Сюзанна Кларк – в литературе случай, может быть, и не уникальный, но все равно птица редкая. Начнем с того, что ей уже слегка за шестьдесят, но «Пиранези» — ее второй роман, и вышел он аж спустя шестнадцать лет после дебютного «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». Впрочем, и дебютный она писала больше десяти лет, так что удивляться не стоит. В перерыве между двумя романами успел выйти сборник «Дамы из Грейс-Адьё и другие истории».

Покоривший сердца читателей и книжные рынки первый роман был опубликован, когда писательница была уже опытным редактором одного из британских издательств. Британская газета «The Times» назвала дебютную книгу Кларк «монстром»: во-первых, из-за впечатляющего объема в 800 с лишним страниц; во-вторых, из-за невероятного коммерческого успеха (4 миллиона проданных книг); в-третьих, из-за успеха у критиков. Нил Гейман тогда сказал, что читать эту книгу было словно «наблюдать, как кто-то в первый раз садится за пианино и вдруг начинает играть сонату». Когда писатель покоряет недосягаемую для большинства вершину одним прыжком, пусть даже и долго готовившимся, продолжать карьеру становится просто страшно. Как не разочаровать голодных читателей и зубастых критиков? В чем бы не заключался секрет, «Пиранези» это, кажется, удалось: Кларк уже успели окрестить чуть ли не величайшим из ныне живущих авторов.

Успех Кларк поражает еще и присутствием во всех сферах литературы: ее любят и ценители жанровой литературы, и приверженцы больших романов. В переложении на российские реалии это значит, что о ней одновременно напишет и «Мир фантастики» (который, кстати, уже выпустил рецензию на англоязычный текст), и непрофильное издание с критической колонкой: аудитория у них разная, но в книгах Кларк одинаково заинтересованная. Это же подтверждают и литературные премии: «Джонатан Стрендж и мистер Норрел» попал в лонг-лист Букеровской премии и получил премию «Хьюго» за лучший роман. Такой интерес разных литературных лагерей можно объяснить тем, что стиль Кларк напоминает нам о времени, когда фэнтези-литература еще и не думала отделяться: все тот же Гейман сравнивает атмосферу в тексте Кларк ни много ни мало со «Сном в летнюю ночь» Шекспира. Когда-то феи, колдуны и русалки были полноправными героями произведений, которые мы сейчас ставим на полку большой литературы – и Кларк нас к этому единению возвращает.

Длительное творческое молчание Сюзанны Кларк объясняется не только грандиозным замыслом и усталостью от публичности, но и физическими причинами: у писательницы диагностировали синдром хронической усталости. Ее редактор отмечала, что в какой-то момент Кларк стала выглядеть очень бледной, и мысли ее были очень далеко от реальности, будто она сама перенеслась в другой мир. По словам Кларк, тогда несколько лет прошли в попытках написать продолжение нашумевшего дебюта, но ничего путного из этого не выходило. Писательнице становилось все сложнее проводить исследования, необходимые для адекватного описания эпохи, текст не удавался. И вот, когда все уже отчаялись увидеть еще хотя бы одну книгу, Кларк внезапно прислала редактору законченный текст совсем другого романа – «Пиранези».

цитата

Обычно писать книгу принимаешься с крошечного зародыша истории, с чего-то, что, засев глубоко в подсознании, начинает ветвиться во все стороны. Некоторые идеи поселяются у тебя в голове, обживаются там, становятся привычными, как мебель. Так, меня всегда восхищал Пиранези с его атмосферными офортами воображаемых тюрем — все эти огромные лестницы, тающие в полумраке своды, невозможная геометрия. А в графическом романе Алана Мура «Прометея» встретилась такая фраза: «Все мы когда-нибудь грезили о том, как бродим в необъятном доме», — и я подумала: да, очень знакомо! Я как раз пыталась вымыслить такое место действия, чтобы читатель поразился, но в то же время подумал: «Погодите! Я же тут бывал… кажется?..»

Сам по себе роман — это витиевато написанный дневник героя по имени Пиранези, который находится в тотальной изоляции и может только исследовать пространство вокруг себя и слушать вой ветра среди статуй. Пиранези наблюдает за удивительным миром и записывает эти наблюдения. У него нет ни прошлого, ни будущего, и Пиранези самостоятельно научился тому, чего мы годами пытаемся добиться с помощью популярной психологии: он ценит момент, ценит настоящее. В противоположность ему появляется Другой, который видит вокруг возможности получить власть, ступенью к которой является знание. «Пиранези», как это ни парадоксально звучит, одновременно и замедляет читателя, давая ему возможность для тихого созерцания, и захватывает его внимание, заставляя переворачивать страницу за страницей.

«Пиранези» изобилует отсылками ко всем областям культуры, включая, естественно, литературу. Самая очевидная из них – прозвище главного героя, полученное в честь художника-графика Джованни Баттисты Пиранези, известного в первую очередь своими изображениями римских зданий, в том числе полуразрушенных. В описании мира вымышленного Пиранези Кларк опиралась на работы Пиранези реального, точнее, на свои воспоминания о них.

В отношении литературы писательница отмечает влияние К.С. Льюиса и Борхеса, каким бы причудливым ни казалось это сочетание. В «Пиранези» слились воедино ее впечатления от льюисовского «Племянника чародея» (из этой книги Кларк взяла эпиграф к роману) и рассказа Борхеса о Минотавре под названием «Дом Астерия» из сборника "Алеф".

«Я намерен исследовать Мир, сколько успею до конца жизни», — пишет Пиранези в один из дней. Эта книга — и о самой Кларк, которая нашла утешение после злости на собственную болезнь, и обо всех нас, меньше чем за год переместившихся в другой мир. Искусство в очередной раз предвосхитило историю, и робкая идея, появившаяся у тогда еще начинающего редактора Сюзанны Кларк почти сорок лет назад, спустя столько времени нашла свое отражение в реальном мире.