Должно быть, главное в сказках равно адресованных малышам и взрослому читателю, гениальная наивность рассказчика. «А уж жулики всегда за воротами стоят, всю ночь», -- после этого начинаешь верить и в жуликов с волчьими головами, и в сверхъестественную их способность красть, да и всему остальному. То, что рассказывает Алексей Толстой, не сказка, это быличка. Как и полагается быличке, она ничем не кончается, как не кончается настоящая жизнь. И уже непонятно, текст врос в твою душу или душа растаяла в тексте, но ничто в мире больше не кажется невозможным, особенно светлою ночью.

Крошечная сказка, в одну страничку, а сколько в эту страничку вместилось... перечитал, наверное, в сотый раз, а продолжаю удивляться и восхищаться талантом автора. Сюжет простенький: продал мужик на ярмарке чёрного козла, а покупателем у него оказался водяной. И ведь мог бы догадаться продавец, с кем дело имеет: кафтан на покупателе новый, а полы мокрёшеньки. Да и товар у мужика такой, что в оба глядеть надо: до чёрного козла всякая нежить охоча. Последнюю подробность Алексей Николаевич не сообщает, это читатель должен догадаться сам. Кроме того, читатель должен знать, что три рубля за старого козла -- цена огромадная. Вот жадность продавцу глаза и застелила, не признал в покупателе нечисть. Виновность персонажа -- важный признак волшебной сказки, это понимал и автор, и читатель, хотя Пропп в ту пору ещё ходил в гимназию. Жил бы мужик с опаскою, и в беду бы не попал. Кроме того, следует помнить, что трёшка -- купюра зелёного цвета, недаром обратилась она в лягушачью шкурку...

Покуда я разобрал первые десять строк, а если разбирать всю сказку со всеми образами и смысловыми пластами, то получится научный труд на полсотни страниц. И всё это богатство Алексей Николаевич Толстой уложил в одну страницу, адресованную маленьким детям. Так работает великий писатель.

Впервые прочёл этот роман в 1976 году и тогда, несомненно, поставил бы ему десятку. Сегодня я вижу в книге ряд недостатков. Автор не показал, как мальчик из Нолы превратился в учёного, как сформировались его научные взгляды. Предположение, что в монастырской библиотеке могли сохраниться труды Демокрита, не выдерживает никакой критики, ещё за полсотни лет до рождения Ноланца итальянские гуманисты перерыли в поисках античных сочинений все монастырские книгохранилища, но ни единой строки Демокрита найдено не было. А вот Николай Кузанский, которого сам Бруно называет своим учителем, в романе даже не упомянут. Ни слова не сказано в романе о разработке методов мнемоники, а ведь мнемоника как наука создана Джордано Бруно. Не упоминаются поэтические и драматургические сочинения Бруно. Тем не менее, роман хорошо написан и читается с интересом.

Несколько предварительных замечаний. 1) То, что белки состоят из аминокислот, а не из рибонуклеотидов, проходится в школе. Более того, это проходилось в школе уже в те временна, когда рассказ ещё не был написан. 2) Магнитное поле такой напряжённости, что его может исказить наэлектризованный бюстгалтер, никак не влияет на синтез белков. Напряжённость магнитного поля должна быть в миллионы раз выше. 3) Исследования диамагнитных свойств органических веществ проводятся в экранированном объёме (жестяном стакане) именно для того, чтобы исключить внешнее воздействие. Вывод: вся научно-фантастическая посылка рассказа является полным бредом.

Откуда происходит рассказ, также понятно. Воспоминания о том, как советские газеты клеймили маккартизм и популярная в те годы байка о девушках, носивших нейлоновые блузки поверх шёлкового белья (была такая мода в шестидесятые годы), что вносило помехи в работу точных приборов. Вообще-то, не дело писателю подбирать крохи за журналистами, но одно дело -- писатель, совсем другое -- Михаил Грешнов.

С середины пятидесятых годов были написаны и изданы десятки рассказов, в которых прилетевшие инопланетяне констатировали: «Вы, люди, ещё не созрели для контакта, но ваша страна, идущая дорогой Ленина, на верном пути», -- после чего улетали, оставив героя рассказа, он же -- единственный свидетель прибытия инопланетян, в раздрае чувств. С одной стороны, контакт не состоялся, с другой -- сами инопланетяне признали, что дорога Ленина, есть единственно верный путь.

В рассказе Михаила Грешнова видим ту же стандартную убогость, только вместо пришельцев действует карикатурный инопланетный робот. А ведь написан сей шедевр не в 1955, а в 1971 году.

Ужас, ужас, ужас! Авторская безграмотность зашкаливает все мыслимые пределы, а кроме «научно»-фантастической составляющей в рассказе больше нет ничего. Некий химик забыл проветрить (!!!) вытяжной шкаф и надышался парами особо опасного вещества. Начались глюки, которые при ближайшем рассмотрении оказались не глюками, а пробуждением генетической памяти. Учёный немедленно увеличил дозу в несколько тысяч раз и принялся нюхать, причём делал это так, что любой токсикоман расхохочется над подобной методикой. После чего учёный воскликнул:

Любая, самая мелкая подробность изобличает безграмотность Михаила Грешнова. Ко времени написания рассказа уже четверть века, как ни в одной химической лаборатории не употреблялись газовые горелки. Четыре грамма любого органического вещества, это никак не щепоть. В качестве примесей, имеющихся в веществе, называются цезий, хлор и калий. Ни одно церковно-приходское или земское училище (трёхклассное) не имело дубовых дверей. В XVII веке в районе Дикого Поля никто и не пытался заниматься хлебопашеством. Степана Разина везли в клетке, а не распятым на деревянной крестовине. Крестовину придумали сто лет спустя, когда началась сакрализация образа этого бандита. Доисторический человек спит на шкуре, под которой лежит каменный топор. Я понимаю, что герой не принцесса, но ведь и топор не горошина. А мамонты у Михаила Грешнова подслеповаты, они не слышат воплей собирающихся на охоту людей, не видят костров и не чувствуют запаха дыма. Убить же мамонта можно следующим образом: подойти к нему вплотную и кинуть в раскрытый рот горячую головешку. А когда мамонт от страха упадёт — перерубить ему сухожилия на ногах. Не... будь моя воля, я бы автору кинул горячую головешку в раскрытый рот, чтобы впредь не писал таких глупостей.

Сама по себе идея неплоха, хотя сюжет рассказа распадается на три почти не связанных части. Опять же, представления автора об абсолютном знании весьма примитивны. А вот самому автору немножко знаний не помешало бы, тогда, возможно, ему было бы известно, что в Архейском периоде в земной атмосфере не было кислорода, и путешественник во времени там не смог бы дышать.

Всё как бы замечательно, автор описывает общение с материализованной голограммой, и читатель понимает, что всё кончится хэппи эндом. Но откуда в тексте рассказа столько мусорных слов и небрежностей? Местоимение «это» повторяется по десять раз на страницу, так что читать становится просто невозможно. А ведь другие рассказы Александра Горбовского написаны хоть и без изысков, но пристойным языком. Или их причёсывали редактора, а это вылезло в печать неотредактированным? В таком случае, стыдно за автора.

Честно говоря, это не столько отзыв на один из лучших рассказов мировой литературы, сколько ответ на отзыв уважаемого VuDu. Перед нами совершенно законченный, страшный, пронзительный и ясный до самой распоследней буквочки рассказ. Добавлять к нему хотя бы полслова, разъяснять происходящее хотя бы намёком, то же самое, что разбавлять живую человеческую кровь кипячёной водичкой. Жизнь берёт человека в оборот, и он не успевает понять, что происходит. Так неужто надо объяснять это читателю, превращая совместную с героем жизнь в некий спектакль? Посадите меня в зрительный зал, а там я уже подхвачу и разовью вашу мысль... нет уж, снисхождения не будет; героя, а вместе с ним и читателя, скрутили и повели. И только надменно запрокинутая голова Прошки свидетельствует: Было!

Насколько мне известно, ни на одном из КОНов, ни на просторах интернета Лукины не давали пояснения своей задумке. Зачем? Всё и так ясно, до галлюцинаций, до боли в сердце.

Коротенький, на две странички рассказ. Царь Мидас сидит в своём дворце, вертит в руках кратер с вином, время от времени отхлёбывая из него и ведёт со своим гостем разговор о политэкономии. А читатель сидит с разинутым от удивления ртом. Нет, читатель догадывается, что сейчас ему объяснят, почему ничто от царского прикосновения не превращается в золото, читателя пришибло другое. Ведь кратер у древних греков, это посудина, в которой смешивали вино с горячей водой; этакая лохань литров на пятнадцать-двадцать. Силён был царь Мидас!

Когда тайна золота раскрывается, Филократ, оказавшийся не то богом-олимпийцем, не то пришельцем из будущего, приходит в страшный гнев, произносит: «Отныне всё, чего ты коснёшься, будет превращаться в железо!» -- и вылетает в форточку. А Мидас потирает ладошки и хихикает: «Мне же лучше, ведь железо дороже золота!» Читатель вновь застывает с разинутым ртом, ведь железо было дорогим только в Древнем Египте, а уже Ассирия сокрушила своих врагов, вооружив армию дешёвым железным оружием. В Древней Греции железо было дешёвым, но греки предпочитали пользоваться медью поскольку у них под боком на Крите были богатейшие месторождения медных руд. Таким образом, вместо ударной концовки получается громкий квак. Море вздымается стремительным домкратом.

НФ пересказ известного чернушного анекдота о корабле без дна, на котором уплывают эмигранты. Проблема лишних людей решается на Земле методом принудительной эмиграции на другие планеты. Людей усаживают в корабли, усыпляют, везут за полгалактики, поднимают из анабиоза (автор смачно живописует пролежни и жидкий кал), кормят, поят, дают поговорить о жизни, морально подготовиться к трудностям освоения дикого мира, а затем быстренько всех убивают. Зачем это понадобилось автору -- понятно, но зачем такой дорогой и сложный способ убийства земным властям? Неужто тоже исключительно из маниакального садизма?

Это уже интересно... Нет, речь идёт не о рассказе, рассказ сам по себе примитивен как титановый лом. Тайна пароля становится ясна, как только автор сообщает, кто автор пароля. Точно также, с той минуты, как Молли начинает вербовать русскую анархистку, становится ясно, чем закончится их лесбийская любвя. Интересно другое -- есть ли у Дмитрия Володихина, признанного лидера сакральной фантастики и одного из руководителей группы «Бастион» хотя бы одно произведение, где не было бы садистического любования жестокостью, проникновенных описаний выпущенных кишок, блевотины, сексуальных извращений и прочего, в том же духе? Пожалуй, стоит зажать брезгливость в кулак и ознакомиться с «творчеством» Дмитрия Володихина в целом.

Профессионально написанная статья основным недостатком которой является политическая ангажированность автора. За универсальную точку отсчёта автор произвольно берёт долговечность политической системы, не желая заметить, что сама идея демократического устройства очень молода; то что мы привыкли называть древними демократиями, есть аристократическая или олигархическая форма правления, но никак не демократия. Что касается моноэтнических государств, то они, в прошлые эпохи либо захватывали соседние страны и превращались в империи, либо сами погибали под ударами соседей. Демократические формы правления были им неведомы, так что никакой альтернативы имперской идее у них не было. И, разумеется, утверждение об особой комфортности жизни в империи, не подтверждается абсолютно ничем.

Странное, доложу вам, ощущеньице -- писать рецензию на рецензию. Если бы я встретил эту статеечку на Фантлабе, я бы несомненно поставил рецензенту плюс за отзыв, но когда я вижу такое в журнале, изданном сорокатысячным тиражом для широкого читателя, плюса ставить не хочется. Многие из здесь присутствующих пишут куда более интересные отзывы, причём не за деньги, а просто из любви к фантастике.

Судя по всему, это писалось для «Времени учеников», но, по счастью, туда не попало. Вне контекста «Трудно быть богом» данное произведение попросту не существует, а в контексте повести Стругацких оказывается ничтожным. Как стилизация данный отрывок не выдерживает никакой критики, собственных идей в нём не имеется, нет и развития идей Стругацких или полемики с этими идеями. Имеется скучноватое описание драк и разговор, копирующий беседу дона Руматы с Буддахом. Подобное «произведение» сделало бы честь школьнику младших классов, но, когда такое пишет кандидат исторических наук, зрелище получается очень жалким.

Впрочем, нет, имеется в этом отрывке и своё, внесённое автором. Героя Дмитрия Володихина не тошнит от немытых арканарских донн. Судя по промелькнувшему воспоминанию, он трахает их с большим удовольствием. Это, конечно, могучее нововведение.

Собственно говоря, перед нами не сказка, а быличка, каких и сейчас немало в фольклорных сборниках. Сомов одним из первых обратился к этой области народного творчества, но он никак не переосмысливает этот наиболее примитивный жанр, лишь подвергает его литературной обработке соответственно с велениями своего времени. Время сменилось, наши представления о художественности сменились тоже, и ныне подобные произведения представляют лишь исторический интерес.

Забавный и удачный эксперимент в редчайшем жанре -- фантастического очерка. Прочёл с удовольствием, а уж любители ВВС должны быть в полном восторге. Единственный недостаток -- некоторая затянутость, которую авторы, впрочем, довольно удачно компенсируют фронтовыми байками.

Рассказу можно было бы поставить и больше четвёрки, если бы не натуралистичность описаний, граничащая с той самой порнухой, с которой поначалу пытался бороться главный герой.

Неожиданно слабый для Андрея Балабухи рассказ. Неестественность, сделанность просвечивает едва ли не в каждой фразе. Долгие представления всех действующих (а вернее, бездействующих) лиц, не очень внятный рассказ о появлении и развитии идеи и, наконец, скороговоркой высказанная мораль. Очевидная неудача хорошего автора.

У многих фантастов имеется один-два отличных и при этом коротких рассказа, но быть по преимуществу автором короткой прозы -- для этого надо обладать величайшим талантом. И хотя не все рассказы этого сборника равно хороши, книга в целом заслуживает несомненной десятки. Её нельзя просто прочесть, её нужно иметь в библиотеке и перечитывать под настроение, по одному рассказику.

Великолепная идея: взять свои старые, бдребезги разруганные критикой рассказы, и переиздать их под видом апокрифа, тут же прокомментировав от имени своего героя. Профессор Вагнер костерит рассказчиков за безграмотность и объявляет, что ничего подобного не было и быть не могло. Таким образом, претензии критиков заранее отметаются, при том, что рассказы переизданы. Вот только лучше от этого они не стали. Нет, в них есть милые фразы и шутки, но в целом зрелище жалкое.

В маленьком рассказике две фантастических идеи, причём обе, как бы это выразиться помягче, весьма сомнительны. Первая идея была в начале прошлого века очень популярна в советской России и фашистской Германии. Предполагалось, что с помощью улучшения человеческой породы (евгеника) можно будет вывести новую расу сверхлюдей. Великий Ум, который сидит и непрерывно думает на благо человечества, как раз такое существо. Александр Беляев рассказывает о будущем великом вожде со столь несокрушимой серьёзностью, что невозможно понять, действительно он разделяет эти идеи или просто паразитирует на модной теме, стремясь заработать немножко денег.

Вторая фантастическая идея попросту смехотворна в своей безграмотности. Великий Ум объявляет, что если лететь в западном направлении (догоняя солнце), то время для летящего замедлится. Более того, оказывается, что если ракета полетит быстрее, чем движется солнце, то время пойдёт задом наперёд. Вся эта ахинея также преподносится с абсолютно серьёзным видом, хотя Беляев не мог не знать, насколько такое предположение бредово. Но ведь читатель, окончивший три класса ликбеза, этого не знал и принимал рассказ за чистую монету! И лишь последняя фраза: «На этой ракете я сам начну думать наизнанку!» -- выдаёт понимающему читателю усмешку автора.

Далее начинается чтение между строк. Раз Великий Ум предлагает столь великую чушь, значит, и сама идея сверхчеловека является бредом, а следом возникают сомнения в гениальности вождя. А если вспомнить, кто считался в те годы величайшим гением… Тут и начинаешь понимать, зачем автор так тщательно скрывал свою усмешку.

Вот только современному читателю, полностью утерявшему искусство чтения между строк, рассказ может показаться попросту неумным.

Прочитав это произведение, я понял, что мы живём в почти правовом обществе. Домовой комитет, который может провести обыск на квартире у любого жильца и осуществить выемку документов. С другой стороны, профессор Вагнер считает себя вправе воровать собак у соседей. И одна только гражданка Шмеман оплакивает замученную Дези, которую профессор украл для опытов.

До какой степени начало повести Беляева перекликается с «Собачьим сердцем» Булгакова, и насколько проигрывает по всем параметрам!

Впрочем, сюжет повести немедленно совершает карамболь, вниманию читателя предлагается боевичок с похищениями, злобными буржуями и классовой борьбой.

Пару лет назад в одной из статей Кира Булычёва, я прочёл, что Сергей Беляев пишет куда интереснее своего однофамильца. Честно говоря, тогда я в это не поверил. Но теперь, прочитав ранние рассказы Александра Беляева, я понял, что имел в виду Кир Булычёв. Начало писательской карьеры Александра Беляева и впрямь оставляло желать лучшего.

Страшноватый рассказик. Мало того, что профессор Вагнер изобрёл универсальный допинг, полностью уничтожающий синдром усталости, он ещё заставил без устали работать отрезанные человеческие руки и ноги. «Мы заставим работать и мёртвых!» -- радостно восклицает профессор Вагнер. И совершенно не ясно, сам автор поддерживает эту вспышку некроромантического энтузиазма или нет.

Честно говоря, я в шоке. Такого рассказа от Александра Беляева я не ожидал. И ведь написано хорошо: живые люди, нестандартные ситуации, отличный язык… -- ничего похожего на вымученные заказные произведения, которых было полно даже у самого Беляева.

Современному любителю фантастики не стоит читать это. Типичнейший рассказ той поры, когда фантастика должна была обслуживать техническое образование. Вновь видим скучные лекции о получении электроэнергии хитрыми способами и о победе социалистического строя. Видим также козни империалистов, причём не засылку жалких шпионов, а прямую агрессию панской Польши и боярской Румынии против миролюбивого Советского Союза. Короче, весь джентльменский набор.

Тем не менее, человек, умеющий читать между строк, заметит в рассказе Беляева усмешку человека, вынужденного исполнять соцзаказ, но понимающего, что он делает. Крошечные живинки проскальзывают даже в насквозь ангажированном тексте. Обращение на идише, которое обнаруживается в письме главного героя к матери, шуточки провожающих, запрещающие надписи в поездах… Особенно меня порадовал следующий момент: пара молодых людей отправляется на многодневное дежурство на воздушную станцию, вырабатывающую электрический ток для приграничного колхоза. Целый месяц Зоя и Лёвка будут заперты вдвоём в кабинке, болтающейся на высоте одного километра. Лев с восторгом живописует, какими видами культурного досуга смогут они заниматься в свободное от вахты время. «А по ночам мы будем заниматься астрономией», -- с невинным видом добавляет Зоя. Ухмылка автора просвечивает сквозь самую плотную бумагу.

Недаром Александр Беляев – признанный лидер научных фантастов той поры. Но всё же этот его рассказ, как и многие другие, представляет интерес лишь для историков и литературоведов, но не для простого читателя.

Милый рассказик, познавательный и соразмерный. Хороша идея, рассказывать о раке от первого лица. Виталий Бианки, много писавший на тему биологии, до подобного приёма не додумался. Единственная претензия: ганглии ракообразных не связаны в единую нервную систему, поэтому боль, которую так живописал Александр Романович, раки чувствовать не могут.

Уже не первое произведение Бенедиктова, основная претензия к которому – непродуманность. Весь рассказ до такой степени психологически недостоверен, что даже не хочется ругать. Ведь автор сам сказал, что птица приносит удачу (но не счастье, о счастье разговора не было!) только в одной какой-то области. Купивший птицу, натасканную на удачу в бизнесе, падёт жертвой киллера, у которого есть птица, натасканная на удачу в делах. Купивший здоровье, окажется несчастным в личной жизни – и наоборот. Птица может быть только одна, а жизнь хоть и одна, но разнообразна. Всё, и не надо никаких погромов и движений масс. Об этом автор не подумал или не захотел подумать. А уж браток, перекочевавший со всей своей лексикой из дурных анекдотов прямо в рассказ и исповедующийся по телефону (!) незнакомому продавцу – это ниже всякой критики.

Очень научно фантастический рассказ об использовании тепла земных недр. Живые запоминающиеся персонажи. Как не порадоваться, встретив такую фразу «Уже три года длилась эта дружба, вносившая новую тёплую струю в их жизнь, наполненную работой в институте и общественными делами». Особо следует отметить сильную и образную манеру письма, лишённую журналистских штампов: «Проводить отважных исследователей подземных недр собрались представители комитета по сооружению подземной термоэлектрической станции, партийных и хозяйственных организаций, работники институтов, представители печати», -- как эти проникновенные слова не похожи на сухую газетную передовицу!

Глубокая научность пронизывает весь рассказ. Вот, например: «В простом тигле в самых обыкновенных комнатных условиях Лавров и Фефер получали высококачественные тройные и четверные легированный стали, при температурах в несколько тысяч градусов». Я простой химик, увлекающийся историей химии; когда я читаю специальные труды Чернова, Байкова или Виноградова – я всё понимаю, а что такое «комнатные условия в несколько тысяч градусов» -- понять не могу. Должно быть, это наука завтрашнего дня.

Сюжетно рассказ является репетицией к написанию романа «Победители недр», только вместо драгоценных камней отважные подземходцы нашли золотую жилу. Но, к несчастью, в рассказе нет мальчика, который тайно проник на подземход. И это очень большой недостаток.

Светлое будущее, далёкий 1951 год. Катер, везущий по Ангаре экскурсию молодёжи, терпит крушение и тонет. Экскурсанты, волоча уцелевшие ящики с консервами, выплывают на берег, разжигают костёр (спички тоже не намокли) и начинают требовать популярной лекции о достижениях социализма. Совершенно случайно среди потерпевших крушение оказывается профессор гидрологии, аргентинский коммунист, коммунист французский, старичок-абориген и прочая молодёжь. И лекция началась! Сменяя друг друга, лекторы рассказывают о чудесах энергетики. Особо замечательны особенности их лексики.

Вот так разговаривает французский коммунист (это прямая речь!): «Уже давно известно, что некоторые жидкости кипят при гораздо более низкой температуре, чем та, которая необходима для превращения воды в пар. Такая жидкость, как, например, пропан, получаемый из нефти, остаётся в жидком состоянии лишь при температуре ниже минус шестьдесят шесть градусов Цельсия. Как только температура доходит до 66 и выше, пропан начинает кипеть и переходить в газообразное состояние».

А вот образчик прямой речи аргентинца: «Приливная электростанция в бухте Сен-Хозе была запроектирована, в общем, на принципе работы приливов и отливов. Аргентинские берега Атлантического океана очень выгодные в отношении высоты приливной волны. Она достигает в некоторых местах побережья двенадцати метров. Кроме того, берег изрезан массой небольших заливов, бухт, устьями рек. Самым удобным местом оказалась бухта Сен-Хозе, площадью в семьсот восемьдесят квадратных километров. Бухта соединяется с океаном проливом около семи километров. Минимальная высота прилива в ней составляет четыре с половиной метра, максимальная – весной – больше восьми метров».

Под такие разговоры выброшенные на берег робинзоны проводят двое суток. Принцип работы приливной станции аргентинский коммунист пересказывает по популярным брошюркам, которые тогда уже были изданы. Правда, в брошюрках не рассказывается о решётках, предохраняющих турбины любой гидростанции от попадания туда посторонних брёвен, поэтому аргентинская станция оказалась этих решёток лишена. Принцип работы подлёдной станции, судя по чудовищной безграмотности рассказчика, придуман неким доморощенным мудрецом.

Язык автора, не суконный даже, а брезентовый, изобилует стилистическими ошибками и бытовыми ляпами.

А вот спасли экскурсантов или они так и погибли под рассказы о чудесах гидроэнергетики, я не скажу. Это был бы спойлер. Желающие могут прочитать и узнать всё сами.

Уже сорок лет назад, когда я впервые читал этот опус, он не вызывал ничего, кроме скуки и нервного хихиканья в особо безграмотных и глупых местах. Нудная лекция с очень кстати подвернувшимися случаями, эту лекцию иллюстрирующими. Дураки «учёные», встающие в позу перед случайными попутчиками и возглашающие: «Начинаю совершать великое открытие!» Дурак шпиён, встающий в позу с возгласом: «Так не достанься же ты никому!» Апофеоз пошлости и безграмотности.

Когда я перечитал эту штучку сейчас, ко всему перечисленному прибавилось ощущение зубной боли от бездарнейшего текста. Ни одной человеческой фразы, всё натужно и напыщенно. И не надо заступаться за автора, говоря, что написан этот текст семьдесят лет назад. В эти же самые годы творили Булгаков, Алексей Толстой, Леонид Леонов. Они создавали настоящую литературу и настоящую фантастику, которая читается поднесь. А Григорий Адамов паразитировал на фантастике, создавая ей имидж псевдолитературы.

Чем великолепен Евгений Лукин, а вместе с ним и герой его -- Ефрем Нехорошев, так это издевательскою наивностью, с которой он воспринимает всякое явление жизни. Сказано, что работающий вполнакала жупел заставит бежать из фирмы нечестных людей, так нечестный человек и сбежал. А что он при этом

А ведь когда-то Антон Первушин, ныне пишущий толстенные томы об освоении ближнего космоса, начинал с таких вот, блестящих миниатюр. Для меня «Иванушка и автомат» остался лучшим произведением автора.

Доброволец из нашего времени отправляется в составе группы в 20 человек воевать на стороне белых в гражданскую войну. Поначалу он предполагает, что займёт место в штабе Добровольческой армии, чтобы , пользуясь своими знаниями истории направлять ход войны к победе белого движения. Господам исправителям истории невдомёк, что когда революция уже свершилась, поздно давить её силами двадцати человек. Впрочем, главный герой очень скоро устраивается рядовым в корпус Корнилова и находит своё счастье в бесконечных убийствах. Автор сладострастно описывает сцены зверств, причём, как верно заметил napanya : «расстрелянные и казнённые красными — показаны, о репрессиях, совершаемых белыми, говорится с пониманием». В конце повести герой, загнанный с остатками армии Врангеля в Крым, вдруг становится в позу и произносит патетически: «Ничего, что мы проиграли, зато люди остались живы! Все, все, красные и белые имеют право на жизнь!» Затем он смотрит на часы, видит, что в его распоряжении ещё пара часов и бежит к пулемёту, чтобы на прощание убить, убить, УБИТЬ!.. ещё хотя бы сотню-другую человек.

Я не сторонник красных или белых, мне больно думать о Гражданской войне как таковой, поэтому меня поражает маниакальная жестокость автора, переходящая все мыслимые пределы.

И, конечно, концовка. Вернувшись в родное время герой, не смыв с себя человеческой крови, бежит на свидание. Впервые с детских времён мне хотелось дописать концовку: ...девушка не придёт, её нет на свете, потому что ты, скотина, застрелил её прадеда, когда, лёжа за пулемётом, по-людоедски упивался чужой гибелью.

Более мерзкого произведения не могу себе... хотя нет, у Дмитрия Володихина есть и ещё более мерзкие произведения.

Первый опубликованный рассказ Святослава Логинова, скучноватая история о неудачном контакте, вообще не заслуживал бы отзыва, если бы не связанная с его публикацией история. В самом начале 70-х годов автор, занимавшийся в ту пору библиографией фантастики, заметил, что на букву «П» начинается непропорционально много названий фантастических произведений, и дал себе слово, что ни один его фантастический рассказ на эту букву назван не будет. Однако, случилась беда, рассказ, получивший название «Грибники» и опубликованный осенью 1974 года в газете «Челябинский рабочий», был затем без ведома автора переименован и вышел в «Уральском следопыте» под нынешним названием. По словам самого автора, одной из причин, заставивших его взять псевдоним, было то, что у Святослава Логинова фантастики, начинающейся на букву «П» нет. А рассказ Святослава Витмана «По грибы» так и остался своеобразным курьёзом.

И откуда у наших фантастов взялась скверная привычка пугаться чудес и уничтожать их при первой же возможности? И чудо-то не бог весть какое, позаимствованное у Джанни Родари («Джельсомино в стране лжецов»), но даже такому простенькому чуду автор воли не дал. Огорчён я этим рассказом.

Одна мысль не даёт мне покоя... А что если, кто-то из пришедших, исповедовавшись или не исповедовавшись хозяину, всё же останется в избушке? Весь рассказ сразу рухнет или же перейдёт на качественно иной уровень. Обидно, что автор сходу и бездоказательно отмёл эту возможность. Но и без того рассказ хорош.

Вот только в печке нельзя готовить так, как это описано у автора. Ляп несомненный.

Оскудела Одесса талантами! По-настоящему хорош лишь один рассказ из пяти произведений, вошедших в сборник. Зато первые три повести при всей их несхожести, объединяет то, что авторы путают употребление слов «одеть» и «надеть». Неужто сборник и впрямь собирался по такому принципу?

И откуда ж это всё скрадено? Жужжащая муха, это, конечно, рассказы о пилоте Пирксе Станислава Лема. Финал -- замечательный рассказ Пидоренко «Мухобой». Ну а середина -- это обычный пересказ компьютерной стрелялки, имя же им -- легион. Как и полагается в стрелялке, людей там нет, массы радостно идут под пули и снопами валятся умирать. Говорить о какой-либо психологии просто не приходится. Путч организован идиотами, не умеющими сосчитать до трёх, то есть, не приходится говорить и о какой-либо продуманности сюжета. Язык, как обычно у Уланова (а это третья прочитанная у него вещь) совершенно никакой. Грубых ляпов немного, стилистических находок не имеется вовсе. Серость и ещё раз серость.

Автор косит под «Историю одного города» Салтыкова- Щедрина, но косит одним глазом, не смея приблизиться. В результате, он не осознал или забыл, что юмор должен быть кратким, не натужным и по возможности обходиться без смакования клозетно-сортирной тематики. Но главное, что приужахнуло меня, это святое убеждение Александра Силецкого, что все беды наши от головотяпства провинциальных властей, а уж в столице начальство сидит умное-преумное, которое за голову хвататется и грозно рычит при виде провинциальных глупостей. Будь его, столичного начальства, воля, давно бы мы все процвели, но врождённый либерализм не позволяет столичным руководителям применить жёсткие меры, так что страна до сих пор проживает под ежопольским стягом.

Человеку худо, непруха у него с самого утра. Но тут явился домовой, прочитал нотацию, и сразу стало хорошо. Честно говоря, идея маловата даже для такого крошечного рассказа.

Тексту рассказа предпослано пояснение, что перед нами «рассказ-шутка». И это хорошо, иначе читатель не смог бы догадаться, что автор шутит, уж больно скучно эта шутка написана.

Средний балл, выставленный мною рассказам этого сборника, -- 8,8. Но в целом за книгу ставлю безусловную десятку, поскольку «Чья планета» -- не просто куча рассказов, сведённых под одной обложкой, но некая новая сущность. Книга показывает творчество раннего Бориса Штерна в динамике, и ей недаром дана была премия «Старт». Она этого заслуживает.

Прочёл этот рассказ две недели назад, в деревне, в условиях жесточайшего сенсорного голода, когда запоминаются мельчайшие подробности, но уже через день забыл, о чём рассказ. Перечитал, делая заметки (вот они передо мной), но опять не смог вспомнить, о чём рассказ. Перечитал третий раз и, пока не забыл, о чём рассказ, ставлю оценку, которая по моей шкале означает, что рассказ просто никакой. А ведь идея в рассказе имеется, и написан неплохо. Но как можно его высоко оценивать, если он не запоминается?

Профессионально сделанный поток сознания. Никаких открытий, но и ни малейших претензий, крепкая ремесленная работа. Читал, удовлетворённо хмыкал и готов был поставить семь баллов или около того. Пока не добрался до финальной фразы...

Пелевин автор модный и склонный к эзотерике, в результате среди его читателей велик процент внушаемых, мистически настроенный людей. А такие могут и помереть. Некогда «Страдания юного Вертера» вызвали эпидемию самоубийств среди экзальтированной молодёжи. Конечно, Пелевин не Гёте, но даже если у одного читателя остановится сердце из-за того, что автор неумно пошутил... Ставлю рассказу единицу.

Слабое произведение. Сколько таких рассказов было до Грина, сколько после, да и у самого автора есть ещё по меньшей мере один рассказ, о том, как умирающему чудится, будто он в последний миг оказался спасён. Да ещё женщина, на которую Ромелинк при жизни не обращал внимания, неожиданно предстала в предсмертном видении... это уже совсем никуда не годится. Я понимаю, жить не на что, нужны деньги, а журнал «Всемирная панорама» предлагает двенадцать рублей за новый рассказ... всё понимаю, но не знаю, что делать с обидой, которая рождается при виде того, как любимый писатель роняет себя.

Для кого это написано? Подобный текст оскорбляет христиан, смешит дьяволопоклонников, огорчает атеистов. Скорей всего, это написано для себя, но тогда зачем выставлять сие на всеобщее обозрение; на позорище, как сказал бы летописец. Ведь ко всему прочему, это так скверно исполнено.

Вроде бы и идея в рассказе есть, но нельзя же так плохо писать! «Стремительно удаяющаяся фигура плелась по едва заметной тропе», -- и такое почти в каждом абзаце!

Самое страшное обвинение, которое можно предъявить миниатюре, -- банальность.

Всё-таки Брандис и Дмитревский были не только критиками научной фантастики, но и лучшими составителями сборников. Любую, составленную ими антологию можно читать и сегодня безо всяких скидок на прошедшие десятилетия.

Поздравьте меня, господа! Я, наконец, сумел дочитать до конца хотя бы одно произведение Вадима Панова и могу сделать обещанный разбор. Я неоднократно пытался прочесть хоть что-то, написанное этим автором, но дальше третьей страницы так и не смог продвинуться. Но тут узнал, что у Панова есть рассказы, а среди них этот, посвящённый моей любимейшей теме – теме еды. Разумеется, отыскал текст, прочёл и могу высказаться. Итак, приступим.

Прежде всего, насколько автор владеет темой.

Ресторан, как и театр, начинается с вешалки. Богатые посетители впервые являются в модное заведение, где их для начала обхамили, затем отфутболили в кабинет владельца, который встретил их в белом халате, респираторе и резиновых перчатках. Этого достаточно, чтобы любой, сколько-нибудь уважающий себя человек, развернулся и ушёл. Никакое блюдо не покажется вкусным, после такого приёма. Еда становится едой, только после того, как её касались живые руки мастера, а запах хирургической резины не отбить никакими отдушками. Впрочем, в ресторане и не подают еды: «Еда. Нет -- пища! Пища богов!». Нетрудно понять, на что намекает автор, Уэллса все читали. Но великий англичанин и не пытается утверждать, что его биологические добавки вкусны, это нечто в банках, фастфуд, который с одинаковым безразличием уплетают взрослые, младенцы и уховёртки. Еда – слово сакральное, недаром глагол «есть» в некоторых грамматических формах совпадает с глаголом «иметь». А пища – это то, что пихают в утробу, не задумываясь о вкусе и пользе. Боюсь, однако, что до такого понимания слов Панову далеко, а существительные «кушанье», «деликатес», «блюдо» в его активном словарном запасе, видимо вовсе отсутствуют.

Могут возразить, что высокопоставленный генерал в изысканной кухне не разбирается и жрёт, что дают. Но вот рассказ начинается от имени профессионального повара, человека, который готовит одному из олигархов, и этот, с позволения сказать, «профессионал» путает седло и окорок! Но, помилуйте, седло у барашка, козы, косули, а окорок у свиньи, кабана, капибары, медведя, наконец! Спутать свинину с ягнятиной простительно случайному посетителю, ничего не смыслящему в кухне, но не тонкому ценителю, и, тем более, не повару. А вот другой перл, ещё более чудовищный: «восхитительный суп – нежнейшее сочетание грибов, овощей и аромата». В лексиконе повара нет такого слова: «грибы», как в языке эскимоса нет слова «снег». Что значит – грибы? Паршивые, выращенные в теплице, вешенки, шампиньоны и чёрные китайские опята? Или лисички, не узнать которые простительно разве что детсадовцу? Или молоденькие боровые маслята? Или рыжики, за которыми специально посылалось в Смоленские леса? Или, ставший почти эндемиком гигантский дождевик, чья нежная консистенция и удивительный аромат способны поставить в тупик даже опытного гурмана? Ответа нет, «грыбы» -- и всё. Как говорилось в старом анекдоте: «Берите, пока это сыр, а не продукт питания». Под конец рассказа, на свет появляется некий салат: «Запах пряностей, изящно порезанные овощи, капелька соуса». Запах чего? Хрен это пряность, мускатный цвет – тоже пряность. Ваниль, кокос, черемша, чесночный гриб, кардамон – чем пахло от салата? Не различить эти вещи невозможно. Репа это овощ, шпинат – тоже овощ. Как их нарезать изящно? Капелька соуса… какого? Белый мучной соус, прославивший советский общепит или тайский рыбный? Или это классический французский жюс, который в принципе не кладётся в овощные салаты? А цветы красоднева, способные превратить ординарный салат из пекинской капусты в уникальный деликатес – это овощ или пряность? Нет, если красоднев сушёный, то это пряность, причём не особо выразительная, но мы-то берём свежие цветы! И, кстати, как их порезать изящно? Режем как обычно, поперёк цветка, так, чтобы тычинки не были обрезаны, а оставались на одном кусочке, что весьма украшает блюдо (Панов написал бы – пищу!). Это и называется изяществом? Нет, это обычный профессионализм, которого начисто лишён модный автор.

За знание предмета можно смело ставить единицу.

Идея рассказа. Известно, что существует лечебное питание. Так давайте представим повара, который может лечить пищей, что угодно, и задумаемся, а вдруг он может не только лечить, но и вредить? Концовка рассказа: Вы только подумайте, он действительно может вредить! Вплоть до летального исхода!

Могучая идея, вполне достойная единицы. А ведь можно было бы описать, как с помощью вкусной еды и приятного обслуживания повар не диктует свою волю, а ненавязчиво управляет клиентами. Впрочем, не будем переписывать графоманский опус. Иже писах, писах.

Персонажи. Все до одного взяты из фельетонов. Ходячие маски: олигарх, олигарх рангом помельче, капризная мадам, балованный сынок и, разумеется, безумный учёный. Не повар, а именно безумный учёный, ходульный штамп, недаром автор вырядил его в лабораторный халат и респиратор. Имеется ещё повар олигарха, но это лицо страдательное, ничего, кроме серии бессвязных выкриков мы от него не дождались.

О психологии всех этих граждан говорить не приходится; дурилки картонные. И хотелось бы отругать или похвалить, но просто не за что зацепиться. Единица.

Сюжет рассказа. У некоего господина имеется книга рецептов, позволяющая творить из пищи, что угодно (Автору невдомёк, что настоящий повар никогда не пользуется книгами рецептов). Сотни лет господин Ра сидел тише воды, ниже травы, а потом вдруг вздумал отрыть волшебный ресторан в самом центре Москвы. Разумеется, он тут же попал в зону внимания криминального олигарха, но тот оказался дурным как табурет, попёр на волшебника буром и был изничтожен. Хэппи энд, все пляшут и поют. Оценка… ну что я всё единицы ставлю? Пусть будет двойка.

Литературные приёмы. Поначалу чуть было не написал, что таковых не обнаружено, но потом понял, что неправ. Главного негодяя зовут Елаксом. При прочтении немедленно возникает аллюзия с фамилией Ельцын. Лет пятьдесят назад подобный приём активно использовали газетные фельетонисты. Потом и они начали им брезговать. А ныне этот приём успешно освоен Вадимом Пановым. Два балла!

Стиль. Как обычно, в такого рода произведениях видим смесь штампов («подобное определение не отражает реальное положение дел») с красивостями («худой оратор с горящими глазами»). Ляпчики тоже имеются («доволен жизнью: пройти путь…»). Причём, заметьте, все три примера взяты из одного, наугад выбранного абзаца. Эмоции автор и его герои выражают исключительно с помощью восклицательных знаков, которых в тексте непредставимо много. Тем не менее, должен отметить, что запятые в тексте расставлены в соответствии с правилами грамматики, подлежащие со сказуемыми согласованы. Добрейшая Марь-Иванна поставила бы за такое сочинение десятилетнему Вадику Панову крепкую четвёрку. Также поступим и мы.

Итак, три единицы, две двойки и одна четвёрка. В среднем – за рассказ автор получает два балла с минусом.

Заранее представляю, что кто-то из читателей объявит с обескураживающей простотой: «А мне понравилось». Возвращаясь к кухонной тематике, можно сказать: Что же, на вкус и на цвет товарищей нет. Некоторым нравится ходить в Макдональдс, и они искренне считают, что там готовят вкусно. Иные и вовсе с восторгом хлебают супчик «Магги». Остаётся пожелать им приятного аппетита. Вот только очень не хотелось бы, чтобы они свои пищевые предпочтения выдавали за вершину кулинарной мысли. А заодно, чтобы не путали опусы Вадима Панова и ему подобных с литературой.