https://www.evensi.com/-/109417192

послесловие к этому изданию готовил А.М. Гелескул, о чем я уже писал http://fantlab.ru/blogarticle17748 в декабре 2011 года.

Вечер прошёл в замечательной атмосфере: смотрели видеоматериалы с О. Рожанской, интервью, читали её стихи, просто вспоминали эту замечательную поэтессу, жизнь которой была такой короткой и яркой, и оборвалась так трагично.
А стихи — стихи остались с нами.
Поэзия Ольги Рожанской нестандартна, многослойна и глубока, выходит из ряда, запоминается с первого прочтения.
Вот несколько стихотворений. что особо легли на сердце:

______________________________________________________ _____________

***
– Перевозчик, перевозчик,
Отвези меня туда,
Где растёт плакучий хвощик
У бездонного пруда.

«И зачем я, старый дурень,
В перевозчики пошёл?
Свод небесный был лазурен,
Ночью в нём светился Вол.

А теперь изнанку видел,
Оба берега сравнил;
Сей, крутой, возненавидел,
Ровный, тот – не полюбил.

Стонут, блеют: перевозчик!
Перевозчик, нам туда !
Или им Харон извозчик?
Или время – не вода?

Или я веслом не щупал
Всё смывающий поток?
Видел: память, словно щука,
Злобно щерила роток».


***
Время, зыбкая обитель,
Тина вечности на дне!
Только разум, наш водитель,
Дуги выставил вовне.

Он открыл, что бег кончает
Возле мельницы вода,
Где друг дружку исключают
«Нынче», «завтра» и «всегда».

Но пока двоякодышишь
Не поймёшь во тьме сырой:
То ли жабрами колышешь,
То ль ведёшь посылок строй?

И аршинный, как у цапли,
Брезжит Истины сустав.
Цоп! – и стряхивает капли,
На весу перелистав.


***

А.Я.
Как спелый виноград, могилы лопнут.
(Кончай базар! Вали на суд гурьбой.)
Как трубный глас похож на пятистопный
Ямб, из гробов влекущий за собой!

Надгробье треснет, как созревший плод,
(Меж "куф" и "бет" — разлом с неровным краем);
И выйдешь в мир, который станет раем,
Как в дверь входил — одним плечом вперед.


***

Не знают листья скуки бытия.
У ивы – лодки, а у липы – лапы.
Проходит жизнь, а в поле тихой сапой
Растёт трава, и каждый год – своя.

Как хорошо до старости дожить!
И лоб набить, и что-нибудь увидеть
Там, где едва ль с нас станет ненавидеть,
А, может быть, сумеем полюбить.

Для тех, кто выискивает в меню слово «котлетка» и умиляется липким клеенкам, от которых стакан отклеивается с характерным «чпок».

Корреспонденты интернет-издания “Большой город” провели собственное расследование, думаю, что будет интересно узнать многим.



Столовая №57

Одна из самых аккуратных и вместе с тем демократичных столовых, расположенных в центре города. В своем нынешнем виде с белыми кружевными клеенками, тяжелыми деревянными стульями и чистейшим прилавком существует с осени 2007 года. Местных жителей в очереди с подносами через одного теснят туристы. Последних сюда, скорее, ведет не голод, но жажда проникнуться духом советской кухни и возможность комично зачитать продублированные на английском названия в меню. Оно, к слову, включает в себя все, чему там и следует быть в истинной столовой, — даже если поведете на ностальгический обед бабушек, им явно будет не к чему придраться: всевозможные каши (40 р.) и супы (65–70 р.), морковные котлеты (60 р.), нежное пирожное «картошка» (55 р.) и несколько видов киселя и компота (35 р.) в, разумеется, граненых стаканах.

Замысловатое название столовой посвящено VI Всемирному фестивалю молодежи и студентов, открывшемуся 28 июля 1957 года в Москве и ставшему самым массовым за всю историю фестивального движения.
Адрес: Красная пл., 3, ГУМ, 3-я линия, 3-й этаж
Часы работы: пн — вс с 10.00 до 22.00



Ресторанный дом «Центральный»

Ресторанный дом расположен в сталинской высотке на «Баррикадной» и благодаря всем своим триумфальным деталям старательно соответствует общему духу здания. Само заведение под стать тем, что в прежние годы окрестили бы «цивильными». Само название «ресторанный дом» намекает на помпезность и монументальность всего того, что под ним сокрыто. Для поддержания атмосферы с бесконечных, украшенных лепниной и позолотой потолков доносятся хиты прошлых лет. Величественности интерьеров соответствует бесконечное, обширное меню, но тут-то и ловушка: будьте готовы, что многих блюд, указанных в нем, не будет в наличии. Как и завещал советский общепит, порции по большей части щедрые, хотя и выверенные до грамма. Бефстроганов из говядины (110 р.), рыба, запеченная по-деревенски (100 р.), салат греческий (65 р.), позабытые многими сосиски в тесте (45 р.). Самый затратный суп — суп-пюре из семги за 120 рублей, все остальные — в районе 60 рублей. Всевозможные десерты: торты, пирожные, пироги, паи и кексы в районе 40–70 рублей.

Адрес: Кудринская пл., 1.
Часы работы: пн — вс с 10.00 до 22.00



Столовая при ИСАА

Одна из московских столовых при вузе, вход в которую открыт не только для студентов. В любом случае, при предъявлении студенческого билета можно получить скидку: 120 рублей за комплексный обед (первое, второе, третье и хлеб) — для учащихся, и 180 — для всех остальных. Все прочие цены такие же щадящие, питание — сытное. (Макароны, гречка — 30 р., супы не дороже 55 р., компот, морс — 15 р.)

В столовой три крошечных зала, низкие потолки, тяжелые занавески с кисточками, разноцветные подносы и расторопные тетушки за прилавком. Есть определенный смысл заглянуть сюда, чтобы заказать ностальгический, густой ягодный компот из детства или типичный студенческий обед на скорую руку (количество непрерывно приходящих посетителей не позволяет особо рассиживаться и попусту занимать место).

Адрес: Моховая, 11
Часы работы: пн — пт с 10.00 до 18.00, сб — с 10.00 до 15.00, вс — выходной



Буфет Союза писателей

Доступ открыт для всех желающих: вахтер на входе гостеприимно объяснит замысловатый путь на нижний этаж здания. Там, в укромном и мало освещенном зале, помимо круглых столиков зеленого цвета, теснится дубовый стол, рассчитанный на массовые возлияния. В дневное время посетителей много, и за их счет обеспечивается непрерывный очаровательный шумок интеллектуальных разговоров.

Главные детали интерьера — два массивных шкафа шоколадного цвета. Тот, что с прозрачными дверцами, горделиво демонстрирует сборники российских стихов и прозы, миловидные вазочки; во втором, закрытом, скромно хранится дополнительная посуда. Рояль соседствует с огромной напольной лампой с пожелтевшим от старины абажуром.

Кухня явно рассчитана на непритязательного посетителя: люля-кебаб (120 р.), салат из огурцов/помидоров со сметаной (35 р.), винегрет (30 р.), рис отварной (35 р.), всевозможные супы щедрыми порциями в пределах 80 рублей и ломтик хлеба (2 р.). Как бы там ни было, попав туда впервые, едва ли обращаешь внимание на еду — насытиться и насладиться можно уже одной только обстановкой.

Адрес: Б.Никитская, 51
Часы работы: пн — пт с 12.00 до 18.00, сб — вс по мероприятиям



«Старый рояль» в ЦДРИ

Слева от входной двери Центрального дома работников искусств на вас игриво поглядывает девушка с советского плаката, то ли заменяющего штору, то ли прикрывающего оконную прореху, то ли просто заманивающего неуверенных посетителей. Накормят в ЦДРИ всех, но, чтобы попасть в «Старый рояль», нужно будет просочиться мимо охранника в бесконечный зал с портретами работников, подняться по лестнице, обнаружить лифт эпохи Леонида Ильича и вознестись на нем до пятого этажа.

За всеми преградами ютится крошечный, скромно оформленный зал, в котором первоначальную тоску мгновенно сгоняют местные интерьерные атрибуты. На и вправду старом рояле высится круглая чаша, заполненная мелкими монетами разного достоинства. В чашу воткнут искусственный цветок. На стенах — полотна, подражающие Шагалу и Дали одновременно, на столах — узорчатые скатерти, которые при ближайшем рассмотрении оборачиваются обычной клеенкой. На подоконнике — фиалки из пластика. В меню входят салаты «Борис Годунов» и «Афоня», суп «Угадай мелодию» (в составе горох) и телячий язык с хреном «На Лубянке — не болтай» (240 р.). Стоит отметить, что в «Старый рояль» имеет смысл приходить в дневное время за добротным бизнес-ланчем (салат, суп, мясное блюдо, пюре, хлеб, напиток — 170 р.). Или простым ланчем, потерявшим приставку «бизнес» и, видимо, от того ставшим более экономичным (салат, суп, гуляш, рожки, хлеб, напиток — 155 р.).

Адрес: Пушечная, 9/6, стр.1
Часы работы: пн — пт с 12.00 до 00.00



Кафе «Вокзал»

Тут мизерность цен, видимо, призвана пробудить в посетителях остервенелое желание набрать всего и побольше. Разумеется, ничего зазорного в такой политике нет, и если вам действительно хочется наесться до отвала, уложившись в 200 рублей, то этот аналог столовой подойдет как нельзя лучше. Вдобавок меню очень обширное, одной жареной картошки — сразу 4 вида. (Ветчинные рулеты — 52 р. за 3 шт., семга, запеченная с сыром, — 89 р., суп «Летний» — 46 р., пицца «Маргарита» — 36 р., сырник — 26 р., смузи — 45 р., кефир — 25 р., ряженка — 30 р.)

За счет оформления, детально имитирующего типичный российский вокзал минувших времен, в утреннее время здесь возникает полное ощущение, будто вы оказались в пустом, просыпающемся и гулком зале ожидания. Помещение огромное, и потому мест на выбор много: от одиночных столиков до своеобразных «купе» — отгороженных занавесками дубовых советских лавок с широким столом посередине.

Адрес: Сущевская, 21.
Часы работы: пн — вс с 11.00 до 00.00


( источник — http://ourmeal.ru/2012/08/gde-v-moskve-mo... )

Новозеландский бар «The Green Man Pub» (Веллингтон) заявил о начале продаж самого экзотического в мире коктейля – Horse Semen Shot.

Его главный ингредиент – охлаждённая конская сперма, собираемая вручную у породистых животных и ароматизированная яблочной эссенцией. В 30 мл коктейля содержится около 300 миллионов сперматозоидов.

По словам бармена Стива Драммонда (Steve Drummond), вкус коктейля напоминает несладкий заварной крем и яблочный смузи, главное – преодолеть психологический барьер.

Новинкой интересуются в основном женщины, однако некоторые из которых не решаются попробовать коктейль из-за боязни забеременеть.

Стоимость порции Horse Semen Shot (30 мл) – 25 австралийских долларов.

( источник — http://ourmeal.ru/2011/07/samyj-ekzotiche... )

Шестнадцать лет назад Анатолий Михайлович Гелескул в материале, приуроченном к 100-летию со дня рождения поэта, замечательно сказал:

Поэт

В Испании обычно зовут его просто по имени — Федерико; в России утвердилась и обрела хождение его материнская фамилия — видимо, в силу краткости и какой-то теплоты звучания. И всякий раз, произнося “Лорка”, мы вслух или про себя непроизвольно добавляем “поэт”. Для меня, например, — человека, давно влюбленного в его стихи, — он прежде всего драматург. Иные страницы его прозы не уступают стихам. И все же — поэт, и не иначе. Почему?

Чехов зачислял в поэты людей, питающих пагубное пристрастие к словам “аккорд” и “серебристая даль”. Что говорить, “поэт” в обиходе звучит высокопарно. Однако Лев Толстой в “Исповеди”, порывая и прощаясь с искусством, называет себя не писателем, не романистом, а поэтом. “Я — художник, поэт” — так говорит о себе человек, за долгую жизнь вряд ли срифмовавший пару строк, разве что шуточных. Поэтом он называл и Чехова, который уж точно никогда не рифмовал и если шутил, то исключительно в прозе. Очевидно, поэт и стихотворец — далеко не одно и то же. Это прописная истина или, как говорили в старину, “мысль не новая, но справедливая”.

Грамотный стихотворец может оказаться лишь версификатором, а неграмотный крестьянин — поэтом. Свидетельство тому — народные песни. Поэтом может быть плотник, звонарь и вообще кто угодно, даже если он не причастен ни к стихам, ни к песням. Это общеизвестно и мало кого удивляет. Но случаются порой вещи удивительные. Сервантес, помимо всего, был и стихотворцем, одаренным, искусным, но не больше, а вот плод его фантазии, Дон Кихот, оказался великим поэтом — он создал такое силовое поле, которое втянуло и преобразило множество человеческих судеб. Один только пример.

Почти через три века после Сервантеса, в самом начале гражданской войны, когда не было еще ни интербригад, ни русских летчиков в Испании, небо Мадрида защищала эскадрилья, которую на скудные пожертвования снарядил и возглавил д’Артаньян французской литературы, писатель Андре Мальро. Десятилетия спустя журналист его спросил: “Почему для вас и для вашего поколения Испания значила так много, что вы шли за нее умирать?” Мальро — герой Сопротивления, любимец де Голля, и естественно было бы ждать, что он заговорит о борьбе, фашизме и солидарности. Он ответил кратко и неожиданно: “Потому что Дон Кихота создал испанец”. Пример того, как поэзия влияет на историю.

Поэт — не сочинитель стихов. Это, почти по Эйнштейну, материализованный сгусток энергии, не знаю — творческой, жизненной или космической, но такой, что она изменяет вокруг себя пространство, и чужие жизни в ее силовом поле тоже меняются, движутся иначе и проникаются ее излучением.

Как переводчик Лорки я не однажды становился в тупик перед вопросом, который задавали самые разные люди. Что я испытываю, переводя, то есть читая пристальней, чем они, и остается это во мне или как с гуся вода? Короче, понимаю ли я, что общаюсь не со стихами, а с поэзией? Еще короче, меняюсь ли я хотя бы в чем-то? Но обманываться можно, а знать этого нельзя, и вообще о таких вещах не говорят и никому не исповедуются. Но я знал и знаю людей, которых поэзия Лорки изменила — разбудила, заставила видеть и чувствовать иначе, ярче и по-другому смотреть на жизнь и на смерть. Вот почему, произнося его имя, беззвучно добавляют — поэт.

О Лорке сказано и написано столько верного и надуманного, справедливого и несправедливого, что к этому трудно что-либо добавить. Пожалуй, свежую мысль высказал испанский писатель Феликс Гранде в ответ на следующую тираду некоего критика: “Этот гранадский клавесинист нанес большой вред нашей поэзии, и давно пора ревизовать его наследие”. Гарсиа Лорка был пианистом, знал и любил Ванду Ландовску, но сам к клавесину вряд ли прикасался. “Гранадский клавесинист” — это метафора, должная утвердить в читателе представление о чем-то мизерном, слабосильном и старомодном. Не опускаясь до мелочной полемики, Феликс Гранде как бы вскользь замечает: “Ума не приложу, какой такой вред нанес он нашей поэзии. Ему — да, нанесли, и все мы помним какой. А ревизовать его наследие не сможет даже нейтронная бомба, поскольку оставляет в целости и сохранности библиотеки”. Звучит жутковато, но веско.

К несчастью, не во всем Феликс Гранде прав. Не все наследие Лорки дошло до библиотек. В последнем, посмертно опубликованном интервью поэт перечисляет книги стихов, готовые к печати, — их шесть, а дошли до нас только две. От седьмой, в интервью не упомянутой. книги сонетов уцелели крохи, несколько черновиков. А если обратиться к драматургии, печальный перечень удвоится. Едва ли в нашем веке найдется художник, чье творчество понесло столько утрат; судьба наследия Лорки отдает средневековьем. Погиб не только поэт.

Вдогонку мне плачут
мои нерожденные дети —

это строки из посмертно опубликованного стихотворения, посмертные строки. Стихотворение входило в книгу “Сюиты”, одну из пяти, до нас не дошедших.

В последние годы стало печататься то, что сохранилось в семейном архиве, — наброски

,. отрывки, отдельные сцены и явно законченные вещи. Многие из них замечательны. Но, публикуя стихи, Лорка порой менял их неузнаваемо, и нет уверенности, что на уцелевших листках, исписанных карандашом, лежит печать последней авторской воли.

Именно эти возвращенные из небытия стихи, статьи, выступления составляют основу нашей публикации. В нее, кроме стихов из трагедии (песен народного склада, которым Лорка отвел место античного хора — предсказателя и плакальщика), включены новообретенные эссе разных лет и несколько стихотворений из упомянутой книги “Сюиты”. Некоторые из них впервые опубликованы в последнем четырехтомном издании Лорки, вышедшем в Барселоне в 1996—1997 гг. Стихи увидели свет через три четверти века после их написания. Это ранние, молодые стихи, и, быть может, потому в их сдержанном лиризме есть оттенок исповедальности. Позже Лорка старательно избегал его и даже признавался: “Я страдаю, когда вижу в стихе свое отражение”. Книгу составляли циклы коротких стихотворений — сюиты; название для музыканта естественное, а музыкантом Лорка стал раньше, чем поэтом. Миниатюры цикла разнообразны, часто контрастны, но варьируют тему, заданную начальным стихотворением. Несколько сюит Лорка успел опубликовать, и по ним видно, как важна их вольная, струящаяся композиция — стихи загораются друг от друга, словно камешки мозаики. Лорка сочинял музыку, но композитором назвать его трудно. Композитором он был в поэзии. Его прижизненные книги, кроме самой ранней, юношеской, — не просто сборники стихов, но каждая — строго выверенное и выстроенное единство. Он медлил издаваться прежде всего потому, что подолгу строил и менял композицию, зато, выстроив, говорил о книге: “Отточена”. Но свой композиторский дар он унес с собой, и то, что уцелело из его рукописного наследия, осталось разрозненным. Рассыпанные искры сгоревшего метеора.

Затасканное выражение “в огне гражданской войны” утратило реальность и стало риторической фигурой. Но огонь не риторика, а война и память о ней — тем более. Мадридский дом, где могли находиться рукописи Лорки, сгорел при бомбежке. Сглаживая память о войне, Франко, как известно, распорядился перенести все военные захоронения в одно место и назвать его Долиной павших. Широкий жест человека, развязавшего гражданскую войну, доныне многих умиляет, и у нас в России тоже. Семью Лорки он не умилил. Когда поступило распоряжение перенести прах поэта в Долину павших, его родные воспротивились с героической решимостью. Перенос был бы чисто символическим: гранадское селение Виснар, сказочное, как лунный свет, опоясано братскими могилами, и та, над которой установлена памятная плита с именем Гарсиа Лорки, — лишь наиболее вероятное место его погребения. И только благодаря гордой непреклонности и неимоверным усилиям сестры поэта и его близких эти братские могилы не были потревожены. Прах поэта покоится в земле, которая была ему родной и которой наспех забросали его простреленное тело. Вспоминаются строки другого поэта, великого (невеликими поэты не бывают), но пространственно такого далекого от Испании, — узбека Алишера Навои: “Хочешь цвести весной — стань землей. Я был землей. Я ветер”.

По-испански ветер, воздух и песня звучат одинаково.

( источник — http://magazines.russ.ru/inostran/1998/6/... )

Лорка жив, он снова идёт к читателю, протягивая на раскрытой ладони своё пламенное сердце, и это по-настоящему здорово.

Скажу сразу, что данная тема — не место обсуждения причин и поиска виноватых.

Как говорится, "что выросло — то выросло".

"Ротация кадров" — процесс перманентный; кто-то уходит, кто-то приходит, когда — добровольно, а когда — и принудительно.

Среди прочих есть не просто посетители сайта, а известные авторы.

Которых мы по разным причинам больше не видим ( и наверное, никогда не увидим) в наших фантлабовских рядах.

Цель данного обзора — узнать сегодняшнее состояние дел как живут-могут они сегодня. вне орбиты сайта. чем занимаются и чем дышат.

Итак:

Николай владленович Басов, http://fantlab.ru/autor786 , известный на сайте как bacumur http://fantlab.ru/user4242 покинул нас в прошлом году(бессрочный бан).

На сегодняшний день особых успехов на литературном поле не наблюдается; в ЖЖ http://bacumur.livejournal.com/ мы видим лишь пространные расссуждения о генеалогии, отвлеченные мысли о литературе; последняя его вещь — вышедшие в ЭКМО Иномерники — http://fantlab.ru/work485521 — прямо скажем, не блещут ; не определены конкретные планы автора, нет общения с читателями; а жаль: зная автора, могу с уверенностью сказать — ему ещё многое по силам, и сбрасывать его с литературных фантастических счетов рано.

В любом случае — хочется пожелать автору удачи, вдохновения и реализации задуманного.