Перед нами мир, в котором мечи, не простые железки, а разумные существа, со своей иерархией и честью. Они называют себя Блистающими, а людей — Придатками, и оружие считает себя главным. Признаюсь, мне очень понравился такой мир, я немного интересуюсь холодным оружием, и на книгу, где мечи выступают главными героями, возлагала большие надежды. Персонажи получились живыми, сюжет интересным, а мир прекрасно прописаным. Идея о том, что смертоносное оружие не умеет убивать и презирает любую попытку нанести вред Придатку-человеку очень оригинальна. Сражение называется Беседой и больше напоминает танец, нежели драку. Порадовало разнообразие оружия — авторы включили в роман мечи и кинжалы разных стран и разного времени: от древних греческих гладиусов до эстоков позднего средневековья. Персонажи-люди также описаны очень хорошо и выглядят не менее живыми чем их мечи.

Теперь немного о сюжете, потому что здесь у меня остались смешанные впечатления. Начало романа, на мой взгляд, идеальное. Нас плавно погружают в необычный мир Блистающих с его обычаями и законами. А вот ближе к середине — сюжет стал заметно провисать и вместо обещанного расследования убийства (немыслимого в тех краях) мы получаем скучную поездку на край света. На все это можно было бы закрыть глаза, будь там достойный финал, чего по моему мнению не случилось. Не хочу раскрывать сути и спойлерить, но попробуйте представить антагониста, который решил сломать существующий строй, внести хаос и возродить темные кровавые времена. Для этой цели у него есть всё: армия, могущество и внезапность. И вот наш герой встречается со злодеем и спрашивает — зачем? А злодей и отвечает: а ничего он не отвечает, потому что никто ничего и не спрашивал. Это меня и поразило больше чем разумные мечи — отсутствие причины, идеи. Действие ради действия, без объяснений и главное — без вопросов.

В целом роман хорош и легко читается, но со второй книгой я не скоро буду знакомиться.

Это история, рассказанная с одной стороны с видения мира разнообразных железяк, именующих себя Блистающими, а человеков Придатками, а с другой стороны со стороны мира людей, именующих железяки оружием. И каждый мир считает себя единственным. Получилось интересно.

И происходит это в мире похожем на Хорезм перед вторжением монголов, то есть перед Интересными временами. И очень сильно и впечатляюще авторы показали как разные люди и Блистающие меняются, пытаясь сохранить свою суть, вопреки всему. Это одна из любимых тем авторов.

А еще очень хорошо придуман сюжет, с неожиданными поворотами, прямо как в хорошем детективе.)

А вот конец, несмотря на все, печальный. А уж если прочитать о судьбе героев во второй книге цикла, то совсем грустно.

В общем запоминающаяся вещь, написанная хорошим языком и интересными авторами.

Книга очень приятная, яркая, атмосферная.

Но, неровная, на мой взгляд, не без недостатков.

Мифы Древней Греции — по-моему, безграничное после деятельности для авторов фэнтези. Бери любой сюжет — немного переработать, дополнить, при наличии таланта получится отличная книга. Благо — все истории про богов и героев увлекательные.

Вот и здесь — взяли за основу классические рассказы про Геракла, кое-что, выбросили, кое-что, придумали, получился роман. Сказать, что оригинальный — не могу. Но, с другой стороны, читатель, вряд ли, ожидает противоречия с известными ему с детства мифами.

Начало — шикарное!

Рождение Геракла, детство, юность — мастерская работа.

А вот, вторая половина книги, опять же, на мой взгляд, провисает. Герои становятся более плоскими, схематичными. Нет, интрига сохраняется, действия, по-прежнему, хватает, но, это уже не приключения двух веселых пацанов, что описаны в первой трети книги. Немножко «не то».

Но, финал — опять хорош!

Как всегда, у авторов — великолепный стиль, яркий и сочный язык. Полное погружение в мир Древней Греции, вернее, в тот мир, каким он должен был бы быть. Искрометный юмор. Там где нужно — должный уровень драматизма. То — живая, простонародная речь. То — поэтический, чеканный слог. Все очень гармонично, естественно.

Но, из недостатков — затянутость и предсказуемость, никак от этого не уйти. Да, писатели выбросили описания всех двенадцати подвигов Геракла, наверное, это верное решение. Но, вот жизнь героя, после того, как его миссия уже исполнена — довольно пуста. А, авторы, напротив, сосредоточили на этом много внимания. Я, к этому моменту уже заскучал...

Но, роман хорош, это, как возвращение в детство, когда в первый раз открываешь книжку с мифами Древней Греции... Живые боги, живые герои. Кровь, вино. Битвы и спортивные состязания. Судьба человека, превращающаяся в легенду.

А вот основное, главное впечатление от книги — это очень красиво написанный роман.

Шикарный текст. Не просто рекомендую, уважаемый потенциальный читатель — настаиваю. Потом сам спасибо скажешь.

Пояснение настойчивости моей — предельно конкретно. 20 лет тому на подобной же встрече Олди выдали на-гора следующую цитатку, открывающую все замкИ на всех сундуках с тайнами кризиса Жанра: «...больше хвалят. К чему бы это? Возможно потому, что у нас как-то получается «сочетать признаки элитарности с коммерческими требованиями»...». В сей же встрече, уже в 2018-ом — море подробностей об этом самом «сочетании».

Повторюсь, уважаемый потенциальный: шикарный текст. И — в отличие от прочих аналогичных материалов — абсолютно свободно доступен в Сети. В том числе — в видео-варианте

Первые впечатления: роман продолжает все славные традиции последних лет — это и сеттинг 19 века — совсем как недавние Нюансеры, и постепенной продажи души / неслучайного лишения тела и попадания в Зазеркалье — я бы эти три романа объединил бы в единый цикл при переиздании, очень уж они похожи друг на друга в хорошем смысле.

Второе: ощущение камерности происходящего — такое впечатление, что ты именно в театре, а не читаешь книгу или как комментировали сами Олди, не смотришь кино — скорее ты зритель именно на сцене — почти каждый эпизод романа видится как отдельные сцены пьесы, складывающихся в один или два акта. Третье: технически очень хорошая экспозиция и развешивание ружей на стенах, завязка конфликта и его разрещения — но, есть какая-то недосказанность —

PS транслитерация англицизмов на русский — фамилий, мест, имен — без английского варианта даже сразу не распознать, можно чуть-чуть изменить

Удручающе примитивная классификация читательской аудиториии. Разделение на «эмоционалов», «интеллектуалов» и «эстетствующих индивидуумов». Дабы не быть неправильно понятым — скажу сразу же: авторская аргументация вполне себе адекватна и особых возражений не вызывает. Примитивизм определяется принципами локализации оных категорий оной аудитории. По авторской задумке это что-то вроде цвета глаз или формы черепа, то бишь — природно и неизменно. На самом же деле факт принадлежности к одной из вышеупомянутых категорий   — это скорее что-то вроде настроения, причём означенного параметрическим многоцветьем и веерной статусностью. Вроде «принципиально эстетствующий эмоционал» или «претендующий на интеллектуальность эстет средней руки». Конечно же справедливо, что признаки отнесения читателя к определённой категории — они носят стохастический, вероятностный характер и межкатегорийные миграции вовсе не аналогичны броуновскому движению. Но — ежели привлечь питейные аналогии — то из того факта, что один из хороших знакомцев предпочитает текилу, а второй закалу, вовсе не следует, что оба они не решат похмелиться пивком под астраханскую рыбку.

И — самое главное: сегодняшний «интеллектуал» с легкостью «перекуется к завтрему» в «эмоционала» ежели будут тому способствовать место, время и, допустим, погода. Читатель, поглощающий тексты аки пищу — сотнями крупных форм в год — реализует в этом процессе третью жизненную потребность любого разумного организма — «удовольствие», ибо первые две («выживание» и «общение») ему уже просто осточертели. Аналогия — проста и понятна. Из традиционной обывательской характеристики «базовых устремлений» мужеского пола (золото, вино, женщины) вовсе не следует, что все поголовно алкоголики должны быть полностью индифферентны к полу противоположному, или то, что алчность обязана быть жестко связана с трезвостью. Абсурд, однако. Удовольствие — оно и в Африке удовольствие. Его не бывает много, а его разнообразие никогда и ничем не исчерпывается. Именно поэтому обжоры, как правило, всеядны, а записные эротоманы рано или поздно грешат гомосексуализмом. Это же очевидно. Как и то, что завтра солнце снова взойдёт на востоке.

А нам тут развели та-а-а-кую философию, с та-а-акими наукообразными вывертами, что аж ум за разум зашёл. В основе-то — обычная несдержанность. Которая — всегда и везде, в любой среде и применительно к любой предметной области — приводит к резкому противоречию между желаемым и возможным. И чем дальше в лес — тем толще партизаны: с увеличением потребности в удовольствии как таковом, «кванты» оного удовольствия просто обязаны все явственнее обозначать тенденцию к примитивизму и оголтелости потребительства как такового. Уж и не скажу — сколько лет цитатке-то: «Все, что мне в жизни нравится — это либо неприлично, либо вредит здоровью, либо от этого полнеют»

Как же, все-таки, приятно внимать умному человеку (в данном случае — людям, двоим. Но — не суть). Непередаваемое удовольствие.

«... по пять книг в день. Повторим ещё раз: каждый день фантастика вбрасывала в продажу четыре-­пять книг! И так в течение пятнадцати лет. Политикой «быстрых денег», бездумно наращивая количество новых наименований, издатель как непрофильный инвестор выжег рынок дотла...». Непонятно только одно: это — что, Тайна какая-то? Чтобы делать подобные выводы — обязательно иметь по семи пядей во лбу?

Но самое отвратительное «откровение» — прямо-таки «железом по стеклу, аж передергивает: «... Тот читатель фантастики, который вырос, к примеру, на Стругацких, Ефремове, Уэллсе, Саймаке, Гаррисоне, Желязны, Шекли, Толкине — можно долго перечислять, имена известные, — он, этот читатель, не числящий себя в фэндоме, из фантастики в большинстве своём ушёл...». Это уже не просто грустно, это — вполне себе зримая, ощутимая и реальная Катастрофа. Ибо обратный процесс будет занимать на порядок больше времени.

Хотя самое интересное, уважаемый потенциальный читатель, это, все-таки, правда — матка про нас с тобой, любимых: «... Фантастика пришла к аудитории «человека отдыхающего», частично геймера. Эта аудитория потребляет очень много книг. Для них сотня прочитанных книг в год — ничтожная малость. Ну, книги же выходят! Их же кто-­то должен потреблять! Этот читатель потребляет не авторами, а сериями...». Ну да, ну да, ну да. За что боролись — на то и напоролись. А что — думали, в сказку попали?

Так что — РЕКОМЕНДУЮ, уважаемый потенциальный. Диагноз — точный, все патологии прописаны шедеврально ярко и откровенно. Весьма увлекательное чтиво

Давайте проведём мысленный эксперимент. Дано: городишко на американском Диком Западе, некрасивая женщина с трудной судьбой, священник с трудной судьбой, помощник шерифа с трудной судьбой, призраки или иная невидимая/сверхъестественная/мерещаяся дрянь, коррумпированные или просто тупые чиновники, несколько индейцев и еще разного по мелочи. Что из этого сотворит большинство писателей? Правильно, либо аналог Мира Дикого Запада, либо феминистический мистический спагетти-вестерн, либо Человека с бульвара Капуцинов часть вторую вперемешку с Забытыми Богом.

Но Олди не стали проводить никаких экспериментов. Они взяли и написали про всё вышеперечисленное (или про что-то совсем другое?) великолепный роман в новом для себя сеттинге. И так удивительно хорошо это получилось (хотя, чему удивляться, это же Олди)! Сюжет не провисает вообще нигде. Главные герои несколькими меткими фразами выписаны почти монументально, их можно мысленно рассматривать с разных сторон, настолько они становятся близки и узнаваемы. Этому способствует и постоянное чередование линий героев, написанных в разной стилистике, и очень своевременные флешбеки, и фирменный «сочный» язык Олди.

И да, отдельное спасибо за структуру романа – чертовски удобно читать в круговерти городской жизни.

Неплохо. Но далеко не лучший роман этих авторов. Ожидал чего-то большего. Впрочем, язык и философский подтекст мне по прежнему нравится.

Данный роман Олди не пошёл: читается сложно, история не столь интересная.

Роман стилизован под классическую литературу, быть может, это и не дает погрузиться в него.

Авторы неверно выбрали локацию произведения.

По названиям и именам — где-то задворки Средней Азии, типа Оша, Акмаль, дракон и Принцесса и Не бойся, я с тобой.

То есть места, где как бы особо оригинального культа оружия не замечалось, также как и прям-таки выдающихся сражений.

Мавераннахр являлся вотчиной Тамерлана, но каких-то военных сражений мирового масштаба именно в междуречье Амударьи и Сырдарьи насколько я помню не было.

Если бы локацией были «страна где много песка» Ирак, или «страна где много камня» — Афганистан, или Уганда, то почему нет «калашей»?

Сабли и холодное оружие Узбекистана-Кыргыстана в средние века, да и не в средние, тоже не блистало самобытностью.

Странное пристрастие г-жи Коушут.

В «Берсерке» было страниц 5 посвященных предыстории знакомства Серпико с Фарнезе, но в паре фреймов мотивация флагелантки-Фарнезе видна яснее.

Авторы не хотят разбираться в огнестрельном оружии и не далают попыток как-то «отыскать искру жизни/разума» в именных винтовках Василия Зайцева и других, передаваемых «по наследству».

Но язык и стиль никуда не делись, как говорится, мастерство не пропьешь.

Идея скорее всего не так уж и прямо нова, скорее всего где-нибудь в каком-то эпосе герой обращается к мечу или разговаривает с ним, но в этом произведении тема раскрыта полностью.

Лень копаться, но что-то из куртуазно-эпического, типа Артуровского цикла или тому подобное.

У раба по имени Коль девицы Ингрид или Сигрид, дочери известного в сагах мужика, был клинок по кличке Серый, который всегда гарантировал победу его владельцу.

Здесь начинается сага о Гисли сыне Кислого.

В основе лежит философская поэтика облагораживания самурайства и тезис «меч- душа самурая», однако авторы гг выбрали китайский меч цзянь.

При том, что цзянь был распространен где-то в начале н.тыс. потом попялярными стали мечи-дао, потом древковое оружие...Со сменой тактики и стратегии боя. Также как одно время побеждала «фаланга», потом «терция» и проч.

В отношении к огнестрельному оружию в «Дайте им умереть» чувствуется некое высокомерное презрение, но оно тоже достойно отдельного рассмотрения, впрочем, С.Кинг уже воспел револьверы определенной системы.

А СВД, СВТ и ОРСИС и Ремингтон-Винчестер не нуждаются в литературной славе по причине кинематографической популярности и неиссякающей любви ганзофилов.

Приложение с описанием оружия — хорошо, но неплохо бы сделать как полагается еще примечания насчет действительного авторства некоторых стихов.

Ну и действительные прототипы персонажей.

Путем длительных изысканий начатых лет 7 назад после прочтения данной книги увлеклась арабской поэзией доисламского периода, нашла том 3 или 5 соч. Крачковского со статьей про Аль-Атахию и Аль-Мутаннаби.

Есть еще чудный Аш-Шанфара с не менее программным произведением «В дорогу, сородичи». Удивительно, почему не выбрали героем этого человека? Или Имруулькайса?

Хотя этот тип вероятно воспевается в различных произведениях Олдриджа и кино типа «Белый шейх»

Крепость Аламут — действительно существовала во время арабского завоевания Ирана и вообще Азии.

Ассасины — секта фанатиков-исмаилитов-шиитов во главе с действительно Хасаном ибн Саббахом, также как Антара, Убайдулла и проч.

Джамуху нам подробно представили в ряде фильмов про Чингизхана.

Книга хороша тем, что аналогична произведениям О.Ларионовой сподвигла на изучение вещей, фантастикой не являющихся.

Ларионова любила Инглингов и т.п. и иконописных брюнетов-красавцев.

С другой стороны, с погружением в твердую историю требования к фантастическим произведениям сильно ужали выбор приемлимой литературы и кинематографии.

Почему никто не задавался вопром о принадлежности героев и мечей к национальностям?

Кем был Ан-Танья? каким-то афро-американцем или азиатом? Или все-таки из кельтов?

Но почему он смуглый и его оружие — эсток?

У Джамухи — итальянская чинкуэда?

Более логично, чтобы Алатристе фехтовал шпагой, Атос и проч. — тоже, а хакасска «волчьей метлой».

Хотя Хакассия реальная и хакассы, как весьма не столь многочисленный народ — это немного другой период и другое оружие.

В Вики пишут, что это «енисейские кыргизы», т.е. ветвь более обширной «народности», которая является смешанной по этническому составу... Короче, тюрко-монголы, но георгафически осевшие в определенном месте.

Вестерн-бинго

Почему решил прочитать: новинка от любимых авторов; любопытный и нежно любимый сеттинг Дикого Запада

В итоге: есть два жанра, которые очень люблю заочно — вестерн и стимпанк. У этих направлений потрясающая эстетика и колоритные декорации. Проблема в том, что когда дело доходит до книжных воплощений, любовь куда-то улетучивается. То есть смотреть про ковбойцев с индейцами и пилотов паровых машин в странных гоглах я могу, а вот чтение про них же даётся с трудом. Про стимпанк без подробностей. Про вестерн же могу сказать, что мой книжный опыт в жанре ограничивается парой-тройкой нонеймовых книжек в девяностых (один потрясающий момент запомнил на всю жизнь — ганслингер попал в летящую летучую мышь. В чём сложность? В хаотичности и непредсказуемости полёта летучей мыши. В отличии от птицы, в мышь бесполезно стрелять на упреждение.)

Лет пять назад прошёлся по западным книжным топам жанра, подобрал с десяток томов, от классики Ламура, до современной деконструкции Маккарти и пока ни один не осилил. Грустно там всё.

И тут Олди решили порадовать вестерном. Авторский дуэт, как мы знаем, собаку съел на переосмыслении мифов разных стран и народов.

А что такое вестерн, как не новая мифология молодого американского народа? Всё предельно архетипично. Самоотверженное добро с кулаками и порочное зло, одержимое всеми смертными грехами, кроме лени-уныния. Авторы вестернов неосознанно следуют заветам Проппа и Кэмпбелла о сказочном и пути героя.

Итак, конец девятнадцатого века, Элмер-Крик.

Альтернативная история с одним допущением: в конце Средних веков, перед эпохой географических открытий, у людей стала появляться Искра. Минимальная способность к одному из типизированных чудес. Выясняется, что Искры можно скупать. И если одиночная Искра — всего лишь бесполезная забавная способность, то, будучи саккумулированными, искры не только дают их владельцу способности, но и увеличивают удачу.

И как же это повлияло на мир? На мир может и повлияло — упоминаются магические ужасы Старого Света, а вот на Америку — нет. Чтобы мы оказались в узнаваемом мире Дикого Запада, авторам пришлось оставить всё без изменений — войну за независимость, Гражданскую войну, освоение фронтира и стычки с индейцами.

Первое допущение — появились шансфайтеры. Гениальная придумка! Стрелки, стреляющие не только обычными пулями, но и несчастными случаями, проклятиями и черными полосами.

Второе допущение — призраки-тахтоны, беглецы из нижнего мира.

Рут Шиммер — девушка-шансфайтер; Джош Редман — обладатель тахтона, своенравного ангела-хранителя. Удастся ли им предотвратить «большую неудачу», кровавую бойню в Элмер-Крик...

Роман похож на индейскую стрелу: длинная экспозиция с оперением-флэшбеками в начале и острым наконечником-кульминацией конце.

Про «бинго»: чтобы, как говориться, два раза не вставать, авторы собрали под одной обложкой ВСЕ знаковые элементы вестерна, как явления культуры. Назови любой элемент — он будет в романе. Стрелки, пасторы, доктора, гробовщики, шериф с заместителями и помощниками, хитрый мэр, бандиты, северяне-саквояжники, нефтяники, шахтеры, индейцы, китайцы. Салуны, магазины, скачки, перестрелки. И много, много культового огнестрела!

Про эпилоги: эпилог номер один подводит черту под событиями в Элмер-Крик, тут всё понятно. Эпилог за номером два лично у меня тоже не вызвал вопросов и непонимания. Если авторы творчески переосмысляют шесть буддийских миров сансары, доводя их количество до девяти, то чему удивляться?

Про идеи, витающие в воздухе. На протяжении чтения романа постоянно вспоминал отличный рассказ Каганова «Гастарбайтер», 2010-го года. Один в один тахтоны! «Пусти меня в своё тело, я помогу тебе».

«Чёрный ход» — на уровне всех внецикловых романов последнего десятилетия, вышедших у Олди. Экзотичность «Карпа и дракона», проблематика двойников и невладения своим телом, как в «Свет мой, зеркальце».

Атмосферный, характерный для авторов, глубокий и динамичный роман.

8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

Спасибо Олдии за возвращение моего интереса к жанру! Собираюсь прочитать «Ганфайтера» Ламура, «Сына» Майера, посмотреть «Дилижанс» 1936-го года и, возможно, даже купить недавно вышедшего «Вирджинца», прародителя жанра, написанного в 1902 году.

«Но что вам до моего револьвера? Как известно, добрым словом и револьвером можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом. Бесы в этом смысле не исключение.»

Я считаю, что любой отзыв должен давать хотя бы общее представление о сюжете книги. Но в случае с романом «Черный ход» это только навредит будущим читателям. Авторы так тщательно выстраивают интригу, путают следы и одаривают персонажей возможностью совершить преступление, но придерживая в рукаве любые намеки на мотив, что любой синопсис только сведёт на нет все их усилия.

Книга построена на идее равновесия. Чтобы вы утром нашли миллион и сильно порадовались — кто-то должен его для начала потерять и опечалиться. Поэтому героями романа становятся персонажи, это равновесие нарушающие. Шансфайтеры стреляют в противников несчастными случаями, проклятиями, раскаянием и благословениями. Другие персонажи раскачивают ситуацию в Элмер-Крик вполне обычными рейдерскими налетали, диверсиями и убийствами. Но результат, в общем, один — пока хозяева озабочены тем, что твориться у них на коврике под парадной дверью, кто-то проникает в дом с черного хода. Ну, или ускользает через него...

Роман понравился необычным смешением декораций Дикого Запада и сюжета, который прекрасно смотрелся бы в мистическом триллере. С другой стороны шутливые нотки авторского писательского стиля на триллере с ходу и лихо ставят жирный крест.

А жаль! )))

Книга понравилась.

Где убийца? Где убитый? Скрыты лица.

Есть река – и карп в ней борется с волною.

Не зеркальный ли? Глянь на него, убийца!

Разве там твоё лицо? А не иное?

Или же ты не убийца больше?

Лишь похож – но это только внешне.

А что в самом деле там, под кожей?

Йошивары цвет? Улыбка белой гейши?

Обнажённые мечи и души.

Не найти в сражении покоя.

Обмануть судьбу? – Рискнуть? Не стоит?

Лучшие б могли — из самых лучших.

Да, я этого хочу! Дракон стал Карпом

И, течение победив, плывёт обратно.

Гипнотический роман. Ритм текста завораживает, и оторваться невозможно. Это не книга одного вечера, эта книга — собеседник, где меняются рассказчики при том, что все-таки рассказчик один. У Дяченко есть повесть «Эмма и Сфинкс», где дух дерева вселился в человека, и он мог проживать всю свою жизнь одновременно, здесь похожий эффект: мозаика из эпизодов разного времени.

Столько всего уже сказали, повторяться не буду, добавлю только, что эта «лоскутность» повествования создает многослойность, особенный завораживающий ритм, кто его не услышал, тот роман поймет, но не прочувствует.

А ведь «Одиссей» гораздо более эмоционален, чем «Герой», его нужно не смотреть, а проживать, и это роман о любви. О любви человеческой, божественной, и проводник этой любви — мальчик, воспитанный богом, Одиссей. А кто этот бог? Честно, сразу не догадался (или так и задумывалось?), не настолько эрудирован, видимо. Но когда прозвучало его имя, все стало на места. Человек, воспитанный Эротом, который бьет без промаха.

Весь роман Одиссей пытается любить: родителей, друзей, женщин, богов. Он единственный полюбил Афину вместо того, чтобы бояться ее — и она ответила.

Вот что еще в этом романе увидел я помимо того, что на поверхности. И я обязательно к нему вернусь еще раз, уж очень послевкусие приятное.

Впечатление двоякое, уважаемый потенциальный читатель.

Формально — шикарная элитарная Фантастика: витиеватейшая форма, изысканное содержание, и — полный комплект специфических фенечек, определяющих неповторимое своеобразие «олдей». Ошибиться невозможно. Однако... Все вышеизложенное — «глобально слишком чересчур». Не просто вычурно, а — надрывно вычурно, гипертрофированно эстрадно и театрально. Как в переносном, так и в самом, что ни на есть, буквальном смысле. Но, ещё раз — формально — никаких претензий: все необходимые тонкости присутствуют, все обязательные требования соблюдены.

Чтобы сразу же пояснить: все настолько профессионально, адекватно и добросовестно, что возможное ощущение вымученности и нудятины — отсутствует напрочь, абсолютно точно. Да, длинноты — есть, более того — их множество, они разнообразны и назойливы. НО... отвлечься и выключить звук (речь именно об аудиоварианте книжки) — не возникает. Бухтение чтеца вполне себе соответствует звуковому фону аутотренинга: успокаивает, умиротворяет, настраивает на оптимистический лад. Да и суть самого фантДопущения — просто великолепна: «...каким станет мир, если убийца превратится в самоубийцу, а самоубийцы — останутся тем, что есть...». ФилософИчески захватывающе, интригански любопытно, экзотически необычно.

Это — с ОДНОЙ стороны. С другой же, всё вышеизложенное — какое-то... эээ... отстранённо отчуждённое, не трогающее душу. Мозги — да, буквально кипят, шкварчат, брызгаясь маслом экзотики и красоты замысла, все так. Но — ещё раз — НО: после второй трети книжки все чаще тянет уточнить — сколько там осталось до конца, скоро ли сия... эээ... прелесть иссякнет и завершится. При этом очередной изгиб вполне себе детективного сюжета — практически полностью нейтрализует всяческие поползновения досрочного прерывания сомнительного удовольствия, и цикл восприятия текста заходит на очередной круг.

И только где-то уже в серёдке последней четверти книжки понимание, наконец-то, соизволило явиться, во всей своей очевидности. Возник вполне закономерный вопрос: почему население «чистой земли» не стремится повторить судьбу бесчисленных продолжений Дункана Айдахо? Ведь это же — путь к личному бессмертию, без всяких там абстрактных иносказаний. И суть претензий к данному чтиву — стал более чем прозрачен. От автора и не требуется ответа на прозвучавший выше вопрос (тем более. что на него и не существует внятного ответа). Но, вот, почему автор не затронул этот вопрос «в ткани повествования» — вот это — да, ВОПРОС. Ведь именно эта тема была бы наиболее интересной для читателя — в полном соответствии с канонами Жанра. И сама книжка — в этом случае — мгновенно «скакнула» бы на пьедестал 100%-ных шедевров. Получается, что книжка — попросту НЕ О ТОМ. Что налицо масса всяческих потенций, а в реальности — пшик, прыщ на ровном месте. Даже обидно. Почему, зачем — остаётся без ответов

Олди по моему разумению принадлежат к тому редкому типу творцов, которые в принципе не могут «исписаться», при этом их новые книги выходят на удивление часто. Таких не так уж много в мире, а из русскоязычных, пожалуй, и вовсе только Олди, да Пелевин. Да, их творчество серьёзно изменилось за три десятилетия, но при этом сохранило свои базовые сильные стороны. При этом соавторы искренне стараются удивлять читателя, раз за разом выдумывая новые фантастические допущения и рассказывая удивительнейшие истории в парадоксальных мирах.

Так и «Карп и дракон» завораживает прекрасным изображением своеобразной японской культуры и этикета с их гипертрофированной и смешной для европейцев вежливостью, захватывает своими детективными сюжетами и интригами, заставляет сопереживать героям с зачастую очень трагической судьбой, да и просто очень интересно рассказывает про своеобразный мир глазами юноши, который сам только-только начинает его познавать.

Если первая часть больше знакомит читателя с очень и очень чудаковатым и необычным миром, его законами и правилами, то «Рассказы ночной стражи» концентрируется уже конкретно на человеческих характерах. Этому крайне способствует сквозной сюжет — если в «Повести о карме» каждая из трёх повестей независима и связана с остальными только персонажами, то здесь нам рассказывают уже единую и последовательную историю. Ну а так, как Олди всегда были больше мастерами большой формы, а не рассказов, то и вышла вторая часть намного сильней и интересней.

Вообще в принципе невозможно отделаться от ощущения, что «Повести о карме» были обкаткой новой литературной вселенной, а во второй части Олди оторвались уже по полной, завершая всё таким громким и впечатляющим финалом, что остаётся только пот со лба утирать!

Олди верны своему завету — строить повествование на фоне интересного и оригинального фантастического допущения. Часто мне кажется, что ничем Олди удивить уже не смогут, но почти в каждой книге они выкручиваются, делают финт и я удивлённо чешу голову пытаясь понять, как такое вообще придумать можно было? Но мало хорошей идеи, надо её удачно реализовать, и тут приходит на помощь авторское умение наполнять повествование интересными персонажами, диалогами, размышлениями и парадоксами. Здесь всё привычно, в хорошем смысле, конечно.

Не в первый раз выбрав местом действия феодальную Японию, Олди снова погружают в её своеобразную атмосферу с необычной для нас культурой, образом жизни, а так же тотальной блокадой «варварами» и обществом, где умышленные убийства стали практически невозможны, а случайными убиениями занимается специальная могущественная спецслужба. Именно в таком обществе постепенно и взрослеет главный герой этой истории, а Олди от его лица рассказывают её нам...

При всей своей любви и глубокому уважению к Олди — не мое произведение. Первую часть вымучал кое как, прочитал до конца. Авторы знают Японию, их эпос, но.. нет эмоций, которые затронут меня. Вернее, они есть, но их мало, и он где-то на самом уровне подсознания.

Повествование для аудитории янг-адалт и в конце каждой повести\рассказа рояль из куста, который уже назревал в подсознании давно..

Разочарован, честное слово, хотя идея изначальная хорошая.

А ещё в этом, якобы пародийном рассказе есть линия, которую почему-то никто не заметил. Полчища уродов, которые называют себя эльфами в конце концов отплывают в Валинор. Можно представить, во что они превратят некогда прекрасную страну. Фактически это исламские беженцы в странах Западной Европы. Не берусь судить, думали ли об этом Олди. В конце концов рассказ написан достаточно давно. Но сегодня не избавиться от ощущения беженцев, агрессивно лезущих туда, где их будут на халяву кормить.

Это довольно странный детектив, сильно забегающий на поле социальной фантастики по дорожке восточной альтернативки.

Молитвами, измочаленного бессмысленным кровопролитием монаха, на Японию XVII века снисходит Чистая Земля и убийство теряет смысл. Ведь убийца просто дарит свое тело убитому, а сам отправляется в ад. Фуккацу. «Мгновенная карма». Чудо. Но многократно повторенное, оно становится обыденностью, и конечно же люди пытаются приспособить его в хозяйстве. Самые наглые попытки использовать фуккацу в корыстных целях караются на месте: негодяй в прямом и переносном смысле теряет лицо, становится каонай – безликим, существом безправным и презренным, убийство которого не вызовет фуккацу. «Есть указ, запрещающий убивать бродячих собак. Нет указа, запрещающего убивать каонай.» Случаи более тонкие и неоднозначные расследует служба Карпа-и-Дракона, младшим дознавателем которой и становится главный герой романа.

Собственно, потому детективная составляющая вывернута наизнанку. Следователь чаще ищет убитого, а не убийцу, как бы странно это не звучало.

Шесть повестей – шесть расследований, какие-то дела больше связаны между собой, какие-то меньше, но все-таки – это цельное полотно, связанное героями и сквозным сюжетом.

И все же полноценного детектива не получилось, думаю, и цели такой у авторов не было. Во-первых, сама основа всех расследований – фуккацу – явление религиозное, а вовсе не третий закон Ньютона, логика и четкая причинно-следственная связь не всегда явно просматривается. Во-вторых, слишком часто следственные мероприятия подменяются совпадениями и каким-то повышенным везением главного героя.

А вот за самого юного Рэйдена я уже говорил авторам «спасибо», не грех повториться. Младший дознаватель службы Карпа-и-Дракона молод, умен, наблюдателен, патологически честен, отвратительно верен и исполнителен, при этом по-детски наивен. Просто эльф из «Властелина колец», Соламнийский рыцарь «Саги о Копье», но никак не герой нашего времени. Ни темного прошлого, ни скелетов в шкафу, ни двойного дна. И тем не менее наблюдать за его развитием очень интересно. Приятно видеть, как наивность обрастает шкурой здорового цинизма, не затрагивая стержень персонажа. Несмотря на все вызовы судьбы, Рэйден остается олицетворением того самого «Делай что должен, и будь что будет», что так любят повторять авторы. Он тот карп, что плывет против течения, не в надежде стать драконом, а из упорства, просто потому, что должен. На фоне современных протагонистов этот устаревший типаж смотрится неожиданно свежо.

Принятие, смирение, искупление – это уже Мигеру, другой замечательный герой «Карпа-и-Дракона». Вот тут скелеты под вторым дном темного шкафа в достатке. Но служебный каонай, контрапунктом оттеняющий главного героя буквально во всем, настолько человечен и обаятелен, что не полюбить его просто невозможно.

Язык достоин кисти Хокусая: контрастные краски, четкие контуры и непередаваемая атмосфера. Способствует погружению и обилие культурно-бытовых деталей. Я не востоковед, чтоб спорить об особенностях транскрипции личных имен с японского на русский. Как обывателя, детализация меня поглотила, а подготовительная работа впечатлила. В альтернативной Японии XVII века я побывал.

При внешней неторопливости, только в последней повести экшо́на с избытком, книга очень увлекательна, а истории интересны, многие из которых о верности, предательстве и долге.

Много еще комплиментов: хороши второстепенные герои, к месту вставки театра кабуки, поэтичны «Записки на облаках», у каждой повести отличное послевкусие, способствующее вдумчивому перевариванию вложенных идей.

В общем, читать. Хороший, кстати, вариант для знакомства с авторами.

Но я читал не только «Карпа» — убийство, насильственная смерть – краеугольный камень не только этого романа. Вот уже какое-то время по прочтении никак не могу отделаться от такой сцены. Встречает как-то дознаватель службы Карпа-и-Дракона Торюмон Рэйден Чэна Анкора и Анкоров Вэйских. Звучит как начало анекдота, но дальше не смешно.

Рэйден видит демона с железной рукой и бритвенно острым клинком, видит призрачные башни Кабира, где люди превратили ремесло смерти в искусство отвергшее убийство. Он восхищен человеком, который может убивать быстрее и умелее любого мастера Акаямы, но добровольно отказывается от этого. А еще слышит выстрел Аз-Зайды, и понимает, что такой отказ погубит и Чэна, и Кабир. Люди не могут не убивать.

Чэн и Единорог смотрят на дознавателя и видят Чистую Землю, где высшие силы запретили убийство и карают за него. Где воины в страхе перед случайным убийством сменили мечи на плети. И где люди все равно ищут обход этого запрета, чтоб убивать даже просто для развлечения. Люди не могут не убивать.

Мне не по себе от таких выводов.

Ну, это было круто!

Последние десятки страниц — просто не оторваться!

Красочная Япония, благородные самураи, верные своему долгу.

Второй том «Карпа и Дракона» жанрово и композиционно отличается от первого.

В «Повестях о карме» были три самодостаточные детективные повести, показывающие нам особенности фуккацу и мироустройста, а также взросление и становление Рэйден-сана.

В «Рассказах» же, несмотря на формальное разбиение на три повести, нас ждёт одна сквозная история с прихотливым сюжетом, мало общего имеющего с детективным расследованием.

Слог по-прежнему прекрасен. Где надо — витиеват, а где-то — краток и резок, что прекрасно передаёт динамизм сцены.

Понравилось столкновение мира Чистой Земли с христианством.

Как я и предполагал, второй том был посвящён истории Мигеро, бывшему идальго, а сейчас безликому каонай, слуге Рэйдена.

Тут многим казалось, что должен существовать третий том «Карпа и Дракона». Перед прочтением я решил, что если и мне история покажется оборванной на полуслове, то, значит, авторы недокрутили, если же завершение будет ярким и цельным, значит, читатели придираются или невнимательны.

Ну что ж, «Карп и Дракон» — цельная дилогия, не нуждающаяся в продолжениях. Сёгуна нам показали, Рэйден проявил себя, Мигеро тоже. Авторы молодцы! Нет, если будет продолжение — я только за! Но это будет уже совсем другая история!

9(ОТЛИЧНО)

По сути уникальная книга, если брать жанр. Социальное историческое фэнтези с элементами детектива. При этом детектив взят именно для того, чтобы показать как общество адаптируется к внезапному изменению изрядно потрясшему весь порядок жизни. Если что-то резко меняется, и вернуться пути нет — что надо делать? Правильно, создать законы и спецслужбы, которые будут следить за их исполнением.

И, по мне, авторы справились. Все логично, возможно не все ситуации разобраны, и пока написаны две книги, а третьей еще и не существует и не факт, что она будет, но «никогда не говори «никогда»».

Из минусов — для меня — как-то слишком быстро действие перенеслось «от бытовухи» до «попытки гос.переворота». Понятно, что для понятия картины мира надо показать его со всех сторон, но все же...

Подытоживая, это та самая книга Олди, которую читать надо обязательно не только поклонникам Олдей. Повторюсь, социальное историческое фэнтези с элементами детектива. Да еще и логичное к тому же. Уникальная вещь.

https://kobold-wizard.livejournal.com/952740.html

»... Руки Амброза разошлись в стороны, замерли ветвями акации. Рукава мантии упали до локтей, обнажив сухие, жилистые предплечья. Свет за окнами померк, в зале сгустились лиловые сумерки. Ярко вспыхнули свечи в шандалах из позолоченного серебра. За спиной Амброза выросла аспидно-черная тень. Свечи горели ровно, но тень, упав на пол, двинулась по кругу. Казалось, Амброз превратился в гномон солнечных часов, заставив светило вращаться вокруг себя. Совершив половину оборота, тень уперлась в королевский трон. Надсадно заскрипели, оживая, вощеные доски пола. «Держи дерево…» — дрогнули губы мага. Трон, качнувшись, начал подниматься к потолку. Под ним ворочался пучок узловатых, поросших белесым ворсом корней, похожих на щупальца. Из подлокотников выстрелили тонкие, как лоза, неприятно извивающиеся побеги, приковав запястья короля к «драконьим лапам». Клейкие почки бородавками усыпали спинку трона. Они лопались, раскрывались, облизывались остренькими язычками. Миг, и плечи Ринальдо укрыл плащ из листвы, местами ядовито-зеленой, местами же алой, словно обагренной кровью... «

Ветвями акации... аспидно-черная... казалось... оживая... похожих на щупальца... тонкие, как лоза... бородавками усыпали... словно обагренной кровью...

Больше половины текста написано таким тяжеловесным языком, переполненном эпитетами, метафорами и сравнениями. Количество красоты в прямом смысле этого слова мешает читать. История из-за них замедляется настолько, что быстро утомляет. Я прочитал уже не один десяток романов Олдей, и могу сказать, что в «Циклопе» их игра с языком провалилась.

Я бы простил стилистическую несуразность, если бы в история хоть чем-то поразила: оригинальными героями, интригующим сюжетом или необычным миром. Нет. Персонажи прописаны хорошо, но, глядишь на них, и видишь обычные олдевские заготовки: мудрость, юношеская горячность, усталая злоба. Описания мира можно попинать за отсутствие цельности, но здесь авторы прикрылись статусом оммажа Роберту Говарду. Вот только у «Боба с двумя пистолетами» экзотические места воплощались в повестях и рассказах. Олди растянули свое пространство на два тома, и искусственность декораций нещадно бьет по глазам.

Наконец, сюжет. В башне умершей волшебницы сошлись непохожие люди: ее слуга, дряхлый маг-гурман, подросток-силач, бывшая культистка и авантюрист. Их свела вместе давняя страсть почившей колдуньи — магия, заключенная в камне. Один из таких камней, янтарь, лежал в основе погибшего культа, дарившего людям возможность разменять свое здоровье на талант. Теперь случайным товарищам нужно работать сообща, чтобы разобраться в тайнах камней раньше, чем их захватят королевские гвардейцы. Или конклав магов. Или старушка-смертушка с обвислыми грудями. И вот нет в этом ничего такого, что заставило бы сердце стучать быстрее. Усталые маги собачатся между собой. Страдающие люди стараются их обхитрить. То тут, то там появляются чудовища, которые «были добры». Честно говоря, к концу романа рефрен про «чудовищ» стал бесить вместе с талдычащим его героем.

Итого: Худший роман Олдей за пятнадцать лет. Два тома я тащился, как удав по стекловате. Надеялся, что дальше будет лучше. Не стало. Закрыл, и скоро забуду о прочитанном.

На дне терпения находится небо

.

Прочитал новую дилогию старых добрых Олди «Карп и дракон». Это потрясающе! Тем, что Олди всегда удивляют. Всегда! Тем, что эта дилогия всколыхнула в памяти те же чувства, которые я испытывал только-только приобщаясь к творчеству Олдей в конце 90-х. Тем, что поэзия на японский манер, да по-олдёвски. Тем, что это исторично, детективно и фентезийно, но... Реально!

.

Читая дилогию перед глазами всегда четко выстраивались пейзажи и месте действия. Ведь мэтры всегда знают как и где поставить декорации. Да, я забыл сказать, что дилогия ещё и театр! Всего 6 повестей. Из можно читать с перерывами, но от повести к повести элементы мозаики складываются воедино с поразительной точностью!

.

Любителям Олди, ценителям «Мессия очищает диск» и «Нопэрапон», обожателям японских хокку однозначно рекомендую к прочтению!

Неспешный роман взросления, в жанре кармического детектива и в уютных декорациях средневековой, самую чуточку альтернативной, Японии.

Есть книги, обычно это детективы, на которые сложно писать отзывы. «Карп и дракон. Повести о карме» как раз из таких.

Альтернативно-историческое допущение простое, но интересное. Япония, по милости будды Амиды, стала Чистой Землёй. Виной тому фуккацу, возрождение — мгновенная карма. Сознание убитого вселяется в тело убийцы. Казалось бы, огромное поле не только для пацифизма, но и для злоупотреблений. Но будда Амида не дурак, всё видит, всё предусмотрел, шельму метит. Если коварный убийца хочет из мести вселить разум жертвы в отравленное/искалеченное тело — тело выздоровеет. Но тот, кто подстраивает своё убийство из корыстных побуждений, станет презренным каонай, безликим. Буквально.

Расследованием и документированием случаев фуккацу занимается служба «Карпа-и-Дракона».

История камерная. Персонажей, как в хорошей пьесе, немного.

Рэйден, пятнадцатилетний самурай; Отец; Монах; Сэнсей; Начальник; Коллега; Слуга-каонай; Япония.

Рэйден, волей случая, после случившегося в его семье фуккацу, поступает в службу Карпа и Дракона младшим дознавателем.

Три истории, три расследования. С каждым делом Рэйден выучивает какой-то урок, помогает горожанам, эволюционирует в отношениях с коллегами и слугой.

Со слугой-испанцем, безликим каонай, связана, как я понимаю, сквозная интрига обоих томов.

Язык и композиция прекрасны, как всегда у Олди. Видно, что писатели любят и знают Восток в целом и Японию в частности. Собственно, это было понятно ещё с давних времён «Нопэрапона», которого, кстати, теперь придётся перечитывать.

Экшна не много, но книга читается быстро, за расследованиями следить интересно. Стоит отметить, что мистики, кроме собственно фуккацу, в романе нет.

Если вы любите Японию или творчество Олди — читать обязательно.

9(ОТЛИЧНО)

ЧИТАТЬ!

Перечитать первую книгу и следом, не запивая, и натощак и после еды, не менее трёх раз в день!

О замечательном много говорить – сложно. А как у авторов получилось рассказать о чуждой, загадочной, непонятной нам, «европейцам», культуре – вообще непонятно. А уж если получилось не просто рассказать, а увлечь читателя – талант и мастерство, мастерство и талант!

Вот только на задворках сознания болтался вопросик: на что же это, всё-таки, похоже? Короткие, эмоциональные предложения. Никаких деепричастных сложносочинений. Главы размером в полторы страницы. Максимальная визуализация текста в сознании…

Манга! У Олди получилась манга! Перевести на «родной» японский и на экран!

Читать-смотреть!

PS.

«ЯПОНСКИЕ ЧАСТУШКИ» (продолжение)

Если к мужику мужчина

Лезет целоваться,

Есть законная причина:

У него – фуккацу!

(Хой-хой-хой, хой-хой-хой!)

Вообщем, с другой книгой цикла «Путь меча» даже рядом не валялось. Это какой-то балаган из слов, безумная пляска букв и предложений, бред какого-то сумасшедшего, что бросил свои каракули в шредер, перемешал с газетными вырезками, а потом приклеил к кирпичной стене и грозя редакторам ножом, заставил всё это переписывать и потом издать. Слово там, слово здесь, кусок предложения, обрыв, следом что-то другое, мутное, блеклое, а потом вроде снова прозрения сюжетной нити, и ... снова обрыв. Где я, кто я, как меня зовут? Казалась я поехал кукухой вместе с автором и забыл для чего вообще я продолжаю читать дальше эту муть.

Скачок! Новый текст, новые детали, другая история, другие герои, и вот вроде ты привыкаешь и начинаешь за ними следить, пытаясь вникнуть в ту неуловимую логику действия и текста как..., вжух, снова смена плана, снова что-то новое и непонятное, где твоё сознание в голове кричит, что выйти в окно — это может даже лучший выход, чем дочитать до конца и рехнуться окончательно. Я закрываю глаза, голова кружиться в спиральном танце, сознание уплывает прочь, пронося очертания давно минувших страниц, кажется, что ещё немного и я познаю сущность авторского безумия. Или уже познал?

Я вижу всё это в страницах запутанного теска из перемешанных между собой букв, что смотрят на меня и крутят пальцем у виска. Они говорят со мной, я слышу их, и тут же внезапно наблюдаю, как санитары вяжут меня, осторожно вынимают книгу из ослабевших пальцев, и аккуратно укладывают на каталку. Пролетает знакомый потолок, стены грязного подъезда, очертания улицы и лиц любопытных прохожих, потом всё снова теряется, и вот доктор что-то колит мне, проверяя зрачки фонариком. Он говорит спокойным голосом, что всё будет хорошо...

Вот-вот, мне станет легче и я уже чувств как зкачит кролик .. кольитса и прыгает, хочу банан и жарик из стекловаты пггнвицув5 ьвиышааьуащщ6блц бььвдв7фццтвцттвчир88ц вцллао93дфыа.....,,,_

Спсибвоубо за вниаманивее...,,, Критиса всеся и привушпствся.

Олди есть Олди. Их стиль как всегда узнаваем, фантазия также безудержна, история захватывает. Напрягают эти вставки в стихах, их читал по диагонали, но читал, чтоб понять о чем речь.

Начало берет необычностью мира, но затянуто неглобальными историями, неспешно погружая и развешивая ружья. Хорошо что читал сразу обе части , иначе осталось бы неудовольствие что история вялая, но если первая часть погрузила в мир, то вторая набрала темп и оставила самые приятные послевкусия. История вместила в себя все, порадовала необычным сеттингом, вообщем Олди себе не изменили, но главное читать части сразу, из-за того что выходили в разное время думаю впечатление могло смазаться

Вот и подошло к своему логическому завершению мое книжное путешествие по страницам Кабирского цикла. Поэтому уже не голословно могу сказать, насколько абсолютно разными оказались романы, ознаменовавшие три этапа исторического развития прекрасного эмирата. Очень аккуратно посредством общего антуража, именами великих людей и, конечно, поэтическими ниточками авторы постарались объединить все в один литературный цикл. Забыв про револьверы, выстрелы и своеобразную современность книги «Дайте им умереть», мы стремительно перенеслись на несколько веков в прошлое. Перед нами мир, в котором спустя сотни лет произойдут события первой части под названием «Путь Меча». Здесь в горных пещерах проводились обряды обретения шахского кулаха, а под горбатым небосводом в серой слякоти общества людей разворачивалась история жизни Абу-т-Тайиба аль-Мутанабби — поэта, ставшего царем, но не сумевшего принять вольготную жизнь венценосной куклы в черной магии ослепленности священным фарром.

«Вы хотели подарить мне ваш Кабир, вместе со всем шахством и венцом владыки?! Подавитесь вашими подарками! Я возьму сам!»

Снова хочу сказать о речи авторов. Основное ее свойство — это гибкость. В образных описаниях она напоминает кисть художника, в диалогах — меч воина, в бесконечных философских размышлениях их слог становится трамплином для роста множества важных дум. В каждой строчке видно, что не слово ведет Олди за собой, а они — слово. При этом текст подобен ювелирной работе, для создания которой творцы провели множество времени в кропотливом состоянии литературного эстетства. Пожалуй, более красноречивого языка я еще не встречала в жанре фэнтези. Язык восхвалений и поношений, язык правды, язык открытого сердца. Этот роман превзошел в моих глазах другие прочитанные произведения данных писателей. Каждое слово в нем дышало эмоциональной душевностью, а значит имело все шансы незыблемо существовать в воображении читателей. Не утомляла восточная витиеватость изречений, и невероятно уместно выглядели стихотворные украшения повествования. На страницах «Я возьму сам» происходило забавное волшебство — проза и стихи текста превращались друг в друга настолько часто и неожиданно, что все произведение казалось одной большой балладой о судьбе шаха, отринувшего скорбный удел меча, чтобы остаться в вечной памяти потомков великим поэтом. Обожаю стихи Олега Ладыженского, потому что они всегда разные и всегда душещипательно говорят о любимых многими темах. В строчках этого романа была видна вся суть красивой поэзии — равенство дара души и глагола, неделимость сути и формы.

"…Но вот она приходит ниоткуда, и всем забытым переполнен кубок: любовь, дорога, море, паруса… Боясь шагнуть с привычного порога, ты перед ней стоишь, как перед Богом — и все-таки не веришь в чудеса.»

Я буквально утонула в красочности произведения, важную композиционную роль которого играло описание антуража в целом, и пейзажа в частности. Природа была не просто реалистична, она выступала в роли неотъемлемого участника этих необычных событий. В ней наблюдалась неиссякаемая жизненная энергия, которой она поддерживала сюжетные тяготы и внутренние переживания героев. С кривых улочек Кабира мы попадали в ковыльные просторы степей, петляя меж сопками и шурша в камышах. Видели, как солнце нежными пальцами лучей гладило хребты гор и белизну их снега, который не в силах сдержать ответного восторга, взрывался изнутри нежнейшим золотом. Путешествовали в туманной дымке по извилистым тропам к пескам пустыни, барханы которой уныло ласкал ветер, оплавляя их желтыми сыпучими струйками и грустно посвистывая в сухих ветвях колючника. Отличие этого романа заключалось еще и в манере повествования. Здесь была видна невероятно интересная последовательность в изложении событий, плавность в ходе которых нарушалась пространственно-временными перемещениями. Эти элементы сюжета носили зачастую запутанный характер, суть понимания которого была ясна лишь в финальной части. Всего было вдоволь на страницах этого романа. Мы побывали в битвах, где металл звенел о металл, мимо проносились стены, кричали люди и бились в агонии кони, а над столицей плыл в зените черный дым, вторя проникновенным строкам «Касыды о взятии Кабира». Побывали в краю, кажущемся заколдованным королевством, и путешествовали по землям эмирата, оставляя следы в грязи, степной траве, на камнях гор и в рыхлом песке. Одни строчки звенели торжеством и помпезностью, а другие вызывали слезы и были горькими на вкус, будто не слова вовсе, а вяжущее растение мирар.

«Ты лежишь передо мною мертвой бабочкой ночною,

Неоправданной виною — я молчу, немея.

Отливают кудри хною, манит взор голубизною,

Но меж нами смерть стеною — я молчу, не смея...»

В контексте затронутых тем отлично звучали персонажи и их сюжетное многоголосье. Восторженная, искренняя и от того еще более ненавистная покорность подданных, согласных во имя шаха перерезать себе глотку, казалась приторной. На фоне этого выделялись некоторые герои, открытое неповиновение которых хотелось смаковать. Одни истинной любовью любили только свою секиру с говорящем именем «Улыбка вечности». Другие удивляли смешливыми огоньками боевого безумия небесных глаз, иногда сменяющегося тихой безмятежностью пропасти. Не разочаровал образ главного героя, который раскрывался постепенно вместе с многочисленными рассуждениями и неожиданными поступками. Он заставлял сопереживать и мысленно рвать странные оковы. Его прошлое скрылось в шершавом сумраке холодной пещеры, будущее смеялось в лицо с отчетливым привкусом безумия, а час нынешний стал всем временем сразу. Неприкаянно шляющийся по эмирату бродяга попал в плен роскошной жизни, освобождение из которого было равносильно смерти или разрушению привычного всем мира. Сквозь пелену метаний героя слышались мысли, которые звучали подобно голосу старца, умудренного кровью, возрастом и знающими истоки бытия пророками. Как вопреки всему на свете повлиять на свою Судьбу? Надо ли оставаться верным себе? Можно ли взять самому от жизни все необходимое, а не принимать на блюдечке милостыню-подаяние? Причем сделать все это тем единственным способом, который идет из твоего собственного сердца. Эти вопросы придавали роману пронзительность, они проникали под кожу и вызывали головокружение своей ненадуманной важностью.

«Этот череп — тюрьма для бродяги-ума.

Из углов насмехается пыльная тьма:

«Глянь в окно, неудачник, возьмись за решетку!

- не тебе суждена бытия кутерьма!..»

Финал для меня оказался прекрасным. Спасибо авторам за него!!! И сложно было сказать, чем являлись заключительные строчки — концом этого романа или началом следующего. Потому что снова захотелось со знанием истории прошлого попасть на страницы романа «Путь Меча». Ну а река времен все же вынесла героя к заключительным страницам с высоко поднятой головой. Сумел ли он доказать, что не всегда Золотой Овен способен проникнуть в сердце и разум думающего человека, превратив их в хлев? Об этом вы узнаете, прочитав это прекрасное произведение. Послевкусием в голове вращалось множество мыслей. Когда слишком долго существуешь на свете, жизнь незаметно превращается в необычную беседу со временем. Ты плывешь в его потоках и думаешь о прошлом, а оно становится настоящим...Думаешь о будущем, а оно тоже становится настоящим или вообще не наступает никогда. Многие прекрасно знают, куда несет их это течение, и тем не менее каждый надеется, что именно его забросит в иное русло. И вся жизнь в ее многовариантности событий кажется одной большой иллюзией. А вечность смотрит в глаза, на которые наворачивались то ли слезы радости, то ли слезы печали. Может быть, потому что размышления обо всем этом подтверждали — мертвых не существует...совсем.

Я лежу перед собою цитаделью, взятой с бою,

Ненавистью и любовью — ухожу, прощайте!

Тенью ястреба рябою, исковерканной судьбою,

Неисполненной мольбою — ухожу, прощайте!

В поношении и боли пресмыкалась жизнь рабою,

В ад, не в небо голубое ухожу. Прощайте.

Ухожу…

«Тень от ствола клеймит висок,

Как вечности печать.

Я слышу голос — это Бог

Идет меня встречать.»

Утонул в дымке почти нереального прошлого мир средневекового Кабира с турнирами и Блистающими Мечами, словно улыбающимися в бликах солнечных лучей. Взяв эстафетную палочку очень интересной основной сюжетной линии у предыдущего романа, мы перенеслись в Кабирский Эмират современности. Здесь тема насилия приобрела еще более страшную для восприятия форму, перевоплотившись в рамках этого произведения из холодного в огнестрельное оружие. Жесткая цитата печально известного Александра Башлачева в преддверии начала романа не сулила ничего радужного, как и сам Пролог. Зябкая ладонь предчувствия чего-то очень тяжелого легла на мои плечи с первых строк, на которых история уже закипала в своей остросюжетности. В них было испорченное трупами шоссе, грохот вертолета, рой маленьких металлических игрушек, укутанная в тепло вязанной ткани тоненькая фигурка и как результат всего вышеперечисленного — страшная фраза «приговор приведен в исполнение». Из темной сказки с Блистающими, мечтающими о сильной руке и справедливом поединке, мы перенеслись в не менее темный философский триллер, где с каждой главы черным зрачком револьверного дула на нас смотрел хищный абрис, угрожая разнести вдребезги вместе с собой венец сотен веков человеческой эволюции.

«Нерожденные слова

горло теребят.

Я училась убивать,

начала с себя.»

Повествование романа шло от лица наблюдательного рассказчика и было разделено на сюжетные линии разных героев, которые постоянно чередовались и создавали между собой интересную перекличку кочующими крылатыми фразами. Если «Путь Меча» завораживал меня плавной и абсолютно неспешной динамикой, то данный роман будоражил кровь постоянно непрекращающимися тревожными событиями. Радовать взор любителей хорошей литературы красивыми переплесками слов и мыслей — одна из успешных граней творчества авторов. Олди способны выстрелом одного-единственного предложения попасть в самое сердце. Любая строчка этого романа являла собой незримую ниточку, соединяющую читателей с литературными творцами. Иногда подобное общение напоминало своеобразный диалог, иногда — игру в загадки. Но все чаще этот необычный разговор превращался в некую исповедь, пусть и устами литературных людей, но от этого не менее пронзительную. Очень необычно авторы задевали сакральные вопросы философско-эзотерического характера. Они нанизывали бусины вымысла на нити души персонажей и читателей, сшивая сюжетное полотно двух частей произведения очень необычными главами. И это были не просто флешбэки в прошлое героев. Нас ненадолго окунуло в пространственно-временной отрезок событий давно минувших дней и даже других воплощений. Полночь бродила на мягких лапах по этим страницам, слизывала шепот с белых губ, передавая из столетия в столетия, из уст в уста страшные слова, от которых мурашки бежали по телу: «тварь, змея,...сколопендра.»

«Так и живем. То платим, то не платим

За жалкие подачки от судьбы —

И в рубище безмолвные рабы,

И короли, рабы в парчовом платье.

Так и живем, не слыша зов трубы.»

Для меня данный роман — парад потрясающих персонажей, каждый из которых был ярок в своей индивидуальности и скульптурно-осязаем в диалогах. Здесь снова была видна особая авторская манера владения словом — при всей витиеватости фраз они не занимались бумагомаранием и описывали лишь важные элементы характеров героев, очень четко вырисовывая их образы. Мысли/фразы/переживания каждого действующего лица были настолько очевидными в буквах строк, что все происходящее в первую очередь имело психологический подтекст. При этом реалистичность событий была киниматографически яркой, а эмоциональный контраст отлично поддерживался бесконечной трансформацией юмора в душещипательные сюжетные откровения. Особенно радовал необычной иронией человек «с сомнительным прошлым, темным настоящим и, несомненно, светлым будущим». И я иногда смеялась, а иногда хотелось плакать. Отдельное спасибо хочу сказать авторам за прекрасного героя, обладающего способностью видеть суть окружающих его существ. Он нес совсем другое настроение в роман, ежедневно пребывая в трясине низменных пороков общества. Вместе с ним я попыталась заглянуть в глубины сознания тех, кто был создан палачами чужих жизней. И почему-то чернота пороха на руках и его запах в воздухе мне показались до Смерти родными. Каждый выстрел растекался черной болью и уподоблялся маленькой агонии, пока неумолимая свинцовая оса в оболочке из нержавеющей стали совершала плавное скольжение по нарезам ствола.

«Здесь агнца любит лев, здесь хищник мил и кроток,

Да здравствует наш рай — рай клеток и решеток!»

Творческий порыв и огромное желание донести до читателей важные темы преображают произведение, которое во второй половине повествования приобретает еще и мистическую окраску. Кокон сошедшего с ума времени и свихнувшегося пространства превратили страницы в сюрреалистичная картину, а описанное ироничным языком происходящее безумие казалось еще более смешным от неясности ситуации. Призрачные стены, фанатичные астрологи, способные изменить Мироздание люди, и потусторонние силы, бороться с которыми кажется нереальным. Пожалуй, это одно из немногих произведений авторов, финальные страницы которого несли пусть правдивую, но горечь. Жизнь и Смерть — две стороны одной медали. Поэтому всему, что когда-то было рождено, надо однажды дать умереть. И это, увы, важно признать. Послевкусие от прочтения было по-хорошему печальным. Перед глазами — опадающая с плеч поздней листвой шаль, обнажающая не красоту женского тела, а скованную ножевой перевязью худенькую фигурку. В сердце звучали слова-стихи, надрывом каждой строчки исполосовавшие его. Их я готова цитировать бесконечно. А мыслями я находилась на холме, где черноглазая девочка в белом платье несла в руках сверкающий эспадон, а вокруг нее — разноцветье одежд, блеск оружия и радостные крики людей. Буду мечтать, что когда-нибудь мне это приснится. И кто-то, кто знает все, наверняка сейчас ухмыляется в свою бороду.

«И одни из них шли, уходя в темноту,

Свято веря, что ночь, словно сажа, бела,

За черту,

Что чертой не была.»

*

Продолжение следует...

«Будь проклят день, когда оружию стали давать имена!»

*

После прочтения потрясающего цикла «Ойкумена» я была всецело уверена, что готова ко всяческим фантазиям авторов. Однако Олди умеют удивлять, и это оказалось понятным уже буквально на первых страницах данного романа. Я даже ненадолго прекратила чтение, обдумывая необычную задумку писателей и восхищаясь ей. Итак, перед нами мир, в котором вместе с людьми живут и здравствуют разумные Мечи, именуемые себя Блистающими. Роман встречает нас в восточного колорита стране под названием Кабирский эмират. Он славится турнирами, яркими одеждами и оружейными залами, до краев наполненными звоном мечей. Здесь уже долгие годы царят благополучие и покой, а Блистающие скорее готовы сами умереть, чем пролить чью-то кровь. Но, как обычно бывает, всякому хорошему периоду приходит конец. Наступают черные дни Кабира, который слишком долго жил в светлое время. Над его домами медленно сгустилось кроваво-красное марево огня Масуда. Реальность переворачивается подобно песочным часам, и прошлые песчинки вновь сыплются в чашу настоящего. Того настоящего, в котором залита кровью мостовая, и гудит ночной город, вторя прерывистому шепоту шута-мудреца. Легенды возвращаются, и привычная жизнь стремительно меняется, скрещивая лезвия в попытке научиться убивать. Поэтому, облачившись в доспехи и вооружившись мечом, мы вместе с героем отправились в Путь. Туда, где ремесло нести смерть по-прежнему осталось ремеслом, а боевая ярость в душах мастеров кипит, и брызги ее солоны и кровавы. Один, как мир против Неба — единственно верный наш путь — Путь Меча...

«Будущее ждало, возбужденно скалясь и рыча.»

Много вобрал в себя данный роман из неисчислимых сокровищ литературного арсенала как для содержания, так и в смысле оснащенности художественными приемами, сюжетными ходами и раскованностью видимого авторского участия в самой архитектонике произведения. Я снова наслаждалась красивым стилем изложения мысли, который увлекал не только образностью высказываний, но и последовательностью событий, плавностью повествования, а так же интересной ролью во всем этом сновидений главного героя. С одной стороны они усиливали интригу сюжета, с другой — еще лучше раскрывали внутренний человеческий мир, неприкрытый сознанием. Олди смело рассказывали нам историю от первого лица, позволяя прочувствовать книжных людей во всей полноте их характеров, силе иронии и уважения к окружающим, в том числе и к самому читателю — неотъемлемому участнику развернувшегося действа. Всеми возможными способами они сумели создать атмосферу настоящей средневековой восточности, используя труднопроизносимые имена, по-философски задумчивые изречения, элементы антуража и даже фольклор (например, в виде шуточного джира «О хитрозлобном Чэне»).

«Ах, юность, юность, почему ты так любишь спорить и доказывать?.. и почти всегда — не вовремя, не там и не тому, кому надо…»

Сколько интересных и ярких героев собрал данный роман на своих страницах! Подобно персонажам восточных сказок их речь витиевата, насыщена красочными, эмоциональными всплесками и выразительными оборотами. И все же для меня это произведение оказалось посвящено двум образам — человека/дополнение меча и меча/продолжение человека. Мое удивление одушевленности и даже сознательности Мечей было настолько сильным, что с первых и до последних строк основной темой взаимоотношения действующих лиц для меня была необычная связь между Мечами и Людьми. Она оказалась настолько крепкой, что в какой-то момент чтения уже было не разобрать, где заканчивался Человек и начинался Блистающий. Без лишних слов, неразрывнее двух смертельных врагов, они сливались в едином порыве правдивых движений смертельного танца, обмануть которыми было нельзя. И в этот миг не существовало ни прошлого, ни будущего — все посвящалось сокровенному мигу настоящего, очищенного от шелухи чувств и дышащего полной грудью сиюминутного ветра. Всем любителям философии восточных боевых искусств посвящается. Это было шикарно!!!!

«Я заворочался, вспоминая прошлые обиды. И расслабился, вспомнив, что обиды — прошлые.»

Оставляя на просторах интернета очередной отзыв о романе писателей, не могу обойти стороной трех основных китов, на которых (помимо всего прочего) титанически держится мое восхищение их творчеством: милый юмор, красиво описанные поединки и (О, услада очей моих!!!) потрясающие стихи. Снова Олди радовали непрекращающейся тонкой иронией, забавными словесными выпадами и немного насмешливыми шутками, которые были добрыми и несли с собой лишь улыбку. Когда герои книги только рассуждали насчет того, что Бой может быть Искусством, авторы уже описывали его настолько восхитительно, что происходящее на страницах казалось сказкой. Находиться внутри этого великолепия было одновременно тревожно и радостно. Я закрывала глаза, и мне чудилось, что в мглу вечерней прохлады одной рукой я подбрасывала смятый комок, который превращался в белую кружевную бабочку. Другая моя рука ложилась на невидимый пояс, в пряжке которого что-то звонко щелкало — и освобожденный металл сладостно пел, за секунду становясь Блистающим и приветствуя меня ритуальным свистом. Восторг! И еще несколько слов о прекрасном из прекрасного. Это о стихотворных дополнениях канвы романа, которые в руках Олега Ладыженского сверкали многогранным алмазом волшебства. Мне думается, что сложно найти хоть одного человека, сумевшего остаться равнодушным к его стихам. Лично в моей памяти они остались на всю жизнь.

«Стояли двое у ручья, у горного ручья,

Гадали двое — чья возьмет? А может быть — ничья?

Стояли двое, в дно вонзив клинки стальных мечей,

И тихо воды нес свои израненный ручей...»

О выношенности и полноте продуманности замыслов говорит тот факт, что роман в финале не оставил ни одного затронутого вопроса открытым. Авторы расставили точки всех основных линий сюжета, создав при этом хороший задел для продолжения. Очень интересного продолжения!!! По уже доброй традиции, заключительные строки светились уютом, позитивом и вызывали радость. Перелистывая последнюю страницу книги, я наблюдала, как за окном уже мерцали любопытные звезды, время близилось к полуночи, и на улицах Кабира уже простучали колотушки третьей стражи. Но в тот момент мне было не до сна — в голове вертелись образы повитух-оружейников и двух Мечей, до половины скрытых в холоде горного ручья. Они вызывали множество мыслей, которые проносились в сознании красно-желтыми листьями ушедших дней. То были мысли о Судьбе и Предназначении, о насилии, о трудностях Выбора и о том, что рано или поздно в каждый Кабир может прийти своя Шулма. И это казалось таким же неизбежным, как наступление нового Дня. А впереди меня ждал следующий роман «Кабирского цикла» под названием «Дайте им умереть» и утро. Иногда встречая его, я буду думать, что однажды снова побываю на страницах этой истории.

«Мне снился бесконечный путь,

Пронзающий миры.

И в том пути таилась суть

Загадочной игры,

Игры, чьи правила — стары,

Игры, чьи игроки — мудры,

Они не злы и не добры...

И я кричал во сне.»

*

Продолжение следует...

Давно не читал романов Олди, хоть с удовольствием читал их ранние вариации на темы мифов народов мира. Нюансеры здорово начаты: слог, параллельные линии Станиславского и бандита с их пересечением, в меру призраков и морока. Примерно к середине упомянутой бесовщины стало избыточно, сюжет утратил стройность, ну а к финалу пошел совершенный ералаш. Впечатление, соответственно, смазано и, в общем, не тот роман, который вызывает желание перечитать, что они написали за последние годы ( опыт ознакомления с Холмсом против марсиан года два тому тоже не вдохновил).

Казалось бы, создать произведение искусства высокого класса на материале совершенно чуждой автору народной культуры невозможно. Однако, не бывает правил без исключений. Есть блестящая дилогия Леонида Соловьева о народном герое Средней Азии Ходже Насреддине. Есть лучший вестерн всех времен «Хороший, плохой, злой», сделанный в Италии. И вот перед нами очень японский роман, написанный нашими хвалеными Олди — «Карп и Дракон».

На самом деле японская культура очень серьезно повлияла на европейскую. Кстати, проникновение культур было взаимным. Одна из луших новелл Акутагавы «Бататовая каша» написана по четким мотивам «Шинели» Гоголя. Во Франции в свое время появился даже специальный термин «японизм» — для обозначения стилизаций произведений изобразительного и прикладного искусства в «японском» стиле. Но… Это красивое направление сошло со сцены вместе с появлением такого малоприятного явления, как японский милитаризм.

В самом деле, любоваться нежными ширмами с анемонами и сакурой под звуки самурайских маршей стало как-то неуютно. Ну, а события более близкой истории вполне понятно усугубили эти процессы…До нового витка истории, когда современная Япония с ее передовыми технологиями, новым искусством, боевыми искусствами, аниме и манга снова стала привлекательна для всего мира в духовном смысле.

«Карп и Дракон» в данном случае решают в данном случае — кроме многих других поднятых этим романом вопросов — очень трудную и интересную задачу объединения несоединимого. Проще говоря, они помогают удержать в голове две такие мысли.

Древняя Япония – жестокий мир харакири и пыток, бесчеловечного отношения к стоящим внизу социальной лестницы, презрения к человеческой жизни, рабского повиновения начальству вплоть до готовности уйти из жизни из-за пустяка по европейским понятиям, возведенного в доблесть коварства и предательства.

Древняя Япония – мир стойких и мужественных людей, сохраняющих свое достоинство, способных видеть и любить прекрасное и находить его в своей неброской природе, мир мудрых философов и художников, создателей боевых искусств, мастеров, способных создать несокрушимый меч из бедной руды и жилой дом из нескольких досок и бумаги.

Данная книга очень сильно помогает удерживать в голове эти два понятия о Японии одновременно. И то и другое правильно, и то и другое невозможно одно без другого.

В этом романе есть один из фирменных приемов Олди – чудесно стилизованные фрагменты театральных пьес. Пардон, тоже не удержусь.

Сцена с ширмой, на которой изображен пейзаж с Фудзиямой осенью. На сцену выходит Степашка. В руке у него книга.

Степашка:

То ли воздух нынче пьян,

То ли где прошел буран –

А на ярмарке достался

Мне вот этакий роман!

Развернул – читаю вот

Энтот древний анекдот.

Здеся все про самураев,

Кто тут прав – кто ж разберет!

Входит отец Кондрат.

Отец Кондрат.

Чтой-то мысли кувырком,

Выраженья под замком…

Ты, Степашка, остаешься

Как и прежде, дураком!

Я роман-то уж прочел,

Все в нем дельное учел –

И в башке эффект творится

На манер гуденья пчел!

Вроде с виду красота.

Льется с каждого листа.

Только нет ли там чаво-то

Против Господа Христа?

Хор духов.

Мы — духи великих образов,

Сотворенных мастерами древности!

Мы – из книг мастера Рюноскэ Акутагавы,

Мы – с гравюр мастера Хокусая,

Мы – из фильмов мастера Акиры Куросавы!

Новый мир в книге увидели мы,

Знакомый нам и незнакомый.

Побывали там, нравится он нам.

Хорош этот мир, просторен этот мир!

Звук барабана. Выходит шеф-редактор издательства «Хаякава» Рю Таками, толстый господин в золотых очках, с портфелем, полным рукописей. Исполняя танец, он начинает свой монолог.

Шеф-редактор.

Я – Рю Таками, редактор издательства «Хаякава».

Много книг издавал я,

Много золота заработал на этом.

Донесли мне, что написали два варвара- мастера

Роман о Стране Восходящего Солнца.

Невиданная дерзость! Неслыханная глупость!

Как может северный варвар понять душу Нихон-но?

Невозможно, немыслимо!

Надевает маску скорби и раскрывает веер с иероглифами «сомнение» и «негодование».

На сцене появляется директор издательства «Кастилия» Исабель Родригес – стройная женщина в узком сером костюме. Исабель начинает отбивать ритм фламенко каблуками, щелкает кастаньетами. Ей аккомпанирует гитара.

Исабель.

Я читала эту книгу с удовольствием великим.

Из героев мне по нраву

Бесподобный дон Мигель.

Он отважен и находчив, он силен и благороден.

Он – доподлинный идальго!

Мне такого бы в мужья!

И скажу вам откровенно – я издать ее не против,

Если б кто-то на испанский

Смог ее перевести!

Одного я опасаюсь – в смысле термина «Фуккацу»,

Если будем мы готовить и английский вариант!

Луч света попадает на Степашку, который во время действия мирно сидел в углу и читал книгу. Он уже дошел до середины.

Степашка.

Чтобы, значить, не соврать,

Я часов истратил пять,

Но про энтих самураев

Антересно мне читать!

Вроде бы и детектив,

Да из древности мотив…

В обчем, я читать такое

Далеко не супротив!

О герое-молодце,

Да об карпах в холодце…

А особо антиресно-

Что же будет там в конце?

Все вместе, хором:

Дракон и Карп – два резвых молодца.

Досмотрим же спектакль до конца!

Путь скрашивают — размышления, попутчики и изменения пейзажа.

Что касается размышлений, то Олди не изменяют себе, и любитель размышлений может со спокойной душой брать в руки их книгу «Путешествие от компьютера на кухню за бутербродом и обратно», (если таковая будет написана) твердо зная, что его там не обидят. Торюмон Рэйден премного размышлял в первом томе, и не бросил этой похвальной привычки и во втором томе. Только применять результаты размышлений он стал уже не только в детективном, но и в политическом смысле. Есть подозрение, что в третьем томе политики станет еще больше, а бытовых расследований меньше: если плыть вверх по реке, ряска и болотистые омуты все чаще уступают место бурным водопадам и каменным перекатам. Крепись, карпик, золотей чешуёй, отращивай лапы.

А вот с попутчиками еще интереснее. Олди не изменили фокального персонажа. История рассказано полностью членами семьи Торюмон (чуть не сказала «мужчинами» и вовремя осеклась), почти вся — Рэйденом. Но главный персонаж второго тома не принадлежит ни к семье Рэйден, ни к японской культуре. Фактически, второй том «Карпа и дракона» — книга о потерявшем лицо идальго, о грязном каонае Мигеру. Его конфликт, его противостояние как псевдохристианству Тэнси, так и псевдобуддизму Чистой Земли, его покровительственная верность юному начальнику, его маска Зорро (ой, извините, «зеро») выходят на первый план и несут на себе сюжет книги.

В дальнейшую жизнь дознавателя Рэйдена каонай, видящий сны на испанском, не попадет.

Но Мигеру останется с ним.

И здесь мы переходим к изменениям пейзажа. Впереди у Торюмона Рэйдена явственно маячит путешествие в столицу, нахождение под рукой весьма высокопоставленной и очень ненадежной особы, особенно ненадежной потому, что особы такого масштаба чрезвычайно не любят быть кому-то обязанными. Чрезвычайно не любят, когда кто-то рядом оказывается умнее их. А Торюмону Рэйдену, увы, некуда было свернуть. Путь становится круче — приближается к вершинам.

Пожалуй, имеет смысл предупредить читателей о том, что периодически будет трудно разобраться с механикой, с тем, что, почему и по каким правилам происходит на Чистой Земле и какие у правил Чистой Земли возможны исключения. Убивая кого-то ради того, чтобы попасть в рай — ты не делаешь убиваемого каонаем? Ах, ну да, ты же хотел что-то для себя. Каонай, убивающий кого-то, предоставляет убиваемому пустое лицо? Или что-то другое? Зачем вообще убивать каонаев? Почему вымершая христианская деревня перестает быть Чистой Землей?... Если читателю неинтересно распутывать все эти «здесь получилось, тут почему-то не получилось, вот тут вся лаборатория бахнула, а эти три серии вышли как родненькие, хотя я даже в пробирку от досады плюнул» — читать не стоит. Мне было интересно.

PS Говорят, авторам удалось меня обмануть, и третьего тома не будет. В таком случае, перераспределение веса событий выносит Мигеля де ла Роса в центр рампы, и еще большой вопрос, кто в этой истории путник, а кто попутчик. Наверное, важнее то, что дознаватель и его слуга смогли друг друга понять, и смогли друг друга уважать.

Уже с первых страниц я понял, что читаю что-то знакомое. Тут интересная смесь «Пасынков восьмой заповеди» и фэнтезийного цикла Олди. ИМХО это недостаток. Оказалось, что оригинальный цикл «Чистое фэнтези» Олди — это такая штука, которую невозможно ни с чем смешать. В «Пасынках» была просто семья одаренных/проклятых персонажей. Авторы не акцентировали внимания та том, как все это работает. Работает и все. Те люди не были встроены в общество (или, можно считать, что были встроены, но на на правах редких маргиналов). Факт их существования никак не искривлял общество. А здесь, к несчастью, попытались это сделать. Получилось не очень. По крайней мере не так удачно, как в «Чистом фэнтези».

Идея о том, что наличие магии кардинально не меняет мир никак уже высказывалась авторами. В настоящей книге мы снова с ней сталкиваемся. Просто местные маги занимают немного другое положение в местном правовом поле. Это изгои, которые покушаются на установленный порядок. Основная причина, по которой государство держит магов под контролем, заключается в том, что маги — это просто источник недобросовестной, с точки зрения государства, конкуренции. При низком уровне техники такие люди получают конкурентное преимущество во всех отраслях (криминал — тоже отрасль). Но таких одаренных людей меньшинство. А значит большинство будет испытывать нетерпимость по отношению к ним. В чем главное отличие книжного мира «Мага» от книжного мира фэнтезийного цикла Олди? В том, что там государство решило встроить в себя объективно существующих в природе волшебников. Один из профессоров магии из того мира делился своими соображениями о том, что наличие магов и магии на самом деле очень слабо влияет на мир. Так и есть. Просто в том мире люди испытывают уважение к подобной сложности. Но законы могут и меняться, и вчерашние изгои могут стать новой элитой. Тоже не новая мысль для авторов. Тоже уже было. Например в третьем томе «Ойкумены».

В итоге тема получилась знакомой и по большому счету приятной. С сюжетом ИМХО вышло хуже. Я вроде бы и поклонник Олди, но я такой поклонник, которому не очень нравится фирменный стиль в котором они пишут. А особенно — когда они им злоупотребляют. Т.е. когда _очень_ глубоко закапываются во внутренний мир персонажа и начинают выдавать детализированное описание его переживаний причем не самым простым языком. Так глубоко, что перестаешь представлять, что же объективно при этом творится в книжной реальности. Суть моей претензии проста: я читаю книгу, чтобы визуализировать в голове какую-то сцену. Чтобы получилось кино, которое я сам себе проигрываю. А если автор(ы) пишут так, что это затрудняет визуализацию, то чтение перестает приносить удовольствие. Я уже занят не тем, чтобы представить себе действие наиболее красочным образом, а тем, чтобы хоть как-то его представить. Иногда вообще приходится пропускать текст страницами, т.к. «рендеринг» сцены закончился неудачно. Остается только надежда, что дальнейшие события внесут ясность. Как правило так и происходит. Но все равно — это доставляет чисто технические неудобства. Окончательное впечатление получилось таким: у Олди получаются хорошие книги, когда они пишут в стиле, который меньше всего похож на их оригинальный. Не пришлась мне по душе такая оригинальность. А все остальное у них — великолепно.

Также ИМХО книга вышла затянутая. В принципе можно аргументировано доказать, что два тома для такого сюжета как раз то, что нужно. Первый том — герои взаимодействуют с обществом, являясь при этом изгоями. Второй том — герои взаимодействуют с обществом, являясь при этом новой нарождающейся элитой. При этом большая часть наиболее интересных изменений в социуме происходит где-то между первой и второй книгой. О них авторы вспоминают в виде отступлений. Однако при этом два тома довольно жидко наполнены какими-то действиями. В отличии от тех же «Пасынков».

В итоге ставлю шестерку. Воровской цикл Олди — явно не моя вещь.

Пребывая в полном восторге от первой книги «Ахейского цикла» — «Герой должен быть один», с предвкушением удовольствия взялся я, друзья мои, за эту книгу. Увы-увы-увы, меня постигло глубочайшее разочарование. Местами – очень красивый текст, но понять сюжет и смысл – очень сложно.

Нет, понятно, конечно, что про Одиссея. Но он – то маленький пацанчик, то 13-й юноша, а то – басилей 19 лет от роду. И весь рассказ перемежается каким-то полубезумным бормотанием…

Нет, я, конечно, понимаю, что ОЛДИ стараются изобразить (по сюжету) Одиссея – безумцем… Но читателю-то как быть?

«Антис (помпил. Antis; также Нефил (гематр.), Бахадур (вехден.), Н`куйя (вудун.), Велет (брамайн.), Исполин или Полоник (старосузд.) и т. д. — человек, от рождения наделённый способностью к переходу в изменённое, расширенное состояние (по К. Челковцеву) и, как следствие, — к выходу в открытый космос без средств защиты и перемещению со сверхсветовыми скоростями без использования РПТ-маневров.»

Г.Л. Олди «Ойкумена»

«Коллективный антис, надо же!.. вертикаль, клянусь вечным огнём, явная вертикаль...».

Г. Л. Олди «Ойкумена»

Первым был Ван-Вогт. В рассказе «Чудовище» (1948 год) его антис шутя расправляется с чудовищами, переходя в расширенное состояние без ущерба для окружающих. Антисы Ойкумены этой технологией владеют. Стругацкие, читавшие, конечно, Ван-Вогта, написали в 1984 году повесть «Волны гасят ветер», где предсказали появление антисов (назвав их люденами) на Земле. Это происходило в результате активации в мозгу человека третьей сигнальной системы, с чем Олди полностью согласны. Они даже попытались при помощи остроумной аналогии объяснить то, для чего в нашем языке пока нет слов, — действие этой третьей. «Первая сигнальная система — реакция на раздражитель. Ожог, боль, и ты отдёргиваешь руку от горячего утюга. Вторая сигнальная система — реакция на речь. Раздражитель заменяется его словесным обозначением. «Горячо!» — кричит жена, и ты отдёргиваешь руку, не коснувшись утюга. ... [...] ...«Горячо!» — кричит нечто, не имеющее ни языка, ни горла, ни голосовых связок, и мы уходим в волну раньше, чем разящий луч, несущийся со скоростью света, коснётся хрупкого, слабого человеческого тела...». Всё повествование крутится вокруг темы антисов. Знакомство Тартальи с Папой Лусэро Шанвури, необычная татуировка с втиранием неизвестного порошка (что это за порошок, выясняется гораздо позже); цель весьма рискованного опыта над собой, осуществлённого помпилианкой Юлией Руф; эксперимент профессора Адольфа Штильнера по передаче расовых признаков при зачатии; теоретические работы Айзека Шармаля; разговор Фаруда Сагзи с Нейрамом Саманганом в доме Мансура Гургина*, когда антис объясняет, почему** он возвращается в малое тело и что делают антисы, чтобы не забыть навсегда дорогу назад. А почему эта опасность (забыть) существует? Авторы предполагают, что существование в виде волнового (или полевого) организма даёт такие возможности восприятия космоса, что впечатления человека, находящегося в малом теле не идут ни в какое сравнение с его космическими ощущениями. Это происходит и с людьми, превратившимися в люденов. Примерно это же происходит у Саймака в «Городе» — никто не хочет возвращаться с Юпитера на Землю, забывают родные края начисто.

Несколько соображений по поводу расы помпилианцев. Если предположить, что древние римляне во времена расцвета своего рабовладельческого государства вышли в космос и заселили несколько землеподобных планет (а что тут необычного, летают же у Пола Андерсона викинги-космонавты), то культура, подобная помпилианской, основанная на ментальном подчинении рабов, могла бы возникнуть эволюционным путём (правда, три тысячи лет для этого срок явно недостаточный).*** Всё как в Римской империи плюс рабовладение, как неотъемлемая сущность помпилианцев (стр. 97). Безусловно, это не что иное, как глобальное социально-юмористическое полотно Авторов, в которое они вложили своё отношение к любой разновидности расизма и массового манипулирования сознанием. Плата за это высокая — помпилианцы лишены третьей сигнальной системы и в создании коллективных антисов обречены на вспомогательную функцию «коммутантов» (ключевая часть этого слова — мутантов; мутанты именно они, а не те, кто эту систему имеет). Так что вся помпилианская тематика в книге имеет непосредственное отношение к антисам.

По-моему, очевидно, что «Ойкумена» выросла из зёрен, содержащихся в повести «Волны гасят ветер». Одно из них — идея вертикального прогресса. (Кстати, в книге есть прекрасный пример прогресса горизонтального — это раса киноидов, история Марийки Геджибош и её родителей; почему все киноиды, судя по именам и фамилиям, происходят от чехов, поляков и других славянских народов Восточной Европы? — риторический вопрос к Авторам.) О вертикальном прогрессе рассуждает «пенсионер галактического значения» (одна из тех шуток Авторов, без которых трилогия стала бы немного лучше; это нижний уровень юмора «Ойкумены»), бывший повелитель вехденов Кобад IV.

В связи с помпилианцами у меня есть ещё два риторических вопроса. Помпилианка Юлия Руф называет антисов Исполинами, то есть по старосуздальски. Почему она пользуется именно этим словом, хотя никогда не бывала на Сечене, где, если моя догадка верна, говорят на старосуздальском языке? Скорее всего, она так говорит по причине рабочих контактов с профессором Штильнером, чей исследовательский евгенический центр расположен на Сечене.

Второй вопрос касается названия помпилианской торпедной галеры — «Муций Порсенна». Вроде бы у помпилианцев всё очень серьёзно в области традиций, имена абсолютно староримские, консулы сохранились, трибуны, центурионы, встречается даже сетка ретиария (!) и т. п. А как же быть с этой странной смесью имени национального героя римлян с именем царя вражеского племени этрусков? Это юмор, ошибка помпилианских историков, или это ляп? Я придерживаюсь последней версии, на юмор и ошибку историков оно как-то не похоже.

Есть ещё сомнение насчёт термина «семилибертус». Если это значит «полусвободный», то на латыни будет по другому. Автоматический переводчик инструмент доступный каждому клиенту интернета. Я бы написал «демилибертус» (если уж пользоваться вульгарной латынью) по аналогии со словом «демисезонный».****

Отдельная тема — планета Сечень. Вопрос связан с единожды мельком упомянутым старосуздальским языком. На Сечене живёт граф Аркадий Викторович Мальцов, отставной бомбардир-майор, богатый помещик-крепостник (с. 181), владелец «Горлицы», гибрида прогулочной яхты с боевым космическим крейсером. На этой планете когда-то практиковалось наказание, называемое «высечь на конюшне» (не отсюда ли Сечень?). Местные жители называют силовую сетку для переноски мелких вещей по старинке — авоськой. На Сечене в ходу поговорка «от сумы, да от тюрьмы не зарекайся», очень знакомая, и образное выражение «лезть впереди родного отца в реактор». Последнее свидетельствует о прогрессе, когда-то вместо реактора было пекло. Вероятно, крепостные крестьяне по старинке продолжают пользоваться этим словом, реактор же в ходу у людей типа графа Мальцова, от которого Борготта и услышал модифицированную реплику. Пейзажи Сеченя стопроцентно российские. Россия здесь вызывает в памяти страну, изображённую Рыбаковым в романе «Гравилёт «Цесаревич». Так что же, Сечень это Россия? Наверняка, хотя частички России Авторы разбросали по Галактике — в другой такой частичке родился и был захвачен в рабство несостоявшийся директор кукольного театра Яша Буранчик, погибший очень скоро вместе с галерой «Муций Порсенна».

Книга очень сложно сконструирована, достаточно сказать, что между эпизодом, когда Борготта помогает легату произносить торжественную речь в военно-космической школе и моментом переноса (по ходу дела с участием в сражении) Тумидуса и Борготты на «Герсилию» (и попаданием всей компании в Шеол) проходит всего лишь один месяц (!). А сколько случается за этот месяц событий, перемежающихся воспоминаниями Борготты ..., эти воспоминания и события занимают более семисот страниц! Иногда кажется, что авторы пишут быстрее, чем думают. Непонятно, например, почему антис новорождённый ребёнок возвращается в малое тело без проблем, а он же взрослый в состоянии «овоща» делает это со страшными последствиями (масса разрушений и много погибших людей). Непонятен также ход мысли Авторов, приписываемый ими трубачу Бежану, когда, разрушив памятник Мансуру, тот якобы выбирает следующую цель — Борготту или Самангана. Авторская ремарка такова: «Это не имело существенного значения». Очевидно, что имело. Антис ещё бежал по склону воронки, Борготта ждал (Фаруду он отвечает: «Ещё немного. Пусть он выберется из воронки.»). Стрелять в Борготту не имело смысла, а выстрел в Нейрама должен был решить проблему радикально — все окружающие погибли бы. Другая странность в этом эпизоде — разговор Фаруда с самим собой после того, как он выстрелил в Борготту, уже ставшего частью антиса (с. 857). Скорость написания этого отрывка явно превышала скорость человеческого мышления, которая превышает световую. Фаруд «долго» не может решить, уйти ему с антисом и остальной компанией или остаться и погибнуть. Но решать это надо было до выстрела. Антис (а он пока не способен рассуждать) не станет забирать с собой того, кто этот выстрел уже произвёл. Зачем спасать убийцу, который может и повторить попытку при первом удобном случае?

В самом конце книги Авторы задали читателю ещё одну задачу, причём, непонятно, сознательно они это сделали или это результат дикой суматохи, царившей на Шеоле (и в головах Авторов) перед стартом второго в истории коллективного антиса. Почему в его составе оказалась собака с непредсказуемым поведением (Марийка Геджебош), это понятно, но куда она потом делась? В эпилоге вместо неё в коллантисе уже присутствует гитарист Заль, получивший в последней драке тяжёлые повреждения от этой милой девушки-киноида. Почему Тумидус отказался покинуть Шеол вместе с Борготтой и его пенетратором? Без помпилианца коллантис невозможен, а Юлия хотя и помпилианка, но не совсем полноценная, обезрабленная. Можно предположить, что тут тоже не обошлось без личного пенетратора Борготты. И главное — в коллантисе, стартовавшем с Шеола, нет никого с третьей сигнальной системой! Ещё одно открытие? Наконец, полной шизой кажется реплика-вопрос Борготты (его вроде как осенило): «Хлестнём по третьей сигнальной?» (с.944). Хлестнём, видимо, болью, но где там система, по которой надо хлестать?? В эпилоге коллантисы тоже обходятся без составляющих с третьей сигнальной. Это начало новой фазы вертикального прогресса? Или продолжение горизонтального?

В итоге впечатление от прочитанного остаётся изрядно подпорченным. Итог-то очень уж неожиданный. Всё, что касается вертикального прогресса, третьей сигнальной, оказывается напрасным мудрствованием, поскольку двигателем прогресса остаются всё те же старые, добрые законы диалектики — закон единства и борьбы противоположностей, перехода количества в качество (не отсюда ли ноги коллантисов растут?) и закон отрицания отрицания (прошу прощения за напоминание таблицы умножения инженерам). Получилось что-то похожее на «если бы парни всей Земли вместе собраться однажды смогли, вот было б здорово, вот это был бы гром...», или уж совсем просто — «пролетарии всех стран соединяйтесь!» (пролетарии они ведь имеют различный цвет кожи на разных «планетах Галактики»).

Но всё искупают герои, живые люди (совсем не куклы), очень яркие личности. Особенно хорошо получились дети. Их в книге всего пять (детский сад Шеола не в счёт и актёры театра Борготты в детском возрасте тоже), два из группы главных героев и трое появляющихся на короткое время. Читавшим книгу понятно, о ком я говорю и за что мне хочется сказать Авторам отдельное спасибо.

Не сказал я пока ещё об одном очевидном и никем не замеченном факте — с появлением антисов/люденов оказывается решённой проблема телепортации, а появление коллантисов сделает ненужными пассажирские межпланетные и внутренние перевозки. Останутся только грузовые звездолёты, управляемые автоматами, что приведёт к прекращению патрулирования пространства боевыми кораблями — некого будет защищать от прожорливых флуктуаций. Огромное количество космических кораблей станет экспонатами исторических музеев. Вот это всё и станет главным достижением вертикального прогресса. Надеюсь, в продолжениях этого цикла вселенная станет более гостеприимной и почти полностью безопасной для человека.

*) Здесь невозможно пройти мимо одной удивительной способности вехденов (Фаруд, бывший борец, судья планетарной категории — вехден, Хозяин Огня; антис Нейрам — тоже вехден). Вехдены народ горячий в прямом смысле слова — «насекомые сгорали на подлёте к любому вехдену.» (с.537). Бороться между собой они могут, но как они борются на соревнованиях (в книге упомянуты чемпионаты Галактики по вольной борьбе) и тренировках с представителями других рас, имеющих нормальную температуру тела? Чтобы не обжечь противника, вехден должен обладать способностью снижать собственную температуру. Вероятно, так оно и есть. Но, к сожалению, Авторы об этой способности вехденов ничего не говорят.

Интересная фигура этот Фаруд, исбахбаз вехденской службы расовой безопасности, работающий на Помпилию (что кажется невероятным), заслуженный мастер спорта по вольной борьбе. Борготта называет его бахбазом, немного сокращая его воинское звание, соответствующее полковнику. Фаруд Сагзи, Бахбаз. В памяти Борготты он может зафиксироваться в виде аббревиатуры ФСБ. Это удобно и для читателя.

**) Как антис это делает, об этом Авторы вскользь сообщают совсем в другом месте книги, где рассказывается об истории рождения Нейрама Самангана. «Механизм возвращения антисов из большого тела в малое известен, хотя и слабо изучен. Переходя из волнового состояния в корпускулярное, антисы восстанавливают физический облик по матрице, предшествовавшей последнему выходу.» Действительно проблема — как изучать этот механизм, если среди антисов нет специалистов по теории поля, а становиться объектами исследований у них желания не возникает? Отсюда и результат — идёт тысяча двести семьдесят четвёртый год космической эры (в повести «ВГВ» действие происходит в «окрестностях» сотого года), а проблема так и остаётся «слабо изученной», а если честно — не изученной совершенно.

По поводу матрицы пару слов. Разгуливая по галактике, антис рискует потерять матрицу (Нейрам и Папа Лусэро попадают в трудные положения, особенно первый), и тогда он может навсегда проститься со своим малым телом. Думаю, что при уходе в волну копия матрицы предаётся автоматически в некое Хранилище АнтисМатриц (сокр. ХАМ), а при возвращении антиса в малое тело эта копия не уничтожается, что позволяет антису воспользоваться более ранней копией (Нейрам неосознанно использует этот вариант, когда переносит себя и ещё несколько человек с Михра на «Герсилию»).

Мне кажется, что здесь следует упомянуть и гипотезу профессора Мулдашева, о том, что человек изначально представлял собой полевую структуру, но постепенно сгустился. До сих пор не знаю, была ли эта идея шуткой известного офтальмолога. Его книга, посвящённая вертикальному прогрессу, идущему как бы в обратном направлении, написана абсолютно серьёзно.

***) Цитата из «Ойкумены»:

«В процессе эволюции, совершавшейся в условиях консервации рабовладельческого строя, уроженцы Помпилии приобрели оригинальную психофизическую особенность: они научились ставить клеймо. Клеймённый хозяином раб — захваченный силой, купленный на рынке, переданный в рабство по суду, за долги или иным законным способом — становился чем-то вроде части тела хозяина. Владелец мог использовать своё «двуногое имущество» любым способом, вплоть до перекачки нужного количества жизненной энергии раба в механические движители.

Галеры помпилианцев летали на рабах.

Колесницы помпилианцев ездили на рабах.

Их заводы и фабрики также работали на рабах.»

Зато помпилианские «зелёные» могли спать спокойно.

О Помпилии можно говорить много и долго. Встречалась ли когда-либо в фантастике такая идея, да ещё столь блестяще развёрнутая — существование целой человеческой расы, превратившейся в нелюдей, паразитирующих на всём остальном населении Галактики, способных за три года высосать из любого человека всю жизненную силу, доведя его до состояния робота? Если помпилианцы кого-то не трогают, то только потому, что те способны дать им по зубам.

Почему, например, в книге нет названия столицы (главного города Помпилии, родины расы помпилианцев) этого государства, где располагается резиденция императора и сенат? Вопрос простой. По той же причине нет в книге и названия столицы Борго, хотя это очевидное производное от нашей Италии. Помпилия это обезглавленный Рим.

Почему кукольный театр маэстро Карла Марии Родерика и так далее не гастролировал на Помпилии (система Нумы, созвездие Волчица) и Октуберане (созвездие Семи Холмов), Юниусе и Фебруаре, Квинтилисе и Мае? Ответ, по-моему, тоже очевиден — боятся. Вся Галактика боится помпилианцев и не может им доверять. Уж лучше быть киноидом.

Сравнение с современным положением на нашей планете приходит в голову на счёт раз, но развивать здесь эту тему я не собираюсь.

****) В книге много и других незнакомых слов и выражений, которые не имеют перевода или комментария.

Примеры: «эмитор сферы» (гибрид эмиттера и имитатора?), «пять лет в бочках с солерой». Есть и ещё, но дело не в конкретных непонятках, а в том, зачем они нужны в тексте и кому. Никому и ни зачем, IMHO.

Встретилось любопытное название планеты «Хейфиц -2», что означает вторую планету в системе звезды Хейфиц. Похоже, что таким образом Авторы увековечили кого-то из друзей. А, может быть, имеется в виду режиссёр Иосиф Ефимович Хейфиц? Так и я бы в честь этого человека назвал его фамилией, как минимум, малую планету.

Номера страниц даны по изданию в серии «Мир фантастики», Азбука, 2019.

Почему решил перечитать: творчество Олди. Колорит средневекового Китая.

1997 год. У меня работа, маленький сын, встречи с друзьями и еженедельные посещения книжного рынка, где скупались все новинки, имеющие отношение к фантастике. На рынке правили бал Серии. И, если уж ты начал собирать какую-то серию, то старался покупать всё, что в ней выходило. Одной из таких серий была «Абсолютная магия». До сих пор благодарен составителям серии. В «АМ» вышел всего 31 том, но серия познакомила (или углубила знакомство) с такими авторами, как

Перумов, Зорич, Олди, Дашков, Свержин. Люблю и читаю этих авторов до сих пор.

У Олди в конце девяностых – мифологически-этнический период. И если с античной мифологией и подвигами Геракла («Герой должен быть один») были знакомы почти все, родившиеся в СССР, то мифологии Индии (трилогия «Чёрный баламут») и Китая (как раз «Мессия очищает диск») были для меня откровением.

В итоге: естественно, спустя почти четверть века роман читается по другому. Но воспринимается не хуже, как это бывает с большинством книг, которые нравились в юности, а наоборот – лучше и ярче.

Когда под рукой википедия;

за плечами багаж из прочитанных «Искусства войны» Сунь-цзы, «Лунь Юй» учителя Куна, даосской «Чжуан-цзы» и «Стратагем» фон Зенгера;

в памяти пара десятков фильмов про кунг-фу...

то книга начитает сверкать самыми неожиданными гранями.

Поднебесная. Пятнадцатый век. В Китае меняются династии, монахи из Шаолиня служат в тайной канцелярии императора, а Закон Кармы сошёл с ума.

По всей империи людей косит «Безумие Будды», восстают мёртвые, шалит нечисть и пытается случиться христианско-скандинавский апокалипсис.

Дородному судье Бао поручают расследование странного покушения на принца Чжоу-вана. Судья, поняв, что в деле замешаны шаолинские монахи, отправляет в знаменитый монастырь Змеёныша Цая, лазутчика, выглядящего моложе своих лет. В монастыре Змеёныш знакомится с Маленьким Архатом, подростком, в теле находится которого программист из нашего мира.

В дальнейшем три этих главных героя будут встречаться и расставаться, находить и терять, раскрывать секреты и подвергаться опасностям.

Второстепенные персонажи, а их много и все они важны для сюжета, еще колоритней основных – маг-даос Лань Даосин и его крутой осёл, князь Преисподней Яньло, чёрт-лоча, лисица-оборотень Святая Сестрица, высокопоставленные сановники, генералы, преступники, нищие...

Нас ждут описания бюрократического Китая, Преисподней и быта монахов-воинов.

Олди, сами практикующие восточные единоборства, очень вкусно, точно и сильно описывают практики Шаолиня: от изнуряющих тренировок и просветляющих бесед до распорядка дня и рациона монахов.

Про попаданца – в конце девяностых попаданчество ещё не было клеймом и диагнозом, а всего лишь одним из сюжетных ходов, поэтому в книге наш современник смотрится органично.

Обнаружена как минимум одна пасхалка, если не считать реплик Маленького Архата. На празднике в Преисподней гостям поёт великий сказитель Жэнь Лу-кин. Евгений Лукин, очевидно. Даже по описанию внешности подходит.

Композиционно прихотливый роман. Части разные по объёму, присутствуют «междуглавия». Всё это тоже работает на погружение в эпоху.

Придирки доморощенных эзотериков и программистов – пустое. Автору виднее, как в его мире функционирует «компьютер Кармы» и как выглядит просветление, «великое У».

Потрясающий роман. Лучшее отображение средневекового мифологического Китая в российской, и, возможно, в мировой фантастике. Да, на Западе есть Гай Гэвриел Кей, Фонда Ли и недавно появившаяся Ребекка Куанг. Но в России текстов подобного уровня в этом сеттинге нет точно, я проверял.

«Мессия очищает диск» – ориентальное фэнтези, прошедшее проверку временем.

10(ПОТРЯСАЮЩЕ)

Молодцы, Олди, что переиздали в бумаге через 10 лет. Злободневно и актуально. Много аллюзий на другие работы... Повесть про глубину, о том как она материализовалась и стала убивать в реале? Или это версия Пандема, что решил вступать в контакт с человечеством иначе? Или Ойкумена, про превращение в антисов на современном этапе развития человечества? Или про чукчу 36, что компенсирует свои недостатки в настоящей жизни или никона (не патриарха)? Или Зазеркалье?

Получил огромное удовольствие — спасибо!

«Кто не знает сомнений, тот стоит на месте... Кто стоит на месте, тот не придёт к истине.»

*

Абсолютно незаметно наше путешествие по страницам цикла «Ойкумена» подошло к финальному произведению. Поэтапно познавая новые прелести придуманного авторами мироздания в рамках наиболее простых форм многоголосной музыки, мы неожиданно очутились во власти одной из самых сложных представительниц полифонии – фуги. Казалось, происходящее до этой части действо было большой прелюдией для Космической Фуги. Все предшествующие романы имели настолько разное настроение, что соединялись в грандиозный цикл по принципу определенного контраста. Гравитационное поле этой трилогии было настолько велико, что затягивало читателя с головой, и покинуть ее оказалось невозможным вплоть до финальных звуков. Тревожные и интригующие загадки основной ее темы обретали мощь и яркость буквально с первых нотных листов. Бутон клубящегося мрака Космоса, жемчужные паутинки силовых линий межзвездного пространства, внезапная флуктуативная атака и искаженное криком лицо человека, сумевшего за несколько ударов сердца познать истинное великолепие распахнувшейся перед ним Вселенной. Так начиналась главная загадка этой истории, приведшая к нарушению всех мыслимых межрасовых соглашений и крушению привычных основ существования людей, заставляющая даже убежденных атеистов молиться неистово и самозабвенно. Эти книги подвели итоговую черту и стали началом нового витка развития галактики. Ойкумене никогда не быть прежней, потому что населяющее ее человечество снова стояло на пороге эпохальных открытий.

«Марути же с хохотом прыгнул, как бес,

И взмыл до подбрюшья девятых небес.

Летел он, стремительный, радости полный,

А тень его снизу бежала по волнам...»

Авторы зарекомендовали себя непревзойденными мастерами в создании сложного единства литературных элементов Космической Фуги. Повествование было построено на последовательном проведении нескольких сюжетных линий. Для более полного раскрытия основной темы каждая глава романа снова дополнялась невероятно интересными контрапунктными отступлениями, погружающими всех в сумасшедшую авантюру с непредсказуемым исходом. Но на этот раз я не могу определить, какая из всех составляющих оказалась второстепенной, если таковая вообще имела место быть. Потому что даже контрапунктные части и эпизодические сцены выглядели настолько важными и самостоятельными, что зачастую перетягивали львиную долю моего интереса от основного направления сюжета на сопровождающее. Радовало стремительное развития событий, вполне соответствующее самому термину «фуга» (бег, бегство). Однако авторы сумели придать этому «бегу» иногда спокойный, а иногда даже величественный вид. Олди не утомляли читателей чрезмерным напряжением происходящего, отлично удерживая баланс между продвижением по роману и лирическими передышками. Они с радостью даровали минуты отдохновения, в которых с невероятной душевностью по-доброму несли нам житейскую мудрость. После чего дальнейшее повествование казалось еще динамичнее. Очень понравилось, что в цикле было много отсылок к звенящим афоризмам современности, а также наличествовал невидимый литературный диалог писателей с читателями.

«Мы так устроены. Боимся, ломаем, чтобы выяснить: что там, внутри? Как оно работает? А когда выясним, то уже ничего. Уже легче. Оно даже иногда работает. Только оно всё равно сломанное…»

Олди не просто так называют жанр своих произведений «философскими боевиками». Война, теракты, восстания, военные учения — все это непременно присутствовало на страницах книг данной литературной общности, в том числе и этой эпопеи. Однако вышеперечисленные элементы истории транслировались очень аккуратно, без неприятных кровопролитных подробностей, иногда напоминая собой захватывающие кадры увлекательного фильма. По-прежнему радовал авторский слог, музыка слов которого лилась бесконечным потоком, украшая историю где-то витиеватыми изречениями, а где-то милой лаконичностью фраз. Следуя традиции предыдущих романов, данная часть цикла чуть ближе знакомила нас с особенностями представителей еще одной человеческой расы Ойкумены, именуемой себя брамайнами. Отрешившись от суеты сует внешнего мира, в позе Лотоса сосредоточившись на внутренних духовных аспектах и мыслях о дхарме, мы вместе с героями попали в святая святых аскетов-мазохистов, накапливающих энергию через физические страдания и даже истязания плоти. Нищие и перенаселенные планеты брамайнов вызывали во мне сочувствие. Было грустно читать про желчно-вонючую реку и невыносимо находиться на пыльных улочках, зной которых густым киселем плыл в воздухе. Очень необычных героев подарила нам брамайно-йоговская линия. Припадая к лотосным стопам одного из них, благодарю за тонкую восточную философию, с небольшой долей иронии переданную писателями.

«Каким бы путём ты ни шёл, сколь бы далеко ни продвинулся, не стоит забывать о терпении и смирении. Ибо, как известно, на дне терпения находится небо.»

Авторам удалось создать произведение, которое органично сочетало в себе решение сложных задач финальной части огромного цикла, высокую динамику сюжета и изумительную яркостью литературных героев. Эти книги являли собой парад моих самых любимых действующих лиц, пришедших сюда со всех предыдущих трилогий. Со времен начала первого романа вместе с ними мы пережили столько всяческий испытаний и решили массу различных загадок, что говорить о том, насколько реалистичными виделись мне эти персонажи, будет излишним. В них не было ни грана притворства, все казалось честным, предельно открытым и естественным. При этом они не переставали периодически удивлять. Иногда постыдно думалось, что эти герои реальнее некоторой части моего людского ежедневного окружения. Я была в восторге от шикарных диалогов с остротой оскала помпилианских клыков, восточной йоговской мудростью брамайнов и открытой эмоциональностью ларгитасов, которые вели общение на двух уровнях — реальном и ментальном. Хочу обратить внимание, что в цикле практически нет проходящих персонажей. Даже абсолютно второстепенному действующему лицу Олди часто давали возможность проявить себя и высказаться на страницах одной из книг. Поэтому каждый ойкуменец оставил неизгладимый след в моей душé. Даже не знаю, как буду теперь жить без потрясающих стихов Венечки Золотого, метких высказываний старого клоуна, а также непредсказуемых поступков бритоголового помпилианца с повадками неисправимого солдафона и с душой, необъятной как сама Ойкумена. Благодаря потрясающему юмору героев я сверкала улыбкой на всю галактику, а мой арсенал афоризмов для рубрики «Но злобу дня» пополнился новыми шедеврами.

«Дамы и господа, минуточку внимания: кажется, мы вступаем в дерьмо без перспектив.»

Мне так не хотелось расставаться с этой историей, что в заключительные части романа я вступала с решимостью и отчаянием самоубийцы. Здесь царила атмосфера возбуждения, ожидания, предвкушения, любопытства и невероятной душевности. Олди снова не разочаровали. Они раскрыли все карты, ответили на все давно задетые вопросы, оставив после финальной точки множество интересных мыслей для читательского рассуждения. О Добре и Зле, цикличности Жизни и Смерти, важности единства и перспективах развития человечества. Я осталась в восторге от того, каким ярким и незабываемым получился финал потрясающего Космического Цикла. На фоне таких историй многие другие будут казаться рядовым случаем. Могу с полной уверенность сказать, что авторы очень ценят своих читателей и всецело любят своих книжных людей. В финале на глаза наворачивали слезы — то ли Альфа светила слишком ярко, то ли прощание с близким героями оказалось не совсем легким. Но мне радостно от осознания того, что где-то на другом конце мироздания меня ждут друзья, за которыми я готова уйти хоть в черную дыру. И что-то мне подсказывает, что они меня обязательно дождутся. Ойкуменцы, однажды мы снова встретимся. На последних страницах романа меня переполняло настроение в стиле Космического Блюза, которое я хотела бы увековечить в эмоциях своего отзыва. Виват, Олди!!! Ваши произведения прекрасны!

*

«Знаешь, мама, всё ты знаешь, моя мама,

Одному могила, а другому яма,

А тому, который третий,

Нет дорог на белом свете,

А на чёрном свете все шагают прямо!

Если чёрный свет, иди, приятель, прямо!»

«К чему твои победы, если жизнь проходит мимо? Научись жить между взмахами меча.»

*

Яркая Ойкумена продолжает открывать для меня необъятные красóты своих фантастических миров. Взяв в руки книги четвёртой трилогии, я снова поражалась, насколько каждая история уникальна и удивительна. Это произведение вызвало во мне новые эмоции. Космический Марш с торжественным звучанием и помпезностью остался позади, а на сцене цикла неожиданно появилась проникновенная гитара. Иногда бархатный и мягкий гитарный тембр тихо шептал о чем-то нежном, невероятно лиричном, а иногда создавал гармонию темпераментного звучания в диалоге с зажигательными кастаньетами. Несложно догадаться, насколько интересно мне было оказаться во власти истории, чувственные события которой продолжили данный цикл. Вечный гимн любви, превращенный галактическими просторами Ойкумены в Космическую Серенаду. Бушующие страсти как на вселенском, так и на межличностном уровне сделали эту трилогию незабываемой. Неравные отношения, фамильные счеты, запретная любовь, соперничество сильнейших рас, новые технологии и Космические призраки. Казалось, что свет сошёлся клином на скромном учителе фехтования. Потому что именно Диего Пераль был вынужден познать на себе весь ужас душераздирающих событий всей этой сюжетной композиции. Переживания за героя неумолимо заставляли заслушиваться музыкальными мотивами самого романтичного и эмоционального романа-эпопеи данного Космического цикла.

»...а любовь

мелькает в небе,

Волну венчает

белым гребнем...»

Авторы продолжали удивлять. Повествование по-прежнему состояло из основной и контрапунктной сюжетных линий. Любая серенада своими действиями чем-то напоминает театрализованное представление, и Космическая Серенада не стала исключением. Возможно поэтому от рыцарей плаща и кинжала основных глав романа мы попадали к жрецам искусства на подмостки театральной сцены. Драматичные события главных сюжетных линий фехтовальщика и представителей Великой Помпилии несли повсеместное напряжение, печаль и тревогу. Они отлично разбавлялись поэтическими вставками, которые своим фривольным и шуточным содержанием создавали легкость и вызывали улыбку. Уважаемые сеньоры и сеньориты, контрапунктные части романа приглашают вас лицезреть пьесу «Колесницы Судьбы» непревзойденного Чуда Природы — Луиса Пераля. Это было очень неожиданно и весело! Не утомлял однообразием и антураж истории, который кардинально менялся от планеты к планете. «По эфира волнам! Нынче здесь, завтра там!» В этих книгах удивлял новизной даже вид межпланетных перелетов, которые, по уже доброй традиции, были описаны очень красноречиво. Ослепительный фейерверк оплетал страницы, искры шипящими шнурами соединяли все в единое целое, и разверзнувшиеся небеса принимали временный дар. Шикарные поединки тоже были переданы ярким языком. Вместе с героями нам предстояло сражаться как в космическом пространстве, так и на поверхности планет. «Здесь Хиззац, здесь пляшут!» — живописно говорил слоган одной из частей книг. И под музыку клинков на страницах трилогии происходил потрясающий танец соперников в борьбе не только за жизнь, но и за медаль. Герои демонстрировали здесь, воистину, чудеса ведения боя. К лязгу стали шпаги и мельканию тел добавлялись скрежет кинжала и хриплые, почти бессвязные выкрики людей. Внеземные баталии вообще приняли абсолютно неожиданный вид, став с легкой руки фантастов чем-то мистическим и сюрреалистичным. При этом авторский слог хамелеоном подстраивался под происходящие события и действующих лиц, радуя потрясающим юмором, образностью и новыми афоризмами.

«Но от «наверное» до «наверняка» — три дня бегом по пересеченной местности.»

Невероятно динамичный сюжет с обострением вечных межрасовых конфликтов фэнтезийного мира продолжал обогащать базу знаний читателей относительно уникальной галактики. Несмотря на то, что события основного направления вращались вокруг разных линий нескольких героев, путаницы в понимании сюжета не возникло. Хотя в бесконечной попытке разобраться в происходящем читатели были вынуждены постоянно перепрыгивать от одного персонажа к другому. Каждый новый роман цикла традиционно знакомил всех с особенностями одной из рас Ойкумены. В этот раз основными литературными героями оказались самые расчетливые и бесстрастные представители человечества, которые тараном своей железной логики были способны сокрушить всех окружающих. С вероятностью 99,9% вы обязательно обратите внимание на эти ходячие статуи и с большóй долей вероятности (для конкретной цифры не хватает данных) они молниеносно поднимут ваше настроение. Благодарю авторов за гематров! Говорить о действующих лицах романа можно очень долго. Каждый из них радовал психологичной и эмоциональной зрелостью. Но в самое сердце попал именно образ Диего, с которым мы ладонь в ладонь прошлись по всем кругам его земного Ада. От первой до последней строчки читатели наблюдали, как жизнь обычного человека иногда способна превратиться в сумасшедший бег, а точнее побег...Побег на рывок от жестокой толпы, навязанных условностей и оков плоти. Я разделяла с ним каждую эмоцию, поддерживала любой поступок, понимала навеянные чувством вины сумасшедшие терзания. Снова очень аккуратно авторы соединяли в единое полотно все трилогии цикла. Поэтому появление уже знакомых по предыдущим историям героев было само собой разумеющимся, но от этого не менее желанным. Подобно вспышке сверхновой звезды иногда приходило осознание того, что сюжетообразующий персонаж этой части уже встречался когда-то в небольшом эпизоде на страницах уже прочитанного романа.

«Мы — лишь пылинка в замысле Творца.

Досмотрим же спектакль до конца!»

Среди многоголосья мотивов театра жестокой войны, бескомпромиссной борьбы за власть и сумасшедшего стремления к новым открытиям звучала тонкая, но весьма пронзительная мелодия серенады, скользившая сквозь пространство и время. Эта музыка трепетно навевала мысль об истории любви двух людей, рассказанной на языке струн. Мужчина, женщина и песня, наполненная романтикой и чувствами. Пылкость и нежность, теплота и прохлада, надежда и опустошение после несмываемой трагедии. Исход этого музыкального свидания мне было сложно предугадать. И разрываемая сопереживанием герою я готова была простить авторам даже банальный финал этого представления. Но они, к счастью, не пишут свои шедевры по готовым шаблонам. Поэтому заключительные страницы удивили, а вся история стала для меня гимном прекрасной и вечной любви. Волшебство этой трилогии необъяснимо будоражило мое воображение, оставаясь в памяти красивыми фрагментами и мыслями о надежде. Я закрывала глаза и слышала море, его волны ласково перебирали струны песка, создавая мелодию. Из залива вставало солнце, выше которого находились небеса, где оставалось место не только облакам, но и милосердию. Окрыленная такими лирическими мыслями, лечу скорее узнать, чем авторы порадуют еще. Общевселенские события данного произведения создали смертельно опасные трещины в фундаменте привычного бытия Ойкумены. Мне невероятно грустно осознавать, что впереди заключительная трилогия Космического цикла. Пока ее смысл скрыт от меня за интригующими обложками с общим названием «Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя.» Продолжение следует...

*

«Надежда, сказал себе маэстро. Отравленное вино надежды. Пьяницы, мы хлещем его даже у ворот преисподней.»

Сын ветра, к сожалению, «не пошёл». Вернее, пошёл, но на общем фоне Олди, на «три с плюсом». Даже для литературного гения Олди вредно чрезмерно затягивать циклы. Три крупных романа, на одну, относительно короткую сюжетную интригу — это не просто. Авторы льют воду, посредством сложных сцен и длинных диалогов. Два первых романа это работало, однако здесь уже видно, что авторы устали. Роман надо заворачивать к хэппи-энду, однако не слишком быстро.

В результате, сюжетные повороты чрезмерно предсказуемы. Сцены становятся скучноваты. Драйв падает на глазах. Схемы диалогов начинают повторяться дважды и трижды. Старые персонажи не развиваются. Новые выходят блеклыми.

Роман, естественно, дочитал, но без особого интереса.

«Стою с пустой ухмылкой на лице

Под ливнем, за которым — темнота.

А как хотелось, чтобы тот, в венце…

Мы — комики, нам имя — суета.»

*

Да здравствует Ойкумена с ее удивительными мирами, по просторам которых продолжается наше путешествие. Уважаемые дамы и господа, добро пожаловать на страницы Космического марша. Мощный вскрик духового оркестра, тихий плач хора, строгая размеренность ритма, лидирующая роль ударных инструментов и трубы. После лирической сюиты мы строевым шагом в компании прекрасных героев входим в тревожную, кипящую от возбуждения историю. Ясный голос трубы придавал оркестру величественность и патетичность, а насыщенный тембр ее звучания создавал в воображении слушателей-читателей героические, волевые и мужественные образы. Для меня очень неожиданной оказалась такая смена настроения цикла. Но все это было неспроста. Именно здесь речь зашла о представителях расы, военная мощь которой гремит по всей Ойкумене. Помпилианцы! Создавшие свой социум хищники в человеческой плоти, рожденные для командования и подчинения других. Солдаты и офицеры Великой Помпилии — энергеты, стаей волков охотящиеся для порабощения других. И каждой клеточкой своего существа они стараются, чтобы их охота оказалась успешной. А как же иначе!? Ведь на кону стоит судьба целого отечества, ежеминутно нуждающегося в рабах. Воинская бодрость и боевой дух здесь звучали из всех междустрочий. Накал охоты прослеживался буквально с первых страниц, которые фрагментарными, как осколки кошмара, сценами уводили читателей в жуткие прелести еще одного яркого мира Ойкумены. Непролазные джунгли, стрельба из лучевиков и вопли раненых людей. Оп-ди-ду-да! Оп-ди-ди! И это было только начало...

«Смотри и понимай: где нет показного блеска, там есть опора и фундамент.»

Я по-прежнему убеждена, что анализировать эти книги лучше всего в контексте всей трилогии. Основная идея этого романа-эпопеи раскрывалась вслед за тревожными событиями постепенно, расставляя все точки над «i» лишь в самом финале. Тогда и только тогда выводы относительно серии выглядели самыми что ни на есть объективными. Хочу отметить, насколько гармонично Космический марш звучал в переплетах этих книг. Его музыка зачастую придавала произведению драматический характер, поражая читателей очень стройным, но в то же время удивительно мощным звучанием, особенно в сценах сражений. Снова радовало меткое и лаконичное описание как боев, так и поединков. Реалистичность событий достигалась ценой минимума слов, которые были точны как лезвие обсидианового ножа и беспощадны как приговор трибунала. Авторы не спешили завоевывать популярность читателей кровавыми подробностями происходящего. Их здесь было ровно столько, чтобы Космическая фантастика смогла удовлетворить широкую читательскую аудиторию. При этом по-литературному зрелищных сцен было предостаточно. По сравнению с предыдущими романами, повествование этого казалось более динамичным и непредсказуемым. «Alles!» Кожаный шамберьер сюжета щелкал раз за разом, планеты вращались вокруг звезд, а доблестные представители помпилианской расы в поисках человеческой «ботвы» путешествовали по галактике, открывая новые поля деятельности для своей охоты и сталкиваясь лицом к лицу с такими же хищниками, только в более неожиданной форме.

«Если у вас паранойя — это еще не значит, что за вами не следят.»

Не устаю восхищаться тому, насколько интересной вырисовывается модель мироздания цикла. Каждая его составляющая открывает перед читателями все новые черты Ойкумены, в том числе и относящиеся к человеческим расам. О некоторых особенностях помпилианцев мы узнали еще на страницах стартового романа. Здесь же у нас появилась дополнительная возможность еще глубже проникнуть в психологию этих людей, познакомившись с внутренним миром одного их представителя, попавшего в абсолютно невероятные для него условия. Спойлерные названия частей данного произведения подсказывают, что на глазах читателей главный герой из эмоционального волчонка должен превратиться в уверенного вожака. Увы, этот путь для него не был устлан лепестками роз, и когда-то сказанная им фраза-реакция на очередной удар судьбы: «Лучше б я сдох!» — очень недвусмысленно свидетельствовала об этом. Было невероятно любопытно наблюдать за личностным ростом мальчишки, который выбором жизненных направлений ни на секунду не вызывал во мне раздражения. Что само по себе является чудом, если учитывать природу его хищнической натуры. Снова поражало, как интересно с позиции помпилианцев раскрывалась очень необычная авторская задумка, именуемая «вторичным эффектом Вейса». Одни из самых прекрасных минут моего пребывания в волшебстве этой истории как раз связаны с ним. В эти мгновения мироздание стремилось рассыпаться передо мной осколками, рассудок пытался устоять на краю трещин, и сквозь бледнеющую ночь зыбкой голограммой проступала иная реальность. Я чудом удерживала себя на грани между несколькими мирами. И это было шикарно!

»...шутки зависят от слушателей. То, что одному — ниже пояса, другому — выше головы.»

Повествование оказалось многослойным и состояло из нескольких линий. С завидным постоянством здесь менялось  настроение описываемого. Строевой марш неожиданно для всех уступал свое место цирковому тушу, и на арену контрапунктных глав романа выходили...клоуны!!! А точнее — клоун. Его истории несли в текст потрясающие мысли и очень удачно заполняли собой паузы между номерами героев основного сюжетного направления. Если угодно, между смертельными номерами героев. Такое противопоставление сюжетных составляющих оказалось очень заметным и вызывало неожиданную реакцию. Как бы странно это не звучало, но здесь клоуны выглядели не так смехотворно, как их окружение — военные и политики. Браво! Я очень ждала момента переплетения этой части с предыдущими, поэтому еще одним подарком для меня стало появление в романе уже знакомых по первым трилогиям персонажей. От радости я готова была танцевать качучу, потому что эти книжные люди своими образами озаряли историю. Кто читал, тот поймет. Также вызывала улыбку авторская иногда милая, иногда саркастическая ирония. Она отлично поднимала настроение и полюбилась мне еще со времен предыдущих произведений цикла. Иногда Олди немножко подыгрывали читателям, позволяя самым романтичным из нас насладиться моментами, в какой-то степени ожидаемыми, и в той же степени — желанными. Например, мне очень запомнилась яркая сцена, в которой холод вызывал жару, безлунная тьма украшала голубизну шелка, порабощение превращалось в страсть, а ворох одежды был подобен полету стаи птиц.

«Женщина — инструмент очень тонкий, ранимый. Прежде чем играть, надо подготовиться. Размять мальчики...»

Юмор, образный язык, интересный сюжет и множество превращенных в афоризмы мыслей — все это завораживало и не отпускало вплоть до финала. Среди полифонии задетых авторами важных вопросов, лейтмотивом, на мой взгляд, оказалась тема свободы. Начиная со вступительных и заканчивая финальными аккордами, она постоянно передавалась из рук в руки, обсуждаемая на всех уровнях социальной жизни обитателей Ойкумены. Несмотря на то, что отдельные строчки романа горчили, заключительные эпизоды были наделены теплом и семейным уютом. Исполнители Космического марша создавали музыку до последних страниц, на которых они не спешили покидать сцену, гася свечи, закрепленные на пюпитрах для нот. Я даже уверена, что с некоторыми из них мы еще обязательно встретимся в следующих частях. А меня впереди снова ждет невероятно интригующее произведение под названием «Побег на рывок». Рапира и кинжал, выпады и защита, учитель фехтования и невероятно знойные страсти. Аааах! Продолжение следует...

*

«Столкнувшись с необходимостью выбирать по-настоящему, мы умираем от страха. Не привыкли. Не умеем. Паникуем. Как бы не прогадать? Ведь выбрав, мы — о ужас! — теряем тьму нереализованных возможностей, получая взамен одну-единственную. Верную? ошибочную? — в любом случае, с ней нам жить дальше. Выбор для человечества — потеря. А должен быть находкой.»

Потрясающий цикл. Столько тонких связей. Каждая история вроде бы сама по себе , но органично входит во весь цикл. Все связи тонко продуманы.

Интересная вселенная. И жестокая и красивая.

Одно только немного не входило в диссонанс по продуманности, это описание помпилианцев.

Каждый помпилианец обязан иметь минимум одного раба, крутые имеют по нескольку десятков.. Помпилия империя охватывающая несколько высокоразвитых планет с миллиардами населения.. Значит рабов должно быть количество помпилианцев * среднее число рабов, скажем 5. Десяток миллиардов это точно.

Затем было сказано — рабы не выдерживают больше 3-5 лет .. Значит заменять нужно миллиард человек каждые год.. Но так математика от предка Гематров.

Прочёл цикл лет 15 тому не будучи избалованным жанром фэнтези (до того преимущественно увлекался НФ). Помню, ощущения менялись от невнятных до более положительных ближе к последним частям. После великолепных Кабирского цикла и Чёрного баламута начал было думать, что тогда ошибся, был не внимателен, чего-то не понял.

И вот, взявшись за Бездну повторно, с удивлением обнаружил то же самое послевкусие. И думаю понял почему: половина цикла фактически есть первые произведения харьковчан. Да, чувствуется владение языком, интересные фантастические допущения-идеи, но... не хватает меры и стройности изложения что ли. «Живущий в последний раз», «Витражи...», «Войти в образ» — приходилось через силу продираться через нагромождения текста и непонятных (не интересных?) событий; совершенно не сопереживалось героям «Дороги» и «Сумерек». В сущности из канонического издания понравились «Страх» (прекрасный сеттинг и лаконичность), «Восставшие из рая» (идея, сельский колорит и аллюзии на христианство) и в существенно меньшей степени «Ожидающий на перекрёстках» (неровные, но хотя бы интересные и логичные сюжет с идеей). И хотя неплохие вещи по «метражу» едва не дотягивают до половины объёма, сам цикл как целое язык не поворачивается назвать хорошим и рекомендовать: мутная идея «бездны», пришитые белыми нитками лоскуты повестей и рассказов, засилье скучных сюжетных линий, перебор с одушевлением природных явлений... У дуэта авторов хватает других, более достойных вашего внимания и затраченного времени, произведений.

P.S. А вот действительная жемчужина цикла появилась спустя годы: «Ваш выход» отличается потрясающей атмосферой театра (боже, какие же вкусные мизансцены!), интригой, приятным языком и совершенным отсутствием лишнего с сильным финальным аккордом. Отсылки к прошлым событиям микроскопические, так что можно читать как совершенно самостоятельное произведение.

«Что внутри, то и снаружи! Наше восприятие реальности всегда соответствует нашим представлениям о реальности.» Тогда мне виделось это откровением. Позже — спорной гипотезой. Еще позже — шуткой старого оригинала. Чем мне видится это сейчас? — приговором.»

*

Мое путешествие по мирам Ойкумены продолжается на страницах романа-эпопеи «Urbi et Оrbi, или Городу и Миру». Свои сегодняшние путевые заметки традиционно посвящаю всей трилогии в целом. Вслед за умопомрачительными приключениями неунывающего директора театра контактных имперсонаторов «Вертеп» цикл знакомит читателей с историей телепата Регины ван Фрассен. Авторы продолжают рассуждать о самых необычных пси-способностях представителей человеческих рас Ойкумены, не забывая украшать произведение потрясающей музыкой и восхитительными элементами восточной культуры. На смену Космической симфонии с ее размахом, темпом и финальной победоносной полифонией приходит инструментальное звучание Космической сюиты для флейты с оркестром. Эта музыка казалась более камерной и настолько выразительной, что своим звучанием была способна попасть в самое сердце читателя. Теплый выдох исполнителя магически даровал флейте жизнь, и ее ласковая мелодия плыла в пространстве, волшебными переливами уводя читателей за собой в невероятно интересную историю. Снова вместе с героями нам предстояло попутешествовать по бескрайним просторам ярких миров. Однако в этой части цикла межпланетные перелеты уже не казались диковинными, а постоянно появляющиеся вселенские тайны еще неизученного космического пространства неожиданной мистикой пугали и восхищали одновременно. Неугомонная фантазия авторов приготовила читателям нечто невероятно увлекательное. Скучать не придется, и это стало ясно уже на первых страницах, где детский сад затопил крик ребенка, а перед глазами желторотой публики начала разыгрываться Космическая свадьба, которая могла бы стать черной...

»...что отыщется внутри, если ободрать все, лепесток за лепестком? Кто прячется в черной сердцевине? Душа — или тварь? Обе с крыльями — не сразу отличишь.»

Распределение ролей между сюитными исполнителями не утомляло своим однообразием и во многом зависело от образа главной героини (флейты). На уровне первой книги участники, ожидаемо для всех, только присоединялись к реализации общего художественного замысла. Вторая часть предоставила героям больше возможностей для самодемонстрации. На ее страницах действующие лица дополняли друг друга, иногда выходя на уровень контрастов. Ближе к третьей части достигнутое равноправие участников нарушалось, постепенно превращая их взаимоотношения в некоторого рода состязание, в котором сталкивались интересы и иногда оттеснялись исполнители. При этом неизменным сольным высказыванием владела проникновенная флейта. Вслед за сюжетом ее партия периодически меняла настроение — от оптимистично-игривого до меланхолично-трагического. Именно благодаря истории жизни Регины эта трилогия оказалась для меня чуть ближе, чем ее предшественница. Не могу назвать главную героиню идеальной, но иногда на нее хотелось равняться. Как и все люди она совершала ошибки, как и все женщины зачастую руководствовалась эмоциональными порывами. Но от этого ее образ казался еще более реалистичным, достоверным что ли. Она любила и ненавидела, прощала и жертвовала собой, переживала предательства и познавала весь спектр настоящего одиночества. Несмотря на центральность этого персонажа, её переживаниями и проблемами авторы не затопили книжный эфир, сделав из всего упомянутого легкий флер сюжетного фона. В этом романе были прекрасны даже второстепенные персонажи, которые не растворялись в памяти подобно флуктуации континуума, а надолго поселялись в сердце. Кто-то из них вызывал улыбку (привет вечно сопливому Скунсу), кто-то превращал страницы в сборник стихов, изобразительные средства которых мне очень напоминали персидскую поэзию.

«У моей госпожи миллион палачей —

Это взгляды ее беспощадных очей.

До утра палачи мою память терзают,

Умножая страданья жестоких ночей!»

Повествование можно условно разделить на несколько историй, так или иначе связанных с главной героиней. Благодаря дару телепата она была способна напрямую воздействовать на мозг человека, поэтому по разным причинам с завидным постоянством попадала в самую гущу абсолютно непредсказуемых и животрепещущих событий. Одни из них напоминали остросюжетные триллеры с заложниками и перестрелками, другие — завораживающую космическую фантастику с элементами мистики. По-прежнему радовали контрапунктные главы, представленные в виде небольших выдержек из дневниковых записей Регины. Они несли в себе не только шикарные рассуждения, но и теплоту человеческих интонаций. Иногда хотелось несколько раз перечитывать строчки романа, чтобы постараться найти интересные мысли, со скрупулезностью ювелира спрятанные авторами между строк. Счастье как ограничение, насилие как главный инструмент искусства, дар как проклятие, свобода как жизнь без кси-контроллера, выбор как укрепление стенок социального кувшина, а животная страсть как оправдание низкого предательства... Перечислять важные темы этого произведения можно долго, а размышлять над ними — бесконечно. Казалось даже, что в 2011 году авторы лично для меня сегодняшней писали эти потрясающие романы. Настолько все, затронутое ими, было мне близко. Как такое возможно?! Талант. Поэтому я очень благодарна Олди за то, что их книги всегда играючи заставляют читателей о многом задуматься.

«Иногда мне кажется, что основательность — это умение разделять, опираясь на разум. Но смелость — это талант смешивать, опираясь на интуицию. Одно без другого ущербно.»

Данная трилогия во многом отличалась от предыдущей — настроением, масштабом описываемых событий и даже слогом повествования. При этом авторы остаются верны себе, сохраняя в тексте потрясающую образность, а также поэтические и музыкальные паузы между судьбоносными сюжетными откровениями. Когда я читала, что «солнце, отменный фехтовальщик, сделало выпад в щель между задернутыми шторами», а «угольное небо плакало, роняя редкие капли пламени», я светилась от радости. У этой потрясающей метафоричности есть уникальное свойство — она молниеносно срывает с меня все ограничители, с головой погружая «под шелуху» — в параллельный, невероятно яркий мир книги. И в этот самый момент я нахожусь не «здесь и сейчас», а «там и тогда». Где из космической тьмы возникают новые утесы, глыбы величественно проплывают мимо, а время застывает и позволяет вечности заглянуть в лицо людям. И кажется, что вся Вселенная смотрит в этот миг на них...на меня. За такую «неземную» реалистичность я и люблю фантастику, а вместе с ней — романы цикла «Ойкумена».

«Музыка успокаивает. Это странно, но меня успокаивает даже самая громкая, самая быстрая музыка. В гармонии, ритме, мелодии, какими бы они ни были, есть что-то особенное, выходящее за пределы собственно чувственной информации. Возможно, это талант. А соприкосновение с талантом позволяет забыть о своих проблемах, отставить их в сторону.»

Под эгидой фразы: «Небо упало на землю!» финальная часть романа встретила читателей сумасшедшими событиями. Мир и все привычное существование героев стремилось рухнуть в пропасть, а скорлупа будней пошла трещинами, осыпаясь хрупкими осколками. Напряжение от происходящего не снижалось вплоть до последних строчек, которые (о, Великий Космос!!!) расплывались перед глазами. Пожалуй, о таком неожиданном финале я даже не могла мечтать. Благодарю авторов за него. Сейчас большой загадкой для меня является то, как они сумеют вплести мотивы этой истории в общевселенское полотно цикла. Послевкусием же от прочтения данной трилогии навсегда в сердце поселились слова одного прекрасного героя, который напомнил ими городу и миру, и Всей Ойкумене, что торопиться на небеса не стóит. «Все, кто был нам дорог, будут ждать нас там сколь угодно долго — время в тех краях не имеет значения.» Ну а мое путешествие по мирам Ойкумены продолжается. В руках уже нетерпеливо сжимаю книги романа-эпопеи под названием «Дикари Ойкумены». Что-то мне подсказывает, что предстоящее знакомство меня приятно удивит. Но не буду бежать впереди звездолета, а скорее начну читать следующее произведение. Продолжение следует...

*

«Играть принципами — легко. Но оказаться в мире, где знакомы лица, и голоса, и повадки, и запах, и вкус, но судьбы изменены, пути перенаправлены, мама смотрит по-другому, отец улыбается непривычно… Нет, не смогла бы. Если есть ад, я представляю его таким.»

«Мы связаны нитями. Для одного это паутина, для другого — шерсть маминого свитера, для третьего — нити марионетки, а для четвертого — струны арфы. Потому что смысл — не в ответах, а в вопросах. Во всяком случае, мне так кажется.»

*

Повседневность с ее неизбежной суетой бытия в окружении «человеческого» общества скорее невольно норовит затянуть тебя на моральное дно, чем предложит мирно сосуществовать на празднике жизни. В такие минуты робким призраком надежды приходит осознание того, что в мире существуют маленькие «спасательные круги» в виде небезразличных людей, музыки и книг. Уже на первых страницах романа «Кукольник» стало ясно, что трилогия как раз относится к тем шедеврам фантастической литературы, которые сумасшедшим «неземным» сюжетом заставляют забыть обо всем окружающем, руками-лучами яркого юмора поднимают из тартарары настроение, а шикарными философскими высказываниями способны молниеносно войти в резонанс с твоими мыслями и эмоциями. За это я и полюбила этот роман в трех частях, написанный в абсолютно незнакомом для меня жанре «космической оперы». Открывая для себя новое направление литературы, я ошибочно ожидала лицезреть бесконечные бои на звездолетах, главных действующих лиц с лазерными мечами наперевес и в причудливых шлемах, а также декорации для всего перечисленного в виде холода темного Космоса. Я очень рада, что авторы пошли по другому пути, написав психологический роман с элементами научной фантастики в антураже интересных планет галактического пространства, теплое сияние звезд которого хотелось сравнивать с бриллиантовыми гвоздиками, дырочками в бархатном покрывале небес или взглядами ангелов. Семь планет нам посчастливилось посетить вместе с героями! А так все просто начиналось — труппа контактных имперсонаторов «Вертеп» в рамках гастролей прилетела на планету Китта, и понеслось...

«Обычная история. Вечная, как звезды. Впрочем, звезды иногда гаснут. А сплетням сиять во веки веков! Этим сорнякам даже дерьмо не нужно, чтобы расти. Ах, малыш, если бы за каждую сплетню в мире мне давали медяк — я бы купил себе Вселенную!..»

В первую очередь я хотела бы акцентировать внимание на шикарном слоге авторов, который менялся вслед за сюжетными составляющими. Это тот редкий случай, когда в контексте одной страницы читатель способен хохотать (!!!) от тонкого юмора и тонуть в волшебном омуте потрясающей образности. Например, здесь «людское толпище сошло половодьем со ступеней здания», а «сумерки падали на город хлопьями небесной сажи». Повествование космической симфонии разделено на две контрастные партии: главная сюжетная линия и контрапунктная. Рассуждая о них, не могу не возрадоваться, насколько логичной у авторов получилась история. События пролетали перед глазами с космической скоростью, каждую главу ставя перед главным героем очередную сумасшедшую задачу. Ваги управления людьми переходили из рук в руки, ведущие становились ведомыми, кукловоды превращались в рабов, а рабы порабощали хозяев. При этом авторами не была утеряна ни одна ниточки ни одной марионетки. Особый восторг вызвала второстепенная — лирическая линия, в которой авторы контрапунктно восхитительные рассуждения на злободневные вопросы всех галактик сумели соединить с описанием разновременных событий, так или иначе относящихся к основным. Были здесь и сцены боев как в космическом пространстве, так и на поверхности планет. Однако они не утомляли своим присутствием, а скорее украшали сюжет яркими эпизодами, в которых континуум вскипал рытвинами, а потоки безжалостного излучения и буйство плазмы сливались в единый безумный смерч, чтобы сокрушить противника.

«Глупо бередить душу. Прошлое не подправишь, как неловкий жест куклы. В одну и ту же реку нельзя войти дважды…»

Рассматривать данное произведение, разбив его на составляющие, я не смогла. Каждая часть неотъемлемо дополняла другие, образовывая гармоничную симфонию со стройным звучанием из букв-слов-образов-мыслей лишь в финале. На уровне первой книги сложно было что-то говорить о заявленном авторами созвучии, так как в центре сюжета вращался один герой — невропаст (кукольник) Лючано Борготта — специалист, способный при согласии пациента управлять его моторикой или речью. Образы других действующих лиц начали активно проявлять себя со второй части, подтверждая талант авторов в плане достоверного психологизма книжных личностей. Снимаю шляпу перед ними за образ Борготты — величайшего неудачника всей Ойкумены. Олди прекрасно объединили в Лючано два разных качества — невропаста и экзекутора, которые отголосками внутренних переживаний героя превратились в назойливые и ироничные диалоги его альтер-эго. Пожалуй, влюбиться в него я не сумела, а вот поднять мое настроение Борготта смог на все сто. Используя масштабы заявленного жанра, здесь охватывались огромные звёздные пространства, богатые многочисленными людскими расами. Вехдены, гематры, брамайны, вудуны, помпилианцы, варвары, техноложцы — одни накапливали энергию через физические страдания, другие повелевали внутренним огнем, третьи черпали жизненные силы из заклейменных рабов... Об этих людях можно говорить бесконечно. Шикарная задумка авторов, продуманная до мелочей. И еще одной сюжетообразующей изюминкой для меня оказалось наличие на страницах флуктуаций и необычных людей, способных переходить в волновое состояние.

«Чувства и эмоции омывают душу, как вода — тело. Но ходить целый день мокрым — глупо.»

Весь роман пропитан звуками от и до, и жанровое авторское определение его, как «Космическая симфония» — лишь вершина музыкального айсберга этого произведения. Мутные пятнышки звезд здесь плясали тарантеллу, небеса стремительно меняли цвета с безумством диссонансной гаммы, а чувственные гитарные пассажи сопровождали вскрик золотой нити трубы и гулкий звук контрабаса. Даже количество упомянутых планет и число главных действующих лиц в финале тоже очень музыкальное. На страницах книги ноты передавали также и эмоциональное состояние персонажей. Потрясающе проникновенной была сцена, в которой на пике бытия лицом к лицу сливались две противоположности, даруя друг другу запредельное наслаждение на грани страдания. Мучитель играл мелодию на струнах нервов, принося мýку и боль. Боль, способную вознестись к вершинам блаженства и швырнуть не только звездолет через половину Галактики. Ну и высшей ступенью для меня (запойного меломана) оказалась яркая «блюзная» зарисовка. В этой сцене шипящий свист пересохшего рта, надтреснутый звук импровизированной трубы и гитары вызывали легкий холодок восторга. Вместе с героями я, что называется, ловила кайф, щелкая пальцами в ритм песни, раскачиваясь и притоптывая ногами. Аплодисменты, дамы и господа!

«Говорят, у моей девочки дурной характер,

Издеваются: у крошки, мол, дурной характер —

Слышишь, мама, эти парни только что из буцыгарни,

А горланят, что у девочки дурной характер!

А я все смеюсь над ними: дураки!»

Моя уверенность в том, что такие книги надо перечитывать с кратностью в 5-7 лет непоколебима. Они несут читателям не только мысли на извечные темы, но и невероятное душевное тепло. Клянусь, мне не хотелось покидать страницы, где сквозняк гулял по гостиной, раскачивал коромысла, заставлял маленьких кукол, висящих на вбитых в стену гвоздиках-крючках, играть странный спектакль. Здесь за окном звучала таинственная музыка — тончайшее вступление скрипок-звезд, пение метеоров-валторн, басы мрака Космоса и бой комет-литавр. Партии множества необычных инструментов сливались в одну симфонию... Космическую симфонию! И если вы до сих пор не знаете, что все это означает, тогда добро пожаловать на страницы первой трилогии фантастического цикла «Ойкумена». Я же вместе с героями точку невозврата уже пересекла, поэтому продолжаю свое путешествие по безбрежной галактике Г.Л.Олди. Впереди меня ждет роман-эпопея под названием «Urbi et Оrbi, или Городу и Миру». Продолжение следует...

*

"…всегда вперед, кривя в улыбке рот,

За кругом круг, за другом – враг, и снова,

Опять, всегда, в начале было слово,

В конце был жест, а в середине – мы,

На хрупкой грани вечности и тьмы,

На острие ножа воздвигся дом…

Мы, впрочем, заболтались. Что ж, идем.»