Пример отрицательный, пример положительный

«Дорога» Кормака Маккарти. Пулитцеровская премия, лучший роман нового тысячелетия, бестселлер, экранизация с Вигго Мортенсеном (не смотрел), всё такое.

Плохо. Не очень плохо, но плохо. Стиль такой мужественный. Зубы стиснувши. И вперед. Рубленнный. Как у папы Хэма. И тот бы посовестился. Потому что жизнь. Такая. Только так и можно описать. Шаг за шагом. Отец. Сын. Мир после катастрофы. непонятно какой. Идут. Диалоги. Реплики. Короткие. А временами — сравнения. Метафоры. Образы. Чтобы видно было: не лыком шит. Не хуже Фолкнера. Фразы длинные. Вообще-то короткие, но для такой книги — длинные. «Выпрямился — навстречу чему? Чему-то безымянному в ночи, прародительнице всего живого, а может, самой утробе земли. По сравнению с ней и он, и звезды просто песчинки. Как огромный маятник качается в такт с движением Вселенной, о существовании которой даже и не подозревает. А она тем не менее существует». (Ты суслика видел?..) У Фолкнера, Томаса Вулфа, Мелвилла, Готорна это бы прошло на ура: у них все тексты такие, романтически приподнятые, библейски-риторичные. А здесь — «красивость», «литературность», не более того. Ибо всякий прием функционален.

Как целое: должно держаться на «атмосфере». Не держится, потому что нет внутреннего движения, повторы тех же ситуаций в чуть-чуть отличающемся антураже. Это не роман, не повесть даже — это рассказ, растянутый на двести страниц («Чикагский провал» Брэдбери, только с отцом-сыном, а не стариком).

Каждый раз, когда я слышу о «простой», «искренней», «трогательной» книге (кавычки розановские или набоковские), я искренне и трогательно верю, что такая она и есть. На деле же оказывается, что данная книга только дергает за некоторые личные читательские ниточки (здесь — родительская любовь), но делает это довольно примитивно: не искусства от этого текста ждут. «Жена путешественника во времени», Гришковец и даже — horrible dictu — «Не отпускай меня» Исигуры.

* * *

«Летнее утро, летняя ночь» Рэя Брэдбери. Живее всех живых, чтоб никто не сомневался: изданные в 2007-м черновики «Вина из одуванчиков» затыкают за пояс всех Маккарти и иже с ними.

При том, что «Вино»-то я и не люблю, а отдельные гринтаунские рассказы — люблю очень.

Конечно, такая книга требует какого-то предуведомления или примечаний, но в русском издании их нет, и не уверен, были ли они в оригинальном. А дело вот в чем:

C середины 40-х годов Брэдбери работал над огромной и рыхлой рукописью, которая очень медленно и неохотно структурировалась, — об одном далеком лете в городе Гринтаун, штат Иллинойс. В конце концов из нее сварили «Вино» и десятка два рассказов, а еще через полвека Брэдбери напечатал (малоудачную) повесть-продолжение «Лето, прощай» (2006) — «хвост», отрезанный по требованию издателей из-за непомерного по тем временам объема текста. И, наконец, «Летнее утро...» — рассказы и фрагменты, которые не вошли ни в ту, ни в другую книгу и которые никоим образом не исчерпывают «гринтаунский цикл».

Это «официальная» версия, изложенная, скажем, в послесловии Брэдбери к «Лету». И, как часто бывает с официальными версиями, она значительно отклоняется от правды. На самом деле (см. замечательную монографию «Ray Bradbury: The Life of Fiction», by Jonathan R. Eller and William F. Touponce) все три книги суть одна: все три линии (радости лета Дуга Сполдинга, война детей со стариками, совершенно отдельные истории гринтаунцев) должны были идти параллельно, и, читая «Летнее утро...» невозможно не примерять, куда должен был лечь тот или иной фрагмент. В той же монографии, кстати, есть схемы и планы, показывающие эволюцию замысла.

Очень жаль, что роман никогда не будет напечатан в «первобытном» состоянии — но даже его осколки, представленные в новом сборнике, совершенно замечательны. «Красавица», «Ночная встреча», «Кладбище», «Летняя прогулка» (расширенная — и более глубокая — редакция последнего рассказа печаталась ранее, в сборнике «Во мгновение ока»), отрывки-миниатюры — всё складывается в портрет самого что ни на есть настоящего Брэдбери, каким он был в эпоху расцвета и какого уже не чаял увидеть. Схожий пример: не так давно издали-таки наконец полный перевод «Птиц, зверей и родственников» — и так странно и восхитительно было читать совсем незнакомые истории о безумном семействе Даррелл.

Ни один из рассказов не назову шедевром — но целое намного превосходит сумму частей.

Перевод Е. Петровой: не скажу «хороший», поскольку оригинала у меня нет, а значит, судить не могу, — но по интонации, ритму, лексике очень «брэдбериевский».

Subterranean вот-вот опубликует наконец-то «каноническое» издание «Марсианских хроник»: из собственно хроник изъят рассказ «Высоко в небеса» (который о неграх), зато добавлены «Огненные шары» и «Пустыня»; а второй раздел составят рассказы, в основную летопись не включенные (плюс «Высоко...»), в том числе ранее не публиковавшиеся (миниатюра об эпидемии ветрянки, написанная от лица мужа Иллы, о!). Вот этот бы второй раздел, с «Шарами» и «Пустыней», да в классических переводах, да у нас бы издать... Издадут, даст бог.