Обещал продолжить в новом году — продолжаю, извольте: очередной фрагмент мастер-класса Святослава Логинова.
11
С. Логинов: Следующий у нас рассказ ***. Вот тут вот забавная вещь — к сожалению, я сейчас этот текст... который я... без меток — чем ближе к середине, а особенно к концу, тем больше и больше было жёлтого цвета. Видно было, что свежачок вот абсолютный, начало рассказа вычитано — дальше просто автор не успел вычитать, вплоть до того, что на последних страницах попадались и опечатки, и грамматические ошибки.
Т.С. (разбираемый автор): Да, очепятки там есть, я согласен.
С. Логинов: Поскольку автор показал, что вычитывать он умеет и делает это хорошо, то...
Т.С.: Ну я ещё его вычитаю.
С. Логинов: ...когда вернётесь к этому рассказу — вычитайте. Конец рассказа не вычитан сильно.
Т.С.: Да я знаю, знаю. Совсем-совсем.
С. Логинов: Речь идёт от имени некоего, по-видимому, крестьянина, которого зовут странным именем Вуф. По идее, это первая реперная точка, которую ставит нам автор на свою концовку. Уже имя такое странное, в то же время звучит как с выдыханием.
Т.С.: Он там объясняет, почему его так назвали.
С. Логинов: Он не очень объясняет, может быть, мама дала, может быть, папа дала... Первый недостаток рассказа: чрезвычайно длинная преамбула. Ощущение такое, что автор уже писал, но ещё не очень знал, о чём. Он пишет про маму, он пишет про папу, о том, как папа погибал... Тут у меня некоторые сомнения, хотя чёрт его знает, как будет воспринимать мальчик гибель отца на охоте, когда отца распарывает кабан.
А. Кубатиев: Могу сказать. Дело в том, что... прошу прощения, дело в том, что мне довольно много пришлось работать с психологами и детскими психиатрами. Страшнее такие вещи взрослые переносят. У детей эта информация... все эти сказки, которые вы видите в американских боевиках, в триллерах, вернее, где там мальчика изнасиловали — он потом всем за это мстит... У детей это настолько глубоко уходит, настолько компенсируется мощно, что они порой даже под гипнозом эти вещи вспомнить не могут.
Т.С.: Ну, так и есть, он так спокойно относится, мальчик.
С. Логинов: Мальчик относится к этому спокойно. А вот один чисто психологический момент ошибочен: когда прёт вот эта самая опасность на тебя, она кажется гигантской, она кажется много больше, чем есть на самом деле. В состоянии психической вот такой вот травмы может десятилетний ребёнок показаться двухметровым гигантом, и так далее, и так далее. Я наблюдал такие вещи и потом удивлялся, скажем, встретив одного и того же человека, который мне в момент сильнейшего стресса показался кем-то... я даже не думал, что такие вот чудовищные люди под два с половиной метра, всё своими телесами закрывающие, существуют — а потом, когда увидел в обычной обстановке, то выяснилось, что в нём метр шестьдесят. Вот. Хотя телеса были...
Т.С.: Маленький садист-уголовник?
С. Логинов: Да, маленький садист-уголовник жертве может показаться гигантом. И когда ребёнок смотрит, как отца вспарывает кабан — этот кабан, по идее, должен ему показаться не маленьким, который, тем не менее, вспорол, а очень даже огромным. Вообще трудно сказать, как ребёнок на это будет реагировать, и почему он как бы между делом рассказывает эту историю, которая потом не вспоминается, никак не выносится, ничего далее не играет. Трудно сказать. У меня ощущение, что это лишняя сущность.
Т.С.: То есть там их много тогда. Там же он будет на три страницы рассказывать про себя.
С. Логинов: Вот-вот-вот, я и говорю: чудовищно длинная преамбула. Что-то рассказать необходимо. Но отбор необходимого надо провести жёстче. Очень длинно. Рассказывается, какая у него будет девушка, какая у него что... Кстати, «я бросил отца в лесу», а когда принёс, там уже был только голый скелет, когда привёл людей.
Т.С.: Так там же фэнтезийный немножко мир, там же поясняется: термитики какие-то. Почему бы и нет?
С. Логинов: Почему бы и нет? А вот это, по-моему, лишняя сущность — что оставили мёртвое тело в лесу, и через четыре часа остался хорошо обглоданный скелет. Либо эти термитики должны, опять же, как-то где-то играть, либо они оказались лишней сущностью. Ну ладно, вот он прожил здесь, вот он ходит в школу, вот он учит плотницкому искусству, всё хорошо — и я думаю, нам начинают бытовой рассказ. А на самом деле к рассказу всё это отношения не имеет. Значит, невеста, которая тайком от родителей... Вот.
А имеет место, имеет значение следующая вещь: что наш герой любит ходить по горам. Он следопыт. Он знает, он умеет, для него там нет никаких опасностей. Когда местные говорят о том, что где-то в горах водится дракон — ну, где-то в горах водится дракон, исполать ему. Дракон может точно так же и в деревню прийти и всех схавать, так что... ну чего там, всё равно он гуляет по этим горам. Он дракона не боится. Время от времени появляются всевозможные охотники на дракона — вот у нас пошла уже фантастика — которые уходят в горы, возвращаются ни с чем, а некоторые не возвращаются, некоторых находят погибшими от разных естественных причин, а некоторых не находят и начинают говорить, что их съел дракон. Вот, всё хорошо, всё хорошо, до тех пор, пока не появляется некая бригада драконоборцев — группа товарищей, которые решили драконом заняться всерьёз. Кстати, занимаются они драконом вовсе не всерьёз, они нанимают нашего героя по имени Вуф проводником, и дальше он, ни разу не видавший ни дракона, ни его следов, никаких, так сказать, признаков этого дракона, тем не менее, их ведёт. По идее, раз они так собрались, у них должен быть план...
Т.С.: Они ж не за драконом пошли.
С. Логинов: М?
Т.С.: А не понятно, что они не за драконом пошли?
С. Логинов: А вот это не понятно.
Т.С.: Там, между прочим, рассказывается, в чём у них... У них у всех проблема в голове.
С. Логинов: Вот сейчас я к этому как раз и перейду. Если они идут за драконом, то у них должен быть план, как его ловить, и проводник им нужен, постольку поскольку он быстро приведёт их, предположим, если им надо в ущелье, или к речке, или ещё куда-то, он легко выведет их оттуда, когда они дракона поимеют, он подскажет, где, и как, и чем легче питаться, если у них кончится жратва и придётся переходить на сколопендр... этот товарищ умеет там, у него...
А. Кубатиев: ...техника выживания.
С. Логинов: ...техника выживания на высоте, вот эти самые ужасные вот такой величины сколопендры, сороконожки, которые вызывают чувство отвращения, брезгливости, страха у остальных — он её — тюк! — камнем, а потом умеет шкурку поободрать, чешуйки, кишечки выпустить, и там найдётся энное количество мяса, которое можно есть, и даже, в общем-то, не самое плохое, хотя именно в этот момент в рассказе он вроде бы малость этой сороконожкой потравился.
А вот далее возникает следующий странный вопрос: помимо того, что у группы нет плана охоты за драконом, а просто идти... Куда? А вот куда этот поведёт. Ну, я поведу на соседний хутор, там вдовушки неплохие... Нет, он ведёт их зачем-то в горы и конкретно по горам куда-то очень целенаправленно и мучительно тащит. А далее на нескольких страницах описывается, кто идёт за драконом. Идут тринадцать уголовников. Каждый — этот там многократный убийца, эти убийцы такие-то, эти такие-то, этот вор, этот вор, этот ещё кто-то — то есть идёт туда откровенная уголовная банда, которой этот дракон — любому из них — пофигу, если он не обещает либо прощения перед властями, либо чего-то ещё, то есть вполне конкретных вещей. Идут ка-анкретные ребята, которым от дракона если и надо, то что-то ка-анкретное.
А. Кубатиев: Клад, клад. Драконий клад.
С. Логинов: Если бы они шли за драконьим кладом — я бы понял.
А. Кубатиев: Нет, ну это вот обычная такая мотивация в литературе «фэнтези» — если дракон, то клад, самая простая, самая банальная, женщины очень любят такие.
С. Логинов: Нету там ни одного слова о кладе, ничего. Нету. Они идут неясно зачем, совершенно непонятно, зачем им этот дракон.
Т.С.: Так они и сами не знают, зачем они туда идут.
С. Логинов: Они сами этого не знают. В таком случае автор должен особенно хорошо мотивировать и пояснить, чтобы не сейчас Т*** С*** объяснял мне, трижды прочитавшему этот рассказ, что они сами не знают — а чтобы я ну хотя бы при втором прочтении это понял. А этого было не понять. Значит, автор с этим не справился.
Зато потом, во время одного из привалов говорится: а драконы — они, вот, существа такие, они могут, скажем, заснуть на сотню лет или, там, на сколько-то, а могут заснуть, проснуться и, проснувшись, забыть. Ведь дракон же может взять и превратиться в кого-нибудь — вот хоть в скалу каменную, или, там, в горного барана, или вообще в куклу. А проснувшись — забыть, что он дракон, а вовсе не кукла.
А. Кубатиев: У Ле Гуин есть чудесный рассказ, когда дракон — сосед, обыватель оказывается.
С. Логинов: Ну вот. И вот на этом самом месте красным я сделал пометочку... Какую пометочку я сделал?
А. Кубатиев: Дракон — это Вуф.
С. Логинов: Вот-вот. Я написал: «Дракон — это проводник». И сразу тут же совершенно однозначно играет имя: «Ву-уфф!» — пошло пламя. Что дракон — это Вуф. Вот на этом месте, ещё прежде, чем они первый раз обнаруживают следы дракона.
Следы дракона ходят кругами, кругами, кругами вокруг их лагеря. Засыпают герои, сторожа в самое неподходящее время. Сначала все остаются живы, просто с большим трудом их приводят в чувство — которые сторожа, которые могли видеть дракона. Потом начинают погибать, погибать, погибать — ну и, наконец... кончается тем, что проводник Вуф вспоминает, что он дракон, и объявляет: «Мой коготь быстр...», вот эта красивая фраза...
Т.С.: Она взята из стихотворения откровенно, чужого. Цитата.
С. Логинов: ...которая взята откровенно из чужого стихотворения. То есть. Мотивация героев сделана плохо, слишком рано оказывается раскрытой интрига, нет никакой в результате хорошей концовки. Почему всё это случилось? Потому что рассказ написан второпях. Обидно, ибо мы видим хорошую, профессиональную руку человека, который умеет поставить фразу, который может написать сцену, у которого получается диалог... Ну чего ещё? — осталось выстрадать рассказ и написать его несуетливо, неторопливо. Не к конкурсу, не к сроку...
Т.С.: Если не к сроку, я вообще ничего не пишу никогда. Этот рассказ я писал даже не к конкурсу, я просто сказал: «Так, мне нужен послезавтра рассказ». Иначе я вообще не написал бы, его бы и не было.
А. Кубатиев: Самое трудное, когда вот такая вещь появляется — отложить её на месяц, на два, а потом над ней поработать. И вот такого кайфа, который испытываешь, когда вот ты его чистишь, сгоняешь, и когда он начинает гранями, наконец, играть — я другого такого кайфа не знаю. Никакой секс не сравнится.
С. Логинов: Кайф действительно потрясающий, причём здесь есть два способа работы. Первый способ: набросать «рыбу» — вот, скажем, тут типичнейшая «рыба» — потом додумывать, переделывать, перелопачивать, вскрывать, рёбра наружу выворачивать, в общем, всё переделывать. Я, например, так не умею. Я, прежде чем начать писать первое слово, буду ходить, держаться в разных положениях за голову...
А. Кубатиев: «Размозолив от брожения», как сказано у Маяковского.
С. Логинов: Вот-вот-вот, размозолив. Говорить, повторять, обыгрывать какие-то фразы, обкатывать диалоги, и прочее, и прочее, — и сяду писать первое слово к тому времени, когда всё будет в голове. В особенности последняя фраза. Романы так, к сожалению, невозможно написать, поэтому я так долго не писал в своей жизни романов, но рассказы я так пишу до сих пор. Пока рассказ полностью не сформируется — я не сяду его писать. И второй вариант — вот то, что говорил Алан. Какой из них лучше, какой хуже? — оба лучше. Вот какой подходит для склада вашей психики, тот и надо использовать. Но в любом случае вот так вот «а сяду-ка я да напишу рассказ за три дня!»...
Т.С.: Иначе я не умею. Если я себе срок не поставлю — я ничего не напишу.
С. Логинов: Каждому своё. Но тогда вот вы написали, а вы теперь эту вещь не бросайте, а крутите-крутите-крутите-крутите — если можете вот так, как это делает Алан — пока у вас не станет нечто, принципиально отличное от Урсулы Ле Гуин, пока у вас не станет нечто... так, что здесь ещё-то?..
Т.С.: Ещё здесь недавно рассказ в «Полдне» вышел на ту же самую тему. Я не читал его до того, как написал.
Из аудитории: И Сапковского можно сюда же.
С. Логинов: Тут что-то мне ещё очень мощное такое попадалось, не вспонить.
Т.С.: «Сердце ангела».
С. Логинов: Вот этой вещи я тоже не читал.
Т.С.: Это не вещь. Это роман, но он не переводился на русский, по-моему. (Дальше неразборчиво.)
С. Логинов: Так вот, до тех пор, пока не уйдёте от вещей, которые вызывают вот эти ассоциации — тоже нельзя бросать работу над рассказом, вне зависимости от того, какой именно методикой работаете.
(Продолжение следует.)
цитировать
свернуть ветку