В базе ФЛ не обнаружено
Памела Сарджент
Не я первая выбрала себе такую профессию, но я вошла в число пионеров, еще не понимавших масштаб проблемы, с которой нам довелось столкнуться. Моей первой клиенткой была Мами Лагерфельт, чьи файлы памяти находились в таком беспорядке, что она даже позабыла свои прочие имена. Единственное четкое воспоминание — новостной заголовок, увиденный век назад (позднее ирония этого меня поразит): «Возрастные моментики больше вам не страшны!», — так называлась статья, посвященная первым успехам генной терапии в лечении болезни Альцгеймера. Мами больше всего на свете боялась пасть жертвой старческого слабоумия, как это произошло с частью ее родственников.
— Раньше мы называли деменцию возрастными моментиками, — пояснила она. — Ну, например, ты забываешь имя собственного ребенка, попросту не вспоминается, хоть убей.
Больше ей не приходилось тревожиться об альцгеймере и о том, что последние годы жизни омрачатся «возрастными моментиками». Памяти и самосознанию ничего не угрожало. Вы вот улыбаетесь, но, как я уже говорила, мы тогда не понимали, с чем сталкиваемся. Все еще называли себя «коучами по памяти» и «личными инфо-организаторами», потому что термин «терапевт» нашу клиентуру отталкивал. В те времена большинство специалистов считало, что корень проблемы — бардак в головах, и достаточно попросту навести порядок.
Мами всегда отличалась безалаберностью и вдобавок не любила избавляться от старого. В итоге после первой очистки памяти она не вынесла мысли о том, что какие-то моменты прошлого утратятся навсегда, и каждый раз скачивала старые воспоминания. Где только она их не хранила: в личном ИИ-помощнике, в общегородском ИИ, в банках памяти «Новум», в свежеприобретенном дочкой нейрохранилище и так далее, поэтому даже через личную ИИ-ссылку не могла отыскать конкретный фрагмент без долгого энергоемкого поиска... под конец которого обычно забывала, какое воспоминание ищет. Немного прибраться, правильно организовать все по легко доступным файлам — мне казалось, это решит проблему.
На помощь для Мами ушли месяцы, но мы все-таки упорядочили воспоминания, правда, стало ясно, что неряшливость в ментальных вопросах и бесящая непоследовательность — симптомы не безалаберности, а куда более серьезного расстройства. Коллеги сообщали о схожих проблемах с клиентами. «Нет никакого каркаса, — жаловалась мне Доротея Сингх. — Воспоминаниям не к чему крепиться».
Да, правильно, та самая Доротея Сингх, что создала нарративную терапию и метод реконструкции. Наверное, вы уже догадались, что Мами — «клиентка Х», наиболее известная история болезни у моей коллеги.
Вы уже знаете в чем состояло самое важное прозрение Доротеи. Причина многочисленных проблем с воспоминаниями клиентки крылась в полном отсутствии нарративной структуры, не позволявшем их локализовать. Воспоминания Мами представляли собой россыпь изолированных событий, фрагменты, вырванные из контекста. Она не смогла вспомнить их по-настоящему даже после того, как мы организовали к ним доступ, потому, что те не были частью истории.
Перебирая слишком уж многочисленные воспоминания, Мами приходила в такое же замешательство, как если бы их не было вообще.
Сейчас, в ретроспективе, взгляды Доротеи на эту дисфункцию кажутся очевидными. Мами — и другим долгожителям «первого поколения» — не доставало чувства преемственности. Они с легкостью отвлекались на пустяки, не могли подолгу концентрировать внимание: жизни этих людей представляли собой отдельные моменты без общей системы. Согласно Доротее, центральный принцип нарративной терапии в том, что связность воспоминаний зависит от способности пациента рассказать историю, создать эпопею из обрывков собственного прошлого.
Мами, как и многие, пассивно дрейфовала от одного несущественного эпизода к другому, что серьезно подрывало ее способность сплетать нити отдельных воспоминаний в непрерывное полотно. А неспособность рассказать хорошую историю, в свою очередь вела к тому, что Мами не могла толком ничего вспомнить, хоть мы и расчистили доступ к событиям ее прошлого.
Оказалось, коуча по памяти недостаточно, нам пришлось стать нарративными терапевтами, и спрос на наши услуги только усиливался. Проблема Мами оказалась типичной. Она и ей подобные не устояли перед соблазнами своего времени, плыли по течению, наблюдая за жизнью со стороны, становились пассивными потребителями эрзац-опыта. Но мы не теряли надежды.
Безусловно, нас поджидал на пути легион неудач. Успех вряд ли возможен, если клиент не готов стереть воспоминания и начать жизнь с чистого листа. Для большинства такое решение равносильно смерти, ведь, как бы не фрагментировалось «я», оно, как правило, не хочет себя терять. Однако, анализируя жизни тех немногих, кто избежал проблем с памятью, мы увидели лекарство... даже лучше — способ предотвратить нарративную дисфункцию.
Эти счастливчики упражняли ум, читали много книг в различных форматах и углублялись в трудные дисциплины — все это помогло создать нейронные связи в мозге, нужные, чтобы рассказывать хорошие последовательные истории. Длинные романы с обилием персонажей и сюжетных линий, пространные исторические описания, позволяющие понять собственное место в потоке времени — вот путь к самосовершенствованию. Тренируйте мозг Толстым и Бальзаком! А еще лучше ведите дневник, оттачивая искусство рассказчика. Как любили говорить в давние времена, нужно лишь сесть и вскрыть вену.*
Извините, я увлеклась. Исторически, занятия литературой всегда были уделом меньшинства, к тому же у нас, теперешних, куда больше отвлекающих факторов. Я сознаю, что нарративные терапевты, скорее всего, ввязались в проигрышную войну, но истории рассказывать нужно! Для здоровья необходим особый способ упорядочить ум.
Что ж, надеюсь, у вас найдется для меня что-нибудь интересненькое. В последнее время не слышала ни одной хорошей истории.
_______________
* Имеется в виду цитата, не имеющая четкого авторства: «Писать просто. Садишься за пишущую машинку, вскрываешь вену и истекаешь кровью».
цитировать