Иностранная литература № 5 1961
А. Макаров. Несостоявшиеся открытия господина Гибиана (статья) // Иностранная литература № 5 1961, стр. 216-221
-
С. 218
Например, глава об образе ученого проникнута горькими сожалениями о том, что американская литература не уделяет внимания ученым, что «ученый — обычная фигура в советской художественной литературе, но не в американской». Гибиан констатирует, что «произведения Митчела Уилсона об американских физиках почти неизвестны в его стране и популярны в России», что научная фантастика в США служит только «развлекательным чтивом» и «лишь немногие считают», что такие произведения «заслуживают того, чтобы их воспринимали серьезно».
------------------------------------------------------ ----------------------------------------------------
Веркор. [Творческие планы] // Иностранная литература № 5 1961, с. 242
Веркор.
К сожалению, мои литературные планы в данный момент, что называется, на мертвой точке. Мой последний роман «Сильва» выходит во Франции, а затем почти одновременно в Англии, Германии и Соединенных Штатах. Новой темы, к которой я мог бы обратиться, я еще не вижу.
Роман «Сильва» продолжает линию, начатую переведенной в Советском Союзе книгой «Люди или животные?». В романе та же тема — «человеческое начало в человеке»: человек вытесняет животное в примитивном существе, и, наоборот, трусость и пассивность постепенно приближают человека к ровню животного. Я надеюсь, что моя книга, написанная в развлекательной фантастической форме, является прогрессивным произведением, поможет читателю осознать свое «положение человека» и заставит его задуматься над тем, к чему это положение обязывает.
------------------------------------------------------ ----------------------------------------------------
Р. Орлова. Правда невероятного (рецензия) // Иностранная литература № 5 1961, стр. 259-262.
-
John Hersey. The Child Buyer. New York, A. Knopf. I960.
-
В «некотором штате, в некотором году» в маленьком американском городке Пекот была сделана попытка... купить ребенка. Дело о покупке расследовала особая комиссия сенаторов. Об этом рассказывает писатель Джон Хэрси в романе «Скупщик детей».
Почти два с половиной века прошло с тех пор, как Джонатан Свифт в памфлете «Скромное предложение» рекомендовал приготовлять различные вкусные и питательные блюда из маленьких ирландских детей.
Происшествие, описанное в книге Хэрси, невероятно. Ведь даже наиболее реакционные и бесчеловечные представители большого бизнеса, как правило, не торгуют детьми. Впрочем, и в XVIII веке самые жадные и злые английские помещики не употребляли в пищу ирландских детей. Но условное, неправдоподобное в книге Хэрси так же, как и у Свифта, возникает на реальной почве.
Представитель могущественной корпорации «Юнайтед лимфо» Висси Джонс скупает одаренных детей. Они нужны для какого-то таинственного мероприятия, «связанного с национальной обороной».
Вначале скупщик наталкивается на сопротивление, но он очень быстро находит «ключ» к каждому из сопротивляющихся, и сделка, которая сперва почти всем казалась невероятной, ненормальной, отвратительной, — совершается.
О намерениях Висси Джонса, о мальчике Барри Радде, которого хотят купить, о том, как и чему учат и как воспитывают детей в маленьком американском городке Пекот, читатель узнает из протоколов сенатской комиссии. В форме протоколов этой комиссии написан весь роман.
«Я не вижу, почему стремиться извлечь хоть какую-либо пользу из этого неестественно», — говорит на сенатской комиссии отец Барри, подразумевая выдающиеся способности сына.
И действительно, почему неестественно? Если в обществе продаются честь и совесть, политические убеждения и религиозные верования, то почему бы и не продать талантливого ребенка? Где здесь предел, граница?
Только в самом конце романа выясняется, что одаренных детей хотят превратить в живые вычислительные машины. Сначала, чтобы заставить ребенка потерять память, его запирают в «комнату забвения», где своеобразно сочетают методы фашистского концлагеря и американской суперцивилизации. Обнаженного ребенка насильно пичкают особыми лекарствами, ему непрерывно показывают специальные телепередачи и кинофильмы, дают читать специальные книги. Ребенка лишают органов чувств — ведь вычислительной машине не надо ни осязать, ни обонять, ни видеть, ми слышать и уж тем более не надо ни радоваться, ни печалиться. Созданные таким образом живые счетные машины полностью изолируются от других людей. Большинство детей подвергаются стерилизации.
Маленьких роботов приучают поклоняться новому божеству — «Юнайтед лимфо». Корпорация становится предметом культа, трепетного обожания, в котором, как в некоторых древних восточных религиях, сочетаются мистические и сексуальные элементы. Впрочем, в изображении этой новой религии автор не слишком преувеличивает: ведь и в реальной Америке уже давно доллар стал национальным божеством.
Когда один из членов комиссии сенатор Менсфилд опрашивает у скупщика, не кажется ли ему такой процесс превращения человека в машину несколько страшноватым, тот очень удивлен. Он, Висси Джонс, напротив, убежден, что это великое изобретение «Юнайтед лимфо» может сравниться лишь с расщеплением атомного ядра.
Так, фантастический гротеск помогает Хэрси лучше раскрыть некоторые черты реальной действительности. Скупщику Джонсу, как и многим другим «продуктам» буржуазной цивилизации, нет надобности проходить специальную обработку в «Юнайтед лимфо» — они и так уже лишены многих черт простой человечности. Поэтому они не видят преступления в том, что «расчеловечивают» одаренных детей.
В ряду общих социальных институтов буржуазной цивилизации в романе Хэрси наиболее конкретно раскрывается система образования в городе Пекот. Джон Хэрси более десяти лет был в своем штате участником различных комиссий, изучавших работу учителей, родительских комитетов, занимался учебными пособиями, программами, вопросами работы с отстающими и одаренными детьми и т. д. Этот живой реальный опыт автора повсюду проступает в книге.
Сенатская комиссия вызывает на заседания педагогов города Пекот. Биолог Фредерика Гозар — энтузиастка своего дела, образованная, умная преподавательница, которая учит детей по-настоящему любить науку. Учительница Перрин — добрая, хотя и невероятно запуганная женщина, вначале она, как и другие, возмущена продажей ребенка, однако агент фирмы очень быстро покупает ее согласие за крупную сумму. И она счастлива, ибо впервые в жизни она может не бояться потерять работу.
Непоколебимой остается только библиотекарша Клауд, которая заявляет сенатору Скайпеку, главному охотнику за крамолой: «Если вы только приблизитесь к городской общественной библиотеке, чтобы выискивать какие-то книги и устраивать из них костры, я встречу вас на пороге с ружьем в руках». Но так отвечает сенатской комиссии только она. Даже Фредерика Гозар в конце концов примирилась с продажей мальчика, утешая себя тем, что он не поддастся превращению в машину.
Большинство же преподавателей — глупцы и трусы. Не удивительно, что и сам мальчик готов бежать от них куда угодно, хоть в объятия «Юнайтед лимфо».
Расследователи вполне могут соревноваться со свидетелями: интеллектуальный и нравственный уровень тех и других весьма убог. В комиссии три сенатора. Только один из них, Менсфилд, пытается объективно разобраться в том, что происходит, только он отвергает саму возможность продажи и покупки ребенка. Его коллега сенатор Войолко — совершенно ничего не понимающий кретин; время от времени другие члены комиссии «переводят» ему, растолковывают то, что происходит.
Наиболее активен в комиссии сенатор Скайпек. На всем его облике словно поставлено клеймо: «Сделано в США в 1960 году». Самоуверенный, наглый, преклоняющийся перед бизнесом, ненавидящий не только всякое проявление самостоятельной мысли, но и простую образованность, интеллигентность, он постоянно занят поисками крамолы. Он презирает все народы мира. Скайпек с самого начала считает, что мальчишку надо продать и не о чем долго разговаривать: дело связано с большим бизнесом и национальной обороной. Никакие соображения гуманности для него просто не существуют.
Сатирический гротеск? Да, и вместе с тем реалистический коллективный портрет правящего класса.
В конце концов сделка заключена. Невероятное событие произошло, и с ним примирились даже неплохие по существу люди. И в этом писатель верен жизненной правде.
Разгул маккартизма в США, преследования выдающегося физика Оппенгеймера или талантливого драматурга Артура Миллера, позорный судебный процесс и казнь супругов Розенберг тоже вначале казались многим простым людям США невероятными. Но не многие осмелились по-настоящему противостоять реакционерам. И об этой трагической и постыдной деморализации Джон Хэрси рассказывает в своем романе.
Но когда дочитана последняя страница, все же не остается ощущения безнадежности. Потому что в книге ясно и недвусмысленно выражена авторская позиция. Писатель-гуманист не приемлет общественного порядка, в котором продажа ребенка — не столь уже далекий от действительности вымысел.
Хэрси был на фронте и хорошо знает, что такое война и фашизм. Он первым из иностранных корреспондентов попал на пепелища Хиросимы; он разговаривал с жителями этого города и ясно представляет себе, что несет человечеству атомная война. Внимательный и зоркий наблюдатель, он видит вокруг себя немало страшного и уродливого.
Многих писателей по-настоящему тревожили, пугали сложные, трудно обозримые противоречия действительности.
Больше трети века прошло с тех пор, как был написан страшный рассказ Франца Кафки «Превращение», рассказ о том, как человек стал насекомым и погиб одиноким в равнодушном враждебном мире. Кафка сам был смертельно напуган обществом, в котором жил, он предчувствовал фашизм, который пришел к власти уже после смерти писателя. В его творчестве запечатлен судорожный ужас человека, не способного противостоять гибельному и, как ему казалось, неотвратимому наступлению жестоких, мрачных сил зла.
Совсем недавно на сценах Парижа, Западного Берлина, Нью-Йорка была показана пьеса Эжена Ионеско «Носороги». В этой пьесе люди тщетно пытаются оставаться людьми. В них гибнет все человеческое, они с неумолимой последовательностью превращаются в диких, тупых животных. В этом чудовищно фантастическом сюжете — отражение реальных процессов современной истории, напоминание об уродливой бесчеловечности капитализма, и в особенности фашизма. Но автор сам боится «носорогов» и мало верит в способности людей противостоять наступлению бесчеловечности.
Фантастика в романе Джона Хэрси — тоже отражение мучительно трудных проблем действительности. Но в отличие от Кафки и Ионеску он верит, что, даже отступая в страхе или недоумении перед этими проблемами, человек не перестанет мыслить и чувствовать, не превратится в насекомое, не станет ни носорогом, ни живой вычислительной машиной и не вернется к торговле людьми.
Роман «Скупщик детей» по форме во многом неожидан для творческой манеры Хэрси. В жанре сатирического гротеска он выступает впервые. Но это не просто карикатура, беллетризованный памфлет, а интеллектуальный роман, воздействующий примерно так же, как и эпический театр Брехта: прежде всего на разум, а уж потом через разум на чувства читателя.
Характерен, например, такой эпизод: Висси Джонс организует нападение мальчишек-школьников на дом Раддов, чтобы устрашить мать Барри, сорвать с нее тонкую пленку респектабельности и обнажить перед глазами окружающих, и прежде всего самого Барри, тупое животное. Этот погром — один из важных этапов для достижения цели, поставленной Висси Джонсом.
Но смысл эпизода шире. Хэрси касается здесь очень современной, больной проблемы — организованное сверху насилия, использования низменных инстинктов и направления их против разума, против человечности, по существу — проблемы фашизма.
Причем эта сцена не рассчитана на непосредственную эмоциональную реакцию — гнев, отвращение. В книге нападение не изображается, а пересказывается разными персонажами, которых допрашивает сенатская комиссия. Уже этим ослаблена непосредственность воздействия, и это не случайность: прежде всего автор хочет заставить читателя не просто возмущаться, а думать.
Для этого Хэрси как бы вводит читателя за кулисы событий, по нескольку раз возвращается к одному эпизоду, изображает его с точки зрения разных действующих лиц и, так сказать, раскрывает механизм. Раскрывает для того, чтобы вооружить разум читателя, помочь ему понять причины уродства.
Таким образом всемерно усиливается активность читателя, становящегося как бы соавтором, — активность прежде всего интеллектуальная.
Подобно Брехту, Хэрси прибегает к условной форме не для эстетических экспериментов, а для того чтобы нагляднее воплотить сложные противоречия определенных участков действительности.
С точки зрения нормального, честного человека, фантастичны и сами заседания комиссии и нападение на дом Раддов. Но в конкретно-исторических условиях середины XX века в США эта фантастика — вместе с тем почти натуралистическое следование действительности.
Несмотря на известную монотонность основного приема — к концу книги автору несколько изменяет чувство художественной меры, нарушается магическое «чуть-чуть» — книге свойствен большой внутренний драматизм.
Роман — зеркало, проносимое по большой дороге. Но дорога меняется, и это не может не сказаться и на отражающих приборах. Все больше усложняется жизнь, и, чтобы отразить не только ее поверхность, теперь мало простого зеркала. Нужна и лупа, и телескоп, и рентгеновские аппараты... Неизбежно меняется и форма романа.
Избранная на этот раз писателем форма полно, глубоко, художественно убедительно служит именно реалистическому раскрытию главных закономерностей действительности.
Ведь в самой жизни ведущие тенденции часто скрыты, выступают в зародыше, переплетены с другими, соседствуют с прямо противоположными.
Основные процессы общественного развития в наше время завуалированы и мистифицированы еще в большей степени, чем в то время, когда Маркс писал о товарном фетишизме.
В самом деле, ведь даже самая простая, основная экономическая закономерность буржуазного общества — получение прибавочной стоимости — не видима простому глазу, не может быть сфотографирована, ее нельзя потрогать, она недоступна восприятию органов чувств. Еще сложнее обстоит дело с процессами интеллектуального или нравственного развития. Они не поддаются простому описанию, иной раз необходима более сгущенная, сжатая, более условная форма для их наиболее реалистического воплощения.
Книга Хэрси — смелый поиск в этом направлении.
------------------------------------------------------ ----------------------------------------------------
Из месяца в месяц // Иностранная литература № 5 1961, стр. 275
Три литературных премии
. . .
Наконец, в Лечче премия «Саленто» присуждена писателю Итало Кальвино за сборник «Наши предки» (в эту книгу вошли три его известные историко-фантастические повести «Несуществующий рыцарь», «Виконт, разрубленный пополам» и «Барон, лазающий по деревьям»).