Эмиль Золя для меня пока ещё терра инкогнита и его авторский литературный стиль — неоткрытая книга, которую, судя по первому впечатлению предстоит ещё открывать и открывать.

Прежде всего, его литературный язык максимально точно совпадает с моими личными и индивидуальными способностями и возможностями воспринимать письменный текст. Мастерские описания картин внешнего мира наполнены запахами и звуками, цветом и вкусом, тактильными и чувственными образами и ощущениями и формируют картину мира, воспроизводимого Эмилем Золя, целиком и полностью — наверное сценаристам и режиссёрам, вознамерившимся снимать фильмы по книгам Золя («ладно-ладно, пока по единственной прочитанной тобой книге» — возражает мой внутренний оппонент и критик) и придумывать самим ничего не нужно, просто выполни всё то, что у автора книги написано, расставь предметы внешнего антуража так, как они стоят в книжном изложении и одень героев точно в соответствии с описаниями, и пусть они ещё говорят так, как нужно говорить в тех ситуациях, в которые их поместил Эмиль Золя — вот собственно и всё, фильм будет обречён на успех. Тем более, что и фабула романа, его событийный и идейный ряд тоже и актуальны и интересны, и волнующи и привлекательны, да ещё и максимально — насколько это позволяет статус жанра — наполнены эротизмом и чувственной негой. И потому Эмиля Золя, при наличии соответствующей вакансии, вполне можно было бы назначать если не на должность Творца, то тогда его ближайшего помощника и соавтора — творимый им мир наверное является точной зеркальной копией мира реального.

Другая сторона романа — в нём с безжалостным раскрытием показаны все признаки падения нравов и всё обнищание духа, произошедшие во Франции в годы правления Наполеона III — вторая половина XIX века. Как там в марксизме — налицо явный кризис буржуазного общества и буржуазных общественных отношений. И в голове сразу Маяковский «Ешь ананасы, рябчиков жуй...» — и точно, подсказывает память, скоро грядёт Марсельеза и Парижская Коммуна, и Вторая империя падёт! И детальные и буквально пошаговые инструкции как поучаствовать в финансовых и деловых аферах и наварить при этом солидный куш и откусить изрядный кус делают чтение этих мест отчасти любовного романа совсем не скучным, но, напротив, оттеняют страсть и содом и гоморру...

И личные судьбы героев книги, и все пороки высшего парижского света, и великолепные описания, точные портреты героев и персонажей, крутая (как сказали бы теперь) фабула — всё это делает книгу интересной, вкусной, красивой, волнительной и побуждает задаться целью заняться судьбами Ругонов Маккары всерьёз, тем более, что серия из 20 романов позволяет вовсю и в полной мере насладиться творчеством Эмиля Золя. Так что будет чем заняться в 2016 году.

Жутко коварная книга! Практически «три в одном флаконе»: первые две части книги составляют историю любви молодого парня по имени Мартин и не менее молодой и очаровательно красивой девушки Алехандры (тут в голове рефреном зазвучало никитинское «Александра, Александра...»); третья махрово расцветает магическим реализмом, трансцендентностью, метафизичностью и прочими прелестями объявленного в аннотации жанра; а в четвёртой помимо объединения первых трёх можно вместе с автором и апологетами этих политических учений вовсю пофилософствовать о природе и сути анархизма и коммунизма, погрузившись заодно в практику анархо-революционной борьбы (мало отличавшуюся от банальных гангстерско-бандитских нападений с целью грабежа и разбоя). И потому первая половина книги читается как сентиментальная драматическая романтическая повесть — с тонко прочувствованным автором и точно им переданным внутренним миром главного героя этой части книги Мартина, с его томлениями и метаниями, страданиями и ревностями, желаниями и поведенческими глупостями (которые становятся глупостями уже только с высоты собственных прожитых лет и собственного в некоторых моментах порой похожего опыта...). зато третья часть по сути предстаёт перед читателем книгой в книге — со своим главным героем и второстепенными персонажами, со своим событийным рядом, с отдельной философской идеей и даже с идеями, ибо их несколько; со своей внутренней логикой и своим собственным языковым слогом. И тут любители магического реализма могут вовсю попиршествовать и полакомиться авторскими находками и фантазиями. Но вот заключительная часть объясняет и расставляет на свои места всё, начиная от названия романа и заканчивая самыми непонятыми кусочками текста из предыдущих глав.

Нельзя сказать, что книга читается легко — где вы видели настоящую магиреалистическую книгу, о которой можно было бы так сказать! Однако никакого томления духа и кусания локтей в мечтаниях повернуть всё назад и близко не наблюдается, — скорее наоборот, каждый смысловой кусок уписывается читающим со своим вкусовым и ароматическим изыском и сопутствующим урчанием, и попытки ближних домашних вернуть тебя в лоно семьи встречают стойкое сопротивление — «оставьте меня в покое, вы что, не видите, что я в Аргентине, ч0рт побери!» — гневно и одновременно просительно бубните вы, и вас снисходительно прощают и оставляют наедине с великолепием аргентинского разлива...

Казалось бы содержание этого романа ну никак не может быть связано ни с кем из нас — сами подумайте, сколько наберётся на свете людей клоунской профессии, да ещё вдобавок не из цирковых, а работающих по разовым договорам и контрактам... Однако по мере чтения всё больше проникаешься ощущениями, что книга-то написана практически про тебя — разве не было в твоей жизни периода провала и застоя, разве не рвались самые прочные и тёплые искренние связи с самыми любимыми и желанными, разве никогда не перещупывал ты карманы своих ношенных-переношенных-заношенных одёжек в надежде найти там завалящийся рублишко или хотя бы мелочишку, разве не искал ты помощи и участия у родных и близких, у друзей и знакомых; разве не случалось с тобой пусть не всего вот этого перечисленного и поименованного, но чего-то такого, что ощущалось как полное и глубокое падение если и вовсе не как крах...

А ещё этот роман очень похож на исповедь — не ту классическую религиозную исповедь прихожанина перед священником, но исповедь как открытый внезапно сундук со всем нажитым и прожитым и сокровенным — смотрите, люди добрые, чем богаты, тем и рады. А там и исподнее стиранное да и не стиранное тоже, но и костюмчики парадные, и тут же повседневное...

Но ещё одним смысловым акцентом романа (и тут уже ёрничать не пристало, не тот случай) стала тема нацизма и того, как трансформируется немецкий сочувствовавший некогда национал-социализму человек, не говоря уже о активном его стороннике, в тихого и скромного, демократически и гуманистически настроенного обывателя-немца с насквозь христианским сознанием и раскаянием... Вот только не у всякого взгляд изменился при этом, и сквозь умилительные интонации и сюсюкания порой проблескивает прежний оловянный волчий прищур!

Великолепная книга!

Есть какая-то совершенно особенная и не вдруг объяснимая магия в разного рода курсантских книгах. Сразу в голове всплывают «Доктора флота» Евсея Львовича Баренбойма, «Золотые нашивки» Юрия Клименченко, «Мальчики с бантиками» Валентина Саввича Пикуля, автобиографические повести Виктора Конецкого и Булата Окуджавы, Владимира Санина и других служивых людей, оставивших читателям совершенно уникальные по содержанию (в силу автобиографичности и потому индивидуальности) и вместе с тем такие похожие друг на друга записки. Похожесть эта происходит видимо от той тёплой ностальгической волны, которая исходит от этой совершенно особой литературы. И даже если эти полумальчишеские воспоминания связаны с труднейшими годами жизни (прежде всего с военным лихолетьем), всё равно поволока романтизма и ностальгической то ли тоски, то ли просто нежности так и струится со страниц таких книг.

Именно такого рода литературу и представляет автобиографический роман Александра Куприна «Юнкера». Однако по содержанию такие книги всё же сильно разнятся, потому что личный опыт и личные переживания героев книги всегда уникальны и не тиражированы. И тем более, если речь идёт о воспоминаниях и пребывании мальчика-юноши в кадетском и затем в юнкерском училище, да ещё и во времена предпоследнего императора, т.е. вообще в совершенно другую эпоху — совершенно особый и пожалуй единичный случай.

Этот роман отличается от многих других курсантских романов как раз более усиленной долей личного и полуинтимного; здесь совсем мало шагистики и другой военной составляющей, зато довольно много того, что составляет больше внутренний мир молодого человека в период его созревания. Отсюда довольно многочисленные влюблённости и полудетские невинные романы и флирты, отсюда же тонкий мир чувственных переживаний, волнений и мечтаний молодого человека. А сама училищная атмосфера обозначена довольно скромно, хотя и весьма красочно — многие фигуры училищных офицеров, а также сотоварищей Алёши (так зовут нашего героя) колоритны и ярко представимы.

Всё это выписано с такой любовью и таким искренним и неподдельным чувством, да впридачу с таким писательским мастерством и талантом, что роман читается взахлёб и дунком. А автор неминуемо попадает в высшие этажи рейтинга и перемещается на первые номера «хотелок».

Фамилия автора — Бестужев-Марлинский — была смутно знакома со школьных ещё времён, но только знакома и только фамилия — наверное в силу необычности сочетания декабрист-писатель.

Второе прикосновение к этой двойной фамилии произошло совсем недавно во время чтения исторических миниатюр Пикуля — Бестужев-Марлинский был героем одного из очерков Валентина Саввича, и необычность, драматичность и трагическая тайна его судьбы настолько сильно всколыхнули читательское естество, что я тут же воспользовался случаем и заказал этого автора в качестве русского национального классика в свеженьком туре Игры в классики. Ну, а выбор именно на это произведение автора выпал потому, что как-никак родная морская тема.

Однако тема оказалась морской постольку-поскольку. На самом деле в этой повести мы сталкиваемся с романтической и трагической историей любви, а от моря здесь только и есть, что один из главных героев является капитаном того самого заглавного фрегата «Надежда», да ещё описанное совершенно вторым планом и на вторых ролях довольно непродолжительное плавание этого корабля военно-морского флота российского от берегов Кронштадта до туманного Альбиона.

Поскольку раскрывать тайну и интригу сюжета будет непорядочно, то на этом и остановимся, разве что стоит упомянуть, что написано всё это в стилистике первой половины XIX столетия (ну, вы понимаете, Пушкин там, Лермонтов, Одоевский, Гоголь...), и представляет некоторое смешение главенствовавшего в те времена и доминирующего в романе романтического стиля с реализмом, однако последнего совсем малозаметные крохи, так что настраивайтесь на романтический лад и открывайте первую страницу...

«О, как сердита я на тетушку Москву, что ты не со мной теперь, мой ангельчик Софья! Мне столько, столько надо рассказать тебе...»

Постапокалиптическая антиутопия. Или антиутопический постапокалипсис.

А если отбросить в сторону возню с определениями и вариантами классификации жанра, то очень добротная НФ с увлекательным сюжетом, великолепной фабулой, рельефными характерными героями и персонажами, мастерски собранной смесью всякого рода итроверсивных томлений и блужданий духа с динамичным экшеном и глубокой предупрежденческой идеей.

С срыванием всяческих маскирующих одежд и демонстрацией истинного лица современной человеческой культуры и цивилизации.

С умело выстроенной интригой, с тайнами и загадками, постепенно раскрывающимися в процессе развития сюжета и однако всё равно оставившими финал открытым.

С мастерским приятным литературным изложением всего придуманного, оставившим после прочтения желание ещё раз прикоснуться к творчеству Маргарет Этвуд.

Ценность и актуальность этой книги практически неоспорима и несомнительна. По ряду параметров, соображений и критериев.

1. Это великолепный пример эпистолярного жанра.

Не секрет, что искусство писания писем с древних времён было частью человеческой культуры, а с появлением почты и вовсе стало едва ли не отдельным и особым видом литературы. А русский философ конца XIX — начала XX вв. Розанов в своём первом коробе попросту утвердил мнение, что публикование писем простых обыкновенных людей было бы куда более интересным делом, нежели переписка писателей, которую зачастую издают довольно многочисленными тиражами.

Правда мы имеем дело с перепиской как раз-таки писателя, а не простого человека, но это тот самый случай, когда писательские письма интересны и умны, наполнены как мыслями автора строк, так и его наблюдениями.

2. Это масса этнографических и географических, исторических и путешественных сведений.

Писатель Гончаров внимательно наблюдает всё, с чем сталкивает и знакомит судьба путешествующего на военном паруснике человека. И поскольку он сам человек любопытствующий и любознательный, да к тому же ещё и наделённый писательским талантом, то его цепкий и точный глаз подмечает в увиденном множество деталей и подробностей, которыми он с удовольствием делится с адресатами. И потому мы вместе с теми, кому были адресованы эти письма, узнаём детали морского путешественного корабельного быта, вместе с автором и членами команды попадаем то на встречаемые острова или на южную оконечность Африканского континента, то в гигантские порты, ставшие мировыми торгово-экономическими перекрёстками, то в загадочную, затаившуюся и малоизвестную европейцам Японию...

3. Это пример того, как умный и наблюдательный человек может выделить главное и основное в наблюдаемом, с тем, чтобы потом перенести на родную почву положительные и отринуть отрицательные примеры и случаи.

Гончаров умело концентрирует своё и соответственно наше внимание на тех сторонах быта и жизни людей и стран, которые представляют особый интерес и имеют особую важность и значимость — какие-то моменты он явно акцентирует, а что-то оставляет мимолётным впечатлением, и тут уже мы с вами имеем возможность судить о самом Гончарове и его сфере интересов и о гончаровских ценностных ориентирах.

4. Хотя книга и кажется и является уже академической, чтение её остаётся процессом, интересным самим по себе.

И всякие упрёки и обвинения в адрес Гончарова в некотором занудстве и излишней детальности несостоятельны — книга написана в своём столетии и является великолепным образчиком путешественной литературы того времени.

5. Возможно в ней мало развлекательной приключательности, но часть по-настоящему опасных происшествий и эпизодов, по свидетельству самого автора, просто ускользнули от него в силу недопонимания остроты проживаемого момента. Да и цели сделать из этих путешественных записок приключенческую книгу у Гончарова совсем не было — за приключениями к Жюль Верну и Сабатини, пожалуйста обращайтесь.

В принципе этот роман и по энергетике и по стилистике составляет одно целое с «Заповедником гоблинов», на зря эти две книги и ещё «Братство талисмана» то и дело издают одним томом. И потому для любителей качественного фэнтези с элементами кельтско-друидской мифологии эта книга будет неплохим подарком. Однако я бы сказал, что присутствия НФ в этом романе гораздо меньше, чем в Заповеднике..., разве что в самом конце подтягиваются инопланетянские версии и интересы галактического масштаба.

Читать всё это фэнтезийно-фантастическое хозяйство по-прежнему весело и интересно и пятизвёздочно, и даже возвращение в реал всё равно оставляет на нём — на реале — радужные разводы. Верьте в сказку, господа!

Первое знакомство с Ивановым-фантастом. Ну, то, что дети весьма жестокий народ — истина общеизвестная. И потому всё, что вытворяют играющие в космическую войнушку оглоеды, вполне достоверно, даже то, что они вовсю управляют реальным космокатером — наверняка в других их кибер-играх есть множество симуляторов и прочих вариантов вирт-реальности.

А вообще от повести слегка отдаёт Киром Булычёвым, разве что у Булычёва всё было бы с толикой романтики, а у Иванова побольше жесткача.

Читал и на втором плане непрерывно крутилась несколько отделённая от содержания мысль — насколько далека, непонятна и чужда для Советской Республики и для всей СССРии была эта книга, написанная в 1929 году в эмиграции. Насколько она тематически, сюжетно и композиционно, энергетически не соответствовала обстановке в стране советов. И конечно же она вряд ли могла быть принята и понята основной массой населения страны, разве что только интеллигенция и так называемые «бывшие» могли и понять и принять.

А ведь книга по современным меркам вполне нормальная, с некоторым эмигрантским душком, однако вполне извинительным и малозаметным, да и вообще не являющимся изъяном. Обычная история не совсем обычной любви, история отношений между мужчиной и женщиной, с возникновением чувств и прочего и с подробной динамикой и коллизиями внутреннего и внешнего. И способность Куприна быть тонким психологом точно отражается в том, как и куда развивался сюжет и как и куда развивались отношения...

А ведь как будто подглядывал, а?

Одоевский, по сути, очень узнаваем — тот, кто уже читал его произведения, никогда не спутает литературный авторский стиль. И даже в такой маленькой сказочке он одновременно смешал и нравственно-морализаторские поучения и техническое устройство модного в те времена изделия. И потому сказка играет роль познавательного инструмента, но и выполняет воспитательные функции. Для детей того времени, думается мне, эта сказка была куда как интересна, да и для взрослых, вероятно, тоже — сужу по себе, ведь даже мне, уже в 21 веке живущему, читать было нескучно :-)

С одной стороны вроде фантастика. Но если отбросить в сторону ситуацию «перемены» ролей, времён и мест, так вроде как совершеннейший реал.

Кажется, что совершенно точно это литература для подростков, но ведь и взрослые читают взахлёб, да ещё и умиляются при этом.

И ситуация и герои кажутся намеренно вырезанными из картона, упрощёнными и изображёнными с минимальным количеством деталей и подробностей, но для полного раскрытия задачи такой приём оказывается максимально действенным.

Вроде бы и тема и проблемы совсем не простые и вместе с тем повесть выглядит и воспринимается воздушной и лёгкой...

Так вот всё время возникают едва ли не антагонистические пары суждений о книге при попытке как-то её классифицировать и закаталожить. Но просто отбрасываешь в сторону все эти умствования и заглядываешь внутрь самого себя, а там лепота и благолепие и благовониями перекатывается удовольствие и толика сентиментальности.

Хорошая, тёплая и добрая книжка. Пойду насоветую знакомым учителям, им жешь самим ни в жизть на эту книгу не наткнуться, а ведь польза то кажется будет и для них... ;)

В моём читательском ремарковском списке прочитанного этот роман стоит особняком. По нескольким причинам. Потому, что это первое произведение Ремарка, прочитанное мной ещё в гораздо более романтичном возрасте и возможно потому столь чётко и основательно пропечатавшееся и в памяти и в эмоциях. Потому, что это прежде всего история романтической любви. Потому, что буквально в те же времена был посмотрен фильм «Гриффин и Феникс: история любви» — основной своей фабулой такой близкий ремарковскому к роману и потому как бы удвоивший впечатление (кстати говоря, обратное удвоение также произошло, потому что и о фильме я так же отчётливо помню с тех самых пор).

Но ещё есть и другой, а точнее, другие смысловые ряды, содержащиеся в этой книге и как бы не выпячиваемые автором, но тем не менее столь же важные и значимые и для самого Ремарка, и для читателя.

Ну, вот например история шахматной партии между двумя многолетними пациентами этой лечебницы

Или вот это поведение главной героини романа

А параллельно её эмоциям и чувствам существуют чувства и эмоции Клерфэ

Но так не хочется быть прагматичным аналитиком и советчиком и критиком жизни и поведения этих двух необыкновенных обыкновенных людей —

Жёсткая и одновременно красивая история.

Бывает так, что любовь к той или иной книге невозможно объяснить никакими словами и никакой логикой.

Да и вообще — любовь штука иррациональная и необъяснимая...

Именно потому совсем не буду пытаться объяснять кому бы то ни было (в том числе и самому себе) за что и почему я так люблю именно это произведение Клиффорда Саймака. Есть в ней какая-то совершенная магия, которая действует вне зависимости — веришь ты в неё или нет. Возможно это особое отношение к книге возникло потому, что сказочная романтика и романтическая сказочность, которыми пропитан роман, совпали с подростково-юношеским романтическим же состоянием мальчишеского организма, а может быть просто на тот момент душа страстно хотела Сказки и в Сказку...

А ещё здесь странное смешение жанров, начиная от твёрдой НФ, и тут же всплывают народные сказки, легенды и прочая небывальщина, и вдруг обнаруживаешь, что это фэнтези...

А ещё, что чрезвычайно важно, это очень добрая и ласковая книга, в которой живут добрые смешные люди и нелЮди, и даже нЕлюди имеют некую толику обаяния. И конечно же здесь много сентиментального, но такого и так изготовленного, что этого совершенно невозможно стыдиться...

А у Драконов радужные крылья!

Советовал, советую, и буду советовать эту книгу Клиффорда Саймака всем своим друзьям и знакомым всех возрастов.

Этот роман безусловно производит слегка странное впечатление и оставляет оригинальные мысле-отпечатки, пусть и не совсем похожие на след мотопротектора, но с явной тенью мотоциклиста. А вообще путешествий-странствий получилось, кажется, три.

Однако читатель должен крепко запастись терпением и старанием, потому что совсем не всё и совсем не сразу становится понятным — хоть терминологически, хоть с точки зрения соответствия читательской базы данных читаемому — некоторая толика образования весьма желательна. Однако автор затрагивает довольно сложные и серьёзные как в житейско-бытовом, так и в общефилософском смысле темы и сущности, подсказывает те или иные закономерности и заставляет читателя немножко заглянуть за край его, читательского, горизонта... Но даже если философские изыски будут не шибко интересны, то всё равно в книге есть то, что вполне может быть взято на вооружение как вполне пригодные для реальной жизни практические принципы.

И важной составляющей романа стало авторское послесловие к изданию 1984 года и некоторые замечания, соображения и реплики от переводчика — так что если есть возможность выбрать, то лучше читать издание более позднее.

Ух, какая мощная книга! Хотя разве можно было ожидать чего-то тусклого и невнятного от Дафны Дю Морье?

По жанру это вроде как совсем близко к социальной фантастике и альтернативной истории. Однако всех фантастических допущений только и есть, что вступление Великобритании в тесный союз с бывшей своей заокеанской колонией, а всё остальное уже кусочки реала и реализма, в том смысле, что все прописанные событийности с высокой степенью вероятности закономерны и гарантированно в тех или иных вариантах неизбежны. Неизбежны нелепые случайности и случайные нелепости в отношениях между вступившими на чужую землю армейцами и местными жителями; неизбежны стычки и столкновения между теми и другими по самым разным причинам, начиная от дележа местных дам любой степени их доступности и заканчивая более принципиальными вопросами; неизбежны как мелкие акты вредительства воякам, так и появление партизанско-диверсионных групп и отрядов и других форм и методов организованного сопротивления; неизбежны коллаборационисты и соглашатели и неизбежны патриоты — история народов, государств и войн убедительная штука...

PS Вот ведь даже уже в те годы стопроцентно английская писательница выводила сущность американской военно-административной машины такой неприглядной и подавляющей. Правда сомнительно, что в современной Великобритании найдутся силы для организованного отпора такого рода заклятым «союзникам», но это уже бла-бла-бла.

PPS Думается, что в роли Мад писательница вполне могла вывести на арену событий саму себя и тогда мы получаем некоторые представления о политических и социальных убеждениях, симпатиях и приоритетах самой писательницы. Но даже если это и не так, во время чтения романа явно просматривается симпатия автора к этой мощной умной старой женщине и всё равно это как-то характеризует саму Дафну.

Трудно сосчитать, сколько в этом произведении фантастики, а сколько социальной сатиры на современную (на момент написания романа) Америку. В основу книги положены реальные полёты обезьян в качестве прототипов астронавтов в докосмическую эру, осуществляемые Соединёнными Штатами (в СССР в этих ролях использовались собаки). И после одного такого полёта

В романе мало приключенческой составляющей, однако интерес его состоит не в приключениях, а скорее в противопоставлении людей и копирующих их высших приматов (копирующих не в том смысле, что человекообразные обезьяны непременно стремятся копировать человеческие черты, а сами люди вольно или невольно наделяют их такими человеческими чертами и свойствами). Тем не менее, роман явно устарел и представляет интерес уже больше как признак эпохи и дитя своего времени...

Другой непридуманный «придуманный» мир Хола Клемента. Опять весьма необычная география и геология, странная тектоника и уникальный климат, сверхплотная атмосфера и тройная гравитация, и местная жизнь, в том числе и высшие, т.е. уже разумные её виды и формы. И аварийная ситуация, когда на единственном в своём роде спускаемом аппарате на планете Тенебра, неспешно вращающейся вокруг горячего красного гиганта Альтаира, оказываются дети. И когда все силы и средства, ранее направлявшиеся на изучение очень необычной и сложной для понимания планеты и её жителей, направлены уже на спасение детей. Удастся ли нашим межпланетчикам спастись?

И опять, как и в предыдущем романе («Экспедиция «Тяготение»), можно только восторгаться фантазией Хола Клемента и его скрупулёзной дотошностью, с которой он придумывает и одновременно продумывает свои миры и планеты. Автор совсем не боится описывать мельчайшие физико-химические параметры необычной атмосферы Тенебры, потому что всё в ней происходящее максимально согласовано с законами и физики и химии — именно так и будут вести себя и жидкости и газы в предлагаемых автором условиях — по крайней мере не возникает ни тени сомнения в этом. А уж как всё это увязать с сюжетом книги — тут автор действует решительно и просто непредугадываемо, в любом случае оставляя последнее слово за собой.

Впервые я этот роман прочитал сразу после его издания в СССР в 1972 году и с тех самых пор считаю его одной из самых лучших и важных книг жанра научной фантастики. И самое главное на тот момент ошеломление, возникшее в возбуждённой чтением и буйством собственной фантазии голове — это буквально зримая картина придуманного автором романа Холом Клементом мира. Мира совершенно необычайного по своим физических свойствам, мира совершенно неожиданного и странного с точки зрения жителя планеты Земля с ускорением свободного падения в 9,81 м/с2, мира фантастически выглядящего с точки орбиты естественного спутника Месклина (так называется планета, на которой происходит всё действо) Турея, мира, столь добротно проработанного автором, что кажется, что ничего не упущено и никакая подробность или деталь не лишняя — ни особенности метеорологии, ни нюансы атмосферной стратификации и сезонной динамики, ни физико-географические и геологические параметры, ни астрономические сведения о планете, ни зоологические и ботанические закономерности, ни нюансы психологии коренных жителей Месклина — ничто не пропущено мимо писательского и соответственно читательского внимания.

И другое соображение, возникшее уже гораздо позже и тесно связывающее для меня этот роман (написанный автором в 1954 г.) в переводе С. Бережкова с произведениями братьев Стругацких и с их идеей прогрессорства в отношении миров более отсталых, нежели мир человечества. Давно не секрет, что С. Бережков — псевдоним Аркадия Натановича Стругацкого. И вот иногда мстится мне, что вообще идея прогрессорства вполне могла быть почерпнута Стругацкими как раз из этого самого романа Хола Клемента. Правда здесь эта идея как бы вывернута наизнанку, потому что здесь о прогрессорстве землян просят сами месклиниты, здесь капитан океанского судна «Бри» Барленнан, азартный купец и рисковый торговец, прагматик и выжига, по сути не просит, а требует и вымогает прогрессорство в отношении своего народа. «Я пришёл к заключению, что имею право на любые действия, лишь бы заполучить знания, которыми владеет ваш народ» — говорит Барл землянам, и страстно мечтает о том, что месклиниты вступят на тропу науки...

Не знаю, в каком году Аркадий Стругацкий прочитал этот роман Хола Клемента, но вполне могло оказаться, что прочитал он его в самом начале своей литературной деятельности и кое-какие идеи могли быть взяты в том числе и отсюда. Но даже если это и не так, то всё равно, роман великолепный, роман мощный, роман красивый...

Великолепный экземпляр того, что раньше называлось НФ. Я бы даже рискнул поставить в один ряд с такими шикарными, широко известными и признанными образчиками старой научной фантастики, как «Пасынки Вселенной» Хайнлайна, «Свидание с «Рамой» Кларка и «Экспедиция «Тяготение» Хола Клемента — именно с этими романами потому, что во всех этих названных произведениях авторам удалось (ровно так же, как удалось и Нивену) создать интересные, совершенно необычные Миры. Под понятием Миры в данном случае (случаях) мы имеем вполне рабочие модели того, как именно могло бы быть в том или ином конкретном случае в реальности, если бы мы встретили в космосе описываемые авторами физические и космогонические условия. При этом создаётся полное впечатление, что все эти условия вполне реалистичны — я, конечно, совсем не теоретик планетарной и системной космогонии и звёздной машинерии и рассчитать вероятности и возможности существования тех или иных систем не могу, но при чтении так и кажется, что эти миры, прежде чем были положены на клавиатуру пишмашинки или компьютера, были добросовестно рассчитаны и утрясены в соответствие с законами небесной механики и физики.

В данном случае автор взялся за совсем необычные небесные конструкции —

Ничего не буду писать про приключенческую составляющую, дабы сохранить тайну сюжета, но и приключенческая сторона книги столь же великолепна и интересна, как и фантдопущение, на котором она завязана.

В общем, любителям крепкой основательно проработанной вглубь и вширь научной фантастики читать смело и без тени сомнения!

Повесть как ассоциируется в самом первом приближении с процессом киноснимания, так и повествует о нём же. Лирический герой Дины Рубиной, (а повествование ведётся от первого лица, т.е. от персонажа, максимально приближенного к автору) приглашён написать сценарий и вообще поучаствовать в съёмках фильма по одному из своих произведений (из чего можно заключить, что героиня повести занимается писательством). И, поскольку процесс киносъёмывания вообще довольно занятная процедура со множеством всяких забавных, мало забавных и вообще не забавных моментов и нюансов, то в сочетании с фирменным рубинским лёгким и изящным стилом мы получаем очень лёгкую в чтении, улыбчивую и одновременно слегка ироничную и с горькими чёрточками возле улыбистого рта, необременительную в объёме (разумное сочетание необходимого и достаточного объёма) чтиву. А горечь берётся от нескольких моментов — от осознания преходящей и умаляющейся жизни; от окончательности своего жизненного выбора (эмиграция в благословенную страну предков Израиль); от ощущения, точно выраженного Юнной Мориц и выразительно интонационно точно спетого Сергеем и Татьяной Никитиными «Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли...»...

Тем не менее ряд совершенно уморительных юморительных моментов раскрашивают повесть в весёлый радужный полосатый купол, а некоторые персонажи выведены с такими любовно выразительными деталями, что в некоторых влюбляешься (сходу), а к другим испытываешь моментную и моментально проходящую неприязнь.

Совершенно покорил образ Ангела-хранителя, причём сначала показалось нарочитым это огрубление и низведение сего возвышенного существа (существа? хм_м...) в ранг бомжеватого вида мужичины, однако по ходу пьесы всё поясняется и становится совершенно естественным.

Очень сильные впечатления! Слышал довольно много реплик в отношении Гонкуровской премии, что она дескать выродилась и что там всякая шняга валяется, но вот как по мне, так этот роман вполне достойно занимает своё место в списках номинантов и лауреатов (премия за 1994 год).

Автор придумал интересную двойную матрёшку. А для того, чтобы плавно ввести читателя в повествование, он начинает его с самых азов — практически с момента появления главного героя на свет. И страницы детства нашего цыганского араба (или арабского цыгана... хотя нет, для цыган он так и не стал своим), его детства и юности представляют свой особый интерес. Потому что мы оказываемся как бы внутри сообщества этих рассеянных по всему миру людей, и пусть нам в этой книге не расписывают быт и культуру цыган, однако некоторые весьма любопытные их нравы и обычаи выползают на поверхность «погреться».

Когда начинается вторая сюжетная часть романа, то этот интерес подогревается сначала появлением в повествовании

В конечном итоге происходит перемена ролей и едва ли подмена судеб героев книги, а внутренняя матрёшка подобно бутылке Клейна вновь выбрасывает нас на поверхность, вовне, наружу...

Для меня привлекательность, интересность и «хорошесть» этого романа заключается в нескольких моментах. Мне показался интересным авторский стиль. Необычность сюжета тоже сыграла свою роль в форме и размере моих читательских зрачков. Вывернутая лентой Мёбиуса авторская фантазия приподняла над уровнем обыденности и повседневности происходящее А предоставленные автором возможности самостоятельно поразмышлять над нравственными законами и их вариативностью и вовсе сделали этот роман заслуженно гонкуровским и премиальным.

Со страниц этой книги явственно пахнуло кунинским стилем. С примесью Зощенко.

Очень легко и я бы даже сказал кинокомедийно написанный роман. Яркие чётко очерченные образы действующих лиц, внятные диалоги и сюжетно-бытовые ситуации. Поскольку действие происходит практически в наши дни, всё деящееся и деемое будет легко понимаемо читающим и смотрящим. Лёгкий налёт морализаторства и сатиры может у некоторых вызвать восклицание «Над кем смеётесь? Над собою смеётесь!».

Однако роман совсем не так легковесен и прост, каким он может показаться при беглом чтении и восприятии. Потому что как ни крути, но всё происходящее является самым простым отражением в созданном писателем Геласимовым зеркале. И пусть это зеркало слегка кривоватое и часть деталей отражаемого пейзажика размывает и смягчает, главное всё равно остаётся — вот в этом кривеньком и смешноватом отражении явственно видны карикатуризированные грозные образы реальности и правды жизни...

PS А кино-то по книге уже оказывается снято, вон он как...

Детективная история, стоящая в стороне от привычных любителям детективов и ценителям творчества Агаты Кристи всемирно известных самодеятельных сыщиков мисс Марпл и Эркюля Пуаро. Интрига романа закручена вокруг внезапной смерти

Читать было интересно, ненагрузочно, попытка угадать убийцу до того, как это сделают сыщики, успехом не увенчалась, ибо Агата Кристи умело уводила подозрение от истинного виновника «торжества» — хотя настоящий убийца тоже рассматривался мной как кандидат на это «вакантное место».

Основным недостатком перевода считаю, что переводчик то ли намеренно, то ли случайно проигнорировал известное чуковское стихотворение про «Скрюченный домишко» и воспользовался своей собственной версией перевода. На «мощность» детективного повествования это не повлияло, однако несколько снизило градус поэтичности и литературности. Отсюда минус 0,5 балла — не Агате Кристи и роману, но переводчику :-)

Автобиографическая в своей основе и тем не менее художественная повесть Пикуля о первой в СССР школе юнг ВМФ написана с присущим Валентину Саввичу мастерством и талантом. Портреты бывших мальчишек военной поры, ставших юнгами военно-морского флота и в 14-16 лет ушедших на большую войну совсем ещё не в окончательно победном 1943 году — ушедших на большие флоты и на речные флотилии, ушедших на боевые корабли — получились совсем живыми и наполненными теми характерными индивидуальные и неповторимыми чертами, которыми обладают только реальные люди. Да иначе не могло и быть, потому что в основу всех книжных персонажей легли личности тех реальных людей, с которыми столкнула и свела военная судьба самого автора. И поэтому же и личности офицеров и мичманов (на то время старшин) тоже совсем полнокровны и теплокровны.

А ещё в этой повести довольно много Моря — несмотря на то, что фактически морских страниц на самом деле мало, а основной объём 270-страничной книги занимают главы и страницы Соловков, где и была организована и расположена школа юнг, как раз в зданиях и на территории бывшего С.Л.О.Н.а — факт, который как-то в своё время видимо проскочил мимо меня и потому сейчас вызвал некоторое удивление при чтении книги.

Очень понравилось почти полное отсутствие парадной победно-советской риторики, скорее наоборот, было ощущение, что для книги, написанной в советское время, она излишне открыта в некоторых своих моментах. И опять-таки почти никакой романтики, сплошь суровая правда жизни военного времени. Такое оно, военно-морское дело...

Никогда не относил, да и сейчас не могу отнести себя к числу восторженных почитателей таланта Агаты Кристи. Прежде всего потому, что довольно мало читал из её литературного наследия — наверное 3-4 романа и повести да пару рассказов, вот и всё, а этого явно мало, чтобы включить себя в число явных и однозначных поклонников этого Мастера детективного жанра в его классическом виде.

Однако если зайти с другой стороны и спросить моё мнение о качестве прочитанных произведений, вышедших из под пера Агаты Кристи, то оценка будет самая высокая, а «Убийство Роджера Экройда» и «Мышеловку» просто помню без запинки с самых давних пор.

В общем интерес к автобиографии, написанной самой крутой детективисткой всех времён и народов ещё в 1965 году, появился сразу, как только узнал о её существовании — было любопытно узнать «побольше новостей» о писательнице и не менее любопытно посмотреть на произведение совсем не детективного жанра, хотя и с фирменным знаком бренда «Агата Кристи».

Вполне допускаю, что Агата Кристи могла бы писать весьма сдобные магические книги — хотя бы потому, что эта её документально-художественная книга явно обладает какой-то особенной магией. Чтение захватывает с самого начала и не отпускает до самой последней страницы (хотя никаких таких особенных событий и происшествий в книге нет, и вообще нет ничего такого, что напоминало бы взрыв вулкана, или катастрофу или прилёт инопланетян... — нет, обычная рядовая жизнь сельской и затем городской англичанки из небедной семьи). Наверное магия книги заключается в той откровенной доверительной манере диалога Агаты Кристи, который она ведёт одновременно сама с собой и с читателем, перелистывающим страницы романа-автобиографии.

Наверное это потому, что Агата Кристи рассказывает о своей жизни и жизни своей семьи и своих друзей максимально открыто, но однако же не приманивая читателей пикантными и интимными подробностями и деталями — повествование совсем не пуританское, но и не деталирующее картинками личной жизни и любовной романтики и прозы.

Возможно это ещё и от необычности повседневной жизни Агаты Кристи как человека — а она много и реального, и, соответственно, автобиографического времени проводит в путешествиях и поездках, встречах и наблюдениях, разговорах и экспедиционных подробностях. Да и названия городков и местечек, «громких» в археологическом и научном мире привлекает и подогревает интерес читающего — Ниневия, Ур, Багдад...

В книге не очень много секретов из писательской кухни, хотя некоторые рецепты писательства Агата Кристи называет. И довольно странно было читать о том, что она саму себя состоявшейся писательницей очень долго не считала, хотя потом уже где-то вскользь упомянула о том, что превратилась в профессиональную писательницу с некоего определённого момента. И забавно было читать о том, как её не пускали на её же собственный творческий юбилейный вечер — о многом говорящий факт, не правда ли?

Дочитывал книгу и уже вовсю думал о том, что вот хорошо бы в следующем году организовать себе личный флэшмоб по чтению книг Агаты Кристи в их хронологическом порядке, по мере их написания и выхода в свет — не знаю, созрею ли до этого, но уже сама такая мысль тоже говорит о том, что Автобиография Агате Кристи удалась и свою роль сыграла ещё и в этом — привлекла особое внимание и вызвала неподдельный интерес к её творчеству.

Тот случай, когда обратный вариант ознакомления с произведением — сначала оскароносный фильм, а уже затем книга — не только допустим, но и желателен. Почему сначала фильм? Потому что подбор актёров настолько совершенен, что просто иными персонажей этого романа уже невозможно (и невознужно!) себе представить. Актёрская игра настолько точна в плане соответствия заданным романом параметрам и общей энергетике книги и одновременно настолько самостоятельна в том смысле, что актёры так сделали своих героев, что они кажутся совершенно естественными и документально подсмотренными и зафиксированными объективом кинокамеры. Внешний антураж очень красочен и колоритен — и само поместье Говардс-Энд точно соответствует тому, каким оно представляется во время чтения книги (конечно, я вовсе не брался сравнивать то, каким это поместье выглядит в фильме с его описаниями в романе, возможно какие-то архитектурные различия и есть, но тут речь не о полной идентичности киношного Говардс-Энда с книжным, и об идентичности смысловой, сущностной, образной, энергетической), и квартиры и дома наших героев, и их внешний облик, и картины городов и сельских местечек, гостиниц, лужаек и всего прочего, что составляет и фон и жилое пространство для романа и в романе — всё очень органично и даёт полную и исчерпывающую картинку того, что, как, с кем, где и когда и даже почему происходило. И потому когда берёшься читать роман уже после просмотра фильма, то книжные диалоги, внутренние монологи, описания и события ложатся уже на вполне подготовленный фон, заданный фильмом. И книга только дополняет общее содержание тем, что не вошло в фильм и не могло войти по понятным причинам — вовсе не всегда можно зрительно изобразить всё написанное в прозе, в повести или романе...

Вообще сначала кажется, что это роман с социальной подоплёкой, о неравенстве классов и социальных слоёв и групп по имущественному и денежно-финансовому цензу. Иногда вдруг думаешь, что тут на первом плане отношения между мужчинами и женщинами — и как примеры истории взаимоотношений

Роман получился удивительно уравновешенным, здесь всего понемногу — любовной интриги и красивых описаний, мужской и женской психологии и толики политэкономии, реалий и правды жизни и романтики, умных разговоры и авторских рассуждений и ремарок и интриги «а что там будет дальше?», — всякие смысловые слои и оттенки перемешаны здесь в удивительно гармоничный и ритмичный текст.

Вообще в романе множество смысловых оттенков. Но вот бросился в глаза ещё один, отчасти мистический —

Шикарный роман, заявляю со всем чувством ответственности! И автора непременно буду читать ещё.

Будучи уже слегка подогрет темой Атлантиды чтением предыдущей книги (одноимённая книга-сборник авторства Ж.-И. Кусто с соавторами), охотно взялся за приключенческо-фантастическую версию атлантидских событий. Накручено конечно в этой книженции изрядно — приключения перемежаются погонями, смерти чередуются преследованиями, пальба из разных стрелковых калибров соперничает в поражающей мощности с кулачными боями и просто драками; событийный ряд лихорадочно обостряется при малейшей возможности обостриться; научные и околонаучные версии по атлантидской тематике брызжут не то что каплями, но просто струями из под раскалённого писательского пера; любителям романтической и любовной лирики автор подкручивает вероятности и такого развития событий между нашими героями и героинями; многие персонажи то и дело являются практически оборотнями-перевёртышами — плохие внезапно становятся хорошими, а хорошие вдруг выказывают звериный оскал господствующей расы; морские и водные путешествия превращаются в походы по джунглям или гималайско-тибетским скалам и склонам — в общем книга как одно большое Приключение удалась. Хотя конечно же многие сюжетные ходы и вариации просматриваются даже не особо пристальным взглядом — ну так ведь никто и не обещал стопроцентное сохранение Интриги и Тайны в процессе всего чтения. Зато киношность в книге явно зашкаливает — недурной получился бы экшн-фикшн...

В общем, в качестве бонуса после чтения более серьёзных научпоповских произведений на обозначенную тематику вполне годится...

Что Вы спрашиваете? Ах, что там с Атлантидой? Ну, как Вам сказать... ;-)

Написанная Ж.-И. Кусто в соавторстве с Ив Паккале первая часть книги явственно делится на 2 составляющие. В первой описывается экспедиция «Калипсо» по островам Средиземного моря в поисках археологических ценностей. Нюанс этой экспедиции состоит в том, что по мере <i>погружения </i>членов экспедиции в глубины истории Эллады перед ними всё более отчётливо возникала гипотеза о... Атлантиде. Однако в первой части об этом речи почти не идёт — авторы во всех смыслах погружают нас в экспедиционные и исследовательские будни — «Калипсо» перемещается по некоторым островам Средиземного моря, выполняет стоянки, аквалангисты-ныряльщики вовсю ныряют, открывая россыпи амфор, кратеров и других древнегреческих, древнеримских, древневенецианских и прочих древнечеловеческих сосудов, разных черепков, останков затонувших кораблей и иных археологических сокровищ. Рутина! Только вот почему-то эта рутина и это незамысловатое полудневниковое и бортжурнальное по манере повествование читается не в пример легче и удовольственнее, чем некоторые гораздо более замысловатые и именитые романы и повести! Загадка...

А потом вдруг авторы переходят к изложению мифа об Атлантиде, причём не просто в форме пересказываемого мифа, но буквально помещая в свою книгу дословные переводы из Платона, от которого собственно говоря и узнало (узнало?..) человечество о существовании в далёком прошлом некоего острова и некоей могущественной цивилизации. Читать всё это страшно интересно, а представлять ещё более страшно, но чрезвычайно увлекательно и заманчиво.

Вторая составляющая этого тематического сборника — авторства Владимира Щербакова — сначала буквально продолжает написанное предыдущими авторами — мы вновь читаем/перечитываем платоновские строки и вновь пытаемся представить себе, как выглядела страна Атлантида (остров ли это бы или же всё-таки материк?). Однако далее автор более подробно и детально знакомит читателя с сущностью различного рода гипотез об Атлантиде, начиная с самых ранних и вычурных и заканчивая самыми наукообразными. И поскольку разные модели атлантидского апокалипсиса в разных исполнениях изложены весьма натуралистично, то чтение из явно научпоповского порой превращается едва ли не в приключенческое и с примесью триллера (это уже для впечатлительных особ).

В результате в относительно небольшой по объёму книге мы сталкиваемся с несколькими видами книгочейского удовольствия — главы с описаниями экспедиции «Калипсо» написаны в своеобразной и очень узнаваемой и легко вспоминаемой кустовской манере, в которой были сняты все его научпоповские фильмы, и потому воображение легко заполняет предлагаемую нам описательную картинку движениями, звуками, красками, видами морских глубин и атмосферой Тайны. Зато главы о атлантической катастрофе неважно в каком её формате погружают читателя в апокалиптические ужасы и постапокалиптические страсти (кстати, это что, получается, что человечество уже пережило по крайней мере один апокалипсис?!.). А о чисто информационном и познавательном интересе я уже и не говорю...

А ещё в книге имеются разные фотографии, карты, схемы, рисунки и гравюры, и прочий изобразительный материал вдогонку к теме. Вот.

Написанная Ж.-И. Кусто в соавторстве с Ив Паккале первая часть книги явственно делится на 2 составляющие. В первой описывается экспедиция «Калипсо» по островам Средиземного моря в поисках археологических ценностей. Нюанс этой экспедиции состоит в том, что по мере <i>погружения </i>членов экспедиции в глубины истории Эллады перед ними всё более отчётливо возникала гипотеза о... Атлантиде. Однако в первой части об этом речи почти не идёт — авторы во всех смыслах погружают нас в экспедиционные и исследовательские будни — «Калипсо» перемещается по некоторым островам Средиземного моря, выполняет стоянки, аквалангисты-ныряльщики вовсю ныряют, открывая россыпи амфор, кратеров и других древнегреческих, древнеримских, древневенецианских и прочих древнечеловеческих сосудов, разных черепков, останков затонувших кораблей и иных археологических сокровищ. Рутина! Только вот почему-то эта рутина и это незамысловатое полудневниковое и бортжурнальное по манере повествование читается не в пример легче и удовольственнее, чем некоторые гораздо более замысловатые и именитые романы и повести! Загадка...

А потом вдруг авторы переходят к изложению мифа об Атлантиде, причём не просто в форме пересказываемого мифа, но буквально помещая в свою книгу дословные переводы из Платона, от которого собственно говоря и узнало (узнало?..) человечество о существовании в далёком прошлом некоего острова и некоей могущественной цивилизации. Читать всё это страшно интересно, а представлять ещё более страшно, но чрезвычайно увлекательно и заманчиво.

Вторая составляющая этого тематического сборника — авторства Владимира Щербакова — сначала буквально продолжает написанное предыдущими авторами — мы вновь читаем/перечитываем платоновские строки и вновь пытаемся представить себе, как выглядела страна Атлантида (остров ли это бы или же всё-таки материк?). Однако далее автор более подробно и детально знакомит читателя с сущностью различного рода гипотез об Атлантиде, начиная с самых ранних и вычурных и заканчивая самыми наукообразными. И поскольку разные модели атлантидского апокалипсиса в разных исполнениях изложены весьма натуралистично, то чтение из явно научпоповского порой превращается едва ли не в приключенческое и с примесью триллера (это уже для впечатлительных особ).

В результате в относительно небольшой по объёму книге мы сталкиваемся с несколькими видами книгочейского удовольствия — главы с описаниями экспедиции «Калипсо» написаны в своеобразной и очень узнаваемой и легко вспоминаемой кустовской манере, в которой были сняты все его научпоповские фильмы, и потому воображение легко заполняет предлагаемую нам описательную картинку движениями, звуками, красками, видами морских глубин и атмосферой Тайны. Зато главы о атлантической катастрофе неважно в каком её формате погружают читателя в апокалиптические ужасы и постапокалиптические страсти (кстати, это что, получается, что человечество уже пережило по крайней мере один апокалипсис?!.). А о чисто информационном и познавательном интересе я уже и не говорю...

А ещё в книге имеются разные фотографии, карты, схемы, рисунки и гравюры, и прочий изобразительный материал вдогонку к теме. Вот.

Вот скажите мне, откуда у меня взялось и долго-долго жило-было заблуждение, что это совершенная мрачная книга с какими-то военными мотивами? Сколько бы ни встречалось упоминание о Кронине и его романе «Цитадель», всегда было это ощущение мрачности, средневековости, затхлости и прочего подземельного запустения...

Книга решила понравиться с первых же страниц. И решительно взялась за это дело. Неспешное простое располагающее к себе повествование незаметно и быстро поселилось в читательских ощущалах, а какие-то невнятные и не имеющие под собой никаких оснований параллели с так понравившейся «Правила дома сидра» только добавили симпатии к роману, его героям, к событийному наполнению, да и к автору тоже.

Хотя кажется никаких таких особых неожиданностей и заковыристостей в романе нет. Сюжет вполне понятный и простой, логика поступков героев, их характеры и даже развитие сюжета в некоторых моментах были не только мало вариативны, но в общем-то предрешены. Что вовсе не снижало интереса к чтению, да и к событийному ряду. Конечно, порой мелькали мысли, что вот очередной роман на тему «Огонь, вода и медные трубы» (и думалось, что вот не забыть бы вставить это в текст отзыва о романе — вот, вставил) и потому в общем-то было понятно и ожидалось, что преодолев огонь и переплыв воду, наш герой и звук медных труб тоже одолеет (и заодно и манящий тусклый блеск золотого божка, и шуршание банкнот, и прочие материальные и другие сугубо мужские радости и удовольствия).

Однако автор всё-таки сумел не пойти однозначно видимым путём «через тернии к звёздам», и нотки драмы и даже трагедии оказались в романе вовремя и в нужном месте (иначе книга оказалась бы слащавой и уже тогда неправдоподобной, романной).

Автор оставляет нашего героя не в высшей точке его жизни, но как бы на перепутье, однако всё же есть надежда, что пережитый им катарсис был не зря... Тем более, что есть варианты развития и в плане личной жизни...

Очень хорошая книжка! Читается с громадным удовольствием и искренним интересом.

Честно говоря на эту книгу из серии об Эпохе мёртвых наткнулся на библиотечных полках совершенно случайно (вообще считал, что книг только три и что две из них, т.е. большую часть я уже прочитал. А тут ваще оказывается есть целая серия и уже с другими, помогающими Крузу в раскрутке Эпохи мёртвых писателями...). Однако большой беды в том, что книги читаются не по порядку не было, потому что этот роман стоит особняком и повествует об известных событиях, но только раскручивающихся в США. Причём мы опять попадаем в самое начало всей истории, когда внезапно вспыхивает волна эпидемии/заражения, потом паника, набор информации, ну и т.д. Основным персонажем этого романа стал наш русский парень, оказавшийся в США по прихоти бизнеса и проживший там уже целый год. Понятное дело, что за год он уже более-менее врос в американское общество и в американские реалии, и, понятное дело, что с началом всей этой катавасии он рвётся домой, к семье (вот вам и название книги).

Всё остальное в общем-то похоже на первую-вторую книги серии — заболевшие/восставшие мертвецы, все друг друга жрут и все от всего этого пытаются спасаться; динамика событий в обществе; много места занимает оружие и снаряжение (сказывается специализация Андрея Круза); событийный ряд выстроен по законам и канонам остросюжетного боевика-триллера... В общем, если кто любит книги подобного рода, так читать интересно и не скучно (я, например, попросту не смог оторваться и несмотря на всю свою жаворонковость читал книгу до полвторого ночи, пока не закончил).

Ну, теперь нужно вернутся к героям первых двух книг и прочитать книгу третью. Буду ли читать всю серию? Там видно будет ;-)

PS. А вот щелчок мне по лбу за невнимательность — про обращении к библиографии Андрея Круза оказалось, что есть серия «Эпоха мёртвых», и есть отдельная серия «Я! Еду! Домой!» — обе серии, каждая из трёх книг, входят циклами в общую ЭПОХУ МЁРТВЫХ (и туда же примыкает рассказ «Мёртвый Лерой»)... Так что здесь просто выведены в отдельную сюжетную линию события с другими персонажами и героями.

Эта книга весьма категорична в своей избирательной требовательности к тому, кто берёт её в руки с намерением прочитать. Она не оставляет никаких шансов читателю, не любящему мемуарную и автобиографическую литературу. И, наоборот, с охотой и приязнью доверится любителям таковой.

Книга разделена на 12 глав, в каждой из которых совершенно отчётливо выделена генеральная тема. В принципе повествование выстроено линейно хронологически, т.е. в первых главах мы читаем очерк о пращурах семьи, рода Воейковых с плавным переходом на тех, кого она помнит своим умом и своей памятью. А затем идёт неспешный рассказ-размышления о своих родителях и о других родственниках, и о периоде жизни в Харбине, где жила семья после эмиграции из России.

В отдельные главы этого периода выделены рассказы о русской актрисе Корнаковой-Бринер (которую так высоко ценили основоположники современного русского театрального искусства и у которой будущая писательница училась театральному мастерству; постепенно это общение превратилось практически в дружеское) и о Вертинском, который жил в Шанхае в эти годы и с которым потом судьба свела автора и героиню книги Наталию Ильину уже в Советской России после репатриации в 1947 году. Учёба в Лит. Институте; встреча-дружба с Ахматовой; дружба с Корнеем Чуковским; поездки-путешествия по Италии и гостевание у сестры и племянницы во Франции; рассказ о своём учителе и муже Реформатском — перед читателем постепенно проходит вся жизнь писательницы...

Но главная ценность и основной интерес книги всё-таки не только в откровенном и искреннем рассказе о своих встречах с Ахматовой и Чуковским, с Вертинским и Корнаковой-Бринер, о жизни с Реформатским и о других известных знаменитых людях с громкими фамилиями и именами. Эта ценность ещё и в том, что этот исключительно авторский и сугубо субъективный рассказ с многочисленными деталями и подробностями совершенно уникального личного характера и личными впечатлениями по сути является довольно объективным документом той эпохи. Именно документом, пусть преломлённым и пропущенным сквозь восприятие жизни автором, пусть с купюрами, ремарками и недосказанностями (так, автор книги практически ничего не рассказывает и даже не упоминает о своём первом браке — но это только означает, что этот эпизод её жизни не вписывается в суть и не отвечает задачам написанной книги!), но всё-таки уникальным и особенным документом. И какие-то упомянутые и рассказанные читателям этой книги детали и подробности личного и субъективного плана, будучи сложенными воедино со многими другими деталями и подробностями, заполняют пустоты в ткани бытия, делая мозаику Бытия тех лет максимально заполненной, красочной и внятной.

Если вы любите мемуарную литературу (написанную великолепным русским литературным языком, да ещё и с высокой степенью доверия к читателю и с максимально возможной степенью откровения), тогда смело открывайте этот томик и наслаждайтесь!

Какая отличная светлая книга! Даже не очень верится, что совсем современная и городская, настолько она выпадает из ряда представлений о современных молодых городских авторах.

Если говорить о возрастной категории возможных читателей, то в принципе книга от 14 и до... верхний предел при этом ограничен только состоянием возрастного старческого слабоумия. Мало того, считаю, что эту книгу не только возможно прочитать людям родительского возраста, но прочитать попросту нужно, необходимо. И однозначно не согласен с чьим-то тегом «подростковая литература«!

О чём книга? О любви! причём в самых разных её проявлениях и формах. О любви подростковой и юношеской. О любви родительской. О любви вообще людей друг к другу. О любви как основной форме отношений между людьми! Есть ли там о сексе? Да, есть, только не так, как могло бы быть. И слава богу!

Очень светлая, позитивная, радостная, оптимистическая книга!

В своё время было прочитано не то 4, не то 5 книг Грэма Грина — можно задаться целью и вспомнить буквально по названиям, но суть не в количестве. А в том, что некоторое представление о авторском стиле и писательских гриновских штучках всё-таки было — может быть не отчётливо выражаемое, но в целом ожидалось что-то мрачноватое и драматичное, если не трагедийное. Однако повествование скорее было ёрнически-шутовским, тётушка вовсю намекала племяннику на бурные молодые и зрелые годы, а тот в ответ вовсю валял дурака, ничего не понимая из её более чем прозрачных намёков и некоторых недоговорённостей и умолчаний. И так понемногу и казалось, что вот сейчас повествование окончательно послушно свернёт на приглашающе распахнутый детективно-криминальный путь...

Как бы не так! Хотя и так тоже, но всё-таки Грин остался верен себе — вдруг выпятилась и вспухла смысловая ветвь

И ёрнический и шутовской поначалу роман вдруг превращается в социально-сатирический и политико-критический...

А финальный абзац и вообще многое изменил в интонациях и повествования и его восприятия.

Первое знакомство с автором неожиданно (что скрывать, были опасения) оказалось приятным и...

Авторский слог изобилует описаниями как картинок природы, так и подробными психологическими портретами героев и персонажей романа, да и без натюрмортов не обошлось. Однако то ли автор сумел точно прицелиться и попасть в яблочко моей доминирующей репрезентативной системы, то ли попросту моё настроение на момент чтения совпало с энергетикой романа Диккенса, но все эти описания совсем не показались излишне длинными и скучными, скорее наоборот, позволили приблизиться на расстояние тет-а-тет хоть с природными красотами, хоть с виртуально-книжными собеседниками.

Несмотря на относительно небольшой объём, автор сумел вместить в этот роман несколько практически равнозначных смысловых и сюжетных линий, да ещё и переплёл их между собою в красочную многоцветную мозаику сродни разноцветным узорам макраме. И каждая линия выписана автором резко и крупно, без всяких экивоков и полунамёков.

Понятное дело, что для быстрого возникновения конфликта автор пишет характеры основных персонажей контрастно и без полутонов (чем-то мне это напомнило Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина...), в результате завязка романа образуется довольно быстро и автор вместе с читателем с удовольствием приступают к бросанию камней в кусты, наблюдая за реакциями и поступками персонажей. При этом Диккенс совсем не стремится превратить повествования в некий классический детектив, и хотя имя главзлодея напрямую не называется, однако же и тени сомнений в принципе нет в его адресации. Однако это не мешает сохранить интерес к развитию неких криминальных событий в романе...

Любовно-лирическая линия не является в этой книге самодостаточной и скорее выполняет служебную функцию, чтобы навести и героев романа и вместе с ними читателей на рассуждения на темы морали и нравственности, чести и достоинства, ну и всякие прочие оттенки в этой цветовой гамме. А для усиления эффекта автор закручивает сразу две таких линии, чтобы читатель и посердился на британские нравы и законодательное крючкотворство в брачно-семейных отношениях, и посочувствовал одним и вознегодовал в отношении других...

Сатирическая и критическая масса отношений автора к некоторым другим персонажам порой и в самом деле приближается к понятию «критическая масса», уж больно «хороши»

А ещё пусть и впроброс, но зато во весь голос и отчётливо проговорены нюансы положения рабочих на английских фабриках и мануфактурах, заводах, шахтах и прочих рабочих местах. И тут авторский голос звучит мощным криком, призывая читателей-современников задуматься о бесправном положении рабочих и о судьбах их самих и их семей.

Классическая английская «классическая английская» литература. В моём дилетантском понимании этого словосочетания. Вообще начинать роман было не так просто, как думалось — было ощущение какого-то сопротивления невыясненного происхождения — не то читатель не был точно подстроен под книжные установки, не то у романа настройка гетеродина сбилась. И потому начиналось читать интересно-скучно. Интересно в том смысле, что с формой, с литературой всё было в порядке, да и событийный ряд тоже был внятен и не требовал особой работы ума, но никакого особого интереса все описываемые события не вызывали. Пока (слава богу, довольно быстро) дело не дошло до посещения одним из героев романа консерватории — тут всё литературное мастерство Пристли буквально выстрелило в мою меломанскую часть души и последние преграды рухнули безо всякого стона и скрежета — книга полилась внутрь читательского естества широкой полноводной рекой. И, собственно говоря, и упоминать-то об этом было не обязательно, но ведь такая характеристика и книги и писателя только добавляют им мощи и величия, а?

В романе явственно ощущается присутствие Пристли-театрала-сценариста. Вот как хотите, но несмотря на бесспорно беллетристическую форму повествования в нём явно высвечиваются огни рампы и слышатся шуршащие звуки раздвигаемого и задвигаемого занавеса. А также невнятное бормотание и негромкий смех собирающейся на представление публики, шелест дамских платьев, блеск колье и брошей, запах мужских сигар и аромат дамских духов, и блики лорнетов, и всё прочее театральное и праздничное.

Сюжет довольно простой, однако эта простота нисколько не умаляет значимости подсмотренного Пристли социального явления, тем более, что подсмотрено было не одно разовое авантюрно-мошенническое криминальное деяние, а выведены целые характеры разных типов людей тех времён и тех сословий. И наверное именно вот это чёткое деление героев и персонажей романа на характеры и типажи и усиливает впечатление его театральности?

Мастерство Пристли-писателя таково, что поневоле сочувствуешь

И отдельным персонажем нашего романа является серый и туманный, дождливый и респектабельный Лондон, и Сити, и улицы и улочки этого города... И улица Ангела, на которой настолько ничего не происходит и всё как всегда, что уже одного этого достаточно для того, чтобы притянуть на неё любое событие, приключение, происшествие, преступление...

Что ж, библиография Пристли состоит не из одного единственного пункта, будет чем развлечься и потешить себя с охотки.

Триллер триллеру рознь. Этот триллер можно смело вносить в копилку отлично задуманных и великолепно сделанных остросюжетных книг. Автору удалось совместить порой трудно совместимые вещи — заставить читателя изрядно поволноваться, поотгадывать детективно-криминальные загадки, подивиться фантазии автора и лихости сюжетных выкрутасов... И немного возбудиться в некоторых местах, и пострашиться там, где было страшновато, и почти угадать финальный сюжетный ход, но тут же ошарашиться...

А ещё эта книга отменно просится на большой экран (вот сейчас допишу, и тут же проверю, нет ли фильма по этому роману). Колоритные фигуры главных персонажей, крупные и общие планы, места пауз и музыкальных крещендо — всё это в книге однозначно есть, и даже можно поиграть в игру, угадывая, кто из знаменитостей актёрского братства мог бы сыграть в этом фильме, и какую именно роль (я бы на роль ГГ попробовал Дензела Вашингтона, если ч0)...

Конечно эта книга насквозь голливудско-американская, но как раз в такой ипостаси она и оказывается максимально интересна. И если вы в самом деле хотите немного пощекотать себе нервишки, то можете брать этот роман и читать без особых опасений нарваться на скучность, тривиальность и чернушность.

Ценность этого романа неоспорима и многовекторна (во как странно сложил я в одну корзину большое и сладкое!).

Моэм знакомит нас с ещё одним представителем «потерянного поколения» — о них, об этих опалённых Первой Мировой войной парнях писали Ремарк и Хэмингуэй. Конечно же Ларри как раз из них, из тех, о ком автор термина Гертруда Стайн сказала столь метко, точно и ёмко.

Однако Ларри, испытав едва ли не смертельный опыт сближения со смертью и почти прикосновения с ней, не спивается и не бросается в поисках наслаждения во все физические и физиологические пороки и страсти. Скорее наоборот — что-то ему открылось заповедное и сокрытое от других, обычных людей, что-то такое, что заставило его переосмысливать и свою и чужую жизни (и смерти тоже!) и искать и смыслы и того и другого, и, в конечном счёте, искать То и Того, поиском кого и чего занято человечество уже тысячелетия своего осмысленного существования (постараюсь всё же удержаться на тонкой грани, на острие лезвия между рассекречиванием основных событий романа и сохранением интриги — вдруг есть ещё те, кто не читал эту книгу).

В этом своём духовно-физическом квесте наш Ларри практически становится антагонистом и антиподом своей совершенно реалистичной и расчётливой возлюбленной Изабеллы. И Моэм отчётливо разделяет наших двух героев, помещая в два разных лагеря, при этом соединяя, собирая в одно целое Изабеллу с дядюшкой Эллиотом и другими представителями мира большинства, и оставляя Ларри едва ли не в одиночестве.

В этих своих поисках самого себя и чего-то высшего и идеального, а также гармонии и равновесия, Ларри знакомится сам и знакомит всех нас с миром духовного и возвышенного, с буддистско-дзенскими воззрениями и эзотерическими идеями и смыслами. Конечно, если кто-то уже интересовался этой темой и читал другие книги соответствующего направления, то ничего нового для себя в романе Моэма не откроет, но для новенького эти эзотерические и дзен-буддистские размышления и убеждения Ларри могут стать неким откровением.

А между тем наша милая Изабелла в своём страстном стремлении сохранить довольно мнимое «обладание» своим возлюбленным Ларри совершает такие поступки, которые тоже не оставят читателя в равнодушно-созерцательном настроении и благодушном состоянии.

Кто он, этот Ларри — в начале повествования всего двадцатилетний парень? Что такого увидел он в тот самый день, когда соприкоснулся со Смертью рука об руку, когда эта дама с косой взглянула ему в глаза? Кто прав из них — практичная и реалистичная Изабелла (и вместе с ней все остальные прагматики и потребленцы), или же Ларри, ищущий всю свою жизнь что-то сложновыразимое и с трудом формулируемое? А дальше вопросы начинают усложняться и приобретать всё более философский и мировоззренческий характер.

Где я был, когда меня не было?

Где я окажусь, когда уйду насовсем из этого мира?

Неужто достаточно съесть N центнеров жратвы, выпить несколько декалитров алкоголя и заполнить список любовно-романтических приключений двумя-тремя десятками дамских имён, чтобы потом можно было удовлетворённо думать, что ты прожил «хорошую и интересную» жизнь?

В чём суть бытия?

Зачем приходим мы сюда?..

А ответа — общего универсального ответа — как всегда, нет! Зато есть личные ответы и свои собственные Выборы, которые мы делаем ежеминутно и ежечасно и год за годом всю свою жизнь...

Совсем не отношу себя ни к почитателям, ни тем паче к знатокам Агаты Кристи. В своё время прочитал несколько повестей, посмотрел несколько фильмов — и те и другие оставили совсем неплохое впечатление, но вот с запойным чтением «мамы Агаты» как-то не сложилось. Наверное дело не в её мастерстве, а просто нет сильного влечения к классическим детективам...

Классика жанра. Небольшой ограниченный круг действующих лиц (и значит и подозреваемых — это очень важно, чтобы читатель вместе с сыщиками, констеблями и пуаромарплами мог тоже покопаться в уликах и деталях и поиграть в сыщиков и шерлокхолмсов). Чётко проговариваемые детали криминального события и сопутствующих действий и происшествий, разговоров и маленьких секретиков и тайн. Кажется, что всё уже вывернуто наизнанку, всё разложено по полочкам, остаётся только произнести имя убийцы и — опля! — получите орден Виктории! Но тут является некий божий одуванчик, который и до этого шаркал туда-сюда, произносил разные умные слова и делал загадочные выражения чисто английского лица (да-да-да, мисс Марпл, это я о Вас), так вот, появляется этакое вот старомодное чудо и делает расклад такого рода, что впору позавидовать и Шерлоку Холмсу, и Эркюлю Пуаро, и мистеру Вульфу — я не говорю уже о разных современных «шерлоках» любого разлива.

Книга безусловно хороша! И другое её достоинство — небольшой объём, потому что затянутость сюжета может утомить любого читателя, а тут скорее наоборот, полное отключение и отдохновение.

Не читанная ранее книга одного из любимых детских советских писателей. Наверное в ней автор наиболее чётко формулирует всю суть того, что является содержанием феномена «писатель Крапивин».

Классические герои — 10–12-летние мальчишки-девчонки. С горящими глазами, острым чувством справедливости-несправедливости, рыцарскими повадками и готовностью менять плохо выстроенную картину мироздания. Даже с риском для своей жизни, но в особенности для спасения жизней других. И главная, центральная мысль книги — Зло должно быть уничтожено, а Добро должно восторжествовать.

Однако не зря автор использует в повести образ Дракона — потому что даже побеждённый Дракон всегда имеет шанс возродиться в нас самих, даже тогда, когда мы стали его победителями. Потому что настоящий Дракон всегда находится не где-то вовне, не в пещере и не на дне глубокого озера, а в нас, в самых обычных нас, в геройских нас, в нас — победителях Дракона...

Читать такие книги Крапивина конечно лучше всего в своё время и в соответствующем возрасте. Но даже и сейчас, уже «возле пенсии», они вполне способны затронуть за живое и зацепить за глубинное, за спрятываемое и непоказываемое. И оставить свой отпечаток, свой след — сильный или слабый, заметный или крошечный, но в любом случае рано или позже обнаруживаемый...

Про песню «Алые паруса» барда Владимира Ланцберга иногда шутят, что если бы можно было присваивать научные звания и учёные степени песням, то она вполне заслужила звание «кандидат педагогических наук». Но тогда книги Владислава Крапивина и их автор вполне тянут на докторскую!

Рассказ школьной учительницы литературы об этой книге засел в памяти прочно и как оказалось надолго — на десятилетия. С тем, чтобы выйти на поверхность сознания в виде отчётливой «хотелки» сейчас, спустя четыре десятка лет (встречу когда-нибудь эту учительницу — в очередной раз скажу искреннее спасибо!).

Книга явно имеет несколько смысловых пластов и тематических линий.

На первое место однозначно просится линия возвышенно-романтическая — история чувств и взаимоотношений между кабинет-министром обер-егермейстером Волынским и гоф-девицей Анны Иоановны Мариорицей. Наверное не потому, что эта тема самая значимая, но просто потому, что вся завязка-интрига-развязка крутятся вокруг этого. И нюансы этих отношений используются в качестве рычагов в решении других содержательных вопросов.

Противостояние между всесильным фаворитом Бироном (со школьных уроков по истории понится это имя!) и тем же самым Волынским и его сторонниками, представлявшими русскую линию, столь отчётливо выведено Лажечниковым, что по сути перевешивает любовно-романтические строки. Перевешивает по значимости. Потому что фигура курляндского герцога и фаворита Анны Иоановны Бирона в истории государства российского с тех ещё времён обозначается фигурой негативной, реакционной, антироссийской и антирусской. И слово «бироновщина» стало словом нарицательным.

Фоном служит картина нравов при дворе Анны Иоановны и вообще в российском обществе. Тут вам и строительство ледового дома со свадьбой царицыного шута, тут же и забавы прочих высочайших шутов в Зимнем дворце, когда ввязавшаяся в весёлую игру собака правительницы и самодержавицы российской едва не отгрызла ухо вышучиваемого. И тут же рассказы и свидетельства о методах взысканиях всяких недоимок и налогов, когда должники, доведённые до отчаяния, с помрачённым сознанием убивают своих детей — только чтобы они не оставались должниками бироновщины; и убегающие за польскую границу деревни — только чтобы не жить при правлении Бирона... И значимость этого фона порой так велика и сильна, что иногда выступает на первый план повествования — описания событий жизни российской на исходе четвёртого десятилетия XVIII века превращаются практически в документ эпохи.

Очень яркие и интересные портреты действующих лиц и героев этой исторической драмы — хоть личность Бирона, с его жёстким хитрым и изворотливым нравом, хоть фигура нашего радетеля за интересы государства российского Волынского — тут и коварство соблазнителя и сердцееда, и вспыльчивость и темпераментность в мыслях и поступках, и тут же горячая любовь к Родине и справедливость по отношению к своим слугам... Не знаю, насколько созданные Лажечниковым книжные образы соответствуют тем реалиям, которые были на самом деле — думается, что с учётом художественности произведения характеры героев слегка подогнаны под те художественные цели, которые преследовал своей книгой автор... А про персонажи и личности меньшего масштаба просто говорить не приходится — роман наполнен весьма колоритными фигурами.

Отдельного комментария заслуживает само прочитанное издание (читал книгу издания 1901 года) — несмотря на более чем столетний возраст, книга неплохо сохранилась (а потрёпанность некоторых страниц и обложки произошла от прежних её читателей и хозяев — в нашей семейной библиотеке книга оказалась уже в середине 60-х). Очень удобный шрифт, с нормальными интервалами междустрочников и межбуквенными расстояниями (интерлиньяж и кернинг), и потому даже старый с ятями текст читается и воспринимается без затруднений. Шикарные стильные, ёмкие и качественные иллюстрации добавляют образности в восприятии книги — ведь одно дело, когда художник рисует нам свои представления о старинном быте, и совсем другое, когда художник-иллюстратор сам практически современник того, что он изображает, ну или, по крайней мере, не так значительно удалён во времени от описываемых и иллюстрируемых событий.

Сначала кажется, что мы имеем место с детективом. Да ещё и на вероятной расовой почве. Однако тут же обнаруживается обвиняемый и интрига пропадает. Вернее это только кажется, что интрига исчезает, потому что на самом деле центр интриги романа плавно перемещается с детективно-уголовной линии на социальную и психологическую. Автору интересно, да и нам, читателям, тоже, что же такого произошло в жизни нашей героини Мэри Тёрнер, и что случилось с её жизнью, что в конце-концов привело её к трагической смерти?

Южная Родезия. Апартеид. Неравенство между белыми людьми и её коренными чернокожими жителями. Да и белые тоже неравны между собой — отдельно живут потомки голландских переселенцев африкандеры, отдельно английская составляющая этого общества. Но в любом случае белый никогда не должен давать спуску чёрному, а чёрный при любых обстоятельствах должен знать своё место и всегда быть на расстоянии, на дистанции. И даже если ты принадлежишь к беднейшему слою белого населения страны, ты всё равно для чёрного Хозяин и Господин (и тут можно начинать много думать о проблеме межрасовых отношений).

Книга написана отличным языком, безупречно выстроена сюжетно, в романе глубоко проработана атмосфера общества того времени. Но там есть ещё один герой и персонаж, который незримо присутствует практически с самого начала и до последних строчек. Это африканский буш, это Вельд. Ещё со времён прочтения рассказа «Вельд» от Рея Брэдбери у меня сохранилось ничем не объяснимое полу мистическое отношение к этому природному африканскому образованию (хотя по сути вельд всего лишь степь), и одной из основных составляющих в этом моём отношении к вельду является некое ощущение тревоги и напряжения — возможно всё это связано ещё и с одноимённым советским фильмом, снятым по мотивам рассказов Рея Брэдбери (отличный, кстати, фильм). И мне кажется, что Дорис Лессинг удалось передать в своём романе ещё и вот это тревожно-давящее воздействие вельда на психику Марты

Великолепная книга, сразу понимаешь, за что дают Нобелевку по литературе!

«Давненько не брал я в руки шашек!» — утверждал Павел Иванович Чичиков, подвигая ответно свою шашку на ход Ноздрева. «Давненько не брал я в руки шашки» — вторил ему герой Михаила Пуговкина в «Большом фитиле», срубая своими водочными пешечками коньячные пешки соперника (Сергей Филиппов) и смачно отправляя их одну за другой в жаждущий рот — и тут сразу же вступает Владимир Высоцкий с его бессмертным «Эх, сменить бы пешки на рюмашки — сразу б прояснилось на доске!».

Вся эта отвлечённая кино-песенная преамбула не имеет никакого отношения к только что прочитанной книге, разве что вылезла ассоциативно на мысль «Давно не брал я в руки хороших исторических книжек!». Книга Георгия Петровича Блока, двоюродного брата знаменитого поэта Александра Блока, и впрямь хороша по многим составляющим. Мастерский и великолепно (однако очень в меру, в аккурат!) стилизованный под язык древних русичей литературный стиль — с едва ли не в цвете выполненными описаниями-иллюстрациями картин первозданной природы и древнерусского быта, с глубоко проработанными и отчётливо прописанными характерами героев и персонажей исторической повести, с интригующе закрученными поворотами основного повествования и боковыми ответвлениями сюжетных ходов (однако вполне в соответствии с историческими сведениями о тех временах и нравах, и всех прочих мелочах), с метафорами и точными деталями, с подсмотренными красивостями и неповторимостями каких-то крошечных ситуационных или характерологических точечек, из котором при их слиянии и возникает цельное красочное яркое полотно жизни.

В основе сюжета одна (или несколько?) легенд о самых первых временах Москвы, начиная с посещения этих мест киевским великим князем Владимиром Мономахом и об домосковском ещё поселении здесь совершенно исторического и летописного персонажа мономахова дружинника Кучко (Кучки); потом повествование плавно перетекает на времена ростово-суздальского, а затем киевского великого князя Юрия Долгорукого, основавшего Москву как поселение; в новой главе на поверхность рассказа выплывает имя следующего ростово-суздальского великого князя Андрея Боголюбского... и так и ведётся неспешный неторопливый рассказ о жизни первых жителей будущей столичной и ставшей известной всему миру Москвы, о московлянах.

Книга точно основана на исторических фактах и ни в какой мере не противоречит им в тех местах, где автор не то что фантазирует, но пытается предположить возможную версию событий того времени (помним, что это XI-XII века и письменных свидетельств раз-два и уже перебор!). И потому в книге перемешаны как реально жившие в той стародавней Москве люди, так и придуманные, созданные автором — челядинники и дружинники, горожане и селяне, смерды и вои...

Вместе с тем книга в полной мере является приключенческой, потому что Блок в полной мере совместил достоинства книги исторической с теми возможностями, которые предоставила ему тема — тут и соперничество князей, и народные бунты и восстания, и намёты и взимания мыта (вот вам и Мытищи прорисовались), и любовные интриги и вся прочая проза историко-приключенческой жизни.

Отдельный интерес представляют многочисленные упоминания известных всем московских названий и наименований, но в совершенно неожиданном аспекте и ракурсе (Остоженка, Васильевский луг — теперь Васильевский спуск...), вплоть до возникновения у читающего некоего азарта в узнавании и угадывании — что есть что.

Можно ли рассматривать повесть как источник исторических сведений? Ну, с учётом некоторых нюансов вполне можем, потому что и хронологический и основной событийный ряд точно соответствуют историческим изысканиям, а приведённая в качестве приложения генеалогическая карта князей и их потомков весомо дополнит историческую составляющую.

И кроме всего прочего книга явно тянет за собой интерес к исторической теме, чтение этой повести вполне может послужить своеобразным запалом для появления глубокого (хотя и поверхностный и временный тоже сгодится) интереса к истории Руси, России. Тем более сейчас, когда все мы живём в такое «интересное время» и корни этой «интересности» отчасти скрываются как раз там, в глуби веков...

Особое удовольствие доставляет оформление книги — стильная обложка (речь идёт о втором издании 1965 года), красочное оформление форзаца, художественно и стилизовано под старину оформленные концовки глав и начала следующих, шикарная буквица — художником-оформителем и техническим редактором всё сделано для того, чтобы читатель начал погружаться в глубь веков уже при первых прикосновениях к книжному томику. Как здОрово, что книга почти случайно попала в домашнюю библиотеку чуть более года назад — спасибо тем, кто придумал эти «книгодары» и «книговороты», буккроссинги и букриверы, эти свободные обмены книгами!

Капризная память не сохранила не то что даты — даже примерного моего возраста, в котором когда-то была прочитана эта книга. Но зато имена капитанов Кука и Лаперуза, Крузенштерна и Лисянского, Дюмон-Дюрвиля навсегда поселились в недрах этой самой прихотливой забывчивой особы. И история маорийского пленника матроса Рутерфорда тоже порой всплывала в голове отталкиваясь от самых неожиданных странных побудительных мотивов и аналогий. И потому когда год назад появилась возможность заиметь эту книгу в бумаге, то даже тени сомнения не было — заветный томик был заказан, прислан по почте и получен, захватан руками и облизан жадными взглядами и поставлен на путешественную полку — до подходящего случая. И наконец случай подошёл...

Комментировать содержание книги — занятие не то, что трудное, но просто проигрышное и ненужное — эту книгу нужно брать в руки и читать, не обращая внимания на тег «Для среднего и старшего возраста». Нужны ли такие книги сейчас, в эпоху всемогущего и всезнающего интернета? Убеждён, что нужны и непременны, обязательны и громкоголосы. Не в смысле, что их нужно навязывать и втюхивать подрастающим 10-14-летним сорванцам и пацанкам, но говорить об этих книжках и о их героях подрастающим морякам и полярникам, лётчикам и геологам, туристам и просто будущим хорошим людям кроме нас никто не будет. И дело не в том, что больше нигде наш дети не смогут найти информацию про Кука и Дюмон-Дюрвиля, Лаперуза и Крузенштерна, Лисянского и Беллинсгаузена, Уэдделла и Пири — с этим как раз проблем нет, Яндекс и Гугл найдут всё что угодно. Но так доверительно и выверено адресно подготовленная информация с ориентиром на указанные возраста будущих читателей может быть встречена только в такой тёплой, интересной, настоящей приключенческой и одновременно исторической книге, как эта. Рассказанная голосом и интонациями Николая Чуковского. Потому что и любовь к чтению и страсть к путешествиям, и романтическая жилка могут попасть в наших отроков и отроковиц только так, по крохам и каплям, медленно просачиваясь сквозь барьеры контр-страйков, вархаммеров и прочих заманчиво доступных хотелок, стрелялок и выживалок.

Перечитанная книга вновь будет поставлена на своё место — ничего, не так уж и долго осталось ждать, всего-навсего 3-4 года, когда нынешний первоклассник-внук вызреет до жажды свиста ветра в вантах и гула натянутых парусов — вот тогда он непременно получит её в подподушку ;-)

Ольге Громыко многое можно поставить в заслугу в связи с этой книгой. Начиная с самого первого — с названия. Ну какой нормальный современный подросток пройдёт равнодушно мимо слова ведьма, да ещё если это обозначено как профессия! А открыв книгу даже из простого любопытства, мало кто удержится от того, чтобы пусть бегло и вразнобой не читнуть несколько строк то тут то там — по крайней мере ваш покорный слуга именно так и поступил, вытащив затрёпанный (тоже признак популярности!) книжный томик из тесных сплочённых фэнтезийных рядов отечественных авторов, стоящих на библиотечной полке. А дальше всё было просто — раз ничего отвратного при этой беглой рекогносцировке обнаружено не было, то книга перекочевала в подмышку, а потом и в суму перемётную...

Ожидания от книги совпали с реально полученным удовольствием на все проценты да ещё и с лёгким перевыполнением, практически до Знака качества. Очень лёгкий приятный текст, не отягощённый премудростями хфилософии и наукообразной кашицей. Очень приятный лёгкий ироничный юмор, в самую малость игривый и шальной, как и положено 17-18-летнему возрасту нашей героини. Очень много романтики и не без лёгкой примеси любовной лирики, однако же никаких розовых сопелек и прочих ахов-охов и прочего сугубо девчачьего — всё в меру, всё в нужной пропорции. Очень приятные лёгкие в понимании и в приязни герои, будь то ведьмы, будь высшие вампиры, и даже те, кто по книге являются злобными сущностями, всё равно выписаны автором не без некоторой любови и приязни. Очень лёгкий непритязательный сюжет, простой и понятный событийный ряд, никого во время чтения не забываешь и не морщишься потом в попытках расставить маркеры в именах и прозвищах персонажей...

Вот этот перечень всего лёгкого, воздушного, простого, приятного, понятного, весёлого, ироничного, игривого и шального — всё это можно продолжать формулировать и выписывать сколько угодно, но лучше просто взять книгу в руки (уверен, что в силу её популярности раздобыть книжный томик будет совсем не проблемой!) и начать читать, и лыбиться во все 32 зуба, и получать удовольствие и порцию оптимизма, света, добра и счастья...

Авторский сборник коротких мистических рассказов (и авторская акварелька на обложке в аккурат пришлась). Что-то типа мистических новелл Проспера Мериме, страшных сказок Гоголя, современных городских подростковых страшилок и пужалок «Про Пиковую Даму», «Кровавую Руку» и «Чёрного Человека», а также с вкраплениями сюрреализма, магического реализма и прочих -измов. Что вовсе не означает, что это нечто безвкусное и аляповатое; как по моему вкусу, так наоборот — и интересно, и красиво, и хватает-цепляет за живое, и есть кому посочувствовать и за кого попереживать. А вообще, конечно, как водится у хороших писателей, все эти ирреалистические рассказы просто являются кривыми и изломанными отражениями наших современных явей и реалий — как живём, так и отражаемся. И потому совсем не случайно героями одного из рассказов выступают... зеркала.

Не могу назвать себя ни знатоком творчества Людмилы Петрушевской, ни любителем и знатоком жанра, но такая Петрушевская мне определённо нравится.

О существовании параллельных и альтернативных миров и вселенных кто только не писал; тема всяких попаданцев и путешествующих по иным мирам давно перестала быть новой и возбуждающей. И потому уже казалось, что ничего особо неожиданного в этом жанре и не придумаешь. Но ведь и в самом деле дело не в том, что Сутин придумал что-то совершенно особое, нерядовое, выдающееся и перпендикулярное к плоскости современной попаданческой литературы — и раньше встречались книги, в которых тот или другой персонаж получал возможность переписать-переиграть Судьбу (мел Судьбы, да?) и пережить свою или чужую жизнь наново. Значит всё дело именно в привлекательности персонажей, в неформальности авторской манеры — обрывистой, с намёками и недоговорённостями, разговорно-диалоговой, прозрачно-понятной и одновременно таинственно-интригующей; в нюансах сюжетных завитушек. И ещё эта альпинистско-восхожденческая линия буквально притягивает магнитом...

Одна из самых лучших книг жанра НФ середины XX столетия. Несмотря на практически герметичный характер, Кларку удалось наполнить свой роман энергетикой под завязку. Напряжение в череде событий непрерывно нарастает, концентрируется и заставляет читателя читать книгу без перерыва, заподряд, дунком, взахлёб, бессонно и безобедно. И потому в этом смысле книга выстроена практически безупречно.

С точки зрения фантастического допущения — ведь и в самом деле были гипотезы о существовании на Луне неких природных резервуаров лунной пыли, и особенные текучие и магнитные свойства её не были Кларком притянуты за уши в угоду приключенческому фантастическому сюжету, а взяты именно из научных гипотез. И потому твёрдость книги в принадлежности её жанру «твёрдая НФ» безусловна.

Однако Кларк не забывает и об интересе читателей, и потому параллельно с ситуацией проведения поисково-спасательных работ вводит в сюжет и любовно-романтическую линию, и некое подобие детектива, и вбрасывает на кончике пера технические загадки и задачи, которые читатель начинает решать вместе с героями романа. И чтобы всем стало ещё «веселее», Кларк жёстко ограничивает время как на принятие решений, так и на их исполнение — как инженерам-спасателям, так и читателям.

Собственно говоря, хоть как-то рецензировать эту книгу и легко и сложно одновременно. Легко потому, что книга вызывает очень сильные эмоциональные всплески и колебаний в оценке прочитанного нет никаких. А сложно... Ну вот попробуйте отрецензировать два десятка коротких, в полторы-две странички рассказов, часть из которых является практически потоком сознания и пересказать которые практически невозможно. Да и заглавную повесть тоже совсем непросто разложить на слагаемые и сомножители...

Совсем простенькая повесть о днях, неделях и месяцах жизни в полузаглохшей-полузадохнувшейся русской деревне/селе (там церковь имеется) нескольких основных персонажей. Молодого школьного учителя гуманитарных наук Мити, такого же молодого батюшки отца Константина — это те, кто в селе Митино, да ещё нескольких и некоторых людях — как из того же самого Митино, так и из соседней с ним деревне, единодушно всеми именуемой деревней дураков.

А что у нас нынче на селе? Правильно — пьют! Вот вам и задача — и для молодого учителя, и для батюшки, и для приезжих и наполовину незаконно проживающих/пребывающих в нашей стране зарубежных дураков-волонтёров, и для наших отечественных дурищ, вляпывающихся в это самое волонтёрство...

Безнадежное занятие?.. Но ведь кто-то и хоть как-то должен что-то со всем этим делать! Хотя бы попытаться...

Великолепная книга!