Хорхе Луис Борхес «Вавилонская библиотека»

Мощное произведение, которое, я думаю, не потеряет свою актуальность еще долго, а может быть никогда.

Если рассматривать Библиотеку, как аллюзию на Вселенную (и если вы сами каким-то образом не дойдете до этого, аннотация с первых же строк вам на это укажет) то этот маленький рассказ задает важнейшие вопросы бытия, устройства мироздания.

Конечна ли Вселенная? Если конечна, что ее ограничивает и что может находиться за ней?

А если она бесконечна — в ней не только возможно, но и существует все, что вообще может существовать.

Но если количество вариаций, каким бы чудовищно огромным оно ни оказалось, — ограничено — как же тогда может возникнуть бесконечность?

И Борхес подсказывает нам.

Периодичность...

Выходит во Вселенной не только возможно существование бесконечного множество нас самих в самых невероятных (и вероятных) вариациях, а также вариациях абсолютно идентичных нашей, но и каждая из таких вариаций — бесконечна.

Еще Ницше приходил в ужас при мысли о подобном бессмертии: «Что, если однажды днем или ночью прокрался бы в твое уединеннейшее уединение некий демон и сказал: «Эту твою жизнь, настоящую и прошедшую, должен ты будешь прожить еще раз, еще несчетное число раз; и не будет ничего нового, но снова вернется, и в той же последовательности, каждая боль и каждая радость, каждая мысль и ...» (Веселая наука).

Небольшой рассказ Борхеса поднимает и множество других вопросов (поиск своего предназначения в мире, поиск смысла жизни — как книги, содержащей краткое описание всех остальных, а также намеки на то, что все уже «написано» до нас и ничто не ново под Луной) и я не уверен, что разгадал все мысли, все идеи заложенные в это произведение. Поэтому, подобно книге с бесконечно разделяющимися страницами о которой рассказывается в конце «Вавилонской библиотеки» сюда можно возвращаться вновь и вновь и с каждым разом находить для себя что-то новое. Заставляющее задуматься.

Уже многие годы планируя всерьез добраться до творчества аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса, по факту приходится отдельно оценивать попадающиеся то тут, то там его малые произведения, первым из которых для меня стала «Вавилонская библиотека», написанная аж в 1941 году и опубликованная в книге «Сад расходящихся тропок» в 1944-м. В русском же переводе Валентины Кулагиной-Ярцевой я нашел данный рассказ в великолепной антологии Вл. Гакова «Фантастика века».

Сразу скажу, что довольно сложно оценивать данную работу из-за её малого объёма и выбранной формы повествования, а также потому, что особенно не с чем сравнивать (как я уже упомянул выше – масштабно автора я ещё не читал, а из других аналогов на ум приходит разве что «Закоулки времени» Джеймса Стоддарда из цикла «Эвенмер», да и то весьма отдалённо). И хотя многочисленные резюме гласят, что рассказ написан в традиционной для Борхеса форме эссе-фикции, в которой практически нет повествования, а только подробное описание созданного воображением писателя Вселенной-библиотеки, некоторые рецензенты, я думаю, не напрасно указали на то, что есть в творчестве аргентинца и более атмосферные, и более сюжетно выстроенные, и более информативные вещи. По крайней мере, в это хочется верить. Что до моих первых впечатлений, то да – действительно написано кратко и сухо, как эдакая математическая формула, содержащая в себе некую философскую идею. Метафора Борхеса, конечна, понятна. Общая идея тоже. Есть огромная (бесконечная?) Библиотека, в которой находятся книги с практически бесчисленным набором вариантов из 25 знаков (22 символа, пробел и точка с запятой), причем ни одна книга не повторяется дважды. Вместе с тем, абсолютное большинство книг несут в себе бессмыслицу, знаки очень редко сочетаются в связанные слова, не говоря уже о предложениях. В Библиотеке живут люди – библиотекари, которые пытаются расшифровать книги и найти ТУ единственную, объясняющую всё. Но насколько мал человек, настолько же огромная Библиотека. Количество вариантов книг настолько велико, что по объему вмещающих их комнат общий объём Вавилонской библиотеки превосходит объём наблюдаемой части нашей реальной Вселенной примерно в 10611 338 раз! Из чего напрашивается очевидный вывод – в полной мере осознать Вселенную и понять её законы (найти ту самую «Теорию всего») человечество не сможет, скорее всего, никогда.

Что ж, математики, наверное должны пребывать в восторге; в рассказе Борхеса для них работы, хоть отбавляй – тут и комбинаторный перебор, и теорема о бесконечных обезьянах, и много чего еще. В этом плане «Вавилонскую библиотеку» сложно переоценивать – не зря же она породила такое понятие, как «число Борхеса», ставшее нарицательным. А вот обычному читателю здесь восторгаться будет особенно нечем. Только лишь ещё раз убедиться в сократовском постулате «Я знаю, что ничего не знаю» и поставить довольно пессимистическое троеточие в конце: наверное, смысл жизни где-то сокрыт, но мы об этом никогда не узнаем. Впрочем, критиковать Борхеса за его реальный взгляд на материальный мир негоже, да и общая оценка всё равно вырисовывается положительная. Надеюсь, что когда-нибудь доберусь и до целого сборника «Сад расходящихся тропок», тем более что, по-видимому, «пищи для ума» и разнообразных идей там не меньше, чем в произведениях другого известного философа от фантастики Станислава Лема, который, к слову, Хорхе Луиса Борхеса очень уважал и ценил.

Отзыв продублирован автором на livelib.ru.

Очень необычная история. Немного похоже на сюрреализм, немного на сказку. Попытка передать проблемы обычной жизни необычным способом.

Великое произведение, великого аргентинца Хорхе Луиса Борхеса. Столько философских и фантастических мотивов и идей в таком крохотном рассказике. Один из шедевров Борхеса.

...Более об авторе, чем о его творении...

Боюсь, что буду рассуждать витиевато и многословно. К сожалению, как всегда. Но, думаю, постараюсь подобного избежать. К счастью, как и всегда.

Зато писать собираюсь лишь с искренней любовью и должным пиететом к настоящему мастеру слова. К Хорхе Луису Борхесу, аргентинскому писателю мировой величины. И сразу хочу провести следующую параллель, возможно, странную и слишком диковинную, но все же. С нашим, тоже почившим, мастером слова. С Антоном Павловичем Чеховым. Казалось бы, что общего между этими двумя пусть и великими, но столь разнородными фигурами? Что единого, кроме умения мастерить шедевры малой формы? Возможно, совсем ничего, но разве так уж и отличны их две Родины? Те общественные, географические и исторические сущности, что формирует людей, которые и творят, собственно, их сущность? Сразу извинюсь по поводу тавтологии, но намекну, что клоню в сторону моего же отзыва на роман Йена Макдональда «Бразилья». А в нем я пришел к выводу, что не так и отличны латиноамериканская эклектика людских джунглей и наши промерзлые, обширные, забытые творцом скифские степи (*)? Коль так, то в бесконечном лабиринте вероятностей и потенций судьбы двух бездонно талантливых людей не шибко различны. Возможно даже, что их реальные и альтернативные биографии стоят рядом в фантасмагорической «Вавилонской библиотеке».

Обсуждаемый рассказ мог написать только человек, пораженный любовью к литературе в самые глубины сознания. Именно им и был Борхес. Его любовь была настолько настоящей, настолько всесильной и животворящей, что она породила новый феномен в литературе. Во всяком случае Хорхе Луис стал одним из отцов-основателей будущего (и, быть может, пока настоящего) постмодернизма — в хорошем смысле этого слова. Не той волны порнографов, которые осквернили Храм Книжного Искусства и Дворец Слога, стараются искоренить, осмеять и выкинуть на свалку истории «метанарративы», содержание и смыслы. Совсем нет. Я говорю о таких же, как и Борхес, безнадежно влюбленных в книги и культуру чтения, которые пишут новые книги об этом. Жанр литературы о литературе. Добрый, уважительный постмодернизм — называйте как хотите. Именно такой создал аргентинский автор, который сам себя называл прежде всего читателем. Наверное, спустя более чем пять тысячелетий письменности и еще более веков истории рассказывания историй, каждый потенциально великий автор должен в этом прислушаться к классику двадцатого века. Быть прежде читателем, подмастерьем и одновременно вдумчивым зрителем ушедших искусных мудрецов, а только затем самому приниматься за перо (или клавиатуру, но даже я, смерд и тень тени современников стараюсь прежде браться за бумагу). Ведь «Вавилонская библиотека» лишь с виду мечта любого читателя и обиталище всех возможных писателей. Попасть в нее, конечно, можно и с помощью бесспорной нетленки, и полнейшей белиберды. Но все это лишь мутации формы. Формы вездесущей и на самом деле мертвой — как у плохого, зомбифицированного, кадаврового постмодернизма. Представленный Борхесом буквенный и многостраничный сад расходящихся троп выстроен и написан не Цюй Пэном и каким-либо живым человеком. Это лишь симулякр жизни, мертвецкий фрактал квазилитературы. У настоящей литературы все равно есть автор, творец, начало бытия любого произведения — жизнь, живой разум. Даже если он довольно иллюзорен, не совсем реален и, по сути, лишь функция Языка, если верить Ролану Барту в «Смерти автора» (но любой, кто умер, хоть когда-то жил). У борхесовского библиотечного мироздания вряд ли имеется живой творец. Скорее бесчисленные тома этой вселенной настрогал и скопировал какой-то почти божественный, но не живой роботический гигант фон Неймана и Тьюринга. Ибо творчество не есть видение всех возможных троп и избрание из них необходимых. Истинное творческое создается без этого взгляда в квантовые возможности. Слепо, но чисто, с мыслью (верой) о новизне. Самим тобой, даже если ты создаешь нечто уже бывшее в мире. Но, как сказал другой современный классик, Эдуард Лимонов, самое главное, что ты сам к этому пришел.

Так что в итоге? Перед нами один из множества удивительных рассказов Луиса Борхеса, который, на мой взгляд, некоторые могут воспринять превратно. Не так, как должно. Человек, родившийся в удивительной и самой эклектичной, синкретичной, лоскутной красоты части света, любивший хорошую литературу, в основном живший именно в книжных мультивселенных, писавший эссе и статьи о примате содержания над формой, не мог воспевать библиотеку, схожую с Вавилонской. Искусственную и на самом деле пустую. Высчитанную холодным интеллектом, а не сотворенную душой. Есть большая разница между написанным в нашем времени «Вишневым садом» Чехова и созданной из вероятностного океана его копией на невозможных полках мира Борхеса. Но разница между двумя творящими душами, аргентинской и русской пород, гораздо меньше. Поэтому не так удивительно, что их взгляды на божественное не так разнятся. Гностицизм Хорхе Луиса, огромная пропасть между неверой и верой у Антона Павловича... Свободолюбие... Тяга к справедливости... Тяжелая участь двух далеких друг от друга отечеств, но столь сходных! И, конечно, чудные, живые и красивые рассказы, которым место на настоящих полках, а не в ужасающей и отталкивающей Вавилонской библиотеке...

Пора бы найти библиотеку не вавилонскую и постмодернистского кадавра, которая по-библейски обречена на распад и гибель. Нужно найти сияющий творческой новизной и живым духом книжную карманную вселенную. Но лишь с наступлением состояния постпостмодерна, которое предрек и Борхес в том числе. Настало время творить новые, собственные истории, а не воспроизводить комментирование старых.

П.С. Разумеется, последний мой конкурсный рассказ, как и в прошлый раз не самый удачный, был в чем-то вдохновлен именно Борхесом с его кафкианской книжной галактикой...

(*) — как сказал Антон Павлович в «Из Сибири», точнее процитировал, пусть даже и не о всей России, но: «Примерно, у нас ... нет правды. Ежели и была какая, то уж давно замерзла. Вот и должен человек эту правду искать.» Конечно, вырвал из контекста, но на то есть оригинал! Читаем не только зарубежных классиков, но и своих!

Не даром говорят, что на один рассказ Борхеса можно целый роман написать. Собственно, такие прецеденты есть. Просто удивительно, как автору удается вместить столько идей в такой маленький текст.

Печально становится, когда понимаешь, что где-то во Вселенной есть твое счастье, но найти его не представляется возможным. А если даже и повезет, то не факт, что это не подделка.

В Библиотеке есть все знания мира, но принципа Библиотеки не поймет никто. Однако Библиотека периодична, поэтому беспорядок становится порядком. Но человек настолько мал, что никогда не поймет этого.

Это показалось мне похожим на описание Интернета... любителям метафоры и абстракции, наверно, понравится, но не мне) Другие произведения Борхеса, как по мне, гораздо образнее, атмосфернее, информативнее, сюжетнее.

Забавно: вот принято малые произведения называть рассказами, и хоть тресни. А это не рассказ. Эссе-фикция, как говорят критики. Коронный авторский приём, избавляющий идею и от лишней воды, и от лишних читателей. Настолько избавляющий, что даже у подготовленного вызывает недоумение: И что? И всё? А как же...

Даже не замечаешь, как мыслей вспухает больше, чем сам текст. А если приложить литературную критику, то о изначальных строчках можно вообще забыть. Поэтому данное произведение важно дочитать, ничего о нём не зная — это как тест на ваши собственные мысли, на ваш интеллектуальный профиль.

Например, меня сразу овеяло строением вселенной и эволюцией наших знаний в этой области. Современная астрофизика, математика и теория информации просто дышат из каждой щели между строк. Кто-то наверняка нащупает целый сеттинг для фентези (а то и артхаусной компьютерной игры с перемещением по нескончаемым «шестигранникам»). А кто-то заурчит ещё на уровне литературоведения.

Чего мне не хватило, так это как раз перехода... к чему-то большему. Не обязательно к петлевой квантовой гравитации (хотя было бы прикольно), просто к каким-то... выходам. Когда же понимаешь, что твои собственные мысли ушли далеко вперёд, а повествование так и осталось топтаться в той герметичной философской клетке, приходит охлаждение, и текст уже не кажется коротким и сухим — наоборот, слишком много воды. К счастью, до этой точки мысли доходят уже под самый конец.

Интересно, если «в каждой книге четыреста страниц, на каждой странице сорок строчек, в каждой строке около восьмидесяти букв» и всего используется 25 знаков, то сколько неповторяющихся книг содержит библиотека?

При прочтении рассказа сразу из космологии вспомнился антропный принцип в интерпретации Александра Виленкина:

«Удивительный вывод следует из этой картины мира: поскольку число вселенных-пузырей бесконечно и каждая из них неограниченно расширяется, в них будет содержаться бесконечное число областей размером с наш горизонт. У каждой такой области будет своя история. Под «историей» имеется в виду все, что случилось, вплоть до мельчайших событий, таких как столкновение двух атомов. Ключевой момент состоит в том, что число различных историй, которые могут иметь место, — конечно. Как это возможно? Например, я могу подвинуть свой стул на один сантиметр, на полсантиметра, на четверть и так далее: кажется, что уже здесь таится неограниченное число историй, поскольку я могу сдвинуть стул бесконечным числом разных способов на сколь угодно малое расстояние. Однако из-за квантовой неопределенности слишком близкие друг к другу истории принципиально невозможно различить. Таким образом, квантовая механика говорит нам, что число различных историй конечно. С момента Большого взрыва для наблюдаемой нами области оно составляет примерно 10, возведенное в степень 10150. Это невообразимо большое число, но важно подчеркнуть, что оно не бесконечно.

Итак, ограниченное количество историй разворачивается в бесконечном числе областей. Неизбежен вывод, что каждая история повторяется бесконечное число раз. В частности, существует бесконечное число земель с такими же историями, как у нашей. Это значит, что десятки ваших дублей сейчас читают эту фразу.»

Необычный, способствующий к размышлениям интеллектуальный рассказ! При таком коротком рассказе концентрация и глубина мыслей просто зашкаливает!

При прочтении почему-то вспомнился Умберто Эко «Имя Розы», возможно из-за шестигранников, но не только...

Кстати этот рассказ упоминает в начале своей лекции о мозге д.м.н. Константин Анохин (см. «ACADEMIA. Константин Анохин. Внутри Вавилонской библиотеки мозга» на канале культура).

В лекции говорит: «Не буду интерпретировать, что имел в виду Борхес, но для меня эта метафора означает наш мозг». Также от туда: «количество книг в библиотеке должно быть равно 25 в степени 1 312 000 , а ее размеры превосходят объем видимой Вселенной примерно в 10 в степени 611 338 раз»

Идеи, зачастую лежащие на поверхности, зашифровываются до неузнаваемости. Придаётся мистический смысл и значимость. Читается тяжело. Борхес на любителя. Прочитал сдесяток его рассказов и лекций и всё как-то неоднозначно. Создаётся впечатление что все они просто набор личных мнений самого Борхеса, которые он силится переварить.

История вообще — история библиотек: это и первые пиктограммы, написанные кровью, на своде пещеры пальцем, на котором уже папиллярные узоры человека, это и сожжённые Жёлтым Императором все библиотеки Поднебесной, это и полыхнувшая огненным смерчем библиотека Александрии, основанной сыном Филиппа, использовавшим список «Илиады» как подушку, это и до сих пор не нашедшая своего читателя библиотека Ивана Грозного..., это и квинтэссенция всех библиотек — Вавилонская библиотека Борхеса (который сразу же, в предисловии к сборнику, делает оговорку, что не он первый автор этого сюжета): «Вселенная — некоторые называют её Библиотекой...» — соты бесконечного улья, где весь «мёд поэзии» одноглазого Одина (цена таланта) и не только: «Библиотека объемлет все книги».

Игра в слова, в пространство, время — в бесконечность: и слов, и книг, и смыслов — в комбинаторике бесконечного возможно всё, к в одной точке — вся бесконечность точек: так говорит математика. Об этом Борхес: «...Безбожники утверждают, что для Библиотеки бессмыслица обычна, а осмысленность (или хотя бы связность) — это почти чудесное исключение...» (не потому ли мы и одиноко так, затерявшись в бесконечности вселенной — одна из книг, с вполне осмысленным текстом).

И, ещё, — в одном абзаце авторского примечания к последнему слову новеллы, сразу два эмбриона, ещё не близких, рассказов Борхеса: «Книга песка» (вся Библиотека — один том из бесконечного количества бесконечно тонких страниц) и «Медаль» (непостижимая страница в середине без оборотной стороны)!

Образ постмодернистской культуры: все уже написано (и вот оно, перед глазами!), но смысл никто из нас найти не сможет, и нет возможности отличить Главную Книгу, точный каталог библиотеки, от бесконечного числа неточных и лживых.

Сравните для контраста «Игру в бисер» Гессе: да, культура закончилась, теперь мы можем только благоговейно изучать ее и выстраивать внутренние связи.

Две замечательные и при этом едва ли не противоположные модели.

Сильный, хоть достаточно странный рассказ. Страннсть заключается в том, что рассказ не повествует о чем то, а описывает. Как будто это стильная, художественная статья из энциклопедии.

Вселенная, которую ещё называют Библиотекой, очень близка мне. Познать её невозможно, но помыслить её структуру — захватывающее занятие. Задача конечности замечательно решается переодичностью. Стремиться обойти её, значит дознаваться бессмертия. Сама мысль, что кто-то постиг Главную Книгу, достаточна.