Джин Вулф «Книга нового солнца» — 31 баллов (7 голосов) Вадим Шефнер «Сказки для умных» — 25 баллов (7 голосов) Николай Толстой «Пришествие короля» — 17 баллов (4 голоса)
Об авторе:Джин Вулф (Gene Wolfe) — американский автор, которого многие критики и коллеги провозглашают величайшим фантастом современности и даже...
«Джин Вулф — величайший из ныне живущих англоязычных авторов. Давайте повторю: Джин Вулф — величайший из ныне живущих англоязычных авторов! Я совершенно серьезно. Шекспир превосходит Вулфа как стилист, Мелвилл — по значимости для истории американской литературы, а Диккенс более виртуозно выписывал характеры. Но из ныне живущих авторов никто и близко не сравнится с Вулфом по великолепию прозы, ясности идей и глубине заложенных смыслов» (Майкл Суэнвик).
«Если кто-то из современных беллетристов и заслуживает звания Великого Писателя, то это, несомненно, Вулф... который читается, как Диккенс, Пруст, Киплинг, Честертон и Набоков, сплавленные воедино, а потом приправленные влияниями самых разных фантастов — от Герберта Уэллса до Джека Вэнса, от Г. Ф. Лавкрафта до Деймона Найта... В общем и целом, он один из лучших американских авторов... Модернист или постмодернист, формальный аллегорист или анатом человеческой души — он просто чудо, истинный талант!» (Washington Post Book World).
Аннотация: В неизмеримо далеком будущем технология, как и было предсказано, стала неотличимой от магии. Старые звездолеты давно превратились в неподвижные башни гильдий. Геология, археология и горное дело слились воедино — ведь невозможно копнуть землю, чтобы не наткнуться на артефакт далекого прошлого. Луна заросла лесами, а наша планета получила название Урс (Urth — не только искаженное «Earth», «Земля», но и «Урд» — имя одной из богинь судьбы в скандинавской мифологии).
Урс полнится странными существами — продуктами генной инженерии или пришельцами с других планет, — а в небе даже днем видны звезды. Старое Солнце умирает: червь, иными словами — черная дыра, точит его сердце.
Но говорят, что некогда, тысячу лет назад, по Урсу ходил Миротворец, совершая чудеса, исцеляя и даже воскресая мертвых. Говорят, что однажды он вернется и принесет древнему, уставшему миру Новое Солнце — гибель и возрождение.
Северьян, подмастерье Гильдии Взыскующих Истины и Покаяния, воспитанник палачей, начинает свой путь, не задумываясь над древними пророчествами. Он и не подозревает, какие силы наблюдают за ним и какая высокая судьба ему назначена.
Фантастика Философское Приключенческое Становление/Взросление героя Спасение Земли Квест
Цитата:
Молодая женщина, встреченная мной на улице, вошла в лавку сквозь темный проем двери, ведшей в заднюю комнату. Она была так похожа на брата, что я был уверен: передо мною – близнецы. Вот только тонкая кость и деликатность черт, так шедшая ей, совершенно не подходили ее брату. Какое-то время он, должно быть, объяснял ей, какая напасть приключилась со мной – не знаю, я не слышал. Я смотрел только на нее.
Продолжаю писать. С тех пор как были начертаны строки, которые вы прочли мгновением раньше, прошло Довольно много времени (я дважды слышал, как сменялся караул за дверями моего кабинета). Не знаю, стоит ли описывать все эти сцены так подробно – может статься, они ни для кого, кроме меня, не представляют интереса. Мне нетрудно восстановить в памяти все до мелочей: вот я вижу лавку и вхожу в нее; вот офицер Серпентрионов вызывает меня на поединок; вот лавочник посылает сестру помочь мне сорвать ядовитый цветок… Множество утомительных дней провел я за чтением жизнеописаний моих предшественников, и почти все они представляют собою подобные отчеты-дневники. Вот, например, об Имаре:
«Переодевшись, отправился он в поля, где нашел муни, предававшегося медитации под платаном. Автарх присоединился к нему и сидел так, спиною к стволу, пока не начал Урс затмевать солнце. Промчались мимо воины под развевавшимся стягом, проехал торговец на муле, шатавшемся под тяжестью кошелей с золотом, прекрасная женщина проехала в паланкине, несомом евнухами, и, наконец, пробежал по пыльной дороге пес. Тогда поднялся Имар и пошел следом за псом тем, смеясь».
Если анекдот сей правдив, объяснить его смысл легче легкого: Автарх наглядно показал, что отвергает бездеятельность по собственному желанию, а не ради мирских соблазнов.
Эта книга не терпит суеты и спешки. Чтобы осознать, что в ней может быть заключено, нужно быть терпеливым и внимательным, нужно уметь забывать о том, что за долгое время стало привычным и при этом быть готовым раскрыться. Ведь чтобы преобразиться, Книге Нового Солнца нужен только ваш отклик. И пусть ничто не изменится внешне; будут те же слова, те же краски и путь, который нужно пройти, как бы ни было это трудно. Восприятие станет иным, и это уже опыт, и это уже та ценность, благодаря которой понимаешь, что все мучения были не зря. Впрочем, вопреки всему сказанному, я не склонен думать, что для понимания книги необходимо что-то вроде просветления. Но как иначе назвать тот сдвиг восприятия, который произошел со мной, когда я столь упорно и поначалу тщетно вгрызался в плоть этой книги? Между скукой и признанием поразительной реальности происходящего, ощущением обыденности чуждого и столь далекого мира пролегла целая пропасть.
Четыре романа — четыре неразрывные части единого целого, наделенные лишь условной самостоятельностью. Но при этом для каждого романа характерен свой условный цвет, свой оттенок, выражающийся в том, как расставлены акценты, какие интонации повествования господствуют и какие с романом связаны образы.
В «Пыточных дел мастере» на первом плане обыденность, монотонность окружающего Северьяна мира, которую только подчеркивают нечаянные проблески вроде ночной встречи с Водалусом и золотой монеты, которая мгновенно становится символом мира вовне. Встреча с шатленой Теклой и последствия этой встречи коренным образом изменяют жизнь Северьяна, привнося в чуждую нам обыденность элементы фантастики и чуда. И все же происшествия в городе и городском ботаническом саду, как бы ни были они странны, неуловимо связаны с неосознанными воспоминаниями. Читателя ли, героя или самой Умирающей Земли, а может быть, и некогда посетившего ее Миротворца. Здесь нет новизны, и пока еще нет той причудливости и эклектичности, что возьмет свое на страницах «Когтя миротворца» и «Меча ликтора».
«Коготь миротворца» представляет собой первое и наиболее существенное смещение акцентов тетралогии. Обыденность перестает быть обыденной, картина мироздания становится все более и более эклектичной, не теряя при этом, впрочем, изначально присущей ей стройности и законченности. Недомолвки, неясности восприятия героями мира в сочетании с укоренившимися в сознании читателя штампами порождают восхитительные моменты вроде определения моряка; структура повествования окончательно приобретает характер калейдоскопа встреч и расставаний, сопровождающихся неожиданным изменением точек зрения. Сказочные мотивы переплетаются с классическими темами научной фантастики, и все это выдержано в единой тональности и преподносится в меру серьезно. Что касается используемых автором образов, их характера и системы, то они изысканны, зрелы, продуманны и вызывают тем самым ассоциации с хорошим выдержанным вином или полотнами старых мастеров реализма. Порознь ни безудержная хаотичная импровизация, ни простой сдвиг реализма в область неведомых, странных палитр не позволяют получить такой эффект. Нужно что-то третье. Необычное мастерство? Гениальность?
Те тенденции, что наметились в предыдущем романе, развиваются в «Мече ликтора». Не раз повествование подойдет опасно близко к той грани, за которой располагается иная, абсурдная для читателя реальность. Появление Тифона, столкновение с альзабо и воспоминания Доркас тому примеры. В то же время есть в романе место и чувствам, и обычным человеческим страстям — словом, всему тому, на что находилось время и место и в предыдущих романах.
Но все возвращается на круги своя. В «Цитадели автарха» будут расставлены все точки над i, и акценты вновь сместятся, знаменуя тем самым переход к новому витку спирали и позволяя взглянуть на мир под новым углом. В зоне военных действий рациональное видение мира непоколебимо, и никакие чудеса такому видению не помеха. Они просто существуют в другой реальности. Несомненная удача автора — это то, каким образом сцены в госпитале, не имеющие, казалось бы, никакого отношения к основной сюжетной линии, включены в повествование. Эти сцены до боли знакомы и легко узнаваемы. Эти притчи определяются лишь человеческой природой и не зависят ни от мира, ни от времени. Стоит увлечься ими, и ты легко потеряешь ориентацию в сюжетном пространстве. Проходит все, пройдет и ощущение потерянности, и вместе с Северьяном мы дойдем до нового статуса, который не станет для нас неожиданностью. Композиция книги такова, что итог странствий мимоходом раскрывается еще в первом романе. И тем лучше для понимания книги!
Книга Нового Солнца многогранна, как сама жизнь. В ней есть место чувствам и страстям, размышлениям и действиям, жесткости и даже шоку. Многие писатели выдавали свои творения за рукописи, пришедшие со звезд, но только Джину Вулфу хочется верить. Его игра ума и воображения — это игра высшего порядка.
И пусть книга закончена, пусть перевернуты последние страницы… В моей памяти теперь тоже горят два символа: странная гробница со звездолетом и памятная монета, обещающая открыть новый мир, повести за собой. Теперь все это — не только собственность сознаний Северьяна. __________________________________________________
Любили ли вы в детстве диафильмы, как любил их я? По вечерам, в темной-темной комнате, их можно было смотреть час или даже целых два. И не важно, были ли это сказки, повествования об исследованиях космоса или приключениях в духе «Затерянного мира». Главное заключалось в сакральном духе самого действа. Зажечь волшебный фонарь и медленно разглядывать во тьме одну светящуюся картину за другой. Лишь много позже я узнал об истории проекционного аппарата, Laterna magica, фантаскопа, с помощью которого еще в XVII-XVIII вв. бойкие демонстраторы развлекали знать и горожан. Проецируя в темных залах образы на клубы дыма, они создавали, в том числе, движущихся призраков, фантасмагории.
Именно это слово более всего подходит для описания жанра, в котором написана «Книга нового солнца». Какое-то время после начала чтения я никак не мог «попасть в ритм» повествования. Он мне казался очень рваным — длинные описания перемежаются с короткими динамичными сценами, и одно действие наслаивается на другое. А потом все встало на свои места. Я понял — это причудливые картины странного будущего сменяют одна другую. Они, конечно, связаны общим героем и то исчезающими, то появляющимися, то виртуальными персонажами, но это совершенно не важно. Надо просто смотреть, окунаясь с головой в атмосферу священнодейства.
Нет здесь никакого квеста, да и есть ли вообще сколько-нибудь целостная нить повествования? Ну, движется герой по миру, только движение это сродни броуновскому — то в одну сторону, то в другую, то какие — то немотивированные скачки вообще невесть куда. А Урд вдруг оживает, тоже начинает играть призрачными гранями — Абсолют, Цитадель, города, меняющиеся и со временем, и от угла зрения. И вот она, кружевная вязь «мировых линий» перед нами, со всеми висящими на стене ружьями, которые стреляют.
Потом, уже очнувшись, я все думал — откуда он, технолог из Иллинойса, взял все эти яркие светящиеся фантомы Урда? Неужели катализатором этому могла служить работа в журнале, как бишь его, «Plant Engineering»? Даже сходил на страничку журнала, посмотрел списки победителей ежегодных конкурсов «Продукт года». Действительно, они настолько разнородны, от программного обеспечения для тестирования на вибрацию до эффективных способов утилизации газоразрядных ламп, что вполне могли научить кого угодно рождать футурологические вымыслы. Но отчего-то не хочется разрушать тайну. Может, прав был Гейман? Может, натолкнулся тех. редактор на работе на какое секретное изобретение секретного чудака, типа того же волшебного фонаря, только показывающего иные времена и реальности, и что-то там подглядел?
Ведь почему-то я верю автору. Пока единственному из всех, кто описывал умирающую Землю. Хотя здесь нет ни Уэллсовских или Бакстеровских морлоков, ни Вэнсовских Туржанов Миирских. Только ожидание нового солнца.
Перечитывать буду. Как пересматривал диафильмы. Хочется ведь иногда чувствовать себя ребенком и верить в несбыточное. Да и нравится мне эта броуновская тень, скрывающая свет под мантией.
P.S. В процессе размышлений над циклом сам собой родился каламбур: «Чтобы создать фантасмагорию, нужен хороший plan(t)». Так и стоит перед глазами товарищ Жуков. __________________________________________________
Джину Вулфу удалось невозможное. Он написал не просто книги, его цикл — это чуждый мир, заключенный в литературную темницу. Несчастным читателям дозволено лишь безучастно взирать глазами главного героя на то отталкивающие, то притягательные, а местами и вовсе абсурдные картины иной реальности, подчиняющейся собственным законам и логике. Но именно благодаря взгляду на события через призму восприятия центрального персонажа Вулфу и удается достичь столь поразительного эффекта материальности описываемого. Северьян, чей дневник мы по сути и читаем, не объясняет ровным счетом ничего, что представляется очевидным ему и является обыденными деталями окружающей его действительности. Да и странно было бы ожидать иного. Однако погружение в чужой универсум не состоялось бы в полной мере, если бы нам самим не было позволено, улавливая легкие намеки и косвенные упоминания, со временем прийти к пониманию его мироустройства и природы вещей.
Сюжет непредсказуем в равной степени как для читателя, так и для главного героя: Северьян не преследует постоянной цели в своем бесконечном странствии, она постоянно меняется под давлением обстоятельств. С ходом повествования преображается и сам герой: в начале он предстает нам в образе неопытного подростка, подмастерья палача, в конце же достигает таких высот, о которых не мог и мечтать. Казалось бы — давно избитая фабула, но Вулф так умело обыгрывает ее, что слово «тривиально» не удается применить ни к одной строчке написанного. Фантазия автора поистине не исчерпаема, он с равной легкостью живописует дуэль на цветах и поединок со зверем, разговаривающим голосами умерших людей. И главное, о чем не стоит забывать при чтении, — многие вещи здесь являются совсем не тем, чем кажутся изначально, а явления, чья суть, казалось бы, давно постигнута, зачастую предстают совсем в ином свете.
Пытаться вычленить какой-то определенный стиль или жанр, в котором написаны романы, дело столь же неблагодарное, сколь и бессмысленное. Повесть о взрослении здесь переплетается с романом-поиском, вкрапления мистики соседствуют с фантстической составляющей, приправленной фэнтезийными элементами, а над приключенческими мотивами довлеет философская притча. Сверх того, цикл о Северьяне буквально насыщен отсылками и аллюзиями на другие произведения, начиная с «Алисы в стране чудес» и заканчивая легендой о Големе. И все это великолепие завернуто в оболочку непревзойденного писательского мастерства автора, признанного одним из лучших англоязычных стилистов современности.
Вулф смог создать летописи мира, которого никогда не было, но от этого не становящегося менее реальным. __________________________________________________
Что ни говори, хорошая была серия «Знак единорога» — в ней впервые вышли новые романы Бигля, благодаря «Знаку» мы познакомились с Кеем и Вулфом... «Книга Нового Солнца» — совершенно неожиданная вещь. Да, Вулф работал в традиции, заданной Вэнсом и другими «умирающеземельниками», но _как_ он это делал! Здесь вам и необычный, яркий антураж, и лихо закрученный сюжет, и смысловое наполнение. Как и в «Рыцаре/Чародее», финал многое меняет; по-хорошему, книгу надо перечитывать и переосмысливать минимум пару раз. Жаль, что её с тех пор так и не переиздавали. В тех же «Шедеврах» одним бы томом... __________________________________________________
В дополнение к предыдущим отзывам: Чем «Книга Нового Солнца» отличается от большинства (если не от всех) «умирающих земель» в истории фантастики ХХ века?
Осмысленностью. Ощущение немыслимой древности мира — не новинка (но Вулф блестяще воплотил его в самой материи языка, в сети аллюзий и цитат); однако роман — отнюдь не только поклон К.Э.Смиту и Дж.Вэнсу.
Вулф написал странный, завораживающий, раздражающий, беспокоящий роман воспитания; а поскольку все события мы видим глазами Северьяна, то и не сразу понимаем, насколько он изменился за время пути. Северьян Хромой, Миротворец, — «не Христос, но христианин», как не раз повторял автор в интервью. ЧеловеК, который пытается стать лучше, чем он есть. Палач, воспитанный палачами, которому _суждено_ возродить мир и который _свободно_ выбирает свой путь: парадокс, на котором строится всё.
Замысел романа возник, когда Вулф понял: единственная вещь, о которой мы точно знаем, что Христос ее сделал своими руками, — это бич. Тот самый, которым торговцы были изгнаны из храма. Бог с бичом; палач как спаситель.
«- Невыносимо, что хорошие люди вынуждены всю свою жизнь причинять боль. — ...Вам дали плохой совет, Автарх. Невыносимо как раз то, если эту работу станут выполнять дурные люди». Роман — об этом; и о многом другом.
Не соглашусь с теми, кто называет «Книгу Нового Солнца» шедевром — но другой такой точно нет.
И, напоследок, советы для тех, кто еще только присматривается к роману: не бойтесь пресловутых «загадок», которые якобы таятся на каждой странице. Все, что нужно знать, рано или поздно будет сказано прямо; непроясненные тайны ответов не имеют вовсе; не все эпизоды важны для сюжета, но на символическом уровне работает каждый; «Цитадель Автарха» — подлинный финал, а «Явилось Новое Солнце» — лишь эпилог, заметно уступающий четырем томам «Книги»; последняя фраза романа повторяет первую, что, к сожалению, пропало в переводе.
А теперь — в путь. __________________________________________________
Об авторе:Мария Семеновна Галина — поэт, прозаик, критик. Родилась в Калинине (ныне — Тверь). До 1968 года жила в Киеве, затем переехала в Одессу. Окончила биологический факультет Одесского государственного университета (специальность — "биология моря") и аспирантуру при кафедре гидробиологии ОГУ. Кандидат биологических наук, работала в НИИ гидробиологии, занималась проблемами окружающей среды и исследованием популяций лососевых рыб в Бергенском университете (Норвегия). С 1987 года в Москве. С 1998 по 2001 год работала в отделе литературы «Литературной газеты», вела полосу фантастики и поэтическую рубрику «поэзия non-stop». С 1995 года — профессиональный литератор, автор девяти книг прозы (нескольких повестей и романов, в т.ч. фантастических), трёх книг стихов, ряда критических публикаций, в основном посвященных фантастике и поэзии. Переводила произведения Стивена Кинга, Джека Вэнса, Эдвина Табба, Клайва Баркера, П. Страуба. Критические и публицистические статьи Марии Галиной в журнале фантастики «Если» дважды завоевывали приз читательских симпатий. Лауреат премии журнала «Новый мир» «Anthologia» (2005, за высшие достижения в современной русской поэзии) и премии «Московский счёт» (2006) за книгу стихов «Неземля».
Член Союза писателей Москвы, неоднократно входила в жюри жанровых премий, работала в экспертном совете премии «Большая книга», жюри Независимой литературной премии «Дебют» (2007).
Аннотация: «Фантастическая сага времен застоя» — так сама Мария Галина, лауреат множества литературных премий, определяет жанр нового романа.
Невероятные события разворачиваются в южном портовом городе. Из далеких теплых стран приходит нефтеналивной танкер, в документах которого значится загадочное: «Заражение третьей степени объектом Д-8...» Разгадать загадку груза предстоит простым советским гражданам.
Когда темнота спускается на город, когда последний трамвай ушел в депо и на улицах нет ни души, Страх выходит на охоту.
Классификация:
Мистика 20 век Вторжение чужих Жизнь после смерти Квест
Цитаты:
— Вот вы всю жизнь всё делали по правилам, потому что думали, что так вас никто не тронет. Старались никого не сердить. Несли свой крест. Как бы вкладывали в будущее , где вам воздастся. За терпение, за покорность, за хорошее поведение. Где это будущее? Его у вас отобрали. Иначе бы вы не шли в Малую Глушу
-Эй! — крикнул он и наступил ногой на кочку. Нога тут же провалилась в зелёную жижу. Он попытался выдернуть ногу, но что-то там, в глубине, держало её и не отпускало. Вола залилась в кроссовку, но это ерунда, хуже, что лодыжке вдруг сделалось щекотно, словно её обшаривали быстрые пальцы.
Туман постепенно уплотнялся перед тем, как подниматься кверху, как бывает, когда день обещает быть жарким, и он, высунув голову из густых зарослей, видел, как там, вдалеке, к кромке воды вышли высокие существа в длинных рубахах: на таком расстоянии детали разобрать было невозможно, но очертания их голов явно были нечеловеческими...
Первая часть романа — «СЭС-2» — это комически-авантюрная история с мистическим уклоном. Место действия — некий южный приморской город (за которым угадывается Одесса). Время действия — 1979 год, своеобразный пик советской стабильности (или застоя). Главная героиня, 17-летняя Розка, провалиившая вступительные экзамены в институт, ради «рабочего стажа» устраивается в портовую СЭС, носящую порядковый №2. СЭС №1 занимается понятно чем — традиционные бактерии-микробы, паразиты-грызуны — чтобы ни одна мерзкая болезнетворная гадина не проникла на наш советский берег. Чем занимается СЭС №2 остается загадкой и для Розки, и для читателя. Новой сотруднице СЭС занять себя особенно нечем (о, эта традиционная беда многочисленных советских «присутственных мест», многократно обыгранная советскими же комедиографами) и она коротает время за чтением дефицитных книжек о приключениях Анжелики (этим книжкам еще предстоит сыграть в романе весьма немаловажную роль). «СЭС-2» — это и лекая комедия нравов эрохи позднесоветского застоя с дефицитом, очередями, торговым хамством, мелкой коррупцией, сладкими мечтами о «переводе в министерство» и переезде в Москву. Легкая сатира, ненавязчивая ирония, бытовые зарисовки из жизни южного города... Даже когда в такую устоявшуюся и понятную действительность вторгаются некие оккультно-мистические силы, «паразиты второго уровня», прибывшие к советскому берегу на борту океанского сухогруза, страшно все равно не будет. Будет весело и занятно наблюдать за борьбой с «паразитами» специально тренированными сотрудниками госбезопасности и другими, менее официальными лицами. «СЭС-2» завершается неожиданным финалом: пессимистичным, наполненым грустью, тоской и безнадежность. Этот грустный финал служит своеобразным мостиком, переброшенным ко второй части романа.
Скажу сразу вторая часть — собственно «Малая Глуша» — произвела на меня ошелоляющее впечатление. Это настоящий шедевр, литература высочайшего класса. История о путешествии живых в страну мертвых, туда, за «сумеречный порог», на поиски погибших самых близких, самых родных людей. Этот удивительный текст содержит в себе множество культурологических, литературных отсылок, несколько смысловых пластов. Здесь легко вычитываются и орфеический миф, и дантова тема «схождения в ад» (оба героя, отправившиеся за своими мертвецами, как раз «земную жизнь прошли до половины»), и отголоски совсем уж архаичных мифов, и переосмысленная Галиной гоголевская тема похода за «мертвыми душами». Галина наполняет свой текст удивительной атмосферой: тягучее, почти застывшее время; запахи тлена и разложения, чувство необъяснимой тревоги не отпускает даже посреди залитых солнцем украинских полей. В воздухе «Глуши» как будто розлито предощущение неизбежной катастрофы, мирового разлома (время действия второй части -1987 год). Но вторая часть романа хороша не только оригинальной авторской «игрой разума», погружающего читателя в многочисленные «контексты». «Глуша» — это удивительный квест, в котором герои не только пытаются добраться до страны мертвых, но путешествуют вглубь себя, в свои собственные души. Галина пишет филигранную психологическую прозу самой высокой пробы — умение, почти ушедшее из отечественной литературы и доступное, кажется, считанным писательским единицам. «Глуша» по-настоящему трагический текст, в котором надежда на спасение любимых оборачивается абсурдистским кошмаром.
Но, к сожалению, из двух текстов, составляющих «Малую Глушу», не удалось составить художественно целостного романа. Оба текста живут своей автономной жизнью, совершенно не желая объединятся в единое романное пространство. Роман фактически распадается на две самостоятельных повести. Первая из них — обычная литературная поделка. Да, добротная, да, остроумная. Но — сугубо одноразового потребления. Не выдерживающая соседства с гениальной второй частью — философской повестью об очередной смерти иллюзий и смерти вообще, предназначенной к многократному и вдумчивому перечитыванию.
Действие первой части книги разворачивается в 1979 году на юге Советского Союза, в в безымянном приморском городе с узнаваемыми одесскими чертами. Там, в порту, принимающем суда со всего мира, охраняет безопасность государства Санитарная инспекция № 2, не допуская на родную землю чужеродных паразитов второго рода, а именно диббуков, суккубов и прочую нечистую силу. Обычный, даже обыденный рабочий порядок с заполнением формуляров, ведением отчетности и больничными листами нарушается вторжением североамериканского духа — вендиго, убивающего и уродующего своих жертв.
В кильватере сюжетной интриги, связанной с традиционными для шпионских (точнее антишпионских) романов задачами «найти и обезвредить», следуют жизненные перепетии основных действующих лиц этой негласной охоты — начальника СЭС-2 Елены Сергеевны Петрищенко, этнографа Васи и нового сотрудника — несостоявшейся студентки, секретаря Розки Белкиной.
Автор нарочито, для контраста, отображает личную драму и семейные неурядицы шагнувшей за сорокалетний рубеж Елены Сергеевны и только вступающей во взрослую жизнь Розки, с присущим молодости энтузиазмом смешивающей мечты и жизненные реалии, и явно отдавая предпочтения первым.
Любопытно, что за единственным исключением мужские персонажи первой части книги, будучи столь же объемно и детально прописаны, существуют словно исключительно в текущем моменте, моменте действия. В отличие от женских образов они лишены каких-либо переживаний и рефлексии, собственной истории, за исключением нескольких деталей совсем уж далекого прошлого, и бытовых подробностей, словно призраки возникая тогда, когда это требует развитие сюжета. В этом смысле текст действительно оказывается на удивление женскоцентричен.
Еще одной его, текста, характерной особенностью является фактурность — сосредоточенность на приметах и предметах того времени и быта как такового, погружающих читателя в романную действительность.
Неслучайно местом действия выбран порт, являющий собой своего рода пост на границе между мирами. Границе, отделяющей не только советский мир от капиталистического, но и наш мир от мира мифологического, населенного духами и другими чуждыми («потустронними»!) нам силами.
Хотя о метафизическом и мистическом характере советской империи писали и Пелевин, и Проханов и несмотря на очевидный соблазн придать происходящим событиям государственный масштаб, Галина умело удерживает историю в камерных рамках, подходящих для отображения психологии персонажей и их движений души.
Еще ярче подлинные объекты авторского внимания проявляются во второй части книги. Хотя формально она продолжает первую часть, к которой наличествуют и сюжетные отсылки, идейно и стилистически это — самостоятельное произведение.
В отличие от первой части сюжет развивается в мифологическом не пространстве, а времени — лишенном поступательного движения и делающим возможным соседство людей живых и мертвых. Герои отправляются в Малую Глушу и дальше, за Реку, где и начинается иное время, чтобы вернуть назад умерших родных и близких. Драматическая история, знакомая еще по древнегреческому мифу об Орфее и Эвридике, так и просится на театральные подмостки, чтобы напомнить нехитрые, но действенные максимы о том, что способности любить должна сопутствовать способность прощать, а способность помнить также важна, как и способность забывать.
Очевидно умение автора создать в тексте любую необходимую атмосферу от вязкого страха до тревожного ожидания (ищущих доказательств можно отослать к еще одной книге Марии — сборнику «Берег ночью») и населить ее замечательными и запоминающимися, психологически достоверными персонажами. Будь Галина менее требовательна и более лояльна к читателю — носить ей титул русской «королевы ужасов», этакого Стивена Кинга в юбке.
Дело даже не в атмосферности текста и красотах слога (подчас перевычурных), что несомненно является отражением поэтической ипостаси автора. И не в интеллектуальном бэкграунде ее произведений — не зря на страницах упоминаются труды Леви-Стросса, несомненно повлиявшего на способность писателя оперировать мифологическими пространством и временем.
Просто фокус страха в книге Галиной не сводится к существам сверхъестественным (пусть и являющимся в большинстве случаев метафорой вполне естественных явлений и понятий), а открыто обращается к тем ужасам, которые гнездятся внутри человека и подчас вырываются наружу в виде слов и поступков. Позиция жестокая и честная — таковы и тексты. __________________________________________________
Можно усмотреть в книге влияние «Пикника на обочине», «Божественной комедии», мифа об Орфее, но путь человека к самому себе и своей любви через ад, через все препятствия — настолько вечная тема, что избежать подобных сравнений просто невозможно, а вот как Галина трансформирует знакомую тему — вот это очень интересно! Уважение к мельчайшим деталям, умение создать ощущение достоверности в абсолютно фантастическом эпизоде и ощущение фантастичности — в совершенно бытовом, глубокий психологизм, насыщенная, просто-таки «кинговская» атмосфера. Книга очень сильна как философской, так и социальной мыслью. Несомненно, роман войдёт в число самых заметных книг последнего времени. __________________________________________________
Повествование о буднях конторы с названием СЭС-2 в южном приморском городке показалось мне неоправданно затянутым, да и симпатии к героям, по большому счету, у себя не обнаружил. Грусть, тоска и беспросветность — те чувства, которые остались после чтения. Искупает всё язык (причём очень чувствуется, что Галина — поэт), стиль, психологизм и ужасающая реалистичность (будничность) происходящего. Тем не менее, если бы можно было оценить эту часть отдельно, поставил бы 7-8/10, не больше.
Зато вторая часть — настоящий шедевр. Она получилась глубокой, философской и по-кафкиански сюрреалистичной. Здесь поэтическое и мифологическое галинское мышление проявилось во всей своей красе. Язык мне показался немного вычурным и перегруженным деталями. Но это рассказ не портит. И для того чтобы проникнуть в авторский текст, не требуются непомерные усилия. Наоборот. Картинка яркая и моментально проявляется, как только начинаешь читать. Впечатления похожи на те, которые возникали при чтении (её же) повести «Дагор».
Единственно, не совсем понял, какая связь между этими двумя частями. Кроме того, что в первой — потустороннее проникает в наш мир, а во второй — «наши» проникают в «потустороннее», никакой иной связи не обнаружил. Конечно, некое внутреннее единство существует, но оно настолько тонкое и неуловимое, что объяснить его природу мне представляется почти невозможным.
PS За последние пару лет, читая по большей части отечественную фантастику, сделал для себя следующий вывод: из всех писателей-женщин, работающих в «нашем» жанре, трое — Хаецкая, Галина и Остапенко — на голову превосходят остальных. И этот роман — лишнее тому подтверждение. __________________________________________________
Некоторое время после прочтения этого романа я находился в состоянии легкого обалдения, и только сейчас пытаюсь привести в порядок свои мысли и чувства.
Для начала о самом очевидном – о сюжете. На первый взгляд, роман распадается на две практически полностью самостоятельные части. Одна из них повествует о борьбе работников некой организации с опасным духом, пробравшимся в советский город, другая – описание поразительного путешествия в страну мертвых. Не буду останавливаться на сюжетных подробностях, скажу лишь, что для отечественной литературы обе темы являются совершенно оригинальными и дают огромный простор для фантазии автора.
Автор попроще живенько слепил бы на основе этих идей крепкий боевичок на тему: «Наша служба и опасна и трудна», но Галина не ищет легких путей. В итоге у нее получился мистический триллер, который держит читателя в постоянно нарастающем напряжении от первой страницы до последней. Не пренебрегая «приключениями тела», Галина ставит перед каждым из своих героев выбор, выбор трудный и мучительный, определяющий всю дальнейшую судьбу. И этот выбор всякий раз оказывается понятен читателю и оправдан.
Нельзя не упомянуть о героях романа. Отмечу просто поразительное мастерство, с которым автор описывает и главных действующих лиц и совершенно второстепенных персонажей. Если первая часть поражает достоверностью и узнаваемостью портретов, вплоть до каких-нибудь бегуна и собачника, то во второй части каждый эпизодический образ, вроде деда-перевозчика, хоть и сюрреалистичен, но просто-таки врезается в память. В романе есть безусловно отрицательные персонажи, например, Герега, но, по сути, нет безусловно положительных. Даже Стефан Михайлович и Василий выступают отнюдь не в качестве рыцарей без страха и упрека. Читателю придется самому разбираться, кто из действующих лиц заслуживает уважения, кто – жалости, а кто – только презрения.
Теперь о идее романа. Первое впечатление – Галина выносит безжалостный приговор всему советскому строю, показывая всю его гнилость и лживость. Все недостатки, все слабые места были вскрыты так точно и умело, что возразить автору очень сложно. Но задача Галиной снова оказалась гораздо сложнее и глубже, чем очередное «пинание дохлого льва». Где-то к середине первой части начинаешь понемногу понимать, что советские реалии – всего лишь декорации, хоть и очень удачные, а главное в романе – поиск героями самих себя. И если Розка и Петрищенко строят свою жизнь хоть и в экстремальной ситуации, но в привычных условиях, то Евгению и Инне приходится совершить совершенно немыслимый квест, чтобы все равно прийти к самим себе. И очень символично, что все материальные блага оказываются совершенно ненужными и даже лишними на этом нелегком пути. Автор напоминает нам, что за все в жизни приходится платить, и именно эта идея, эта страшная плата намертво сшивает две такие разные части романа.
Не могу не отметить прекрасный стиль автора и образность ее романа. Показывает ли Галина привычные картины жизнь портового города или описывает поразительную страну мертвых, все равно словно видишь это своими глазами. В результате автор легко вызывает у своих читателей соответствующее настроение. Я раздражался, видя мерзкие картины совковой жизни, жалел несчастную Розку и Елену, боялся, когда Роза чувствовала тяжелый страшный взгляд в спину, и переживал почти до слез в финальной сцене.
Одна из самых сильных сторон писательского таланта Галиной – умение соединять обыденные реалии с мистическими, потусторонними элементами. И именно в этом романе подобное умение проявилось в полной мере. А еще не могу не отметить психологию человека городского. Если в родном городе даже кошмары выглядят довольно обыденно, то реалии украинского села в описании автора сами по себе таинственны и фантасмагоричны.
Об этой книге можно говорить еще долго, находя в ней все новые и новые вопросы и ответы. Так что смело рекомендую "Малую Глушу" всем, кто хочет прочесть действительно сильный роман. А вот любителям стандартных фэнтезийных квестов стоит задуматься, осилят ли они нелегкое путешествие в страну мертвых. __________________________________________________
ИНТЕРВЬЮ
Специально для нашего сайта Мария Галина любезно согласилась ответить на несколько вопросов о своем творчестве вообще и романе "Малая Глуша" в частности.
Вы достаточно поздно пришли в художественную литературу. Что послужило стимулом для смены профессии? Помогает ли ваш опыт работы биологом в литературном творчестве?
Этот вопрос мне часто задают, уж не знаю, почему. Ответить на него, как ни странно, довольно сложно. Я всегда надеялась, что стану писателем, еще со школы, хотя школьные уроки литературы недолюбливала. Но в советское время просто «стать писателем» было невозможно. Никто не стал бы публиковать сочинения человека «без определенного рода занятий», не числящегося официально ни на какой работе. Надо было либо закончить литинститут (филфак, факультет журналистики), либо придти в литературу из другой, несмежной профессии. Поощрялось творчество людей всяких рабочих или «мужественных» специальностей, но среди тогдашних известных литераторов было, например, довольно много врачей. Мне казалось, что биолог – очень хорошая профессия для человека с литературными амбициями, поскольку эта профессия дает и знания о живой природе, и свободное расписание, и возможность путешествовать. К тому же мы все зачитывались книжками Даррелла, Джой Адамсон, Джейн Ван Лавик Гудолл. Книжки про природу вообще были тогда в моде, потому что открывали окно в мир, который был недоступен — тропики, путешествия, экзотика, приключения, все такое… Но со временем я поняла, что любить животных и изучать их – немножко разные вещи; биология (если ей занимаются веселые, добрые и умные люди) замечательная интересная наука (вернее, ряд наук), но она требует полной отдачи, как любая другая профессия. К тому же рядом с «наукой биологией» существовала «как бы биология», какие-то плановые, за уши притянутые темы, которыми занимались научные дамы и не слишком одаренные мужики, и вот там имели место, я бы сказала, бесполезные убийства. Вивисекция, острые опыты, ничем не оправданные мучения животных. Мне не повезло, потому что я столкнулась именно с такой биологией. И хотя со временем приобрела специализацию, при которой не требовалось убивать и мучить кого-то кроме рыб, но как только появилась возможность бросить науку и не числиться нигде, я так и сделала. Скорее всего, я просто не научного склада человек. Хотя некоторые общие навыки остались – например, умение работать с литературным материалом, делать какие-то умозаключения и выводы на основе разрозненных данных… Или способность отстраниться и поглядеть на предмет как бы со стороны. Наверное, для писателя это полезно.
Ваше творчество очень разнообразно: проза, поэзия, критика, научно-популярная литература. Как вам удается совмещать столь разные направления деятельности? Что вы считаете главным в своем творчестве?
Я стараюсь избегать выражения «в моем творчестве». Когда человек говорит так о себе, это значит, что он излишне серьезно к себе относится. Научно-популярная литература – это способ заработка, причем далеко не самый хлебный, хотя писать такие книги по-своему интересно, потому что узнаешь много нового, пока собираешь материал. Критика – тоже способ заработка и до какой-то степени профессиональной самореализации, а поэзия и проза – наверное, основное занятие, хотя и то, и другое требует времени и сил, хотя и по-разному. Целенаправленная и добровольная умственная работа – вообще то, что отличает человека от животных и заниматься ей до какой-то степени биологически противоестественно. Зато когда что-то получается, приятно. Вот не было этого (рассказа, повести, стихов), а теперь есть и уже никуда не денется из этого мира. Другое дело, что удач все равно меньше, чем попыток сделать что-либо хорошо.
Какое место в вашем творчестве занимает фантастика? Как вы оцениваете место фантастики в современной литературе?
Если я пишу прозу – то в ней так или иначе наличествуют фантастические элементы просто в силу моего личного устройства письма. Если поэзию – то у меня не получается то, что называют «интимной лирикой». То есть я не умею писать про тонкие проявления чувств, не умею перекладывать в стихи какие-то автобиографические моменты и так далее. Гражданская лирика тоже мне как-то не удается. Остается натурфилософия или сюжетный стих, то, что иногда называют балладой. А там элементы фантастики очень сильны, так исторически сложилось. Поэтому, можно сказать, что и в прозе и в поэзии я решаю примерно одну и ту же задачу, но по-разному, потому что инструментарий разный. Что до фантастики вообще, то она сейчас, по-моему, основной род литературы. Реалистической прозы сейчас очень мало, почти нет совсем, во всяком случае, среди произведений финалистов и лауреатов крупнейших литературных премий. У нас литература как бы распалась на два потока – нон-фикшн (воспоминания, биографии, автобиографическая проза, репортажная проза) и, условно говоря, гиперфикшн, то есть фантастика. Можно этому сколь угодно радоваться, но я думаю, что это не очень хорошо, в нашей литературе происходит девальвация фантастического, и скоро мы начнем остро тосковать по реализму (если уже не начали). А хорошее реалистическое произведение написать, как ни странно, гораздо сложнее, чем хорошее фантастическое.
Какое произведение вы считаете своим первым творческим успехом? Какое из них — самое любимое?
Одной какой-то самой любимой вещи нет. Но если говорить о вещах, которые я сама как-то выделяю, то это повесть «Покрывало для Аваддона», которую я писала с ощущением внутренней свободы, и она получилась одновременно веселая и грустная. Роман «Гиви и Шендерович», написанный примерно в том же ключе. Роман «Волчья звезда», чистая НФ, который прошел, по-моему, почти незамеченным, но я считаю его, чуть ли не лучшей своей вещью. Повесть «Прощай мой ангел» — тоже серьезная НФ на биологической основе. «Хомячки в Эгладоре» — они веселые, но на самом деле говорят о вполне серьезных вещах. Очень печальный «ретро» рассказ «Заплывая за буйки». И, как это обычно бывает, последние вещи кажутся самыми лучшими — то есть, «Малая Глуша» и маленькая повесть «Красные волки, красные гуси», которая вот-вот должна выйти в «Если».
Очень многие Ваши книги относятся к жанру "хоррор". Это — отражение пессимистического взгляда на жизнь или просто более удобный в творческом плане жанр?
То, что я пишу – за редким исключением либо вещи с сильным юмористическим элементом, либо хоррор. Это, видимо, как-то связано между собой, две стороны одного и того же мировосприятия. Конечно, поскольку пишешь, надеясь вызвать у читателя какие-то эмоции (вложить в голову читателю какие-либо идеи я никогда не ставила своей целью, сама не люблю, когда мне навязывают какие-либо идеи или мировоззрение), то самое увлекательное для автора – это развеселить или напугать. Еще можно разжалобить, но это до какой-то степени нечестный прием: нас, людей, растрогать очень легко и просто, благодаря чему мы имеем многочисленные рассказы «прасабачку». Поэтому если я сознательно решу вызвать у кого-то слезы, это должно иметь под собой очень серьезные основания, некую сверхзадачу. А как раз сверхзадач я, повторюсь, стараюсь избегать, другое дело, если они появляются сами собой, по мере написания.
Не планируется ли переиздание ваших ранних произведений, написанных под псевдонимом Максим Голицын? Как вы к ним относитесь?
*Настороженно* Маска иногда прирастает к лицу, и с Голицыным это случилось именно так. Я рада, что сумела от нее освободиться. Хотя «Глядящие из темноты» — хороший роман и в Польше он выходил уже под моим собственным именем. Я бы его переиздала с удовольствием уже под своей фамилией, но мне не нравится его название. Первоначально роман назывался «Хроники Леонарда Калганова, этнографа», и, когда я потом узнала, что есть такой замечательный писатель-фантаст Леонид Каганов, я очень удивилась. Я конструировала эти имя и фамилию, отталкиваясь от совершенно другого очень давнего опыта. В общем, не знаю, что с названием делать.
Судя по ряду ваших произведений, Вы неравнодушны к Британской империи викторианской эпохи. Чем она вас так привлекает, и что вы думаете о современной Великобритании?"?
Почему тебе один человек нравится, а другой – нет? Иногда трудно ответить. Есть франкофилы, и есть англоманы (язык очень чуткий инструмент, улавливает разницу – «фил» это одно, а «ман» – другое). Так вот, я англоман. Есть у меня любимые французские писатели, в основном фантасты, но их не так уж много. А английскую литературу я знаю гораздо лучше, чем французскую или немецкую. В том числе поэзию. Английский характер мне как-то ближе и понятнее. Английский язык мне дался сравнительно легко. Английский юмор мне симпатичен – еще и тем, что он является частью «литературы вообще» а не выведен в некую резервацию, не стал литературой обличения или развлечения. Вдобавок, Англия – родина хоррора. Родина фэнтези. У нее уходящая в века захватывающая и противоречивая история, что дает замечательную пищу для исторических романов. Еще Англия – морская страна. Бывают страны сухопутные, даже если выходят к морю, бывают – морские. А я очень люблю море. Можно, конечно, сказать, что Англия – своеобразный двойник-антагонист России, имперская держава, утратившая свои колонии и поэтому – прекрасная модель для изложения неких идей, позволяющая исследовать нашу историческую ситуацию с известной степенью отстраненности. До какой-то степени это так и есть. Но я не буду усложнять.
Кстати, викторианская эпоха была временем двойной морали, ханжества и расцвета того, что теперь называют «китчем». То есть «викторианство» меня не столько привлекает, сколько интересует.
В конце концов, можно просто любить какую-то страну, почему нет? Лондон очень уютный, доброжелательный и космополитический город, там растут платаны и пахнет морем, там веселая архитектура и цветет сакура, Эдинбург более чинный, но очень романтичный, вообще я готова рассказывать долго и это, наверное, не интересно. Наверняка, там есть свои проблемы, которые приезжему не видны, это всегда так. Мои впечатления — все-таки впечатления гостя, туриста.
Но еще одно все-таки добавлю – в Лондоне полным полно книжных магазинов – и крохотных, и больших, где можно посидеть, полистать книжку, выпить кофе, что-то вроде книжного клуба. Вообще там каждый найдет себе именно то, что ему близко и интересно. Такой уж это город.
Что подсказало вам идею романа "Малая Глуша"? Как вам удалось соединить мистический ужас с реалиями советской эпохи?
Реалии советской эпохи – вполне добротная основа для мистического ужастика. Сейчас для нас этот материал уже стал вполне экзотическим, то есть, пригодным для литературной обработки. Да и раньше вещи, которые нам казались страшными или просто важными, для иностранцев были просто непонятны. Был даже такой печальный анекдот, мол, для советского человека самый страшный сюжет для фильма ужасов – это потеря партбилета. Многие сейчас идеализируют советское прошлое. Какое-то время назад по ЖЖ ходил забавный плакатик-агитка: сипатичная анимешная парочка, юноша с волевой челюстью и девочка с вот такой грудью, очень сексапильная, в чем-то обтягивающем, и красные звездочки на привлекательных местах, и бодрый слоган, не помню сейчас точно, но что-то вроде «Рождены в СССР и гордимся этим!». Замечательный плакатик, но дело в том, что именно в СССР такого постера просто быть не могло. Ни один худсовет, ни одна идеологическая комиссия его бы не пропустили. Я вовсе не хочу сказать, что было все плохо, напротив, теперь понятно, что мы утратили не меньше, чем приобрели, к тому же в молодости всегда трава зеленее, как известно. Но это было очень несвободное время. Я уже где-то говорила об этом.
Скажите, а что же происходило с жертвами монстра из первой части «Малой Глуши»? Или это секрет? )
Самое страшное, как известно, то, что остается за кадром. Поскольку за основу приключений Вендиго в СССР взят рассказ Элджернона Блэквуда «Вендиго» о встрече с этим демоном в лесах Канады — один из самых страшных рассказов в жанре хоррор, который мне довелось прочесть, то советую обратиться к нему, как к первоисточнику. Но из него, честно говоря, тоже будет ничего не понятно
В «Малой Глуше» герой, чтобы добраться до другого мира, прошел долгий путь с множеством опасностей, но почему тогда дорога назад оказалась настолько легкой? Только ли решение важно?
Это тот случай, когда путь туда важнее, чем путь обратно. Мир, в который герой попал, не подчиняется законам эвклидовой геометрии, дорога «туда» — путешествие скорее по закоулкам собственной души, а не по рельефу местности, часть внутреннего преображения, а дорога обратно в этом смысле не имеет никакого значения. Думаю, в жизни тоже так бывает, хотя и не столь отчетливо выражено.
В книге прослеживается идея, что поступать правильно – это не всегда так хорошо, как кажется, что именно стремление не нарушить правила, в конечном итоге, не дает нормально жить. Как вы сами относитесь к «правилам», которыми мы невольно обрастаем по жизни, которые нам навязывают, как догму?
Сама я, скорее, склонна делать все «по правилам», «как надо», но это вовсе не значит, что это правильная стратегия. Возможно, это подсознательное ожидание награды за хорошее поведение, но тут следует помнить, что никакой взрослый не придет и не похвалит, потому что взрослые – мы сами. И степень ответственности – ровно та, которую мы сами себе вручаем, и отвечаем мы только перед собой. А вообще людям, не соблюдающим правила, жить веселее и интереснее. Тем более, большинство правил придумали для манипуляции людьми те, кто этих правил не соблюдает и не считает нужным их соблюдать. Впрочем, как заметил Василий Владимирский в своей рецензии на «Малую Глушу» в «Мире Фантастики», и соблюдение правил и их несоблюдение, в общем и целом, приводят к одинаковому результату.
Ну и напоследок самый банальный вопрос: каковы Ваши творческие планы?
Хотела бы я знать об этом сама.
Мы благодарим Марию Галину за очень интересные и подробные ответы и желаем ей и дальше радовать читателей новыми замечательными произведениями!
облако тэгов
