Актеон появился у меня в романе, уже когда я всё написал (то, как я его заканчивал — это отдельная история, и довольно удивительная). В конце был эпизод с оленем, которого убивают (он сохранился почти без изменений). И я хотел показать проникновение коллективного бессознательного в события нашего плана. Буквально — различные мифологические сущности всё чаще и чаще попадают в наш мир. Но к окончанию романа эта идея толком не была реализована, как-то не удавалось найти, куда это естественным образом вписать.
Кроме того, ещё когда я писал вторую часть, а третья уже немного появлялась в тетрадных заметках, мне однажды вспомнился миф об Актеоне и мелькнула мысль, что он каким-то образом должен вписаться в мой контекст. Каким образом, я не знал, но возникло ощущение, что он мне нужен.
И вот, когда роман уже был, вроде бы, написан, внезапно пришло понимание, каким образом. Я об этом потом шутил, что когда уже стояла точка, припёрлись музы и потребовали ещё одну сюжетную линию. Впрочем, это шутка только наполовину — они ведь действительно припёрлись и потребовали.
Этот миф на фоне общего повествования должен был звучать контрастно. Немного поверхностно, немного легкомысленно даже. Я хотел, чтобы он отличался от остального.
Ближе к концу романа Актеон, превращённый в оленя, появляется на нашем плане бытия. С ним вместе появляется и Артемида. Мне показалось это удачным приёмом, но читатели могут иметь на этот счёт своё мнение.
Была и второстепенная задача — через этот миф показать опасность противостояния богам или попыток соревнования с ними. В греческой мифологии есть множество более удачных сюжетов такого рода (один из самых явных — соревнование Аполлона и Марсия но, например, и Агамемнон против Артемиды, Елена против Афродиты). Но у меня уже был олень, тут-то и пришло в голову, что его легко связать с Актеоном. Я решил изобразить охотника, который с презрением относится к богам и несёт за это наказание.
По ходу развития сюжета об Актеоне в нём (сюжете) появляются некоторые подробности, о которых люди, знакомые с греческими мифами по книге Куна, могут и не догадываться. Николай Альбертович ориентировался, прежде всего, на детей и потому он некоторые события упрощал, а кое-какие и вовсе опускал. Кроме того, он ставил целью сделать античные мифы понятными наиболее широкому кругу людей, а для этого требовалось максимально упрощать мифологию, сводя всё бесконечное одеяло связанных друг с другом тысячами связей мифов к сборнику логически завершённых эпизодов. Из-за этого какие-то приводимые мной подробности могут ошибочно показаться кому-то авторскими фантазиями.
Среди таких, например, сомнения в божественной сущности Диониса. Нигде у Куна и вообще в популярных изданиях мифологии Древней Эллады нет упоминаний о его непризнаваемой божественности. Между тем, в более широких версиях этот вопрос не опускается — бог виноделия, действительно, считается как бы не совсем богом. Или даже вовсе не богом — мало ли детей у Зевса? Да и все ли они его дети?
Или, скажем, вскользь упомянутое преследование отцом Актеона жены Орфея Эвридики. Этот сюжет имеется у Вергилия. Согласно ему, отец Актеона Аристей возжелал красавицу Эвридику и, воспользовавшись отсутствием Орфея, преследовал её в её собственном саду. Эвридика, убегая от насильника, наступила на змею и была ей укушена, после чего умерла. Таково начало всем известной истории о путешествии Орфея в царство Аида. Оно мало кому известно, так как популяризаторы этот эпизод не упоминают.
Языческая мифология всегда очень запутана и изобилует пересечениями сюжетов. Однако в популярном виде она обычно вульгаризируется и упрощается. Популяризаторы, делая мифологические сюжеты более понятными, одновременно упрощают их, «упраздняя» ряд ответвлений.
Как могла бы выглядеть греческая мифология без участия тех, кто сделал её популярной и насыщенной широко известными богами и героями (в частности, и Н.А. Куна), можно увидеть на примере другой мифологии античности — египетской. Вот где голова кругом идёт…
В одно обсуждений «Тёмных вод» как-то раз ворвался экзальтированный товарищ и начал возмущаться тем, что у Зойки откуда-то взялся пистолет, это, мол, ужасно. Вероятно, он решил, что это вариация deus ex machina. Вообще говоря, подумав немного, легко понять, что на данном этапе сюжету такой поворот был не нужен, а значит, пистолет появился для решения неких других сюжетных задач, которые пока что находятся в тумане.
Тёмными водами я назвал коллективное бессознательное, которое существует объективно и независимо от субъекта. Впервые в научном мире о коллективном бессознательном, в том виде,
в котором оно рассматривается в моём романе, заявил Карл Густав Юнг — основатель школы аналитической психологии. Собственно говоря, это тема всей его жизни, крайне интересная концепция, объясняющая многие, в том числе, антропологические, феномены.
По Юнгу, коллективное бессознательное населено некими сущностями, которые находят зримое воплощение, например, в мифологических образах. Или в снах. Или в неосознаваемых побуждениях. Эти сущности он назвал архетипами.
В романе я сделал допущение, по-моему, с точки зрения науки, вполне логичное, что для существования какого-то явления, необходима среда. Например, звук нуждается в атмосфере, сейсмическая волна — в горной породе. И то, и другое представляет собой упругую среду. Среда нужна даже для обычного мышления: учёные утверждают, что без нейронной сети и электромагнитных импульсов (а значит и электромагнитного поля) оно невозможно.
По аналогии среда необходима и для хранения архетипов, поведенческих шаблонов, прочих психических явлений — в случае, если всё это или какая-то часть существует объективно. Именно коллективное бессознательное и является этой средой, вместилищем всего, что проявляется в психике.
То есть, вопрос стоит так: являются ли все эти архетипы и прочее объективными сущностями или всё это тень индивидуального человеческого сознания? Индивидуальное на то и индивидуально, что отличается у разных индивидов. Мифология же, которая выражает наследуемые архетипы, универсальна. Понимаю, что эта мысль требует разворачивания, но, не желая уходить в дебри (а именно для того, чтобы вывести людей из этих дебрей, я написал и продолжаю писать «Тёмные воды»), поясню только, что независимо от географии в мифологии всех континентов и даже отдельных островов присутствуют одни и те же элементы. Даже там, где заимствование исключено.
Следовательно, человек не формирует коллективное бессознательное, во всяком случае, прямо. А раз так, то существуя объективно, коллективное бессознательное 1) нуждается в среде; 2) может оказывать влияние на нашу жизнь. В обыденной жизни это происходит постоянно, и для нас поведенческие шаблоны столь привычны, что каждый, чьё поведение этим шаблонам не соответствует, сразу вызывает настороженное внимание общества.
А существует ли такое влияние на глобальном уровне? Карл Густав Юнг, создавший концепцию коллективного бессознательного, утверждал, что исторический процесс является порождением коллективного бессознательного и управляется посредством определённых архетипов.
То, что я назвал Тёмными водами, — и есть та среда, в которой объективно существуют архетипы и сущности, определяющие психику.
Но раз есть среда, то она может изменяться. Звёзды, являясь массивными объектами, изменяют структуру пространства-времени. Таким образом, возвращаемся к вопросу, заданному ранее: не могут ли массивные тела (скажем, звёзды) таким же образом влиять и на коллективное бессознательное? В «Тёмных водах» речь идёт именно об этом — Немезида, звезда-проклятие человечества, деформирует коллективное бессознательное, и его сущности в самых разных проявлениях начинают проникать в материальный мир, влиять на него не опосредованно через психику, а прямым вмешательством, участием в жизни на этом плане бытия.
«Таинственно появившийся пистолет» как раз из этой оперы.
Таким образом, я, в общем-то, придумал только название. По-моему, оно, во-первых, отражает сущностную часть этого явления, а во-вторых, в отличие от термина «коллективное бессознательное», находит эмоциональный отклик, что важно с художественной точки зрения.
Да — ну и пофантазировал на тему: а что будет, если…
облако тэгов
