусоливать про «засилье понаехавших», надоела уже эта трепалогия, честное слово. Спросишь такого комнатного теоретика: как? – а он голосом менструальной Масяни: а как-нибудь… как-то так…

Тьфу.

Религии и церкви — суть идеологии и надстройки, паразитирующие на вере: внуздать побольше народу, срубить побольше капусты.

Не люблю.

Я вышел на поиски Бога.

В предгорьи уже рассвело.

А надо мне было немного -

Две пригоршни глины всего.

И с гор я спустился в долину,

Развёл над рекою костёр,

И красную вязкую глину

В ладонях размял и растёр.

Верит — любой и каждый. Без этого просто нельзя, без этого нет человека. Или "... без веры, браток, и палку хорошую не кинешь..." (с) АБС.

Кто-то верит в не убий и не укради. Это что, он до таких мыслей дошёл путём долгого логического анализа? Разум тут ни при чём. Это — вера, естественное состояние человеческой души.

Самое забавное, что одни верят, что Бог есть, а другие верят, что Бога нет.

Верят.

Обсуждать суть веры с позиции т.н. здравого смысла — просто нельзя. "Верую — ибо абсурдно!" — лучше не скажешь.

Это надо почувствовать, а не понять.Вера, как любовь, не поддаётся рациональному объяснению.

Она — самодостаточна.

Чудо НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не есть элемент веры. Или, если угодно, аргумент в пользу существования высших сил, Бога.

Чудо — наоборот — одна из самых хитрых уловок Лукавого.

Знаменитая евангельская сцена искушения Христа в пустыне. Вспомните, ЧТО предлагал Враг Иисусу? Он предлагал как раз чудо.

А у Христа — другие задачи были. И все свои чудеса Он делал ВЫНУЖДЕННО, чтобы привлечь "внимание общественности" к основному своему тезису: любовь против зла.

Он и на крест решился только для того, чтобы поступком утвердить свою правоту в сознании людей.

И имейте в виду: Христос был. На самом деле. И был Он — Сын Божий.

Если же этот факт (sic!) подвергается сомнению, то любая дискуссия о вере бессмыслена.

Что знал я в ту пору о Боге

На тихой заре бытия?

Я вылепил руки и ноги,

И голову вылепил я.

И, полон предчувствием смутным,

Мечтал я, при свете огня,

Что будет Он добрым и мудрым,

Что Он пожалеет меня!

Чудо, тайна и страх. Вот они, аргументы позитивистов, "суровая правда жизни"!.. Удивить, накормить, напугать. Именно это и было предложено Христу Сатаной.

И было Им отвергнуто.

Но то — Сын Божий, а мы люди слабые, и нам как-то защищаться надо, вот и взяли на вооружение. И власть — любая! — стоит на трёх этих китах.

И ещё! ещё! ещё раз!.. Главное в — "возлюби врага своего"! Не умножать зло!

Здесь истина, здесь то, ради чего Бог отдал Своего Сына на поругание. И спорить, думать следует именно об этом, верить ТОЛЬКО в это, потому как всё прочее — так, архитектура, и неизбежно приводит к схоластике и переливанию из пустого в порожнее.

Верить можно только в Бога.

Всем же прочим — искушаться.

Здесь имеется в виду, что верят только во что-то хорошее, даже если это хорошее — только для себя.

Крайний пример.

Человек, например, хочет чтоб ему было приятно. Но тут же у него возникает искушение достичь этой приятности, за счёт другого человека, изнасиловав последнего (или последнюю). Нет ничего плохого в его ЖЕЛАНИИ, в его в ВЕРЕ в хорошее для себя. Отвратителен способ реализации этой веры. Соблазн. Искушение.

Вера (повторюсь) самодостаточна и абстрактна. И любая попытка её опосредовать — заранее обречена на неудачу, будь то изнасилование или построение коммунизма в одной отдельно взятой стране.

Когда ж он померк, этот длинный

День страхов, надежд и скорбей -

Мой бог, сотворённый из глины,

Сказал мне:

— Иди и убей!..

Закономерность: любая религиозная дискуссия сводится в итоге к тому, есть ли бог и на фиг он нам нужен...

Почему?

Потому что — страшно. Страшно прямо отвечать на вопросы Христа.

И так же много лет назад Он ходил по Иудее, безуспешно пытаясь втолковать людям, что нельзя умножать зло, нельзя противостоять злу его же методами; Он говорил: возлюбите врагов своих, благословляйте проклинающих вас — в этом ЕДИНСТВЕННЫЙ выход для человека, если он хочет жить дальше и не иссобачиться в ответных подлянках; отчаявшись, он буквально кричал в людские души: подставьте правую щёку! не бейте в ответ!...

А народ чесал репу и говорил, что эта... оно, канешна, может и правильна.. но ты бы чё-нить такое покруче завернул типа чуда: прокажённого там исцелил, покойника воскресил или уж на крайняк напоил усех с одной поллитры...

Даже самые близкие — ученики — двенадцать последователей тоже ждали не Слова, но — Дела, чуда, ни одна блядь не озаботилась речи Учителя записывать...

Наличие или отсутствие Бога — не есть предмет спора. Теория и частности.

Ответьте каждый сам себе: сможешь ли ты лично пресечь цепную реакцию зла, сможешь ли ты подставить правую щёку?

Это — главное.

И канули годы.

И снова -

Всё так же, но только грубей,

Мой бог, сотворённый из слова,

Твердил мне:

— Иди и убей!

Евангелия — это поздняя запись с чужих слов и из десятых рук. Кроме этого: писали обыкновенные люди, подверженные эмоциям, политической конюнктуре etc.

Далее.

Иисус говорил в основном притчами, не хотел (да и не мог) давить дидактикой. А притчи толковать можно очень по разному, вплоть до наоброт.

И только в минуты беспросветного отчаянья переходил на "прямую речь" — Нагорная проповедь.

Читать, читать внимательно.

Абстрагироваться от всех религий и читать как исторические хроники.

Подумать, кстати, а почему сам Мессия не оставил после себя свода новозаветных тезисов, ни единой строки, почему пренебрёг писаниной?..

Ещё далее.

Отделим зёрна от плевел. Он говорил: не мир пришёл дать вам Я, но меч. То есть: не модель общественного устройства ("мир" в семантике романа Л.Н.Толстого), не структуру, не даже религию, нет. Я пришёл дать вам оружие против зла. Потому что "добро с кулаками" — одна из самых наихитрейших уловок Лукавого.

Люди же всё поняли с точностью до навыворот и заделали церковь и религию — т.е. структуры и механизмы. И приписали искупление и предопределённость.

Много чего приписали...

Наверное, Он всё это провидел заранее: крах миссии...

Он видел будущие секты и инквизиции на Его Слове, видел фальшивую позолоту икон на Его Лике, видел и понимал, что всё — зря...

Он мог ещё отказаться от распятия в Гефсиманском Саду.

Но Он этого не сделал.

Потому что очень любил людей, больше Себя и даже больше своего Отца.

И шёл я дорогою праха,

Мне в платье впивался репей,

И бог, сотворённый из страха,

Шептал мне:

— Иди и убей!..

Повторюсь ещё раз: вера и разум (sic!) — СОВЕРШЕННО различны между собой. И не пересекаются нигде.

Насчёт науки.

Количественный поход, он и гадит в современной науке, физике и прочей химии, отсутствие цельности сознания и духа. А Энштейн, между прочим, высказывался о вере очень уважительно. Да и Ньютон — достаточно его толкование Апокалипсиса почитать.

Христианство.

Здесь два момента.

Во-первых, главное в христианстве. Его несущая идея, которая и поднимает данное учение над всеми прочими. Это не царство божие, не церкви с попами, не посты и заутрени, но — постулат о НЕВОЗМОЖНОСТИ БОРЬБЫ СО ЗЛОМ МЕТОДАМИ ЗЛА ЖЕ.

Здесь, как говорится, ум имеет мудрость.

Знаменитая Нагорная проповедь Христа (не дословно): ...возлюбите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас — и далее, вплоть до "подставь правую щеку". Нельзя ПЛОДИТЬ зло, это тупик. Начинать надо — с себя.

И "щека" эта "подставленная" — метафора отчаянья Христа, который тридцать три года пытался объяснить людям простую истину о любви и спасении.

И в саду Гефсиманском Ему была страшно, как было бы страшно любому из нас, только Ему — ещё страшнее, потому что Он мог предвидеть и знал заранее, как это больно.

Вот.

Поэтому, если кто-то говорит: я — христианин, я верю в господа нашего Иисуса Христа, и крестится правой рукой, а сам в это время левой — с удовольствием ворует, насилует и убивает — плюньте ему в его бесстыжие глаза. Потому как верить в Бога, это не значит верить в Его существование.

Верить в Бога — значит верить в Его Слово. И если тебя ударят по левой щеке — подставить правую.

Я понимаю, как меня сейчас можно поймать.

Я и сам вряд ли поставлю правую, да и левую тоже.

НО!!!

Я говорю: мир несовершенен, и я несовершенен, ну такое вот я говно, не могу я прощать своим врагам...

НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ ЧТО Я ПРАВ!

И уж никаких теорий на тему оправдания насилия (любого!) я разводить не буду.

Но вновь я печально и строго

С утра выхожу за порог -

На поиски доброго Бога

И — ах, да поможет мне Бог!..

***

Итак: земля русская, и откуда она есть пошла.

Значит, проголодавшись, она пошла есть. Земля эта русская. Проблема еды, таким образом, суть движущая сила любой земли. Земля приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

Исторически сложившееся недоедание — основа славянского менталитета.

Империя. Гнёт. Народы — в тюрьме, как в бочке, под гнётом. Пётр Первый, он же Великий, он же Кровавый, царевича Алексея зарезал в Галиче, нет, стоп… это вроде Борис Хмельницкий на пару с друганом своим Годуновым, тоже, кстати, Борисом, хотели Дмитрия Донского с Александром Македонским стравить на Чудском озере, а Мазепа прискакал галопом в Углич и говорит Ивану Грозному: "Курбский-князь, пёс смердящий, с Литвой снюхался!.." Грозный же конкретных действий царь был. Он — раз! — и Казань наша! И царевича попутно замочил, не помню какого. Татарского, наверное.

А Курбский так и остался предателем. И никто его не додумался позже перевести в претерпевшие от тоталитарного режима диссиденты.

К 1812 году национально-освободительная борьба несколько иссякла, поэтому, за неимением Мазеп на Бородинском поле, Наполеон очень хорошо схлопотал от угнетённых народов.

И вот автор слегка тормозит летящее перо и просит нервных удалиться: 17-й год!..

(Далее в рукописи следуют семнадцать страниц совершенно невозможного к печати текста.)

… пошёл снег, поэтому наступила зима, как революция случилась от наступления октября.

А число Ленина — 666.

Он по ночам сосал кровь невинных младенцев. Насосётся, сволочь, и сидит, декреты сочиняет. Немцы ему деньги в запломбированном вагоне телеграфом шлют. Пьяная матросня в Смольном институток насилует, Чека лютует. В общем, заря новой эры. Сунулся, было, Корнилов по льду на коньках, а не вовремя, тут жиды опять кому-то Россию очередной раз продали, и доверчивый народ Белое Дело дружно похерил, он такой вообще интересный, народ, который раз уже невинность теряет — а всё девственный. Хронически. Так что дали Корнилову по конькам, и он вместе с Колчаком в прорубь эмигрировал.

Тёмное это дело — революция: ночь, луна, фонарь, аптека… Пейзажик, мля… Куинджи. Опять же — призрак. Чего ему в Европах не бродилось? Там и среда гуще, и пиво без очереди… Хотя — не за столом будет сказано — мухи, например, всегда на говно садятся. Или на сладкое? Ну, в общем, на сладкое говно.

Мухи — разносчики коммунизма!

Другой вариант: ночь, Разлив, шалаш, Инесса. Спор о членстве. У кого больше — тот большевик, у кого меньше — импотент. Масоны, одним словом, Спириты в пыльных шлемах, красное колесо от розовой телеги крутят, Иуду цитируя — тьфу! писать противно…

Керенский публику речами импонирует: ах, ах, этот Ленин революционен до чрезвычайности! ах! ах!..

А в Думе — генофонд сопли жуёт, шьёт Вове дело уголовное, по закону чтоб, а Вова взял да и насрал на ихние кодексы и конституции вместе взятые, плешь заклеил, губки фантиком изобразил, и — я не Вова, я — хрестьянка Аблевтина и беднейшая притом! Ну сатана, что с него возьмёшь… Зверь из моря, чудо-юдо-юде-кит. И партия евоная вся сплошь банда, дебилы и маньяки. Гомосексуалисты ещё. Такие, сволочи, вонючие, что даже святой народ-богоносец проникся их диавольским духом, пропитался, провонялся, сглазили народ, и стал он — пролетарьят. А пролетарьят — это тот ещё фрукт! Ему лишь бы водки нажраться, булыжник в лапу — и пошёл бунтовать против царя-батюшки и вообще законно помазанных властей. Цепи пропил, люмпенская морда, — конечно, терять нечего! Авангард хренов.

А вот купцы, они — напротив — все третьяковы, морозовы и меценаты, как бы там Островский на них не клеветал. Если и эксплуатировали, то — скрипя сердцем, всякий лишний грошик — на благотворительность, сироткам да калечкам, бывалоча сидят в ресторации Пёдр Псаломонович, севрюжинку кушають, ан кусок-то и несладок, и винцо слезой горчит: как там сирые да убогие? у Христа ли на ёлке за пазухой?.. как там поэтики бедные, художнички бледные? надо б Пушкину натюрморт заказать, семь на восемь, поясной — поддержать финансово…

Дворяне то вообще… благородия! Все в эполетах, аксельбантах и канделябрах. Чуть кто на ногу не так наступил — дуэль! Чуть государь, с похмелья будучи, обматерил нецензурно — в ватерклозет, лепаж к виску и — покончен с жизнью счёт! А как вальсы плясали! Как дам любили! Как романсы на гитаре запузыривали!.. Сидит такой, весь поручик и блондин, китель на ём — хаки, погончики блестят старорежимно, сёстры милосердные млеют около, а за окном контрразведка краснопузых кончает под струн минорный перезвон…

Тут обычно является юный корнет с патронами, наливает вина и, выпив, начинает грустить.

Дворяне, одним словом. Господа. Пролетарьят так на гитаре не умеет, А господа в любой кине завсегда норовят лады передёрнуть, потренироваться на инструменте. И корнет обязательно. Он погрустит себе в уголку до конца куплета, потом встаёт, произносит: эх! погибла Россия! — и седлает коня.

Дворяне, да…

А вот интеллигенция, стервь либеральная, традиционно выпадает в осадок и при любом раскладе оказывается битой. Потому как — позволяет себе! Имеет, гнида, точку зрения и думает вразрез. И дышать пытается. А гонору! Совесть нации тоже… плесень, мнящая себя пенициллином. Чуть система зазевается, а интеллигенция ей уже в подшипники плюёт. Чуть власть расслабнет насчёт перекурить после очередного акта — а эта простилка очкатая срывается с винта и, даже пенсне не подмыв, ищет, кому б отдаться, и совращает народ, который, дорвавшись, начинает так интенсивно любить её всю, что аж всмятку и до кесарева сечения, в результате чего рождается новая власть, гаже прежней, а интеллигенция гибнет от гангрены: нож кесаря был ржав.

Уцелевшая же горсть спешит свалить известно куда, чтобы там известно где давить публично чирья и вопиять ностальгически: "О, Русская земля! уже ты за бугром…"

Теперь о народе. Ежли кто думает, что вышепрепарированные слои и сословия суть составные части одного и того же народа, что народ вообще, как это ни странно, состоит из людей, — ежели кто так думает, тот дурак и ничего не понимает!

Во-первых, народ — величина политическая. Он власти для кворума нужен.

Во-вторых, народ — величина национальная. Это его основополагающая ипостась, она же — самодостаточная и может существовать от народа отдельно, как некая объективная константа, данная нам в ощущениях лишь.

Круто сказано!..

В-третьих, народ — величина переменная и даже, если угодно, произвольная. То есть вне национальной константы любой народ — протоплазма, плебс, толпа, и не чувства у него, а инстинкты, преимущественно жрательные и половые, никчёмен он и никчемушен, предпочитает Лукьяненко Толстому, а вместо, скажем, Шевченки какой-нибудь — горилки насмоктоватысь, возрождаться, сволочь, не желает и качество демократии отождествляет с количеством денег в своём единоличном кармане; закваска он, опара, коей совершенно необходим змеевик государственного аппарата, для возгонки конечного и очень полезного продукта — нации, и тогда он — великий русский, и на балалайке жарит массово, и гопак у него камаринский, и аллах ему акбар.

Есть ещё такой индикатор — алтарь Отечества.

Он вроде как прилавок: буде народ на него животы кладёт — происходит осуществление гражданского долга и реализация патриотизма, и народ — сакрален; ну а буде он, поклав максимально уже возможное количество животов, начинает, за отсутствием оных, класть на сей алтарь не имеющее цензурного эквивалента нечто — то ничего тогда не происходит и ни черта не реализуется, и народ в таком разе никак не субъект нации, а нация ни в коем случае не объект возрождения, А на хрена ж тогда такая нация, если её не возрождать?..

Всё упирается в нацию, Она — цель, а народ — средство, рабочий материал, и "творцом истории" быть не может, потому что не может быть. Кирпич сам ничего не творит, им творят: или храм, или по башке.

Продолжим, однако.

Хотя — чего там продолжать-то, ерунда осталась — каких-то плёвых девяносто пять лет.

Все, что было после Октября — не считается. История прекратила правильное течение своё, ибо потекла она вбок. Поэтому данный период надо вычесть, как хворый зуб, а образовавшуюся дырку замаскировать красивой фиксой из благородного какого-нибудь металла.

Конец текста.