Читаю сейчас "Тихого американца" и постепенно понимаю, чем мне так приглянулся Грин. У него же точность формулировки потрясающая! Буквально на каждой странице застаешь фразу, прочитав которую думаешь "Блин! Ведь все точно так и есть" или "И я так считаю", или "Как он это в слова облек?". Тут не просто узнаешь мысли и ощущения, а понимаешь, что вот оно, то самое,сидевшее внутри и никак не желавшее собираться в слова. И этими-то формулировками, полными, ясными, до мельчайших оттенков выверенными, Грин сыплет, как песком. Временами собирая их в полустраничное описание не размышлений даже, а целой системы взглядов. Это наверное и есть одно из главных качеств поистине великого писателя, превращать спутанные мысле-образы в кристаллы формулировок.

Просто персональный топ того, что я прочитал в 2011 году. Так сказать, для учета и систематизации. Участвуют романы и повести.

10 место — Мария Галина "Медведки"

Замечательный роман. Живой, увлекательный, вызывающий желание перечитать в обязательном порядке. Галина здесь мастерски подбирает нужные слова, создает атмосферу сновидения, просочившегося в реальность. Читал ночью и оторваться смог только к 4 утра, дочитав, а на утро полез в сеть за доп.информацией. Это ли не показатель.

9 место — Нил Гейман "Песочный человек. Прелюдии и ноктюрны"

Весьма хорошее начало для саги. Сюжет во многих историях примитивен, рисовка оставляет желать лучшего во всем томе, но уже чувствуется завязка чего-то грандиозного. Поживем — почитаем.

8 место — Иэн Макьюэн "Солнечная"

Мудрый, размеренный и смешной роман о страшном. Книга о неспособности быть человеком и чувствовать по-человечески. Язвительная британская отповедь самовлюбленным интеллектуалам. Роман попал ко мне в руки довольно случайно, и оставил по себе огромное желание познакомиться с творчеством автора подробнее.

7 место — Ивлин Во "Незабвенная"

Про "Незабвенную" можно сказать многое, из сказанного мной о "Солнечной". Разница в бОльшой близости для меня проблем, поднятых Во и уровне юмора.

6 место — Грэм Грин "Наш человек в Гаване"

Великолепная книга. Развлекательное чтиво высочайшего класса. Грин не строит заумных гримас, но умело, правдиво и увлекательно рассказывает об обычном человеке в необычных обстоятельствах. Ведь все мы такие, не зная, как себя вести, начинаем свою выгоду.

5 место — Джером Сэлинджер "Над пропастью во ржи"

Обязательная книга для мальчиков любого возраста. Сэлинджер описал мысли и ощущения подростка удивительно точно. Чтобы не понять Холдена, нужно состариться к десяти годам.

4 место — Малкольм Брэдбери "Профессор Криминалле"

Умное, увлекательное, познавательное, ёрническое чтиво. Биография персонифицированного двадцатого века. Этот роман читаешь запоем не только ради сюжета, но и чтобы поскорее узнать очередной любопытный факт из истории...да чего угодно. Брэдбери щедро делится своей эрудицией с читателем, попутно заставляя шерстить интернет, проверяя в проброс поданные факты.

3 место — Терри Пратчетт "Ночная стража"

Страшный, необычайно мощный, хватающий за горло роман. Сэр Терри завернул человеческую драму в оболочку приключенческой книги, потрясающей приключенческой книги. За что ему низкий поклон. Оторваться от этой книги не представляется возможным.

2 место — Джеймс Эллрой "Секреты Лос-Анджелеса"

Лучший детектив, который я когда-либо читал. Эллрой передает атмосферу криминального Лос-Анджелеса, фразы и поступки его обитателей с точностью прекрасного репортера, которому поручено законспектировать саму жизнь. Более того, даже слог Эллроя играет на общую атмосферу книги, составляя с сюжетом единое целое. Эта книга была бы лучшей, из прочитанных мной за год, если бы не...

1 место — Уильям Фолкнер "Медведь"

Шедевральная повесть о взрослении и возмужании. Цельная, идеально собранная, оформленная по высшему разряду. Мировой литературе повезло, что в ней есть такая повесть.

Скажу сразу, для меня это первое крупное произведение Марии Галиной, но явно не последнее. До этого у Галиной я читал только рассказы и по ним писательница показалась мне мастером пограничной, химерной прозы. "Медведки" убедили меня в этом окончательно.

Главный герой романа — Сеня, писатель-неудачник. У него нет дома, нет работы, нет близких людей. На жизнь он зарабатывает придумывая людям прошлое. Хотя сам, наверняка, не прочь заменить свое. Вписывая клиентов в классические сюжеты, Сеня умеет убеждать их, что все так и было. Превращать сказку в быль(или, по крайней мере, заставлять людей в это верить) — дар истинного повествователя, не правда ли? К сожалению, с собственной жизнью Семен такого сделать не может. Его жизнь меняется с получением необычного заказа (классический сюжет с клиентом-мефистофелем, мм?). Сергей Сметанкин, преуспевающий бизнесмен, просит у Сени биографию, фактически другую жизнь. Просит встроить себя в новый контекст, заодно перекроив жизни случайных людей, новообретенных "родственников". Но Сеня — не умышленно, подсознательно — подсовывает Сметанкину своих. Произведение ведь всегда состоит из автора, пусть он того и не сознает?

Дальше жизнь-сюжет завязывается в узел, вернее в змеиный клубок, из которого в сторону Сени рвутся хтонические пасти и эксцентричные знакомцы. Сметанкин устраивает сбор "родственников", в которых он сам уже безоговорочно поверил и в число которых попадает Сеня; граффити грозит грядущим Ктулху; сосед по даче рассказывает про черноморский Аид, плюс ко всему в гости к Сене заявляется девочка-готка Рогнеда, называющая себя дочерью Сметанкина. С этого момента роман переходит на галоп. Рогнеда дарит Семену силу убеждать людей напрямую (делая его Мастером?), а Сеня в ответ влюбляется в своевольную гостью. Сметанкин обретает мать, и отказывается от неё, ведь она настоящая. Отец Сени полностью подпадает под власть Сметанкина, признавая его сыном, взамен "ничтожества" Сени.

В последней четверти книги столько событий, что её хочется удлинить, растянуть, замедлить. События, фразы, мысли, отсылки и намеки пролетают перед глазами экспрессом. Галина чертовски здорово пишет, умеет включить остросюжетность когда нужно. Но нужно ли это было "Медведкам"? Стоило ли роман, в котором размеренно и плавно рассказывалось про выбор фарфора, ускорять и комкать в самых интересных местах? Я думаю, что нет. Единственная моя претензия к роману именно что скомканная, галопом-по-европам концовка. Хотя может Галина здесь просто отразила сумятицу жизни, где явление потусторонних сил не всегда заметишь за насущной беготней.

Переплетая все возможные подоплеки автор так и не покажет нам истинную версию, потому, что таковой попросту нет. У каждого события может быть масса объяснений. И кто знает, может обретшего размазню одарила Геката, а самая мистическая история всего лишь цепь совпадений.

Это моё первое знакомство с творчеством Платонова, и состоялось оно, как ни стыдно признать, не по моей воле. Брался за чтение только для подготовки к экзамену и ничего интересного прочесть не ожидал.

Надо сказать, что мои ожидания и предположения сразу были опровергнуты. В сюжетном плане повесть ничем не блистала, но вот язык... Язык сразу захватил моё внимания, и переворачиваемых страниц я не замечал. Многие авторы обладают хорошим слогом, но у Платонова язык захватывающий, остросюжетный. В каждом новом предложении он делает кульбиты, выдает неочевидные эпитеты и сравнения. Платонов словно перепридумывает слова, придаёт им иное значение.

Ещё одним удивлением для меня стала форма повесть. Ведь по сути это сказ. "Кому на Руси жить хорошо" в реалиях октябрьской революции. И Фома Пухов, русский мужик, не удивляющийся никакому чуду, и ко всему ищущий свой подход, пожалуй, один из лучших персонажей, для описания мифологической реальности.

В целом впечатления от "Сокровенного человека" остались самые радужные. Жалко, что "Котлован" совершенно не пошел из-за своей...похожести. Думаю теперь взяться за него через время, когда "Сокровенный человек" чуть подсотрется из памяти.

"Буч Кэссиди и Санденс Кид"

Режиссёр: Джордж Рой Хилл

Сценарист:Уильям Голдман

В главных ролях: Пол Ньюман, Роберт Редфорд, Катарина Росс

60-е годы прошлого века — время больших изменений в киноиндустрии: во Франции балом правит "новая волна", по всей Европе набирает обороты авторское кино, в Америке зарождается "новый Голливуд"... Перемены затронули весь кинематограф, и даже такой старый, проверенный и традиционный жанр как вестерн. В историях о благородный стрелках, стойких шерифах и роковых красотках с Дикого Запада шестидесятые годы — время ревизионизма. Переосмыслению подвергаются не только художественная форма и визуальный стиль, но и моральные устои жанра. Вестерн, изначально заточенный под морализаторские истории о победе чести и совести над жаждой наживы, начинает показывать своих былых героев в более мрачном, прадоподобном стиле. Время Уилла Кейна и стрелка Шейна прошло. Кумир Америки Джон Уэйн уступает своё место новым героям, нарисованным всеми оттенками серого.

Первым вестерном, покусившимся на канон, принято считать "Искателей" Джона Форда. Да, здесь режиссёр, возможно впервые в истории жанра, задаётся вопросом об оправданности ненависти к индейцам, другой расе, только за то, что они другие. Но всё же, разве может Джон Уэйн в глазах зрителя быть антигероем? Да бросьте. Ни зрители, ни критики фильм не оценили, и традиции вестерна спокойно продолжили своё существование ещё на несколько лет. Но с приходом революции хиппи, кризисом киноиндустрии, появлением новых тем и авторов меняться жанру-старичку таки пришлось.

Волна перемен, как и в остальном кино, пошла из Европы. А именно из Италии, где зародился спагетти-вестерн. Итальянские режиссёры, и прежде всего Серджио Леоне, с уважением отнеслись к эстетики вестерна, но его наполнение не могу не вызывать у них снисходительной усмешки. Именно на этой иронической, но не злой усмешке, и была построена гениальная долларовая трилогия Леоне. Герой Иствуда был не столько крутым парнем с Дикого Запада, сколько пародией на этих самых крутых парней из кино. В Голливуде же за дело принялись с гораздо большей жесткостью. Успех таких фильмов как "Бонни и Клайд" и "В упор" показал американским продюссерам, что зритель жаждет жестокости и крови. А среди режиссёров были люди, готовые эту жестокость выплеснуть в классический жанр. В 1969 году на экраны вышел наполненный жестокостью и ненавистью к романтизации былых бандитов шедевр Сэма Пекинпы "Дикая банда". Откинув все мифы о славных вольных стрелках Пекинпа выдал мрачную, реалистичную и даже натуралистичную картину, бал в которой правили бессмысленность и безысходность. И тем удивительнее, что в том же 69-м на экраны вышел "Буч Кэссиди и Санденс Кид".

Джордж Рой Хилл начал карьеру режиссёра с экранизаций пьес, комедий и мюзиклов, но успеха ему эти проекты не принесли. Продолжая менять жанры Джордж взялся за вестерн. "Буч Кэссиди и Санденс Кид" стал его шестым фильмом и первым успешным. Да не просто успешным, а принесшим режиссёру славу, деньги и дуэт Ньюмен-Редфорд для следующего фильма.

В противоположность царящим на экране мраку и потерянности Хилл снял ленту светлую и смешную. Да, Буч и Санденс чужие в новом мире и их ждёт неминуемый уход, но герои не льют по-этому поводу слёз, не обрушивают свою ненависть на окружающий мир. Им чужд подход Пайка Бишопа и Уильяма Манни, они даже и не стреляют при ограблениях. Но расставаться с этим миром жизнерадостные Буч и Санденс не хотят сильнее того же Уильяма Манни. Загнанные в угол американскими капиталистами, Кэссиди и Кид бегут от них в Боливию, и там продолжая грабить банки. Не из жадности (у Буча денег даже и не бывает, он всё проматывает и раздаёт мгновенно), просто по-другому они жить не умеют. Однако старый мир уходит, и своих героев забирает с собой. Но даже конец Буч и Санденс встречают с шутками.

"Буч Кэссиди и Санденс Кид" конечно не избежал влияний своего времени. Назвать его классическим вестерном язык не повернётся. Герои не прожжёные жизнью суровые стрелки, а пара шалопаев, предпочитающих ребячиться. Над устаревшей фактурой режиссёр посмеивается начиная фильм чёрно-белым немым роликом, а в середину вставляя слайд-шоу. Хилл показывает нам тот уровень техники, которому соответствовали классические истории о Диком Западе. А традиционно-печальный мотив о приходе техники режиссёр иллюстрирует не паровозами и телеграфом, а...велосипедами. Да, Хилл посмеивается над прежними вестернами, но посмеивается любя, по доброму. Таким же выглядит и фильм. Сочная, солнечная картинка и лукавый прищур Редфорда этому только способствуют.