сообщение модератора

1. Читатели и критики-любители, а также критики-профессионалы! Это даже уже не просьба — это требование модераторской группы и администрации сайта: на своих критических стрелах не несите уничижительный, оскорбительный, недостойный яд в адрес переводчиков. Будьте впредь вежливы, предельно корректны и кристально точны, пусть ваши замечания искрят конструктивом и желанием помочь переводчику разобраться в том, в чём он не прав или, быть может, допустил ошибку. Бездоказательные выпады будут наказываться без предварительных разговоров;
2. Уважаемые переводчики! Относитесь к критике достойно, со вниманием, без раздражения, ответных выпадов и угроз в расправе. Не делитесь тайными знаниями о том, что кто-то под колпаком, что скоро за кем-то придут, и кому-то куда-то пора.
3. Всем! Тема называется «Переводы и переводчики» и предназначена для конструктивно "поругать и/или похвалить", но никак не для личных разборок. Если же кому-то очень, ну прямо очень хочется поругаться, настоятельно советую перебраться в личку, либо на любой другой ресурс. Жаль, что дуэли запрещены законодательством;
4. Сначала думаем, формулируем в голове фразу, ищем недопустимые вещи — отметаем их, и только потом публикуем на форуме;
5. Любое обсуждение действий модераторов будет также наказываться.
6. При обсуждении фрагмента перевода обязательно приводить соответствующий отрывок из оригинала и собственный вариант перевода или вариант перевода, который вы считаете верным. При обсуждении произношения имени или названия обязательно давать ссылку на правильное произношение.

С надеждой на понимание и исполнение, модераторы форума и администрация сайта.

цитата nolime

Алексей121, вы убили его, этот рассказ. И даже обошлись без подушки.

цитата nolime

Весь рассказ написан с одной целью: сменив в нем единственный элемент с условно рукотворного на условно нерукотворный,
автор показывает, как "сияющий град, светоч миру" не моргнув глазом скатывается в дремучее язычество.

цитата nolime

Которую работающий с вами в паре ИИ поймал, а вы упустили.

цитата nolime

Знаете, как сделать звуконепроницаемым место преступления?
К примеру, закрыть лицо человека, которого убиваешь, обычной подушкой.
И все. Ни хрипов, ни криков. Проверено веками. Закрыть и сделать звуконепроницаемой можно и яму.

цитата nolime

но речь-то о том, что вам даже ИИ не помог

цитата nolime

Заканчивая рассказ, вы не помните, о чем писали в середине.

цитата Kavabanger

angels_chinese Не хочется душнить, но вот тут я задал Вам вопрос, на который не получил ответа.
Или сейчас нормально вбросить какую то херню без пруфов в дискуссии и слиться? Вроде мы не политики, чтобы так делать.

сообщение модератора

Kavabanger получает предупреждение от модератора
1. Читатели и критики-любители, а также критики-профессионалы! Это даже уже не просьба — это требование модераторской группы и администрации сайта: на своих критических стрелах не несите уничижительный, оскорбительный, недостойный яд в адрес переводчиков. Будьте впредь вежливы, предельно корректны и кристально точны, пусть ваши замечания искрят конструктивом и желанием помочь переводчику разобраться в том, в чём он не прав или, быть может, допустил ошибку. Бездоказательные выпады будут наказываться без предварительных разговоров;

цитата nolime

вы приводите пример разграничения и спрашиваете, где я его нашел? :-))

цитата

Так, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра — это нора

цитата Kavabanger

Не хочется душнить, но вот тут я задал Вам вопрос, на который не получил ответа.

цитата nolime

вот от вас-то я и не ожидал. Ну ладно, пойду я.

цитата

Те, кто покидает Омелас
Урсула К. Ле Гуин   (перевод: Александр Игоревич Корженевский)
В подвале одного из красивых общественных зданий Омеласа или, может быть, в погребе какого-то просторного частного дома есть комната. Комната без окон, за запертой дверью. Пыльный свет едва просачивается туда сквозь щели в дверных досках откуда-то из затянутого паутиной окна в другом конце погреба. В углу рядом со ржавым ведром стоят две швабры с жесткими, забитыми грязью, вонючими щетками. Земляной пол чуть влажен на ощупь, как обычно бывают полы в погребах. Комната имеет три шага в длину и два в ширину, это скорее даже не комната, а заброшенная кладовка для инструмента или шкаф для швабр. В комнате сидит ребенок, может быть, мальчик, может быть, девочка. Выглядит он лет на шесть но на самом деле ему почти десять. Слабоумный ребенок. Возможно, он родился дефективным или стал таким от страха плохого питания и отсутствия ласки. Сидя в углу, подальше от ведра и швабр, он иногда ковыряет в носу или трогает себя за пальцы ног. Швабр он боится. Они наводят на него ужас. Он закрывает глаза, но все равно знает, что они там, и дверь заперта, и никто не придет, Дверь заперта всегда, и никто действительно не приходит, разве что иногда — ребенок не имеет понятия ни о времени, ни о ею ходе — дверь с лязгом и грохотом распахивается, и за ней он видит человека или нескольких человек. Кто то из них может подойти и пинком заставить ребенка встать. Остальные никогда не подходят близко, в их глазах испуг и неприязнь. Торопливо наполняется едой миска, льется води в кувшин дверь снова запирается, и глаза исчезают. Люди, стоящие у входа, неизменно молчат, но ребенок, который не всегда жил в кладовке, который еще помнит солнечный свет и голос матери, иногда заговаривает с ними. "Я буду хорошим,- говорит он.- Пожалуйста, выпустить меня. Я буду хорошим!"

цитата

Уходящие из Омеласа
Урсула К. Ле Гуин   (перевод: Владимир Ефимович Старожилец)
В глубоком подвале какого-то из величественных общественных зданий Омеласа или, возможно, в погребе одного из просторных частных особняков находится каморка. Она без окон, а дверь всегда заперта на прочный засов. Тусклый свет едва пробивается сюда через щели в толстенных досках — не прямо снаружи, а просочившись сперва сквозь затянутое паутиной пыльное окошко где-то в самом дальнем конце погреба. В одном углу каморки стоят в ржавом ведре две ветхие швабры с вонючим окаменелым тряпьем на них. Пол сырой и грязный, как в обычном подвале. Вся каморка три шага в длину и два в ширину — типичный чулан для швабр или железного хлама.
И в ней, в свободном углу, ребенок — неважно, мальчик то или девочка. На вид лет шести, на самом же деле — около десяти. Он слабоумный. Возможно, таким уродился, а может, свихнулся позже от страха, голода, одиночества. Ребенок то ковыряет в носу, то теребит себе пальцы ног, то почесывает гениталии. Сидит он, съежившись, как можно дальше от ведра с вонючими швабрами. Он панически боится их. Он видит в этих швабрах неких жутких страшилищ. Он изо всей мочи зажмуривается, слабо надеясь, что жуткие швабры исчезнут, но они всегда здесь, а дверь закрыта, и никто не придет. Дверь всегда на запоре, и никто никогда не приходит к нему, разве что изредка — а ребенок не имеет совершенно никакого представления о времени, — изредка дверь, ужасающе скрежеща, распахивается, и на пороге оказывается человек или несколько. Обычно один из посетителей входит и, ни слова не говоря, грубым пинком поднимает ребенка на ноги, остальные смотрят из-за двери, и лица их искажены отвращением и страхом. Вошедший торопливо наполняет миску кашей, а кувшин водой, дверь захлопывается снова, и испуганные глаза исчезают. Люди эти не произносят ни слова, но ребенок не всегда жил здесь, в этом чулане, он помнит еще свет солнца и ласковые руки матери и порой пытается заговорить с ними сам. «Я больше не буду, — хнычет он. — Выпустите меня отсюда, ну пожалуйста! Я буду очень хорошим!»

цитата

Те, кто уходит из Омеласа
Урсула К. Ле Гуин   (перевод: Ростислав Леонидович Рыбкин)
В подвале одного из красивых общественных зданий Омеласа — или, быть может, одного из его просторных частных домов — из досок сделана комнатушка. Она без окон, а единственная ее дверь заперта. В щели между досками просачивается слабый, будто пыльный свет — не прямо снаружи, а уже пройдя через затянутое паутиной окошко где-то в другом конце подвала. В углу комнатушки стоит ржавое ведро и две или три швабры со свалявшимся, затвердевшим, вонючим мочалом. Пол земляной, сыроватый, длиной примерно в три шага, шириной в два — обыкновенный чулан для швабр или ненужных инструментов. В углу комнатушки, наиболее удаленном от ведра и швабр, сидит ребенок. Это может быть мальчик, а может быть и девочка. На вид ребенку лет шесть, но на самом деле около девяти. Он слабоумный. Возможно, он родился таким, а возможно, заболел от страха, плохого питания и отсутствия ухода. Он сидит, съежившись, и ковыряет в носу, и время от времени трогает у себя пальцы ног и гениталии. Швабр он боится. Более того, испытывает перед ними ужас. Он закрывает глаза, но все равно знает, что швабры тут, и дверь заперта, и никто не хочет к нему прийти. Дверь заперта всегда, и никто к нему не приходит — только через какие-то промежутки времени (ребенок не ощущает, длинные или короткие) дверь со скрежетом отворяется и за ней оказывается один или несколько человек.
Бывает, один из них войдет и пнет ребенка, чтобы тот встал.
Остальные стоят за дверью, только заглядывают внутрь, и глаза их полны страха и отвращения. Вошедший торопливо наполняет едой его миску, водой кувшин, выходит, запирает дверь — и их глаз ребенку больше не видно. Люди эти всегда молчат, не произносят ни слова, но ребенок не вечно был здесь, он помнит солнечный свет и голос матери и иногда начинает говорить. "Я буду хорошим,- говорит он.- Пожалуйста, отпустите меня! Я буду хорошим!"

цитата

The Ones Who Walk Away from Omelas
Ursula K. Le Guin
In a basement under one of the beautiful public buildings of Omelas, or perhaps in the cellar of one of its spacious private homes, there is a room. It has one locked door, and no window. A little light seeps in dustily between cracks in the boards, secondhand from a cobwebbed window somewhere across the cellar. In one corner of the little room a couple of mops, with stiff, clotted, foul-smelling heads stand near a rusty bucket. The floor is dirt, a little damp to the touch, as cellar dirt usually is. The room is about three paces long and two wide: a mere broom closet or disused tool room. In the room a child is sitting. It could be a boy or a girl. It looks about six, but actually is nearly ten. It is feeble-minded. Perhaps it was born defective, or perhaps it has become imbecile through fear, malnutrition, and neglect. It picks its nose and occasionally fumbles vaguely with its toes or genitals, as it sits hunched in the corner farthest from the bucket and the two mops. It is afraid of the mops. It finds them horrible. It shuts its eyes, but it knows the mops are still standing there; and the door is locked; and nobody will come. The door is always locked; and nobody ever comes, except that sometimes—the child has no understanding of time or interval—sometimes the door rattles terribly and opens, and a person, or several people, are there. One of them may come in and kick the child to make it stand up. The others never come close, but peer in at it with frightened, disgusted eyes. The food bowl and the water jug are hastily filled, the door is locked, the eyes disappear. The people at the door never say anything, but the child, who has not always lived in the tool room, and can remember sunlight and its mother’s voice, sometimes speaks. “I will be good,” it says. “Please let me out. I will be good!”

цитата nolime

Где написано "никому не говорят"? :-)
Да, место, где находится ребенок сделали звуконепроницаемым. И что? :-)

цитата

They’ve moved the hole a bunch of times, and they don’t let people know the location anymore. They have extra soundproofing.

цитата heleknar

Так что в продолжении рассказа, совершенно правильно сажать ребёнка в подвал, независимо от того, куда его посадил автор продолжения.