Дж. Г. Баллард «Автокатастрофа»

С использованием заметки для Medium (https://cutt.ly/DwefeNPy).

Колин Гринлэнд писал о «Затонувшем мире» Балларда, что “похвала Грэма Грина и Кингсли Эмиса укрепила его репутацию романиста, пробивающего себе путь на свет из сомнительного подлеска НФ”. Было бы чем гордиться, ей-Богу. В начале 1960-х Баллард создавал не только довольно крепкие романы вроде “апокалиптической трилогии”, но и маленькие шедевры, которыми в одинаковой мере могли бы гордиться Бэзил Коппер, Томази ди Лампедуза, Кутзее, Брэдбери и Федор Крюков — вроде «Сада времени», вневременной притчи об аристократах в ожидании варваров, навязчиво напоминающей сон князя Фабрицио Корберы на веранде эмильонского дворца, или «Могил времени», где земной отщепенец, обнаружив нетронутую гробницу, не может найти в себе сил осквернить ее и постепенно очаровывается виртуальным образом давно почившего существа внутри, инопланетянки, напоминающей внешне богиню.

Спустя десяток лет, прочно утвердясь на забетонированной делянке мейнстрима, он выпустит “трилогию городских катастроф” и самую известную в ней — «Автокатастрофу», унылейшее клаустрофобическое исследование техносексуальных перверсий, получившее скандально-культовый статус стараниями Кроненберга. Экранизацию в Каннах освистали, но Фрэнсис Форд Коппола, которому книга и роман также показались отвратительными, был вынужден вручить фильму особый приз жюри, который с тех пор не присуждался ни разу. (Впрочем, можно было бы им ограничиться и в случае «Титана», но для ленты Жюлии Дюкурно, чье тесное родство — чтоб не сказать “гендерсвопная вторичность” — с работами Балларда и Кроненберга очевидно, не пожалели и Золотой пальмовой ветви.)

Жюри культовой на рубеже тысячелетий награды Stinkers Bad Movie Awards, духовного прародителя “Золотой малины”, удостоило экранизацию «Автокатастрофы» особого приза и отметило, что не совсем понимает, как обладательницу “Оскара” Холли Хантер, Джеймса Спейдера и Розанну Аркетт одновременно засосало в эту кучу дерьма. Баллард экранизацией восхитился и счел ее даже лучше книги.

“Жизнь превратилась в огромный роман”, справедливо отмечал Баллард в одном интервью. Трудно с этим спорить — особенно сейчас, когда вокруг идет оживленное строительство общества “малого благоденствия” в версии “среднеразвитого киберпанка”, который еще с рубежа 1980-х и 1990-х хоронили с полдюжины раз, по числу попыток продвинуть в народ гарнитуры дополненной и виртуальной реальности. Отлично, и какой вывод сделал Баллард из размывания границ между миром и текстом? О “смерти любви”: это потому, что секс окончательно перестал на рубеже 1960-х и 1970-х выполнять чисто биологические функции и концептуализировался как наслаждение. (В наше время одним из лучших его киновоплощений кажется Кристин Леман из экранизации «Видоизмененного углерода», чья Мириам Бэнкрофт использует секс и бессмертие как товары одной премиальной категории.)

Баллард, однако, до киберпанка, как в писавшемся одновременно Джетером «Докторе Аддере», не дорос и ударился в “хирургическое морализаторство”: подробным бесстрастным живописаниям симфорофильских сексуальных актов, включая мужские гомоэротические, в «Автокатастрофе» предпослано заботливое авторское предисловие, остерегающее непонятливого читателя, что “главная цель … предупреждение, предостережение против грубого, эротического и ослепляющего царства, которое все настойчивей манит нас с окрестностей технологического пейзажа”.

От него роман и его киноверсия лучше не стали: в эпоху Pornhub единственным аргументом в их пользу может выступить разве что стремление к снобизму, какое случается у любого интеллектуала, и я тут не исключение. Однако уроженцу стран бывшего Варшавского договора, где в очереди за машинками с уровнем комфортности “Трабанта-601” и по 15 лет стояли, а поездки на 500+ км в переделанных под пассажирские перевозки мини-бусиках возможны и ныне, не очень получается с трепетом контркультурного благоговения вживаться в «Автокатастрофу», написанную вдобавок языком справочника для начинающих гинекологов-миастеников:

Подавать роман Балларда как «горчайшие, но чрезвычайно полезные пилюли в очень яркой и привлекательной упаковке» — это все равно что залить на агрегатор домашнего видео эротический ролик с кнопочной “Нокии” без автофокуса под видом 4K HDR и коварно занавесить его пэйволом. А принимать такие пилюли перорально — это, если уж мы обратились к британской культуре,  все равно что  задонатить вместо котиков повышенной пушистости подданной Карла III на борьбу с коррупцией.

Вообще говоря, книги Балларда никогда не были населены нормальными (с точки зрения соответствия условному западному обществу) героями. Я думаю, что и фантастику то он писал по большей части потому, что мог поместить персонажей своих произведений в странные и дискомфортные условия и представить, а как же они себя там поведут? «Автокатастрофа» — логичный дальнейший шаг в этом направлении — зачем что-то придумывать, когда окружающий мир достаточно безумен, чтобы раздвинуть рамки «нормы»?

В автокатастрофе, пытаясь протаранить лимузин Элизабет Тейлор, гибнет известный в прошлом телеведущий, а нынче человек без определённого рода деятельности (ведь нельзя же назвать деятельностью вуайеризм?). Его знакомый (чуть не написал «друг», но наверное это было бы некорректно) и единомышленник, Дж. Баллард, рассказывает историю их знакомства и совместное времяпровождение. Автомобильные аварии и увечья — это очень возбуждающе, считают эти странные люди, а их жизнь превращается в поиск новых ощущений, в погоню за болезненным удовольствием.

Книга и по объёму, и по сюжетным перипетиям — скорее уж повесть, чем роман. Название — «Crash» — имеет много смыслов, ничуть не обязательно это АВТОкатастрофа (ну или крушение), вполне можно и логично распространить это определение на жизнь героев. Повествование начинается и заканчивается гибелью Роберта Вогана — злого гения рассказчика, всё остальное время посвящено описанию странной эволюции главного героя, погоне за (полу)запретными удовольствиями. Черты между «нормальностью» и «одержимостью», которую пересёк герой, как таковой нет — цепь случайностей постепенно приводит его за грань морали. Сопереживать во время чтения не получается — перед нами история болезни. При этом становится понятно, откуда, в частности, растут ноги у «Бойцовского клуба».

Одна из знаковых книг постмодернизма — болезненное и больное чтение.

Всё, сдаюсь, этот роман я не смогу дочитать. Не потому что он шокирует, неприятен или еще что-то: проблема не в том, что это порно, а в том что это очень унылое претенциозное порно.

http://kobold-wizard.livejournal.com/761196.html

Прочитал уже две недели назад, и эмоции поутихли.

Роман был включен в десятку знаковых произведений «новой волны» по мнению Бориса Невского, написавшего обзор НВ в «Мире фантастики». Этот факт, а также достаточно высокие оценки на фантлабе, стали причиной моих серьезных ожиданий от текста, но уже через 60 страниц все стало более или менее понятно.

«Автокатастрофа» в части формы — это ужасно нудный порнографический роман. Он хорошо читается по диагонали, потому что от пропуска 5 любых страниц вы ничего не потеряете. Текст льется равномерно, перемешивая автомобильные детали с половыми органами. Соединение техногенного мира с человеческими организмами происходит на наших глазах, но понять ужас, который старается посеять автор, у меня не вышло. Быть может, все дело в том, что роман был написан в 1973-ем, и оценки, данные Баллардом, после 40 прошедших лет кажутся безосновательными. Или же мне не понять событийный план романа, потому что у нас в России люди редко выживают после серьезных автомобильных аварий. Какие к чертям собачьим, рассуждения о сексуальности вмятин от руля на грудине и фетиш по этому поводу в постели, когда в части случаев двигатель уходит в салон, ломая водителю ноги, а порой и кое-что повыше?

Если же не касаться моральной стороны, то «Автокатастрофа» именно нудна. Автор сделал текст таким, что поверить главному герою в его тягах и пристрастиях не выходит. Да, по страницам разбросаны сотни половых актов, которые описаны горячими эпитетами, но ощущение от них остается бестолково вещным: два манекена трепыхаются в салоне автомобиля, а потом нечто белое потекло по пластику. Механистичность тут с самого начала является элементом поведения всех героев, а потому никакого сочувствия, сопереживания и даже отвращения испытать не выйдет.

Остается еще идейный план. «Автокатастрофа» выбирает автомобиль как придаток человека, который постепенно поглощает хозяина, а иногда просто губит, сталкиваясь с себе подобным. Этот придаток, по мнению Балларда, становится еще одним источником чувственного наслаждения для ряда людей. Однако, как я уже сказал, механистичность свойственна героям уже с самого начала, а потому ощутить кризис не удается. Люди уже части машины на момент начала романа, система уже движется, перемалывая психику и части тел. Баллард попытался этим напугать, но не вышло.

Итого:

1) Берете черный полиэтиленовый мешок;

2) Бросаете в него россыпь продолговатых и надувных товаров из секс-шопа;

3) Досыпаете немного автокомплектующих (руль, ручки, элементы обшивки салона);

4) Выливаете ведерко майонеза;

5) Хорошенько встряхиваете, чтоб все перемешалось.

6) Теперь загляните внутрь с фонариком и записывайте все что увидите в течение 3-4 часов. Не бойтесь повторяться. В итоге вы получите текст, подобный «Автокатастрофе» процентов на 60.

Годдэмн! Это уже даже для меня перебор. Известный телеведущий Роберт Воан погиб в автокатастрофе, которую он же сам и проектировал в течение какого-то времени. Воан фотографирует автокатастрофы, слушает переговоры полицейских и медиков и гоняется за снимками разбитых автомобилей, их пострадавших водителей и пассажиров. Так он и знакомится с мистером Баллардом, который попал в автомобильную аварию. Вместе с ним они в течение года будут рассекать магистрали и шоссе в поисках аварий, делать снимки, снимать придорожных шлюх и легкодоступных школьниц и долбить их внутри машины. Вождение автомобиля пополам с эротическими фантазиями и даже активными действиями становится нормой. Слишком часто «член», «сперма», «влагалище» используются вместе с «тормозная жидкость», «дерматин», «сиденье», «пластик».

В романе мало событий и они до скуки однообразны. Роман был написан для повторяющегося описания единения частей автомобиля с частями человеческого тела. Персонажи по большей части заняты на протяжении всей книги беспорядочными сношениями друг с другом. Герои стали носителями аномальной сексуальной девиации. Они видят и вожделеют к гармонии искорёженного автомобиля и изувеченного человеческого тела, для них шрамы от соприкосновения с деталями – новые эрогенные зоны, для них оргазм и предсмертная агония сливаются воедино, а лучшая поза – друг напротив друга впечатанные в руль в наглухо закрытых столкнувшихся машинах. По поводу обилия человеческих выделений в романе: создаётся впечатление, что автор пихает их в текст для того, чтоб мы могли лучше прочувствовать, насколько совершенней зеркальная гладкая хромированная поверхность с лужицами спермы на ней, насколько совершенней кожа сидений с разводами поноса на ней и пятнами пота.

«Женщина как раз снова начала возиться у меня в паху в поисках задумчивого пениса».

Несмотря на то, что действие романа происходит в самом центре города, в его олицетворении, в воплощении технического разума – на дорогах, — патология и ненормальность окутывают действия героев. Все действия этого романа – символы. Баллард не хотел высмеять сексуальные отклонения. Для него описываемая кучка извращенцев, возбуждающихся от аварий и столкновений машин – не изгои общества, а его идеалы, высшая каста. Эта группка в гротескном виде олицетворяет стремления общества. Как еще можно было показать сильнейшую страсть к машинам и технике, как не в форме сексуального влечения? Как еще можно было показать сексуальное влечение к машине, как не в момент аварии, этого слияния человека и машины?

Достоинство: оригинальная идея.

Недостаток: излишне психопатичный и скупой сюжет, язык, который под конец костенеет.

Избранные цитаты: «Деформированное тело покалеченной девушки и деформированные тела разбитых автомобилей открывали для меня совершенно новые сексуальные возможности». «Мимика ее сильного угловатого лица, казалось, повторяет деформированные панели автомобилей, словно она совершенно ясно осознавала, что эти искореженные циферблаты — вполне доступная антология развращенности, ключ к альтернативной сексуальности»

.... Everybody knows the scene is dead

But there's gonna be a meter on your bed

That will disclose

What everybody know

***

Если можно создать поэтику из патологии убийства; эротики; изрезанного, скомканного, исковерканного металла; крови и расчленёнки, — то безусловный мастер подобного направления это Баллард.

Нужно отдельно заметить, что объяснить и детализировать значение всего происходящего в романе обычному читателю очень сложно. С этой задачей может справиться только такой мастодонт кинематографа как Дэвид Кроненберг в своей одноименной экранизации, где в каждом кадре сочится и пульсирует постапокалиптическая боль и единение с мёртвым техно, которое обретает виртуозно сотканную и обтекаемую форму лишь при какой-то чувственной магии сопричастности и вживления в неё персонажей.

Расписывать типажи и характеры персонажей нет особого смысла, — когда сам автор обезличил их на уровне постоянно сменяющих друг друга извратов и спорадических поисков новых форм наслаждений. Вмонтировав их инстинктивные потребности в приборную доску автомобиля; искромсав и разрезав их тела в первобытном танце спровоцированных аварий; задрав вектор своей оригинальной авторской красоты в гротесковой асимметрии шрамов, рубцов и фатальных вмятин как на лакированном глянце их автомобилей, так и на изувеченных телах их обладателей, — Баллард по сути показал от себя высокий класс артхауса в литературе. И в свою очередь совсем неудивительно, что подобный первоисточник в 90х прежнего века заинтересовал одного из самых скандальных режиссёров бади-хоррора.

Это не порно, не нарочитый кивок в сторону технократии, не треш и не стеб над реальностью, — в том притёртом виде, в котором это обычно принято создавать. И это не вульгарные радости, непонятные стадному большинству, — согласно известных афоризмов Ш. Бодлера. В тон классическим образчикам высокого мастерства и безупречного знака качества именно стилизация Балларда в этом романе просто безукоризненна. За неё одну можно ставить золотую десятку и заслуженное золото, оставляя пока за скобками основный посыл романа. Автор пишет на взрослом, умном эпатаже, не тратя себя на ужимки и кокетливое заигрывание с читателем; не особо стесняясь в подробных разъяснениях в костяке своего текста.

Слабонервному, зацикленному на моралите читателю лучше даже не смотреть в сторону «Автокатастрофы», ибо оная может случится в том числе с его потерявшим ближайшие привычные ориентиры наивным сознанием.

Но каким бы сильным нажимом и напором не проявлял себя автор в этом ёмком повествовании, Баллард каким-то виртуозным способом умудрился не скатиться в бульварные похоть и пошлость третьесортного чтива. Подобные ощущения были в своё время от эпатажной и брутальной «Горькой луны» П. Брюкнера с извечным вопросом на тему оригинальности и мастерства: А почему?.. Потому что это Талант, — смелый, яркий, не транжирящий себя на полумеры, ни на что не похожий и ни нуждающийся в снисхождении (причислении к конкретной жанровой принадлежности).

Хотя, при всём абсурде и безумии происходящего в тексте, нельзя не отметить некий живчик эмпатии, периодически пробивающийся сквозь сознание главного персонажа к внимательному читателю. И в этих местах становится как бы немножко жаль, — и его, и себя, и всего того, что с нами происходит, — и всего того, что этому спекулятивно способствует.

И, собственно, не хочется банально заканчивать на классической тезе, что Танатос — это глубокое дно и двойная природа Эротики. Не только эти акценты расставил Баллард в своём тяжеловесном двусмысленном тексте, накачав его под самую завязку своим брутальным воображением.

И Балларду в своём оригинальном романе, и Кроненбергу в его не менее великолепной экранизации удалось виртуозно создать маленький шедевр в их неповторимой авторской вселенной. Безусловно, каждый читатель увидит между строк что-то своё, — глубоко личное и прочувствованное; глубоко интимное и вытесненное на задворки подсознания.

Это переходный роман Балларда от глобального катастрофизма ранней тетралогии к описанию техногенного «будущего ближайших пяти минут». Из лона этой книги (простите за каламбур)) вышли лучшие поздние романы автора, написанные на рубеже тысячелетий. А это пока роман-эксперимент о новых идеях, внезапно захвативших безумную голову писателя.

Всеобщей гибели от космического катаклизма не произошло (пока), и смерть, при всей своей массовости, вновь стала индивидуальной. (Отсюда, кстати, бесконечное варьирование и фетишизация уникальных травм после аварий). Остальным приходится жить в техногенном аду антиутопии. (Ад, точно, — действие книги занимает почти год, но на каждой странице описывается удушающий зной и жар середины лета). Физическая смерть приходит к некоторым, духовная — ко всем. Выражается это во все большем врастании человека во вторую, искусственную природу, киборгизация и необходимая для лучшего встраивания в инфраструктуру дегуманизация. И ужас ситуации в том, что смертоносная трансформация человека в кибернетический организм происходит через его самые глубинные слои — инстинкт самосохранения и тягу продолжению биологического рода. Технология, овладевая человеческой сексуальностью, превращает его в «призрака в доспехах».

Пока Баллард транслирует обрушившееся на него страшное знание на индивидуальных примерах, к социологии антиутопического будущего он перейдет в более поздних книгах. И важнейшую для своего зрелого творчества фигуру антагониста, философа-провокатора он пока только нащупывает (опять же простите за каламбур)). Его крепко сбитый и смертоносно сексуальный Роберт Воэн — пророк-анархист, художник перформанса, а не идеолог, художник-ситуационист, буквально вколотивший себя в исковерканный салон автомобиля. Балларду-герою приходится за него самому много додумывать и придумывать. Долгие, умные и иногда нудноватые диалоги о будущем человечества между друзьями-врагами, духовными близнецами — антагонистами будут написаны Баллардом-автором лишь четверть века спустя. А тут он старается поскорее нарезать правду-матку доходчиво и кратко.

И в этом проявился его писательский талант. Роман-«крушение» доступен всякому, кто удосужится потратить время на его чтение. При всей блестящей стилизации (Нео Смайл ее справедливо и точно оценила) такая порнография может возбуждать только законченных отморозков, так что невольно приходится сосредоточиться на смыслах книги. Порнография нужна для провокации и как ролевая модель взаимоотношений (автор прямо в тексте несколько раз на это указывает, его герои играют в порно, а не сексом занимаются), пусть читатель нервно, а не физически возбуждается. Баллард действительно кричит «остановитесь!», а не старается играть на наших тайных страстишках.

И у него все получилось! Это доказывают оставленные на этой странице отрицательные отзывы и низкие оценки. Читатели, так отнесшиеся к книге, все прекрасно поняли. Просто некоторым не нравится грубая власть факта или излишняя настойчивость в его оглашении, даже в высокохудожественной форме. Вот если бы действительно Баллард написал роман о смартфонах, которых тогда, к сожалению, не было, то доброжелательная и сочувствующая аудитория существенно бы расширилась. (Господи, как у романа «Текст» Глуховского что ли?! Свят, свят!)) А так приходится принимать роман Балларда, как горчайшие, но чрезвычайно полезные пилюли в очень яркой и привлекательной упаковке. Ну что ж, я достаточно мазохист, чтобы быть в восторге от такого времяпрепровождения.

П.С. Кстати, тем, кто только собирается прочитать роман или уже читал, рекомендую, раз уж есть такая отличная возможность, посмотреть предваряющую книгу короткометражку-мокьюментари Балларда 1971 года «Автокатастрофа». Какие-то добрые люди ее перевели, озвучили и выложили на Ютубе, найти очень легко. Все основные идеи романа изложены кратко в неподражаемом баллардовском стиле, а видеоряд и красивая девушка — героиня фильма послужат отличной иллюстрацией для чтения. Техника, кровь, секс, крушение — все в одном флаконе. Как раз то, что доктор Хелен Ремингтон прописала))

Наверное, многие со мной не согласятся, но «Crash» (не буду писать переводное название книги, ибо «Авария» или «Крушение» подошло бы лучше) — это уникальный и весьма претенциозный случай литературы.

До «Crash» были «Улисс» и «Лолита», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Любовник леди Чаттерли». Кто-то назовёт книгу порнографией, кто-то лениво высокоинтеллектуальным тоном заявит о нестабильности писательского разума. Ясно одно: чтобы не написал Баллард — это событие. Мало кто на тот момент мог настолько дерзко и мощно оценить всё состояние общества послевоенного периода в сексуальном плане; странно, что Баллард не немец. И тема насильственной рефлексии и сексуального удовлетворения находят путь в прозе талантливого англичанина.

«Crash» примечателен и тем, что это роман-треугольник. Секс, технология, изображение — одна из великих троиц современного мира и это наглядно показывает Кроненберг в одноименном фильме по книге: секс сливается в экстазе с машиной и становится визуальным продолжением, что видно в фильме когда протагонист наблюдает за сексом жены и Вогана, и эстафета передается дальше — к зрителю. Но здесь можно и усмотреть связку глубже: секс, прогресс, капитализм.

Даже если вы сочтете книгу провокационной и порнографической, то она обладает невероятным духом эмпатии и ментальности — сопредельным опытом переживания, что растворяется в чувственности. Баллард говорит о смерти истинности, говорит о замене любви сексом с применением прогресса и значимости его в капиталистическом обществе. Логично ли предполагать, что роман о сексе? Нет, он о людях.

«Понравилось или не понравилось» , судить рано, роман в процессе чтения. Если разбирать книгу с точки зрения автолюбителя — сразу становится заметно время написания — сейчас уже нет «хромированных рукояток открывания боковой форточки». Происходит описанное в 70-80-е годы старого доброго XX века. Тут нужно сделать скидку на время написания, т.к. в то время верхом технологий, доступных и распространённых повсеместно, были автомобили. К тому же оно не особо мешает восприятию.

Второй момент, который сильно цепляет (не в лучшем смысле) — нарочитая искусственность восприятия главного героя с тотальным уклоном в эротику. Представьте, что вы — водитель. Едете, ведете машину. Трафик плотный. Время — ночь. Где сконцентрировано ваше внимание? На дороге или на промежности женщины, сидящей рядом, которую подвозите? Хорошо, пусть второе. Тогда ехать вам осталось недолго, что автор, и вместе с ним главный герой успешно демонстрируют. Один раз. Потом — вождение напополам с эротическими фантазиями, и даже больше — активными действиями, становится постоянной нормой. В жизни это — вряд ли. Только при невероятном везении. По ходу пьесы, то бишь повествования, начинает наскучивать упоминание слов « промежность», «член» и «рулевая колонке» в сочетании с терминами «тормозная жидкость», « сперма» и «влагалище». Вроде всё на месте? Все смыслы в своих коробочках, ничего не смешано? Автор этого и добивается, и довольно быстро. Для рассказа. Но читаем мы, вспомним, роман. И однообразие терминологии слегка наскучивает. По технической части можно было бы и пошире развернуться. Позвать приятеля-автомеханика с консультацией, с просьбой остаться на чашку чая подольше. А стриптизера, наоборот, отправить домой.

Из того, что цапануло и этим понравилось — описание некоторых моментов второго плана, связанных с аэропортом: взлетающие и приземляющиеся лайнеры, где-то фоном, вдалеке. Пассажиры, возносящиеся ввысь — словно вырвавшиеся из плена вездесущих автодорог и развязок с их катастрофично-оргазмическими буднями. И второй плюс — роман зацепить успел. Бросить и в мыслях нет. Читаю дальше. To be continued...

Дочитано. Одним из критериев, позволяющих назвать книгу хорошей, для меня является желание её перечитать. Не прямо сразу, а хотя бы потенциальное. Читаешь и мимоходом задумываешься — стоит ли эту вещь потом перечитать. К сожалению « Автокатастрофа» Балларда (для меня) не из таких книг. По ходу чтения больше возникало желание «побыстрее бы эта книга закончилась, и можно будет начать что-то другое».

В романе событий очень мало, а те которые есть — до скуки однообразны. К середине романа начинаешь догадываться, что вещь написана ради всех этих повторяющихся описаний единства автомобиля и его частей с частями человеческого тела. И вот, от страницы к странице одно и то же — перечисления автодеталей вперемешку с перечислением интимных, по большей части, частей тела, с акцентом на грубую физиологию и секс(уальность) — как автомобильную, так и человеческую. Прочитав пол-романа, знаешь что оставшаяся половина будет такой же. Персонажи (их немного) по большей части заняты тем, что сношаются друг с другом то в одном, то в другом автомобиле. Но эротичности в этих описаниях нет как нет. А есть насилие, техногенность, много неприкрытой, грубой физиологичности. Если в начале книги это смотрится как эпатаж, то к середине просто надоедает.

Сам Баллард охарактеризовал эту вещь как «первый порнографический роман, основанный на технологии». Получилось так, что в этой оценке ни много ни мало — уложилось и всё содержание 170-страничного текста. Найти что-то помимо порнографических описаний и действий главных героев, замешанных на техно- , точнее, авто- мире, очень сложно. Лично мне такие узкие рамки тесны, и поэтому такие произведения скучны, и как следствие — не нравятся. А жаль — вокруг романа было много шума, по рейтингу Daily Telegraph «100 величайших романов всех времён» роман занимает 68 строчку.

Подходящего названия для этой перверсии вы не отыщете даже в самом полном списке сексуальных извращений, хотя в случае «Автокатастрофы» Джеймса Болларда искать следовало бы именно там. Танатофилия? Симфорофилия? Технофетишизм? Слова, уродливые как и сама книга, они не способны передать даже крупицы бешеной энергетики «Автокатастофы».

Роман сложно отнести к фантастике, тем более научной. Скорее, жесткая эротика, местами порнография, с большой примесью не всегда оправданного натурализма. И тем не менее, книга эта настолько прочно связана с жанром, что рассматривать ее вне традиции НФ нельзя. Роман-авария, роман-катастрофа, жестокий и откровенный, это роман-предостережение, как «451 по Фаренгейту», но на свой извращенный лад. Вслед за Маршаллом Маклюэном, Боллард воспринимает достижения научного прогресса, в том числе автомобили, — как расширения нервной системы человеческого тела. Он рисует человеческий мир настолько отчужденным и пресыщенным, что контакт между людьми, общение и эмоции возможны только путем травматического опыта. Такого, как автокатастрофа.

Главный герой — продюсер небольшой лондонской телестудии. Жизнь его течет размеренно, но в один прекрасный день — все круто меняется. На скользкой дороге он попадает в серьезную аварию и едва не погибает. Выписавшись из больницы с десятком ушибов и переломов, шрамов от рулевого колеса и приборной доски — он начинает остро чувствовать то, чего раньше не замечал — эротизм всех окружающих его вещей и предметов. Текстура, форма, сочетание материалов — все это ожило и заговорило языком желания и боли. Что это: жажда жизни, проснувшаяся на пороге смерти? Или жажда смерти, вызванная чувством вины и бессмысленностью человеческого существования?

Эрос и Танатос правят бал в этой безумной книге. Летят навстречу друг другу с безумной скоростью, чтобы отпраздновать кровавое бракосочетание плоти и технологии.

Мое личное мнение — какой бы уродливой ни казалась книга, ее стоит прочесть. Возможно, если мысленно заменить автомобили, к примеру — на смартфоны, в героях Болларда многим будет легче узнать самих себя.

Джеймс – скучающий мужчина неназванных лет. Его механицированную жизнь всколыхивают разве что обоюдные с женой измены. Пострадав в автоаварии, он становится одержим фетишизацией травм, увечий и смертей, происходящих в дорожных катастрофах, и вскоре вместе с группой настолько же безумных кидает себя на бетон жесточайших половых девиаций.

'Автокатастрофа' Джеймса Балларда — это самая холодная и бездушная [в самом лучшем смысле; ведь так и было задумано] книга в моей читательской истории. В обществе, где все мыслимые сексуальные позиции уже изучены, и только свинг, разогревающий собственнические чувства, способен пробудить хилое подобие оргазма, когда наркотики почти легальны [а те, что тяжелы и явно незаконны — легкодоступны *нелегально* даже среднему классу], когда ‘искусством’ обзываются всё более эпатирующие конструкции – только заголённая патология способна задать ‘жизни’ некую встряску. Это – главное опасение Балларда [которое он озвучил в интервью, протянутому к его творчеству, что в высшей мере психотронно, аномально…] – мир, где у процветающего евро-гражданина не останется отдушин, кроме девиаций:

“Я воспринимаю «Автокатастрофу» — и книгу, и фильм — как предупреждающие сказки. Это предостережение. Они говорят: наша культура развлечений помешана, или, во всяком случае, очарована жестокостью. В этой культуре элементы секса и насилия переплетены. Книга задумывалась как предупреждение. Это не было: «скорее», я имел в виду: «притормозите».“

Очень рекомендую к просмотру фанатский клип ✚ SALEM — Sick [Crash Music Video] на хостинге youtube; данный ролик идеально воплощает настроение оригинальной книги, и он болезненно очарователен. Пусть я не слишком люблю экранизацию Дэвида Кроненберга [1996], лучшего видеоряда для синтеза с кошмарным пессимизмом [комплимент!] звука мичиганцев из SALEM вообразить тотально невозможно.

Вообще-то мне нравится Баллард,но это пока самый худший его роман из тех,что я читал. Малолетние проститутки, гомосексуальные связи,отдавание своей жены другу для секса,описание всяких секс-извращений...Все это на фоне людей увлекающихся автомобильными катастрофами. Роман этот больше 200 страниц и поэтому читать скучно,а вот если б автор вложился в 20,то может и впечатление было бы получше.

Остроумно и точно выстроенный мир новой сексуальности. В принципе, никакой фантастики в этом романе нет — мы уже доехали до точки в которой пребывают герои книги. Вызывает восхищение проницательность Балларда, в начале 70-х точно просчитавшего вектор развития определённых культурных тенденций.

Эта книга, как и примыкающие к ней «Бетонный остров» и «Высотный», должны быть во всех списках обязательно чтения для тех, кто хочет понять современную цивилизацию.

В романе преобладает обилие сексуальных мотивов, совмещенных с техникой. Ни разу не удивлен, что экранизировать роман взялся именно Дэвид Кроненберг.