Детективная литература

«Если человек настолько поддаётся своей страсти, что теряет всякий разум и чувство самосохранения, он может пойти на преступление. Так и случилось с Убийцей. Он хотел добиться литературной славы, хотел, чтобы его имя появилось во всех газетах, чтобы люди при встрече с ним с завистью говорили: вот идёт лауреат Гонкуровской премии… До сих пор ему не везло. Каждый год объявляли нового лауреата, а его обходили. В конце концов, он впал в бешенство и тщательно разработал план завоевания премии…».

Вот и всё объяснение. Не знаю, как других, но меня оно не убеждает, потому что осталось множество вопросов, на которые нет ответа.

Главный и основной вопрос: зачем нужно было убивать несчастного старичка-букиниста? Чтобы прославиться? Как? Ведь преступник сделал всё, чтобы повесить убийство на Бари. Он вовсе не хочет быть схвачен и разоблачён, так что в «объяснениях» Робена концы с концами не сходятся.

К тому же убийца не мог всерьёз рассчитывать на то, что роман «Молчание Гарпократа» получит Гонкуровскую премию. С какой бы это стати? Ни для кого не было тайной, что фаворитами академиков до самого последнего дня были книги совершенно других авторов, и только в день голосования Президент Академии Гонкуров Гастон Симони неожиданно для всех протолкнул в лауреаты роман никому не известного Поля Дубуа. И что же делает д'Аржан? Ничего! А ведь автор устами Макса Бари заявляет:

«…едва ли кто-нибудь из наших литераторов, написав гениальное произведение, решит остаться анонимом».

Но д'Аржан, который, как утверждает Робен, мечтал любым способом получить Гонкуровкую премию, на авторство романа «Молчание Гарпократа» не претендует! Хотя вполне мог бы признаться, что он и есть загадочный Поль Дубуа, и получить вожделенную Гонкуровкую премию. Ведь доказать, что д'Аржан и есть убийца старика Мюэ, практически невозможно, а все улики указывают на Бари. На все возможные в данной ситуации вопросы полиции д'Аржан мог спокойно ответить, что давал читать свой роман Максу Бари, прежде чем послать его на конкурс Гонкуровской академии. Советовался, так сказать. И тот дал ему множество сведений о реалиях и жителях захолустного Муассака, о старом одиноком букинисте Мюэ. Кто бы его слова опроверг? Бари, являвшийся единственным подозреваемым в убийстве? Так почему же д'Аржан отказался от своей мечты, если у него действительно была именно такая мечта? Ответа нет.

И я вновь спрашиваю: зачем убит бедняга Мюэ? Явно же не ради литературной славы несуществующего Поля Дубуа.

Гамарра в последних строках своей повести «Убийце – Гонкуровская премия» устами Робена даёт версию, что д'Аржан тайно влюблён в Рози Соваж, а та вдруг неожиданно для всех решила выйти замуж за Бари, о чём, кстати, сам Робен узнал, лишь вернувшись из Муассака в Париж. Допустим, д'Аржан решил устранить соперника, повесив на него убийство Мюэ. Для этого ему нужно было узнать множество подробностей о личной жизни Бари, о его тайной страсти к поэзии, о реалиях Муассака, о расположении комнат в доме тётки Макса Бари, о том, где хранится тетрадь со стихами, о старике Мюэ и его привычках и т.д. и т.п. Нужно было написать роман «Молчание Гарпократа», наконец! И не наспех написать, а, как утверждается, гениально. Зачем такие сложности для устранения соперника? Гораздо проще было бы убить самого Макса Бари, раз уж убийство для д'Аржана не является проблемой.

Так что не связываются у меня данные автором ниточки. Объяснения поступков и мотивов д'Аржана, данные устами Робена, ничем не подтверждены. Другими словами – голословны, и обвинить д'Аржана можно только в попытке покушения на Воллара, не более того. Мы даже не знаем, из его ли револьвера убит несчастный Мюэ и ранен сам д'Аржан. С этим ранением тоже нет ясности. Робен опять же делает только предположение, как всё произошло:

«Д'Аржан, конечно, шёл на риск. Пуля могла пройти глубже. Но ему повезло, он даже не очень сильно прожёг свой пиджак. А когда стреляют в упор — это трудно, для этого нужно быть виртуозом. Должно быть, он до предела вытянул руку вперёд и изогнул кисть руки».

Робен уверяет всех, что д'Аржан ранил себя сам, никто, дескать, на него не нападал. Откуда такая уверенность?

И возникает вопрос: а того ли взяли? Д'Аржан ли убил старика Мюэ? А что, если он просто покрывает настоящего убийцу? Или является его сообщником? Потому как смерть Мюэ выгодна только одному человеку – главному редактору «Пари-Нувель» Максу Бари! На этой сенсации тираж его газеты резко вырос, а с ним и прибыль. Не говоря уже о славе. Всем другим газетам пришлось пастись в хвосте «Пари-Нувель».

А что получил д'Аржан? Ничего!

Но, если он не автор романа «Молчание Гарпократа», то зачем пытался убить Воллара? Поступок совершенно необъяснимый, ведь покушение на критика только ещё больше убедило бы публику, что роман «Молчание Гарпократа» вовсе не шедевр. А сообщила бы о мотивах убийства Воллара всё та же «Пари-Нувель». То бишь, выгоду получил бы опять Макс Бари!

Кстати, свою толику славы получил и Жозе Робен — как непревзойдённый сыщик. И только объявленному убийцей д'Аржану ничего, кроме позора и гильотины не светит. Но представим, что Робен не поймал бы д'Аржана. Что бы тот имел? Опять же ничего: ни славы, ни премии. Нет у д'Аржана никаких мотивов, скрываясь под псевдонимом, писать роман «Молчание Гарпократа»! Так убийца ли он старика Мюэ? И он ли – Поль Дубуа?

Вот такой вот детектив! Убийца автором объявлен, но мотивы его не выдерживают критики, а вина не доказана. Осталась масса вопросов и нестыковок. Пьеру Гамарра не мешало бы самому придерживаться слов Марселя Паньоля, которые он поставил эпиграфом к первой главе своей повести «Убийце – Гонкуровская премия»: «Преступника легче найти, чем разоблачить». Потому что, несмотря на все многословные «разъяснения» Робена, у меня по-прежнему остаются под подозрением все четверо сотрудников «Пари-Нувель», и нет ясности, кто и зачем убил старичка-букиниста Мюэ. Это мог сделать любой из четвёрки, даже Рози Соваж!

Рассмотрим варианты, не выходя за пределы данных автором повести условий.

На первом месте под подозрением, конечно, остаётся главный редактор «Пари-Нувель» Макс Бари, потому что именно ему выгодно убийство букиниста Мюэ, о чём я сказал выше. Мог ли тайный поэт написать роман? Всё ж таки поэзия и проза весьма отличаются друг от друга. У нас есть общеизвестные примеры в лице Пушкина, Лермонтова, Брюсова. Сам Пьер Гамарра, наконец, писал и то, и другое. Так что можно допустить: Бари вполне мог написать пресловутый роман «Молчание Гарпократа». Конечно, он вряд ли рассчитывал получить Гонкуровскую премию, а вот скандал для его газеты был весьма выгоден, что и подтвердили последующие события.

И именно Бари буквально заставил Жозе Робена заняться этим делом, когда ещё об убийстве старика Мюэ в Париже никто не знал. Он же мог позвонить Симони и, изменив голос, напугать президента Гонуровской академии, чтобы тот сообщил Робену о связи между романом и настоящим убийством. Вдруг бы репортёр сам не догадался? Словом, всё указывает на то, что убийце был нужен громкий скандал, а вовсе не Гонкуровская премия, которую он так и не явился получать. Бари не интересует литературная слава, о чём свидетельствует то, что он пишет стихи тайно, лишь для собственного удовольствия.

Таким образом, Макс Бари идеально подходит на роль убийцы. У него есть мотив и возможность, т.к. он наверняка прекрасно ориентируется в ночном Муассаке, мог незаметно проникнуть в дом своей тётки, спрятаться там, вырвать лист из тетради и позднее убить Мюэ. Он знал, что подозрение падёт в первую очередь на него и специально оставил демонстративные улики, чтобы всем стало ясно: его кто-то грубо и неумело подставляет. Могло такое быть? Вполне!

Второй претендент на роль убийцы — заведующий литературным отделом Жак д'Аржан. Ну, о нём можно было бы и не говорить – автор сам «доказал» его вину. Но меня при этом не убедил. Посмотрим, смогу ли я сам себя убедить?

Итак, кто такой Жак д'Аржан? Приведу цитату из текста:

«Молодой человек из приличной семьи. Их род, кажется, довольно старинный. Но герб д'Аржанов давно уже потускнел. Сам д'Аржан, хоть и не бедствовал, всегда был стеснён в средствах. Он вынужден был писать статейки, корпеть над хроникой. А он считал, что рождён для совсем иной судьбы».

Словом, Жак д'Аржан отчаянно нуждается в деньгах. Мог ли его нанять Бари с целью попугать Воллара, сымитировать покушение, чтобы взвинтить тираж газеты описанием очередного скандала? А почему нет? Во время обсуждения скорого появления в газете «Глобус» критической статьи Воллара о недостатках романа «Молчание Гарпократа» Бари прямо говорит, что «Пари-Нувель» нужен новый скандал:

«И, обернувшись к Бари, Жозэ спросил:

— Кстати, каков наш тираж?

— Неплохой. В начале этой истории мы здорово вырвались, и первые номера с вашими репортажами были нарасхват. Сейчас всё слишком затянулось, да и просвета никакого не видно, поэтому читателю поднадоело. Нам бы стоило дать либо заключение, либо какой-то неожиданный поворот…».

Этот диалог состоялся непосредственно перед покушением на Воллара!

Это ведь Робен заявил, что д'Аржан хотел убить Воллара, но так ли это на самом деле? Может быть, гордость и дворянская честь не позволили д'Аржану признаться, что он за деньги согласился на провокацию? Да и как бы он доказал, что его нанял Бари или даже сам Робен? Что оставалось пойманному с револьвером в руках д'Аржану? Он не стал оправдываться и даже предпринял неудачную попытку покончить с собой. Последнее, что д'Аржан сказал в ответ на все обвинения Робена:

«О, вы очень проницательны, вы многое узнали, но не всё. Всего вы никогда не узнаете».

Робен от этой фразы отмахнулся, но вот Воллара она заинтриговала: что же ещё скрывает д'Аржан? Ведь репортёр-сыщик вроде бы так наглядно раскрыл все его планы, мысли, чувства и поступки.

Впрочем, я опять пытаюсь оправдать д'Аржана, хотя брался доказать, что он действительно мог быть убийцей старика Мюэ. Но это очень трудно сделать, потому что у д'Аржана нет для этого убийства хоть какого-нибудь достоверного повода. А вот в паре с кем-то, в качестве соучастника или даже исполнителя, всё становится возможно. С Бари, например, за деньги.

Давайте теперь рассмотрим третью кандидатуру в убийцы — заведующую отделом информации Рози Соваж. Можно ли пристегнуть к делу об убийстве старика Мюэ роковую красотку, в которую влюблены оба предыдущих кандидата: Бари и д'Аржан? Легко!

Что нам сообщает о самой Рози автор? Ей двадцать восемь лет (и она до сих пор не замужем), смуглая, хорошо сложенная девушка, с милым лицом. Слывёт прекрасным товарищем и опытной журналисткой. Очень аккуратна. А ведь убийца тоже весьма осмотрителен – он не оставил никаких следов, кроме мужских и женских отпечатков обуви на пыльном полу жилища старого Мюэ. Этой улики преступник никак не мог избежать и пошёл на хитрость. Робен предположил, что убийца специально принёс с собой женские туфли, чтобы с их помощью запутать полицию. Но это совершенно не вяжется со старанием убийцы подставить Макса Бари с помощью вырванного и оставленного на месте преступления листка из тетради со стихами. А вот женщина вполне могла попытаться сбить с толку полицию при помощи мужских ботинок, возможно, захваченных из дома тётки Макса Бари. Кстати, Рози в качестве невесты, возможно, не раз посещала Муассак, и поэтому могла изучить дом тётки жениха и узнать, где хранится заветная тетрадь со стихами. Разумеется, и содержание романа Бари «Молчание Гарпократа» для Рози не секрет.

Могла девушка сама застрелить старика-букиниста? А почему нет? Кому одинокий старик поздно ночью откроет дверь: мужчине или женщине? И у нас на подозрении имеется только одна вполне конкретная женщина, связанная с этим делом. Вот вам и объяснение следов женских туфель на пыльном полу жилища букиниста. Почему бы невесте не помочь жениху увеличить тираж газеты и тем самым заработать больше денег на свадебное путешествие?

Кстати, именно Рози навела Робена на убийство в Муассаке и несколько раз говорила, что автор романа «Молчание Гарпократа» и реальный убийца могут быть двумя совершенно разными людьми. Листок со стихотворением жениха, оставленный Рози на месте преступления, и в данном случае играет всё ту же роль – убедить полицию, что Бари грубо подставляют. Так что Рози Соваж нельзя исключать из списка подозреваемых в убийстве старика Мюэ.

Есть и другой вариант. Мы можем вновь вернуться к д'Аржану. Что если он и Рози давно и тайно любят друг друга, но пожениться не могут, так как оба бедны? А годы идут, Рози уже двадцать восемь. Девушка устала ждать у моря погоды и переключилась на Бари. Конечно, д'Аржан об этом быстро узнал, ведь Бари стал часто после работы подвозить девушку домой. Ревнивый любовник устраивает сцену, и Рози в ответ в запале кричит:

«Я устала от нищеты! Пусть Бари не аристократ, как ты, д'Аржан, но зато он при деньгах, да ещё его ожидает наследство после смерти престарелой тётки. К тому же Макс и сам по себе замечательный человек и очень меня любит. Он прекрасный поэт, а недавно написал гениальный роман, который отправил в Гонкуровскую академию. А ты, д'Аржан, ничего, кроме репортажей писать не умеешь, и потому у тебя нет будущего».

Последний упрёк особенно задевает д'Аржана. Он не верит, что Бари может написать роман, и Рози швыряет ему рукопись, которую сама перепечатывала в десяти экземплярах для отсылки в Академию членам жюри. Так д'Аржан узнаёт фабулу романа «Молчание Гарпократа» и, чтобы избавиться от счастливого соперника, убивает старика Мюэ, подбрасывая улики, компрометирующие Макса Бари.

Бари в ужасе. Он теперь не может признаться в авторстве романа «Молчание Гарпократа», так как его тут же обвинят в убийстве Мюэ. И Бари заставляет Робена заняться расследованием в надежде, что тот найдёт настоящего преступника. А Рози тоже молчит, опасаясь, что её заподозрят в соучастии. К тому же, как ей признаться Бари, что она продолжает встречаться с д'Аржаном и даже дала тому рукопись романа «Молчание Гарпократа»?

И стрелять в д'Аржана в ночном холле редакции вполне могли либо Бари (если он узнал правду), либо Рози. А уж как подставить д'Аржана в покушении на Воллара, и тем самым спасти Бари, я дал вариант ранее.

Видите, как легко я всё же сделал из д'Аржана убийцу Мюэ! И Рози, выходит, не зря подсказывала Робену, что автор романа и реальный убийца – разные люди.

Может быть такой вариант? А почему нет?

И осталось нам разобраться с последним персонажем — репортёром уголовной хроники Жозэ Робеном, коренастым розовощёким блондином с круглой кудрявой головой и голубыми фаянсовыми глазами. Мог сам сыщик быть одновременно и убийцей, которого он якобы разыскивает? В детективной литературе такие примеры есть. Но рассмотрим конкретно повесть Пьера Гамарра «Убийце – Гонкуровская премия».

Репортёр появился в редакции на следующий день после убийства Мюэ. До этого он официально был в командировке в Гренобле. Робен вполне мог на обратном пути заехать в Муассак и убить Мюэ. Зачем? Нам достаточно в истории любовного треугольника с Рози Соваж заменить Жака д'Аржана Жозе Робеном, только и всего. Ведь то, что д'Аржан тайно влюблён в Рози, мы знаем только со слов Робена.

А что если Робен просто приписал д'Аржану, подставленному им или Максом Бари, свои собственные мысли, чувства и поступки? Ведь тот никак не мог их опровергнуть! Возможно, именно поэтому д'Аржан и пытался покончить с собой, когда сыщик обвинил его не только в покушении на Воллара, но и в убийстве букиниста. Более того, Робен подходит на роль убийцы больше, чем д'Аржан! Почему? Объясняю.

Газета «Пари-Нувель» — утренняя! То есть, вся четвёрка кандидатов в убийцы букиниста до двух часов ночи обычно находится в редакции, готовя номер. Старик Мюэ убит поздней ночью – преступник ждал, пока тётка Макса Бари уснёт, чтобы незаметно покинуть её дом. Но проникнуть в этот дом и спрятаться в нём убийца букиниста мог только накануне днём, когда хозяйка ненадолго отлучилась за покупками в лавку. Гамарра ни единым словом не обмолвился о том, что кто-то, кроме находящегося в командировке Робена, отсутствовал в редакции в ночь убийства Мюэ!

Идём далее. У Робена есть пуля, которой был ранен д'Аржан, но он почему-то не отдал её полиции для сравнения с пулями, вынутыми из трупа Мюэ. Никаких экспертиз не проводилось. Более того, Робен, перевязав д'Аржану раненое плечо, запретил тому рассказывать кому-либо о нападении. Почему? Ведь ещё один скандал выгоден газете. Кто же и зачем тогда стрелял в д'Аржана? Так сам Робен и стрелял. С той же самой целью, что он приписывал д'Аржану – отвести от себя возможные подозрения, ведь д'Аржан тоже должен был искать убийцу Мюэ. Скоростных лифтов в то время не было, и молодой сильный мужчина, вроде Робена, вполне мог спуститься и подняться по лестнице, опередив лифт, в котором находился д'Аржан.

Далее, когда Робен читает телеграмму об убийстве в Муассаке, найденную для него Рози Соваж, то не может поверить собственным глазам. Он буквально в шоке! Автор пишет:

«Сперва слова прыгали перед глазами Жозэ так, словно они вот-вот сбегут с листка. Жозэ сжал кулаки. Надо взять себя в руки и спокойно всё перечитать с самого начала…».

Почему репортёр так взволнован? А если Робен поражён не фактом убийства букиниста, а тем, что полиция считает, что Мюэ убили с целью ограбления? Ведь все деньги, оставленные на трупе убийцей, исчезли. На пороге дома найдена всего лишь одна монета, случайно оброненная грабителем. Кто-то нарушил планы убийцы, и именно Робен зачем-то рвётся в Муассак! Бари не может понять, почему Робен покидает в такой момент Париж, ведь всем уже ясно, что убийцы в Муассаке давно нет. Поездка туда – явная потеря времени, но Робен в данном вопросе настаивает на своём, он даже не воспользовался поездом, а летит самолётом!

Однако, если убийца – Робен, то всё сразу становится на свои места. Ему надо срочно найти случайного вора, ограбившего труп букиниста, пока полиция не нашла его сама и не повесила на него убийство Мюэ с целью ограбления. И он это делает. Полицейские арестовывают вора, но понимают, что убийство букиниста совершить тот не мог.

Идём далее. В морге Муассака судебно-медицинский эксперт на трупе букиниста, до этого тщательно осмотренном полицией, неожиданно находит записку с угрозами тому, кто сунет в это дело свой нос, то бишь, как почему-то считает следователь, – Робену. И находят эту записку практически сразу после того, как именно Робен заходил в морг, чтобы посмотреть на мёртвого Мюэ. Никаких других посторонних посетителей по утверждению охранников больше не было. Но на парижского репортёра, конечно, никто не грешит.

Кстати, злополучный листок, вырванный из тетради Бари, полиция находит на месте преступления, как это ни странно, только через сутки после обнаружения трупа Мюэ и в присутствии всё того же Жозе Робена! До этого его почему-то никто не замечал. Но этот листок сам по себе мало значит как улика, если неизвестен автор стихотворения. И полиция вскоре получает соответствующую анонимку. Бари, наконец, попадает под подозрение. Анонимку эту Робен тоже безапелляционно и привычно бездоказательно приписал д'Аржану, хоть она и была опущена в почтовый ящик в Муассаке, где в то время был как раз сам Робен.

Словом, Жозе Робен покидает Муассак только тогда, когда полиция утверждается в мысли, что ограбление не являлось целью или причиной убийства старика Мюэ.

Есть ещё одно странное обстоятельство. Жозе Робен, оказывается, уже бывал в Муассаке ранее, до убийства Мюэ, и даже знает о местной достопримечательности – монастыре одиннадцатого века и его великолепном портале. Но когда в муассакской гостинице местный учитель истории мосье Рессек спросил Робена, видел ли тот их старинный монастырь и его замечательный портал, репортёр, не ожидавший такого вопроса, почему-то ответил, что нет, не видел! А ведь Робен до этого ещё в Париже в разговоре с д'Аржаном хвалил муассакский монастырь и его портал. Зачем же он соврал Рессеку?

Вспомним ещё раз отпечатки мужских ботинок и женских туфель на пыльном полу жилища букиниста. Сыщик не делает никаких попыток сравнить их с обувью подозреваемых. Почему?

Ну и наконец, чтобы закончить со странными поступками Робена в Муассаке, упомяну следующее: посетив тётку Макса Бари, репортёр постарался убедить её, что никто к ней в дом в ночь убийства букиниста Мюэ не забирался, что она просто по рассеянности забыла запереть на ночь дверь. Успокаивал старушку? Или не хотел, чтобы она обращалась в полицию?

Следующий аргумент: пресловутый роман «Молчание Гарпократа» — криминальный! Он рассказывает об убийстве. А кто в редакции занимается уголовной хроникой? Жозе Робен. Кроме того, почти все триста страниц романа Поля Дубуа занимает описание психологических причин, толкнувших его героя на убийство старика букиниста. Хотя лично я не понимаю, что там нужно столь пространно описывать, если причина указана всего одна – необъяснимая ненависть. Но оставим это на совести Пьера Гамарра. Важнее то, что Робен при аресте д'Аржана пользуется для доказательства его вины в убийстве Мюэ и объяснения причины покушения на Воллара не уликами, а психологическим анализом личности убийцы, постоянно подменяя действительные факты собственными ничем не подтверждёнными предположениями. То бишь, Робен действует в манере Поля Дубуа, автора романа «Молчание Гарпократа», для которого психология человека неизмеримо важнее его поступка. Странный метод для сыщика и криминального репортёра, но вполне приемлемый для писателя. Так что Жозе Робен вполне может быть и Полем Дубуа.

Не слишком ли много странностей связано с репортёром-сыщиком? Робен вполне мог прикончить старика букиниста. На мой взгляд, против него улик, пусть и косвенных, гораздо больше, чем против д'Аржана, определённого автором повести в убийцы.

И что же мы имеем в итоге? Любой из четырёх подозреваемых мог быть убийцей Мюэ. Любой! И как тут не вспомнить ещё один эпиграф со словами Жюля Ренара, которым Пьер Гамарра предваряет третью главу повести «Убийце – Гонкуровская премия»: «Ясность — вежливость писателя». Тем более ясность важна в детективе. К сожалению, Гамарра в данном случае не смог или не пожелал быть вежливым с читателем, и мы так никогда и не узнаем, кто и зачем убил старика Мюэ.

Почему это произошло? Скорее всего, Гамарра хотел на практике повторить литературный успех Поля Дубуа: написать детектив, где главным будут не улики и расследование, а психологический анализ мотивов и поступков убийцы. Поэтому репортёр-сыщик Жозе Робен игнорирует все улики и строит свои выводы исключительно на «психологии» предполагаемого убийцы старика букиниста. И мы видим, что получилось в результате. Собственно, Гамарра сам устами критика Воллара дал определение не только роману Поля Дубуа «Молчание Гарпократа», но и собственной повести «Убийце – Гонкуровская премия»:

«А знаете, здраво поразмыслив, я всё-таки пришёл к выводу, что роман нельзя назвать гениальным. Возможно, он и гениален — с точки зрения уголовной и полицейской, но не литературной».