Странный роман, при прочтении которого во мне постоянно всплывали ощущения двойственности и неопределенности. Из-за этой противоречивости восприятия, из за резкого, режущего контраста между субъективным и объективным мне очень сложно было выставить ему оценку. И получившийся результат, вероятно, нельзя назвать полностью адекватным.

Несмотря на то, что роман написан явно талантливо и весьма умно, избранная автором стилистика мне совершенно чужда. Психоделичные, сюрреалистические образы, странные картины мироздания могут привлечь, но атмосфера дурного, грязноватого сумасшествия, иррациональной, нереалистичной и неоправданной жестокости только лишь отталкивает. Если бы не было этой удушающей, безумной атмосферы, то за созданную автором яркую галерею образов, где копи, существующие в реальности воображения — в центре, а на задворках сознания — окаменевшие шахтеры глубокого синего цвета, нелепый Рай и безумная профессия Клэя, можно было бы поставить твердые 8 баллов, ведь недостатки сюжетной мишуры в таких произведениях меня волнуют мало. Впрочем, это тоже неправда. Исключи автор из романа нездоровое, злое начало, мы получили бы выхолощенную книжицу, лишенную доброй доли своей притягательности. Эстетика стала бы другой.

И абстрагироваться от иррациональной грязи романа просто бессмысленно — это неотъемлемая, нужная его часть! Ее можно замечать, принимая относительно спокойно (вероятность такого исхода была бы для меня выше, если бы роман был целостней). Ее можно не замечать вовсе. Наконец — и это мой случай — она может вызывать резкое неприятие. Вот отсюда — такая спорная оценка.

Хроника уничтожения. Именно такое определение сути «Террора» вертится в голове все то время, пока читаешь книгу. По мере продвижения сквозь сюжет суть обрастает подробностями и деталями; смыслы наслаиваются друг на друга, и одно и то же простое слово — уничтожение — начинаешь воспринимать совершенно по-разному. В нем и разгадка тайны того, что случилось, что просто не могло не случиться со сгинувшей некогда экспедицией Франклина. В нем и характеристика тех процессов, что связаны с моралью, духом и человечностью. В конце концов, характеристика через уничтожение — это просто один из способов хоть как-то отразить ту неотвратимость, неизбежность процессов распада, которые так удачно показал Дэн Симмонс в своем романе. Распад принципов, распад духа и тела — все это отражено в романе, и отражено притом честно, обоснованно и логично. Произведение изобилует жесткими, реалистичными и натуралистичными описаниями, но при этом — оправданными и точно укладывающимися в атмосферу. Дотошность, с которой автор описывает мир льдов — честный, прямой и жестокий, просто поражает. На таком фоне предельный реализм во всем даже мне кажется чуть ли не единственно возможным художественным методом, и по крайней мере — наиболее очевидным и согласованным.

По духу роман чрезвычайно, порой даже болезненно реалистичен. Наличие фантастического допущения в виде наделенного сверхъестественными способностями чудовища нисколько не отрицает общую реалистичность происходящего. Помимо того, что с ним и сопутствующими эскимосскими преданиями связан достаточно важный сюжетный пласт, чудовище играет роль фактора ускорения распада. Оно порождает неведомый страх, подталкивает людей к таким действиям, которые отрицают их разумность. С ним невозможно справиться физическими методами, как нельзя в такой ситуации устранить фактор неопределенности. Чудовище подчеркнуто, гротескно фантастично, что особенно ярко проявляется в сцене его схватки с Блэнки. Слепая и, возможно, разумная сила, стихия, олицетворение всего того мрака и той тьмы, что окружали людей на Севере.

Эта стихия особенно страшна тем, что отнимает у людей все: и жизнь, и человеческий облик. В белом хаосе человек неминуемо оставляет частичку себя.

Сильное произведение и одна из лучших книг уходящего 2008 года.

Это рассказ, соединяющий в себе обыденное с вечным. Он потому вечен, что мир Вирикониума здесь только лишь оболочка для символов города, человека, любви и семьи. Все описанное здесь в той или иной степени могло произойти с человеком и в Лондоне, и вообще в любом крупном городе — и совсем неважно, как он называется и какой на дворе век. То, что сюжет далеко не нов, что он обыденен и повторяем в разных формах, не играет здесь никакой роли. Это зарисовка из жизни, реализм по духу, чуть прикрытый по форме причудливыми реалиями Вирикониума да странной профессией рассказчика. Стиль повествования, естественно, очень хорош; он прост и мягок — и безумие здесь на задворках, разве что в сознании героев...

Проще всего было бы описать суть этого то ли рассказа, то ли очерка, используя одно только слово — промежуточность. Первый смысл его несет скорее негативный оттенок, поскольку как самостоятельное произведение рассказ почти что не несет ценности, его место — только в окружении других произведений, посвященных Вирикониуму. Сам по себе он не целен, он лишь дополняет уже как-то сложившийся у читателя образ новыми штрихами. Тональность красок этого рассказа гораздо спокойнее, чем в «Пастельном городе», описаний много, но почти все они как-то будничны и пресны. Однако именно такие краски делают мир Вирикониума более реальным. Для осознания реальности мира, для воссоздания его истинной красоты очень важно, чтобы сложившаяся мозаика образов была не просто пестрым пятном. Калейдоскоп вымыслов не должен заполнять собой все мироздание. Нужна какая-то основа, холст, подложка для яркой палитры. И поэтому нужен был такой рассказ! В контексте сборника он свою задачу выполняет.

Что же до всего остального... Диалоги пусты и стираются из памяти через пять минут после прочтения. Люди на страницах словно бы и не существовали. Но зато чувствуется вневременность и универсальность происходящего...

Странноватый рассказ, запоминающийся своей нелогичностью. По духу это хаотическая зарисовка, полная безумия и нелепых поступков, сквозь которую с трудом, но пробивается удивительная атмосфера Вирикониума. Есть, есть в рассказе и искра, и удаль, но все же единственный ведомый мне смысл лежит вовне. Огорошивая того читателя сборника, что до сих пор о Вирикониуме и не ведал, рассказ предупреждает его о странном впереди.

Очень достойный, но при этом крайне специфический роман, который придется по душе не всем. Для того, чтобы по-настоящему проникнуться романом, нужен особый, созерцательный настрой. Нужно быть готовым закрыть глаза на то, как именно реализован сюжет, забыть о логических нестыковках и найти в себе желание и смелость с головой погрузиться в атмосферу Вирикониума. Не скрою, поначалу и мне бросалась в глаза схематичность и чрезмерная, голая функциональность героев, каркасный, не отягощенный изысками сюжет, выверты которого предсказуемы, прямолинейны и не всегда обоснованы. Эх, если бы все бы было не так, тогда бы... А что бы стало тогда? Не потерял бы от этого мир Вирикониума добрую толику своего очарования? Ну и что, что почти все воспоминания об отдельных героях после прочтения можно уложить в пару описывающих функциональность строк и десяток абзацев, посвященных цветовой гамме их одежд? В истинном фокусе у автора — целый мир. По сравнению с этим все указанные выше претензии воспринимаются как досадные мелочи, совершенно не критичные для восприятия. Чем дальше читаешь это произведение, тем сильнее уверенность в том, что Харрисон спокойно мог бы написать нечто вроде путеводителя по миру Вирикониума, и лично я бы принял такое творение ничуть не с меньшим восторгом. Более того, идеал путеводителя позволяет многое объяснить, в частности, уж слишком явную схематичность сюжетной линии. Ведь тогда это просто повод рассказать о большем, провести читателя вслед за героями по таким местам, в которые сам он по своей воле ни за что бы не забрался. И герои тоже могут быть только поводом рассказать об окружающем мире, удивить читателя богатой и причудливой палитрой красок, поделиться атмосферой и образами распада. Необходимость героев и сюжета в таком контексте — лишь необходимое зло, от которого не уйти совсем, ибо не поймут... Так почему бы не свести влияние этих компонент к минимуму? Почему не создать рельсы, по которым можно было бы спокойно двигаться, а всю созидательную энергию направить на создание незабываемых описаний? О «Пастельном городе» Харрисона нельзя сказать, что он хорош в первую очередь описаниями, а во вторую — чем-то еше. Нет, это чистой воды литература описаний, калейдоскоп причудливых, безумных картин с надолго запоминающимися цветовыми решениями. Все остальное — только лишь связка. Так почему бы ей не быть функциональной?..

Очень и очень неплохо — но только в том случае, если роман на самом деле был дебютным. А когда личность писателя с каждым новым написанным циклом все более мистифицируется, в этом уже нет никакой уверенности. Отношение к произведению меняется, оценка становится строже. И тем не менее... Роман выше среднего уровня, а в авторе чувствуется серьезный потенциал. Что особенно хорошо — у автора есть свое лицо. Не то что бы это была самобытность, нет, таким уж оригинальным произведение не назовешь. Но не назовешь его и серым.

Описанный Паркером мир имеет весьма слабое отношение к классическому фэнтези. Магия в привычном понимании здесь существует только в воображении невежественных обывателей. Проявления причинности иного рода есть, но их дано заметить не всем, и маги больше напоминают исследователей неизвестного феномена — и одновременно философов. Видно, что Паркер тяготеет к реализму с фэнтезийными элементами. Но реализм может быть разным, и у Паркера в фокусе технические описания. Чувствуется, что это конек автора, недаром сам роман называется «Закалка Клинка». В это сочетание слов можно вложить метафорические смыслы, а можно и намекнуть так на то, что в книге будет уделяться серьезное внимание технологическим процессам. Все эти описания выглядят по крайней мере правдоподобно, хотя об уровне их достоверности мне сказать сложно, ибо не разбираюсь я особо ни в кузнечном деле, ни в искусстве построения катапульт и требушетов. Многочисленные описания — несомненная изюминка книги.

Что касается проработки характеров, то здесь все несколько сложнее. Таких героев, как Бардас, Темрай и Патриарх запоминаешь, их нельзя назвать картонными. С другой стороны, говорить о проработке характеров других, второстепенных героев просто смешно. Они скорее статисты, тени, хоть это и не всегда сильно бросается в глаза.

Сюжетные повороты порой предсказуемы, но сюжет в этой книге не главное. Забавно, что используемая система магии позволяет превратить чудесные спасения героя в ключевые сюжетные моменты.

Впрочем, при всех своих достоинствах «Закалка Клинка» — сугубо одноразовое чтение. Возвращаться хочется только к интересным описаниям.

Кстати, ради описаний я бы с удовольствием прочел и «Инженерную Трилогию» Паркера, если бы она вышла на русском.

Признаюсь, что приступал к этой книге с некоторым опасением. Все рекомендации были на ее стороне, но я немного боялся того, что, как и в случае творчества Джорджа Мартина, оценивать роман мне придется разумом, подолгу анализируя происходящее и задвинув неприятные эмоции на второй план. Я опасался того, что снова возникнет расслоение оценки, что придется идти на компромиссы с собой. К счастью, я оказался не прав. Точнее, не совсем прав, потому что несмотря на то, что я поставил роману десятку, и эта десятка твердая и абсолютно заслуженная, произведение все же написано не совсем ровно. Если оценивать каждую из тех историй паломников, что вошли в роман, отдельно, стали бы видны мои сомнения, колебания моего восприятия романа.

Каждая из историй хороша по-своему, каждая оправдана и нужна для последующего повествования. Но отношение мое к ним несколько разнится. Истории Консула и Ученого — два высочайших пика, два острия, на которых держится моя столь высокая оценка. Эти истории глубоки и выстраданы, они близки мне эмоционально. Это «мои» истории. А в последнее время найти в фантастике новых для себя авторов что-то свое становится все сложнее и сложнее...

С остальными историями все несколько труднее. История Священника хороша, но мое отношение к ней — только уважительное. На схожие по ассоциативному ряду темы я знаю и более сильные работы. История Солдата, равно как и история Детектива, при всей своей стремительности и насыщенности событиями ценны в основном тем, что раскрывают перед читателем новые аспекты мироздания, дают картину мира. При этом история Ламии Брон мне по душе несколько больше — именно в ней мы знакомимся с личностью воссозданного Джона Китса. История на пересечении поэтики и техничного киберпанка — интересное, запоминающееся решение. Рассказ же Кассада играет роль связки событий и восприятий, перебрасывая мостик от камерности первого романа к столь качественной, заставляющей порой задыхаться от восторга эпичности второго. Это тоже неотъемлемая часть произведения, но не шедевр в отрыве от всего остального.

Что же осталось неохваченным? История Поэта. Я не зря отложил ее на потом. Эмоции она вызывает противоречивые, но если верить рассудку, то написана она просто блестяще. Автор вновь создал живой и достоверный образ. Противоречие между рассудком и эмоциями у меня не в оценке результатов, а в использованных средствах — не совсем они по мне, ну да это не важно. Всем ведь не угодишь.

В общем и целом — замечательный роман, по-настоящему пришедшийся по вкусу. В яблочко!

На полке, на почетном месте стоит тоненькая потрепанная книга в мягком переплете — одна из первых прочитанных мною фантастических антологий. Но ценность этой книги не только в связанных с нею теплых воспоминаниях, но и в самой подборке произведений, подборке качественной и целостной. Несмотря на то, что вошедшие в антологию произведения по сути разноплановые, в каждом из них есть свой нерв, своя страсть, боль и поэтика. Где-то это выражено меньше, и на первый план выступает ирония, как в рассказах Рассела, где-то, как в заглавной вещи Желязны и пронзительных рассказах Киза и Брэдбери эти черты становятся основой, корнем повествования. Разноуровневость рассказов, вечная беда множества антологий, здесь практически не ощущается. Целое больше составных частей, и для меня невозможно поставить этому собранию произведений какую-либо оценку, отличную от десятки.

Заключительный роман дилогии Джина Вулфа о сэре Эйбеле по качеству не уступает первому, однако акценты в нем ощутимо смещены. «Рыцарь» воспринимался как книга, описывающая переходный процесс, который стартовал из очень интересных начальных условий. Все эти продуманные, осознанные несоответствия между сутью и образом, возможной реальностью и рисуемой автором сказочной картинкой только разжигали интерес к происходящему. И поэтому наблюдать за литературным моделированием такого процесса было сущим удовольствием.

«Чародей» же, если уж продолжать аналогию, соответствует уже установившемуся решению. Повествование стало более ровным, за двадцать проведенных в Скае лет степень неустойчивости главного героя значительно снизилась. Но автор умело играет с балансом: ведь, с другой стороны, читателю об этом периоде жизни главного героя мало что известно, а значит, неопределенности не стало меньше! Изменилась только развесовка компонент.

Адаптировавшись к окружающему его миру, герой стал мудрее и чище. Мальчишка-рыцарь из первой части, сохранив человеческую противоречивость, стал настоящим рыцарем, удивительно подходящим той части мира, что соткана из идеалов, высокой поэзии и представлений о долге, любви и чести. Но мир «Чародея» не пасторален — в нем есть место и злу, и низким помыслам, и оттенкам серого, которые более отвечают тому, что считается реальностью. Не став, к счастью, реалистичной, книга использует язык притч, иносказаний и символизма. Некоторые моменты очень удачны!

Структурно книга легко разбивается на две части. Царство великанов описывается подробно, неторопливо, приглушенными тонами, очень сильно контрастируя с первым романом дилогии. Читая первую часть, словно плывешь в каком-то вязком киселе, и это ощущение рассеивается только страниц через триста. А вот вторая половина книги совершенно не такая. В ней события снова крутятся вихрем, здесь море ярких красок, и мне, если честно, вторая часть больше по нраву.

Что еще? Несмотря на некоторую туманность, финал романа логичен. Вся эта легкая загадочность в нем к месту.

Очень, очень хороши язык и стиль изложения. Как и в первой книге, в «Чародее» находится место и поэтике, и игре ума вообще, только моделирование реальности приняло более мягкие формы.

Наверно, я бы вряд ли прочитал эту книгу, если бы вовремя не догадался, что один из ее авторов — это тот самый Дмитрий Браславский, чьи книги-игры я столь уважаю и люблю. Конечно, эта книга — совсем другое, это неигровая литература и в меру стандартное фэнтези. И тем не менее... Фэнтезийный детектив, пусть и весьма качественно написанный встречается сейчас нередко. В книге важно другое, а именно светлая атмосфера и добрая наивность, порой проскальзывающая в повествовании. В книге нет разделения на черное и белое, она написана именно как фэнтези, а не как сказка, но это ощущение добра, уюта и света очень важно! Достойный у книги и финал, логичный и при этом эмоциональный. Все-таки роман хорош, даже несмотря на то, что это совсем не уровень легендарных книг-игр автора.

Хорошая книга, запоминающаяся прежде всего своей атмосферой. Пустыня, барханы бескрайнего песка и ощутимое присутствие магии. С множеством странных и необычных явлений предстоит столкнуться путнику, решившему противостоять Повелителю. А читателю, решившему стать тем самым путником, нужно постоянно помнить о смертельных опасностях, благодаря доблестному злодею просто наводнивших пустыню. Добиваясь успеха, вам придется умереть не раз и не два, и не факт, что даже понимание логики происходящего отдалит от вас случайную смерть. Помнится, мне приходилось начинать сначала несметное количество раз, и поэтому я даже и не помню, удалось ли мне вообще выиграть...

Собственно, именно переусложненность, вкупе со специфичным выбором места действия, подавляющего разнообразие описаний, является причиной того, что я могу поставить этой книге только девятку.

Как по мне, эта книга-игра Дмитрия Браславского — шедевр не меньший, чем его же «Подземелья Черного Замка». И пусть мир, в который читателю предстоит вжиться, уже ему отдаленно знаком, пусть эту книгу уже не окружает столь яркий ореол нового. Пусть это развитие идей, заложенных еще в первой книге, но зато какое развитие! Игровая механика по-прежнему сбалансирована, уникальный параметр, характеризующий честь игрока, введен очень кстати. Хорош язык повествования, отдельные параграфы и сюжетные ходы помнишь чуть ли не наизусть, прочно ассоциируя чувства героя со своими. В процессе игры возникало небывалое ощущение присутствия. Конечно, описанный Браславским мир — лишь отражение реального, отражение с уклоном в традиции качественнейшей приключенческой литературы, где сказка и реализм даны как элементы мироустройства. В эту книгу, прочитанную уж много лет назад, до сих пор хочется вернуться. Собраться в дорогу, вскочить на коня и поскакать в Париж, навстречу знакомым и в то же время незнакомым приключениям.

Роман хорош. Он добротно и качественно сработан, впечатляюще ровен. Эклектичные сюжетные ходы на удивление уместны и ловко вписываются в общую картину мироустройства. Приключенческая лёгкость и гладкость повествования в сочетании с неплохой детективной линией позволяет расслабиться, в то время как неожиданные сюжетные выверты, обращающие странное в обыденное и наоборот, жонглирующие представлениями о времени и мире не дают взыскательному читателю заскучать на ровном месте. Можно по-разному относиться к такого рода сюжетным аттракционам, но продуманы они очень грамотно. Не стоит также забывать и об интересных мыслях, которые время от времени встречаются в тексте, а также о приятных украшениях — цитатах, аллюзиях и прочих постмодернистских штучках. О языке и стиле подробно распространяться даже странно — их достаточно высокий уровень, несомненно, способствует лучшему восприятию книги. Стилистически, впрочем, роман выдержан в едином духе; чувствуется, что авторы сознательно себя в яркости используемых образов ограничивают. В данном случае такой шаг оправдан — видя едва ли не совершенство одной компоненты, читатель может как забыть обо всем другом, так и отчетливо увидеть несовершенство других черт. А это риск, на который не всегда стоит идти. Из ходов, относящихся к мироустройству, больше всего, наверно, мне запомнилось зеркалирование миров. С одной стороны, оно может быть расценено как поклон в сторону мировой литературы и философии, с другой — хорошо подчеркивает воображаемую одним из героев механистичность, программность мира. Умный ход.

Каков же итог восприятия? Впечатления двоякие: с одной стороны, это умно сконструированный роман и к тому же неплохо отшлифованный, так что придраться — с формальной точки зрения — сложно. С другой, за всей этим шикарным механизмом не видно души. Сплошная гладкопись, не за что зацепиться чувству, нечему сопереживать; кроме разбора формы, не о чем думать после. Два ощущения остались после прочтения — уважение к авторам — и пустота.

Рассказ начинался на удивление неплохо, по сравнению с шедеврами неумех пера, занявших три четверти пространства антологии. Зима, снег, охотничий домик на отшибе. Атмосфера постепенно нагнетается, сюжетный взрыв, после которого герой в недоумении и страхе собирает осколки былого и грядущего, того, что случилось и не случилось. Встреча с неведомым, расслоение реальности — все это удалось. Газетные вырезки — достойный финал. Но зачем, зачем надо было писать еше одну страницу? Лучше открытый финал, чем такое объяснение. Во-первых, финальный сюжетный ход банален до неприличия. Во-вторых, в данном контексте он попросту неуместен, придавая произведению колорит развесистого трэша. Нехорошо издеваться над читателем!

Мой разум отказывается что-либо понимать. По каким вообще критериям Лазарчук отбирал произведения в эту антологию? Случайным образом? Вывернутым наизнанку критерием качества по принципу «чем хуже, тем лучше»? Или просто ради светлого желания поиздеваться над читателем, в наивности своей ожидающего начинающейся «шестой волны», а получающего какую-то рябь на мутной воде — и это в лучшем случае. Автор произведения определяет его как «грустную сказку» — что ж, не так уж он и далек от истины, ибо читать это очень, очень грустно. Иначе как откровенное издевательство над читателем эту «сказку» расценить нельзя. Абсолютно пресный слог мешает почувствовать искрометную паранойю, которой, впрочем, все равно нет. А жаль — я поднял бы оценку на пару баллов, если бы автор изрекал прописные истины с менее скучной миной. Этот рассказ — абсолютный ноль по идеям. Определенно, надо было постараться, чтобы вспомнить столь избитые сентенции и так уныло их воплотить. Хоть исказил бы их до неузнаваемости, что ли... Но для этого нужен хоть какой-то талант, на который нет и намека. Увы.

Просто блестяще! Изумительная автобиография читается чуть ли не интереснее некоторых рассказов Твена, в первую очередь из-за особой манеры изложения. Здесь серьезность и порой трагизм повествования сочетаются с юмором и острой, издевательской иронией, в том числе и над самим собой. Повествование литературно, и еще раз показывает многогранность таланта Марка Твена. А в силу того, что «повествование ведется из могилы», автор может позволить себе быть с читателем откровенным, и тем самым располагает его к себе еще больше. Это сильная вещь, это несомненный шедевр, который я перечитываю вновь и вновь. Одно время он даже был моей настольной книгой.

Замечательный рассказ, несмотря на всю свою специфичность. Наиболее важные для меня его достоинства проистекают как раз из навороченности. Иган представляет нам множество идей и концепций, порой обрывочных и бессвязных, но в любом случае стоящих того, чтобы поломать над ними голову. Из всего пространства продуктов человеческой мысли берутся наиболее подходящие текущему моменту и интерпретируются в соответствии с фантастическим окружением. Мысленный эксперимент становится виртуальной реальностью, граница между реальностью физической и математической размывается до неузнаваемости. Первая проблема состоит уже в том, чтобы увязать противоречивые идеи в целостный мир. Иган неявно предполагает, что описываемый им мир существует, но не определяет его до конца, вместо этого бомбардируя читателя отдельными фактами мироустройства. И хотя составить целостную картину мира по таким отрывкам практически невозможно, я не склонен считать это минусом. Такова позиция автора, такова концепция самого рассказа — как можно больше игры ума! Для проникнувшегося рассказ становится калейдоскопом ярких образов. Чего стоит одна только модель инопланетной виртуальной реальности! Единственное замечание: для адекватного восприятия рассказа необходимо понимать, о чем в нем говорится. Если вы не готовы собирать в уме архисложную мозаику мироустройства, не знаете высшей математики и не имеете представления об основных философских учениях, рассказ лучше просто не читать. Будет скучно.

Очень плохо. Взяв до боли знакомую тему звездного ковчега, автор не потрудился даже вложить в нее хоть какой-то элемент новизны, не говоря уж о том, чтобы обобщить в своей работе идеи предшественников и дать качественно новую интерпретацию проблемы. Понятно, конечно, что после «Мейфлауэра-2» Бакстера сложно сказать что-то новое, но ведь автор даже не попытался это сделать. Напротив, им был выбран путь удобного упрощения проблематики, смена поколений заменена банальной криогенной фугой. Благодаря выбранной автором позиции, предсказуемым становится каждый поворот сюжета — и финал не исключение. Да, он остается логичным, ну так логичность такой схемы сюжета читателям давно известна, так что это никак не плюс. Подобно героям рассказа, автор стоит на плечах великанов-предшественников. Парадокс в том, что мировоззрение героев-первооткрывателей самому автору абсолютно чуждо. Он предпочитает уподобиться пассажиру и плыть на чужих идеях. Но выигрыша от этого — ноль.

Развитие и только развитие. Именно этими словами легче всего определить суть третьей книги цикла льда и пламени. Первые два тома можно сравнить с экспозицией тех приемов и средств, с помощью которых будет раскручиваться повествование в дальнейшем. Наиболее употребимым комбинациям приемов соответствовал краткий и доступный пример их использования. Все это было сделано умно и последовательно, и уже на базе отдельных комбинаций был построен вменяемый и достойный сюжет. Единственным его недостатком была чрезвычайная логичность и стройность – при моделировании мира реального такие качества встречаются нечасто, и уж тем более странно это видеть во время перемен.

В «Игре престолов» ход событий во многом определяли начальные условия, «Битва королей» внесла элемент случайности и неопределенности, но именно «Буря мечей» стала кульминацией моделирования реальности. Структура предыдущих книг потворствовала выделению обособленных теоретических конструкций. Модели, построенные читателем, могли оказаться недостоверными, но степень недостоверность определялась нами, читателями. Мы могли приблизиться к реальности с той или другой стороны, мы могли видеть значительно больше, чем герои романов. В «Буре мечей» степень неопределенности такова, что читатель и герои находятся практически в равных условиях. Что будет, если все ранее введенные автором методы начнут действовать одновременно и в различных переплетающихся комбинациях? В заварившейся катавасии сломит ногу сам черт, где уж тут что-то анализировать. Стороннему наблюдателю теперь модели «на пальцах» не построить, а для серьезного анализа не хватает данных. Нам остается только оценивать происходящее – и следить, увлеченно следить за перипетиями сюжета, его вывертами и коленцами, и получать от этого удовольствие. Роман полностью оправдывает свое название.

В «Буре мечей» в ходу точечные удары, молниеносные, оставляющие читателя в замешательстве. Предельный реализм – но сколько же времени и сил нужно было потратить автору, чтобы его достичь!

Еще одна, традиционно сильная сторона романа – это герои. Они совершают неожиданные, идущие вразрез с их принципами и уже сложившимся у читателя о них мнением поступки – но именно благодаря этому они и остаются достоверными! Ведь в реальности начальные условия дают многое, но далеко не все.

Внедрение автором магии в реальность по-прежнему постепенно, и это очень верный ход. Велик был бы соблазн выпустить на волю весь магический арсенал, создать и использовать множество комбинаций магических приемов, но автор этого не сделал. Известно определение магии как причинности иного рода, и именно им активно пользуется Мартин в своем романе, порождая новый слой восприятия, альтернативные трактовки мира. В «Битве королей» магия освещалась более традиционным для массового фэнтези-читателя образом, и потому исключала возможность альтернативных трактовок. Действительно, стоит только сравнить образы загадочной Тени, порождаемой колдовством, и порождением с помощью того же колдовства совпадений. Не знай читатель удачного примера использования Тени, неизвестно, как бы он отреагировал на три близких по времени совпадения желаемого с реальностью. Скорее всего, отмахнулся бы – а так зерно сомнения посеяно. Именно сомнения, а не утверждения новой, магической реальности. Нам известен только вход и выход, и мистическая неопределенность этого сродни классическим НФ-рассказам с мотивом «нажми на кнопку – получишь результат». Удачная находка.

Последнее достоинство романа, о котором стоит обязательно упомянуть в этом отзыве, проистекает из достоверности персонажей. Деление людей на Игроков и Фигур у Мартина есть, но оно условно, ибо с течением времени одно множество может отобразиться в другое. Однозначности нет, и это здорово.

Именно отсутствие однозначности смыслов часто порождает непреходящий интерес к произведению.

«Битва королей» — донельзя логичное и естественное продолжение предыдущего романа. На ткани повествования разрывов не видно, все очень связно – как это и подобает Песни. Еще одна причина для того, чтобы уважать талант автора...

Если в первой книге автор заставлял поразмыслить над качествами правителей государства из 7 объединенных королевств (и провести сравнительный анализ идеального и реального), то теперь ситуация несколько изменилась. Смутное время вступило в новую фазу, и некогда целое государство стоит на пороге кровавых междоусобных войн. На первый план выходят методы, которые должен использовать король именованный для того, чтобы стать королем настоящим, а также качества и характеры его подданных. Очевидно, что методов может быть множество, но область применимости многих серьезно ограничена, в том числе качествами короля или лорда, собравшегося их применить. Показательно, что в данной фазе на ход войны могут оказать влияние даже незначительные воздействия — важен ход каждого. Большая часть методов стара и известна нам и из нашей истории. Золото во веки веков было хорошим союзником тем, кто им обладал, равно как и острые сталь и ум. Отсюда методы, столь знакомые и привычные – подкуп, династические браки, предательство, мирные переговоры тогда, когда это выгодно, разбой. Прямые военные действия и вылазки убийц. Естественно, что все это в том или ином виде присутствует и в книге Мартина.

Среди его лордов нет идеального правителя, а добрые, честные и благородные до предела люди сложили головы еще в прошлой книге. Перед теми, кто остался, стоит сложнейшая оптимизационная задача. Черт с ним, с достижением максимума – королевского трона, нам хотя бы убытки минимизировать – и здесь как раз стоит подумать о том, как лучше использовать имеющиеся методы. Меня сейчас можно упрекнуть в том, что я чрезмерно упрощаю задачу, забывая о случайных возмущениях, порождаемых постоянно изменяющейся политической обстановкой. Да, это так – но в книге Мартина мне интересна (в том числе!) именно такая модель. Пусть она будет недостоверна, пусть размышления приведут к крайне грубым оценкам – это ведь побочное, личное, но – инспирированное книгой. А ведь это хорошо, когда книга наводит на размышления.

Но не стоит забывать, что Мартин пишет все же фэнтези. То, что проявлялось в «Игре престолов» лишь в виде намеков, здесь обретает свои более ясные черты. Автор рассматривает свой мир в странную и очень, очень опасную для всего цивилизованного мира эпоху. Эпоху наступления жестокой зимы, возвращения в мир древних магических сил – сил, в которые кое-кто уже перестал верить! Эта эпоха опасна в первую очередь тем, что порождает шулеров и магов. Устойчивая связь с древним искусством может послужить таким джокером, который выиграет партию.

Уже вся совокупность реалистичных методов порождает множество комбинаций, добавление же фэнтези-компонент просто взрывает устои мира. Круговорот междоусобной войны, из которого тем не менее можно было выбраться в мире средневековья, становится еще более разрушительным в реальности фэнтези-мира. Введение таких элементов неминуемо должно породить неконтролируемый хаос – и усиливает мою уверенность в обреченности Вестероса, зародившуюся еще в «Игре Престолов».

Предугадать последовательность событий читателю становится практически невозможно.

Причем возникает парадокс – благодаря изящно выбранной автором эпохе, любое событие, даже самое чудное, при должном внимании к подробностям и тщательном описании будет восприниматься как логичное, обоснованное и – реалистичное! Оптимальный баланс между достоверностью и художественным вымыслом соблюден. Если бы не было в мире Вестероса странностей, если был бы он только отражением Земли, полотно бы обеднело. Если же, как часто это бывает, каждый дурак знал бы о том, что живет в сказочном мире и видел вокруг себя тому подтверждение, то соблюдать знаменитую уже реалистичность и достоверность было бы гораздо тяжелее. Есть, есть у Мартина чувство меры, и очень я его за это уважаю.

Короли не могут существовать без подданных, и поэтому обращусь сейчас к качествам и методам лордов поменьше, в короли не стремящихся. Основное стремление их закономерно – спасти свою шкуру. Но чтобы цели этой добиться, тоже непростую задачку решить нужно: что выгоднее сейчас – преданность или предательство? Что хорошо, в своей книге Мартин рассматривает или хотя бы вскользь упоминает о различных методах решения этой задачи и последствиям, к которым это приводит. Видеть это отрадно. Чеи больше информации — тем лучше!

Стиль повествования в книге, естественно, тот же – реалистичный, зачастую натуралистичный. Пристальное внимание уделено человеческим порокам. Однако оно вполне оправданно даже с моей точки зрения – многие методы без пороков человека и общества были бы нежизнеспособны. К тому же, зацикленности на этом нет. Все ж таки реализм – это главное, а значит, не должно быть перегибов ни в какую сторону.

Героев много, среди них как простые люди, так и те, кто в одиночку может оказать влияние на происходящее. Полотно – очень масштабное и детальное. На отработку такого действительно должны уйти годы. Каждый герой – живой человек, может быть, не столь глубоко проработанный, но зато в его образе нет ничего лишнего. Порой скупо, но четко и вполне достоверно. Не скажу, чтобы кто-то сподвиг меня на активное сопереживание (этой участи на мой взгляд, достоин только сам многострадальный мир, Вестерос), но многие сцены вызывают живой интерес и участие, особенно, наверно, линии Тириона и Джона Сноу.

А итог такой: книга, несомненно, отличная в своем роде. Автору – мое уважение и поклон. Почему не десятка? Во-первых, верю, что дальше будет еще лучше. Во-вторых, натуралистичный стиль – это таки не совсем мое. Здесь он оправдан, не спорю, но все равно такие книги я могу только уважать, а не любить. Увы.

Для того, чтобы описать красоту этого произведения, у меня не хватает образов и слов. Мысли смешиваются в путаный клубок, когда я понимаю, что нужно сказать что-то связное об этом произведении. Что можно сказать о книге, в которой нельзя разделить содержание и форму? Здесь каждое слово выверено автором до мелочей, и причем сделано это настолько гармонично, словно повесть не строилась по словам и предложениям, а возникла сразу, единым целым — живым кристаллом, манящим и притягивающим, бездонным омутом, из которого можно черпать мудрость или просто наслаждаться словом. Шедевр мировой литературы, классика — эти определения слишком плоски. Какие бы то ни было определения, какие бы то ни было рассуждения, разборы и шкалы оценок смотрятся неуместно рядом с этой книгой. Она — удивительный микрокосм, переосмысление и реинкарнация древних легенд. Это то Прекрасное, о котором лучше не говорить лишних слов, а только перечитывать, переосмыслять вновь и вновь. И каждый раз эта книга будет поворачиваться к человеку новой гранью.

По-настоящему волшебная повесть. Причем волшебство это совершенно особенное, туманное, расплывчатое и неясное, с проблесками одновременно летнего солнца и зимним закатом на горизонте. Волшебство, построенное на смешении обыденности, мифа и старых забытых сказок. Покровы тумана перелицовывают вещи, и делают это мягко, почти незаметно — читатель и не ощущает перемены, резкого перехода нет... Само паломничество в страну Востока — немыслимая вещь для умов Западной цивилизации, это уход от рационализма, это смена мировоззрения... Это дело для тех, кто в душе навсегда остается ребенком, чья душа не закостенела и способна вспомнить реальность сказки — вспомнить и снова ее принять. Принять сторону Востока — это не так уж и просто, и даже одного желания мало, в тумане можно не выдержать и уйти в рациональный мир, и не заметить истинного положения вещей. Реальность зыбка, реальность колеблется, расслаивается на Восток и Запад — на душу и разум, но ведь расслоение-то не окончательное, и вся повесть построена на этом постоянном взаимопроникновении реальностей. Магический реализм — термин совсем не отсюда, но тем не менее его почему-то хочется сюда применить. В этой повести есть чудо. Есть смыслы, идеи, многие из которых мне пока еше не подвластны. Но эта мягкость, это обволакивающее безвременье и невообразимая мягкость — как, как смог Гессе написать все это? Передать образы столь четко, но оставить дымку? Только гением его можно объяснить это, да и то — это не объяснение. Преклоняюсь перед мастерством автора.

Пиршество стиля. Именно в этой фразе содержится суть моих впечатлений от романа Олди. Авторы демонстрируют едва ли не лучшее владение словом в современной русскоязычной фантастике. В достаточно узкой указанной области мне сложно сравнить их с кем-либо. И — что интересно — конкретно в этой книге практически нет стилистических излишеств, каждый элемент — на своем месте, чувствуется выверенность, а это настолько важно! Прочитанный около года назад «Путь меча» произвел меньшее впечатление во многом из-за неумения вовремя остановиться, из-за стремления создать роскошный образ не менее роскошными, вычурными языковыми средствами. Здесь же перебора нет.

Отдельного уважения заслуживает обращение авторов с сюжетом. Широко известный миф о Геракле разворачивается в красочное полотно, полное неожиданных сюжетных ходов. Смешение знакомого с незнакомым, мифа и обыденной жизни порождает взрывную смесь. Книга просто накрывает с головой. Я потратил почти неделю на то, чтобы полностью вкусить стилистические красоты этого произведения, перечитывая полюбившиеся фрагменты только для того, чтобы еще раз покрутить их на языке, чтобы почувствовать вместе с героями тревогу, чтобы ощутить боль узнавания и понимания. Что уж тут говорить, книга-то написана просто замечательно!

И тем не менее, несмотря на спетую книге выше хвалу, я не могу поставить ей десятку. И не потому, что колеблюсь между девяткой и десяткой, не зная, куда склониться, и поэтому выбирая компромиссный вариант. Нет. Несмотря на все достоинства книги, в ней не хватает какого-то едва ощутимого глубинного смысла (не зря же я сказал вначале, что для меня суть «Героя...» — в форме!). Не видно сверхидеи, не видно крохотного сгустка вечности. Того, что делает книгу вневременным произведением — или произведением волшебным. Авторы выбрали форму — и за это им спасибо. Но мой выбор — содержание, тем более что в литературе, в том числе и относительно современной были примеры удачного сочетания души, смысла и не менее блестящего стиля.

Интересный, психологически сильный роман. При прочтении ощущаешь и нарастающую с каждым поворотным сюжетным событием тревогу, и внутреннюю напряженность, постоянно ожидаешь какого-то подвоха и в то же время — живешь какой-то неосознанной надеждой на избавление от наваждения. Рассказ Лусио Борденаве, или попросту Лучо, о своей жизни неспокоен — и напряжение Лучо передается читателю. Вначале это описания обыденной семейной жизни, которые, впрочем, больше напоминаю постоянное балансирование на краю пропасти или ночлег в жерле спящего вулкана. Но с появлением в тексте упоминаний о профессоре Штандтле, заядлом собачнике, все меняется, тревога завладевает всем. Лучо — обычный человек, со своими слабостями и своими достоинствами — он более склонен плыть по течению, чем против него. Он неплохо живет даже в той неуравновешенной атмосфере, что сложилась в его доме после того, как он женился на Диане. Неплохо — пока жизнь остается обыденной. Кто-нибудь мог бы написать роман об обыденной жизни, или сделать роман о жизни романом, полным аллегорий и аллюзий, но Касаресу нужно явное вмешательство в жизнь странного и тревожного, вмешательство на первом плане, а не в играх смыслов. Поэтому читателю, знакомому хотя бы с одним крупным произведением Касареса, уже относительно понятно, куда клонит свой сюжет автор. Одно сюжетное событие сменяет другое, Лучо попадает в поток, и он не может — в силу своего характера — выплыть из водоворота самим собой, целым и невредимым. Начиная с момента госпитализации Дианы, все в его жизни идет наперекосяк. Напряжение повествования все более усиливается, за реализацию моментов с собаками, за их силу — стоит сказать автору отдельное спасибо. Рост напряжения нелинейный, будет и спад, промежуточный финал — вполне оправдывающий опасения читателя, и финал настоящий.

Интересно, что, как и в «Плане Побега», здесь прослеживаются отчетливые параллели с фантастикой Уэллса. Окружающий мир уж не тот, латиноамериканский колорит здесь важен, он создает обстановку, расставляет акценты. Нет, параллели здесь на другом уровне — более частном, но все же важном — на уровне сюжетных ходов. Психопатологический институт, о деятельности которого ничего толком не известно, возбуждает подозрения хотя бы у читателя. Врачи, его сотрудники — иронизируют над сложившимся врачебным образом — но в своей иронии подходят чрезвычайно близко к истине. Гуманизм их обретает извращенные черты.

Несмотря на некоторую предсказуемость развития сюжета в общем, роман оставляет сильное впечатление. Не только атмосфера в нем ценна, не только стиль, но и вложенные в него мысли.

Благодаря этому роману я открыл для себя творчество Адольфо Биоя Касареса. Его рассказы оставляли у меня впечатление благоприятное, но не восторженное, а вот романы, как смог убедиться я и в дальнейшем, чрезвычайно хороши. Поразительно, насколько точной оказалась словесная формула Юбера Жюэна («Касарес тревожит»). Касарес действительно тревожит, причем тревога здесь — это не цель, и не средство, а нечто неосознанно, подспудно присутствующее в каждом его романе. План побега — не исключение. Здесь чувствуется дух Герберта Уэллса, да и вообще старой, классической британской фантастики — даже не верится, что роман написан латиноамериканцем в середине двадцатого века. Образ главного героя, молодого офицера Энрике Неверса удивительно достоверен, в ходе произведения его характер раскрывается перед читателем в подробностях, и реакция героя на события соответствует характеру. Образ живого человека. Вообще, внимание к психологии героев, психологическая достоверность — это сильная сторона всех прочитанных мной романов Касареса. Обычный человек волею судеб оказывается среди странных и тревожащих душу событий — как он себя поведет, как отреагирует? «План побега» и об этом тоже. А еще заслуживает внимания то, как автор обращается с темой замкнутости и ограниченности мира. Действие происходит на островах — здесь перед нами и чисто физическое сужение, и психологическое — Неверс вынужден изо дня в день общаться с одними и теми же людьми, наблюдать за островом Дьявола, будучи не в силах выяснить, что же творится на нем — и пытаться понять губернатора, проникнуть в его тайну. Финал же романа доводит возможности психологического сужения до логического завершения — опыты губернатора странны и тревожны, высшая цель все равно ясна лишь смутно, даже когда развязка совсем близко...

В романе ценна не столько фантастическая составляющая в финале, сколько смешение, взаимопроникновение реалистично-психологического и фантастического...грани между реальностью и вымыслом размываются, и результат целостен. И так будет и впредь...

Дочитав «Игру престолов» Мартина, я понял, за что отныне я буду особенно уважать автора. За реализм как достоверность описываемых событий, поступков и размышлений героев, из которых постепенно складывается продуманная, проработанная общая картина мира. Все эти действия логически обоснованы или по крайней мере кажутся таковыми, поступки героев обусловлены их характерами, мировоззрением и ситуацией в стране. Мы можем о чем-то знать мало, но здесь нет чудесных преображений и чертиков, выскакивающих из табакерки по прихоти автора.

За миром Льда и Пламени наблюдаешь несколько отчужденно, словно читаешь хронику событий далекого мира. Наблюдателю ведомо многое, в отличие от героев, он может проследить судьбу мира в целом. И очень многие штрихи, с моей точки зрения, указывают на то, что мир 7 королевств на данном этапе обречен. С учетом усиливающихся проявлений странного, политическая ситуация становится все более и более нестабильной. Игра престолов – опасное время, время расцвета конфликтов интересов, вечная игра, в которой немногие уцелеют. Для процветания государству нужен сильный, жесткий и дальновидный правитель. Те, кто облечен властью на протяжении данного романа – не такие.

Ни действующий король Роберт Баратеон, ни его десница лорд Эддард Старк не годятся на то, чтобы править – особенно в смутное время. Роберт чувствует то, что не в состоянии править сам, и он прав – он слишком легковесен, он доблестный воитель, прекрасный полководец и завоеватель – но он не правитель. Если бы не специфика семи королевств, захваченная им некогда империя давно рассыпалась в прах. Для того, чтобы удержать власть, нужно меняться, нужно стать другим и слабость обратить в силу – но Роберт не таков. С моей точки зрения, он слаб – странно говорить такое о великом воине, но все же он слаб. Роберт надеется, что его лорд Старк сможет удержать объединенные королевства. Но он заблуждается, фатально заблуждается. Эддард Старк – достойный лорд северной страны, но не более. Титул лорда Старка – его предел. Вначале главы, посвященные лорду Старку, читаешь даже с симпатией, но по мере развития событий симпатию сменяет удивление и осознание того, что он обречен. Эддарду, одержимому безумием чести и милосердия, нужно бы было быть верховным королем совсем другого произведения – не мира реальности Мартина, но доброй сказки, где подданные честны, где не плетутся интриги… Он бы неплохо смотрелся бледной тенью короля Артура. Несмотря на его обособленность, я бы сравнил его с кхалом Дрого – их культуры кардинально различны, но их дороги подобны тем, что прямы как стрела. Путь воина, путь справедливости, бескрайние просторы вокруг и честность… Кто спорит, честь и милосердие – качества, достойные настоящего рыцаря. Но если ты думаешь в первую очередь о процветании королевства, нельзя быть одержимым хоть чем – жадностью ли, или честью… Лорд Эддард прошел свой путь, и путь его был определен его характером. Он был обречен.

Несмотря на несколько предвзятое отношение многих героев произведения к Ланнистерам, несмотря на недальновидность и едва ли не глупость Серсеи и ее сына Джоффри, род Ланнистеров заслуживает уважения. На них завязано многое, слишком многое. Лорд Тайвин упоминается в произведении лишь эпизодически, но уже эти эпизоды внушают к нему уважение. Вот он – мог бы стать эффективным правителем…жаль, что он уже стар. Расчетливый, умный, дальновидный, он, по-видимому, не склонен к совершению опрометчивых поступков. Его сын Тирион, как кажется, унаследовал часть талантов отца – но Тирион в первом томе саги пока не раскрылся, он как темная лошадка, на которую, тем не менее, стоит поставить. Он мог бы править – пусть и посредством Совета, не впрямую. И у него хватит ума на то, чтобы не подставляться.

Так уж получилось, что большая часть моего отзыва оказалась посвящена лордам и властителям придуманного Мартином мира. Просто эта часть, которая вызывает больше всего «размышлений по поводу», наиболее удалась. Интересно, что она очень мало соотносится с фэнтези – не зря говорят о том, что «Песнь…» можно трактовать как альтернативную историю. Ночной Дозор мог бы существовать, даже если бы не существовало лютоволков и Иных, а вклад драконьего прошлого династии Таргариенов можно было бы и стереть – какая-то изюминка, возможно, бы и исчезла, но суть – по крайней мере суть этого тома – осталась бы.

Подытоживая, можно сказать, что роман в своем роде отличный. Автором отлично выписаны образы героев – им не то что бы «хочется верить», нет, хочется верить разве что в то, что таких характеров немного. Они такие, какими и могут быть, какими бывают в жизни, независимо от стоящей на дворе эпохи.

Занятно, что продуманность «заранее» сюжетной линии чувствуется только в линии Дейенерис и Джона Сноу. В случае Старка, Роберта и прочих совершаемые ими действия сплетаются в единый сюжетный поток, который обрушивается на читателя словно лавина, сметая и заполняя все. Интересный композиционный ход.

Ну а главное, с моей точки зрения, достоинство книги – это то, что она заставила меня анализировать себя, и в то же время не отторгла эмоционально. Это очень ценно. Заслуженная девятка.

Блестящий роман Кортасара, с которого, тем не менее, начинать знакомство с творчеством писателя не стоит. Не стоит просто потому, что то совершенство стиля, та манера изложения, что столь присуща Кортасару, нелегка для восприятия. Каждый небольшой повествовательный шаг здесь сопряжен со множеством описаний, точных, резаных, чрезвычайно интересных, но характеризующих не сам предмет или явление, о нет, это было бы слишком просто. Все эти описания характеризуют отношение к предмету рассказчика, его чувства и мысли. Кортасар – непревзойденный мастер описания как сознания. Это видно уже по его рассказам, но наиболее отчетливо проявляется в этом романе. Роман кусочен, но то же время целостен. Целостность эта – отнюдь не монолит, все куски связаны друг с другом системой разветвленных ссылок. Эта связь – в повторении, в цикличности, в навязчивых снах и видениях, переплетающихся с реальностью, становящихся реальностью большей, чем явь. Это город, в котором так легко заблудиться, город не-яви. Возможно, это даже и явь, просто другого порядка, параллельный мир, точки входа в который есть из всех городов мира, в котором люди из одной компании также могут встретиться, или искать и не находить друг друга. Этот Город и разъединяет людей (как любой город, неизбежный спутник современного одиночества), так и связывает их миры. Упомянутые мной ранее повторение, замыкание событий на себя, цикличность очень важны. Употребленные в различном контексте, они могут играть различную роль – смешить, связывать воедино события, подчеркивать связь между героями. Повторяются образы, повторяются целые абзацы и даже сцены – повторяются и в то же время – нет. Слова те же, но антураж – уже другой. В этом романе нет единого героя, если только это не считать им саму жизнь, саму модель жизни. Люди… Их много, и все они из одной «зоны». Почти каждый из них – личность, чувства каждого описаны быстрыми, точными мазками. Каждый раскрывается в своих чувствах, эмоциях, страхах и навязчивых мыслях. Каждый связан с каждым. На удивление органично смотрится смотрятся постоянные переходы от первого лица к третьему, которые могут осуществляться даже в пределах одного абзаца. Диалог двоих смыкается с внешним миром через упоминание слов «моего соседа», которым, как известно, может быть кто угодно, в том числе и сам говорящий.

Говорить о структуре такого романа – это странно. Но нельзя же не сказать ничего о чудесных в своей абсурдности диалогах, которыми время от времени перемежаются основные сюжетные линии. Эти диалоги имеют прямое отношение к одной из целей автора, о которой – позже… Рассуждения Калака и Поланко о ласточках, восхитительные диалоги-препирательства (- Вы бурдак, дон. – А вы – жалкий финтихлюпик, сотру вам любого вашего дурака).

Подобно Маррасту, Поланко и Калаку, живущих с тем, чтобы разбередить этот мир, взбудоражить его неожиданными и нелепыми – с точки зрения большинства – поступками, Кортасар будоражит нас своим романом. Необычным, интересным.Всегда при чтении Кортасара у меня возникает желание сравнить его с Борхесом. Их методы очень часто противоположны, их стили различны – просто о сложном у Борхеса, сложно о том, что кажется простым, сложно о сложном – у Кортасара. Этот роман написан в стилистике «сложно о сложном». Здесь не так много чистого потока сознания. Роман замысловат, наворочен, мудрен, сложен не только для восприятия, но и для понимания. Сложен, как сама жизнь. Недаром роман называется «моделью для сборки».

А смысл романа – как смысл жизни. Каждый определяет его для себя сам.

Звучит банально, но именно благодаря этому рассказу я открыл для себя Кортасара. И сразу врезался в глаза особый стиль автора. К стилистике потока сознания авторы, бывает, прибегают, но творчество Кортасара – в иной плоскости. Здесь такая стилистика часто ставится во главу угла, и лично мне неведомы авторы, которые могли бы с ним в этом сравниться. Форма «потока сознания» поначалу непроста для восприятия, снова принцип – писать сложно по форме о простом, точнее о том, что всегда с нами и потому кажется простым, о том, что вечно – о жизни, о любви… Из-за формы подачи материала то, что было бы в традиционном случае просто очень качественным рассказом, становится более трогательным, сильным, щемящим… Поразительно, насколько точно Кортасару удается передавать обрывки мыслей, человеческих чувств и страстей.

Вторичность. Вот первая мысль, возникающая при прочтении данного рассказа. Избитая тема — это само по себе вовсе не плохо, если талант есть, то можно вытянуть даже тему звездного ковчега, как это сделал Бакстер в своей повести. Плохо, когда таланта нет — или автора преследует злой рок и мы его одаренность просто не видим. Именно так с Дюбуа. По идее — ничего, переосмысления, тем более — развития старого здесь нет. Чуть иные декорации — всемирный крах вызван крахом компьютерной системы, но действие происходит после, а потому — не вижу смысла искать инновации в поводе. Да и к тому же, этот новый ход менее достоверен, чем старая добрая постапокалиптика. Время автором определено четко, вторая половина 21 века, причем катастрофа случилась ближе к середине века. У меня большие сомнения в том, что весь мир будет отброшен на ту ступень развития, которую описывает в рассказе автор. Да и вирус, оставляющий от микросхем обугленные крошки, попахивает дешевизной. Можно было бы выехать на чистых, незамутненных эмоциях. Но их нет. Есть усталость главного героя, ровный тон повествования, простота, которая в данном случае не играет автору на руку. Вторичность и в идеях, и в эмоциях влечет забвение. Через месяц уже и не вспомнишь, было ли в рассказе нечто особенное, чудесное. Мы-то, в отличие от людей того мира, вместе со стариком помним, что было, что есть и что, может быть, будет.

Оказывается, из избитой тематики звездного ковчега до сих пор можно что-то извлечь. И написать на извлеченном материале отличную повесть, способную увлечь идеями и не оттолкнуть реализацией. Бакстеру удалось развить старую идею, проэкстраполировав те проблемы, с которыми сталкивалась человеческая цивилизация на кораблях-ковчегах на протяжении первого тысячелетия, на значительно более протяженный период времени, и при этом сохранить логичность. Эту повесть можно воспринимать как еще одно исследование жизни в замкнутом пространстве, как обоснование невозможности подобных перелетов — обоснование чрезвычайно масштабное, основательное и убедительное. Это своеобразное подведение итогов.

По крайней мере одно направление темы ковчега молодые авторы могут не разрабатывать — после Бакстера и его великих предшественников это попросту не имеет смысла.

Очень хороший приключенческий роман, запоминающийся прежде всего своей атмосферой и удивительной мрачностью. Удивительной потому, что это мрачность чистых описаний, а не мрачность пошлости и грязных намерений. Собственно, описания -это вообще лучшее из того, что есть в книге. Лучшие их образцы, такие как владения Мастера Геридона или разрушенный фамильный замок Норфов так вообще запоминаются надолго. Ибо сильно написано! Ратиллен — мир сумрака, мир вечной ночи.

А вот сюжетная линия — это не сильная сторона книги. Уже не так чувствуются параллели с ролевыми играми, как в первом романе, но все же...сюжет достаточно предсказуем, и такое ощущение, что единственная его задача — это придавать каскаду описаний хоть какую-то логичность. Впрочем, неважно. Искать недостатки сюжета не хочется. Хочется бездумно отдаться его плавному течению и с удовольствием наслаждаться мраком описаний.

Этот рассказ беден красками, невыразителен и пуст. Единственное, что в нем есть — это идея неизбежности, предопределенности будущего если не в мелочах, то хотя бы в основных событиях. Интересная идея, но уже не новая. А кроме идеи, в этом рассказе ничего особенно и нет. Образы блеклы и серы, автор не смог достойно освежить идею, сделать так, чтобы она заиграла новыми красками. Образы героев неярки, и если бы у них не было столь звучных имен, сложно было бы распознать в них видных исторических личностей. Образ путешественников во времени еще менее ярок. С одной стороны, это правильно — они не выделяются из общего полотна, с другой — картина становится совсем уж размытой и бледной. Пройдет время — и рассказ легко сотрется из памяти.

В отрыве от романа воспринимается странно. Часть вырвали из целого, и поэтому гармония утрачена, а о цельности исходного произведения и действительно м замысле автора можно только делать предположения. С другой стороны, такой части вполне достаточно для того, чтобы в полной мере раскрыть одну из граней таланта автора. А именно, умение рассказать просто о странных событиях, подать фантастический сюжет так, что он покажется совсем не фантастичным по форме. «Туризму» свойственна удивительная обычность, даже обыденность повествования, словно предполагается, что читатель живет в том же мире, что и герои. Причем эта обыденность не нарочитая, отнюдь. При первом впечатлении кажется, что с рассказом что-то не то... И правда, где же яркие образы и краски? Только потом понимаешь, в чем же на самом деле фишка этого отрывка. Понимаешь — и начинаешь сильно уважать талант автора.

Замечательный рассказ-образ, в котором на первом месте стоят описания Дели в его прошлом и грядущем. Благодаря мастерству автора город действительно воспринимается призрачным и вневременным, вечным смешением существующего и нереального, городом живой истории. Чувствуется, что рассказ живой, а по степени убедительности описания я бы сопоставил его с рассказами Нараяна об Индии. Также, несмотря на то, что главный герой рассказа — именно город, история человека не выглядит лишней. Ведь она — одно из отражений вечной истории, и как город сопряжен с человеком, так и человек неразрывно связан с городом...

Отличный рассказ, первое достоинство которого — неожиданный взгляд автора на постапокалиптическое будущее человечества. Люди сумели приспособиться и сохранить цивилизацию... Перестроиться настолько, что мир песка и шлаков, мертвый для нас, стал для них родным и привычным. Рассказ сильный, и сила эта заключена в игре контрастов, в противопоставлении двух миров: мира читателя, в котором Земля пока еще жива, и мира будущего. Для обитателя каждого из миров именно его мир представляется естественным, и потому-то рассказ и вызывает эмоциональный всплеск. Сложно безэмоционально воспринимать картины мертвого мира, но еще ярче и болезненнее воспринимается тот мертвый мир, жители которого не осознают, что он мертв — и живут своей обыденной жизнью. А волей автора выживший пес здесь играет роль мостика меж мирами, объекта, позволяющего психологии людей будущего раскрыться.

Этот рассказ — словно калейдоскоп образов, порой несвязных, разрозненных и откровенно безумных, но всегда очень ярких. Автору не по душе полутона, мягким и ненавязчивым оттенкам он предпочитает пиршество цвета, смешивая все линии в один невообразимый узор, который сложно разгадать. Да и нужно ли? К черту смысл и сверхидею! Можно сетовать на отсутствие внятного сюжета, на расползающееся во все стороны описание мира, о котором известно столько подробностей, и в то же время неизвестно ничего. А можно просто радоваться неожиданности образов, умелому владению словом, сюрреалистическому настрою, полному взаимопроникновению информации и реальности, размытию различий между абстрактным и конкретным... И лично я выбираю второй вариант. К тому же, хаотичность образов вовсе не влечет за собой хаотичность самого рассказа. Напротив, он целен в своей необычности.

Отличный концептуальный сборник. Каждое произведение здесь хорошо само по себе, в каждом функциональность искусно сочетается со смыслом, но рассматривая их вместе, мы получаем нечто большее. Перед нами открывается история мира будущего, история научной идеи, ставшей основой для истории множества новых цивилизаций... Каждое произведение здесь — это веха в развитии, поднимающая все новые и новые проблемы. Всего четыре составляющие в этой истории, но насколько они емки и точны! Изложить все основное и при этом оставить у читателя ощущение полноты и подробности описываемого мира — вот что, несомненно, удалось Блишу. Впрочем, удалось — слишком сухое слово. Такие творения, как «Поверхностное натяжение» или даже «Книга законов» заслуживают куда большего тепла. Яркие, они порождают яркие эмоции, которые сложно выразить словами.

Это последний из четырех рассказов, входящих в сборник «Засеянные звезды». И надо сказать, что он получился достойным. Казалось бы, что еще можно добавить к уже сказанному после блестящего «Поверхностного натяжения»? Стоило ли вообще включать в сборник этот рассказ? Оказывается, стоило. Каждый из рассказов Блиша раскрывает какой-либо из аспектов концепции пантропии и проблем, связанных с существованием людей-адаптантов. В «Поверхностном натяжении» преодолеваемые проблемы были внутренними, здесь же автор возвращается к проблемам внешним. Впрочем, можно ли назвать внешними психологические проблемы, возникающие между разными модификациями людей? Мир будущего Блиша, несмотря на свой романтизм и веру в торжество науки — это мир не идеальный. На современной нам Земле до сих пор не искоренена расовая ненависть, в будущем же, описанным Блишем, проблема приобрела другие оттенки — например, как насчет натянутых отношений между представителями первичной человеческой формы и адаптантами других уровней? В отличие от других рассказов сборника, где описание психологии лишь метод, используемый для достижения высшей цели, в этом рассказе такое описание (а также связанные с ним вопросы) само является целью. Описание это достоверно, а значит, по крайней мере часть поставленной цели достигнута!

Открывающий рассказ, к сожалению, не стал для меня откровением. Он сильно проигрывает не только гениальному «Поверхностному натяжению», но даже и двум другим произведениям, входящим в сборник «Засеянные звезды». Сюжет вновь предсказуем и детерминирован, причем в отличие от «Книги законов» детерминированность здесь не слишком оправдана. Использованное автором построение сюжета способствует логичности и связности повествования, но не преследует какой-либо высшей цели. Психология главного героя, адаптанта Свени, описана неплохо, но опять-таки — слишком предсказуема, и легко догадаться, в какую сторону в конечном счете изменится его мировоззрение. Главная ценность рассказа для читателя заключается в том, что именно здесь излагаются основные концепции пантропии, раскрывается предыстория проекта по адаптации человека (которая, кстати, оказывается несколько неожиданной). Все остальное — лишь декорации для того, чтобы изложение основных тезисов не казалось уж слишком схематичным. Отсюда вывод — рассказ хорош только как введение в курс дела, причем вовсе не обязательно начинать чтение сборника именно с него.

Среди множества произведений, написанных Джеймсом Блишем, это — безоговорочно лучшее! Более того, если был бы составлен список лучших произведений Золотого Века НФ, то эта повесть абсолютно заслуженно занимала бы в нем одну из верхних строчек. Именно в этой повести в полной мере раскрывается сущность идеи «засеянных звезд». И как раскрывается! Не путем сухого описания концепции, но на смене поколений колонистов, на становлении новой цивилизации, на осознании этой цивилизацией своего места в пространстве и истории. А за этими общими фразами — людские судьбы, открытия и разочарования, становление науки и борьба за выживание. И обязательно — вера в разум, желание странного, стремление к звездам! Звездам, о которых поначалу известно так мало... Героям сопереживаешь, вместе с ними испытываешь потрясение за потрясением, когда границы ведомого им мира все раздвигаются и раздвигаются... И жаль только, что обычный человек может только догадываться о чувствах, которые испытали герои, когда достигли предела, конца, ставшего началом.

Эта повесть никогда не устареет.

«Рыцарь» — отличное произведение, и в этом я полностью согласен с предыдущими ораторами. Однако для меня роман Джина Вулфа лежит вовсе не в плоскости романов в жанре фэнтези. Я воспринимаю его как превосходный постмодернистский роман, роман-модель, где в качестве внешней атрибутики взяты фэнтезийные мотивы. В своем романе Вулф творчески перерабатывает классические фэнтезийные сюжеты и миры, при этом делая это настолько мастерски, что переработанный, сконструированный заново мир легко спутать с оригинальным, с настоящим. «Наши в другом мире» — сколько раз использовался этот сюжетный ход? Здесь легко сбиться со счета. Но «Рыцарю» присуща изначальность, стоит только забыть о прошлом... В этом романе очень много от игры, причем эту игру не сразу замечаешь. Вот хотя бы вселенная, в которой очутился герой. Здесь много ярких красок, интересных и неожиданных образов, мир даже кажется живым. Вроде бы этот мир параллелен нашему, но верно ли это и насколько он параллелен на самом деле? Быть может, его параллельность — это не та физическая или логическая параллельность, о которой так любят писать фантасты? И это даже не дорога в волшебную страну — во всяком случае, не физическая дорога. На мой взгляд, мир этот параллелен современному нашему миру так же, как параллельны ему старые сказки, мифы минувших времен, в которых совсем другой взгляд на жизнь. Ведь герой не помнит и не знает, как он оказался в семиуровневой вселенной. Взаимопроникновение реального и вымышленного — да, но не в набившем оскомину аспекте прохода в чужую реальность. Нет, это проход в нереальность, в сказку. В чужой вымысел, или в свои неосознанные мечты... Вспоминается Орбис Терциус Борхеса, только там была часть обратного перехода. Но вот герой уже внедрен в неведомый пока ему мир. Герой — мальчишка, и психология этого мальчишки прописана автором точно, пусть и грубыми мазками. Но эта точность — первый резкий контраст с психологическими образами второстепенных персонажей. Эти образы ярки, но...односторонни. Мир вымысла ярок, но герой-то ярче, объемнее! Он словно очерчен более резким контуром. А еще мир вымысла светел и чист. Несмотря на внутренние проблемы государств, войны остаются войнами нереального мира — без грязи, но со светлым трагизмом. Так и нужно, ведь мы описываем нереальность. Впрочем, нет — не описываем, а моделируем. Нереалистично — да, конечно. Но здесь не нужна реалистичность! Отсюда и ход с превращением во взрослого рыцаря — зададим-ка мы немыслимые начальные условия, и посмотрим, что будет. Такого быть не может? Несомненно! Моделирование порождает проблемы, нестандартные для реальности. Невиданный простор для игры ума — и при этом Вулфу удается сохранять связность сюжета. Сюжет во многом банален, но это здесь не главное. Сюжет — костяк, не дающий роману рассыпаться на множество великолепных ситуаций, сюжет придает роману и направленность и видимость системы. Это связующее звено, а не стержень.

Вулф внедряет своего героя в миф, препарирует сказку хирургическим инструментом, а затем сшивает лоскутное полотно воедино — и получается новый миф и новая жизнь, творение на грани между постмодернизмом и новой реальностью. Так игра в бисер порождает не конструктор, а цельный мир, который сам может быть использован в новом витке игры.

И за все это, а также за блестящий стиль и богатую пищу для ума — огромное спасибо Джину Вулфу!

К сожалению, роман «Козырной валет» нельзя назвать слишком удачным. Видно, что роман этот ранний, что это только попытка. Потенциально интересная и притягательная для многих фантастов область парапсихологии и экстрасенсорных явлений здесь раскрыта несколько однобоко, в приключенческом духе. Совсем другого уклона быть не могло, все прочитанные мной на данный момент произведения Блиша содержали в себе приключенческий элемент, но важно ведь то, как именно ингридиент блюда подан. В данном романе обнаружить что-либо кроме неожиданных поворотов сюжета (неожиданных, но построенных по классической схеме — читая, ожидаешь, что вот-вот будет очередной поворот, но что именно будет — не представляешь). Впрочем, если бы у меня было желание анализировать произведение при прочтении детально, многие ходы и можно было бы предугадать. Но зачем? Все удовольствие ведь потеряется. Что интересно, так это своеобразная закольцованность действующих лиц — множатся только атрибуты сущностей, но не сами сущности. Впрочем, не думаю, что за это стоит хвалить. Написано произведение без изысков, но вполне нормально, особенно для раннего, еще не отточенного романа. Собственно, фразу «без особых изысков» можно с успехом отнести и ко всему роману в целом. Увы, это еще не тот Блиш, которого мы любим.

Читая этот рассказ, словно окунаешься заново в атмосферу произведений золотого века американской фантастики. А для меня это — особенное удовольствие. Я люблю НФ-произведения 50х годов XX века во многом потому, что именно с них началось мое серьезное знакомство с фантастикой. Но это не единственная причина. Несмотря на то, что в сравнении с жемчужинами жанра рассказ объективно проигрывает, он все равно остается искренним, и по-прежнему в нем главное содержание, а не форма, и в нем есть смысл, есть идея. Рассказ подернут неуловимой дымкой времени, словно артефакт уже минувшей эпохи. Да, он схематичен, он наивен, развязка его запрограммирована изначально и определяется идеей. Здесь внимание к психологии героев входит в замысел автора лишь настолько, насколько это необходимо для достижения основной цели. Здесь описан мир, который закономерен и правдив, пусть и предначертан. Рассказ искренен, и эта искренность значит для меня очень многое. Во многом именно благодаря искренности и незамутненности чувств такие произведения не стареют.

Странная, очень странная статья в плане идей. Странная — и неожиданная для меня. До прочтения мое мнение о Циолковском находилось в русле стереотипного уважения к достижениям и идеям этого человека. Теперь же для меня не все так однозначно... По крайней мере, социальным идеям Циолковского свойственны как наивность, так и жесткость, смешанная с безумием и иррациональностью.

Да и можно ли назвать иначе такое внимание к экологическим проблемам, при котором предлагается вырубить под корень дикие леса Земли, дабы распахать освободившиеся зоны и засеять культурными растениями? Как относиться к предложению уничтожить всех коров, овец и прочих домашних животных, ибо это материя бессознательная, а значит, зачем ей существовать? Нужно дать дорогу сознательной материи — человеку! Есть и наивные до жути моменты — выполненные на полном серьезе подсчеты того, сколько пудов бананов должен для здоровой жизни потреблять человек, а также стальные дома, где на каждого члена общины отведено не более 12 квадратных метров жилплощади. Это-то ладно, это просто наивность, это не страшно. Общественный, общинный строй будущего по Циолковскому немного напоминает усовершенствованное кастовое устройство общества. А еще -намеки на то, что общество должно состоять только из здоровых, сильных и умных людей (причем — обладающих всеми качествами одновременно). Прочих, видимо, молчаливо предполагается уподобить коровам и тихо прирезать, улучшив тем самым породу. Антиутопийные / утопийные замыслы, в зависимости от точки зрения. А над всем этим — вечное стремление к звездам. Вот только человечество, живущее в рамках «идеального строя», скорее раньше вымрет, чем достигнет звезд. И не поможет никакая селекция гениев.

А если и нет, то я не позавидовал бы далеким планетам, у которых будут такие колонизаторы.

И снова — изысканное издевательство авторов над читателями. К сожалению, их рассказы являются настолько четкими и отточенными, что рассказать, чем хорош рассказ, при этом не скатившись в спойлер, практически невозможно. В этом их сходство с Федерико Лумисом, который сумел перещеголять всех своих коллег в афористичности и емкости своих произведений. Рассказ представляет собой превосходную иллюстрацию знаменитому выражению «краткость — сестра таланта», а может быть, и оспаривает его — решать вам.

Весьма качественный роман. В процессе чтения обнаруживаешь несколько интересных «фишек». Одна из них — разное видение окружающего мира, разное отношение к чудесному и необычному, заставляющее вспомнить слова Борхеса о единороге. Вторая смыкается с первой и, на мой взгляд, заключается в том, что герой ближе к современным людям, нежели к своим соотечественникам-ахейцам. Такое противопоставление двух типов мировоззрений, двух эпох по крайней мере интересно. К сожалению, несмотря на то, что указанные моменты важны для книги, и в чем-то даже являются сюжетообразующими (оправдывая мотивацию героя), автор уделяет раскрытию связанных с ними образов, поиску смысла гораздо меньше времени, чем приключениям, интригам и прочей мишуре. Потенциально умный (и спорный) роман превращается в нечто приключенческое «с элементами», в нечто более стандартное. Следует отметить достойные язык и стиль, которые, хоть и уступают лучшим образцам, но все равно вытягивают приключенческое повествование на неплохой уровень. Итог — неплохой роман, который мог бы стать куда лучше и интереснее, если бы автор сместил бы акценты повествования. Не факт, конечно, что ему бы это удалось, но тому, что есть сейчас, я могу поставить только 5 баллов.

Несомненно, лучшая фэнтези-книга, прочитанная мной за последние месяцы. Здесь собрано почти все, что я люблю в фантастике. Оригинальный, удивительный, ни на что не похожий мир, который тем не менее кажется абсолютно естественным. Мир, в существование которого с радостью веришь — ведь он так близок любителю книг. Обаятельный главный герой-динозавр (кстати, это чудесная и неожиданная находка автора), разделяющий с нами любовь к книгам. Изумительный юмор и хлесткая ирония достойны самих Джерома К. Джерома и Марка Твена, а для меня такое сравнение — один из лучших комплиментов автору. Фееричность описаний, обилие элементов литературной игры (я до сих пор думаю, что и имя главного героя — неразгаданная пока мною загадка), четкое, афористичное местами изложение автором своей мысли, блестящий стиль — все это делает Моэрсу честь. В этой книге просто невозможно искать какие-то недостатки. И что важно — это на удивление светлая по духу книга, несмотря на то, что Книгороду знакомы и темные стороны жизни. Светлая — и живая!

Скажу без обиняков — рассказ очень плох. Кажется, что все те ошибки, что можно было сделать, автор сделал. Это донельзя предсказуемый сюжет, идея которого очевидна уже из самого названия произведения (впрочем, в далеком 1961 году тема ковчега еще не была столь изъезжена, как сейчас). Это неимоверная затянутость, порождающая откровенную скуку. Конечно, во многом это следствие первого пункта, но ведь и стандартную ситуацию при желании можно интересно обыграть, а автор даже не предпринял такой попытки. Хоть какое-то действие, развитие появляется только к последним страницам, смысловая нагрузка всего предыдущего текста близка к нулю. Блистательный язык мог бы вытянуть рассказ из пропасти, но язык здесь сер, стандартен и невыразителен. Вот отсечь бы все лишние словеса, добавить стиля и иронии — получился бы неплохой микрорассказ. А в таком виде это — литературно-смысловой ноль.

Очень сильный рассказ, один из лучших среди рассказов, вошедших в антологию «Безжалостное небо». Для меня медленное стекло — символ памяти, физическое воплощение очень сложного явления. Идея Шоу не только является сюжетообразующей, но и меняет восприятие рассказа. Медленное стекло — удивительно зримый образ, меняющий восприятие мира и текста. Сквозь стекло текста я смотрю на мир будущего и вижу жизнь обычных людей, вечные проблемы и отношение их к прошлому. Но я вижу не все — только то, что можно заметить одному человеку в стеклянном оконце в светлое время суток. Да, наверняка невозможно точно применимый образ стекла как памяти и не нов в литературе и человеческой мысли. Но уже за то заслуживает восхищения Шоу, что он столь умело воспользовался таким образом.