Мишка

Мишка – мой друг. И он лучше всех умеет улыбаться глазами. Они у него большие-большие. Чуть ли не всю физиономию занимают. Таких два фонарика – шоколадного, теплого цвета.

Однажды прибегает Мишка ко мне домой и говорит:

— Пошли в кино.

А мне невесело было тогда. По алгебре двойку получил. Исправлять ее надо, а я не понимаю ничего. Тут еще Мишка мешает, у самого-то небось четверка. Сижу вот, смотрю в окно, а там нерадостно так и холодно. Прохожие жмутся, уходят лицами в воротники– тепло берегут. А вот если распахнули куртки, посмотрели друг на друга, то вдруг бы весь мир согрели? И зима эта злая сразу бы закончилась, скорее лето с каникулами пришло.

— Вот им жалко что ли?-

Вдруг говорит Мишка. Оборачиваюсь, а он, оказывается, стоит у меня за спиной и тоже в окошко смотрит.

— Гошка, знаешь, что я подумал?

Спросил и тут же отвечать начал. Терпеть эту его привычку не могу – просто так спрашивать, как говорит моя мама «риторически».

— Что зимы никогда бы не было, если бы никто никого не обижал. И листья бы не опадали, если бы люди не умирали.

Мишка рассказывал все это так, словно мысли мои читал, только приукрашивать их еще успевал. И от этого горько мне стало. Будто и здесь я хуже других. Не только по алгебре.

В глазах аж защипало от обиды. Отвернулся я от окошка, стал кошку гладить. Она выгнулась от удовольствия, замурлыкала.

У Мишки дома животных никаких нет. Ему родители не разрешают их заводить. Вот он сразу и вскинулся, заслышав ее довольную песню.

— Ой, Динка, пришла, — разулыбался весь, потянулся к ней, тоже стал гладить.

И вот опускаются сумерки на город, спешат по домам люди, а мы с ним, как маленькие, сидим и кошку наглаживаем. Я старательно отгоняю от себя обиду, а она никак не уходит. Поднимаю, опускаю нежно руку на кошкину спину, и чудится мне муравей, что так же вот топчется по моему сердцу. И вроде бы не кусается – щекочет, а так тошно от этого, что хочется зарыться в Динкину шерсть лицом и заплакать.

— Слушай, Гош, а давай алгебру вместе делать, — говорит вдруг Мишка и тут же добавляет, — одному просто скучно.

Я соглашаюсь, и мы больше часа корпим за учебниками. Пришедшие с работы родители только и ходят на цыпочках, боясь нам помешать.

— Знаешь, а я ведь то же самое думал, когда смотрел в окно, — вдруг неожиданно для самого себя сказал я, оторвавшись от учебника.

— Правда? –

Я киваю, и мой молчаливый ответ утопает в большеглазой улыбке друга.

— Вот здорово! Получается, что мы думаем одинаково! – говорит Мишка, и от его слов мне становится очень радостно. И ощущение, что где-то под сердцем, ползает и ищет кого-то маленький муравей, пропадает.

— Ага… Слушай, а как решается этот пример? – я подвигаю к Мишке свою тетрадку и слушая его объяснения, понимаю, что у меня самый лучший на свете друг.