Олди для меня одни из главных теоретиков фантастики и фэнтези. Они много возятся с молодыми, из-за этого видно, что они думают о том, как строится и как делается литературное произведение. Из-за этого также очень интересно всегда покурочить их собственные произведения, посмотреть, как они изнутри сделаны. Кроме того они замечательные миростроители.

В чем одно из основных технических отличий ФиФ произведений от реалистических (пусть даже и жанровых, вроде детектива или женского романа)? При их чтении читатель не может опираться на известный ему контекст. Это привычные нам история и география, бытовые мелочи, отношения между людьми, государственные устройства. Даже если в каком-нибудь историческом романе появятся фараон и пирамиды – все равно читатель для понимания сразу же использует много известной ему – и вовсе не из данной книжки – информации. Фантастам тяжелее, но еще тяжелее фэнтезистам. У фантастов есть вся та же наша история, пусть и в прошлом их миров (а может быть и в настоящем), есть физические законы и принципы науки, которые тоже е меняются, пусть и подгоняются под нужды конкретного романа. У создателя фэнтези нет и этого. В основном все выходят из положения простейшим образом. Фэнтезийные миры не существуют в реальности физической, но существуют в реальности литературной. Фэнтезийные миры уже много кто создавал, многие контексты придуманы до нас и за нас. Когда эльф подходит к своей священной роще, у читателя в голове возникает не меньше ассоциаций, чем в случае с фараоном и пирамидами.

То же касается и магии – одной из главных частей фэнтезийного мира. Сейчас уже стало привычным описание магии через плетение. Я даже не знаю, кто первым использовал такой образ? Вероника Иванова? Распространился он по нашему фэнтези со скоростью ничуть не хуже рыжих ведьмочек, хотя такого резонанса не вызвал. Сама по себе опора на уже созданные литературные контексты не может быть ни плохой ни хорошей (хотя многие и воротят нос, но мы таких проигнорируем). Все зависит от мастерства автора.

А если автор не желает опираться на известные контексты? Нет эльфов в «Циклопе» (эльфы тут условны, как пример). Тогда приходится обо всем рассказывать. Олди это делают профессионально, хотя в Циклопе этим как-то уж слишком увлекаются. Вводится Циклоп и Красотка. Потом появляется история Тани и вообще понятие изменников и янтарный грот. Рассказывается о королевской семье и их странной традиции. История Эльзы и янтарного грота. Подробно рассказываются предыстории приключений в Шаннране. Вообще вставных историй в книге много. В итоге «введение в мир» растягивается как минимум до середины первой книги. Много разных сведений, много отдельных историй, герои потихоньку расставляются по своим местам, правила игры (дни поминовения и наследования, к примеру) проясняются. Авторы ведут читателя за руку, но куда – непонятно. (Меланхолично: да, общем-то, до эпилога второй книги и непонятно будет)

Отдельно надо сказать о магии. У нас в книге сложились две разные концепции магии. О первой – про плетения – я уже упоминал. Ее можно назвать технологической. Не обязательно использовать образ плетений. Важно, что магия – еще одна сила мира, и к ней применим тот же подход в познании, что и к другим силам. Мы можем не представлять, что такое электроны и как они бегают, но можем посчитать электрическую схему. Второй подход к магии можно назвать мистическим. Что-то подобное есть в «Гибели богов» Перумова. Такой подход торжествует и в Циклопе, что меня удивило, не скрою, после гематрической Ойкумены. Действие магии не объясняется в принципе. Побеги у Амброза Держи-дерево просто растут. Плетение или не плетение, какая разница. Важно, что маг этого пожелал и побеги начали расти. Эти действия как-то объяснимы самим магам, есть же у них ученики и учителя, но это непознаваемо простым смертным, включая читателей. Эта непознаваемость для мистической магии принципиальна. Может быть все. А может чего-то и не может быть, но нет формулы, позволяющий читателей отделить возможное от невозможного. Это уж как потребности мага (автора) лягут.

Почему-то еще в нашем фэнтези мистическая концепции магия всегда связана с красивыми описаниями всевозможных магических проявлений. И вообще со всевозможными эпитетами. Этакое литературное барокко или даже рококо, когда чем больше финтифлюшек присобачено к зданию/платью/роману, тем лучше. (А потом должен появиться литературный классицизм, когда за эпитет – сразу в морду.) Отсюда в Циклопе появляются украшения вроде « Ветер, кулачный боец из опытных, осыпал ударами глупцов, рискнувших пуститься в путь…». Или в конце – старуха перебирает четки из зубов, бегут будущие годы, бросаются по очереди в сражение герои, Амброз на помощь приходит. Все красиво, но хочется сразу посмотреть в конец главы, потому что, ну какая разница как конкретно усики растений оплетали зубы?

Но я отвлекся – главная заслуга авторов в «теории фэнтезийной магии» — они создали новую концепцию. Теперь каждый автор должен вырезать себе речь Симона Остихароса про хаос и порядок.

«– Хаос, – повторил маг,

покончив с кебабом. – Мы используем его мощь для изменений. Порядок сам

по себе мертв. Хаос сам по себе разрушителен. Лишь хаос, скованный

цепями порядка, способен творить. Менять целенаправленно, создавать

новый порядок. Кристалл – это наивысший порядок. Самая прочная в мире

клетка. Не потому ли большинство амулетов содержит кристаллы? Они лучше

всего сохраняют силу хаоса – силу магии. Ты следишь за моей мыслью,

Инес?»

Там Симон много говорит…

Ждать ли теперь новое пришествие камней, как одновременно и символов изменении и противодействия им в книгах фэнтези?

А вот главная мысль романа изменчива, как тело Красотки поле смерти, ее трудно ухватить. Люди как вещи, о чем кричит Циклоп, поняв смысл (для него) дней наследования? Не знаю. Если судить по эпилогу, то главное все-таки не судьба отдельных героев, но судьба всего мира. Раньше мир делился на магов (Знающих) и просто людей. И еще маленькую группу Чудовищ – в первую очередь заглавного персонажа, Циклопа, который и был призван оказаться в сосредоточии мира Чудовища добры, хотя и мерзостны (а что, Вдова не мерзостна?). Люди – как-то не очень, если вспомнить Ринальдо, погромщиков янтарного грота, бандитов, в конце пришедших за Эльзой или поселян, приютивших юного Циклопа для того, чтобы отдать его в жертву. Что-то в итоге в этом мире сдвигается. Он становится сочеловечным нам, более привычным. Заметьте, что и понимание магии сдвигается от мистического ко вполне технологическому. Все считают на счетных машинках. А маги традиционного понимания исчезли. Что принес Циклоп? Скорее он оказался аналогам Прометея, дал остальным – не только магам – возможность постичь магию, превратить ее в обычную силу. Помните речь Симона Пламенного? Вот они – законы Галилея и Ньютона для этого мира. С Циклопом закончилось Средневековье и начался Ренессанс. Чудовища и люди объединились в единое «чудовищное человечество». Утопия, ставшая реальностью…

Наверное, что-то надо сказать в конце про книгу. Это красиво. И в этом интересно поковыряться.