Эпиграф: Томительна ЛГБТ повсюду неизбежность.

Сюжет — прогиб под эти самые симпатии западной аудитории: Бару, латентная лесбиянка с математическими способностями, внедряется в минфин фашистов мстить за убитого отца-содомита и добиться свободы родины не маминым копьем, а умом. На этом пути она пройдет сквозь секретарей, войну, князей, матросок, кабаки, коней, банк, киллеров и предательства, предательства... Секс? Слов много, но страсти, кроме дрожи девственицы, нуль.

Страсть автор вложил в политику.

Чистая игра престолов, без драконов, магии или сказочных начал. Политика понимается современно, как борьба элит, столкновение многоходовых стратегий закрытого клуба соперничающих за будущее и ресурсы. Без движущих сил Истории или мир-систем, зато сколько нитей у марионеток, сколько рычагов давления дает человек другому человеку!

По этой части автор хорош. Портреты и слабости раскрыты чуть хуже Аберкромби, а, пожалуй, и Мартина. Много душевного насчет перемен и реки, в которую не войти дважды. Но он не смог удержаться, наворотил такой театр жестоких расчетов, что против восстает здравый смысл. За такие планы хитромудрых из внутреннего круга быстро перевешают, те же моряки.

Мир разработан под лозунгом «долой средневековый сеттинг». Дромоны атакуют торпедоносцы, фаланги вакцинированных копейщиков защищают власть бумажных денег от велитов феодальных дружин, а пока Империя Масок усмиряет беспорядки фабричной кислотой, древние племена украшают кромлехи мхом. Получилось красиво и необычно.

Но автора и тут занесло — то северяне умрут без лимонов от цинги, то пехота скандирует, топая по болоту, тысячами глоток текст на шесть строчек...

Неожиданным стало воскрешение в романе расовой доктрины — примесь одной крови дает интуицию, другие аналитические способности, иммунитет, способности к работе с камнем, сервировке столов и т.д.

Хороший ход. Обаяние «науки» XVIII-XIX века плюс, инкрастическая теория ловко увязывает современность времен Бару с воспоминаниям о соперничестве былых империй, о лозунгах революции и прочем. Но как-то слишком долго эта теория применяется на практике.

Возможно, причина в том, что она в моде — синхронно вышедшее на прилавки «Семиевие» Стивенсона придерживается почти того же направления мысли.

Враги Бару, криптократия Маскарада, сочинены по аналогичному книжному рецепту. Школа. Гигиена. Закон. Эмиссия. Тайная полиция. Пропаганда. Киллеры. Переименования. Зомбирование типа «Механического апельсина» и собак Павлова — почти все виды подавления, угнетения и доминирования со стороны Государства из хрестоматии для западного квазиинтеллектуала.

Финал открытый, к перечисленным выше модным штукам добавляется нейрофизиология.

Полиграфия в норме, перевод как перевод.

Рекомендации: ищущему указанных выше трендов.

Аннотации верить. Есть и бесстрашный капитан, и гений боевых искусств — подросток, и сирота, родители которой хранили её, пока могли. Тайные ходы, проклятое ожерелье, корабли, магия, револьверы, каннибалы.

Но позиционировать надо б иначе. Фрагменты притчевого характера, моральное измерение, несистемная магия, квесты с благородными целями, чистые души, свобода от злобы дня и жанровых штампов — «Чтец» тянется к высокой фэнтези.

Её не достигая. Определение Коваля, «пониженная гениальность», как раз для Трейси Чи. Перечисленное, само по себе хорошее, мешает развиваться авантюрному, по сути, сюжету о тайном обществе посвященных, а локации, которых тут от джунглей на спине черепахи до таверны лжецов, слишком условны. Нет письменности, а все под XVIII век. Ночуют на дереве, прячутся в трюме, дерутся на подпольном ринге — ощущение такое, что персонажам жить в меру комфортно и они, изображая страдания и т.п. и т.д., функционируют в рамках образа.

Издано хорошо, ляпов не заметил.

Ассоциации: Кобербель, «Оракул» Фишер.

Рекомендации: проходное романтичное со штабельком трупов.

Что, если из известной сказки про фей, прялку, уколотый палец, непроходимый терновник и храброго принца, выбросить первые три и последний пункты?

Что, если эта мысль придет к писателю, собаку съевшему на описании экокатастроф, изобретателей и беспощадного коварства держащих власть? Вдобавок, склонного к Юго-Восточной Азии?

Что, если он совершит вылазку в страну фэнтези, страниц на семьдесят?

Как что? «Алхимик» Бачигалупи.

Ясно, в антологии такой толщины вещи разного качества, «Голос Лема» больше интриговал тем, чему и как хотят воздать честь. Кибериада? Солярис? Подражание? Возражение?

«Предисловие» Дукая ошеломило. Во-первых, охватом проблем лемовского наследия, во-вторых, подозрительной русификацией, в-третьих — привык к суждениям о неадекватности переводов. А тут — о проблемах с «довоенным разухабистым» польским оригинала.

Похоже на правду, мало кто смог подражать придумавшему сепульку. «Пламя — Я»,«Пределы видения» и «Тринадцать интервалов Иорри» — водянисто, пресно и ни к чему.

«Кто написал Станислава Лема?» напротив, скрупулезно выдерживает стиль и дух поздних вещей мэтра. Прелесть, хотя навряд «Фиаско» довел бы до суицида «Магелланово облако». Скорее, наоборот.

«Король Солнце» Цырана подавал надежды вплоть до финала, изящно облокотившегося в сюжетную пустоту. Не надо так больше.

Вегнер выделился киберпанковским космотриллером, моральным, психологичным, отдающим «Столом полным девчонок» Лейбера и Триптри. В «Лучшее за год» — пожалуйста, но в оммаж? Виртуальность «Все дети Барби» генерирует жизнь и смыслы, у Лема она интоксикационный бред, ловушка, из которой надо выбраться, фантом.

Орлиньский выдал боевик. Тоже крутой, со стрельбой, агентом Малдером и черным рынком на парковке ООН виртуального Нью-Йорка 1985 года. Прямолинейность и добротность «Станлемиана» вызывают уважение. Как дань памяти такой сюжетный поворот более чем уместен.

Более завуалированы респекты в «Телефоне» и «Кукле». Достойные работы, вторая, пера Гютше, и вовсе похожа на набросок к циклу о Пирксе. Забракованный, но в душе отозвалось: согласен, да, именно так.

Туда же лезущий «Порыв», наоборот, вызвал отторжение. Мищак нуден когда нужен экшен и саспенс, а еще нарушает хронологию цикла.

«Лунные приключения князя Кордиана» оставили тяжелое послевкусие, хотя вполне нормальная новелла.

«Космоботические сказания» — ударная вещь. Даже не пародия, перверсия Йона Тихого и какая! Насчет интеллектуального подхода Филип Хак может кое-что предъявить. Радикально — по негативной теологии, сингулярности, оцифровке сознания, клонированию Христа и допустимости открытых финалов. С инфографикой. От такого пробуждается мозг.

Получить удовольствие от «Рича» проснувшийся мозг не поможет. Нужно любить Ф.Дика. Сильно.

При всем при том, переписывание финалов и сочинение встреч со старыми знакомыми никого не привлекло. Что кардинально отличает «Голос Лема» от аналогичных собраний по Стругацким и Вэнсу.

Шрифт крупный, бумага тонкая, серая, опечатки есть, в целом норма.

Рекомендовать — ну не знаю. Лемофил и так вряд ли пройдет мимо. Насколько интересно будет прочим и можно ли считать сборник зеркалом настоящего польской фантастики, судить не возьмусь. Амбиции творцов запредельны, это очевиднее следов сандаликов постмодерна на их представлениях о возможном в литературе. Но лемовский вклад не из популярных и ...

А, всё равно спасибо протолкнувшим на полки магазинов этот том.

Делал Йен Макдональд пышную драму про космических «баронов», с гомосексуальными страстями, поединками на ножах, верными слугами, языческими жрицами и декомпрессией городов. Вышло ладно, да нескладно. Постигла мастера неудача.

И Бразилия достойна хорошей НФ. За пляжами, джунглями и фавелами передовое производство, культура переваривает арабов, японцев и индейцев. Возможно, будущее цивилизации формируется там.

И автор успешно работал с аналогичным материалом. «Река богов», «Дом дервиша»: эффектные панорамы этнополитических реалий Индии и Турции на фоне грез киберпанка.

Проблема с «Новой Луной» в том, что он воспроизвел этот рецепт для космических катакомб. Выросшие под пальмами реалии перенес, с ничтожными изменениями, в мир без почвы.

Будущее: на Земле крах среднего класса, туберкулез, исчерпание ресурсов, зато есть термояд на гелии-3 и лунная колония вроде Рио без моря. Богачи, нищета, церкви, преступность и толерантность без тормозов, вечеринки, суррогатные мамы, музыка боса-нова... Полтора миллиона селенитов!

Зачем? У шведов в рудниках нынче на миллион тонн дОбычи сто, много двести человек приходится. В книге на каждом шагу ИИ, боты роют реголит, квантовые компьютеры переигрывают биржу, 3-D принтеры печатают что угодно. И куча продавцов, официанток. Байкеры в скафандрах. В тех, чья работа «кушать подано, отвези-поставь» вложены сумасшедшие деньги: перелет, глубокая киборгизация (каждому вживлен счетчик-контролер, глубина дыхания по кошельку). Аттракцион неслыханой щедрости вместо исчерпания ресурсов.

По сюжету кланы Луны контролируют транспорт, биотех, горное дело... С чего? Старый факт: ставка или на прогресс, или на семью. Освоение нового фронтира мафиозные «драконы» сами не вытянут, в романе есть исповедь матриарха Корта с ключевым моментом: землянам-инвесторам показали промплощадку, о которой убийцы конкурента не знали, и все в шоколаде.

Ага. Легче поверить в бешеную шубу Мюнхгаузена, чем в банкиров, вкладывающих в зону террора, доверивших капитал тем, у кого в суде дуэли насмерть, а вне суда мухи-убийцы.

Эти психи начали войну между собой — как, ими же все поделено по сферам производства? Таксопарк не стреляет в поликлинику, даже в «Трех толстяках» монополисты ели за одним столом. Объяснение из финала критики не достойно, так как сравнимо с заменой авто на троллейбус.

А поскольку на Луне центр держит всех за горло, знает, кто где с кем (счетчик-контролер), кому и сколько (тотальный безнал), вся драма — драка в песочнице, которую лень прекратить взрослым.

Огорчение одно.

Рекомендуется млеющим от слова «корасан», сюжетов про спасение детей и не обращающим внимание на сюжетные невязки.

В 23 века он так нашустрил: проституток всех осестрил, астры звездил, звезды астрил, все миры перереестрил, оставалось только...

Стреляются у Северянина, хайнлайновский Лонг морил себя так причудливо сложно, что потомки его вычислили и, с удовольствием, спасли.

Книга суха, местами зла и похожа на олитературенный программный манифест утилитарного прагматизма. Вот только учитель — суицидник и, сколько не хвалил секс и семью (в свингеровском варианте), даже от занятий бизнесом в конце пути поддержки не получил.

И, вот, ранее уподобивший науку собиранию пуговиц, заботившийся о будущем, решается участвовать в чисто научном проекте обращенном целиком в прошлое.

Подтверждение морального банкротства, а не программный манифест.

Более того. Лазарус был рабом, банкиром, капитаном, юристом, вышибалой и т.д. и т.п. Был. Сделал...? Высшее достижение: ковчег угнал, и то не в одиночку (и не в этой книге). Литература для него закончилась на Шекспире, музыка на шалмане, познания — оценка последствий инцеста и эмиграции достойны бонопартистской каббалистики Пьера Безухова. Уличный грабеж зовя социализмом, шаманов и священников готов вешать и т.п.

Хайнлайн держится правды: реальные долгожители не титаны. Огород, дети и душевный комфорт. Но насколько же серы Лазарус Лонг, его жизнь и любовь, по сравнению, хотя бы, с Фам Нювеном Винджа. Приключения — космический век играет в освоение Дальнего Запада на говорящем муле. Климат даже не изучив.

Впечатляет, но не в хорошем смысле.

Впрочем, есть два достойных места. История ленивого парня — автор припомнил о флоте кое-что вне идеалов «Космического кадета» и «Гражданина Галактики». И отрывок о памятном по «Пасынкам Вселенной» звездолете «Авангард», с важным фактом про экипаж.

Рекомендуется хайнлайноведам.

Нитй'сефни подозревается в краже песни богов, но он всего навсего землянин финно-польских кровей, отправленный с парой кусочков халвы, сверхрефлексами «морского котика» и мечом пр-ва норландского завода (даже без туалетной бумаги) вернуть втайне научников на орбиту Мидгарда и разобраться, что внизу за магический бардак.

«Космонавт в стране чудес» — тег историй разного градуса. «Чародей поневоле», «Лиловый шар», «Киборг и чародеи», «Рыжая звезда», «Голубятня на желтой поляне»... Гжендовича отличают:

- отношение к магии как к болезненному извращению. Сказка, в которую десантировался Вуко, мрачна и непостижима в духе Кинга, Блейлока и Вегнера: скелеты, урочища, проклятия божественной мощи, ловушки, да ощущение «не может быть», привкус сложной галлюцинации от происходящего;

- принципиальные возражения типовому средневековому сеттингу. Порт Змеиная Глотка к оному категорически не относится, хотя береговики и их гости достойно посоперничают с викингами Воробьева и Гаррисона. Расписано отменно. Гжендовичу удалось найти очень убедительные краски для смеси буйства и рассудительности и избежать избитых ходов и тропов;

- пародоксальный герой. Не юный, малость вздорный профи кровавых дел, реагирующий на окружающих с полной вовлеченностью и внутренним, от души идущим гуманизмом, хотя прав на отстраненность у него побольше Руматы или Геральта;

- то, что половина книги совсем о другом и о других местах Митгарда.

Каково принцу взрослеть в пораженной засухой и пророчицей империи со сложным этнокультурным наследием? В линии мемуаров Молодого Тигра сосредоточено то, чего нет у Драккайнена: жара, государство, религия, народы, нефэнтезийные почти библейские чудеса и нравы, секс. Всё восточное, африканское, растолмаченное, полное интриг и вторых смыслов. Дурра на соленом молоке вместо пива и ассоциации тоже иные: Ирвинг, Этвуд, Хобб... Фейст.

Ни первая, ни вторая линии не завершены, извольте верить в продолжение.

Стиль: Гжендович не Дукай, но использует переключение с первого на третье лицо, литературные намеки. Конкретен, легок, держит живой темп. Тяготеет к психологии и групповым портретам, людским отношениям. А так же, увы, взятым с экрана штампам. От капли пота срабатывает защита, анимешное кэндзюцу и т.п.

Полиграфия: никаких отличий внутри серии.

Перевод: пару раз зацепился, латинизацию хорватизмов и ругани одобряю всецело.

Рекомендации: коммерческий в лучшем смысле слова боевик «меч, ИИ и магия». Особо советую, если Босх для Вас пугающе завораживающий, а грызуны с копьями, бионические штуки и поединки в замедленном времени по сердцу.

У тоски по Четверг Нонетот шанс развеяться. У здешней героини те же энергия, отношение к жизни, сочетание чистоты помыслов с прагматизмом. И в гневе Дженнифер Стрейндж, да, страшна.

Правда, культурного эха в ее приключениях маловато. Чудная лекция о маммалоцентризме, кое-что свежее насчет берсерков и электропроводки, в корпорации, кваркозвере, марципане и мышцах левитатора Ффорде узнается как Чеширский кот, по улыбке. Однако, придется признать, книжка хорошо если ровня «Сказочным преступлениям» (читавшие «Оттенки серого» знают, насколько лучше может автор).

Если же уважаемый читатель пропустил, прозевал или проигнорил оригинальнейшее из фантастики 2000-х, можно начать знакомство и с «Последней Охотницы».

Рекомендую. Легкая в чтении, умеренно веселая драма. Яркие, непохожие друг на друга персонажи, не самый стандартный сеттинг. Пародоксальные в своей логичности повороты. Ассоциации с Д.У.Джонс и Пратчеттом.

Издано терпимо. К переводу претензий нет (хотя acres не квадратные мили), а что до контента...

В Несоединенных королевствах волшебство и волшебники в глубокой... (простите), в глубоком отливе. Но ничего, у королей сухопутные дредноуты, у народа ТВ, у любителей «Ролл-Ройсов» ралли, у вдов сожранных на Войне троллей свои трудности. Лишь почти 16-летняя Дженни обречена кабальным контрактом найденыша возиться с башней, почти полной почти могучих магов и почти достоверных гадателей, заполняя для них правительственные формы B1-7G, B2-5C, P3-F8 (по строгостям почти пищевая индустрия), опасаясь сожжения заживо и банкротства одновременно.

Положение с магией и местом в жизни изменится для нее с вестью о дате конца последнего дракона Британии. Она станет надеждой миллионов жадин, будет рыться в помойке, узнает цену благородства, коварства, интеллекта и непуганных птиц, заработает 100 000 за 8 минут и криком свернет молоко.

Финал на 70% хэппи-эндовый, на 80% неожидан, на 90% завершает повествование и на 100% открыт для продолжения.

Которого жду.

1863 год. Дневник, автор которого возвращается недоучкой к своей вполне почтенной семье и ничего не понимает. Темнят и мать, и сестра. О семейных финансах, о смерти отца, об анонимных письмах, о соседях... Кто эти неумелые служанки? С кем его путают, да и путают ли? Сам он тоже хорош: то срывается ночью бегать по полям (зарезан скот), а то пишет грезы о разврате греческими буквами и из комнаты его несет не английским душком.

Паллисер пишет со вкусом. Стиль «Изгнания» — сплошь ассоциации с Уилки Коллинзом, «Лорной Дун», «Домом на дюнах»... Прогулка на болота — единственный способ вырваться из домашнего неуюта. Репутация и приличия как идея фикс («гордость и предубеждения»), наследственные болезни, племянник герцога, богатый дядюшка, старый археолог, дети с придурью, необученная полиция, убийство, гувернантка... Ворона в дымоходе. Долги. Надежды. Деньги и кредит не как заработок или награда, работа это путь в нищету. Зато их можно вымолить, выманить, украсть или получить в наследство.

Атмосфера ранневикторианских обиняков и кастовых барьеров во всей ее литературной неприкосновенности. По вкусу? Наслаждайтесь, переведено нормально, ляпов не заметил.

Детективная же интрига (как и в «Непогребенном» того же автора) заслуживает приставки «квази» или «псевдо». Загадок, грязного белья навалом, ложные следы, разоблачения — но, вместо следования к разгадке, вместе с Ричардом Шенстоуном бьешься головой о непробиваемые стены. Может, могучей интуиции и под силу учесть все намеки, аспекты и оговорки... Но это не детектив.

Команда старых героических по своим способностям личностей, не зря прозванных негодяями — имеется. Затонувший остров в наличии. Черная папесса. Зомби-берсерки. Боевые монашки. Рогатые волки. Единственный континент. Пытки, кровь, блевотина. Чрезмерно рассудительные дикари. Нетрадиционная семья. Бронелифчики (не будет же принцесса носить один). Город в кратере. Вторые дочери, ищущие место в жизни. Полубезумный полковник сильно европеизированной армии (огнестрел, да-да). Коварство, снобизм, интриги, демоническая защита, недоверие к песням и кодексам, смерть ведущих персонажей и большой бабум. Сюжет имеет отношение к скрывшейся королеве, социальным реформам, наемникам, загаданным желаниям, порталам, а так же богам, которых там как птиц, вопреки мнению Церкви.

Тест на пост-ПЛИО и аберкромбиподобный эпик «Корона за холодное серебро» успешно пройдет и на одной ноге.

Но всё познается в сравнении.

Обычно фэнтезийщики изощряются с системой магии,сочиняют достойное социальной кунсткамеры, курсовой по филологии или, реже, слова «геология» — этот удивил наркоманией. Логичной, безумно экзотичной и, в силу своей альтернативности, безвредной как сигары «Лавки сновидений». Куда зельям Ротфусса и Аберкромби до насекотиков!

И, если сравнить путешествия у этих авторов с караваном под предводительством Марото, то ощутишь нечто от бесшабашности «Времени приключений», а если месть Софии сопоставить с другой, в исполнении такой же любительницы покурить, Монзой из «Лучше подавать холодным», то у нее будет, вопреки всем этим отрубленным пальцам и глубоким ранам, оттенок если не карнавала, то какого-то кровавого скетча «Монти Пайтона» или Гая Ричи.

У Буллингтона все и повеселей, и колоритней, чем у новых классиков. «Корона» полна презабавной смеси барочной манерности с брутальным ковбойским куражом, а персонажи порой ведут себя как насквозь литературные ряженые Вэнса и «Глорианы» Муркока. Характерны для его стиля внимание к чувству собственного достоинства, необычным боевым техникам и оружию, описания запаха, вкуса, а так же отсутствие стеба как такового.

И на вопрос о вторичности ответ однозначен: влияние есть, но идет своим курсом. И это лавирование поинтереснее, чем тропы Скалла, Линча, Макленнана или, простите, Чарана Ньютона.

Перевод легко читается, полиграфия отменная.

Продолжения жду.

Первые две книги выделялись из фэнтезийного потока тем, что эпический размах событий гремел энергичной дробью законченных историй страниц по девяносто каждая. Синхронность событий, сквозные темы (одержание, пробуждение, магия и меехканские правила). Занятная была перекличка: тут молодой офицер пехоты — там старый кавалерийский комкор, честь мундира — честь рода, край степи — край моря, вор — охранник... Юг и Восток это индивидуализм, древность, измена, вторжение Других и богоборчество (мода — Беннет, Скалл, Пуллман), а Север и Запад — группы, недавнее, войны и чародейство.

Ассоциации с историями Северо-Востока исключительно несовременные. Тексты, в которых врагов разоблачает зоркий глаз и смекалка, в которых главное — выдержка и смелость, а погоны командира это право, которое нужно удержать пониманием людей, гор и обычаев. Скромный героизм, хвала боевому товариществу, порицание жадности... Киплинг, Богданов, Диковский. Пограничники и кавалеристы вдали от начальства, костры, рейды и всё такое.

«Небо цвета стали» — широкий виток, на котором развивается только «восточное».

Сюжет о прорыве племен верданно в се-кохландийские степи по исполнению суть военно-инженерная поэма, серьезный конкурент Бэккеру в номинации «За лучшую фэнтезийную логистику». Сохранив атмосферу, стиль и драйв, роман несколько утерял в легкостиизложения. Красиво, изобретательно, стратегически и тактически умно, но описания эволюций боевых фургонов на половину полноразмерного романа... Это для очень терпеливых и терпимых. Да, мы побываем и в шатре Отца Войны, и в графском замке, ознакомимся с методом медленной смерти для маленьких девочек и затруднениями в путешествиях между мирами, но эти линии откровенно рассчитаны на продолжение.

Полиграфия в норме, перевод скорее похвалю, читается легко. Но, почему-то, вместо упряжек исключительно «запряжки» и т.п. запинки для глаз.

Рекомендации: тем, кто уже увлечен и вовлечен.

«Магия уходит прочь» по тематической принадлежности. Упоение печалью, осень мира... «Последний, кто знал змеиную молвь» первыми страницами погружает читателя в поэтическое настроение. Но потом лицо становится проще и делается понятным, что книга метит не в элегии.

Ибо до предела эстонская.

Похоже сразу и на лесом дышащего Рауда, и на чуть сентиментального, чуть ехидного Пансо, на сурового и точного Смуула. «Полевой определитель эстонских русалок» Ветемаа тоже есть к чему вспомнить. Неговорливая обдуманность, средний масштаб, краткость интроспекций при развернутых описаниях поступков, семейное восприятие. «Борьба за независимость», вокруг которой сложилась современная эстонская идентичность, в одном пакете со страстным желанием слиться с Европой. Элементы фольклора («свадьба змей»), мотив верности завету предков и ненужности большого мира. Зацикленность на родных местах: сколько от леса, в котором начал жизнь Лемет, до о. Сааремаа, известно точно. ... Все признаки единства, из-за которого эстонская литература не географическое понятие. А еще роман напоминает, что она очень авторская.

Кивиряхк жесток к персонажам, как жестоки соседи по деревне. Юмор: солёный, недобрый и неглубокий, как Балтийское море. Одно только потрошение монаха... Отсылки: насколько Лягва Полярная увязана с мечтами президента Л. Мери, не скажу, но желанию стать европейцами досталось, а чтобы полностью оценить пассажи про кастратов, нужно знать, что в эстонской культуре хор. Мёме и священные псы достойны Сапковского.

Умно, трезво, оригинально. У Киплинга решает холодное железо, у Пола Андерсона литургия — у Кивиряхка никакой теологии не управиться с желающим вина, а железом борцы за свободу работать умеют сами. У Толкина и Аберкромби меняется мироздание — здесь все блага охотничьей магии, волчье молоко, лосятина, торба с ветром и сладкие зимовки со змеями доступны как раньше, прошипи только слово.

Так почему люди уходят к кислому квасу и работе на немца, почему девки хотят родить иисусика? И ведь ясно же (со стороны), карго-культ не культура, не считают рыцари крестьян за людей... Что тогда? Чувство единства, пусть ложное, важнее мяса? Или купаться под луной, рубить головы зайцам, дрессировать вшей и молиться трухе, небес над головой не видя поколениями, настолько бесперспективно, что выбора и нет?

Издано отлично. Переводчице благодарность за артистизм.

Рекомендуется любителям задуматься, похихикать, а так же собирателям систем магии — тем, кто готов встретить груз современных проблем вместо фэнтезийных штампов и эскапизма.

Цитаты.

Они, видишь ли, ноги мне отрубили да в море сбросили! Пусть катятся в задницу, такими детскими приёмчиками от меня не избавишься!

Юной девушке трудно устоять перед косолапым — таким большим, мягким и славным, губы которого сладко пахнут медом. Сколько мама не воевала, но по вечерам одежда Сальме бывала вся в медвежьей шерсти.

Я тоже хочу пахать и сеять, как во всем передовом мире! Чем я хуже? Я не желаю жить как нищий! Поглядите на железных людей и на монахов — сразу видно, что они опережают нас в развитии лет на сто!

Дядя Вотеле усадил меня верхом на волка, и ночным лесом мы двинулись домой. Позади остались погасший костер и море, которое больше было некому сторожить.

Порой призадумаешься — не конспект ли вместо отзыва выложить. Если всё серьезно. Как здесь.

Затронутого — от нелинейного письма, причин, по которым «Мужчины, которые ненавидят женщин», стали везде по миру «Девушкой с татуировкой дракона», отличий между пастишем и первоисточником, пикареском и брейгелеском, до нобелевского формата, судьбы реализовавшей имперские амбиции и ставшей для шведов предметом непрерывной рефлексии Германии, популярности Карла XII, противостояния женщин государственного сектора мужам промышленности, программируемого восприятия и наследства пролетарской литературы. Много просто констатируется, вроде того, что местные литературоведы списывают магический реализм на влияние сериала «Твин Пикс» и в их словарях нет терминов «гротеск» и «юмор».

Изложение чудесно. Научно, со ссылочным аппаратом и указателем, структура выстроена дышащим по-русски слогом, что позволяет глотать плотно утрамбованные абзацы.

И книга — как окно в другую вселенную. В которой литература имеет давно, вроде как, отвергнутые смыслы, функции и значения.

По Кобленковой Швеция ценит акцентирование этического, социального, психологии, веры, а так же равноправие, патриотизм и коллективизм. Культурное взвешивается с точки зрения вклада в общее (шведское) дело и этот подход, включающий уважение к государственным институтам, — не в виде цензуры, а именно предпочтений публики, осуждающей негатив, — не позволил развиться сатире. Антиутопии если являются, не переиздаются, деформации и разрушение не приветствуются (зато аутизм и неврозы на ура). Постмодерн приняли как инъекцию французского, новый инструмент писателя.

Неомифология, язычество в контркультуре, шведам культурным милей христианский гуманизм и символизм (церковь они отделили от гос-ва в 2000 г.). Саму Астрид Линдгрен жестко критиковали за христоподобных «Братьев Львиное Сердце», но засвидетельствовавшие, что после этой сказки детям помирать легче врачи... и т.д. Впрочем, фру дискуссии игнорировала, ей хватало собственной эволюции от солнечной Пеппи к цинику с пропеллером. Кстати, Карлссон Линдгрен не Карлсон перевода Лунгиной.

Процветает «роман-анекдот», «документальная проза», в т.ч., о Гоголе и Гагарине. Но самым всеобъемлющим стал детектив, увязавший в единое целое психологический роман, полицейский и социальный.

А фантастика? «Литература Швеции не предлагает читателям альтернативных миров, в ней практически нет жанров научной фантастики и фэнтези». Даже если персонаж путешествует во времени и т.п. (Ершильд, Вальгрен), все воспринимается как показ психологии современного шведа из этой реальности.

Стоп. Пары минут поиска (с заходом на Фантлаб) достаточно, чтобы выяснить: фантастику в Швеции потребляют вполне охотно (Еврокон-2011), да и фантасты там были, если даже потом вымерли: Мартинсон, Люндваль, Линдбом. А что статус маргинальный... Ну маргинальный, конкурировать с переводами и английскими оригиналами тяжко, а нормально ли упражнение в вымысле под вопросом и в тонко воспринимающих поэтику культурах.

Но вывод о практическом отсутствии шведской фантастики, следует, мягко говоря, признать чрезмерно категоричным. Особенно на фоне упоминающихся неоготических детективов о приведениях острова Оланд, вышедших из-под пера некоего Ю.Теорина...

Примерно так. Впечатления смешанные .

Лакмусовая бумажка в зависимости от среды станет либо красной, либо синей.

Если попросить высказаться по «Левше» Лескова, реакция тоже очевидней очевидного.

Для одних «Левша» про судьбу ценных кадров в России, про то, как гибнет верящий в отечество талант и как это вредно для государства, если государь не знает, что англичане ружья кирпичом не чистят. Фильм и мультфильм полностью, например, на их стороне.

Другие, близкие технике или знакомые с работой «кадров» на горьком опыте, видят: самоучки испортили английскую вещь. И подписались. В тяжелых случаях добавляется знание о чистке оружия в царской и королевской армиях или «Истории винтовки» Федорова, после которого известный слоган из ноу-хау становится чем-то вроде «по встречке не ездят».

Обе точки зрения к рассказу Лескова имеют опосредованное отношение. Он-то Левшу не боготворил: «лучше бы, если б вы из арифметики по крайности хоть четыре правила сложения знали, то бы вам было гораздо пользительнее, чем весь Полусонник. Тогда бы вы могли сообразить, что в каждой машине расчет силы есть, а то вот хоша вы очень в руках искусны, а не сообразили, что такая малая машинка, как в нимфозории, на самую аккуратную точность рассчитана и ее подковок несть не может».Автор — не рассказчик, у которого Твердиземное море и гуттаперчевые пилюли, не его вера в то, что «в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот был».

Отношение к изощренности, искусству, науке сближает Лескова с Булгаковым, у которого если хороший человек занялся чем-то тонким, хитрить начал (придумал увеличивающий луч, органы пересадил от обезьяны, купил дом у застройщика или просто спрятал оружие) — влипнет по уши. Только у Лескова надежда на авось и небесное заступничество оправдывается — «Запечатленный ангел», «Старый гений», «Тупейный художник»...

А что его рассказы до сих пор известны не только литературоведам, что скажи «левша» — и понятно, так он знал, что делает и для кого пишет. Или чувствовал — гений же...

Деяния желтым, синим, рыжим и зеленым разрисованных готических персонажей в необарочном мире проросших кельтским орнаментом шестеренок стимпанка... Вычурно? И в половину не настолько, насколько для знакомого с традиционным комиксом глаза сложны страницы, пардон, громадные развороты «Вики и ярости Оберона». Они похожи на заполненную прихотливым орнаментом плоскость даже в батальных сценах. Ножи и зубы, лужи крови и прочий гиньоль предельно эстетизированы — настолько, что данное творение отдает мангой Clamp (оно же фантазии восьмого класса) больше, чем дарк-фэнтези. К которому «Вику» отношу без колебаний.

Но, мягко говоря поверхностному, сюжету и театральному аффекту, в коем пребывают практически все действующие лица, а так же главному назначению готического романа, — показать то, что либо невозможно, либо не стоит передавать словами, — стилистическое решение Оливье Ледруа соответствует совершенно.

В самом деле: вселенная Пана, войны фейри, три поросенка в цилиндрах, псы-хранители, принцесса-воровка, месть, обретение силы, город-мост, мушкеты, волшебные палочки, пафос, месячные, крылья, куча нераскрытых линий и персонажей, окруженных тайнами и легендами — то ли прерафаэлитскими Морриса, то ли карточек настольных игр... Юморок диснеевского пошиба, сапоги и корсажи, в которых титькам тесно.

Финал открытый.

Рекомендуется поклонникам высокой фэнтези, способным совместить нео пин-ап с волками, вскормленными мясом фей. И всем — как зрелище.

Если без спойлеров, то «Адмирал» — скафандровая робинзонада с межзвездной войной на заднем плане. Трупы в шлюзе, медаль выше ордена, интриги, шаттлы, личные шкафчики и зеленый туман.

Персонажи незамысловатые, чисто функциональные. Техник, аристократка, карьеристка из низов и «адмирал» который ходит и говорит несообразно чину.

Мир слеплен из декораций к «Чужому», «Интерстеллар», «Рифам космоса» и, пожалуй, «Туманности Андромеды».

Сюжет: последовательное прохождение препятствий с помощью ума, бесплатного снаряжения и взрывчатки.

Смысловая и интеллектуальная нагрузка: не больше, чем в «Стальной крысе». Есть немного по колониальной политике и устройству империи, но далеко не Хайнлайн или Леки, даже не Дитц. Автор полагает, что из баллонов с надписью «О-два» можно дышать, но это простительно.

Финал: закончено, концы подобраны. Этот квест завершен, развитие возможно в любом направлении.

Полиграфия: терпимо.

Достоинства: очень легко читается, ни диалоги, ни описания пейзажа темп не тормозят.

Недостатки: одноразовое чтение.

Когда пропитанный космолином десантник, уставно согнув колени, достигает поверхности Марса, с ним кассеты для преобразованной материи, багги, ангелы, прочая техника гуру, сестры, братья

Что и определяет впечатление: вроде, почти такое же уже читал. Платиновая монета, сельдерей, вода в скафандрах и конспирология в виде помеси «Секретных материалов» со «Вспомнить все» изрядно его разбавляют, но, сверх перечисленного — ничего особенного.

Скоропостижный финал, хотя и удержит развитие в любом направлении, интригу своей разжеванностью практически убил. Техническое продумано, психология упрощена, идеологическая пустота... Уровень Алекса Орлова, разве что сюжет бировский, крепкий и законченный.

Полиграфия: жалоб нет. Язык перевода в норме. Читается легко.

Рекомендации: боевичок не желаете?

На Ильматаре только лучшее: российский военпром, итальянская любовь, французское кино, шолианский звездолет со Стражами. Ибо холодные и бессолнечные придонные воды этой планеты не только место отложенного со скрипом зубовным Контакта, но и территория конфликта цивилизаций космоса с кардинально разошедшимися жизненными стратегиями.

НФ. Твердая, вкусная, не нудная. Уровня Гаррисона и Азимова: сюжет можно пересказать, стиль прагматичный, без украшений. Нотка черного юмора. Мировоззрение: все конкретно и объяснимо. События драматичны, темп неспешен и в экшен-сценах, словно на нем сказывается сопротивление воды. Детальность: ученые, разбойники, кипу, секретные приказы, сироп, гражданское неповиновение, молодые тягачи, дроны, запасы икры, археология, торговля, плесень, учитель-калека... Правдоподобие быта при высоком давлении срамит «Морские звезды» Уоттса. В этих гидронавтов и взаимоотношения на «Хитоде» веришь.

Ни малейших ассоциаций с теми, кто тоже писал про подледных ксенов (Бакстер, Штерн, Макоули, Суэнвик). Социальное устройство, биология и нравы миллион лет не отплывающих от термальных источников ильматарцев — разработка класса «Пламени над бездной» Винджа и «Алгебраиста» Бэнкса. Вот они, негуманоиды в негуманоидной среде! Культура сексуального консенсуса гуманоидных шалиан тоже ничего, в духе если не ранней Ле Гуин, то уж Лукьяненко как минимум. Со специфичными отличиями: Камбиас тяготеет к процессу принятия решений и достижении согласия в коллективах, это практически сквозная тема, и расстается с персонажами с легкостью. «Не убий» про другие книги.

Полиграфия нормальная, замечены опечатки. На перевод не жалуюсь.

Рекомендации: маринистика, нестандартные органы чувств, Контакт, люди при деле, открытый финал. И просто вменяемая фантастика.

Россия и ее женщины — грустно, а в целом проработано потрясающе. Архитектура, этнопсихология, ботаника. Закаты, льды, дирижабли, роботы, секвойи, пыль, траншеи, мохолы, швейцарцы, радиация, оргии, шатры... Смесь дорожных скетчей с самопознанием, а амбиций государств со скафандрами и геологией дала ассоциацию с лунными вещами Лема.

Освоение Марса в XXI веке автор раздробил на новеллы, которые скрепляют труды и судьбы «Первой сотни» ученых колонистов. Обилие того, о чем стоит сказать в технических подробностях несколько тормозит действие, и, пусть доходит до водородных бомб, их взрывам не перебить олимпийского спокойствия.

Эмоции у Робинсона для социальной драмы. Истинный герой «Красного Марса» — политика.

И политики: харизматик-импровизатор, функционер, тихушница. Еще есть футурист, суфисты, и презервационистка, а на заднем плане цветет безумие транснациональных корпораций, но ведут игру Бун, Чалмерс и Хироко. Их цель — сделать будущее лучше, но следует на пути к ней каждый своему темпераменту, своим представлениям о рычагах власти и корнях силы. Речи с ящика к народу, злые команды ассистентам, дипломатия, столкновение идеалов с прагматизмом... Мрачный финал.

Заметны черты 1990-х, в т.ч. необратимо изменившиеся понятия и перспективы. Упор на экзотику вместо реальных проблем международных коллективов американизирует человечество сверх вероятия. К тому же, жизнь, зависящая от машин напрямую, как в реанимации, выдвинет особые требования к обмену и распределению всего на свете, от гаек к дюймовой резьбе до опыта старожилов, а тут под каждым валуном может быть и стол, и дом. К трудо- и материалоемкости мегапроекта отношение равнодушное, в этом книжка проигрывает марсианскому быту у Стругацких и Кейдж Бейкер.

Издали нормально. Перевод читаем, отличий от «Калифорнийской трилогиеи» и «2312» не уловил.

Рекомендую на полку с «Маджипуром» и «Геликонией. Любителям НФ-тракторов, не склонным считать, что сложными системами дирижируют под хайнлайновское «бесплатных завтраков не бывает».

Продолжения жду.

Здесь хватает хорошо написанных и верных отзывов. Но Стивен Кинг сказал кое-что особенное, ими не упомянутое.

Ведь когда он заводит речь о «падении Гилеада», позитронная НФ и мистика Калиюги уступают место высокой фэнтези. Над последней цитаделью Добра и Света веет ветер судьбы. Вроде, тот же, что дул в Минас-Тирите.

При этом Роланда обгоняют рейсовые дилижансы, а в «Волках Кальи» население живет веселей, чем в феоде Меджис. Падение «Камелота» не имело значения? Его губитель Фарсон по «Колдуну и кристаллу» всего лишь бандит, который стал генералом благодаря силам тьмы. Мир сдвинулся, вот и все.

Но «Ветер» показывает — в своем зеленом Гилеаде насыпающие в патрон 76 гран пороха люди это лишь налоги и «желтые штаны, два раза «ку». Как ГПУ для нэпмана — на бандитов самое то, в остальном...

А в остальном шахтеры, ковбои, лесорубы и фермеры могут идти в один ад со шлюхами, потомкам Артура не до них и их проблем. Закономерно, что «давным-давно, в незапамятные времена, когда дед твоего деда еще не родился», те, кто кормил себя невзирая на фей и драконов с мутантами, начали ждать Доброго Человека.

К Белизне и «ка» полное равнодушие, везде и у всех. Слуга из вагона, дебарийский шериф, даже сам Мерлин собираются на покой: плевать, что никого на смену, что все накроется. Хватит с них этой тряски. В ополчение вызываются лишь такие, как Тим — а он не слушал добрых советов.

Ассоциация со «Звездными войнами»: джедаи почти сверхлюди, у них высокая мораль и честь к ним присоединиться, но стороны Силы им были важнее судьбы рабов и никто не скорбел об их конце.

«Ветер сквозь замочную скважину» — вклад в понимание Темной Башни.

Маркеры — удобная вещь. Идентифицируется «попаданец», «эпическая фэнтези», «космоопера» — осталось лишь вычленить, чем подъярлычное отличается от соседей по полке (отстойнику) и, пробив гвоздем, чтоб не раскрылось, в мусоросжигатель. Или зал славы, это уж как повезет.

Для этих 88 страниц маркеры малополезны. Сказка. А какая?

Рыболётные путешествия («ё» авторское), репейный сок, остров на спине сонной рыбы Марты, слоновий экспресс, циклоны летят домой поесть окрошки, Необитай, рыслый рост...

И собственно создающие книгу иллюстрации. Глянцевая бумага. Мягкие цвета, «рукодельные» линии, волшебные сценки, транквилизирующая атмосфера. Идущие волной строчки и всякая прочая типографика — вертеть в руках, медленно листать и пальчиком детским водить.

Но для настолько малых должен б быть сюжет, если не сутеевский, то, хотя бы, колобкового саспенса. А вместо него сугубо литературное: «рассыпалось по полу ослепительно сверкающим множеством многоточий», «Аркадий пришел на работу и обнаружил нарастающую реальность самого себя». Мистерия в театре — навряд ребенок проникнется.

И сок, похоже, хмелит, а иллюстрации двух сортов — головастиков алфавит тайнописных букв на карте и межтекстовые маргиналии подразумевают более зрелую романтику загвоздок и загадок.

Если слогом Нобелевского комитета, то: вот представитель великой традиции игры со словом и глазом. Не скажу «Юрий Коваль». Не Сахарнов, не Левшин, но местами почти Макс Фрай, Р.Воронежский, ранний Кудрявцев, Валенте...

Оценка затруднительна, рекомендации сугубо эстетские.

Удачи авторам!

Успех Роулинг потряс господ литераторов и их реакция на унижение с годами всё мощней. Забудьте маш гроттер и несуразности Юдковского, снитч «Темной башни» Стивена Кинга не последнее слово анти-поттерианы.

Первая часть про Брексбиллский колледж The Magicians, точный антипод Хогвартса. От поступления до фирменного спорта (вельтерс) — всё оспаривает изображенное Роулинг. Враг с зеленой веткой делает смехотворным Волдеморта. Занятия... от нагрузок Гермиона свихнулась бы (напоминает анекдоты про Физтех). Испытания — дураки мы, что ли?

И пьют здесь красное, а не тыквенный сок, им тату с демоном не обезболить. Христианские убеждения вместо внешнего, рождественско-больничного. Секс, правильный и неправильный. В общем, за исключением Южного полюса и подражания гусям Т.Х.Уайта, вот они, будни вуза для вундеркиндов в математике и языках. И ведь так тонко, психологично, чувствительно и изобретательно. Сравнивать «Волшебников» с «Гарри Поттером», всё равно что ирландский виски со слабым чаем, утверждает Дж.Р.Р. Мартин, которого Гроссман в свою очередь зовет «американским Толкиным».

Вот только НА КОЙ ЭТИ БУДНИ В, так ее переэдак, ВОЛШЕБНОЙ ШКОЛЕ?! Жажду чего должен утолять «вискарь»? Лучше слабый чаек хлебать, чем вникать в бесцельную жизнь Квентина, не нашедшего чудес детской книжки ни в любви, ни в магии.

Он получит кое-что во второй части, когда команда выпускников проникнет в Филлори, явный аналог Нарнии. Но после работ Валенте о «Девочке, которая» так себе приключения, не ахти переживания.

Полиграфия и перевод качественные.

Рекомендуется поклонникам Донны Тарт.

Французская провинция, 1907 год. В школе последнего адепта классического фехтования щедрый, но неуклюжий ученик. Движения, созданные для отнятия жизни в равном поединке никак ему не даются, он цепенеет от шуточных вызовов. Но насколько же хорошо разбирается в оружии! С каким наслаждением следит за ним местный масон, сколько внимания уделяет происходящему Ватикан! А во сне он орудует деревянной саблей — Жанне есть о чем задуматься.

Цитата:«Я племянница мастера и я устанавливаю здесь традиции»

Читается бегло. Простые характеры, гладкая любовная линия, от эпохи самый верх и тот с анахронизмом. Ассоциации: несложное, несовременное. Пикуль, Щербаков, Чаянов, Казанцев, Саббатини, даже Макс Фрай (сцены из жизни школы и клинок в букете).

Интрига в науке шпаги. Она не проще и не моложе парусной, а в книге ее больше, чем у маринистов бизаней. Что осложняет происходящее. Флорет чем не рапира, понимаете? Объяснение, почему укол должен быть красив, оцените? Втягивание во фразу? Дюма, Крапивин, Лейбер и Аберкромби не в помощь — здесь говорят и фехтуют по-фехтовальному, без оглядки на профанов.

Цитата: «...Захват в кварту, укол прямо, парад сикст, ответ, обобщение в секунду со сближением, двойной укол...»

Впрочем, читающий фантастику обычно готов к темным местам, а «Шпага мастера» производственная, замешанная на криптоистории НФ. Свежо. Лекция о масонской пирамиде, ударе Жарнака и приобщении к Богу мечами бронзового века хороша, место о противоестественности — весьма. «Арете всегда приписывают врагу» — хм. Любопытное приложение.

Полиграфия в норме.

Рекомендации: учесть, что в отечественной фантастике теперь есть книжка о фехтовании и зайти на fensinggroup.

Литр питьевой воды стоит 6,95$, они же 4 юаня — вот основа романа. Прочее наполнение: поиск старой бумаги в горящем городе, пальба, татуированные мексиканцы, резкие фразы, любовь на краю, бег с гиенами ... По личным впечатлениям и отзывам, это кино плюс электроциклы, юриспруденция, лесбийство, пытки и злое камео Бритни Спирс проиграли водоснабжению в эмоциях и смыслах. Оно в «Водяном ноже» интересней тяги баб к Анхелю (а пыль смертельнее ракет).

Воспринимаю роман пространным комментарием к «пари Саймона — Эрлиха» (ресурсы заканчиваются и пора вводить контроль или технологии делают всё дешевле и доступнее? На стороне Эрлиха здравый смысл, но обвал цен на сырье — факт). По Бачигалупи это перестановка шезлонгов «Титаника».

Невада воюет с Аризоной и Калифорнией за воду, которая свободно дождит на Мэн — локус важней наличия на глобальном рынке. Знание сила, но у плодов прогресса есть добавленная стоимость — в аркологиях Лас-Вегаса и Финикса фонтаны бьют, но тем, у кого мало юаней, наука даст лишь фильтрованную а-ля астронавт мочу.

Автор строг и к американской традиции. Выдвигаться за счет продаж, защищать ферму с оружием в руках, получать образование, клясться в верности флагу, а в случае чего переехать... можно, пока есть халява. Качают халяву из-под земли (на которую «есть права») или это спрос на гранит столешниц, открытые границы и т.п., неважно. Есть — и лишь бы хватило ума направить поток в свой карман. Нет — время верблюжьих войск.

Издано нормально.

Рекомендации: полка алармистской фантастики.

По полноте и откровенности — между настоящим мемуаром и байками для внучат. Что видел, где бывал, что на язык пришлось, а про что нельзя не поведать. Путешествия, происшествия. Цены, люди, сценки, еда, алкоголь, советы начинающим, жена, дети, реплики встречных и поперечных, эсперанто, изменения лика Америки, конвенты и т.п. и т.д.

Сжато, стиль разговорный:«Раз один парень». Панегирик Кэмпбеллу-мл., сомнения в литературном мастерстве «новой волны». Шекли без очков вылитый серфер, Шиппи консультирует «Молот и Крест» как эйдетик, англичане светски вежливы, русский переводчик считает фантастов богами... От пересказа лучшего воздержусь, но вот что.

Отца копы отправили на хлопковые поля. Призывную вспоминает с ужасом. Лишился работы из-за ханжи на ТВ. Киношники надули с авторскими. Сочли врагом за пишмашинку. «Подвиньтесь» писал пять лет — популярна «Крыса». И даже у лучших — расизм, интеллектуальная спесь, засилье фэнтези (как назло, в этом же томике «Азбука» тиснула его опыт попаданческой). Религия обман, гамбургеры, и те дрянь.

И что, левак? Диссидент? По автобиографии 100% американец. Упертый патриот. То ли Гаррисон чего-то опасался, то ли вещи типа «Из фанатизма или за вознаграждение» писал один участок мозга писателя, а высказывания вроде «Конституция, вот что держит Америку на плаву. В Вашингтоне полно жуликов, но Конституция не позволяет им распоясаться» делал другой.

Издано нормально.

Рекомендуется знатокам западной НФ и фанам.

Написанное на обложке верно не на 100%. Немногим меньше четверти книги совсем не про уголовный кодекс рухнувшей в 907 году китайской династии Тан.

Тема — классические утопии. «На самом деле в утопиях культура осознает, о чем она мечтает». Платон, Мор, Кампанелла... автором их мечты объявлены, через ряд древних цитат и современных примеров, проявлением специфичных для европейской культуры идей: воспитание детей в отрыве от семьи, право «освобождать» другие государства, неприятие частной собственности, денег. Желание преодолеть человека в человеке и получить нечто лучшее — сюда же.

Обвинить утопию в антигуманности, фашизме, евгенике, переходе над пропастью в два прыжка — было и не раз (см. подборку Ревича). Попутно достается сексуальной революции, свинье под дубом, исламскому халифату, возрождению имперской идеи... советской фантастике, которая требовала достижения идеала каждым гражданином. О подобном и не говорить бы, но использованный автором метод достоин Фантлаба.

Рыбаков, уподобляясь другому ученому критику антиутопии, Еськову, вопрошает:«чем, собственно, мотивированы к выполнению своих утопических обязанностей утопические управленцы? Грубо говоря:почему в Утопии завскладами не воруют, а в Городе Солнца медики, ответственные за подбор сексуальных партнеров, не утопают в подарках и подношениях?»

Ответ: средиземноморская цивилизация, вплоть до национальных государств не зная проблем развитого и живущего своей жизнью управленческого аппарата, полагала достаточным выдать правильные законы и отдать приказ «стражам». Хотя вне «культурного проекта законотворчество начинает напоминать слона в посудной лавке, обезумевшего от насекомых», а «коррупционная составляющая законов, требующих от человека выворачиваться наизнанку, везде и во все времена равна ста процентам».

Вот конфуцианская утопия предусматривала возникновение идеальных управленцев в еще не переделанном мире.

Возражений масса. Андские корни «Города Солнца», очарование шинуазери, проекты легистов, даосов, экспансия Китая, миссия Ватикана, уравнители... Но фантастиковедение бывает и таким. Проросшим сквозь санкт-петербургское востоковедение.

(Остальное в томике — реконструкция причин, по которым воспитанные на утопии танские юристы постановили чиновника,во время изнасилования лично свободной женщины сломавшего ей ребро, наказывать так же, как укравшего пропуск для прохода в столичный город простолюдина, тремя годами каторги. Знамена и тяжелое вооружение отнести к запретным вещам цзиньу и, после конфискации у вора, прежнему хозяину не возвращать. Усушка на складе, кража раба, кладоискание, грабеж вооруженный, убийства голыми руками, дарение наложниц, зачатие в траур... в таком же духе).

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Итак, из плена в родные края вернулся Джек Фостер, некогда аудитор, а ныне мастер редкой диверсионной специальности. Но, хотя доля боевика и размышлений есть, это и не «Рембо», и не «Мусульманин» — стиль другой. Нравится нуар? Темные улицы, грязноватые бистро с прекрасными певицами, герой с пустым карманом, раной в душе и шармом неминуемой роковой гибели, мрачный заговор и мрачный дождь... Если нравится, добро пожаловать на «Взломанные небеса».

Если же считаете, что размещать подобное внутри космической станции 9 на 2,5 км нелепо и несообразно, что, после нескольких поколений, жизнь в замкнутой среде орбитального ковчега не должна быть похожа на земную ХХ века и что в пропитанной ИИ среде час пик, докер, портье и офис анахронизмы — держитесь от романа Эла Роберсона подальше.

Зато дополненная реальность у него вышла не хуже «Золотого века» Райта. Хотите знать, как жить семьей с цифровым призраком, вообще небезразличны к месту и роли человека в мире искусственных разумов — Пантеон, Тотальность, Гробовые Драйвы, кукловоды и их лицензированные паяцы суть модели достаточно оригинальные, непохожие и доступные пониманию. Эти способы сосуществования машин и людей способны улыбкой богини поставить на место лоа Гибсона и Войной Программ одолеть соборность Райаниеми. А Фист, зараза такая, ломает комедию так, что вспомнишь боевые корабли Культуры Бэнкса.

Правда, на память приходит и НФ 90-х, в которой, почему-то, считалось, что «виртуальность» это право заменить работу мысли бредовыми видениями. Хакерский взлом выглядит дракой хромированных ротвейлеров, военная система инфильтрации носит монокль — стерпите? Нет? Не ваш текст.

Впрочем, если цените простой и чистый язык, психологию без истерик и вывертов, готовы внимать описаниям красоты темного сада и пробуждающегося города — ознакомьтесь. В целом, это нормальная, хорошо изданная НФ, дающая опасный крен всякий раз, как автор опирается на эстетику вместо здравого смысла.

Читать можно.

Кристалл вместо духовной Силы, Вейдер оперный злодей, а Люк так себе. Не все плохо, не все рвет шаблон, реплика принюхавшейся к местному куреву принцессы украсила бы любую книгу с логотипом SW. Но эта более неканонична, чем можно предположить по содержанию.

Камински в «Тайной истории «Звездных войн» изложил примерно так.

Успех первого фильма для участников процесса был, мягко говоря, не очевиден. Многое у Лукаса шло не так, выходило не этак и было разумно подстраховаться. На случай, если приключения укравшего принцессу со звездолета злого волшебника соберут кассу на грани окупаемости, он запланировал пустить остатки реквизита на малобюджетку, срубить хоть сколько с измучавшей его истории.

Но мыслил Лукас визуальными образами да аттракционами, в обосновании, диалогах, юморе и лирике он никогда не был силен, вот для оперативного создания литературной основы вероятной картины и привлек профи. Талант А.Д.Фостера оказался в жестких рамках павильонной съемки: одна планета джунглей в тумане, подземелье, кабак и болото. Без космических битв, дорого. Персонажи только тех актеров, которые уже подписали договор, поэтому здесь и нет ни Хана Соло, ни Оби-Вана. Общий ход событий задал режиссер и сейчас уже невозможно сказать, чье тут Фостера, чье Лукаса.

В чем самый смак: синопсис-то был выдан «наемнику» года за полтора года до выхода на экраны кино, которое не то что сагой про Скайуокеров, «Эпизодом IV» еще никто и не думал звать. А в конце 1975 Лукас еще возился с идеей завязать Силу на нью-эйджевские кристаллы Кайбер, Люк и Лея никак не родня, а Вейдер охоч до трофеев. И т.п. и т.д.

Зато опыт не прошел зря. Для следующего фильма Лукас позвал Ли Брекетт, для следующей новеллизации — Тимоти Зана. Читавшие «Осколок» не в обиде.

Рекомендуется строго для фанов по углубленной программе.

Воскрешенный незаконченной игрой на колдовской доске маньяк хочет устроить в год кометы конец света и рассыпает возле жертв подсказки. Оппоненты — группа из разных по достатку и цвету кожи тинейджеров с паранормальными способностями, книжных червей и подозрительных типов. А тот слой, который с киборгами, людьми в костюмах и китайской вещуньей, увы, припасен для продолжения — финал открыт.

Так себе сюжет. Текст берет другим — здесь флэпперы клянутся могилой Валентино, копы разгоняют рабочих, расовые бунты, евгеника на сельских ярмарках, подпольные лотереи и кабаре в Нью-Йорке, полиомиелит, радио, танцы и джин... «Ревущие двадцатые», время, впервые расколовшее США по понятию о культурной норме — детально и глубоко, на уровне Финнея и Нила Стивенсона.

А еще у Либбы Брей хороший слог, отдающий, пожалуй, английским детективом 1920-х. Удовольствие от характерно своеобразных речей, от нюансов настроения, емких описаний, хорошего пафоса, резких поворотов и неожиданных поступков. Персонажей много, они объемны, разделяющие их барьеры ощутимы почти физически. Любовь пристойно ограниченная, негры и гей не для галочки. Пасхалки («Готемский Вестник»).

При этом не угнетают ни мистические ужасы, ни социальные. Развлечение без хоррорных мурашек и клича к битве. К переводу претензий нет (хотя The Diviners и не «пророки»). Удачен выбор бумаги — объемистый том в руках весьма легок, а крупный шрифт на чуть сероватых страницах... Короче: читать легко даже физически — издателю благодарность, переводчице мерси, автору респект.

Рекомендую, если интересно перечисленное выше и четыре цитаты ниже.

«Пастор Олгуди передал две канистры, и посвященные стали обливаться их содержимым. Эви почувствовала удушливую вонь керосина».

«Я папочкин любимый вампиреныш и люблю только жемчужные побрякушки».

«Шахтеры, крякая и хрипя, добывали уголь глубоко под землей, не сводя глаз с канареек. На западе из твердой породы била нефть, пачкая все вокруг себя деньгами. На хлопковых плантациях те, что вечно плачут, оставили свои арфы под деревьями».

«Извращенная трансубстанциализация, обратная замещению плоти Христа».

Воспламеняющая взглядом у Стивена Кинга шла разоблачать злодейские спецслужбы в редакцию журнала «Роллинг Стоунз». Сейчас, — а Суарез написал про «сейчас», — «четвертая власть» сдулась и Грейди, сбежавшему от злодейского Бюро, идти к журналистам и в голову не приходит.

Правда, c головой у него сложно и обстоятельства другие. Когда череп синестетика, после курса теоретической физики в интернете поднявшего стартап, прорастает микроволокном, то, что можно ткнуть пальцем и жечь без керосина, не удивляет.

«Поток» литературно вполне зрел и сосредоточен на сюжете лишь с самыми минимальными отвлечениями. Построен он на конспирологической мифологии о двигающих прогресс гаражных гениях и «людях в черном». Без инопланетян, но есть цепной голем, лукавый ИИ, самая красивая женщина в мире и кунстштюки из книг Митио Каку.

Ассоциации: Касслер, «Группа «Событие», Хейли, может, Крайтон, Форсайт, «Бритва Дарвина». Кинокомиксы — столько возни с летающим костюмом и, к тому же, в мире автора от лабораторных образцов сразу переходят к небоскребам, спутникам да гигаваттам (в реале между ними дистанция громадного размера).

Структура, вопреки выдержаной сквозной хронологии и менее чем десяти основным персонажам (не считая клонов Моррисона), распадается на три части. Очень уж непохожа история подземной тюрьмы ни на вдохновенно написанный экстаз ученых первопроходцев, ни на суровый боевик со спецэффектами про отпор, данный маленькой, но гордой организацией 9...12 технического уровня танкам федералов. Линия же слишком что-то умного и подозрительно компетентного Коттона живет отдельной жизнью.

Так же характерны для «Потока» озабоченность местом (обстановка, привязка к архитектурным и географическим реалиям, виду за окном) и отсутствие рефлексии при гибели детских садов.

Полиграфия в норме.

Рекомендации: технотриллер.

Взгляд на творчество Стругацких от человека бывавшего в клубах любителей фантастики, воспринимавшего вещи АБС в порядке публикации... вполне можно рекомендовать для увлеченных стругастикой.

Спорными и противоречивыми показались следующие позиции:

- автор не верит в смерть Абалкина и полагает, что Сикорски была нужна от него некая информация. Экселенц оставляет подранков?

- автор полагает главной книгой о Мире Полдня — «Полдень». Остальное является показателем деградации. Он даже предлагает объяснения для обратного — мол. эволюция взглядов Стругацких, эволюция самого мира, проникновение в глубины его устройства. Но проблемы нет. Изменился тон, не содержание.

Стругацким никто и не кричал, как Нивену студенты: «Мир Полдня нестабилен, его разрушит первый же дятел». Не потому ли, что за сопляками МП всегда стояли дядьки из Галактической безопасности. Поэтому — никаких «уродливых структур», легко припомнить «ограничителей свободы» в «Стажерах», «Попытке к бегству», «Далекой Радуге», «Хищных вещах века»;

- автор смотрит на Стругацких вне советской НФ. Цепочка: Томас Мор, Ефремов, Стругацкие. И всё. Напрасно, привлечением других авторов загадка, заключенная в: «Стругацкий вспоминает о том, как критики пытали их вопросом, откуда возьмется столько хороших людей, чтобы заполнить целый мир», решается элементарно. Это фундамент отечественных утопий, начиная с «Клопа» Маяковского. Люди Полдня не выделяются на фоне «Молекулярного кафе» или окружения Алисы Селезневой. «33 марта», «Люди как боги», «Плеск звездных морей» — над всеми ними реет лозунг «Плохих людей нет».

- сравнение «Стругацкие скупым пунктиром рисуют другую сверхцивилизацию — такую, по сравнению с которой человечество XXII века смотрится группой младших школьников, пришедшей на экскурсию в заводскую лабораторию». Экскурсия младших школьников в заводской лаборатории смотрится просто великолепно. На фоне гудящих ящиков и стопок лабораторных журналов — живая жизнь (не трогай! Положи, положи на место, кто?!!).

И Стругацкие не рисуют цивилизацию Странников. Ни в какой книге, никаким пунктиром. Это черный ящик, любые вопросы по устройству которого, — Инкубатор? Сторож с двумя патронами? Сладкая вода? Бесталанный дурак? Клоун с бубенцами?- ответа не имеют принципиально.

Да, эту статью вполне можно рекомендовать для увлеченных стругастикой.

Ничего, но безыдейно. Вряд ли можно по этому сборнику круга Кассандры Клэр, как по гибсоновским антологиям в случае киберпанка, получить представление о сути явления. Важны атмосфера, стиль, дух эпохи (о чем четко сказано в предисловии), а здесь мало cхожего у лучших произведений и много — у более посредственных. «Стимпанк!» объединяет лишь формальная триада «пружина, пар, дирижабль», применяемая без контекста.

«Летний народ» о приходящей уборщице. Талантливо, эмоционально, с привкусом легенд и андерграунда. Лоу-лайф. Как обычно, Келли Линк, подобно барду, мимо струн не мажет, верхней ноты не берет.

«Механический оракул» наоборот, высоко техничен, сух и академичен. Долетел не Дедал, а Икар, вот зарвавшийся Красс и получает новости о парфянах по видеокабелю. Не будь образующей сюжета не одна тысяча лет, впечатляло бы, а так — стоило сандалпанк городить.

Предсказуем и визит к верховному техноманту Гарта Никса.

«Когда-нибудь придет счастливый день», «Со всей любезностью и добротой» — любовь и автоматоны, «Призрак замка Комлех» — еще и призрак. «Стим-герл» о школьниках — нежно, тонко, чувствительно... Опять первая любовь. «Рука в перчатке» — полицейская и красавец.

«Часовых дел дед» Доктороу — гениальные сироты хулиганят с трупом. И чего американцев тянет к этой теме? Эдгар По, «Уикэнд у Барни»... «Проезд закрыт» тоже весьма, со своим гимном личному авто на фоне постапока и железных коней, этноспецифичен.

Seven Days Beset by Demons и Finishing School — натуральные комиксы, обсуждать которые неохота.

То, о чем стоит говорить, написано Либбой Брей. У нее условности крахмаленого викторианством паропанка закрывают бруновскую спираль жанрового ограничения и «Последний налет Дивных девиц» бежит на волю, отстреливаясь репликами типа:

— На кой мне, интересно, изумрудные серьги в этой занюханной юдоли праха?

— Ну, хоть на ближайшую публичную казнь надеть?

Помимо публичных казней, агентов Пинкертона и изумрудных серег, в этом мире посевные корабли мечут серебряные струи в небо, призывая дождь, в смоляной реке крестят под мак-мачок, под подошвами дрожь от неустанного труда шахтеров, врач со стаканом виски, хлеб из овсяного цвета, Армянский Циклический Овдовитель, волшебство времени, бойкий сюжет и ощущение не игры с заводными куклами и кадаврами, не очередного пересказа старых историй, а резкого и дерзкого, живого и не сдающегося всякой дряни и условностям, пока можешь стоять, существования.

И вот это хорошо.

Третья часть цикла вся уместилась в длинную беседу в доме нервничающих женщин. Подколки и заходы которых разбавлены флэшбеками про охоту на робота и про эпизод подковерной гражданской войны с парой скучнейших описаний сражений. Кто кому откуда куда зашел, люди Джошуа теснят людей Пендрагона, перерезанные глотки, снайперы, сообщения по закрытой частоте: «Хризантемы! Отступаем!». И всё такое.

Ничего особого. Имена могут любить, Тени биться куртуазно, а полицейские собирать пожертвования в фонд астронавтов. Ломаная речь, приблуды сомнительной полезности, типа антигравитационных тележек с перекусом. Опять кориандр, Силач и Шелковый Голос, вновь терраформирование, Гончие, гянтрэй и Бан Бриджит. Про Танцора все забыли, а финал открытый.

Издано на хорошей бумаге, с надежным переплетом. Пять-семь слов в строчке, за счет чего, видимо, и получились 352 страницы — книжка тонкая.

Огрехов в переводе не заметил.

Интерес к продолжению утрачен.

Читать можно, но после «Соли» и «Стены» это регресс. Былое мастерство чувствуется. Резня, диалоги, остроумные придумки и психология логически выводятся из обстоятельств и мотивированы. Оригинальный сюжет завязан на (астро)физику и ничуть не нуден, в отличие от перехваленного Харрисона. Но всё поверхостно, самоограничено. Формально.

Будущее, тип «Схизматрицы». Космос, химия лояльности, б/у железо, чудесный биотех, выживальщики. Похоже на «Тигр! Тигр!» Бестера. Живые слуги олигархов, новые сословия, выброшенный из корабля, удивительная каторга, небывалые секты, манеры, нищета на орбите... И джантация — мысли персонажей уводит к ней постоянно. Не привлекая ее, ни читатель, ни вещие сны программированных деток не могут ответить на центральный вопрос: как связаны межзвездные путешествия с борьбой Стеклянного Джека и закона Улановых?

Действие то и дело превращается в детективную головоломку. Тут тебе и побег из камеры, и убийство на острове, и ненадежный рассказчик, и научное объяснение невероятного, и загадочный преступник с не менее легендарным инспектором и туповатыми полицейскими.

Но, хоть вещь в этом смысле получше «Квантового вора», Стеклянному Джеку не стать именем нарицательным. Во-первых, габарит Солнечной системы требует эпичности, в салонную игру дворецкого он лезет со скрипом. Во-вторых, у хорошего детективщика разгадка внушает уважение к серым клеточкам сыщика, а для Робертса они словно и не важны. Отмахивается небрежно парой слов, торопясь задать развязкой совсем другую историю.

И слишком много ненатурального. Например, толстяк и хоррорная сцена в принципе не нужны — коже вакуума не сдержать, а, при таком мастерстве обработки камня, альтернатива очевидна. Привыкшая к невесомости будет мыслить категориями объема и массы, без «пол-потолок» и «слишком тяжело для». Революционер одиночка? Смешно. И, кстати, для синтеза пищи, кроме света и воды нужны азот, фосфор и т.п. Понятно, мешки удобрений и микроэлементов разрушат чистоту начальных условий. Она нужна?

Полиграфия в норме. О переводе скажу так: его результатом стал простой текст.

Рекомендации — тем, кто не ищет в НФ пищи для ума.

Интересовались, будут ли понятны «Рельсы» не знакомому с Мелвиллом? Да. Визуальное (киношное) в «Рельсах» эффектней и потому сильнее литературного наследства. Настолько, что некоторые всерьез говорят про ассоциации с аниме.

Отчасти они правы. Бесполезно спрашивать, почему у Мьевиля из токсичных облаков не льет ядовитый дождь и знает ли автор, что шпалы с рельсами лишь нашлепка на инженерном сооружении, которое железнодорожники называют «путь». Извольте согласиться с правилами здешней игры, тем более, такой, которая многим знакома с детства: карабкайся, прыгай, лезь, держись как можешь, коснулся земли — проиграл. В Рельсоморье это касание равносильно смерти.

Не все земляне далекого будущего рискуют выйти на поезде в исчерченный рельсами простор, под которым живет загадочная и очень охочая до человечинки фауна. Однако книга, в основном, про тех, кто рискует. Живет в ритме стука колес, вопреки совам, пиратам, ловушкам и ангелам переводит стрелки, разделывает кротов, возит грузы, патрулирует, исследует... Объединение романтики кораблей и поездов впечатляет. Безводные океаны у других авторов менее зрелищны.

«Рельсы» в традиции «приключенческой литературы для юношества», слегка модернизированной. Недотепистый и чуткий к чужим страданиям пацан. Допрос пленников на верхней палубе. Сокровища свалок, которые ближе 21 веку алмазов царя Соломона. Компьютеры (а как же). Экзотика, инопланетная и доморощеная, почти понятная механика. Пеленгация. Уйма искреннего благородства, верности до конца, катастроф и людей, у поступков которых нет второго дна и третьего смысла. Секса нет.

Есть доля интеллектуального лукавства, в структуре, обращениях к читателю. Благодаря поколениям учебных программ Моби Дик давно отделился от исходника, стал культурным мемом — кто сходу назовет цвет другого кита? «Рельсы» вовсю прикалываются над штампом о погоне инвалида за зверем глубин. & не только «философия», веселит & оформление книги. Орнамент этого «коммерческого «и», правда, сокращает английский текст, зато «разрешение общества кротоловов» на иллюстрациях чистая шутка.

Оригинальная и изящная. А вот сюжетные ходы, гениальные дети и т.п. смотрятся слишком ожидаемо. Много отзвуков «Шрама», а во второй раз оно уже не так. Про единичное упоминание Стругацких, — знает! — писали, но многие элементы встречались у Кука и Ле Гуин. Финал, оптимистичный и антикапиталистичный, окончательно расстается с реализмом.

Тем не менее, вполне достойно. Второй визит Мьевиля на железную дорогу вкуснее пафоса «Железного совета». И куда забавней.

Следующее мнение совершенно субъективно и порождено восторгом первого знакомства с этой книгой. Читал, перечитывал, оторваться не мог... и не из-за заговора гипнотизеров-психоисториков.

Как вычислил Азимов, что Империя может делать гигантские электростанции и военные корабли, а обеспечить народ бытовой техникой и провести качественный ремонт — нет? Современность жутковато резонировала с ретро текста. Причины атомной катастрофы были лорду с забавным говором явно безразличны. Речи без смысла, договоры, утверждающие отлом отныне независимых без обязательств, столичное образование бессильно перед устройством из кармана залетного купца... Ну не выводится это из истории Рима по Гиббону.

Слепая удача фантаста принесла и другие попадания в яблочко.

Санкции. Во время мировой войны полагать, что отказ в поставках батареек сильнее оружия и религии — минимум оригинально. Правда, государства на Земле устроены покрепче планетарных во вселенной Фонда, эффект другой. Но автор мертв, а надежда на жакерию домохозяек и бизнесменов однозначно продолжает жить в умах западных стратегов. Зачет.

Товары. Анекдот про продавших страну за бусы дикарей банален. Ручной инструмент, с которым бригада рабочих заменит несколько полных станками цехов — нет. Конкуренция в области производства средств производства, внедрение непосредственно в фундамент экономики... За бусы можно купить островок Манхэттен, меховой торговлей приобрести Канаду. И, не спрашивали себя, почему это в крошечных мирках можно делать на продажу хай-тек, а в больших только сырье добывать? Ответов много, но... Зачет.

Системный кризис. Атомная станция как последняя цитадель науки и разума это НФ штамп. Брэккет, Нивен, Громов, Корнблатт... Вариант Азимова не просто зачетный — он реалистичный.

После «Основания» вопрос «что делать, если неломающееся ломается?» прозвучал лишь в «Помпе номер шесть». Там ответ — метро, доехать до тех, кто поможет с изготовлением. И интернет, туда добровольцы выложат чертежи обанкротившейся фирмы (между прочим, почти по ГОСТ).

Дело, однако, не в отсутствии интернета, у правильного микрофильма в упаковке — «это же «Сад Суммы», Диверс!» — срок хранения веков пять. Без понимающих контекст знание, записано оно или нет, практически бесполезно, как сейчас некогда всем понятные плиниевские рецепты папируса и отливки статуй. В имперской вселенной нет людей, которым не пофиг непрерывность передачи, преданных делу настолько, что они, как в «Анафеме» Стивенсона, унесут техдокументацию в изгнание на собственных спинах.

После гражданских войн и бомбежек аппарат для чтения книг уже не в каждом доме и выжившая техническая элита предпочла стать на другие лыжи. Сивеннский техник ждет, что его будут подкупать ради «секретов» — такой ничего в открытый доступ не выложит. Всё сделает ради сохранения кризисной ситуации, в которой его познания имеют вес, а аварии можно списать на дефицит запчастей и нехватку кадров в этой части Галактики. Без поддержки же снизу инновации затухнут, какой бы патриций и генерал их не двигал.

Есть, конечно, недостатки и в этом цикле. Фундаментальные ляпы. Например, перевод на углеводороды после атомных тысячелетий требует серьезных НИОКР, инвестиций во все, от транспорта до производства смазок... Варварства и деградации вокруг энциклопедистов, короче, быть не могло, там альтернативное развитие. Религия науки — не все так просто в сфере суеверий и высока конкуренция. Из XXI столетия, психозонд и преобразующий живую речь приборчик — машины, которым не существовать без умной родни и технологии. И т.п.

Но, как ни крути, первая трилогия — абсолютная величина в мире НФ.

Бекки Шерман получает корону Дании, Иран бил атомным по Москве... Если видите «Как выжить на Марсе» среди научно-популярных книг, значит, кто-то ошибся. Да, науки больше, чем у Жюля Верна, таблицы есть, а мстителей нет, но в литературе воображения существуют всякие поджанры и нарративы. Реклама круиза на комете (Твен), инопланетный разговорник (Расс), инструкции по зомбикалипсису (Брукс)...

Основной совет подумывающим об эмиграции на красную планету здесь — вперед. Нетронутые месторождения, близость Марса к поясу астероидов, цены на дерьмо и фторуглероды, свобода творчества, сколько угодно места и, главное, бюрократы и мозгоправы не в силе. Книжка доступно объяснит, как марсианину разбогатеть, не умерев от рук Синдиката сестер и коварства продавцов, а так же отвечает на несколько самых злободневных вопросов. Тащиться туда по орбите Гомана или рвануть на ионном? Вездеход брать герметичный? Батарея — доступная, российская на цезии-137 или сертифицированная в НАСА? Радиация — насколько ее бояться?

Автор ядерщик (сказывается), работал в аэрокосмических корпорациях, один из основателей Марсианского общества, публиковал в «Если» специальные статьи... короче, матчасть на уровне. Он понимает: дом при марсианском давлении суть воздушный шар, электронное интегрированное управление — зло, биологическое значит непредсказуемое, реголит это грязь, а фильтры придется чистить. Бонус: после влюбленного в программу «Аполлон» «Марсианина» Вейра запрет покупать, если испытано на Луне — как бальзам.

Ассоциации: Хайнлайн «золотого века» без скаутов. Нелюбовь к правительству, ирония, изобретательность, суровая среда и зато все сам. Критикуется с/х «Жестокой мистрис», но Зубрин и идею самого О'Нилла, о микроволновой спутниковой ретрансляции энергии, объявил безумной.

Два существенных минуса. Нужна вам горечь по поводу брачных дел в USA и дела О.Д.Симпсона? И всё вращается вокруг ценностей слишком американского слишком среднего класса: подешевле заправить бак, вложиться в недвижимость, стать популярным и держать дух фронтира. Нда? Повкалывавший в памперсе и скафандровых перчатках иначе относился бы ко многому, от еды до вечеринок, а хочешь делать что-то из грунта — купи экскаватор и не говори, что так дешевле.

Перевод вменяемый с огрехами. Язык разговорный, тон шутящего авторитета типичен в текстах «для чайников». Полиграфия — бумага, шрифт и переплет качественнные. А вот иллюстрации темны до неразборчивости и юмор рисунков доносят лишь подписи к ним.

Рекомендации — аресофилам и любителям той фантастики, в которой нет ложной слепоты квантовых воров из лучшего экипажа Солнечной.

Масса опечаток, разночтений и не переведенных на русский слов. Скорее всего, в печать ушел файл без редактуры, в версии, к тому же, игнорирующей четыре предыдущие части — есть противоречащие им абзацы, город Шайме теперь Шиме, скюльвенды «сильвандийцы», принц титулован «империалом», водоносы Идары водородят и т.п. и т.д.

Как нарочно, «Воина», закрывающего многие из начатых «Оком судии» линий и возвращающего на первый план лиц первой трилогии, не сопровождает ни карта, ни глоссарий. То есть, сгладить столь резкий переход и не планировалось.

Да, халтура, несомненно. Да, многовато пыли, спермы, сломаных душ и вопящих шранков по тексту. Зато Бэккер, ясный по-темному, вновь в своем репертуаре.

Сходятся великие армии, рвется с цепи дунианская кровь, королевича приводят к ведьмам, закон Тропы действует там, где троп нет, пони не вынесут толстого, математик впал в ересь, соски Мимары напряжены от свежего ветра. Гордость царей, верность рабов, драконья хитрость, следствия строительного бума, шестерни библиотеки Сауглиша, тайны кремации магов, взаимоконтроля шлюх и вкуса апельсинов, которые ест Воин Доброй Удачи. Извращенные мотивации, изощренные манипуляции, жизненные тупики и взлеты, опасный секс, грехи и отклонения таких сортов, что и не знаешь: это в клинику? Или в храм?

Полиграфия ближе «Падению святого города», чем к «Оку».

Рекомендаций две. «ЭКСМО» принять меры для предотвращения подобных ляпов. Читателям — решить по приоритету качество/контент и не ныть.

Во многом «2312» -беглый обзор Солнечной системы. Она, по Робинсону, самое место для туризма: безопасно, доступно, в меру экзотично, много животных в как бы природных ланшафтах. Комфортабельные лайнеры и обиталища, на любые желания, нравы, дурь и обычай — жизнь в космосе идет без грыж и привкуса гидразина. Всяческие чудеса в рамках школьной физики — биологии, дерзкие проекты, познавательные факты, неважные для сюжета происшествия — этим, если игнорировать потрахушки, роман похож на очарованные «плеском звезных морей» книжки старых оптимистов. Гуревич, Гамильтон, Пухов, Азимов, Альтов, Казанцев... Циолковский... те, в которых герои пролетали астрономические расстояния чтобы поговорить, восход в тухлом газе был событием, «хорошая музыка» значило «классическая», а психология и цены на топливо в кадр не попадали. В отличие от конструкции двигателей, пафоса и брачных клятв.

Правда, расслабленное нестяжательство и разврат людей года 2312 н.э. Робинсон обосновал вполне современно: во-первых, гормональным статусом андрогинов, а во-вторых — Третья промышленная состоялась. Горизонтальные взаимодействия, экономика сотрудничества, те, о которых трубят обращающие внимание на мир вне годовых отчетов и биржевых показателей (Д. Рифкин, д-р Демминг, Мильнер с Т. Орловой...) одолели кейнсианских копирайтеров на большей части Ойкумены — поэтому нет тут логик империи и госмашин, а участие спецслужб похоже на дурной сон. Но «2312» не утопия. Космос космосом, а на Земле, с ее разрушенной экологией и обилием взаимосвязей, мегапроекты безнадежно тормозят. И не все астероидные мирки выходят на связь... и тема бунта машин звучит нестандартно и, уж конечно, Хайнлайну с Мартыновым не могло пригрезиться значение бригад китайцев для терраформирования льдов Венеры.

Восхищен «Перечнями» и «Извлечениями», попыткой набросать правдивый наукообразный портрет продукта эволюции и культуры, который чешет спину о кору и лезет к звездам. Другие аналитики (Лем, Гуревич, Бэккер) проникали и поглубже, но у них идеи двигали сюжет, а Робинсон сделал проще. И, на контрасте с вялым расследованием причин метеоритного дождя, — конфликты появляются не сразу, но присутствуют, — эти вставки прекрасно бодрят интеллект.

Пища для ума и своеобразие в книге есть, однако, событием года ей не стать. Все портит главная героиня, Свон. Насквозь апгрейденная — пирсингованная, способная где угодно плясать и жечь костер, склонная к попахивающим калифорнийским трайбализмом развлечениям и убогим, при воплощении, перфомансам — тип из орды вечно «ищущих себя». И это — высокочтимый организатор и проектировщик? Не бывает.

Перевод читаем, есть ляпы, вроде «торца ладони» и вопроc — не вызваны ли ретро-ассоциации его языком?

Рекомендуется любителям разумной, но неспешной и однозначно философской научной фантастики.

На шести десятках страниц у иллюстраций Воронцовой места больше, чем у текста Востокова, и издательство «Самокат», и наградили ее как детлит, но рекомендую «Зимнюю дверь» всем возрастам.

Специалист по руконожкам пишет картофельную Русь так, как умели Коваль и Пришвин — листьями, птицами, цветными звездами, занавесками, разговорами, речными «акулами» и белыми мухами в красной пасти.

Читаешь — и погружаешься. Будто оторвался от работы, встал, набрал полную грудь зябкого заоконного воздуха... и медлишь с выдохом в сумерки.

Хорошо.

Спивающемуся спецу по трепу Недертону надо выманить свидетеля, дотянуться до которой он и полиция могут лишь через китайский сервер. Вокруг небоскребы, велики, русские клептархи, умная техника, безлюдие улиц и толкотня косплейных зон Лондона. Острова мусора, наноассемблерная чистота, по нервам хлещущее из всех щелей богатство. Гламур отравленных ногтей, «золотые кадры». Тоска по прошлому.

Флинн Фишер видела, как Аэлиту Уэст растворили в воздухе — но так же бывает лишь в играх. Старые ТВ-сериалы, хлам вокруг дома, 3D фаб(рикатор)ы сетевых франшиз, возня с дронами ветеранов каких-то войн, мужланские драки, «раковая рента» и уйма неоплачиваемого времени — вот реальность США президентства Гонсалес. Почти не веря, Флинн соглашается следовать онлайн-инструкциям тех, кто зовет себя «Милагрос Сольветра».

Эпоха шаткого «Моста» и смехотворного «Синего муравья» завершилась. Гибсон хорош, как в киберпанке. Сам он теперь (интервью на обложке, места лучше издатель не нашел), зовет «Нейроманта» «глянцевым картоном», мол, тогда и переживаний за маму не умел передать, а НФ романы обязаны быть натуралистичным социальным конструктом. Фрактальной структуры.

Никто не знает, что Гибсон считает «фракталом», но фаны припомнят не только маму. Обруч на голове, субстанции, глаза чужого тела. Инвалид разведки, богачи, которые изображают отдельный вид людей (Антарктика, помните?), но, главное, цела фирменная образная система, которая самое обыденное наполняет скрытым смыслом и из самого мудреного извлекает эстетическое переживание.

Структура — главки размером по две, много четыре, страницы. От переключений, сцен, акцентов и эффектов «Периферийных устройств» возникает ощущение, что автор собирает книгу у тебя в уме, как монтажер фильм покадровой склейкой, а ты тут же видишь получившееся кино.

Теги которого: путешествия во времени, прогрессорство, спасение мира. Отчасти взрослая любовь, обретение себя, чуть сумасшедшего выигрыша в лотерею и казуальной механики. Японофилия, космос, опережающий шаг в будущее субкультур и полиция Тьюринга утрачены, зато здешние идеи для теории элит опасней вуду матрицы.

Полиграфия терпима.

И пусть телефон тут зовут «телик», хорошо, что Гибсон написал эту книгу и спасибо, что она дошла до нас.

P.S. А функции жезла Лоубир, которым та наводит ужас на верноподданных, описал еще Гюго, в «Человек, который смеется». Не в нанотехе там дело...

Уязвимая перед спойлерами, ладно скроенная и крепко сшитая социальная НФ, полная чайных термосов, перчаток, художественного стекла и аннексированных миров. Пистолет пришельцев, инко-римская имперская модель на века и парсеки, снежные дьяволы, массовые расстрелы, милосердие к наркоманам... Слог энергичен, объем скромен, персонажи и пейзажи имеют приметы и особенности, интриги правдоподобны, перспективы на продолжение огромны — опор для развития и интригующих закладок в романе хватает.

Много внимания языку тела, жестам, взглядам. Характер пересудов в кают-компании и больничных палатах, акцент на манеры и правильный выговор — не стоит «Слуг правосудия» считать боевой фантастикой. Межличностные отношения даже в кризисные моменты затмевают всю здешнюю пальбу. Которой, к тому же, даже в «Космической тетушке» Хаецкой больше. Однако, при камерности действия, — никаких панорам Галактики и народных масс, масштаб соразмерен человеку, — счесть роман Леки «космооперой» вполне простительно: планет больше одной, да и рассказ ведет вспомогательный компонент искусственного интеллекта.

Компонент этот, Один Эск Девятнадцать, мыслит в рамках уставов империи Радч и поэтому отчаянно путает местоимения и формы обращений к мужскому и женскому полу. Не скажу, какой эффект этот прием производит в оргинале, а в данном издании воспринимается он замыленным скверными переводами глазом как досадные оговорки.

Собственно, лишь этим «языковым экспериментом», ну, еще вновь актуальным образом солдата, несущего цивилизацию дикарям прямо в их древние храмы, можно объяснить премиальный успех книжки вице-президента Ассоциации писателей-фантастов Америки.

Вторично. Сильно. Материалы и идеи, правда, не самые расхожие, но использованы без переработки. Например, проблемы интеграции лордов Радча идентичны затрудениями Комбина «Вакуумных цветов» Суэнвика. Знающих «Прелесть» Саймака и Культуру Бэнкса, любимчики «Справедливости Торена» вряд ли особо впечатлят, песенка, которую пел зомби и анабиоз Сеиварден — аналогично. Падение с моста — чистый, до утраты реалистичности, Голливуд.

Полиграфия нормальная.

Рекомендации: простое коммерческое чтиво, чуть лучше «Танцора Января» и «Праксиса». На четверку, пусть с плюсом.

Много наговорено про способность Дальнего Востока фиксировать малейшие нюансы переживаний, раскрыть скрытое очарование вещей и цену мгновений, а самим японцам милей без изысков. Ч/б манга. Вкус заваренной кипятком лапши. Недвусмысленность рельс. Тексты Кикути Хидэюки.

Время — Токугава уже обтесали своих головорезов до почти дворянского состояния и этот сборник про них, про скованных приличиями и жестокой дисциплиной самураев, которые перевязывали рукава тесемками и рубили кого хотели. Никакой икэбаны и тонкости в мире «Собрания призрачного меча» — зато к его лицемерию и крови невинных подходят слова Киплинга про трещину и «немного мира тьмы».

Стиль и темы новелл этого современного автора отделаны «под старину». Мастерская и непредсказуемая «Девушка — тень» — очень автохтонная и экзотичная, почти что «Луна в тумане». «Бекасовая лощина» и «Подкидыш» напоминают фольклорные былички. «Разговор о Москэ» и «Пресмыкающееся» — хоррор, «Возвращение Дзюдзабуро» мрачная романтика, но и они, и «Как две капли воды», «Равный соперник» и «Воин с постоялого двора» словно взяты из психологической прозы ХХ века. Кольер, Кафка, Грин, Атакугава, Борхес ... Возможно, столь высокие ассоциации из-за старомодных оборотов перевода: князья, полковники, счетоводы, «фехтование» вместо «кэндо»... Но — зонт едва не треснул от напора дождя. Голос вошедшего как прибой в стужу. Час, когда даже трава дремлет. Пятна крови, как разлитая тушь... Разве плохо?

Очень не хватает послесловия об авторе и традиции страшного в Японии. В остальном к изданию придраться не могу.

Рекомендуется любителям бусидо, холодных красавиц и натуралистичных, но не слишком жутких, ужасов.

Оказывается, Блистающий Пояс йелоустоунской солнечной системы до времен «Города бездны» был демократическим привольем. В своем анклаве живи как хочешь, хоть при тирании, хоть без правительства, катайся на пегасе, лежи в коматозном сне подключенного... Лишь голосуй, время от времени, на референдумах Пояса. За чистотой волеизъявления в 10 000 орбитальных городов и за тем, чтобы они не убивали друг друга запретными технологиями, следит крошечный отряд «префектов». Их суперформе и умным «хлыстам», посвящена изрядная часть текста — однако, когда многое пошло не так, погибла куча народу, настало время ужасных решений и сложного выбора, личный героизм, верность долгу, ум и способность смотреть правде в глаза оказались важнее.

Остальное — поиск искусственного интеллекта, выживание, боеголовки, пророчества, распиленный постамент, супервещество, часы с сюрпризом, секреты, экзотические обычаи, катакомбы американо, помощь из парковочной зоны и уйма взбесившихся роботов.

Вопреки ряду дурных решений переводчицы («это был твой свинья»), в целом, книга читается легко, слог бодр. События мчат, как по рельсам, объяснения толковы и лаконичны, детали архитектуры и взаимоотношений продуманы, финал непредсказуем. Он Рейнольдсу особенно удался.

А вот что автору не удалось, так это вложить хоть какую идею или сверхзадачу более высокого порядка, чем «добрые полицейские против апокалипсиса». «Префект» — коммерческая проза, вроде той, что пек А.Д.Фостер. Не больше.

Полиграфия нормальная.

Рекомендации: любителям экзотического оружия, версий ИИ и врачей, способных отрезать голову своей начальнице за 0,2 секунды.

Все в куче, ничто не развивается, персонажи гибнут зря.

Ледник, которым пугали первую книгу, ничего не дает. Непогода, морской лед, беженцы — в мелких населеных пунктах никто и в ус не дует. Беглая императрица Рика с сестрой и учителем танцев Рандуром не ощущают проблем первопутка, словно всю жизнь расссекали на лошадях заснеженные просторы.

Не будь этих трех, «Город холодных руин» можно было бы читать независимо от первой книги, ведь основные события происходят в городе Виллирене и прежняя информация об орденах, народах и политике империи почти не задействована.

В Виллирене же всё плохо. Город под ударом, на улицах нищета, на балах исчезают люди и т.п. Командующий зря взывает к патриотизму — бандиты не любят гомиков (Бринд спалился в борделе), а верхи больше озабочены разгоном профсоюзов, чем вторжением иномирянских извлекателей костей. Ньютон добавил в эту кашу недовампиров, полубанши, паука-похитителя (работенка для инквизитора Джерида), страдания неудовлетворенной любовницы лихого импотента, сумасшедшего альтруиста, коварного жреца, накрыл сверху летающим многопалубником... И блюдо получилось так себе.

Сурово, жестко, но ничуть не круто: реками крови и извращенным сексом не заменить связность и динамику, даже атака в театре скучна. Был у магии культистов оригинальный колорит — утрачен, спасибо великану и лей-линиям. Кругом алогизмы и ляпы: по глубокому снегу ездят на фургоне и фиакрах, куска древесины достаточно для погребального костра. Окуны умеют воевать только в лоб, только с одной стороны — и на этом держится весь батализм. Мяса, вокруг которого столько шума и черного рынка, мало и сотне едоков. Пасхалки нелепы: булгаковский Воланд, обезьяны страны Оз и вэнсовский Юкоуну не сочетаются.

Умножение миров и влияющих сил на грани фола — «Эксмахиной» скорее управляет демон, чем деус. Ньютон ведь далеко не Муркок и впечатление такое, что он пытается бежать в разные стороны.

К изданию претензий нет.

Рекомендации: если читать совсем нечего.

Полностью согласен с выдвижением «Ночных проповедей» на премии и с той, что ему досталась.

Пейзаж вполне шотландский: церкви, дискотеки, тюленье море с нефтяными платформами, преступность, памятники пресветерианской старины, свинская погода, пакистанцы. Волынки и килты как символ страны скоттов пусть волнуют туристов, а эдинбургский парламент — политологов, читающие должны вспомнить возродивших британский детектив Иэна Рэнкина, Макбрайта, Макдермида...

Смело добавляйте в список Маклеода. Хотя то, что преступник пишет цитатами из Библии, не назвать свежим ходом — отношения коллег, тактика допросов, русская мафия, рельефные мелочи, вроде не очень, но полезной компьютерной системы и разногласия с руководством делают текст достаточно качественным для такого сравнения.

Будущее в этой твердой НФ своеобразно. О грандиозных переменах говорится вполголоса — для персонажей Маклеода разумные роботы, биотех, «Газпром» и «Оборонсервис» часть утомительной повседневности. Поклонникам киберпанка подход, при котором космолифт почти не видно за пабами, может казаться недоработкой, фаны постъядерных фолоутов могут высказаться еще резче. Но в понимании что к чему автору не откажешь: «вертикальные фермы», «пневматические автомобили», «смертелен лишь выстрел в голову» — несколько штрихов и мир Земли после «Войн за веру», они же «за нефть», убедительней уоттсовской копипасты. Кстати, на год написания трамвай в Эдинбурге только собирались запускать, не сочтите его за ретро.

Центральный конфликт — со времен сборника «Другое небо» не встречал подобного. Вера в эпоху космоса и стволовых клеток как реалистичное опровержение идей о победе науки над религией. И, одновременно, нет сомнений в том, почему религии порождают столько ненависти. Ощущения безумия, глупости, глума и цинизма, которыми нередко грешат пишущие по вопросу, нет, здесь место разных убеждений вместо истерик и правды сердца. И люди разные. Протестанты, твердо знающие, чего именно мы все достойны и почему — совсем не то, что креационисты американской закваски. Падре, способный кулаками дать отпор своей опасной пастве, полицейский, готовый и вдарить сапогом по алтарям и уберечь законную демонстрацию католиков, сутулый «пилтдтаунский человек», вышибала-трансвестит... Матчасть проработана: «принцип игнорирования» и впавший в бедность Ватикан удачны, Геддон неплох, беседа про значение окаменелостей и отключение самосохранения тоже ничего.

Полиграфия терпимая, перевод в пределах нормы.

Рекомендую как неглупую книгу.

Заглавие исчерпывает содержимое, хотя пеших переходов тут больше. Девочке 12 лет. Американка, звать Сентябрь, характер попаданческий. Решительна, самостоятельна, находчива, скора на помощь и обещания — ветру, ведьме, Леопарде, всем. Папа на Второй мировой, мама механик.

Мир без системы магии и системы вообще: Широта и Долгота не линии на карте, эльфы рассуждают про эволюцию, маленький ключик ищет хозяйку, Смерть спит среди Осени, смазка для втулок бодрит не хуже крови яка. Лук из медвежьего уха — без колчана, львы сторожат под гипнозом, портрет хоть зубами рви, зато голем верен навсегда.

Постмодерн: уйма неявных цитат, вторичность. Стиль под Брэдбери, декорации типа «Бесконечной истории» Энде, а экзистенциальность геймановская. Отчасти автор их пародирует, местами зло. Отличает «Девочку» от аналогов и нелюбовь к старым правилам (тайное имя, похищения, встречи, помощники, волшебное угощение, табу — Пропп, Нарния, Оз...), по которым победа это возвращение в реальность. «Домой», в пыль Канзаса и прочую пакость, от поэзии к прозе, от волшебного народца к пьяницам? В переводе раздражение сказочным стандартом прорывается через нарочитую гладкость и «волшебность» истории.

Издано прекрасно. Выбор иллюстраций сомнителен. Продолжение следует.

Рекомендации — пафос, фееричность, закрученность, голос рассказчика и игра слов должны радовать. Детям скучновато будет.

Три цитаты для ясности:

1. Марида может встретить своего сына, когда ей всего одиннадцать, а ему двадцать четыре, а потом долгие годы искать в морской пучине возлюбленного, который был бы похож на него, искать того единственного, который всегда был ее возлюбленным.

2. Тебе только и нужно, что пойти туда, угоститься леденцами, чудесно провести время со спригганами, попрыгать на кучах листвы и поплясать в лунном свете. Когда же ты соберешься оттуда уходить, наевшись до отвала и чувствуя в волосах первое дыхание зимы, ты должна открыть шкатулку и принести мне то, что в ней найдешь.

3. Вы помогаете нам по собственной воле? Потому что мы вам понравились и вы дружелюбная и добросердечная? Или это Маркиза хочет, чтобы вы так себя вели, а иначе она занесет вас в Зеленый Список?

Читали «Управлять дворцом непросто»? Поместье Столери (Английские Альпы, Седьмые миры) графское, но управлять им сложнее королевского Гончаровой. Полсотни слуг еле справляются с повседневными задачами. Аристократическая утонченность не просто так дается, только для чаепития м-р Амос, дворецкий, задействует больше персонала, чем нейрохирург в реальности. Но, пусть нелегко, пусть поведение графини необъяснимо, пусть закладывает за воротник мисс Поттс, почтовые ящики меняют цвет, а скульптуры вид — всё благородно. И нечего хихикать над святым.

Нужны анфилады комнат, чердаки, залы, кладовые, лестницы? Сюда. Работе же прислуги столько места не уделяли и Пратчетт с Вудхаусом. Лакеи, повара, садовники, личные горничные, инструкции, регламентация облика и нравов, жизнь по расписанию... Строго специфично. И, тем не менее, это не «Отель Вавилон», не производственный роман, а часть цикла про наводящего порядок мага Крестоманси.

Простак Конрад и франт Кристофер наперегонки лезут в Столери по причинам, далеким от карьерных. Лифты, канавы и полироль всего лишь фон, двигают сюжет кармический фатум, загадки ума, тайны сердца, дядя-волшебник, карьера, плюсы актерской профессии, недостатки колдовской, цыгане, костюмы, нечищенное серебро, книжный и оп! Всё.

Финал выпрыгнул и стер понаверченное. Следить надо было за аномалиями, намекала автор на мотивы преступников. Секрет подтасовщиков вероятности как вешалка под шубой, всё время был рядом, но незаметен.

Мастерство Д.У. Джонс, конечно, на высоте, психология участников, пародия на литераторш, параллельные миры, родители-дети, сословная спесь, домашнее хозяйство как критерий и т.п. Но слишком резка развязка, скоропостижность не приветствую.

Издано хорошо, в переводе ошибок не заметил.

Рекомендуется способным оценить красоту сервировки, совместный досуг после работы и, пожалуй, закат эпохи лендлордов.

Реальные научные гипотезы и практики в одной обойме с космической оперой, спасением на море, конспирологией и хищной ухмылкой — поздравляю всех с успешным возвращением автора «Звездного прилива».

«Бытие» можно считать кратким НФ-справочником по общению с иным разумом, столько отсылок к законам Азимова, машинам фон Неймана, палеоконтакту, радиотелескопам СЕТИ, гипотезам о неандертальском уме и талантах аутистов. При этом, в тексте много движения и пространства, описанных так, что можно сказать «мы», «нас». «Нас» увозит от НОАК боевой робот, «мы», получая советы на гаджет, лезем по трапам дирижабля, арканим на орбите мусор и смотрим, как избранные внимают хрустальному черепу.

Помимо экстрима и наук: Диснейленд, жизнь беженцев на бывшем стадионе, «умная толпа» века, который подключили, торжество поп-культуры, сдвиги в традиционной, мысли об экономике элит и времени для звонка маме. Сверхбогачи, сервильность, радиоактивные осадки,«маленькие императоры»...

В целом, впечатления положительные. Срез и мутации социума — достойно. «Письма счастья» удачная новинка, убедительнее рецептов Винджа. Оптимизм: эндо- и экзогенные угрозы цивилизации, недоверие к всему и вся, понимание разорительности космических программ и прочий реализм сочетаются с верой в то, что по минному полю пройти возможно, если медленно и осторожно. Галактика полна хищников и паразитов? Д е р з а й з н а т ь. С умом даже из бессмертных прохвостов можно извлечь пользу. А еще, если есть наверху враги и эгоисты, то там же есть друзья и альтруисты.

Недостатки «Бытия» растут из достоинств. Темп превратил то, что требует напряжения умственных способностей в тест на память, викторину. Не читавшим «возвышение» раннего Брина линия дельфинов и обезьян без сомнений покажется приблудой. Про калории долголетия знаете? Увидели подтасовку в отрывке про ХIX век? Намек на Саберхагена? Лавкрафта? Проехали. Персонажи, как один, деловые и бодрые — с другими экшна не будет. Чувства, в основном, родительские. И, если сердце не смягчит то, что прибой загоняет сваю в грунт, а фотонный парус хуже уловителя частиц, не знаю, порадует ли Вас книга.

Почитателей твердой НФ должна бы.

Альтернативная история в удовольствие, если сквозь нее видишь реальность. Здесь ее не видно.

Сюжет: Англия сдалась рейху в 1941 году, а Британская Индия после Жукова. Фельдмаршал Модель слез с танка и гандизм стал вроде союза еврейских гетто с СС. Что ж, тему мусолили Сарбан, Дик, Харрис, у Тертлдава вышло не хуже. И, хотя в Европе фашисты искали колаборционистов, в Азии они вправду не сдружились ни с восставшими в Ираке арабами, ни со сперва было ладившимся к ним С.Ч. Босом, зато хотели пристрелить Ганди. Эта часть в норме.

Гандизм не тот. Есть, отраженное чудным рассказом Рассела, восприятие сатьяграхи в виде этики и «последнего символа» западных миролюбивых учений, но индусы, которые в августе 1942 года помимо выхода на демонстрации не стали платить налоги, рвали коммуникации (ж/д Мадрас — Калькутта стояла месяц), громили почту и полицию (самые мерзкие, после немцев, люди, вот мнение Черчилля), тоже повиновались и следовали «мегаучителю». Магазины, базары закрывались («хартал») — кто знает торговцев, оценит. А у Тертлдава лавочник и работает, и спорит с Ганди.

Индия совсем не та. Получилось, колонию отдали Махатме джентельмены, не знавшие, по наивности, в кого стрелять. Юнион Джек приличия блюл, но лодки в Бенгале у рыбаков отбирал, восстание в Ориссе авиацией давил, а когда им оруэллов с бамбуковыми палками не хватило, раздали горцам пулеметы с гарантией безнаказанности. План Ганди утонул в крови и без гестапо. Но голодная смерть миллионов из-за спекуляций и равнодушия, износ основных фондов, рост цен 300-1000 %, теракты, неуловимый Факир из Ипи, падение экспорта... бастовали даже налоговики. Этот, не задействованный в тексте, системный кризис и восстание ВМФ не оставили Британии выбора уже к 1947 г.

И вот уж не собирались Индийский национальный конгресс с Мусульманской лигой менять одних завоевателей на других. Даже сам отец Пакистана Джинна поддержал метрополию против Японии. Вербовалось по 30 000 в месяц (Royal Indian Army 1944 г. самые большие наемные силы в истории, 2.5 млн. чел.), хотя обращались с рекрутами погано. А Неру, который тут непротивленец злу, вообще готовил партизан в районах возможного вторжения — нелегально, из подполья.

Рекомендую повесть как пример хорошо написанной вещи, в которой всё не то — и лишь ради красного словца.