Колонка коллекционера

Сегодня — последний "Золотой петушок" из моей коллекции. Начинал я показ иллюстрациями Билибина (https://fantlab.ru/blogarticle58003). Так получилось, что заканчиваю иллюстрациями билибинского современника — художника Б.Зворыкина. И иллюстрации примерно того же времени. Издание, конечно, современное — новодел.

Есть на Фантлабе как художник (https://fantlab.ru/art3325), так и книга (https://fantlab.ru/edition92145).

Сейчас в продаже имеется сборник пушкинских сказок с картинками Зворыкина, изданные Мещеряковым (https://www.labirint.ru/books/561755/). Мой сборник полиграфией не блещет — картинки мутные. Но и мещеряковский издавался не с оригиналов — так что менять не стал.

Из современного послесловия следует, что мой сборник сделан с парижского издания 1925 года (на французском языке).

Скудные библиографические данные в каталоге-справочнике: описания иллюстраций нет (помечено, что не удалось составителю посмотреть это зарубежное издание).

Даю собственное библиографическое описание по образцу каталога-справочника.

Сказки. — М.: Игра слов, 2008. — 128 с.; 30 см.

ЗВОРЫКИН Б.В. — цв. декоративный титульный лист и шмуцтитулы к каждой сказке, 32 цв. ил: фронтиспис, У Лукоморья — цв. декоративная заставка; Сказка о рыбаке и рыбке — заставка с обрамлением, 3 страничных, 1 цвухцветная декоративная в тексте; Сказка о золотом петушке — заставка с обрамлением, 4 страничных, 2 цвухцветных декоративных в тексте; Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях — заставка с обрамлением, 4 страничных, 2 цвухцветных декоративных в тексте; Сказка о царе Салтане... — заставка с обрамлением, 6 страничных, 5 цвухцветных декоративных в тексте;

Переплёт (твёрдая обложка). Тираж — 3.000 экз.

Есть упоминания о Зворыкине в советской пушкиниане (в знаменитом "пушкинском томе" Литературного наследства 1934 года в статье П.Эттингера "Иллюстрированные издания Пушкина за годы революции").

цитата

В.Зворыкин, о котором выше уже шла речь по поводу "Бориса Годунова" в издании Плаца, иллюстрировал для последнего и сборник "Сказок". Декоровка страниц тут напоминает орнаментальный пошиб того же художника в указанной пушкинской драме, а в его эффектных цветных иллюстрациях здесь ещё больше бросается в глаза подражание И.Билибину, создавшему в своё время данный стиль для русских сказок

Резко и пренебрежительно. Это не потому, что художник был эмигрантом — о многих других иллюстраторах русского зарубежья в этой статье очень хорошие отзывы. Видимо, действительно, эстетические разногласия. Сейчас, конечно, с придыханием о Зворыкине пишут и издают его активно — нравится народу.

Перейдём к "Золотому петушку".

В моём новоделе можно проследить общие идеи зворыкинского иллюстрирования. После декоративного шмуцтитула идёт первая страница сказки. Это богатая декоративная рамка, в которую вписана сюжетная илюстрация-заставка и начальный текст. Вот такая первая страница в "Золотом петушке".

Остальные сюжетные иллюстрации — страничные. А кроме того, в каждой сказке есть два, редко больше, декоративных элемента: цвухцветные картинки-орнаменты. Вот такие орнаментальные элементы оформления есть в "Золотом петушке".

Оправданность помещения их в новодельском макете сомнительна. А представление о макете первоиздания 1925 года можно составить по сканам в сети (здесь вот есть: http://www.raruss.ru/illustrators-russian...). Там к картинкам-орнаментам рамка соответствующая прилагается. Совсем другое дело!

Теперь по существу.

Сначала просто выложу страничные иллюстрации Зворыкина к "Золотому петушку" из моего новодела.

Трудно не согласиться с отзывом советских критиков — мне картинки Зворыкина после первого просмотра тоже показались откровенно вторичными, явным перепевом знаменитых билибинских иллюстраций.

Вот откуда, например, у Зворыкина шут, сидящий на полу, в первой иллюстрации? Из Билибина ведь — из "Сказки о царе Салтане".

Но у Билибина сидящий на полу боярин оправдан (съехал со стула пьяненький на пиру, котика задирает), а у Зворыкина помещён в композицию без всякого смысла. Без котика-то какой смысл на полу сидеть?

Решил посмотреть, что там было у Зворыкина вообще по "Золотому петушку". А было вот что. Первые его иллюстрации к этой сказке вышли в России в 1903 году — гораздо раньше билибинских (книжка представлена на Фантлабе:https://fantlab.ru/edition111129, а полная сюита — на сайте "Музей детской книги":https://kid-book-museum.livejournal.com/3..., есть современное переиздание: https://www.labirint.ru/books/666440/). Потом было отдельное издание "Золотого петушка" 1923 года в Париже (представлено на Фантлабе:https://fantlab.ru/edition111130 с несколькими картинками; остальных картинок из этого издания не обнаружил в сети). И только потом парижское издание 1925 года (картинки откуда повторены в моём новоделе).

Решил сравнить все доступные варианты Зворыкина между собой и с билибинским "Золотым петушком".

Предварительные замечания: в первом зворыкинском (1903 года) "Золотом петушке" рамочки и общая декоративность — скорее всего, действительно, билибинские (русские-то сказки у Билибина уже вышли несколько лет назад и фурор произвели). Но всё же, первый зворыкинский "Золотой петушок" — оригинальный. А позднейшие варианты клонятся в сторону билибинских образцов.

Заметно, что по сравнению с 1903 годом манера у Зворыкина стала, по сути, калькой билибинской манеры. Композиция этой сцены тоже в окончательном варианте сложилась под влиянием Билибина. А в варианте 1923 года (промежуточном для Зворыкина) рабски скопированы не только композиция (точное зеркальное отображение), но и детали билибинского рисунка (пол в шашечках, балкон, вид с балкона).

Варианта этой сцены 1923 года не обнаружил (пользуюсь только теми образцами, которые на Фантлабе выложены). Здесь формально сцены Зворыкина и Билибина разные (у Зворыкина царь в окно на петушка смотрит, у Билибина бояре к сонному царю пришли). Но композиция-то в последнем варианте у Зворыкина опять билибинская (и снова в зеркальном отображении)! Три фигуры напряжённо обращаются в одну точку. Про срисованного у Билибина шута уже говорил.

Варианта этой сцены 1923 года у меня тоже нет. Дрейф в сторону билибинской композиции — не такой явный, но заметный. В первом варианте у Зворыкина Дадон на коне, пешие — ратники, а в последнем варианте — билибинская идея: царь в повозке, а рядом чинно идут бояре.

Варианта этой сцены 1923 года снова нет. А в первом варианте у Зворыкина она была разбита на два рисунка: царь на поле боя над убитыми сыновьями и царь у шатра. С билибинских времён эти два эпизода многие художники стали передавать концентрировано: трупы сыновей находятся непосредственно перед шатром, а Дадон, не прекращая выть над телами, уже тянется к шамаханской царице. В позднем варианте Зворыкин этой идее не смог противиться и снова воспроизвёл билибинскую композицию (на сей раз даже не зеркально).

Тенденция подтверждается. Сначала у Зворыкина был оригинальный рисунок. Потом появилась билибинская композиция — и всё, всякая оригинальность испарилась. Во втором варианте (1923 г.) у Зворыкина сменился ракурс сцены: она стала плоской, билибинской. А через два года в последнем варианте прямая цитата из Билибина добавилась: боярин в правом нижнем углу в синем кафтане с цветами. Что происходит?

А вот здесь интересно: концовка, где в круге диафрагмы петушок, сидя на голове, клюёт царя Дадона, появилась впервые в оригинальной версии Зворыкина в 1903 году. И у Билибина в его цикле такая же концовка (только в его манере — плоская). Потом Зворыкин повторил концовку в издании 1923 года — но отдалил рисунок от билибинского образца (хотя в других случаях усиливал сходство), а в последней версии сказки вообще от знаменитой концовки отказался. Смотрится это так, будто уже Билибин из всей зворыкинской сюиты одобрил только концовку, присвоил её себе, а Зворыкин скромно от авторства отказался. Интересные у них в Серебряном веке творческие отношения были... Вот эта вот концовка не позволяет мне однозначно причислить Зворыкина к эпигонам Билибина.

Что же было на самом деле? Слишком открытая у Зворыкина имитация, но в его среде — в эмигрантском зарубежье — никто, вроде бы, Зворыкина не осуждал и не презирал, в плагиате не обвинял.

Возможно, такая имитация Билибина было требованием рынка? Издание пушкинских сказок 1925 года — для французского читателя. А это уже просветительская миссия — знакомство с русской культурой. Но, как это всегда бывает, для коммерческого успеха требовался знакомый для иностранцев брэнд "а ля рюс" — в графике им оказался Билибин. Вот и пришлось Зворыкину штампы билибинские воспроизводить.

Но всё же это на игру какую-то похоже. Из-за откровенности заимствования картинки Зворыкина больше похожи на раскавыченные всем известные цитаты. А вот это уже приём постмодернизма — вроде бы рановато, но в связи с "Пиковой дамой" мы уже сталкивались с подобным (см.:https://fantlab.ru/blogarticle55256). Всё больше убеждаюсь, что постмодернизм процветал среди русских художников-эмигрантов в Париже в 1920-е гг.

Вот в чём заключается всемирно-историческое значение Зворыкина и Ленина (первого — за то, что родоначальник постмодернизма, а второго — за то, что выгнал первого в Париж).

Продолжаю обзор иллюстраций к "Пиковой даме". Пока складывается хронологический порядок: сюиту Бенуа (1911) я показал в прошлый раз здесь, а следующая полноценная сюита к "Пиковой даме" была напечатана в 1923 году. Художник — В.Шухаев, русский эмигрант, книга издана во Франции. Художника на Фантлабе нет, книги тоже нет.

Подлинник простому смертному недоступен. У меня, понятно, репринт (но очень качественный, повторена даже обёртка обложки — суперобложкой её сложно назвать).

Поскольку это репринт, библиографические сведения даю из каталога-справочника об оригинальном издании (там ещё и другая информация о художнике и об этих иллюстрациях).

Сведения о репринте: М.: ИМЛИ, "Наследие", 1999. Тираж 1.000 экз.

Это же содружество (издательство "Наследие" и Институт мировой литературы РАН) выпустило прекрасный репринт "Евгения Онегина" с иллюстрациями Добужинского (показывал здесь). Жаль, что деятельность по изданию подобных репринтов прекратилась.

О концепции этой книги как единого целого текста и иллюстраций. Чтобы составить представление о макете даю первые развороты.

Как положено в библиофильских книжках, сначала — пышное и неспешное, очень декоративное открытие (открывание) книги: много пустых листов, всякие титулы, авантитулы, что-то перед ними, после них (тут я уже не могу щеголять специальными терминами — для такого множества вступительных страниц моя шпаргалка обозначений не содержит). Этакая разминка.

А главы смоделированы одинаково: пустой разворот с номером, большая цветная страничная иллюстрация перед текстом главы, монохромная буквица в первом слове, цветная заставка непосредственно над началом текста, цветная полустраничная иллюстрация в тексте и монохромная концовка.

Бенуа не стал рисовать компанию, в которой и рассказывается анекдот о трёх картах. Получается, что Шухаев первым изобразил начальные строки: "Играли в карты у конногвардейца Нарумова". Исторически верно изображён белый мундир конногвардейца.

Техника иллюстраций у Шухаева совсем другая, чем у Бенуа (указано, что у Шухаева гелиогравюры, но как это сделано — непонятно). Но сравнение этого цикла иллюстраций с сюитой Бенуа было неизбежно. При этом Шухаев как будто открыто напрашивался на сравнение. Поэтому, конечно, иллюстрации Шухаева — это не подражание Бенуа, а, напротив, противопоставление: "Не так ты сделал, вот как надо было...". Это пока ещё острый спор двух современников. Но чувство странное, когда помнишь о картинках Бенуа и смотришь картинки Шухаева.

Пройдёмся по узловым точкам, которые, по моему мнению, помогли бы выявить особенности разных художников (т.е. это узловые точки не столько сюжета, сколько возможностей для интерпретации).

Здесь Шухаев, как и Бенуа, выбрал для иллюстрирования парижских сцен молодую графиню за игорным столом и разговор молодой графини с мужем (по итогам которого графиня дала мужу пощёчину "и легла спать одна, в знак своей немилости" — вот это предпощёчечное состояние у Шухаева получилось острее).

Если художники рисуют, что Германн бродит — они рисуют Германна и зимний Петербург. В этой сцене Шухаев сосредоточился не столько на Петербурге, сколько на Германне. А вот вторая картинка иллюстрирует только то, что Германн видит у дома графини: "Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта, то полосатый чулок и дипломатический башмак". Эта картинка очень растиражирована: в альбомах её обязательно приводят как пример шухаевских иллюстраций — поразила она критиков в самое сердце. Этого у Бенуа нет, конечно.

Рисунок оригинальный — надевают/снимают у старой графини не парик, а чепец. Лица у дворовых девок — как будто у людей другой расы (встречал такую рожу только у Ивана из "Конька горбунка" в иллюстрациях художников рубежа XIX-XX вв). Композиция похожа на ту, что у Бенуа.

Такая намеренная театральность, но театральность кукольная: Германн скованный как марионетка. Ну в этой сцене пафос так зашкаливает, что всерьёз это рисовать нельзя — тут Шухаев тонко поступил, его усмешка неочевидна. А композиция опять знакомая.

Эту сцену все художники любят и рисуют примерно одинаково. Но у Шухаева композиция собственная — при всей простоте (два человека в каморке) очень оригинальная. Немного по-своему героев расставил.

Ой, а вот здесь композиция опять как у Бенуа!

Да что ж такое — дежа вю — всё как у Бенуа!

Критики объясняют шухаевское дежа вю профессионально. Уважаемый искусствовед Ю.Молок вообще пишет, что Шухаев "не смог отвести взгляд от рисунков своего предшественника. В известном смысле шухаевские рисунки можно рассматривать... как вариации на темы рисунков Бенуа, как иллюстрацию иллюстраций".

Во как! По мне, так это комплимент: ведь "иллюстрация иллюстраций" — это настоящий постмодернизм. И русские во Франции его изобрели. В 1923 году! В России ещё дедушка Ленин жив...

Видимо, рисовать картинки к пушкинской "Пиковой даме" невозможно — это сделал Бенуа раз и навсегда, причём не по своей воле: Пушкин всё предрешил (текст такой краткий и точный, что похож на режиссёрский сценарий с раскадровкой). Все последующие циклы — это споры иллюстраторов между собой.

Я в сюите Шухаева отмечу другое. Вот в предпоследней главе столичное здание: особняк-дворец (собор?), а в последней главе — изображение фортуны.

Чем это интересно? А это мостик к следующему гениальному циклу иллюстраций (Г.Епифанов), совсем из другого времени... Постмодернизм продолжается.