Впервые увидела лавкрафтовскую новеллу с претензией на неформальный разговор, а не на официальный отчет о событиях. Это ее безусловно красит, как и разработка сюжетов картин. Иногда мне кажется, что Лавкрафт и сам хотел быть художником, музыкантом или постановщиком, фотографировать или снимать кино, но все свои стремления сливал в литературное творчество.

Образ гулей немного смутил. Если плоскомордость, острые уши и собачью внешность можно оправдать ссылками на вампиров и типичное трупное животное, одомашненное человеком, то чешую и копыта остаются непонятными, тем более, что эти существа — продукт одомашнивания человека в обратную сторону самими гулями. Другой объект сомнений — фотография. Если учесть, что гули обитают в темных местах, вроде тех же подземных туннелей, то как можно на технику того времени заснять двигающиеся существо без смазывания изображения, ведь недостаток света компенсируется увеличением длины выдержки, а съемка со вспышкой — рискованная вещь.

Вполне вероятно, что Лавкрафт скрывает за этим намеки на родство Пикмана с гулями. Либо они реально распугиваются пистолетными выстрелами. Факт родства подтверждается даже не столько изображением автопортрета Пикмана, а как раз его тягой к столь стремные местам и мрачному искусству. История автопортрета показывает, что он — представитель аристократического семейства, а значит это пример, до чего возвышается падшее существо.

Лавкрафт показал еще одну сторону фамильного аристократизма через тему падений и возвышений, на этот раз через призму не науки, а искусства.

Этот рассказ мне оказался донельзя близок. Во-первых, Лавкрафт всегда помещает ученых и студентов, особо рьяно занимающихся своим предметом, в иное пространство, о котором сложно вспомнить. Очень похоже на реальную студенческую жизнь человека, который поглощен учебой. Да даже сейчас как вспомню, что всегда была в наушниках, забитых хардкором, а головой, полной физико-химических выкладок и даже своих собственных теорий, стремящихся найти хотя бы математическое выражение, а теперь вообще ничего не слушаю, мир даже стал немного дискретнее.

Во-вторых, во мне тоже жил суеверный страх перед тьмой, в которой обязательно нужно что-то напевать. Сейчас я темноты не боюсь, но, по-видимому, с ней очень сильно связана музыка. И тут интересен момент помещения на этот раз музыки в новое измерение. Иное пространство было дано в «Снах в ведьмином доме», потусторонний визуальный опыт в «Цвете извне», а музыка здесь.

Было бы неплохо, если бы Лавкрафт использовал что-то кроме описаний. Например, за счёт ритмики и звукописи дал понять, что потусторонняя музыка вселяется в сам текст и способна вылиться в реальность читающего, а не только в чердачное окно музыканта.

Мне кажется, что аннотация не совсем верна (вернее, вообще не..), ибо первые строки говорят о другом:

и дикие кошки — это итог того же. Но только мое ИМХО, возможно в оригинале акценты расставлены по-другому — я читала только в переводе.

Короткая и сильная постапокалиптика — всего несколько строк, а впечатлений больше, чем от некоторых романов.

Немного разочаровывающий рассказ для современного толерантного читателя, которому доступны широкие информационные ресурсы, когда можно уточнить сведения о религии езидов, которые совсем не дьяволопоклонники. Меня иногда убивает атеизм и расизм Лавкрафта. Иногда акцент на нацию с привязкой к колдовским культам уместен для атмосферы возврата во времена гуманизма и парадоксальной нетерпимости к колдовству, ведьмам, «другим» людям, иностранцам, временам расширения границ познания и географических открытий (то бишь от возрождения до рококо), как делал тот же По. Но здесь все доведено до прямых оскорблений тех же самых азиатов, названных мартышками. Я даже задалась вопросом, а не являются ли образы обезьянок в некоторых повестях Лавкрафта ссылками на азиатов и своеобразную более древнюю расу (на что намекает сомнамбулический поиск Кадатха и своеобразная раса боголиких). Тем более что существа, пережившие человечество говорят, что люди были похожи на переживших их обезьян.

«Многообразие ликов зла» для героя с самого начала происходит в Рэд-Хуке как городке со смуглыми эмигрантами: испанцами, итальянцами, сирийцами — и чернокожими. А «навозом» для их плодовитости стали американцы и скандинавы. Более того, Мелоун сам позиционируется как кельт, а значит человек с подсознательным язычеством с культами смерти и дьявола. Собрав практически всё разнообразие для коктейля инфернального безумия, Лавкрафт устраивает празднества в брошенной христианской церкви (кстати, упомянуто, что возможно католической — еще одна отсылка к старым временам и пилигримажу эпохи Рококо, подарившей нам индустрию ужасов), даже устраивает свадьбу, чтобы вызволить Лилит и плодить на втором уровне плодородия (темнокожего) разнообразие демонов. Ну ладно, все теоретики колдовства красили чертей в черный цвет, но не настолько расширяли спектр. Не думаю, что туда входили смуглолицые южане. Но бледнолицему Лавкрафту всё равно, он использует термин «арийский» для именования белых (хотя изначально арии — как раз смуглокожие).

Я всегда ищу авторам оправдание. На этот раз свою адвокатскую речь я бы повела в сторону теории происхождения народов, где самыми древними являются как раз нерасчлененные расы, представляемые обычно смуглыми азиатами. А откат к древнему злу как раз и должен происходить через обращение к древним народам. Но моя обвиняющая сторона никак не может смириться с фактом признания белых — плодородным источником для развития остального мира. Здесь явно кроется ссылка на интеллектуальный и культурный прогресс белых цивилизаций, что сомнительно, если вспомнить на каком скепсисе к научным открытиям Лавкрафт строит свои произведения.

Но композиция и основная задумка неплохи, хоть и копируют, например, мотивы «Случая Декстера Варда».

В самое большое замешательство здесь вводит именно название. Мне кажется, что потеря памяти связана с тем, что главный герой — труп. Лес, в котором он находился, представлял собой хитросплетения корней, а башня была типичным элементом подземных катакомб в стиле Лавкрафта. И тут сразу понимаешь, что это типичнейший лавкрафтовский рассказ, только на данный момент от лица существа из подземных лабиринтов. Вышел-то он наружу, среди множества каменных плит и обелисков возле церкви (типичное кладбище). Собственно, последнее объяснение о зеркале было не нужно, потому что очевидно.

Здесь затронута не тема отчуждения от людей, не мотив одиночества человека, а невнимание к умершим предкам, которые в какой-то момент готовы посетить тебя. Проблема в том, что мертвого окружали тексты живых, из-за которых он приобрел стремление к свету и смутные представления о том, как должен выглядеть сам. Не удивительно его разочарование и ужас.

Я уже давно выделила для себя типичное основание ужаса — наличие определенной нормальности человека. Но во все времена отклонения от нормы не желали воспринимать, только ужасались этим, а то и осуждали, начиная с цирка уродов и заканчивая отклонением от норм викторианского этикета в поведении, начиная с изображения убийств в фильмах ужасов и заканчивая нагнетанием атмосферы умственного помешательства, подмены одной нормальности другой. В данном рассказе затронута тема нормальности для мертвяка. У него лишь одна проблема — он не понимает смерти, не помня ничего из жизни.

Задумайтесь сами, а что вы все знаете о смерти? Верите, что там — ничего? Верите, что забвение в небытии — конечный пункт? Или что рай и ад — пристанища души при любом раскладе? Может, главный герой ничего не понимает о смерти, потому что и при жизни не задумывался об этом. Этот рассказ Лавкрафта заставляет задуматься, почему главный герой не умер как подобает и даже получить ответ, что таких существ ожидает. А они находят смысл в забвении, безрассудстве и свободе. Потому что изгои, потому что не принадлежат обществу, которое само не захотело принять одну из сторон реальности. Изгои — зеркальная сторона педантичного нигилизма социума нормальности. Поэтому сами отвергнутые могут отрицать себя и свою память. Без памяти нет смысла жизни, поэтому Лавкрафт делает состояние беспамятства смыслом смерти.

Одна из вариаций традиционных рождественских ужастиков с хэппи-эндом, которые готовят под Рождество. Не знаю, была ли публикация связана с праздником Рождества, но если бы существовал сериал или блог лавкрафтовской мифологии (я подразумеваю времена, когда это все было бы еще свежо, но имело похожие реалии), то выпуск под Рождество был бы именно таким.

Не стоит жаловаться на недосказанность — здесь сказано все, ибо задействованы образы традиционного английского фольклора и типичные святочные гадания. Не знаю, дошло ли до славян поверье, что в Рождество не нужно приближаться к церквям во избежание увидеть двойника того, кто в этом году умрет (часто видела эти упоминания, но изначально это английское верование). А дело в том, что языческие празднования привязывались к зимнему солнцестоянию, которое христианская церковь заменила праздником Рождества. А все солнцестояния были праздниками возрождения и жертвоприношений. В канун Рождества люди оставляли дома еду, а сами выходили на гуляния, чтобы воскресший духи мертвых позаимствовали дом и поели. То же самое творилось и в церквях — это уже христианизировавшаяся традиция. Мертвые посещают пустые церкви, причем среди них встречаются двойники живых, жаждущие забрать живых с той же внешностью в царство мертвых.

Все эти разглагольствования можно считать спойлером к происходящему. Поэтому скорей всего главный герой под маской мертвеца увидел самого себя. А женщина с веретеном — еще одна героиня фольклора, Берта. Ее образ связан с покровительством умерших некрещеными детей и выходом в Рождество проверять порядок в домах.

По этому рассказу можно проследить всю лавкрафтовскую мишуру, отбросив традиционное. Остались: подземные лабиринты, угроза из водной стихии, стрёмные книги типа Некрономикона, герой с древней родословной, дом колониального периода с ромбовидными окнами, хэппи-энд.

Забавно.

Как ни странно, сама имею подобного «друга». В повестях Лавкрафта мне многое кажется смешным, причем я подозреваю, что сам автор задался целью скрыть в определенных местах ироническую насмешку, особенно в тех, что касаются рационального подхода к вещам. «Соц друг» же склонен полагать, что Лавкрафт в таких моментах предельно серьезен, а несостыковки связывает либо с его собственной недалекостью ума, либо с рассеянностью. Ну не суждение ли рассеянного дурака? Этот рассказ становится находкой для разрешения спора. Тем более, что сам является выражением подобного противостояния, где я, на пару с главным героем Лавкрафта, оказываюсь на стороне победителя.

Рассказ — логичное продолжение творчества По. Его «Сфинкс» или «Убийство на улице Морг» — прямые доказательства того, до каких смешных несуразностей может довести как чрезмерное обращение к рациональному, так и к фантазии. Причем у По разум торжествует над фантазией так, чтобы оставить свою победу незамеченной. Просто... Ну кому вообще объяснение убийства на улице Морг показалось правдоподобным? А реальным ли оно оказалось?

Так и здесь. Главный герой сделал ставку на воображение, но отдалил его в сферы мечтаний, так и не поверив по-своему в существование неименуемого в реальности. Неименуемое для него — в сфере досуга для ума. У оппонента все и того хуже: для него неименуемого вообще н существует, так как существует только то, что можно назвать. Легенды и сказочки потому ему и кажутся реальными, что все там как-то названо. Оба по сути не правы. Зато Лавкрафт создал иллюзию торжества иррационального.

В этом весь Лавкрафт: лучше иметь неименуемое в реальности, чем находить для него названия, рационализуя то, что человеку вообще не дано понять.

Одиночество на маяке и путь через волшебные земли помогают герою осознать смысл своего существования. Пустынное море и сказки предшественников, таких же смотрителей маяка — вот и все, что было у Бэзила Элтона для работы. Но наследственность и суеверные фантазии смутно объясняют, почему целые поколения смотрителей сменяют друг друга на посту в одиночестве.

Человеку, которому кажется, что он остался один во всей вселенной, когда совсем нет кораблей, истину ведает сам древний океан, наедине с которым приходится проводить так много времени. Смотритель маяка на все корабли смотрит со стороны, но есть один корабль, который забрал его в чудесные места. Нужно помнить, что герой сам о себе говорит, что в чудеса верил когда-то, но перестал в них верить после количества услышанных историй или однажды увиденной?

Путь белого корабля наивен. Вообще, корабли часто заключают в себе символику жизненного пути. Взять хоть сон протопопа Аввакума, а это еще до романтизма с его насыщенной символикой. Итак, Зар — страна забытых мечт, Таларион — остров обезумевших искателей истин и разгадывателей тайн вселенной, Ксура — обитель несбывшихся радостей, Сона-Ниль — обетованная земля снов, земля мечты. Но существует последняя земля, Катурия — страна надежды. И в нее попасть очень трудно. После нескольких тысяч лет герой хочет покинуть страну мечты и отправиться в опасный путь по направлению к Катурии. Путь ему подсказывает лишь свет полной луны.

Это очень важный момент. Дело в том, что сам Лавкрафт свет луны называет «неверным» в некоторых местах. Он отраженный, он неправильный. Он не может вести по верному пути. Именно поэтому путник сбивается и н находит пути в тумане. Корабль разбивается, а герой оказывается у своего маяка. Это не столько пробуждение от мечты волшебного сна, а столкновение с реальностью, с тем, что и является воплощением надежды — правильный свет маяка, указующий дорогу в тумане. Вот она — настоящая надежда.

И может Катурия совсем не та реальность, где стоит маяк. Но только с работающим маяком существует надежда на то, что ее можно достигнуть.

ЗЫ: существует серия Футурамы на похожий сюжет, где в космической туманности стоит вот такой вот маяк (не уверена, может это была как раз полнометражка). У Лавкрафта эффект тоже поистине космический, потому что создается ощущение, что маяк стоит чуть ли не на краю света, куда сливаются все воды мира.

ЗЗЫ: а никто не думал, что популярная у Лавкрафта теория о дополнительных измерениях доказывает существование подобного «слива» в другое измерение, в то время как нам, существам трехмерности, кажется, что земля — примерно шар?

Один из немногих рассказов Лавкрафта с откровенным социальным подтекстом. Затрагивается проблема стремлений последней родовой аристократии Америки, которая на фоне экономического подъема страны смещается буржуазией. Если проследить творчество автора, то можно заметить, что волшебная страна снов отличается тем, что ее жители обладают изящными аристократическими манерами.

Созданный в детстве город Селефаис манит уже повзрослевшего человека, нашедшего свой предел. Иногда сам мир доходит до такого состояния, что прекрасней его может быть только сон. А вот для буржуазии пределом совершенства, примером элитаризма служит родовая аристократия. Каждый получает свое. Причем через падение. Ведь даже во сне нужно было упасть в бездну, прежде чем попасть на чудесные небеса.

Буржуазия в этом плане падает духовно, а аристократия материально. Мне кажется, что путь избавления от богатства подсаживанием на наркотики здесь более логичен, чем благотворительность, которая основана на сохранении определенной базы для себя. Наркотики же отнимают все материальное, начиная от денег и заканчивая рассудком, здоровьем и статусом. Более того, наркомания в то время была на высоте, как и наличие бутлегерских конторок, именно на этом и наживали неведомые ранее богатства. Ирония скрывается еще в том моменте, что заселившийся в дом Куранеса богач вполне возможно именно такой.

Другой вопрос: почему Куранеса не мог найти созданный своим воображением город? Ответом может служить не менее риторический вопрос: а как вообще возможно осуществлять разумный поиск во снах? Тем более, что это место не является одним из тех, что существует вне зависимости от субъекта спящего. Этот город перешел в объект только после смерти героя. Он намеренно избегал «яда повседневности» и выбрал именно тот, который отравляет только его материальную составляющую.

Мечты же буржуазного общества лишились своей воздушность и пристали к материальной красоте. Красоте умершей старины.

Было жутко только до третьей части, пока в неведении, что же происходит с героем, сам додумываешь возможное развитие событий, ужасаешься бессознательности совершаемых действий. Когда же возникает объяснение, его нелепость и смехотворность сводит страх на нет. Немного напомнило экранизацию «Престижа» с наличием неведомого и таинственного изобретения (то, которое Пизли сделал вне собственного сознания, против найденного Теслой в фильме Нолана). Но этот, гораздо более интригующий мотив, Лавкрафт уничтожает акцентом на реальное существование древних рас.

В очередной раз убеждаюсь, насколько скептически автор относится к научным открытиям, даже иронически. Он палится, что идею четвертого измерения и манипуляций с ним в разных вариантах (либо как пространства в ведьминском доме, либо как времени в данном случае) заимствует из недавно разработанной Энштейном специальной теории относительности и открытий в области квантовой физики. Ну это же типичное «желтое» поведение в стиле пугалок концом света при создании черной дыры в не так давно запускаемом андронном коллайдере. Лично я такое воспринимаю как профанный способ популяризации научных новостей. В этом и раскрывается секрет ужасов: авторы превращают научное исследование, от которого сами ученые не знают, чего ожидать, в сомнительное предприятие, которое затронет потусторонние сферы бытия.

Второй момент иронии относительно науки, в этот раз гуманитарной, касается выборов главных героев, которые зачастую либо математики, либо историки, а в этом случае — препод по политэкономии. Указание на то, что древние существа используют для своих манипуляций (опять же связанных с добычей знания в промышленных масштабах, избегая умственные процессы) наиболее образованных людей своего времени лишний раз вызывает у меня улыбку. Дело в том, что «наиболее образованный человек», вырубившийся на лекции и вклювшийся обратно с озвучиванием ее продолжения (не суть важно, что он очухался позже и в другом месте), повествовал о связях экономических циклов с периодами солнечных вспышек. Ай молодца! Стоит заметить, что среди заимствованных земляков главного героя нет ни одного, который остался в истории человечества как великий ум эпохи — о всех слышишь впервые. Не удивительно, что столь бесполезные существа сами не оставили следов ни в одной из ветвей земной эволюции.

Гложат сомнения о их политико-экономическом устройстве общества. Совершенно не ясно, зачем им производство и города — изобретения сугубо мощно размножающихся существ, для увеличивающейся в неприличных масштабах требуется организация общества и обеспечения его благами. Здесь же явно указывается на нежелание «конусов» размножаться из-за долгожития и способности переносить свое сознание в других существ. Мне кажется, что подобный бред имеет отсылку к появившимся в Европе фашистским государствам. Что-то вроде аллегорических образов идеального фашизма «конусов» с четкой централизацией и исключительно гражданскими войнами (как типичной чертой социалистических формаций) и фашистским фанатизмом полипов, уничтожающих по непонятным причинам все и вся в мире местного абсурда. Исключительное отношение полипов подтверждается чернющими постройками без окон без дверей. Но пятипалые следы на земле недвусмысленно намекают на то, что за раса должна уничтожить дебильные конусы. Их вообще не смутило, что таки на земле приматы пятипалые (человеческие руки вот, например, напоминают по форме полипов). И не ссылка ли это на то, что полипы, которых конусы не смогли завоевать вселением своего разума, были неразумными в отличие от их потомков? Но это так — домыслы для пущей абсурдности ситуации.

Конец для меня не был предсказуем, потому что я ожидала большего.

Не самая лучшая новелла Лавкарфта. Я читала ее в сборнике «Сны в ведьмином доме», где эти самые «сны» стояли до «Заброшенного дома» и сыграли как спойлер к происходящему. Следуя поведению типичного главного героя лавкрафтовских ужасов, я обратилась к хронологии написания рассказов, и все сразу же прояснилось — Сны были написаны позже.

Последний факт явно играет не на руку Дому, потому что в нем слишком много клишированного материала (дом, построенный на захоронении; тема вампиризма и призраков), который, добравшись до более поздней новеллы, приобрел поистине оригинальное звучание. Здесь же прослеживаются откровенные намеки на то, что нас ожидает в Снах: другие измерения, переплетение мотивов научного поиска и оккультных экспериментов, одиночество трехмерного измерения среди неизведанной многомерности. Но только намеки, потому что Лавкрафт к этому моменту пока что ограничился связью традиционных суеверий об ужасных созданиях и тяге к оккультизму как крайней степени протестантизма.

Это самое нелавкрафтовское произведение из мною прочитанных. Оправдывается ли это тем, что автор решил поэкспериментировать с традиционными сюжетами в рамках своего типичного повествования от третьего лица и с последовательной хронологией? Для меня — нет.

Более того, рассказ совершенно нечитаем в рамках современности, когда можно очень легко уточнить, что из себя на самом деле представляют те научные выкладки, которые обычно использует Лавкрафт. Трубка Крукса? Да он издевается что ли? Хотя как раз эту сторону фирменной манеры повествования я бы оправдала как ироническое отношение к научному познанию, чтобы добавить эффектности и действенности необъяснимому и потустороннему. Все-таки «чудеса науки» не подействовали. Откровенно говоря, чем дальше погружаюсь в творчество Лавкрафта, тем больше осознаю, что он скорей всего смеется над научными изобретениями, связанными с самим изобретением или доказательством научной теории.

Второй положительный момент —

9/10

Уже поняла, что Лавкрафт — патриот Новой Англии. Некоторых людей может удивить, что здесь живут не американцы, а англичане. Отсюда и стремление местных жителей уточнять генеалогию, тщательно следить за родословной. Сам Лавкрафт — почти гротескный англичанин с этим его худым лицом и мощным подбородком. Даже может напомнить «инсмутского жителя». Я даже задумалась, а не потому ли он изобрел такой труднопроизносимый язык для жителей своего мифологизированного мирка, что сам был косноязычен из-за особого строения челюсти (так иногда бывает).

Сама новелла в отличие от тех, что обычно приходится читать как сплошной описательный текст с «научными» выкладками, представляет собой рассказ от первого лица, что, опять же, намекает, а не вписал ли Лавкрафт сам себя в образ героя. Ну так — для пущей убедительности. Это очень помогло в некоторых моментах зацепиться за ужас, вжиться в атмосферу и почему-то даже проникнуться жалостью к рыбам, а потом обнаружить, что и сам герой очень даже им сочувствует в конце концов (но не буду спойлерить!).

Прочитай я эту новеллу чуть раньше, чем «Лабиринты Ехо» Макса Фрая, я бы закинула последние еще на первых книгах. Тогда я не могла определить, что за жанр у Фрая — вроде и похоже на хоррор, но происходит все в волшебном мире, так что веришь в то, что описанное — вполне нормально и исправимо. И среди той волшебной «нормальности» был сюжет о моряках в поясах, который отдаленно напоминает лавкрафтовский. И, хоть я и выразила свое «фи» Фраю после данного открытия, это дало осознать, что Лавкрафт, как писатель ужасов, все сделал правильно — поместил сюжет в более-менее реальный мир, завязал на генеалогии и своеобразной невозможности исправления выдуманного ужаса волшебными методами, ибо последние в нашем мире тщательно скрываемы, отрицаемы и тщательно побиваемы мировыми религиями.

Новелла хороша, но, к сожалению, мне так и осталось непонятным действие таинственных украшений. А поведение инсмутцев после финальной трансформации героя тоже становится не совсем ясным — вроде была затронута тема чужака, а вроде как он оказался свой... Знали ли это инсмутцы? И что вообще ими двигало в ту странную ночь? Если они искали «своего», то почему покупались на то, как главный герой подделываться под их поведение? А если чужака, то осознали бы, что он — «свой»?

К тому же столь гротескно нарисованные существа почему-то никогда не вызывают нареканий в фантастических произведениях зарубежных писателей, а в русской литературе гротеск почему-то должен связываться с аллегоричностью образа... зато когда фантастика идет по следам зарубежных традиций, ее уже можно воспринимать в контексте фантастических привычек. Вот читай я Лавкрафта как русского, решила бы, что хрень какая-то, а так — вполне годный ужастик несмотря на простоту замысла.

Рассказ начинается словами: «... я предпочел бы умолчать о событиях...» Когда у Лавкрафта нечто подобное читаешь в пятый (десятый??? :-)) раз, так и хочется уже воскликнуть: «Ну и помолчи!» :))

Эта фраза в общем и выражает суть часто встречающихся у Лавкрафта в частности (и вообще в жанре ужасов) приемов — недосказанность, непонятность, нагнетание чего-то чуждого и таинственного, когда читатель почти не получает ответов на возникающие у него по ходу чтения резонные вопросы...

Только в этом рассказе эта недосказанность — в квадрате.

Но на то они и ужасы — в них очень важна атмосферность! В целом в рассказе есть необычная атмосфера горняцкого поселка — неплохой фон для событий. Но события автор так и не выразил должным образом.

5/10

По своему опыту знаю, что увлечения математикой и химией приводят к чему-то подобному. Пока на фоне мечтательных настроений моя записная книжка заполнялась чертежами расслоения бозонов известной материи для изобретения телепортации, моя подруга из того же университета настоятельно одаривала меня различными изданиями Библий

Прочитай я в то время этот рассказ Лавкрафта, меня бы хватил ужас. А сейчас — нет. Предсказуемо. И в отличие от предыдущих рецензентов, мне финал показался очень даже оптимистичным:

К тому же, меня совершенно не устроило применение математики к созданию подобного эффекта. Повествование от третьего лица, призванное рационально оценить описанные события как отстраненносу лицу вовсе не заводит в тупик, а лишает последнего страха. Для меня в рассказе не было неожиданностей.

Лавкрафт грешит тем, что не занимается построением отношений между различными героями. Обычно они — затворники-одиночки, озабоченные странными исследованиями. И поэтому им не очень-то хочется сочувствовать. Стремление к знанию, причем не содержащему в себе человечного или абстрактно отстраненного от человеческой жизни как в этом случае — не предмет для гордости. Рассказ для запугивания нёрдов.

10/10

Не знаю, почему все купились на понимание метеорита как яйца неведомой внекосмической жизни — это же жанр ужасов, а значит целью автора всегда является затуманивание истинного смысла явлений. Лавкрафт это делает с помощью приложения к неизвестному известной человечеству науки. в ход идет физика, химия и биология. Но это же Лавкрафт! Он же гений заморочивания сознания!

Вообще, меня донельзя поразил этот рассказ. Я впервые испытала эстетическое наслаждение от ужастика. Обычно тебе предлагается нечто противное, вонючее или давящее на моральные позиции, а здесь сама фантастика в ее умении возбуждать любопытство к фантазиям автора заманивает в ловушку смерти.

10/10

Первая новелла Лавкрафта, прочитанная мною. Точное положение между Стивеном Кингом и ужасами романтического века по тематике: и призыв неведомых духов, и двойники, и даже упоминание черной башни в снах, и вампиризм, и пристрастие к изучению неведомых материй... И способ повествования через ряд показаний очевидцев, слухов и документов. Но у Лавкрафта это действительно интересно и жутко читать.

Пока не поняла, в чём соль (каламбур для читавших) именно лавкрафтовского ужаса, ибо все составляющие довольно тривиальны. Те, кто играл в тот же самый Dragon Age вспомнят и ужас в подземелье гномов и эксперименты магов (конечно, может местные Порождения тьмы и Тень как раз от Лавкрафта и навеяны?) — все то же самое, хотя здесь фэнтези и не пахнет, это вполне себе реальный мир. Но даже с наличием вонючих исчадий потусторонних сфер он очень даже привлекателен, потому что люди остаются равны в своих возможностях, находясь как «в теме» дьявольщины, так и вне ее.

Я так понял, что это вообще не рассказ, а часть письма Лавкрафта Д. Вандрею. По крайней мере так написано в моем сборнике. Поэтому судить «сей фолиант из четырех листков завидных» смысла нет. Кроме начальной задумки о neverending nightmare (кстати, такая игра есть)все остальное представляет собой обыкновенный трешак, коим и является почти всякий сон. Зачем это публиковать-то вообще было? Зная, как Лавкрафт любил по многу раз переписывать свои творения, можно быть увереным, что он в гробу перевернулся бы, скажи ему там кто-нибудь, что его из его письма сделали рассказ, добавив начало и конец.

Самое интересное, что этому отрывку десятки ставят, и рейтинг он имеет выше, чем часть действительных рассказов Лавкрафта.

Слишком громоздко. Так, наверное, лучше всего я опишу своё впечатление от рассказа. Он хороший, насыщенный, эмоциональный. Но я не увидел ни одного диалога, все время это было отстраненное повествование, описание от третьих лица. Вот этим «третьим лицом» я себя и почувствовал. Я не смог поверить в происходящее, я не смог проникнуться атмосферой, я не смог пережить во время прочтения то, что там происходит.

Нет, ни в коем случае я не хочу назвать рассказ плохим. Просто, конкретно в моем случае, было сложно под тоннами текста отвлекаться на эмоции. Для меня он получился немного пустоват и сложный, что и повлияло на оценку.

У Лавкрафта все получилось хорошо и оценки с отзывами остальных это доказывают, но вот такой конкретно подход заставил меня задумываться над самими словами, а не их смыслом, от чего не получилось ни нагнать ужаса, ни интереса. Это был третий рассказ, который я прочитал и объективно понимая, что он вышел крутым, я не смог оценить его по достоинству из-за не восприятия такой вот структуры.

Великолепное произведение, заслуженно одно из самых популярных у Лавкрафта. Размеренное, пропитанное саспенсом вступление, которое, начиная с гостиницы, взрывается совершенно нехарактерным для Лавкрафта яростным драйвом — таким, что трудно перевести дыхание, наблюдая за побегом протагониста из проклятого города. Слегка разочаровывает при каждом новом прочтении банальная концовка-перевёртыш с финтом, который читался, в общем-то, сразу. Но это крохотная капелька дёгтя, не могущая серьёзно снизить восторг от шедевра штучной работы.

На мой взгляд, одна из «програмных» повестей вселенной Ктулху, подробнее чем обычно описывающая интеракцию мира Кадаф с миром современным автору. Построенно в традиционном для Лавкрафта сюжете и стиле — пугающая завязка, трагическая кульминация, победоносный, но тоскливо-безнадёжный финал. Мне кажется, одна из лучших повестей цикла.

Рассказ стоящий. Тут заметно переживание автора по поводу изменчивости мира, индустриализации, главенства рыночных отношений. Лавкрафт действительно не любит перемены, а начало ХХ века это именно что время перемен. Естественно, мы уже должны понимать, что Говард Лавкрафт, скорее был прав, чем ошибался. Мультикультурное общество даёт не только свежие плоды, но и гнилые, а это должно быть понятно любому образованному человеку. Автор был истинным представителем 19 века,он был джентельменом, хотя жить было ему уготовано в веке ХХ. Вот о чём этот рассказ. Мы все живем на той самой «Улице» ещё с момента революции.

Гениальная повесть. Это пожалуй самая страшная вещь которую я читал. саспенс, мрак, воображение тяжелого дыхания и неистового серцебиения — вот как читается это произведение. Лавкрафт и по сей день переплевывает всех в жанре «хоррор». Браво!

Недописанный рассказ, но такой чудесный и уносящий тебя куда-то вдаль. Тут и не нужно продолжение

Мой первый Лавкрафт. С почином меня!

Я совсем не собиралась с ним знакомиться, однако когда встал выбор Лавкрафт/Васильев, решение было однозначным, ибо второго я в свое время зачитала до дыр и пока не готова к нему возвращаться. Дабы подсластить пилюлю, было решено читать у Говарда что поменьше да помилее. Пошуровав на задворках памяти, я выцепила воспоминание об Ультарских кошках (с которыми познакомилась самым интересным образом) и схватилась за этот рассказ.

Котики, да. Они тут выступают движущей силой возмездия, в то время как инициатором служит кое-кто другой. Эти довольные, сытые, мурлыкающие няшки предстали в новом, пугающем свете, после чего снова свернулись у огня урчащими клубочками. Именно это ощущение обманчивости gives me the creeps. А вообще мне кажется, что Говард любил котиков не меньше меня, просто моя симпатия к ним одномерна.

Самое интересное – Лавкрафт не говорит прямо, что случилось и кто виноват. Сложив дважды два, все ясно, но после этого осознания unease не отпускает еще долго. Работа по «догадыванию» и «перемалыванию» здесь поручена читателю, и сам этот процесс заставляет историю оседать на скрипучих шестеренках вязкой смолой. Будь у меня привычка сидеть у костра и рассказывать страшные истории юным, неиспорченным бойскаутам, Ультарские кошки пришли бы мне на ум в первую очередь.

А еще, судя по всему, Лавкрафт удивительно хорош в своих коротких рассказах, и я с удовольствием уткнулась бы в его сборничек на аглицком следующим жарким и удушающе влажным летом.

Несколько нетрадиционное повествование для миров Лавкрафта. Обычно представители миров Ктулху не отличались склонностью к пыткам — их цивилизация давно перешагнула столь примитиную ступень. Да и любовная линия, намёки на которую мы видим в данном произведении, отнюдь не в духе Лавкрафта. Книга имеет более исследовательско-приключенческий уклон, чем другие его работы. В ней практически отсутствует нагнетание атмосферы, а элементы ужасов мелькают лишь в начале, в пересказанных легендах. Поэтому, вопреки сложившемуся мнению про то, что повесть почти «лавкрафтовская», чужое влияние в ней достаточно сильно.

Как на мой взгляд, она несколько неразвита. В книге вводится интересная сюжетная линия, про враждебных по отношению к подземной цивилизации слизкообразных существ, входы к которым тщательно герметизировались. Но, к сожалению, она не имеет дальнейшего развития в произведении. А жаль. Было бы интереснее, не столь линейно что-ли. Да и концовка достаточно «мягкая» для данного автора.

Может тут о демонах, живущих в глубине наших душ? Вот почитал это и задумался: Лавкрафт так реалистично во всех произведениях описывает всяких «плохишей» из бездны, что может быть он, как и уважаемый Пикмэн, дружил с запредельным...

Но всё же я считаю этот рассказ аллегорическим: настоящее творчество — это отражение собственной души.

Рассказ, конечно, шаблонный. Концовка будет предсказуема, но для тех, кто прочитал достаточно много из этого автора. Дело в том, что Лавкрафт далеко не первый раз заканчивает подобным образом свои творения. При том «специализация зова» у него приплясывает почти во всех рассказах: всё у него кто-то кого-то призывает — то сновидческие боги, то Ктулху со своими рыболюдьми, то мертвецы.

Но даже вторичные произведения бывают любопытны. Так и тут: да — наивно, да — сумбурно, но интересно ведь.

Рассказ недоработан с точки зрения прорисовки персонажей: диалоги искусственны, герои неестественно эмоциональны. Да и идея спасения всего мира путём заглядывания в кристал, который как-то уж внезапно оказался под рукой у новоявленных спасителей, выглядит, по меньшей мере, наивно. А жаль. Задумка была нетривиальна и могла потянуть на солидное, как по объему, так и по смыслу произведение.

Очень многие рассказы Лавкрафта пусты сами по себе. Но финал полностью меняет отношение: непредсказуемый, шокирующий и с подтекстом. Вот и опять: полудетская страшилка о призраках с солидной долей запутанности. А вот концовка — а ля «ни за что не догадаешься».

Иногда Лавкрафт обращался к теме восточных легенд. Легенд не связанных ни со знаменитыми Древними, Ктулху или со сновидческими фантазиями. «Дерево» — пример именно такого рассказа. На первый взгляд это нечто красивое, но не серьёзное. Но сей рассказ внешне обмачив — он не так прост. Это «нехорошая» история. Думайте...

Может быть, как набросок или трамплин для других рассказов, это и приемлимо. Но как самостоятельное произведение — никуда не годится. Плывёт, идёт, видит что-то странное, сходит с ума. Всё. В конце правда есть небольшой намёк на более глубокий смысл, чем это в начале кажется. Но он буквально тонет в атмосфере полусумашествия, что воспринимается, как полный бред.

Рассказ будет полезен:

— юным «Гари Поттерам», в качестве предостережения, как опасно читать заклинания, которые толком не знаешь;

— коллекторским компаниям, как инструкция по эффективному выколачиванию долгов из злостных неплатильщиков;

— любителям похихикать.

Зря вы, господа, всё-таки ругаете этот рассказик. Он, конечно, наивно-несеръёзный, но последняя фраза заметно поднимает настроение. Тот же эффект, что и в рассказе «В склепе». С удовольствием посмеялся.

Судя по многим произведениям, Лавкрафт ставил две цели: заставить читателя бояться и заставить его мечтать. В «Гипносе» он попытался заставить нас думать. Можно думать о вреде наркомании — наверно автор был бы не против. Можно думать об извечной человеческой жажде глубинного познания тайн и причине их недостуности. А кто-то будет думать о власти над миром... Это рассказ-зеркальце, такое маленькое, как и это повествование, но позволяющее человеку увидеть кто он сам. В начале, правда, хочется бросить чтение, так как кажется, что во всём нет никакого смысла. Но постарайтесь, дочитайте... И подумайте, чего бы вы хотели в этой жизни... или за её пределами.

На первой же странице ГГ заявляет, что есть у него некая зловещая тайна, которую ему бы лучше и не знать. Впечатляет. Далее видим, что нечто таинственное убивает его друзей, а главного героя почему-то щадит. Интригует. И на этом всё — далее сюжет непрестанно топчется на месте. Ну и банальная концовка. Монстры конечно страшненько-миленькие, но вот почему ЭТО дважды проявляло милосердие к нашему персонажику — я так и не понял.

Здесь нет ужасов, но есть трепетное волнение. Здесь нет тайн, но есть загадка. Здесь нет чёрной магии, но есть магия фантастмагории. Здесь главный герой неколоритен, но бесподобны второстепенные персонажи. Это ни мистика, ни фантастика, и даже не сказка и не фэнтези. Это нечто особенное. Это нельзя описать — это надо прочитать.

Конечно, именно ЭТОГО в финале и ждёшь. Но это касается самой идеи. Но действие, которым кончился рассказ всё же неожиданно.

Думаю основной недостаток произведения — его объём. Для такого сюжета оно сильно длинно. Если бы события развивались более динамично, то читатель бы не успел сообразить что к чему и эффект был бы сильнее.

Хотя я всё же получил удовольствие от чтения. И ещё! Всем, балующимся наркотиками — читать обязательно! Так сказать, в воспитательных целях...

«Выживалка» от Лавкрафта. Многие авторы обращались к теме борьбы человека-одиночки за свою жизнь в экстримальных условиях, но для меня по-прежнему этот рассказ остаётся один из лучших. Прежде всего из-за своих декораций. Прозрачный лабиринт. Ты всё видишь, вот она свобода, а выйти не можешь. В контексте психологических трансформаций ГГ начинаешь понимать, что прозрачность имеет аллегорический смысл.

Оригинальным является смысловой намёк финала: человек видит только то, что впереди, не видя того, что сзади — последствий своих поступков. А, между прочим, зря...

Медуза Горгона в лавкрафтовской интерпретации. Но жуткая и таинственная.

Завязка рассказа несколько затянута и скучновата, но потом терпение вознаграждается. Легенда красива и трагична, как и положено. В отличии от многих других в этой-то истории финал вполне предсказуем, но он написан таким стилем, что всё равно испытываешь лёгкий шок. Интересно поразмышлять, что бы было, если б позволили завершиться процессу.

Рассказ не страшен, нагнетание какой-либо атмосферы отсутствует полностью. Это не Лавкрафт, правильнее было бы сказать, что сие творение по мотивам Лавкрафта.

Но оно всё равно занимательно и достойно внимание. Интересно оно прежде своим сюжетом и завязкой. А на счёт концовки... Я не буду утверждать, что это «хэппи энд». По моему, финал как раз и вполне «лавкрафтовский».

Рассказ оригинален тем, что на протяжении всего повествования автор нагнетает атмосферу страха, ты ждёшь, затаив дыхание, что вот-вот появится нечто ужасающее. И вот последний абзац... Ты готов зажмурить глаза и ощутить потусторонний ужас... Но вдруг «бац»... и этот последний абзац написан в таком тоне, что тебя пробирает круглый, прыгающий смех. И хохочешь долго...

Именна эта умелая перестройка эмоциональной структуры делает рассказ незабываемым. Да не ищите вы в нём морали. Посмейтесь на здоровье!

Рассказ от которого много ожидаешь, но мало получаешь. Всё на чинается с загадочного путешествия в таинственный дом, во все стороны сыпятся фразы о зловещих последствиях этого восхождения для ГГ. Но потом вся интрига сворачивается в миленькую сказку с лёгким философским напылением. И читатель ощущает, что автор ему здорово натянул нос.

Рассказ полностью состоящий из знаков вопроса. Ни на один вопрос автор ответа не дал. Ни одну тайну не раскрыл. Даже закрадывается мысль, что не было там ничего — а храм, дельфины и прочее лишь плод галюцинаций, возникших под влиянием кислородного голодания и паники.

Рассказ, конечно, оригинален своим замыслом. Но что-то вот ему не хватает. Изюминки какой-то, шокирующей развязки или раскрытия тайны. А так он получился пресным каким-то.

Не знаю, господа, чему вы так радуетесь. Думаю, высокий рейтинг рассказа объясняется тем, что у многих просто рука не поднимается на Лавкрафта. Тут нет ни сюжета, ни атмосферности. Да ещё и с определённой долей недосказанности. Мечты об ушедшем... О том, как человек улизнул в свою мечту... По моему, это не рассказ, а просто маленький штрих.

Несмотря на туговатое (по крайней мере для меня) начало, к середине повествования начинает затягивать и становится все интереснее и интереснее, хотя развязка слишком обрублена и и многое не понято и раскрыто!! Но зато каково повествование- в лучших классических традициях, обстоятельно и фундаментально, после этого не хочется отложить книгу, а это самое важное!

Судя по рейтингу, любителям Лавкрафта этот рассказ не особо по душе. Я же считаю его одним из самых занимательных.

Мы ждём от Лавкрафта ужаса. И, если побояться не удалось, то традиционно начинаем бросать в автора гнилые помидорки собственных «фи!». Но, думаю, в этом рассказе изначально не ставилась цель кого-то пугать. Лавкрафт решил показать нам легенду. И показал её. Ужас здесь есть. Но не могильно-потусторонний, как обычно, а какой-то эпическо-сказочный.

Единственная претензия к произведению — оно слишком коротко. Замысла хватило бы на целую повесть: ещё немного детализации, пару персонажей — и было бы замечательно. Или, может быть, мне просто жалко, что я так быстро его прочитал.

По-моему, в рассказе множество неувязок. Если это существо, так боялось света, а Блейк так изнывал от укоров совести, то почему бы не организовать массовую экспедицию с фонариками в храм, осветить ими каждый уголок и изгнать его.? Да и концовочка несколько хиленькая.

Наследник вступает во владение домом. Заходит в комнату, где под домашним заточением до самой смерти содержалась таинственная тётя Сари, побывавшая некогда в злополучном Иннсмауте. Заходит и чувствует острый рыбий запах...

Ну и сразу читателю (если, конечно, кое-что из лавкрафтовских творений прочитано) становится всё ясно. Да и сам стиль рассказа, сотканый из писем и архивов не приносит особого удовольствия.

Но... концовка... Концовка покорила...

В принципе все произведения Лавкрафта можно поделить на две категоии: творения «а ля Ктулху» и философско-сновидческие рассказы на подобие «Поиска неведомого Каданта». Что кому больше нравиться — это уж дело вкуса. Но «Музыку Э.Занна» нельзя отнести ни к одной из этих групп. Это нечто новое и необычное. Попытка нагнать страх не через описание мерзостей и магических ритуалов, а через красоту. Ужас, скрывающийся в гармонии. Музыка страха.

Конечно, рассказ не всем покажется страшным, но то, что он буквально дышит каким-то НЕЧТО, чем-то потусторонним и необьяснимым — думаю, это почувствуют все.

Не первый раз уж замечаю: читаешь Лавкрафта и злишься — сухой язык, монохромные персонажи, неизменный «Некрономикон» выглядывает из каждой второй книги. И думаешь, щас, мол, зайду на фантлаб и поставлю с обиды мерзкую 4/10. А как прочитаешь концовку — прям «десятку» поставить хочется.

Вот где умение писать финалы! Многим писателям-современникам поучится бы у него стоило.

У Лавкрафта все рассказы на одну и ту же тему. Согласитесь: почти в каждой книге Ктулху и его товарищи — Азатот, Ньярлатхотеп и др. Если б это наблюдалось у другого автора — многие бы прочитали 2-3 произведения и «поставили бы крест». Надоело бы. Но Лавкрафт исхитрялся почти каждый рассказ сделать нестандатным.

И вот снова: в «Крысах» старый друг Ньярлатхотеп! И начинается почти как «Наследство Пибоди». Вроде типично... А ведь интересно же! Не оторваться!

Старая тема в незнакомой оправе.