| автор |
сообщение |
Almeg 
магистр
 
|
 8 октября 2011 г. 00:02 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
По ходу моего рассказа я буду обращаться к дневнику Михаила еще не раз, а сейчас я хочу вернуться в своих записях на четыре года назад и попробовать изложить историю жизни Михаила (так, как я ее знаю, от момента знакомства до момента трагедии) придерживаясь по возможности хронологии событий. Хочу сразу предупредить – вряд ли это поможет лучше разобраться в трагедии; но я, во всяком случае, сделаю все от меня зависящее, чтобы пролить хотя бы толику света на случившееся.
Итак, как я уже упомянул выше, познакомились мы четыре года назад. Это была одна из тех вечеринок, на которых собирается до того разношерстная публика, что никакого веселья не может случиться по определению, хотя хозяин (или хозяйка – за давностью лет детали поистерлись из памяти) весь вечер и лезет из кожи вон, чтобы гости чувствовали себя непринужденно. Но тщетно; собравшиеся разбиваются сначала на компании по интересам, потом – на компашки, сообразно со вкусами, и, наконец, по парам, редко – по трое, найдя себе собеседника по душе и полностью отрешившись от окружающих. Была заключительная фаза такой вечеринки, жизнь почти замерла, как вдруг ровное приглушенное гудение, повисшее в квартире (хозяин – а может, хозяйка – не стал за ненадобностью менять отыгравший диск), нарушили громкие крики из кухни. Многие – и я в том числе – поспешили на шум и стали свидетелями следующей картины: девушка, громко возмущаясь, кидалась в молодого человека всем, что попадалось ей под руку, а так как дело происходило на кухне, и попадалась ей под руку все чаще разнообразного размера и вида посуда – грохот стоял впечатляющий. Я впервые видел и девушку, и молодого человека (которого мы, разумеется, спасли от расправы), но спустя пару часов, когда все начали расходиться по домам, так получилось, что я вышел из гостей одновременно со спасенным юношей – и вот тут-то я и узнал, что юношу зовут Михаил, что ему вообще-то не везет с девушками, и, судя по всему, очень хочется с кем-нибудь об этом поговорить… Мы бродили по городу почти всю ночь. Михаил жаловался на равнодушие мира вообще и непонимание со стороны девушек в частности. (Как выяснилось, та девушка с кухни кидалась в него посудой за то, что он назвал ее дурой – за то, что та сказала, что не верит в пришельцев из других миров… Тогда, наивный, я лишь внутренне улыбнулся, посчитав, что из них двоих дураком-то был как раз Михаил, вроде большой уже – а верит в пришельцев; может, еще и в ковбойцев играет, усмехался я…)… А еще Михаил, конечно же, читал мне той ночью свои стихи… Одно четверостишие из ночной читки я опознал в его дневнике.
Я каждый вечер с ней наедине.
Мы курим молча – нам не надо слов.
Нам хорошо, но даже ты когда-нибудь уйдешь,
Бессмысленная молодость моя.
Однако, не стоит думать, что Михаил в то время вовсе был обделен женским вниманием. Каким бы одиноким и непонятым не считал себя молодой человек, рядом, как правило, всегда найдется девушка, которая считает себя еще более одинокой и еще более непонятой. И рядом с Михаилом была такая девушка. Странная это была пара. Вера также писала что-то вроде стихов, разговаривала манерно, любила красное вино и прозу Андрея Белого. Если ее что-то вроде стихов кому-то не нравились, Вера впадала сначала в истерику, потом – в депрессию; на запястьях у Веры видны были следы ее пьяных попыток свести счеты с жизнью. Она считала себя второй Беллой Ахмадулиной и обожала Михаила.
|
|
|
Рахметов
философ
|
|
8 октября 2011 г. 00:18 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Almeg
Вот оно как, значит. 
Однако прошу не забывать, что Михаилу двадцать два года, а еще он женат на девушке по имени Виктория, и у них — двухлетняя дочь.
|
|
|
Almeg
магистр
|
|
8 октября 2011 г. 00:30 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
цитата Рахметов Однако прошу не забывать, что Михаилу двадцать два года, а еще он женат на девушке по имени Виктория, и у них — двухлетняя дочь.
Я вроде помню, а чё?
Виктория потом будет, через два года после Веры . |
|
|
InGray 
философ
|
|
Каллипсо
авторитет
|
|
Рахметов
философ
|
|
9 октября 2011 г. 15:31 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Она звала меня девчачьми именами:
"Маша", "Маня" и даже "Мика"
(Прости, гламурный вампир).
Она читала Пелевина и мечтала
Попасть во внутреннюю Калмыкию
(это где-то в Монголии),
где правит сказочный Кирсан
(К'ирсан) Илюмжинов, любитель шахмат,
Человек, что совершил первый Контакт.
Забавно.
Я ждал, когда мы поедем туда.
Но мы не поехали.
Какой была Вера?
Повторюсь, довольно странной. Однако впечатление производить она умела. Хорошо помню нашу первую встречу. Был теплый летний день. Мы с Михаилом сидели на скамейке: я, сонный, чуть живой с похмелья — и Михаил, бодрый, веселый; словно и не было той ужасной ночи, когда мы запивали дешевый (двести рублей) коньяк коктейлем "Черный русский" и безжалостной "девяткой". Я мычал: "Го-ло-ва-аааа", — и ежеминутно прикладывался к прохладной "Бонакве". Михаил же смеялся:
- Не зря человечество развивалось столько тысячелетий; мы знаем теперь, какое идеальное сочетание пива и водки, двух напитков, двух начал — пива (темное начало) и водки (светлое начало); их идеальное сочетание — балтика-девятка — гармонию порождает! Понимаешь ли ты, Константин?
- Просто помолчи, — попросил я.
Михаил обиженно смолк. Но не прошло и пол-минуты, как он затянул старую песню. Михаил говорил о поэзии. Я не слушал его. Меня мутило.
- Говорят, инверсия фразы есть признак графомании. Категорически не согласен, — сообщил Михаил. — Ты, кстати, пить не умееешь. Слабовата печень твоя, желудок твой не свинцовый, как у меня, а жестяной; жестяной барабан.
Я лишь отмахнулся.
Михаил задумчиво посмотрел в небо и вдруг заявил:
- Жрать хочу.
- Молчи, — я прижал ладонь ко рту. — Ни слова.
- Слойку или шаурму пожрать надо, чтобы вновь гармонию обрести, — задумчиво произнес Михаил.
Я подумал о шаурме (заплесневелый лаваш, мясо с коготками, белый соус, похожий на выжимку из дождевых червей) — и мне резко поплохело; я часто задышал. Я пришел в себя минут через пять; к этому времени Михаил уже вернулся с пакетом, в котором оплывали жиром сосиски (те самые, которые в тесте); запах заставил меня содрогнуться.
- Я же просил, — сказал я огорченно.
- Да я быстро, — ответил Михаил, запихивая сосиску в рот.
Так мы и сидели: я — страдая, Михаил — обедая; затем к нам подсела девушка в красной кепке. Она держала в руках непрозрачный пакет. Мы не обратили на нее внимания, занятые кормежкой голубей (подключился и я); бросали им кусочки сосиски. Голуби, воркуя, клевали не вполне натуральное мясо.
- Константин, — произнес вдруг Михаил.
- Да?
- Ты знаешь, что голуби пригодны в пищу?
- Чего?
- Голуби, — сказал Михаил. — Их можно есть. Из голубей делают разные блюда: супы, жаркое, плов, пироги, и, что самое удивительное, голубцы. Представляешь себе? Голубцы.
Я проглотил комок в горле и твердо произнес:
- Замолчи, пожалуйста.
Михаил подчинился; губы его искривились в довольной усмешке — но Михаил замолчал.
Зато заговорила девушка.
- Голуби, — она запнулась, — я ем голубей.
Тонкокостная, хрупкая на вид; лицо с несколько грубоватыми — однако чувственными — чертами лица; глаза черные (а может, и карие; не разобрать); вдоль носа залегли глубокие морщины.
Я подумал: "Ну и стерва".
Михаил же воскликнул:
- Это восхитительно! Какие они на вкус?
- Как цыплята, — потупилась девушка.
- Поразительно!
- Ну... я вот бабушке несла, — сказала девушка, раскрывая пакет. — Пирожки. С начинкой из голубей. Хотите?
- Вы чудо, — сказал Михаил и принял от нее пирожок.
Открыл рот.
Откусил.
- Эй, стой! — вскричал я.
Пищевод сжался; я прижал ладонь ко рту.
- Успокойся, — сказал Михаил, жуя.
- Как ты можешь есть... это?
- Да успокойся ты, это обычные пирожки за двадцать рублей, — заявил Михаил. — Девушка, вы нас обманули!
- Не "вы нас", а "мы его", — поправила девушка. И одним махом уселась Михаилу на колени. Он охнул и выпустил из рук недоеденный пирожок.
- Это Вера, — сказал Михаил.
- З-замечательно, — произнес я, чувствуя себя полным идиотом.
- Как можно есть голубей? — обратилась ко мне девушка. — Вы думаете, мы звери какие?
- Да, — уныло произнес я. — Звери.
Михаил расхохотался.
Через секунду к нему присоединилась Вера.
|
|
|
Almeg
магистр
|
|
11 октября 2011 г. 00:20 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Помню, в тот момент я подумал, что Михаилу здорово повезло с такой девушкой…
А потом я был свидетелем… да много чему я был свидетелем… Как Вера в многолюдной компании отвешивала Михаилу пощечины только за то, что он не соглашался с ее мнением; как она выходила на балкон и садилась курить на перила ограждения (квартира была на седьмом этаже), свешивая ноги на улицу, в пустоту – когда ей казалось, что Михаил мало уделяет ей внимания; как она, пытаясь доказать, что физическую боль переносить легче, чем душевную, прижигала себе руки сигаретами…
Я бы лично не выдержал – не люблю психических. Но Михаил любил Веру, Вера обожала Михаила…
Она не любила Сорокина.
«В его книгах нет любви», — говорила.
«Там не любят, а только сношаются»…
Глупенький мой мышонок.
Сорокин ведь пишет правду.
Ведь любят очень немногие.
Любят ведь только избранные.
Как мы…
Остальные — только е…
Сорокин — правдивый писатель.
(Насколько я понимаю, стихотворение было написано Михаилом, когда они с Верой расстались, и Михаил, видимо, пустился во все тяжкие, чтобы забыть ее… Впрочем, я забегаю вперед).
Однажды – мы выехали с ночевкой на шашлыки, у одного знакомого был дом в деревне – Вера среди ночи стала всех уговаривать идти на деревенское кладбище, мол, на ночном кладбище очень хорошо декламировать стихи. Желающих нашлось немного, мы взяли водку и вино и пошли искать деревенское кладбище. Деревня располагалась на опушке леса, кладбище – где-то в самом лесу, и у меня были большие сомнения, что мы, изрядно пьяные, вообще что-то найдем. Черт с ним, с кладбищем – не потеряться бы… Но мы нашли кладбище на удивление быстро. Может быть, потому что вела нас Вера… Полуистлевшие покосившиеся кресты, ушедшие едва не целиком под землю оградки, голые могилы, которые можно было определить по особенно высокой траве... Луны не было, но ночное небо, затянутое белесыми облаками, давало достаточно рассеянного света, чтобы можно было прочитать кое-какие надписи на проржавевших табличках. Как ни странно, многие могилы, судя по второй дате, были свежие, но мало чем отличались по запущенности от остальных. Впрочем, ничего странного – деревня вымирает (правду пишут в реалистических рассказах), остались последние старики, которым уже не по силам ухаживать за ушедшими… Мы дошли до какой-то ямы, которая при ближайшем рассмотрении оказалась вырытой могилой, вырытой давно – земля по ее краям уже слежалась и поросла травой; видимо, какой-то старик приготовил себе местечко заранее, чтобы у живых хлопот с ним было поменьше. На краю этой пустой до поры могилы Вера и решила декламировать свои стихи. (Декламировать — это было ее слово, и оно, надо сказать, весьма точно отражало суть того, что делала Вера, точнее – как она это делала).
Свет — от света, тьма — от тьмы.
Только все перемешалось.
Уловить не в силах мы
суть мирского карнавала.
Вера успела продекламировать – с чувством, с толком, с подбородком (поднятым к небу) – только четыре строчки, и тут кто-то хихикнул. Вряд ли над стихами, скорее всего это был просто пьяный смешок, но Вера пришла в ярость.
- Пьяные свиньи! – закричала Вера. – Вам только водку бы жрать, а я им стихи читать вздумала…
Михаил поднялся к ней на насыпь и попытался обнять, Вера начала вырываться, завязалась толкотня на краю могильной ямы.
- Что ж вы, ироды, делаете?
От неожиданности, по-моему, вздрогнул не я один, Вера с Михаилом так и застыли, полуобнявшись. Я обернулся: сзади нас стоял старик; нечесаные космы, всклокоченная борода, незаправленная рубашка – словно только что проснулся и сразу к нам, что-то важное сказать.
- Это же кладбище.
- А мы ничего плохого не делаем… Мы это… стихи читаем, — сказал я, предположив, что старик не доволен поднятым нами шумом.
- Вы-то, может, и не делаете ничего. А они разбираться не будут, — туманно выразился старик и побрел к ближайшему орешнику.
Я все еще смотрел на сомкнувшиеся за его спиной ветки, когда услышал: «Да пусти же». Обернулся: это Вера пришла в себя, увидела руку Михаила на своей талии и снова оттолкнула его, на этот раз сильнее, чем следовало. Михаил, потеряв равновесие, взмахнул руками — и исчез в могильной яме; спустя мгновение мы услышали его мат. Вконец протрезвевшие, мы поспешили на помощь; у меня был с собой фонарик, я посветил вниз – и поток мата резко усилился. В яме, которая, казалось бы, должна быть девственно чистой и в чистоте дожидаться гроба с телом единственного — того, кто выкопал ее, — на дне ее, в луче светодиодного фонарика, белели человеческие кости. (Ошибиться было трудно – там же, среди костей, утонув в земле по самые глазницы, лежал человеческий череп…)…
Больше ничего примечательного в ту ночь не случилось. Михаила мы благополучно из ямы извлекли, влили в него полбутылки водки, потом долго обсуждали, что это был за старик, что значили его последние слова, кто и с кем разбираться не будет, и, наконец, чьи кости лежали в могильной яме. Гипотез по последнему вопросу было высказано много – какие-то вполне правдоподобные («какой-то старик могилку себе выкопал, а сил выбраться уже, видать, не осталось»), какие-то с целью постебаться («дедок, что приходил, видать, человечинкой любит себя побаловать, тайник у него, видать, в ямке той – вот он и волновался, что прознаем»)… Михаил участия в обсуждении не принимал.
|
|
|
scorcher
новичок
|
|
Рахметов
философ
|
|
14 октября 2011 г. 00:05 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
И началось.
Опять эти "Пусти ты, пусти",
"Ненавижу тебя!"
И "Пошел ты!"
Обожаю подобное.
О, как люблю я ее.
Не знаю, как и почему произошел разрыв; адекватной причины мне не сообщили. Однажды Михаил пришел в мою квартиру, сбросил куртку (была ночь) и заявил:
- Все! Кончено. Можешь поздравить свободного-меня-человека!
- Как это? — удивился я.
- А так! — Михаил бесцеременно полез в мой холодильник и вытащил две бутылки пива. — Расстались мы с Верой, друг мой! Это высшая форма брака; называется "любовь на расстоянии".
Сели за стол, выпили.
"Сопьюсь я с ним", — мелькнула мысль.
- Видел мои руки? — спросил, перегнувшись через стол, Михаил.
Руки как руки.
Ладони, правда, в шрамах.
- И что это? — спросил я, ожидая подвоха.
- Я в детстве не вполне адекватным был, — сказал Михаил. — Ладони себе пробивал, ну, гвоздями. Насквозь. Больно было, но я терпел. А потом раны гноились, ужас! Мать била меня ремнем — но я все равно ладони пробивал. Морщусь так, и новый гвоздь вбиваю.
- Зачем? — удивился я.
Врет ведь.
- Чтобы остановиться, — сказал Михаил. — Чтобы не писать больше.
- А, — сказал я.
- Нет, ты не понял, — перебил меня Михаил. — Я такой же ненормальный, как и она. Вот что я хотел сказать. Что вот я сказать хотел. Инверсия, — объяснил он. — Так это, я такой же. Мы идеальная пара. Поэтому мы и разошлись.
- Все ясно, — вздохнул я.
Михаил допил пиво и поставил пустую банку на стол.
- Вера поехала к моей матери, — зевнул он. — Будет за ней ходить по пятам и копировать все движения. Чтобы стать... объединить... ну, ты понял. Короче, мы расстались. Ты понял.
Ничего я не понял.
В этом месте записи Михаила содержат лакуну. И объяснения не найти.
Михаил, расставшись с Верой, сошелся с девушкой по имени Вика. Она была — замечательной, я бы так сказал. Чудесной. Нежной, очень красивой. Но Михаил обращался с ней как с...
Пусть скажет он сам.
Но те времена прошли.
И я вновь отведал коктейль "Одиночество"
(Пиво, водка, и капелька
Дерьма).
Я утешился в объятиях другой.
Ее звали... это неважно.
Она была тенью,
Бесцветной паучихой, что таится по углам,
Или же дешевой монеткой
С Георгием-Победоносцем на реверсе.
Не знаю.
Не могу подобрать метафоры.
Она с готовностью
Отдала мне свое детство,
Я принял этот кровавый дар.
Но остался недоволен.
Я вкусил крови,
Но кровь эта смердела пошлостью.
Я бы сблевал,
Но было уже поздно.
Она обрела надежду,
А я был слишком жалостлив,
Чтобы отнимать ее.
|
|
|
InGray
философ
|
|
Рахметов
философ
|
|
17 октября 2011 г. 23:48 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Я недавно разбирал свои старые (ну и слово) записи. Я их еще называю "план-конспектами". Вместо главы — ее краткое описание на пол-страницы. Эти главки складываются в тома, тома — в целые эпопеи. Эпопея в среднем занимает страниц сто-сто пятьдесят. Типа концентрированные сюжетные выжимки. Такую ерунду я писал в школе. Форма повествования — идеальна для школьника, никаких специальных знаний здесь не нужно. Не нужно шлифовать язык, не нужно работать над стилем, не нужно досконально знать описываемую эпоху — нужно только выдумывать сюжеты, ну еще записывать их. А потом, рассуждал я (в школе), когда мне будет лет под тридцать, эти план-конспекты можно развернуть во что-нибудь значительное.
Тогда я увлекался эпической фэнтези — этими самыми эпопеями Перумова, Камши, Гудкайнда, Джордана, Мартина, и т.д. Сами понимаете, что в план-конспектах я подражал им. Пафосные названия, карты, боевые действия, рыцари в сверкающей броне — ерунда, в общем. Что ни план-конспект, так "Великая Война". Типаж главного героя один и тот же — нерешительный, закомплексованный подросток (сын короля или герцога), которому суждено спасти мир и жениться на красавице-колдунье. Антагонисты, все как один, были злыми и откровенно тупыми, а еще они страшно любили болтать — даже себе во вред; известный грех, в общем.
Из эпопеи в эпопею кочевали одни и те же персонажи, одни и те же названия (новые выдумывать было лень). Особенно радует название "Кэрциана": в одной эпопее Кэрциана — это страна, в другой — город, в третьей — прекрасная колдунья, в четвертой — собака, в пятой — артефакт, способный уничтожить миллионы миров зараз.
И знаете, легко прослеживается, какой именно фэнтези я увлекался в период написания очередной эпопеи: сначала — Перумов и Камша, затем — Джордан и Гудкайнд, и лишь потом — Мартин. Постепенно, от эпопее к эпопее, нарастает жестокость, персонажи становятся все более неоднозначными. Апофеоз — последняя из написанных эпопей (в классе одиннадцатом, между прочим): секс, насилие, мат, всяческие извращения. Она была, кстати, самой лучшей. Я ее не докончил: жестокость и извращения превысили...эээ... норму. И я понял — да ну. Тем более концовку я и так знал: конец света. Все умерли. Ну и правильно — туда им и дорога.
Так вот, недавно я разбирал все эти план-конспекты. Последний по счету трогать не стал — может, потом как-нибудь. Зато достал другой, он называется "Король Зимы". Прочитал — и впал в неописуемый восторг. Это жесть какая-то.
Я помню, когда я писал этого "Короля Зимы", мне было ужасно скучно, и я лепил одну нелепость на другую. Какая-то наркомания получилась в итоге. Я, конечно, помнил это — но даже предположить не мог, насколько безумная там сюжетная линия.
Почему мне скучно-то было? Потому что "Король Зимы" — это попытка...эээ... ну вырваться из собственных эпопейских шаблонов. "Король Зимы" — не фэнтези, точнее, не классическое фэнтези. Действие происходит в ином мире, однако мир этот на одной ступени развития с нашим. Машины, компьютеры, ядерное оружие и все такое. По идее, "Король Зимы" должен был стать чем-то вроде технотриллера. Но поскольку технотриллерами я не увлекался, я начал лепить то, что в моем понимании соответствовало технотриллеру — и получилась в итоге точно такая же фэнтези, только с некоторыми, эээ, элементами. Да, от фэнтези там было много. А еще больше там было отстоя.
Хотя завязка казалась мне хорошей. Две сюжетные линии. Первая: фанатичный священник, твердо уверенный в своем предназначении, удостоился разговора с Богом — и Бог сказал ему, что конец света близок и что пора покарать врагов божьих, всяких вампиров и прочую нечисть. Священник мог теперь видеть нечисть под человеческими личинами (а еще он мог пуляться ЛАЗОРАМИ ЛАЗОРАМИ ЛАЗОРАМИ). У него был строгий приказ — убивать нечисть. А еще Бог дал ему неограниченную индульгенцию. Можно творить какие угодно мерзости, все равно он воин Божий, инквизитор, все равно его пустят в рай! Отлично же.
Вторая сюжетная линия: принц, внук правящего монарха (монархия парламентская, короли да принцы только для красоты) занимается всякой фигней — ест наркоту, тусит в клубах, снимает проституток, в общем, морально разлагается. И тут приходят к нему странные, умные и корректные люди, и говорят: а не хочешь ли ты, принц, вернуть роду абсолютную власть, не хочешь стать настоящим королем? Принц и булькает (на губах его пена от спидов): "Хочу, б**!"
И завертелось.
Завертелось, да.
Священник по ходу дела оказался трусом, слабаком и плаксой — а потом и вовсе превратился в тринадцатилетнюю девочку (злое колдовство, да). Его/ее насильно выдали замуж за одного из основных отрицательных персонажей. Потом была лабуда в духе: "Я не люблю тебя, мы просто муж и жена, отвернись от меня, дурак!" Отрицательный персонаж, впрочем, вблизи оказался не таким уж плохим, и сердце священника/девочки не выдержало. А потом злая судьба разлучила возлюбленных. Ужас!.. Но в финале они, конечно, воссоединились. И была у них долгая и счастливая жизнь. И бедный злодей так и не узнал, кем на самом деле является его жена. М-да.
Вторая сюжетная линия тоже радует. Злая, умная и коварная (по идее) вампирша говорит принцу: "Мы захватим власть, ты станешь премьер-министром, а я — твоим самым главным министром. Мы будем править миром!" Просто очаровательная дурочка вышла. Жаль, по ходу дела принц (с помощью священника, который еще не стал девочкой) вампиршу убил: вбил в грудь кол и похоронил под дворцом. И долго сожалел об этом, ибо любил бедняжку.
Потом, правда, вампирша смогла выбраться из-под дворца. Дело шло уже к финалу, принц воевал на всех фронтах, происходил натуральный конец света — а вампирше все равно, ей лишь бы отомстить. Явилась она к принцу — а он уже научился у священника/девочки пуляться ЛАЗОРАМИ ЛАЗОРАМИ ЛАЗОРАМИ. Принц силой своего разума лишил вампиршу сил — и даже превратил ее обратно в живую девушку. И стоит она перед ним, испуганная, растерянная, дрожит от страха. Принц (весельчак такой) взял и схватил ее. А затем они пошли спать. Принцу хотелось расслабиться: война для полководца — трудное дело, выматывает.
В эпилоге бывшая вампирша появляется вновь — с большим животом. Она ненавидит принца (теперь уже покойного, убили его в финале), но ребенка намерена выносить до конца, ведь он может унаследовать способность к ЛАЗОРАМ ЛАЗОРАМ ЛАЗОРАМ, а это очень полезная способность. Бывшая вампирша до сих пор мечтает стать самым главным министром.
Собственно, финал — это просто нечто. Жесть какая-то. Применяют ядерное оружие, но оно работает не так, никакой лучевой болезни, ничего — просто легкие ожоги. Но это пустяки. В финале появляется сам Бог — и произносит долгую, обстоятельную речь; суть ее состоит в следующем: Богу не нравятся люди, он считает их неудачными творениями, он хочет уничтожить их всех скопом и заменить на красивых, эстетичных эльфов. Богу бьют морду. Затем его убивают. Тут появляется странный парень, который утверждает, что он-то и есть настоящий бог, а предыдущий был просто самозванцем. Да и вообще, этого лжебога он и послал — чтобы испытать человечество. Парню никто не верит. Каждый нутром чует, что парень этот — дьявол, или что похуже. Но никто не озвучивает свои сомнения вслух. Кто будет спорить с существом, которое только что обрело всемогущество? Люди дружно признают: да, парень, ты и есть бог — и всё будет хорошо. Все смеются и празднуют победу над "лже-богом". Парень поднимается к небесам. Он хочет занять небесный трон.
Священник/девочка льнет к своему мужу, а бывшая вампирша ходит с большим животом.
М-да.
P.S. Мне нравилась в "Короле Зимы" одна идея: есть истинный враг Бога (что-то вроде Анхра-Манью в зороастризме) и есть дьявол, раб Бога — тот самый Король Зимы. Бог настоящего противника, конечно, на землю не пускает — зато рабу своему, дьяволу, дает "зеленый свет". Да. Это казалось мне остроумным.
|
|
|
Каллипсо
авторитет
|
|
Рахметов
философ
|
|
18 октября 2011 г. 00:23 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Каллипсо
Сюжет убог, я его пересказывать специально не стал. Особенно меня поражала логика злодеев: Король Зимы, пребывая сначала в обличие обожженного человека, бродил по улицам и убивал людей — просто так, из злобности; затем забрел в королевский дворец и, эффектно рассыпая вокруг себя искры, убил короля — тоже непонятно, зачем; потом попался до ноги священнику — священник его развоплотил; а после Король Зимы сидел в нематериальном виде на лесной поляне, ожидая, пока соберутся все его слуги. Мм, там его и убили во второй раз. На том и окончилась жизнь Короля Зимы. Причем никаких объяснений, кто он, откуда он взялся, зачем он что-то там делает, в тексте не было. Разве что упомянулось один раз, что Король Зимы хочет уничтожить всех людей, и что он раб Бога. Собственно, все.
|
|
|
Каллипсо
авторитет
|
|
InGray
философ
|
|
18 октября 2011 г. 23:46 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Рахметов, а теперь Вы, убеленный сединами и утомленный жизненным опытом, с умилением взираете на проявление своей юношеской наивности? Дальше-то что? Сделаете пародию на самого себя? Ведь Вы так очаровательны в стебе своем и так утомительны, когда, через силу, что ли, пытаетесь быть серьезным.
|
|
|
Рахметов
философ
|
|
19 октября 2011 г. 11:22 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
цитата InGray а теперь Вы, убеленный сединами и утомленный жизненным опытом, с умилением взираете на проявление своей юношеской наивности?
Да. Это доставляет мне неизъяснимое удовольствие. 
цитата InGray Ведь Вы так очаровательны в стебе своем и так утомительны, когда, через силу, что ли, пытаетесь быть серьезным.
Когда это я был серьезным? По-моему, ни разу. |
|
|
Almeg
магистр
|
|
19 октября 2011 г. 23:44 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Вику я знаю плохо, она редко бывала в нашей компании, а домой к ним я ходил и того реже – не мог я видеть, как Михаил обращался с женой.
Поженились они уже через три месяца после знакомства – и дело было не только в залете. Думаю, Вика с радостью вышла бы за Михаила в любом случае, а Михаил… мне иногда кажется, что в Михаиле проснулись в то время какие-то нездоровые наклонности. Нет, он, разумеется, ни разу Вику и пальцем не тронул, да и никакого психологического садизма по отношению к жене посторонний наблюдатель не заметил бы. Все дело было в равнодушии. Абсолютном, космическом, чудовищном равнодушии Михаила к Вике.
Они нашли друг друга. Вика была счастлива от того, что вышла замуж за человека неординарного, а не за пошлого обывателя, как ее мать; Михаил – напротив – решил, что сможет найти семейное счастье только с классической мещанкой, а творческих натур с него уже предостаточно.
Первый год семейной жизни (или первый год жизни без Веры?) изменил Михаила до неузнаваемости. Он бросил пить, перестал скандалить в компаниях, эпатировать окружающих своими безумными выходками и розыгрышами (которые, по сути, были теми же глупыми выходками). Но написать стандартную фразу: «Вика благотворно влияла на Михаила» я не могу. Для обычного человека – да, безусловно, такие перемены можно смело назвать благотворными. Но вот были ли они таковыми для Михаила – сказать наверняка не берусь. Хотя, одну перемену я все-таки считаю несомненно благотворной: в тот год Михаил не написал ни строчки.
Когда наш общий друг – тот самый, у которого свой дом в деревне – пригласил нас снова с ночевкой на шашлыки, Михаил неожиданно согласился.
- А ничего, что у тебя жена и годовалая дочь? — спросил я.
- Ничего, — ответил Михаил. — Мне надо.
На этот раз было выпито значительно меньше, чем год назад, и к трем часам ночи большинство уже разошлось по спальным местам. Мне не спалось и, когда я увидел, как Михаил вышел из дома, я пошел за ним – покурить-поболтать на свежем воздухе. Но Михаил вышел не покурить. Он решительным шагом направился в лес. Я все понял: идет на кладбище. Точнее, только это я и понял – а зачем он туда идет, что он там забыл – я не имел ни малейшего понятия. Поэтому – пошел следом…
Михаил двигался в ночи уверенно, словно ходил здесь не один десяток раз и мог найти любую тропинку с закрытыми глазами. Мы подошли к тому месту, где в прошлом году была могильная яма. Ямы не было – была просто могила. Обнесенная высокой оградой, с могильным камнем внутри и скамеечкой снаружи… Я не поверил собственным глазам. На скамеечке сидела девушка.
|
|
|
InGray
философ
|
|
Рахметов
философ
|
|
Линолеум
новичок
|
|
цитировать