Из всех героев трагедии (а отрицательные герои здесь явно преобладают) едва ли не главную антипатию у меня лично вызывает король Лир. Как человек и как правитель. Как человек – лютый эгоист. Ладно, ошибся в дочерях, во всех троих, ошибся в Кенте, ошибся в самой идее ухода с престола. Но что с ним происходит после отставки? Сначала развлечения, которые его подданные, теперь уже бывшие, просто не могут ему оплатить. Потом разочарование в близких людях Лир переносит на всё человечество и даже на природу. Желает немедленного Апокалипсиса. Как может дальше существовать мир, если его, Лира, обидели? Потом смиряется. Да, передана эта эволюция пером гения. Лиру веришь. Лира жалко. Но ведь он даже теперь не простил. И если бы удалось вернуть престол, повёл бы себя, как все потерявшие и вернувшие власть правители всех времён и народов. Начал бы с утроенной энергией вычислять и истреблять всех потенциальных обидчиков нашей персоны. А смирение – оно пройдёт. Яд самовластия неустраним.

А как правитель? То, что Лир разделил королевство от сей реки до сей – это ещё можно понять. Хотя к временам Шекспира эта практика уже давно устарела, а все герои драматурга были на самом деле его современниками. Но как Лир мог царствовать до преклонных лет с таким умением разбираться в людях? И до какого состояния он довёл все государственные структуры? Нет королевской армии, нет кораблей, нет почты, нет разведки. Хотя французская разведка в Британии знает о каждом шаге каждого важного лица, а французские войска незаметно (!!!) высаживаются в британских портах. В итоге – вражеское вторжение. Понятно, как вели себя наёмные солдаты тех лет на чужой территории и даже на своей. В перспективе – или утрата Британией независимости, или правление постельных фаворитов двух враждующих королев. Даже неизвестно, что хуже.

В итоге Британия отделалась всё-таки малой кровью. Трон достался сравнительно достойному. Он умеет быть мягким и умеет быть жёстким, может выиграть сражение и может сам выйти на поединок. А главное, понимает, что власть ему досталась случайно, после гибели всех других претендентов. Значит, надо править адекватно (а это он умеет), завоёвывать любовь и уважение подданных. Хоть островок надежды среди моря крови.

Цикл рассказов о Колоколамске вышел между двумя великими романами. Видимо, «Золотого телёнка» тогда в планах не было, но копились уже идеи для его создания. А пока выходят рассказы.

Рассказы замечательные. Не все, цикл несколько неровный, но большинство. Многие и теперь актуальны, хотя бы рассказы о заселении небоскрёба или об открытии источника. А история о покупке пролетарского происхождения (с возможным обменом на партбилет, и только на партбилет) это просто шедевр, на уровне самых замечательных страниц дилогии. И, думаю, именно из-за него публикацию рассказов остановили. Не сразу, так потому что сигнал не сразу дошёл куда следует.

Многие персонажи и своими именами, и характерами напоминают будущих героев «Золотого телёнка». Но тут они как-то помягче. Да, они глупые, жадные, ленивые, проходимистые, и никто не занят никаким полезным делом. Но злости к ним нет. Скорее жалость. А в «Телёнке» злость заметнее. После прочтения «Колоколамска» впервые посмотрел с этой точки зрения на великую дилогию. Ведь и в «12 стульях» отношение к персонажам, особенно противостоящим Бендеру, как-то мягче, чем в «Золотом телёнке». Хотя чем они лучше? Что это — менялись авторы или менялся окружающий мир?

Ещё раз повторюсь – одиночные вещи Веры Камши, на мой взгляд, получаются сильнее многотомных. В данном случае вещь одиночная. Дело происходит в империи Миттельрайх, уже попадавшейся в романе «К вящей славе человеческой». На этот раз дело происходит, судя по всему, спустя век-полтора после событий, описанных в романе. Династия Ротбартов когда-то, не меньше тысячи лет назад, продала душу древним богам в обмен на вечное существование династии и империи и их нескончаемые удачи. Теперь живым и мёртвым приходится расплачиваться за это.

Повесть действительно сильная. Прежде всего, своей атмосферой. Атмосферой чисто готической, хотя времена готики в этом мире уже прошли. Сюжетом, который держит в напряжении буквально до последней строчки. И тем выбором, который стоит перед каждым из персонажей. И ведь каждый, ну, почти каждый, старается проявить благородство. В меру своих сил и возможностей и даже выше. Даже покойная императрица, редкая сволочь и при жизни, и после смерти, всё-таки действует в интересах империи, а не тех, кого бы ей хотелось спасти.

В самом конце находится, кажется, хитрое решение, которое позволит сохранить империю и спасти тех, кто совсем уж ни в чём не виноват. А империя при этом получит достойного правителя. Но вот сработает ли этот план, до конца так и не известно. Слишком он хитрый, чтобы не помешала никакая случайность.

Первая книга в подцикле в составе «Боярской сотни». Трое студентов-ролевиков попадают в эпоху Ивана Грозного (реальное прошлое или альтернативное, так до конца и не понятно) и начинают там выживать. Выжить им удалось и даже неплохо адаптироваться к прошлому. На самом деле им, разумеется, повезло. Повезло почти невероятно. Ну, без этого книгу пришлось бы закончить на первой сотне страниц.

В целом этот подцикл мне понравился больше, чем исходные книги, написанные Прозоровым. Такое редко случается. Романы Хаецкой мягче, добрее, герои здесь убедительнее. Они по-своему логичны. Присутствует уважение к противнику и инакомыслящему. История больше соответствует своим реалиям. Даже фэнтезийные или мистические элементы выглядят как-то реалистичнее. Но вот первая книга показалась слабее большинства последующих. Опять же чаще бывает наоборот. Здесь, в первом романе слишком много неожиданного везения. Присутствуют явные неувязки в сюжете, которых в последующих книгах я вроде не заметил. Например, в биографии близнецов и их родителей не сходятся даты. Главные герои пока только намечены. Даже непонятно, за что им такое везение. Позже станет понятно, но это позже. Да и сами они изменятся под воздействием окружающих. Но изменятся естественно, сохранив себя. Словом, первая книга — только разгон цикла. На пятёрку, хотя за подцикл в целом поставил бы на один-два балла выше.

Три очерка из тридцатых годов. «Как ставится пьеса» (вышел первым, хотя стоит в сборнике вторым), «Как делается газета» и «Как делается фильм». О закулисной стороне этих процессов. Все замечательны, но лучше всего про театр.

Ни в коем случае не надо искать здесь глубокий смысл или социальную критику. Очерки написаны для удовольствия. Авторского (писал он с явным наслаждением), читательского, и даже тех, кто присутствует на этих страницах. Поразительно лёгкие, весёлые, добрые, абсолютно безобидные рассказы, от которых трудно оторваться. И перечитывать можно сколько угодно, благо объём небольшой. Небольшая долька яда присутствует только в очерке о кинобизнесе. Это понятно. Театр – это всё-таки искусство, газета в те времена старалась донести до читателей информацию, а кинематограф с самого начала был бизнес-проектом. С малюсеньким уклоном в культуру.

Теперь, конечно, всё по-другому. Газеты, несомненно, делаются совсем иначе, да и вообще доживают свой век. Про кино – некоторые сцены актуальны, но, в общем, и здесь теперь явно всё по-другому. А вот театр (там, за кулисами) вряд ли сильно изменился.

Конечно, первое же сравнение с «Днём триффидов». И, конечно, по силе воздействия «Кракен» проигрывает. Превосходство только в одном факторе, но весьма существенном. «День триффидов» основан сразу на двух допущениях. Они невероятны каждое само по себе, а вместе разрушают даже намёк на возможность чего-то подобного. В «Кракене» только одно допущение, зато оно раскручено по полной.

Итак, Земля подверглась очередной агрессии из космоса. Война идёт насмерть, до полного уничтожения противника. Пришельцы превосходят землян и по количеству, и по качеству ударов. Собственно, с самого начала приходит в голову, что решение надо искать в том направлении, в котором его в итоге и нашли. Вместо этого все кидают в океан атомные бомбы. Наугад, вдруг попадём во врага? А вдруг попадём? Как будем жить после бомбардировок, никто не думает. В итоге пришельцы и сами люди довели дело до апокалипсиса. Правда, настоящий апокалипсис в романе, вроде бы, накрыл только Англию. Остальные отделались легче. Ну, в данном случае так и должно было случиться.

Хуже всего – герои, главные и второстепенные. Они все бумажны, и их судьба даже не может особенно заинтересовать. Лучше всего – сценарий поведения человечества в случае угрозы. Реакция общества в целом, правительств, международных организаций, армии, бизнеса, СМИ. Особенно интересна возможная позиция СМИ, в которой автор явно хорошо разбирался. Промолчать, потом кинуть ложную версию, потом раскрутить тему, потом снова замолчать и не нагнетать, потом снова кинуть ложную версию, уже другую, потом посеять панику, потом уговаривать не поддаваться панике. И всё строго по команде. И это во времена, когда, конечно, тоже врали вовсю, но сами понимали, что занимаются чем-то неприличным. Теперь этим только гордятся.

А вот интересно, как бы всё это прошло сегодня? Вроде бы в нашем мире побеждающей тоталитарности смогли бы отреагировать более оперативно, и вовремя всех построить, и раньше найти правильное решение. Это в теории. А на практике? Вспомним пандемию. Мне даже страшно посмотреть глазами людей 1953 на нашу бестолковую и бессмысленную реакцию на коронавирус. Они-то реагировали на такие угрозы адекватно и справлялись достаточно быстро, с минимальными потерями. Что же с нами будет, если появится настоящая угроза?

Этот роман представляет собой цикл произведений с почти самостоятельными сюжетами. Объединяют их сквозные фантдопущения.

Основных допущений четыре. 1. Планета Фаэтон существовала и была обитаема. 2. Люди произошли от инопланетян. 3. Инопланетяне посещали Землю неоднократно и оставили следы своих посещений. 4. Они же сыграли роль древних богов и культурных героев для обитателей Земли. Нет только любимого автором Тунгусского метеорита. Два допущения не имеют отношения к науке. Аргументов приводить не буду, каждый сам может их подобрать. Два других допущения могут рассматриваться на уровне гипотез. Но Александр Петрович считал, что это не гипотезы, а неопровержимые факты. Ладно, фантастика может быть и ненаучной.

Первая часть, вернее, первая её половина — самая сильная часть книги. Сползание к катастрофе на этих страницах просто физически ощутимо. К 1971-1973 ядерная угроза уже отступила, но страх перед бомбой ещё оставался. Во всём мире. Теперь мы немного расслабились, и, судя по комментариям в Сети, некоторым кажется даже, что ядерная война — благо. Не ядерная угроза даже, а ядерная война. Опять же это мнение расползается по всему миру. Наверное, «Фаэты», по крайней мере, первая их часть, снова актуальны.

Вторая часть вместе с завершением первой (события на Земле) — хорошая приключенческая повесть для подростков. Не больше и не меньше. Вернее, две, три или даже четыре повести. Именно в таком качестве они имеют право на существование. Проводимые здесь идеи — это скорее квазинаучные рассуждения.

Третья часть явно не удалась. Скучно. Она необходима только для логического завершения романа.

«Анна Каренина» 20 лет спустя.

Ещё раз вынужден повториться — нельзя продолжать чужие книги. Тем более, классиков. Уровень таланта несопоставим. Отсюда результат, даже при самых благих намерениях.

Здесь уже прозвучало сравнение «Опасной фамилии» с аналогичными опытами Акунина, притом в пользу Акунина. Не согласен. У Акунина хуже. Он пытался сохранить основную линию сюжета и при этом переделать героев по своему усмотрению. Результат соответствующий. Чиж, наоборот, сочиняет независимый сюжет при бережном отношении к героям. Таким, какие они есть у Толстого, и какими они могли бы стать через 20 лет. Это уважение к первоисточнику, пожалуй, лучшая сторона романа. Конечно, таланта не хватает, чтобы удержаться на должном уровне, но тут у любого бы не хватило. Потому не надо и продолжать. Отрывается автор на молодом поколении, которое 20 лет назад лежало в пелёнках или ходило за ручку с гувернанткой. Вот эти на редкость неприятны.

Что касается чисто детективной стороны, скажу одно. Холмс находил преступника после первого преступления, иногда даже раньше. Пуаро — максимум после третьего убийства, но никак не позже. Великий сыщик Ванзаров пропустил шесть убийств. Многовато даже по меркам Фандорина.

Удивительная вещь. По-настоящему осознаёшь её уже во взрослом состоянии. Во времена Джанни Родари тоже было немало официальной лжи, и он имел в виду именно её, тогдашнюю. Но, глядя из сегодняшнего дня, можно только поражаться белизне и пушистости брехунов из пятидесятых. Сегодняшняя ложь тотальна, вездесуща и глобальна. Только немного различается по странам, и то не слишком сильно. Предвидел это автор или случайно попал в точку? Всё равно жутковато.

Конечно, сказка была предназначена в первую очередь для детей. Поэтому ложь здесь больше семантическая, понятная детям. Но и ведь и в нашем мире требуют, самое главное, употреблять официально одобренные слова, не имеющие ничего общего с реальностью. Проступок в делах простить ещё могут. Не каждому и не всегда, но могут. Ошибку в словах – никогда. Опять предвидение?

А главная неудача – главный герой. Он, в общем-то, никакой, в отличие, скажем, от Чиполлино или пассажиров «Голубой стрелы». Джельсомино умеет только разрушать. Хорошо ещё, что в сказке рядом с ним маячит созидатель Бананито.

«Час Презрения», середина цикла о Геральте и Цири, представляет собой мозаику отдельных эпизодов, как обычно у Сапковского. Качество их разное, в основном очень высокое. Одна только история с прогулкой Цири и Фабио по рынку уже тянет на десятку. Пожалуй, впервые в цикле эти разрозненные сцены складываются в общую линию («Кровь эльфов» отличает всё-таки некоторая рыхлость). А в этой книге, даже там, где сюжет выглядит хаотичным, как во время саммита чародеев, он следует единой логике. И эта логика не радует.

Первая половина книги пока ещё озарена светом. В мире много пакостей, больших и малых, но света всё-таки больше. К середине романа на мир чародеев, ведьмаков, королей и нормальных трудяг всё-таки рушится война, которая назревала ещё с конца второй книги. Начинают смуту чародеи, которые войны как бы и не хотят. Тут же вступают короли. Они-то войны желают, почти все. Не хотят только подставляться, а тем более расплачиваться. Лучше подставить других. Но рано или поздно одна из провокаций сработает, даже если её в последний момент попытаются остановить.

Начиная с середины книги, с побоища на чародейском саммите и налёта на контору расследователей, сюжет становится всё более жёстким. Сапковский вообще никогда не стеснялся жёстких сцен, но тут получился перебор. Перебор – это когда Цири попадает к Крысам и сама становится Крысой. Назад ей дороги уже не будет. А ведь это всё-таки ребёнок. Да, логика сюжета ведёт к такому повороту. Но принять это невозможно. Чересчур. Вот, наверное, единственная претензия к роману.

Из четырёх прочитанных мною романов римской серии Маккалоу этот оказался лучшим. Возможно, потому что главный герой цикла, Юлий Цезарь, здесь ещё ребёнок. Его идеализация в более поздних книгах приводит к оглуплению остальных персонажей. Здесь этого пока нет. Вообще, действующие лица (а их очень много, и практически все они — реально существовавшие личности) не выглядят масками. Некоторые, как Сулла и Марий, даже показаны в развитии. Правда, психологически обосновать эту их динамику автору не вполне удалось.

Абсолютных, прирождённых негодяев в романе очень мало, как и должно быть. Идеальных личностей ещё меньше. Таковой выглядит, пожалуй, только Ливий Друз. Но ведь он и в реальности вёл себя, как исключительно порядочный человек. И подтвердил своей жизнью известную истину — порядочному политику трудно выживать.

А самое главное достоинство романа заключается в соответствии его сюжета реальным фактам истории. Римские историки изложили ход событий в эти годы очень подробно и достоверно, и переосмысливание могло в данном случае только всё испортить. Автор добавляет от себя небольшие детали. Ну и дописывает за своих героев речи, которые они могли произнести в реальности. Возможно, что именно так они и высказывались.

В общем, «Битва за Рим» — очень добротный и при этом увлекательный исторический роман. Увлекательный, думаю, для всех, у кого есть к этой теме хоть какой-то интерес. И для тех, кто уже знаком с ходом событий, и для тех, кто знакомится с ним по мере чтения романа.

Один из первых в России боевиков о китайской мафии. Эта тема быстро вошла в моду и быстро сошла на нет. Автор, конечно, выполнял определённое задание и выполнил его хорошо. Какое, понятно. В то время отношения СССР с Китаем находились на нижней точке. Автор использовал, судя по всему, не столько проверенные документы, сколько публикации журналистов из стран, заведомо враждебных Пекину. Поэтому полностью доверять сведениям о наркоторговле, приведённым в этой книге, не стоит. Не доказано и не опровергнуто, но источники ненадёжны. Скорее всего, государственная наркоторговля имела место в первые годы правления Мао, а к семидесятым годам уже сошла на нет. Хотя специалисты, конечно, знают лучше.

И вот на эту ненадёжную тему Андрею Марковичу Левину удалось создать по-настоящему классный детектив. Он производит впечатление даже теперь, когда боевики разного качества выходят тысячами. А в 1976, когда боевиками нас вообще не баловали, «Жёлтый Дракон» стал настоящим бестселлером. Сюжет вертится, как заводной, и при этом не переходит границы реального. Герои понятны и при этом заметно отличаются от европейцев. Отдельный и очень большой плюс за картины жизни с Сингапуре и Таиланде в семидесятых. В этом автор хорошо разбирался и под идеологически правильную тему сумел протащить массу таких деталей, какие в другом случае ему бы не одобрили.

Теперь, конечно, в регион успели съездить миллионы. Десятки, если не сотни тысяч, успели там даже пожить. Получили впечатление, и это впечатление должно быть совсем другим. Но ведь прошло целых полвека в самом быстро развивающемся регионе Земли. А посмотреть на то, каким был Сингапур в семидесятых, это и сегодня интересно.

Стихотворение, настроение в котором меняется. И меняется не у вчерашних юнкеров, а у автора. Они-то сами ничего ещё не знают. Им кажется, что война продлится три-четыре месяца. Больше не выдержать ни одной державе в мире. С этим согласны все политики, экономисты и даже генералы. И, вероятно, война эта будет последней перед всеобщим миром. Впереди подвиги, слава, возвращение к любимым. Конечно, кто-то погибнет, но не все же.

А автор видит немного дальше. Во-первых, сам прошёл через войну, во-вторых, знает о событиях наперёд. Знает, что война, которую назовут Великой, окажется не самой великой и далеко не последней. Что проиграют все до единого её участники (даже Америка, если разобраться). А из выпускников юнкерского 1914 уцелеют единицы, в лучшем случае. Половина погибнет в первый год Великой войны, остальные – в первый же год после её завершения.

Первая четверть этой книги продвигалась с трудом. Сюжет казался разорванным и довольно вялым. Логику поведения героев никак не удавалось понять. Фантастические допущения поначалу очень примитивны, вроде теории 25 кадра. И очень много крайне неприятных сцен. Вроде бы Хичкок говорил примерно так: в хорошем триллере на ваших глазах отрубают голову, в плохом из неё долго течёт кровь и заливает всё вокруг. В этом смысле «Монреальский синдром» — плохой триллер.

Постепенно впечатление меняется к лучшему. Окончательный перелом наступает с началом египетской командировки комиссара. Вообще, линия Шарко получилась намного лучше линии Люси. На второй сотне страниц и поведение героев, и сюжет обретают свою логику, а сюжет ещё и цельность. За действием уже хочется следить дальше. Новые допущения интересны и нестандартны. В принципе, элементы фантастики, непосредственно связанные с преступлением, способны испортить любой детектив, но здесь этого не происходит. Как так получилось, я так и не понял, но в этом явно проявляется талант автора.

Отдельный плюс за его способность говорить на нежелательные темы. В романе наш современный мир, благоустроенный, толерантный, идущий в единственно верном направлении, показан с другой стороны. И поднимаются здесь не только разрешённые и рекомендованные к обсуждению темы, но и весьма не рекомендованные.

В целом вещь удалась. Не настолько, чтобы захотелось купить и перечитывать, но настолько, чтобы произвести впечатление. Причём как детектив и как социальный роман она получилась лучше, чем как триллер.

Создаётся впечатление, что это пародия. Нет, всё-таки не пародия. По крайней мере, один из соавторов подошёл к делу серьёзно. К сожалению.

В целом всё плохо, даже для девяностых. Персонажи, люди и не люди, никакие. Сюжетом назвать эту цепочку эпизодов довольно трудно. Супермены борются со всевозможными суперзлодеями и, конечно, побеждают. На каждом шагу рептилоиды, криптонацисты, масоны, банкиры-садисты, говорящие хамелеоны и тому подобная публика. Все варианты теории заговора, от вполне разумных до совершенно безумных. И так от первой до последней страницы. Тяжко.

Отдельный и самый неприятный вопрос о спасённом авторами Николае Гумилёве. Невозможно сопоставить неумирающую личность из романа с реальным поэтом. А стихи, написанные от имени Гумилёва — нет, не бездарность, но сравнивать с оригиналом даже как-то неудобно.

А почему четвёрка, а не двойка? Во-первых, хороший язык. Именно он позволяет дочитать до конца. Во-вторых, проскальзывающее в некоторых эпизодах чувство юмора. Думаю, скорее всего, эти эпизоды принадлежат Успенскому. Вся квазифилософия — явно от Лазарчука.

Конечно, вряд ли сейчас эта книга пользуется массовым спросом. И всё-таки для тех, кто одолел первый роман и решил дать соавторам второй шанс — лучше не читайте. Продолжения ещё хуже.

Дело происходит в самом конце девяностых. Вообще, в любом романе Абдуллаева обстановка позволяет определить время действия с точностью до одно-двух лет, не более. На престижном пока что турецком курорте отдыхает группа русских олигархов. Отдых осложняется серией преступлений.

Вещь удалась именно как классический детектив. В преступлениях можно заподозрить половину Турции, но ни у кого нет сомнений, что убийцу надо искать в очень узком кругу присутствующих. Получается почти герметический детектив. Несмотря на малое число подозреваемых и отсутствие скрытых улик, интрига сохраняется до последних глав. Убийцу находят после третьего убийства. Как принято у Пуаро. Сыщик до последних страниц сомневается, стоит ли выдавать преступника полиции . Как принято у Холмса. Небольшая доля назидательности книгу практически не портит.

Слабая сторона — недостаток реализма. В наше время неприкасаемый для полиции частный сыщик стал уже архаизмом. Даже в 1998. И слишком уж карикатурно выглядят здесь «новые русские», как бы к этой публике не относиться. Правда, и время такое, что среди них не завершился ещё естественный отбор. Отсев тех, кто умеет только воровать и проживать наворованное, от тех, кто способен ещё и что-то создавать. Собственно, это процесс и сегодня далёк о завершения.

На мой взгляд, самое интересное в романе — персонажи. Нет, о таких, как ведьма или проповедник, не стоит даже вспоминать. А вот магистрат с помощником, сам Бидвел и все те, кто собрался на первую встречу с приезжими в его доме, по-настоящему интересны. Не столько своим прошлым, которое постоянно меняется, сколько поведением в настоящее время. На его основе можно реконструировать разные варианты их биографий, и все они будут логичны. Каждый время от времени открывается как-то по-другому. В общем, это настоящая удача.

С сюжетом хуже. Написать увлекательный детектив объёмом около тысячи страниц очень трудно. Интерес к собственно детективной составляющей быстро угасает. Детектив превращается в книгу об эпохе. Но она тоже получилась не такой уж интересной. Слишком одномерной.

Атмосфера романа — то, за что его чаще всего хвалят. Мне эта сторона показалась самой слабой. Взгляд на жизнь своих героев у Маккамона — взгляд постороннего. Вот, опустим, кто-нибудь лет через 400 захочет написать атмосферную книгу о нашем времени (если ещё будут о чём-нибудь писать) и заполнит сотни страниц описаниями разных ужасов. Ужасов нашей торговли, водоснабжения и мобильной связи, ужасов питания и гигиены, безобразного поведения и неправильного мышления далёких предков и многого другого, о чём мы сами даже не догадываемся. А мы ведь этих ужасов почти не замечаем. Нас волнует совсем другое. Какая же тут атмосферность?

Общее впечатление — книга, безусловно достойная прочтения. Но перечитывать бы не стал.

Собственно, этот роман, опубликованный ещё при Сталине, и открывает многотомную эпопею Николая Задорнова о Дальнем Востоке в середине XIX века. Первая книга, «Далёкий край», только предисловие к ней.

Сначала минусы. Суховатый стиль. Временами кажется, что идёт просто перечисление событий, хотя это не совсем так. Обилие подробностей, в которых иногда тонут по-настоящему важные события. Заданный подход к теме. Надо доказать, что Сахалин всегда был нашим. Для этого даже приводится легенда о забытых на берегу и продержавшихся полвека русских матросах. Но дело в том, что роман написан и издан сразу после войны. Тогда другого подхода просто не могло быть.

Плюсы перевешивают. Огромный объём достоверной информации, которой не найдёшь больше нигде. По крайней мере, собранной вместе. Роман получился увлекательным, несмотря на разбросанность и суховатость. Тема интересная — ведь это, действительно, последнее крупное открытие на море в истории Земли, если не считать полярных экспедиций. Герои получились разнообразными и многосторонними, без идеализации и без очернения. Объективность подхода, редкая для сталинской эпохи. Ну, конечно, англо-американские империалисты показаны не с лучшей стороны, всё-таки 1950, но и здесь соблюдается предельно возможная для эпохи объективность. И потом, они так себя и вели, и в 1848, и позже. Ничего не приписано. А в отношении наших политиков из царского окружения и самого Николая I мера объективности, пожалуй, даже превышает официально дозволенную. Все эти министры, адмиралы, олигархи, очень разные по характеру и привычкам люди, конечно, защищают свои личные и групповые интересы (а когда-нибудь бывает иначе?), но и о государственных интересах никто из них не забывает. Даже слегка карикатурный Нессельроде.

Интересна позиция в романе самого Николая I. Легче всего его осудить. Но ведь у истории с экспедицией Невельского много граней. С одной стороны, сейчас не до Амура, слишком много проблем в Европе и на Ближнем Востоке. С другой стороны, и эту проблему надо как-то решать, иначе можно потерять весь Дальний Восток. Правда, экспедиция — это прямое нарушение договора с Китаем, но в Китай и так все державы лезут уже напролом, не спрашиваясь китайцев. С третьей стороны, уже пять экспедиций показали, что устье Амура закрыто, а Сахалин — полуостров, так зачем посылать шестую? И император поступает так, как поступило бы на его месте большинство реальных политиков. Не даёт официального приказа и не запрещает напрямую. Поворачивается спиной и ждёт доклада о результатах.

Здесь уже представлен очень хороший отзыв на цикл. Добавить можно немного. Только несколько штрихов к портрету ГГ.

Итак, комиссар Ле Флок. Внебрачный сын аристократа, унаследовавший титул и состояние отца. Пожить любит, особенно покушать, но на первом месте для него дело. Полицейский аппарат во Франции XVIII века не шёл ни в какое сравнение с аппаратом последующих эпох, так что приходится действовать самому. Комиссар умеет работать головой, умеет работать шпагой и пистолетом, умеет быть жёстким и при этом не безумным в защите закона, никогда не прячется за спины подчинённых. Почти идеальный полицейский, но с учётом слабости аппарата больше похож на частного детектива. Негатива не вызывает, но и больших симпатий тоже. Возможно потому, что автор не смог его по-настоящему оживить. Хотя в целом цикл сделан на хорошем уровне.

Главное препятствие в ходе расследований – привилегии вышестоящих. Комиссар сам из привилегированных, но на каждом шагу встречает ограничения. Принимает их к сведению и работает дальше. А между тем ситуация в стране ухудшается. Верхи общества с удовольствием разрушают всё, что могут, кроме собственных привилегий, не создавая ничего взамен, и при этом наивно рассчитывают на сохранение этих самых привилегий. Власть медленно, но верно теряет опору во всех слоях общества. Каждое её действие и каждое бездействие только ухудшают ситуацию. Для человека, которому не всё равно, есть три выхода. Первый – попробовать осторожно воздействовать на правителей, благо есть доступ ко двору. Но правители слишком безвольны, инертны и упрямы. Второй – уйти в оппозицию, проживём и без жалования. Но там, в оппозиции, всё ещё хуже. Третий – по возможности не замечать назревающей катастрофы и делать то, что положено. Вариант Ле Флока.

Автор не успел завершить цикл, не довёл его до революции. Думаю, комиссар, несмотря на титул и должность, всё же не сгинет во времена гильотины. Новая власть уже в первые годы начнёт создавать новый, гораздо более эффективный полицейский аппарат, и прежние охранители порядка ей очень пригодятся.

Повесть читается тяжело. Благодаря языку, героям, картине мира и полному отсутствию логики. Вызывает отвращение ко всему на свете. Прежде всего, автор постаралась воспитать отвращение к людям. Может быть, она и не хотела, но так получилось. Отвратительны почти все участники мрачного балагана, и те, у которых мозги окончательно атрофировались, и те, у которых там что-то осталось. Эти, пожалуй, хуже. Отвратителен весь уклад их жизни, их занятия, привычки, порядки и мысли, а также весь окружающий мир. Прошлое, настоящее и будущее. Это касается не только русских, просто они попались под руку. А самое главное зло идёт от книг, особенно недопонятых. Вот в этом можно найти какую-то дольку истины.

Обидно то, что вещь не пустая. Если постараться, могло бы что-нибудь получиться. Но тут подвело опять же отвращение к писательскому труду. Повесть сочинялась на протяжении 14 лет. То есть, раз в неделю надо сесть за компьютер, выдавить из себя один-два абзаца, и снова нужен недельный отдых. Вообще-то, пишут и так. У некоторых получаются шедевры. Но не в данном случае. За эти 14 лет у Толстой не вышло больше ничего, достойного упоминания. Раньше или позже тоже не выходило. Ну вот тяжело писать человеку. Зачем тогда мучить себя и других? Автор без этого, наверное, прожила бы. Читатели тоже обошлись бы в массе своей.

В общем-то, неизвестно, существовал ли у этого эпоса единый автор или только составители. Во всяком случае, он явно вырастал из народных легенд задолго до первого издания на бумаге. Возможно, первые рассказы появились ещё тогда, когда живы были свидетели этих событий. В Китае повторялась в каком-то смысле история с Гомером. Только, конечно, литературный уровень несопоставим, во всяком случае, с точки зрения европейца.

Интересно, что когда «Речные заводи» появились, наконец, на бумаге, то очень жёсткая цензура империи Мин не стала уничтожать книгу, а заодно издателей. Видимо, понимали, что вещь, популярную в народе, истребить намного труднее, чем книгу, предназначенную для узкого круга интеллигентов. Проще разрешить, одобрить, правильно истолковать и следить уже только за тем, чтобы не появлялось других толкований.

А если по сути — жуткий роман о головорезах. У Гомера тоже, в основном, головорезы, но куда им до китайских разбойников. На протяжении двух толстых томов борцы за справедливость заняты исключительно тем, что режут всех, кто оказался им чем-то неугоден. Заодно истребляют их женщин, детей и слуг. В хорошем случае просто режут. В плохом проводят со связанным человеком разъяснительную беседу. Раньше Вы совершали правильные поступки, а теперь стали ошибаться. К большому сожалению, мы вынуждены Вас за это наказать. И начинают резать человека на мелкие кусочки или медленно сдирать с него кожу. И так вот без конца. Читать советую только тем, кто хочет познакомиться с эпохой напрямую, без поздних комментариев.

Общее впечатление от романа — такие борцы за справедливость хуже самой несправедливой власти. А с другой стороны, как же жилось в Китае того времени, чтобы такие вот уроды смогли превратиться в народных героев.

Первую часть исследования Лебона о коллективной психологии, «Психологию народов», читать, пожалуй, в наше время необязательно. Слишком большая тут путаница в понятиях. В XIX веке она воспринималась нормально, в XXI веке может только дискредитировать идею. А вот «Психология масс» интересна и сегодня.

В основе концепции Лебона лежит представление о толпе, попав в которую люди существенно меняют свой стереотип поведения. «Толпой» в данном случае можно считать и нацию в целом, и толпу на площади, и аудиторию СМИ, и парламент, и даже небольшие коллегии вроде суда присяжных. Наблюдения Лебона интересны. Согласно его концепции, «толпа» в равной мере способна и на жестокость, и на подвиг. В «толпе» люди становятся намного глупее, активнее, агрессивнее, чем в частной жизни, теряют способность здраво рассуждать и в то же время лучше поддаются манипуляции. Собственно, каждый может проверить это на себе.

«Толпа», по Лебону, сама по себе консервативна. Двигать общество по пути развития могут только отдельные личности (не совсем уж единицы, но по сотне-другой в каждом поколении). В то же время их идеи остаются не востребованы, пока не овладеют «толпой» — всей нацией или «толпой интеллигентов». Внушить же нужные идеи массам не так трудно, если подойти к этому делу умеючи. Большая часть текста книги представляет собой описание механизма возможных манипуляций. По сути, перед нами одно из первых пособий по пиар-технологиям, написанное за столетие до внедрения самого понятия пиара.

В обоснование своей концепции Гюстав Лебон приводит многочисленные примеры. Здесь и хорошо проверенные факты, и личные впечатления, и материалы, явно взятые из газет. Увы, СМИ в XIX веке врали так же лихо, как в XXI. Так что аргументы Лебона надо внимательно проверять при наличии времени и желания.

Прогноз автора пессимистичен. Власть «толпы» возрастает, а манипулируют ей всё более бессовестные личности. В перспективе власть её станет безграничной, прогресс прекратится, наступит разрушение всех институтов и самой цивилизации. Думаю, всё же проблема не в возрастании власти «толпы». В период 1870-1970 во многих странах мира уже существовала демократия, пока ещё малоуправляемая. И именно в эту эпоху 1870-1970 наблюдался стремительный прогресс в науке, технике, производстве, шли быстрые изменения в сфере искусства и во всём укладе жизни. Другой вопрос, так ли уж это хорошо, но сам факт стремительных изменений в обществе неоспорим. А когда демократией научились эффективно управлять, тут же прогресс быстро начал сходить на нет. То, что мы называем прогрессом в последние 40 лет, больше напоминает суетливую неподвижность в одних сферах жизни и деградацию в других. То есть, господство малоуправляемых масс обеспечивает более высокие темпы развития общества, чем господство узкого круга интеллектуалов. Вопреки мнению Лебона.

Начинал с интересом, но уже к концу первой четверти книги читал с трудом. С середины скорее пролистывал. По сути, огромный роман состоит из отдельных историй, слабо связанных или совсем не связанных между собой. Чередуются они в произвольном порядке. Написаны — нет, не скажу, что плохо или слишком затянуто, если брать их по отдельности. Увлекательных эпизодов здесь почти нет, но некоторые могут заставить задуматься. Отдельные эпизоды могут даже вызвать интерес, но их чередование интерес гасит. И к середине книги, когда сюжет начинает обретать какую-то связность, уже хочется бросить чтение.

Наверное, единственный плюс романа — картина мира, хотя она тоже книгу не вытягивает. Эта картина получилась достаточно полной и не вполне стандартной, причём в значительной части подаётся отдельными мазками. Вот эта мозаика, из которой складывается целый мир, действительно интересна. Да, тут правильно говорили, что общество конца XXIV века очень уж напоминает общество грани тысячелетий. Но это характерно для большинства западных фантастов. Если они не уклоняются в утопию или антиутопию, которые тоже никогда не могут дать адекватного прогноза, то не выходят за рамки сегодняшних представлений о мире. Это и понятно — людям интереснее проблемы нас сегодняшних, чем малопонятные нам проблемы будущего.

В серии об Алексее Бестужеве это лучший и, возможно, единственный по-настоящему удачный детектив. Возможно, из-за того, что автор поместил героя в обстановку своего любимого романа. «Угрюм-река» присутствует и в «Охоте на пиранью», но как слабое подражание первоисточнику. Здесь не подражание, здесь именно обстановка. Даже сам Шишков тут появляется пару раз. Собирает материал для будущего шедевра.

Второй крупный плюс романа — нехарактерная для автора умеренность. Герой далеко не супермен, но и не растяпа. Подозреваемых много, но не слишком, и результат неочевиден. Третьи силы, исходя из собственных соображений, создают препятствия расследованию, как часто и бывает, и этим помехам трудно что-то противопоставить, как и должно быть в реальности. Трупов много, но мера всё-таки соблюдается. Таёжной и имперской экзотики тоже в меру. Побочные эпизоды не висят на сюжете мёртвым грузом, как часто бывает в поздних романах Бушкова, а воспринимаются как лишний бонус. Да вдобавок в них просвечивает лёгкая ирония, что встретишь нечасто. Плюс полуоткрытый финал без прямых продолжений. В общем, вещь удачная и, возможно, самая удачная из всех детективов автора.

Сначала о слабых сторонах известного романа. Во-первых, нестыковки сюжета. Вернее, слишком невероятные его повороты. Такие эпизоды, как подмена гонца, спасение из башни смерти или убийство шахского барса в шахских покоях — это даже для сказки чересчур. Во-вторых, герои. Автор изначально задал определённые, довольно стандартные образы и заставляет героев действовать и высказываться в заданных им рамках. Почти всех — Хаджи Рахима, Джелаль-эд-Дина, Субудая, Кара-Кончара, хорезмшаха, его мамашу, Тимур-Мелика и остальных. Исключения, пожалуй, два — Махмуд Ялвач и сам Чингиз.

Плюсы заметно перевешивают. Прежде всего, жуткое эмоциональное воздействие, достигнутое картинами нашествия. Ощущение тоскливого ужаса не покидает читателя, по крайней мере, с середины первой части и до последней страницы. Очень хороший язык, без каких-либо интересных находок, но ясный, лёгкий и не слишком однообразный. И чёткое соответствие выстроенной историками картине нашествия. Вокруг этой схемы шли дискуссии, но они и до сих пор идут с тем же успехом. Что касается обвинений в следовании «чёрной легенде» — нет здесь особых искажений. Один установленный факт — Средняя Азия снова вышла на численность населения и площадь обработанных земель, достигнутые накануне монгольского нашествия, только в XX веке, через 700 лет.

И всё-таки хорошее владение материалом, язык, атмосфера — этого перед войной было бы недостаточно, чтобы вручить Сталинскую премию бывшему полковнику армии Колчака. Требовалась ещё актуальность, и её нашли. Чингиз-хан Яна, конечно, абсолютно непохож на Гитлера, но читатели того времени легко могли построить аналогию. А цветущий мир Хорезма, как ни странно, может напомнить тогдашнюю Европу с её высокой культурой, экономическим процветанием, социальным неравенством, внутренними раздорами и поразительным неумением защищаться. И то, что началось через несколько месяцев, заставляло, наверное, вернуться к роману. При этом у Яна нет никакой модернизации — это именно XIII век, а не XX. Так что премию можно считать заслуженной во всех отношениях.

Этот триллер чётко делится на три части. Первая часть — накануне катастрофы. Гнетущая и при этом взбудораженная атмосфера не очень крупного уральского города времён перестройки. Получилось, на мой взгляд, довольно реалистично. И при этом довольно нудно. На уровне очень средней публицистики.

Вторая часть — катастрофа. Триллер в чистом виде. Здесь настоящая удача. И удача эта во многом определяется тем, что все события показаны глазами одного человека, который оказался в неудачный момент в нехорошем месте. Обо всём остальном, что ещё творится в городе, можно только догадываться, и это задевает по-настоящему. А уцелел ГГ только потому, что оказался рядом с адекватными людьми. Его собственная роль в событиях минимальна. Если бы повесть завершилась на крыше гостиницы или у порога пятиэтажки, можно было бы оценивать её на пару баллов выше.

Третья часть — после катастрофы. Чушь собачья. Нет, то, что от людей постараются скрыть даже то, что они видели сами, это понятно. Хотя именно в конце восьмидесятых наступил тот коротенький период российской истории, когда заткнуть рот кому-нибудь было практически нереально. Но вот то, что городское начальство пытается спрятать катастрофу такого масштаба от начальства вышестоящего — это настоящая чушь. Российские начальники всех уровней при всех властях знали, что за такое проявление нелояльности накажут гораздо сильнее, чем за любое количество жертв. В результате триллер превращается в довольно слабую агитку на злобу дня. А агитки живут не больше года.

На мой взгляд, один из лучших образцов публицистики, не только советской. Недаром эта книга стала бестселлером в самой Японии. Спокойное, всестороннее, объективное исследование национальных особенностей японцев. В следующей книге автора, «Корнях дуба», несмотря на стремление соблюсти объективность, ощущается его неприязнь к английскому образу жизни. А в «Сакуре» при той же объективности видна симпатия к японцам. Хотя мне, да, наверное, и большинству из нас, британский образ жизни намного ближе.

Итак, «Ветка сакуры» — это книга о японцах шестидесятых годов XX века. Об их поведении дома, на работе, на улице, на отдыхе. В кругу знакомых, среди чужих людей и наедине с собой. О вкусах, привычках, культурных и эстетических предпочтениях. О пище, одежде, жилище, манере говорить, этике нормального рядового японца. О том, как он работает и отдыхает. О производстве, организации труда, социальных отношениях и социальных лифтах. Совсем немного о политике и классовых противоречиях — ровно столько, сколько необходимо, чтобы исследование получилось всесторонним. Для советской эпохи такой минимализм удивителен. Картина Японии получилась настолько живой и и объективной, а язык автора настолько хорош, что к книге хочется возвращаться даже спустя 50 с лишним лет.

Конечно, за это время Япония изменилась. Автор сам это отметил, вернувшись в конце 90х к своей книге и добавив к ней несколько замечаний. На его взгляд, изменения 90х годов сопоставимы с переменами времён американской оккупации, то есть очень значительны. Но обратимся к статистике конца 2010х. Доля иностранцев, включая их потомков во втором-третьем поколении, в Японии составляет 1,6% (в России доля мигрантов только первого поколения составляла тогда 8%, в США 14%, в Германии 15%). Доля японских кинофильмов в прокате составляла тогда 80% (в Германии 20%, в России 25%, в США почти 100%, но это особый случай). Доля поступающих в университеты в Японии 59% (в России 58%, в США 46%, в Германии 28%). Средняя жилая площадь в Японии — 15 м2 (в России 25 м2, в Германии 40 м2, в США 75 м2). Доля 1% самых богатых людей в личных доходах в Японии сотавляет 10% (в Германии 11%, в США 22%, в России 23%). При этом 60% производства в Японии контролируется, как и раньше, крупнейшими концернами. 84% японских фирм до сих пор практикуют систему пожизненного найма. Японцы по-прежнему задерживаются на работе по вечерам и недогуливают отпуска (пусть кто-нибудь попробует предложить такое немцу). По-прежнему японцы избегают покупать импортные товары, если им есть японские аналоги, не допускают иностранцев к рынку своих акций и внутренних займов, стараются не брать их на работу. То есть, все те особенности социальных отношений в Японии, которые отмечал Овчинииков в конце 60х, сохранились и 50 лет спустя. Статистики культурно-бытового плана я не нашёл, но думаю, что и здесь очень многое сохранилось, несмотря на все новшества постиндустриальной эпохи.

Сначала о том, чего в этой книге нет. Вышла она в 1972 массовым тиражом в серии ЖЗЛ, и потому неудобные с точки зрения идеологии факты здесь не отрицаются, но по возможности пропускаются. Нет ничего о дворянском происхождении Рокоссовского (что не помешало ему принять коммунистическую идею), о его позиции в ходе бурных польских событий 1956, о его конфликте с Хрущёвым. В одной фразе говорится о его аресте в 1937 (а ведь просидел три года). На одной странице уместилась семилетняя деятельность на посту министра обороны Польши. Практически весь текст посвящён Рокоссовскому сначала как командиру, затем как полководцу. Вот Рокоссовский как полководец виден очень хорошо. Собственно, другой задачи в данном случае и не ставилось. Единственная операция, которая проговаривается не слишком внятно, это Волынское сражение 1941, где Рокоссовский командовал одним из танковых корпусов. Ну, о нём до сих пор рассказывают так, что понять ход битвы и причины поражения довольно трудно.

Теперь о самом Рокоссовском. Солдаты его действительно любили. Этот факт не отрицается действительно никем. Были у него неудачи и даже поражения (хотя очень редко), но ни разу не бросал он людей в бессмысленную мясорубку, даже когда от него этого требовали. Умел свести потери к минимально необходимым, насколько это было вообще возможно в ту войну. Вероятно, если бы Рокоссовского оставили в 1945 на Первом Белорусском фронте, то он бы нашёл решение лучше, чем лобовой штурм Зееловских высот. Человек очень мягкий (это тоже отмечается всеми), он умел принимать окончательные решения и доводить их до результата. Всегда был спокоен, и на переднем крае, и перед Сталиным. А пожить, похоже, любил, но жить честно, не хватая чужого. Даже в тех ситуациях, когда разрешено. И карьеру делал с удовольствием, но никого при этом не подставлял. На мой взгляд, Константин Ксаверьевич был действительно лучшим из лучших полководцев Великой Отечественной.

И ещё интересно двойное русско-польское самосознание Рокоссовского. Похоже, он до самого конца ощущал себя гражданином Российской империи в границах 1913, где Россия и Польша составляли одно целое.

Сначала мне казалось, что эта маленькая баллада может иметь два толкования. Вот жил травоядный козлик, а его угнетали и притесняли разные хищники. В общем, те, кто занял место в верхнем ряду. Постепенно он научился жить по их правилам, забрался на самый верх и разогнал угнетателей. Навёл справедливость и порядок. Кажется, первоначальный замысел автора был именно таким.

Второе толкование пессимистичнее и реалистичнее. Козлик был с самого начала в той же банде, только занимал место в самом низу. Но он стоил своих врагов. Всех обаял, понемногу стравил всех между собой, оказался для каждого необходим. И незаметно пролез на самый верх. И установил такой порядок, что прежний мог теперь показаться раем земным. То, что новый порядок оказался ещё хуже старого, ощущается в каждом слове.

Сейчас, прочтя отзывы, понял, что толкований может быть много. Мне показалась самой интересной аналогия с Брежневым, но всё-таки не могу с ней согласиться. Брежнева никто никогда не обижал, и он сам старался никого не обидеть. Оттого его царствование оказалось сероватым, травоядным и при этом весьма удобным. И для тех, кто вверху, и для тех, кто внизу.

Первое, с чем сравнивают эту работу Пушкина, так это с «Капитанской дочкой», естественно. А стоит сравнить её и капитальным трудом Карамзина, над которым Пушкин в молодости посмеивался. Ведь и у Пушкина труд в том же духе, только масштаб поменьше и горизонт поуже. Такое же дотошное изложение фактов, которое часть заслоняет выводы. Та же попытка соблюсти объективность, и тоже не всегда удачная. Та же сосредоточенность на центральном театре событий при слабом внимании к периферии. Даже язык Пушкина в этом сочинении меняется, становится ближе к Карамзину.

Но самое интересное — знаменитая насмешка А.С. в адрес истории Карамзина, насчёт пользы самовластия и прелестях кнута. Оказывается, посмеялся над собой. Взявшись за серьёзное исследование, Пушкин повторил путь более раннего вольнодумца. Карамзин в александровские времена даже позволял себе больше выпадов в адрес самовластия, чем Пушкин в николаевские. А кнут охотно применяли обе стороны конфликта. Пушкин подробно описывает и, нет, не оправдывает, но старается понять и террор пугачёвцев, и террор властей. И из текста напрашивается вывод, что террор екатерининских офицеров, конечно, неприятен, но террор пугачёвских атаманов всё-таки масштабнее и беспощаднее. И эффективность екатерининского аппарата, при всех его катастрофических провалах, оказалась в итоге всё же выше, чем эффективность атаманского управления. Действительно, доведись Пугачёву укрепить своё царство хотя бы на локальном уровне, он остался бы в истории как самый жестокий и самый неумелый царь в истории России.

И всё-таки, при всём своём старании и добросовестности, Пушкин не историк. До уровня Карамзина он не дотянул. И «Капитанская дочка» оказалась на порядок сильнее его «Истории», даже в чисто историческом плане.

Минусов много. Самый главный – безграмотность автора во всём, что касается выбранной темы. Не люблю придираться по мелочам, но так просто нельзя. Только несколько примеров из первых глав. Дело происходит в конце XIX века на Карельском перешейке, ближе к Выборгу. То есть, на территории Великого княжества Финляндского. Почему-то здесь действует общероссийская полиция, и все вокруг говорят только по-русски. На месте редких финских и шведских хуторов, существовавших в реальности, расположено русское село, больше напоминающее процветающий уездный город со своими газетами, гостиницами, ломбардами, извозчиками, престижными мебельными мастерскими и всем прочим. Село стоит у железной дороги Петербург – Выборг, но при этом в 40 верстах от ближайшей почтовой станции. Природа здесь тоже мало напоминает карельскую. Лесник периодически называется лесничим (?), а городовые – городничими (??). Автор хоть видит разницу между этими понятиями? За 300 лет до этих событий здесь же, на глухой тогда окраине Шведского королевства, стояло палаццо польского аристократа. Интересно, кто его сюда пустил, чем он здесь кормился и где находил слуг.

А плюсов два. Первый – автор владеет русским языком на вполне приличном уровне. Второй – ужастик, несмотря на обилие крови, получился каким-то спокойным, что ли. В результате не возникает желания бросить книгу на середине.

Добротный исторический роман из семидесятых. Основных сюжетных линий две. Первая — история Кирилла и Мефодия, а затем, в продолжение, история их учеников. Вторая — история болгарского хана Бориса. Эти линии развиваются, мало пересекаясь до последних глав. Всё это развивается на фоне очень широкой картины событий в Византии, Болгарии, Моравии, Германии, Италии и вообще Восточной и Срединной Европе второй половины IX века.

Замечаний можно сделать два. Неспешный ритм повествования, переходящий при таком объёме в тягучесть, и отсутствие особого литературного блеска. Это искупается огромным объёмом информации о малоизвестном периоде истории. Второй несомненный плюс — почти что максимальная для исторического романа объективность. Оказывается, и нехорошие германские феодалы, и нехорошие римские папы, и нехорошие византийские политики были не такими уж нехорошими. Они просто делали своё дело и считали его полезным. Для церкви, для династии, для своего народа, для своей партии, ну и для себя, конечно. Окружающий мир жесток, но не более жесток, чем большинство эпох в истории, а люди стараются его всё-таки немного улучшить. Автор даже смягчает некоторые жестокости — так, вскользь касается той резни, которую учинил Борис старой кочевой болгарской аристократии, не пожалев и своего сына. А отсутствие блеска оборачивается внятным изложением событий, без архаизмов и без модернизмов. В целом очень хороший роман, но не для любителей приключений. Интерес здесь пробуждается не приключениями героев, а самим ходом истории.

Кира Булычёва, как и любого писателя, часто подозревают в использовании ранее прозвучавших тем. На тему обезьяньего разума у нас на тот момент были, кажется, известны две книги, «Планета обезьян» Буля и «Пан Сатирус» Уормсера. Обе представляли собой сатиру на современное авторам человеческое общество. У Буля сатира лёгкая и изящная, у Уормсера грубая и довольно примитивная. А у Булычёва ведь совсем о другом. Во-первых, о возможности и этичности эксперимента над себе подобными. Во-вторых, о его последствиях. Но и это заслоняется развитием сюжета, которое, кажется, заслонило изначальные идеи. По своему изяществу этот небольшой рассказ мало уступает роману Буля.

Эксперимент оказался более чем успешен. Выучили на свою голову. Шимпанзе учатся у людей не только тому, чему их пытаются научить, но и всему остальному. Перенимают, разумеется, не лучшее и адаптируют это к своим собственным обычаям. Оба сообщества, сообщество обезьян и сообщество учёных наставников, тайно изучают друг друга, подбрасывают друг другу ложную информацию и небезуспешно стараются друг друга перехитрить. У обоих сообществ свои сверхзадачи, своя внешняя политика и свои внутренние интриги. Кто кого в итоге перехитрил, это так и остаётся под вопросом, и нет сомнений, что обе стороны подстерегает ещё много неожиданностей. При этом и люди, и обезьяны относятся друг к другу по-доброму. Последние страницы не только ещё раз переворачивают сюжет, но и снимают напряжение. А самая последняя фраза — это просто на все времена.

Обычно у Агаты Кристи убийства воспринимаются достаточно легко. Ну, убьют где-то за кадром двух-трёх человек, которые находятся на периферии восприятия. Расследование преступления полностью заслоняет сам факт убийства. А в этой книге страшно по-настоящему. Убивают детей. Страшен и сам этот факт, и как убивают, и кто убивает. Если бы весь интерес книги сводился к этой составляющей, не советовал бы её читать. Но здесь есть и другая составляющая, по-своему увлекательная. Британское общество образца 1969 глазами восьмидесятилетней королевы детектива.

Казалось бы, чего им ещё желать. Европа к порогу семидесятых построила очень хорошее общество. Никогда ещё в мире не было такого сочетания свободы (реальной свободы), относительного равенства, гуманизма, комфорта и всеобщего или почти всеобщего достатка. Не было и, возможно, уже не будет. А все чувствуют себя неуютно. Ладно, бурчат пожилые люди вроде Пуаро или Ариадны Оливер. Они просто привыкли к другому миру и в этом чувствуют себя плохо. Но и молодые сильно недовольны. Дело не только в отсутствии безопасности для всех и для каждого. Всё вообще не так, как хотелось бы. Все находятся в состоянии стресса и одновременно создают стрессовую обстановку для окружающих. Почти идеальное общество ощущает себя на пороге социального распада. И он вот-вот начнётся, уже при Тэтчер. А пока — всем неуютно. Или, по крайней мере, им так кажется.

Неинтересно. Вторично. Нелепо. Кровожадно.

Фандорин целиком принадлежит XIX столетию. Попытка продолжить его приключения в следующем веке (который на самом деле наступит ещё только через год) каждый раз неудачны. И вот дурацкая, на забавная и бескровная история «трёх мудрых» из «Нефритовых чёток» получила продолжение в виде бессмысленного кровавого фарса. Убивают здесь просто так. Правда, персонажи, которых убивают и которые убивают, настолько картонны (за исключением, может быть, Масы), что их смерть не должна бы вызывать особого отклика. Но всё равно, когда ненужной крови слишком много, становится противно от работы сценариста.

Переходим к главной неудаче. Самая интересная сторона раннего и среднего Фандорина — стилизация под классиков. Это автор действительно умел. Раньше. Теперь он кладёт в основу не чужие литературные находки, а свои собственные из более ранних книг. Итог на порядок хуже.

И, наконец, просто неинтересно. Сюжет тягучий, вяловатый, несмотря на множество событий, и вполне предсказуемый. Часто дело сводится к перечислению событий. Финал скомкан. Всё это опять же нехарактерно для лучших вещей автора. Видимо, он сам уже устал от Фандорина и всех фон и ван Дорнов, только не в силах с ними расстаться.

Конечно не всё так уж плохо. Главное достоинство — язык, который пока ещё прежний. Но в целом тот, кто не успел прочесть «Яму», ничего не потерял.

Остальные книги Кира Булычёва про Алису относятся к детской фантастике. А «Заповедник сказок», как и его прямое продолжение, «Козлик Иван Иванович» — редкий для автора случай сказки. И получилась эта сказка своеобразной, пригодной и для детей, и для родителей. Дети относятся к ней с восторгом. Тут и приключения на каждом шагу, опасные, но не страшные, и юмор, и язык, лёгкий, простой, но никак не примитивный. И, главное, узнаваемые персонажи, и из сказок, и из других книжек про Алису. Персонажи, правда, не совсем такие, как им полагается быть, но тут как раз достигнут нужный уровень синтеза знакомого и неизвестного. А также сказочного и реального. Словом, для детей удовольствие гарантировано. А то, чего им ещё не понять, они и не заметят. Это предназначено для родителей. (А если и дети поймут, значит, уже доросли).

Но и для родителей книга почти так же интересна. Особенно для тех, кто в детстве не успел прочесть. Только видят они уже другое. Кир Булычёв пока ещё смотрит на мир с улыбкой. Дети точно видят только улыбку. А для взрослых через эту улыбку местами уже проглядывает усмешка. Иногда даже слегка циничная, хотя ни в коем случае не пошловатая. Если задуматься, временами становится не по себе от сказочного мира. И вот что интересно — мир за 40 лет с момента выхода книги изменился, а сказки эти стали, кажется, ещё актуальнее. Боюсь, и через сто лет тому вперёд усмешка эта окончательно не исчезнет. Оптимизм тут очень умеренный.

И вторая книга получилась ничуть не хуже первой. Что подтверждает ещё раз их наивысший класс.

Мне кажется, главная причина популярности «Проклятых королей» в России – книжный дефицит в СССР. Романы были изданы по макулатурному проекту миллионным тиражом и достались многим. Естественно, все их читали, перечитывали и давали почитать знакомым. А другой литературы по XIV веку было очень мало. Вот цикл и получил сверхпопулярность, которой на родине, кажется, не имеет. Хотя некоторые литературные достоинства здесь всё же присутствуют. Лучший роман – «Железный король», худшие – «Негоже лилиям прясть» и «Когда король губит Францию».

Главная претензия к циклу – персонажи. Короли, графы и герцоги, составляющие основную массу населения романов, крайне примитивны. Мысли их посещают очень редко и с опозданием. Каждый одержим одной или двумя страстями, которые они и пытаются удовлетворить. Страсти, как и мысли, простейшие. При этом короли и аристократы действуют во исполнение своих желаний так дуболомно, что постоянно наносят вред самим себе. О государственных интересах никому из них неведомо. Династические интересы толкуют крайне примитивно по любым меркам. Единственный, кто приподнимается над общим уровнем – Филипп V. Но и то слегка.

Вот интересно, почему автор так опустил своих героев. Может показаться, что он приписал им своё мироощущение. Нет, некоторые сцены доказывают, что сам он был выше их на голову. Тогда, может быть, это следствие знакомства с политиками-современниками? Автор хорошо их знал и даже сам посидел в министерском кресле в промежутке между шестым и седьмым романами. Но всё-таки не верится, что политики Франции в середине XX века успели уже опуститься до уровня героев Дрюона.

Вторая претензия, не менее важная – история. Здесь её очень мало, хотя романы считаются историческими. Есть легенды, а чаще сплетни, в которые мало верили современники и совсем не верят серьёзные историки. Самая известная легенда – проклятие тамплиеров. Наверное, это самая сильная сцена во всём цикле. Но это сказка.

Остальные эпизоды на два-три порядка слабее. Вторая сюжетообразующая сплетня – принцессы-нимфоманки. Третья – чудом спасшийся наследник Луи X. Некий итальянский коммерсант средней руки вдруг объявил себя наследником французского престола, не приводя никаких доказательств и даже сколько-нибудь правдоподобной истории своего спасения. Конечно, даже тогда никто не поверил. А взяли его так, для порядка, чтоб не болтал о королях. Даже о чужих. И вот эта история, о которой в серьёзных изданиях и не упоминают, занимает добрую четверть цикла Дрюона. И всё у него так.

В 1970 Василь Быков написал «Сотникова». Лучшую свою книгу, почти гениальную. Через восемь лет вернулся к той же теме. Снова идут на задание двое. Снова человек долга и человек возможности. Но в «Сотникове» всё было неоднозначно. Там сочувствуешь обоим, почти до конца. Теперь автор постарался, чтобы не было неоднозначности. И этим немного снизил силу воздействия. Но всё равно вещь очень сильная. Быков на пике своего таланта иначе писать не умел.

Не могу согласиться с тем, что симпатии колеблются между героями. Зося при всей своей девчоночьей беспомощности — человек по-настоящему сильный. За неё страшно, и обидно, и жалко девчонку, и не понимаешь, как такую пигалицу могли послать одну на задание. И понимаешь при этом, что одна она как раз могла бы справиться. Антось с самого начала, явно ещё до появления на страницах повести, пытается определить, кто возьмёт верх. Вот с тем и надо быть. Только хитрости в нём больше, чем ума, и потому постоянно ошибается. И в своей подлости он заходит гораздо дальше, чем Рыбак из «Сотникова». Тот до конца искал любую возможность остаться со своими, но так, чтобы всё-таки был шанс выжить. Возможностей таких не оказалось. А так бы воевал честно до конца, до смерти в бою или до Победы. Антось — классический предатель. И оттого, что постоянно выбирает по обстоятельствам, кого и как предать, от этого лучше не становится.

А вот самого Василя Быкова я понять не могу. Такие вещи, как «Сотников», «Карьер», «Дожить до рассвета», «Знак беды», «Пойти и не вернуться», невозможно написать по заказу. Быков действительно был с своими героями, когда их создавал. И как он мог опуститься до того, до чего опустился в последние свои годы, этого не понимаю.

Великая Британия в 1940 заключила мир с Великой Германией. Вроде бы почти равноправный. Теперь, спустя 12 лет, она всё больше прогибается под немцев. А Германия увязла в России и рано или поздно потерпит там поражение. Собственно, похожий сценарий был уже в «Фатерланде» Харриса. Сэнсом сам об этом пишет и добавляет, что, по его мнению, лучший в мире роман в жанре альтернативной истории — это именно «Фатерланд». Только у Харриса упор был на детективную составляющую и на судьбу победителей. У Сэнсома — на психологию побеждённых и на судьбу людей, сдавшихся без борьбы. И получилась эта вещь, как минимум, не хуже «Фатерланда».

Лучшее в романе с точки зрения альтернативной истории — рассказ о судьбе Британской империи. Сэнсом пытается определить возможную позицию каждого из видных британских политиков того времени и общества в целом, причём делает это в динамике событий. На протяжении 12 лет полуоккупации англичане всё больше и больше прогибаются перед старшими партнёрами. В большинстве своём этого даже не замечают. Не хотят замечать. А те, кто замечают, вынуждены молчать. Посадить, может, пока и не посадят, это ещё впереди, но крупные неприятности гарантированы уже сейчас. И Англия увязает в этом болоте всё глубже. А немцы аккуратно прогибают её всё сильнее. Медленно и неуклонно. Именно так, как это умеют делать сами англичане.

Судьба остального мира прописана хуже. Пока речь идёт о США, доминионах, британских колониях — более или менее убедительно. С Германией получилось похуже. События после смерти Гитлера, несомненно, развивались бы иначе. Всё определилось бы в первые же дни или даже часы. И совсем слаб сценарий возможных событий в СССР. Нет, многолетние бои на линии Волги с последующим контрнаступлением наших — это как раз возможный вариант. А вот ход внутреннего развития СССР во время подобной войны — он от полного непонимания англичанами, даже самыми умными англичанами, нашей истории и современности.

А с точки зрения чисто литературной — очень хорошо. Блестящий сплав серьёзного психологического романа, детектива и социальной фантастики. Особенно удались герои, положительные, отрицательные, а чаще многоцветные. Нет никакой идеализации, и нет демонизации. Худший из всех — английский офицер полиции, работающий на гестапо. Вернее, работает он только на себя, любимого, а немцев больше использует, а они используют его. И именно он окажется самым непотопляемым персонажем, полезным для любой власти.

Вещь достаточно сильная. Портит её только неизбежная по тем временам доза идеологии. Хотя особых претензий к американцам не должно быть. Ведь действительно торопились обе стороны, рисковали людьми. Правильно это или нет, но без этого не было бы ни полёта в 1961, ни полёта в 1969. А спасательную экспедицию не могли послать, она бы погибла сразу. Генерал оказался прав.

А главных плюса три. Первый — редкое для НФ и фантастики вообще проникновение в психологию человека. Человек остался один. Знал с самого начала, что идёт на огромный риск в интересах своей страны. И должен был догадываться, что помощь не придёт. Не мог не видеть общей картины, если уж находился в центре подготовки полётов. Но всё-таки почти до самого конца его не оставляет надежда на спасение. И до самого конца он не сдаётся.

Второй плюс — загадка зелёных гроздей. Загадка, оставшаяся неразгаданной. Вообще-то, для НФ не характерны неразгаданные загадки. И такое исключение идёт данной повести только в плюс. Возникают какие-то параллели с «Зловещим кратером Тихо» Саймака. Вряд ли Шалимов мог читать «Тихо» — повесть Саймака вышла в Штатах ненамного раньше, не обратила на себя, кажется, особого внимания, а у нас о ней не знали ещё лет 30. Видимо, параллели случайны. Что ещё интереснее.

И третье, самое фантастичное для советской фантастики. Американцы первыми доберутся до Луны. В 1964 такое даже в США казалось весьма сомнительным, а в СССР — просто немыслимым. Все были уверены, что наши долетят первыми, и на это были тогда реальные шансы. Но вот Шалимов высадил первыми американцев, и, что ещё удивительнее, это напечатали. Все оговорки, что считаются только успешные посадки — не более чем оговорки. Это понимали и читатели, и автор, и те идеологические работники, которые, вероятно, посоветовали ему сделать такую оговорку.

Один из немногих классических детективов Свечина, и в этом плане, наверное, самый удачный. С примесью триллера, но это делу не мешает. В большинстве романов автора самые интересные, на мой взгляд, страницы посвящены путешествию по России конца XIX — конца XX века с подробным описанием новых мест и тамошней ситуации. Путешествие с криминальным уклоном, но эта его сторона как раз не самая увлекательная. В данном романе географии и социологии почти нет. Есть частное, по сути, расследование преступлений в глухой провинции, где таких преступлений, вроде бы, и быть не должно. А они есть. И убийства, и похищения, и коррупция, и бандитские разборки, и бизнес-наезды. Да, они имели место и в XIX веке, только не в таких наглых формах, какие нам известны. Власти занимаются этим мало. А Лыков пока в небольших чинах, не имеет бумаг «от самого» и связей, от которых столбенеет местное начальство, да ещё прибыл по частным делам. Приходится работать одному. Но более или менее справляется.

Хорошая крепкая фантастика. Не больше и не меньше. Сюжет, разорванный на эпизоды, всё же обладает внутренним единством. И в целом захватывает. Язык, как всегда, внятный и достаточно лёгкий. Полуподростковое поведение героев, даже вышедших из этого возраста, объясняется во многом особенностями ситуации. И вообще, все, кто прочёл хотя бы пару книг Лукьяненко, должны к этому привыкнуть. Отдельное спасибо за завершённость романа без надежды на продолжение. Финал книги по-своему логичный. Во всяком случае, нет ощущения скорейшего закрытия темы, как во многих романах автора. А тема – это интересно.

Тема модная, но подход к ней необычный. Идею легко принять, если согласиться с тем, что мир в основе своей виртуален. Это теперь в тренде. Тогда может получиться такой вот Мир После. И выход из него можно найти приблизительно такой. А если мир в основе своей реален? Тогда главный интерес возникает к Миру До. Он в книге тоже виден, хотя не так хорошо.

Допустим, что форсайты – это не реально-виртуальное будущее, а нечто вроде снов, наводимых кем-то на самых восприимчивых к этому граждан. Пусть их будет те же 5%. Вполне достаточно. Кто этот кто-то – на вкус читателя (искусственный интеллект, инопланетяне, Сатана, масоны, олигархи и ещё куча вариантов на выбор). Зачем – ну вот надо ему, кому-то. Минимум половина из этих 5% тут же поделятся своими видениями в соцсетях и заразят своими страхами всех остальных граждан. В прежние эпохи ожидание Апокалипсиса в ближайшие недели вызвало бы, прежде всего, желание покаяться и исправиться. В нашу – паралич всего и вся. Вырастут цены на оружие, продукты, лекарства и спички, а также на предметы роскоши, наркотики и запретные удовольствия. Будут похоронены все проекты развития общества, строительства чего-то нового, а также устройства личной жизни. Упадёт до нуля рождаемость. Рухнут все социальные связи. Кто-то опять потянется скупать участки на Алтае и в Гималаях. Так как точная дата Апокалипсиса неизвестна, то и продолжаться это безобразие может неопределённо долго, особенно при умелой регулировке. В итоге человечество деградирует или вообще вымрет без всякого Апокалипсиса. Возможно, такой задачи и не ставилось, но ведь проект может выйти из-под контроля и зажить своей жизнью.

В «Орфографии» Быкова есть такая сцена. Корабельников/Маяковский и его единомышленники выходят с собственноручно изготовленными плакатами на первомайскую демонстрацию. Их останавливает милиция и объясняет, что сегодня день трудящихся, и праздновать должен трудящийся элемент, а хулиганствующий, наоборот, должен сидеть в этот день дома. Так вот, в поэме Маяковский в очередной раз старается доказать всем, и себе тоже, что он именно трудящийся. Он не чужой. Он со всеми.

Мне, в общем-то, не нравится Маяковский, ни ранний, ни поздний. Ни средний. Ещё больше не нравится верноподданническая литература, кто бы её ни заказывал. Но от этой поэмы остаётся хорошее впечатление. Несмотря на её обрывочность, приглаженность и своевременность. Маяковский здесь честен в своих попытках стать частью нового общества, посмотреть своим нестандартным взглядом на недавнее прошлое и настоящее. Говорит то, что чувствует. В крайнем случае, допускает иносказания. А какие здесь попадаются сцены, ехидные, но всё-таки беззлобные. Пожалуй, лучшие сцены во всём его творчестве. А какие встречаются литературные находки. Запоминаются без принудительных заучиваний. В общем, хорошо. Самая подходящая оценка.

Информации много, в основном в форме цитат из разных источников. Информация эта хаотичная, отрывочная и, главное, неполная. Не видно попыток проанализировать противоречивые сведения или хотя бы связать их между собой. Автор скачет то вперёд, то назад, то в сторону, перескакивает на события, никак не связанные с жизнью Фрунзе, и пропускает главные его победы. Такое впечатление, что информация просто надёргана из Сети, причём надёргано то, что интересно автору, а не то, что имеет отношение к делу. В результате не видно ни человека, ни полководца, ни государственного деятеля. А жаль. Фрунзе был действительно интересной личностью.

И сподвижники, и противники отзывались о Михаиле Васильевиче с уважением. Для гражданской войны это редкость. Из биографии смутно прорастает образ неплохого человека. Но в чём конкретно заключалось его обаяние, так до конца и не понятно. Растворилось в потоке документов.

Что касается полководца Фрунзе, это действительно уникальное явление. Человек без военного образования и боевого опята оказался почти гениальным полководцем. Лучшим полководцем гражданской войны. Это, опять же, признавали и красные, и белые. В книге все главные победы Фрунзе остались за кадром. Пару слов о сражении под Уфой, пару страниц о штурме Крыма. Какую роль сыграл Фрунзе в подготовке этих побед, из текста непонятно. Остальные события, не менее значительные,вообще не видны. Допустим, автор не смог разобраться в этой теме, но тогда не надо и публиковать.

О деятельности Фрунзе на административных постах сказано немного больше, но тоже бессистемно. Какой была позиция Фрунзе в сложной внутрипартийной борьбе времён гражданской войны и первой половины 1920х? Как он относился к офицерам старого времени? Как относился к военной реформе и перевооружению армии? К Брестскому миру? К резне белых офицеров в Крыму, сдавшихся на его честное слово? (Сам в этом не участвовал, но как всё-таки относился?) К удару по союзникам-махновцам? Как складывались его отношения с Троцким? А со Сталиным? Была ли какая-то почва под слухами о «красном Бонапарте»? Сведения противоречат друг другу, а попыток их проанализировать или хотя бы дать полную картину, их нет. В общем, плохо.

В существование Плутонии не верил, конечно, ни автор, ни подавляющее большинство читателей. А Земля Санникова в принципе могла существовать. И условия жизни на ней сравнительно реалистичны. Всё соответствует какому-нибудь оазису в эпоху оледенения. Были же, наверное, такие оазисы. Есть даже гипотеза о том, что Великий ледник был засыпан лёссом, покрыт степной растительностью, и по нему бродили стада мамонтов и отряды кроманьонцев. Но вот «Плутония» стала настоящим окном в неизведанный мир, а «Земля Санникова» — просто приключенческим романом. И тут бросаются в глаза все слабости, которые охотно прощаешь в «Плутонии».

Прежде всего, очень сухой язык. Собственно, странно было бы требовать от автора другого. Он всегда оставался учёным, а романы писал в минуты относительного безделья. Ну, не мог совсем не работать. Сюжет имеет определённую логику, но мало захватывает. Герои практически неразличимы. Удалось слегка обозначить только якута Горохова. Все остальные — копии друг друга. И относятся они к миру и людям с чисто научным интересом. Жаль, конечно, что земля погибла, и людей жаль, целых два народа и свой товарищ, но хуже всего, что погибли собранные коллекции.

«Парень из преисподней» — повесть об апогее земного прогрессорства. Видится оно с позиции тех, кого прогрессоры пытаются перевоспитать. А Гиганда — одно из тех мест, где прогрессорство, вроде бы, оправдано. Наблюдать такое больше невозможно, а остановить в наших силах. А вот что будет дальше? Подданным герцогов и императоров объяснят, что их прежние владыки — люди нехорошие, наживались на их крови. Первая реакция подданных — правильно свергли. Надо посадить на их место тех, кто ещё не успел нажиться. Эти новые, воспитанные той же Гигандой, других у нас нет, признают главенство старших товарищей и начнут прежде всего давить инакомыслие. Танками. Им объяснят, что надо бы по-другому. Они затаят обиду. Рано или поздно они приспособят полученные с Земли технологии для военных целей и возобновят конфликт из-за устья Тары. Новая война благодаря новым технологиям будет страшнее прежней. Значит, нам придётся постоянно держать ситуацию под контролем. То есть, лишить людей Гиганды их истории, не дать им самим повзрослеть, навязать им ухудшенный (неизбежно ухудшенный, ведь это не их история) вариант своей цивилизации и завести их в тот же тупик, в который зашли сами.

А почему тупик? Ведь жизнь на Земле просто райская. И как выглядит этот рай в «Парне из преисподней»? За полвека куда-то исчезло всё то, чем по праву гордились люди эпохи «Возвращения» Не видно больше толп киберов, самодвижущихся дорог, флаеров, ферм, всевозможных опытных станций, информаториев, городов. Нет, где-то города остались, но их явно немного. И людей-то почти не видно. И нет у них былой радости от новых свершений. Такое ощущение, что люди Полудня надорвались. Устали от прогресса, от работы, вообще от жизни и даже от самих себя. В «Волнах», которые гасят ветер, это ощущение перерастает в уверенность.

Но написана повесть с прежним блеском. Почти. Особенно удался Гаг. Уже за него одного можно сразу ставить восьмёрку.

Николай Николаевич Молчанов был известным историком, специалистом по истории Франции последних двух столетий. Он написал, кроме прочего, прекрасную биографию Жореса, очень хорошую биографию де Голля, а перед самой смертью – коллективную биографию лидеров монтаньяров, Дантона, Марата и Робеспьера. Как и было принято в старой ЖЗЛ, это книга в первую очередь об эпохе и только во вторую – о тех, кто назван в заголовке.

Разумеется, в 1989 трудно было уже найти какие-то новые значимые факты о Великой французской революции. Здесь не исследование, а популярный очерк. Первый плюс его – большое количество фактов, удобных и неудобных. Второй – доступный характер изложения, интересный и для тех, кто знаком с историей революции, и для тех, кто о ней что-то слышал. Третий плюс – относительная объективность или, по крайней мере, взвешенность подхода. О революциях раньше было принято писать только в позитивном ключе, в наше время – только в негативном. Молчанов постарался написать объективную книгу. Постарался. Негатив у него вызывают, с одной стороны, Старый порядок, как таковой, с другой – личность Робеспьера. Негатив этот отчасти оправдан. Всё-таки именно правительства Старого порядка за последние полвека его существования приложили максимум усилий, чтобы довести Францию до революции. С этой задачей они справились. А на Робеспьере действительно очень много крови. Правда, думаю, что если бы на его месте оказался Марат (а такое было возможно), тот пустил бы крови в десять раз больше и ещё быстрее довёл бы революционный режим до краха.

Мировоззрение монтаньяров хорошо передаёт приведённая в книге формулировка Робеспьера: «Интерес народа есть общий интерес, интерес богатых есть частный интерес». На реки крови все трое лидеров смотрели, в общем-то, достаточно спокойно (Дантон с недовольством, Марат с радостью, Робеспьер с каменным лицом). Демагогией тоже занимались все трое. Но была и ещё одна общая черта. Все трое действительно работали в интересах народа, как они их понимали, жили гораздо скромнее, чем позволяли им открывшиеся возможности и не воровали. Даже в отношении Дантона все обвинения остались неподтверждёнными. Он запускал руку в королевскую сокровищницу, но только для того, чтобы подкупить в нужный момент полководцев врага. И ведь брали, сволочи.

Кончилось, как известно, печально. Если взять первую сотню самых известных участников событий 1789-1794 из всех партий, то до 1795 дожило всего несколько человек. В пределах десятка. Им на смену пришли их же однопартийцы второго и третьего ранга. Те, что голосовали всегда с большинством, громили с трибун очередную оппозицию, неважно какую, и ждали, когда более честные перережут друг друга. И вот тогда наступило время такого наглого воровства, что граждане затосковали и по Старому порядку, и по Робеспьеру разом. Но это уже за рамками книги.

Впервые читал эту книгу во взрослом, но ещё бездетном возрасте. Возможно, если бы прочёл вовремя, впечатление было бы другим. Но, вообще-то, западная детская литература той эпохи предназначалась и для взрослых. «Пиноккио» Коллоди — это не развесёлый «Буратино» Толстого. «Страна Оз» Баума — это не «Волшебная страна» Волкова. Так и «Питер Пэн» — он предназначен и для взрослых.

С одной стороны — вещь замечательная. Страна Нетинебудет — настоящая страна детской мечты. Не сегодняшних детей и даже не детей середины XX века, а именно тех, для кого создавалась книга. Приключений много, достаточно опасных, но с постоянным ощущением хэппи-энда. Дети, каждый в отдельности, в большинстве не запоминаются, но при этом автор хорошо понимает психологию ребёнка. И написано с любовью к детям, даже самым непослушным. Это главное.

С другой стороны — жуткий мир. Мир постоянной кровавой войны между командами вечных детей. Крюк — он ведь тоже инфантилен, только по-другому. А Питер — намного ли он лучше своего врага? Злой, эгоистичный, капризный, жестокий. Недаром он родич Пана. Мальчики ему нужны как сподвижники, девочки — как служанки. Жестокость детей не осознана и преходяща. Эгоизм детей преходящ. Стремление к самоутверждению и к самовыражению — это болезни роста. Без этого человек не вырастет. А когда человек не растёт, не хочет расти, и культивирует в себе детские качества, он может превратиться в монстра.

Плывёт по волнам реки времени великая бессмертная империя. Течёт жизнь миллионов её подданных. Каждый ощущает себя в первую очередь подданным, и каждый при этом остаётся живым человеком. Каждый старается поступать так, как правильно – в его понимании. Никому из них не желаешь зла, даже как бы злодею, и никого не поймёшь до конца. Персонажи плавно появляются на страницах романа, так же тихо исчезают, иногда возникают снова. История, которая в принципе не может поместиться ни в какие рамки. Однако поместилась.

Самое лучшее, наверное, что есть в этом замечательном романе – образ Катая. Цивилизация, которая менее понятна для нас, чем любой из миров фэнтези. Мир со своими понятиями о долге и чести, своей картиной мира, своей непонятной логикой. Логика сама по себе безупречна, только она не совпадает с нашей. И автор сумел проникнуться этим непонятным миром, сделать его ближе и себе, и читателю. Возможно, специалисты найдут какие-то погрешности. На первый взгляд их не видно. Да и какие могут быть придирки, если это всё-таки Катай, а не Китай.

Главный и, пожалуй, единственный минус, на мой взгляд, это некоторая тягучесть повествования. Эпизод сменяется эпизодом, появляются забытые персонажи, всплывают забытые детали. Мелькают отсылки к прошлому или будущему. Привычка к быстрому чтению бесполезна – это всё равно, что быстро читать учебник физики в малознакомом разделе. Но вообще-то, это явный, хотя и необязательный, признак настоящей литературы.

В 13-14 лет этот роман проскакивает замечательно. Каскад удивительных приключений, которые сменяют друг друга быстрее, чем успеваешь вдуматься в происходящее. В этом возрасте книга просто проглатывается. А когда станешь старше, начинаешь удивляться, как мог прекрасный писатель написать вот такое.

Главная беда романа в том, что он, собственно, не принадлежит Джеку Лондону. Это новеллизация голливудского сценария, который писатель попытался перевести на литературный язык. Причём работал в параллель с борзопишущими сценаристами. Здесь присутствуют все штампы старого Голливуда. Они ненамного лучше, чем штампы теперешнего кинобизнеса. Отдельные эпизоды действительно хороши, но они, во-первых, не имеют общей логики, во-вторых, местами оставляют ощущение бешеного калейдоскопа. Часть событий, особенно ближе к концу, просто перечисляется. А теперь произошло то-то. Это нельзя ставить в вину писателю, так же как нельзя упрекать его за великое множество ляпов. Он просто следовал заданным правилам и не мог их изменить. Но ведь он сам принял эти правила. Может быть, понадобились деньги, а может, просто увлёкся новым для него делом. Мне кажется, что скорее увлёкся. Он вообще легко увлекался новым.

Герои не получились по той же причине. Они должны были следовать заданному сценарию, и сделать из них живых людей оказалось очень трудно. Вообще-то не совсем понятно, как могли родственники в десятом поколении оказаться настолько похожими, что их путает любимая девушка. Хотя остальные не путают. И как мог такой лоботряс, как Френсис, поддерживать на плаву свою биржевую империю. Она бы у него развалилась через месяц. Но оба мальчика и девочка хотя бы симпатичны, и с их образами легко смиряешься. Остальные персонажи просто никакие. Единственный сколько-нибудь живой герой — безымянный начальник полиции. И именно его становится жалко, хоть он и бяка.

А почему пятёрка, а не тройка? Нет, не за имя. За подростковый восторг, испытанный при первом чтении. И за то удовольствие, с которым сам автор писал свою книгу. Это ощущается, и это вытягивает роман.