Итак: Кольцо всевластья (то есть, простите, Сердце Аримана). Сухощавый старикашка-маг (Саруман?? Ан нет, Ксальтотун), всеми правдами и неправдами доискивающийся амулета. И — вместо бравой троицы Арагорн-Леголас-Гимли — один храбрый полуобнаженный воин со стальными мыщцами и не менее стальной волей.

«Это — Кулл, в исполнении Кевина Сорбо?» Нет, хотя общий «костяк» сюжета действительно похож (авторы фильма о Кулле не слишком-то напрягались — просто взяли фабулу самого известного из романов Говарда. Отсюда и принцесса Акиваша, и белая обезьяна, и возрождение царства мертвых на месте Валузии — «во накрутили!», мог бы я хмыкнуть с сарказмом, но всё же воздержусь). Нет, герой «Часа дракона» — это не Кулл. И тем более не в исполнении всем знакомого по лихим 90-м «Геракла». Это КОНАН.

(Собственно, на этом можно было бы отзыв и закончить — ибо кто читал хоть один рассказ R.Е.Н., тот знает магию имени «Конан». А кто не читал, тот все равно не поймет... Но я, с вашего позволения, все-таки продолжу).

Конан-то он Конан, да все же не такой, каким мы привыкли его видеть. Теперь это — король, что немаловажно — король-изгнанник, и он чувствует ответственность за тех, кто раньше, до переворота, в него верил. Кому сейчас так же плохо... Заступаясь за «средний класс», кулаков, которые виноваты только в том, что пожалели своего бывшего владыку, а также спасая слабых женщин от плахи и топора, бывший варвар ведет себя уже не как «попиратель чужих идолов». Теперь ему знакомы понятия «достоинство» и «свобода»; уж можете не сомневаться, он приложит все усилия, чтобы в Аквилонию вернулась справедливость.

Такая перемена в характере героического варвара делает его хоть и не совсем идеальным героем, но, по крайней мере, в какие-то моменты своей жизни — близким к идеалу. Конан-защитник мне импонирует больше, чем Конан-покоритель и истребитель.

Что же касается самого сюжета... От рыцарских шлемов, мечей и копий, от придворных заговоров и всемогущих магов-жрецов мы постепенно перемещаемся в совсем уж варварские страны. Жуткое государство Стигия, упыри в лабиринтах, драки в пирамидах, овеянных ночной темнотой... Конану нужно было пройти через самый-самый ад, чтобы вернуть амулет. Но и без амулета мерзкий старикашка-маг уже видит, как сила ускользает от него; всё-таки порождению древнего Ахерона на земле — однозначно — не место!

Финал? Он вполне предсказуем; интересно, что Говарду удалось описать и последнюю битву, и собс-но сам поединок Конана с Тараском, не вдаваясь ни в какие нудные детали типа «айне колонне марширен, цвайне колонне марширен» (чем обычно грешит Перумов). Роберт Ирвин полагался только на своё вдохновение — и оно помогло ему создать прекрасный роман.

А история злосчастного Амальруса, дьяволоподобного колдуна Тзоты и «мясника» Арпелло, которого они прочили в короли — так и останется всего лишь опубликованным черновиком. Всё, что Говард хотел сказать по этому поводу, он сказал в «Часе дракона».

Пожалуй этот рассказ из «Джентльмен с Медвежьей речки» понравился больше всего, хотя и все остальные тоже хороши. Не знал что Роберт Говард писал и в таком стиле. Мне чем то Брекенридж напоминает Смока Белью Джека Лондона, но то что сотворил Говард понравилось больше. Хороший добрый юмор, может кто то скажет детский или примитивный, но мне он куда ближе чем скажем философский юмор Пратчетта.

Читается легко, но есть и минус — заранее известно: сгинут все, но Конан будет целехонек (а может это и плюс). Есть вопрос к знатокам Саги — кто переводил эти эпизоды (53 штуки, если не ошибаюсь). Информация о переводе к рассказам почему-то отсутствует, а сноски в эпизодах ведут на несколько вариантов, не понять какой правильный. Может кто-нибудь разъяснит?

Эталонный пример героического фэнтези: несгибаемый герой невероятной силы духа и тела с железными кулаками и острым клинком. Он проходит пешком континенты, попутно спасая целые народы, опетые негодяи трепещут от одного его взгляда ледяных глаз и ты ды, и ты пы, злодеи вздрагивают при звуках его имени. Классика!

Рецепт рассказов самый удачный: взять динамичность, добавить, не жалея, жестокости, смешать с мистикой и посыпать готичностью. Однако, не сказала бы, что в рассказах есть что-то оригинальное.

Если бы не одно НО. Одно такое высокое, с железными мускулами и принципами НО — главный герой. Персонаж получился действительно необычным и интересным. Глубоко верующий убийца, гонимый местью и одержимый гордыней. Вопреки общей тенденции, он не охмуряет всех спасаемых и вообще попадающихся по пути девиц (от чего иные повести и даже романы напоминают рассказы с порно-ресурсов), наоборот, это человек весьма строгих нравов, желающий защитить всех невинных людей.

К концу цикла автор, к сожалению, стал забывать характер своего персонажа, ведь в первых рассказах неоднократно подчеркивается его безрассудная отвага и готовность умереть на пути к благой цели (понятие благой цели у Соломона Кейна может быть весьма парадоксальным)

Резюмируя, весьма достойный пример героического фэнтези с харизматичным персонажем, если сделать скидку на возраст рассказов.

Много раз мне попадалась в руки какая-нибудь книга серии, но каждая из них была написана кем-либо, но только не Говардом. Но однажды в книжном магазине в глаза мне бросился двухтомник первоначальной серии, написанной им и дописанной местами де Кампом, Картером и прочими. Не пожалел денег, купил и окунулся в атмосферу чего-то старенького, дотолкиновского. Хотя написано, быть может, примитивно, с налётом наивности. Но ведь это самое начало, зарождение жанра. И начало, надо сказать, достойное.

Кулл, в отличие от большинства степенных и солидных валузийцев, не может сидеть спокойно, если вдруг узнаёт о замке, где сокрыто страшное Зло. Он непременно должен бросить ему вызов, потому что варвар (дикарь), и, как и многие из его расы, не любит все это «mumbo-jumbo», магическо-мистическую мишуру.

Беда в том, что он выпустил на волю не очередного темного властелина (потому-то я и люблю «чистую» героику больше эпика, кстати!) И не дракона, и не зомби — все еще хуже: он выпустил на волю

Но даже самую глухую тишину можно преодолеть. Враги Кулла всегда были не столько людьми, сколько стихиями. У страшной, воистину мертвой Тишины мотивации нет: это просто отсутствие звука. Соответственно, не так трудно догадаться, каким оружием её бить...

Факт тот, что король понял: есть некоторые вещи... перед ними робеет даже он.

Хороший рассказ, заставляющий задуматься. А правда, знал ли Кулл пределы своей храбрости? И если знал — то всегда ли?

Рассказ не закончен, но это в общем-то и не нужно: и так понятно, что будет дальше. Кулл бежит из Атлантиды и (вероятно) начинает жизнь свободного добытчика — не то разбойника, не то пирата, не то просто ловца удачи. И этот путь (как мы знаем по похожей истории — «Конану») — приведет его в итоге к воцарению над Валузией.

Первая вещь о Кулле интересна, гл. обр., потому, что дает понять его характер. Человек, которому общаться с дикими тиграми в джунглях куда проще, чем с людьми... Понятно, что перед нами эдакий «Ingenue», совсем как у Вольтера: хитрых законов человеческого общества не знает, да и не хочет (а между тем, люди во много раз хуже зверей). Суровый варвар на самом деле безобиден, он — глубоко ЧЕСТЕН. (А если сравнить еще и с Конаном, так тем более сравнение получается не в пользу последнего. Ибо Конан мог быть жесток, когда это требовалось; а Кулл... Кулл скорее «играл в жестокость». Столкните его с колдуном Тзота-ланти, или с «мясником» Арпелло Пеллийским — и посмОтрите, что будет).

Ам-Ра и Гор-На (спутники Кулла в этой новелле) куда более искушены в законах жизни. Но Говарду неинтересны бывалые люди. Ему нужен именно... такой вот романтик и мечтатель, только со стальными мускулами. Потому как он в него верит и считает, что простым людям от ТАКОГО царя куда лучше было.

Написано не то чтобы плохо (придраться, в принципе, не к чему), просто... чего-то не хватает, «изюминки», так сказать. 8-) Должно быть, самая слабая вещь в цикле — тут нет ни шикарно прописанного антуража (как обычно у Говарда), ни подробно прописанных характеров. Если бы Кулл не был таким простодушным варваром, он бы сразу заподозрил, что прекрасная Делькардес «мутит воду». Правда, тогда не было бы и самого рассказа.

О главном злодее, колдуне по имени Тулса, простой читатель (не фан) вспомнит только то, что его играл Джеймс Эрл Джонс — печально известный «Дарт Фермер»; правда, это не называется «играл». А кошки, да, загадочные животные; кто бы спорил...

Много-много философии, много других миров с их причудливыми закономерностями... и слишком мало Кулла, который твердо, обеими ногами стоит на земле, обычно не давая всяким там колдунам «пудрить» себе мозги. А тут — сплоховал наш варвар. Поддался на велеречивость ничтожного коротышки.

Обращает внимание на себя только тот момент, что Кулл не стал срывать свою ярость на бедной служанке. (Опять же, вопрос: мог бы так поступить Конан?.. Или презрительно отшвырнул бы девчонку в сторону, после чего ее судьба при дворе была бы решена?..)

Неплохо, очень неплохо. Но по сравнению с «Королевством теней», а тем более «Сим топором я правлю» — как-то... средненько.

Не люблю в книгах «приключений тела», выбираю те, где есть «приключения духа». Так и этот рассказ: здесь, если посмотреть чисто с т.з. сюжета, не происходит вообще ничего — а на самом деле очень много. Кулл познает мир, правда, чтобы соприкоснуться с природой времени и пространства, ему приходится... умереть. Т.е., не на самом деле — но побывать на грани развоплощения, осознать, что он сам вовсе не вечен.

Много-много философии (каждый камень на морском берегу = вселенная. А человек, по сравнению с запредельными силами Мироздания, как раз такой вот камень и есть!)

Люди не так велики и могучи, как им кажется. Даже мощный варвар на троне — и тот «винтик» в большой машине, имя которой — история.

Даже Атлантида — и та когда-нибудь утонет.

Остается надеяться только на себя, да на верный меч, да на глубоко сидящее в душе презрение к «чародейским штучкам»... Но Кулл, в отличие от Конана, пытается понять. Простодушный варвар — задумывается о вечном.

Это и делает цикл о Кулле таким интересным. Если Конан просто сражался со Злом, то Куллу мало принципа «есть враг — мочи его». Он еще и мотивацию этого врага услышать хочет...

А какая там мотивация у бури, урагана, эпидемии? Зло, угрожающее атланту, по своей природе бездушно и не направлено на него одного.

В этом-то (еще раз говорю) и фишка. Такой, казалось бы, простой, наивный человек — а иногда по глупости такие мощные силы будит...

Нет, этот цикл явно станет одним из моих любимых. Я уже чувствую. ;))

Ещё одна виньетка, смысл которой — не в сюжете (он-то прочитывается «на раз» уже после первого абзаца; собственно, даже по названию рассказа нетрудно понять, чтО будет и чем кончится). Главное (как обычно у Говарда) — это, конечно же, антураж:

«Гурон был высоким тощим человеком, трупоподобным гигантом. Его глаза под тяжело нависшими бровями сверкали, словно озера пламени, и узкая щель рта щерилась в кривой усмешке.

Они пытались сопротивляться, но он рассмеялся и с невероятной силой поднял их в воздух. Он держал их на вытянутых руках, как обычный человек мог бы держать младенца. Его скрежещущий металлический смех отразился от стен зала, заполнив воздух бесчисленными отголосками...»

Читатель, привыкший искать в книгах только экшен\драйв, попросту не заметит всех этих (весьма колоритных) описаний, того, как Говард, словно ребенок, дорвавшийся до вожделенных мелков или баночек с краской, любовно вырисовывает своих героев и злодеев (заметьте: один раз уже было сказано, что Гурон — гигант. Казалось бы, ЗАЧЕМ повторять?.. ЗАЧЕМ — вот это: «с невероятной силой поднял их в воздух, как обычный человек мог бы держать младенца»... Ан нет — от повторения хуже не становится. Даже наоборот: в 105-й раз «смакуя» одно и то же, автор умудряется придать всему происходящему какую-то особую экзотичность и изысканность... Если вспоминать классиков — то примерно так же писал Андрей Белый. В его романе «Петербург» любая, даже самая незначительная подробность, даже сиюминутное чувствованьице — по сути равно великому чувству). Это эскапизм, да; но это — хороший эскапизм. Если, конечно, перед прочтением настроиться на нужный лад и вспомнить себя в 17 лет, когда любая девушка по определению была красавицей, а облачка на небе — полны глубокого смысла (да нет, я не стебусь, я абсолютно серьезен...)

Единственное, что меня напрягло при чтении — «Такова воля Гурона! Он отдаст наши тела древним и ужасным тварям, а наши души — божеству, вечно таящемуся в Черной Тени». А в оригинале он говорит our soft bodies. Вряд ли мужчина (пусть даже молодой парнишка) скажет — «мое нежное тело». Если только он не... ну, вы поняли ;) Впрочем, есть подозрение, что soft надо переводить как-то вроде «беззащитные»; тогда все встает на свои места.

Как всегда у Говарда, важно не ЧТО. Важно, КАК. Сюжет этой изысканной (и вместе с тем — жутковатой) виньетки без труда мог бы уместиться в пол-абзаца; собственно, по названию легко предугадать, что случится и какова будет развязка. Но... Но!

»...он взывал к теням миров прошлого, к черным солнцам, которые навеки обречены таиться по ту сторону звёзд».

«Годы растягивались в столетия, столетия — в эпохи. Могучие океаны, воздымаясь, творили эпическую поэму в изумрудных тонах; ритм ее вселял ужас. Народы уходили, как уплывает дым с лона земли летним полднем...» (Флудословие, скажете вы. И будете правы. Но только не для Говарда, который всерьёз прочувствовал каждую свою метафору, получал искреннее наслаждение от игры красивыми, филигранно отчеканенными образами... не говоря уже, что для него «гул вечности» никогда не был общим выражением: Роберт Ирвин действительно слышал этот гул сквозь века... Талант, который есть не у всех. И который не всем понятен. Но, тем не менее, он ЕСТЬ; больше тут нечего добавить).

Как это обычно бывает в классическом хорроре, объяснение произошедшему в финале — самое что ни на есть материалистическое, Ratio довлеет над Intuitio. Может, и не было никакого проклятия, просто — не стОит, оказавшись в древнем храме, хвататься за что попало?.. Вот этот философский скептицизм — одна из самых пленительных «фишечек» у классика.

Словом, пока — это лучшая вещь Говарда, что я читал. Буду продолжать знакомство с циклом о Кулле.

С этого романа началось моё знакомство с жанром фэнтези. Случайно нашёл на полке родителей когда ещё учился в 5 классе . Помню с первой страницы ощутил аромат неведомых земель. С тех пор перечитал много раз ,наверное, во всех вариантах перевода. Ставлю оценку 10.

Конан-Варвар один из самых популярных и узнаваемых литературных героев. Позже его образ воплотили в комиксах и кино. А роман «Час Дракона» это эталон героического фэнтези – лучшее произведение из саги о Киммерийце.

Оригинальный Конан, рожденный в творчестве Роберта Говарда далек от идеализированного героя приключенческой литературы. Он склонен к преступным промыслам, воровству и пиратству. Склонен к вспышкам неконтролируемого гнева и черной меланхолии, которую топит в вине. Он проявляет кровожадность в сражениях, мстит своим обидчикам крайне жестоко. Груб, резок на словах. Конану не чужд и расизм, но при этом ему присущ свой кодекс чести, от которого он никогда не отступает, а также своеобразное обаяние и чувство юмора. Конан также воплощает в себе первобытную силу, стойкость. Однако, от свирепого и дикого юноши, наводящего страх на дно «города воров» герой преобразовался в умудренного жизнью полководца и монарха. Кем он только не был: наемником, пиратом, военачальником, генералом. А под конец завоевал себе и корону…

Роман очень плотный, драйвовый, можно сказать – литературный экшн, и подан настолько правдиво, что ни на мгновение не сомневаешься в реальности происходящего.

Этот рассказ входит в пятерку самых страшных рассказов, которые я читал. Атмосфера тихого, безмолвного ужаса, какая бывает в кинохорорах, так и слышны легкие ноты тревожной музыки во время чтения. Не один раз мне подобное снилось, потом, живя в частном доме и поднимаясь по лестнице вверх, не включая света, чтобы не разбудить домочадцев, накручивая свою фантазию. И, надо сказать

Отлично. Главным плюсом данного рассказа является даже не сюжет (хотя он довольно хорош), а способ изложения. Нет всяких там слизливых, вонючих и вопящих тварей, а нормальное такое описание потусторонней жизни. Как-то по-человечески это все выглядит. По-простому. Сцена с разрушением укреплений тоже очень красиво выглядит. Единственно что мне не понравилось, так эти вот завывания, рычания и вопли главного героя. Как-то неестественно они выглядят. Оценка 9.

Неплохая поэмка(поэмой назвать, язык не поварачивается. Маленькая слишком). Завораживает. Жаль только слишком короткая. Из-за ее небольшого объема, она бы очень подошла в качестве вступления к какому-нибудь более «крупному произведению». Оценка 8.

Неплохой рассказ. Я его условно подразделил на две части. Первая — это события, предшествующие появлению гостя из прошлого. Она мне понравилась больше всего. Описание тактики, стратегии, диалоги между персонажами, все это мне очень понравилось. Вторая часть — события, которые начались с появлением предка Брана. Вот тут мне не все понравилось. Диалоги пошли так себе (хотя и есть парочка успешных), объяснение кто этот попаданец, откуда и как вообще появился(это беда всей прозы Говарда. Логика у него хромает, сразу видно), не выдерживает критики. Битва а мой взгляд прошла очень быстро и ее вообще незаметно.

Тем не менее, когда читаешь прозу Говарда, постоянно удивляешься. Вроде и написано давно, и сюжет примитивен, но вот этот его язык и манера — стиль письма одним словом, до сих пор завораживают. Оценка 7.

Я теперь понимаю, почему этот рассказ сначала не приняли к публикации. Начинается он безусловно интересно. Его начало понравится даже искушенному читателю 21 века. Но потом, он действительно начинает смахивать на хронологическую справку. Причем без, как мне показалось, плавного перехода, от одного к другому. Тем не менее, читать все равно интересно. Оценка 7.

Поэзия — это в каком-то роде синоним лаконичности. Рифмованные (или нерифмованные) строки тем и хороши, тем и интересны, что в наименьшем объёме заключают в концентрированном виде больше мыслей, идей и чувств, чем иные прозаические полотна.

А уж что говорить о таких творцах как Говард, которому лаконизм свойственен вообще во всём? Вот и получаются у него стихи-квинтэссенции, куда он вмещает в сжатом виде всё то, что более подробно расписывает на страницах своих опытов в прозе. И если замечательное стихотворение «A Word From the Outer Dark» («Слово из внешней тьмы») представляет собой квинтэссенцию его героики, как я однажды выяснил, то «The Dweller in Dark Valley» («Обитатель Тёмной Долины») вполне может претендовать на звание квинтэссенции всего хоррор-творчества техасского Мастера.

Образ Тёмной Долины всегда впечатлял Говарда. Здесь ему в голову пришла мысль о создании самого известного его персонажа, здесь он написал своеобразный «пролог к Конану» под названием «Киммерия». Здесь он видел бесконечный источник ужаса, что и отражено в данном стихотворении.

В «Обитателе Тёмной Долины» — всё: рождение лирического героя, происходящее в тревожную полночь, освещённую мерцанием звёзд сквозь переплетения чернеющих ветвей деревьев; образ принимавшей роды женщины, увидевшей в это время за окном нечто ужасное; её последнее напутствие лирическому герою; его уход из Долины с её ужасающим хозяином... Взобравшись на холм, чтобы больше уже никогда не возвращаться сюда, он оглядывается и видит Ужас: бесформенную тень под деревьями. Ту самую, что сопровождала его рождение и незримо шла рядом, пока тот взрослел.

Да, лирический герой ушёл из Тёмной Долины, покинул её, чтобы не вернуться никогда в это проклятое место. Но ушла ли Долина от него? Покинула ли она его воображение? Оставила ли его навсегда эта местность, со своими страхами, со своей кошмарной полночной тьмой, где высокие безразличные звёзды мерцают сквозь переплетения чёрных древесных ветвей? И не отзовётся ли уже больше никогда в душе лирического героя та тень, что он видел, от которой попытался бежать?..

Однозначно участие в романе Лупоффа сказалось крайне негативно,

Говорят привычка вторая натура. Это совершенно справедливо для Соломона Кейна. Он вернулся домой после долгих странствий, вспоминает друзей, близких, былые приключения, но «зов» заставляет его вновь отправиться в путь...

Красивое, немного грустное, но дающее надежду стихотворение. Трудно подобрать более подходящий финал для истории о таком герое.

Очередной готический рассказ о Соломоне Кейне, где пуританин выступает скорее свидетелем событий. нежели их участником. интересная и динамичная история, но Говард начал явно повторяться.

Соломон Кейн встречает город древних ассирийцев? В Африке? Сложно не провести параллели с «Луной черепов». Тут и кроется разгадка причины почему Говард не закончил этот рассказ — он получался насквозь вторичным. Но нельзя сказать, что «Дети Ашшура» плохи. В них неплохая завязка. интересные сюжетные повороты и необычные противники и загадка откуда в Африке ещё один осколок древней цивилизации?

Рискну предположить, что из этого могло бы получится неплохое произведение приключенческой литературы, если бы Говард его дописал.

Добрые дела не всегда идут гладко. Стремясь освободить людей из лап работорговцев, Соломон Кейн попадает в плен к тем на кого охотился. Но всё ли так как кается на первый взгляд? Главарь работорговцев настолько жаден, что не обращает внимание на предупреждения о древнем зле, а в руках Соломона Кейна есть очень интересный посох...

Этот рассказ не много не мало эпическое произведение, где встретились древнее зло, библейские герои, всепоглощающая алчность и безразмерная глупость, безграничная отвага и мудрость тысячелетий, подчёркивая, что жизнь человека тусклая вспышка света в бесконечной ночи.

"“Воистину неисповедимы пути Господни!” — подумал Кейн, исполнившись благоговения.»

Очередное проявление интереса Говарда к мифологии. Спасаясь от людоедов, Соломон Кейн сталкивается с существами из древних мифов — гарпиями — терроризирующими жителей долины. Зло бросило пуританину брошен вызов из глубины веков.,и он не может его не принять.

Здесь нет готических мотивов ранних произведений о Кейне и мрачных подземелий последнего осколка Атлантиды, повествование более похоже на истории о Конане. но атмосфера страх и тревоги не покидает читателя до последней точки текста. За ней трудно заметить важную деталь. как в любом человеке, в Соломоне Кейне есть доброе и злое начало. Это злое начала на некоторое время вселяет в него жажду мести, придавая образу новые штрихи.

По всей видимости, этот рассказ должен был раскрыть тему пиратского прошлого Соломона Кейна, затронутую в стихотворении «Одно черное пятно» и показать как сильно разошлись пути Кейна и его старых товарищей, но, то ли Говард не захотел повторятся, то ли результаты слишком расходились с духом рассказов о пуританине, рукопись осталась не завершённой.

Как удачно Слоломон Кейн получил в подарок посох. Наверняка Н'Лонга что-то увидел во время одного их наркотических прихо... э..э..э.. видений вызванных волшебными грибами, но почему-то забыл предупредить пуританина о грядущей встрече. А встреча оказалась не очень приятной, ибо Соломону Кейну придётся сразиться с вампирами. И хорошо, что эти вампиры имеют мало общего с тем недоразумением, что родило мормонское воображение. Но они порождения зла, а значит их необходимо уничтожить.

Весьма неплохая и не банальная история о вампирах с интересным финалом.

На мой взгляд, это лучший рассказ всех времён и народов о единоборствах. Правда, у кого-то из читателей могут появиться сомнения чисто технического плана: бывают ли на самом деле ненокаутируемые боксёры, подобные главному герою? Представьте себе, да. Один из них — великий чемпион Николай Валуев, которого знают абсолютно все. Если вы смотрели его бои, вы помните, что любые вражеские удары отскакивали от него горохом, не причиняя ему ни малейшего вреда. Ненокаутируемость — это уникальный талант организма, причём врождённый талант, не поддающийся тренировке. И это одна из важнейших составляющих боксёрского таланта (не единственная, конечно: там нужна и скорость, и выносливость, и ударная мощь, и техника, и габариты, и просто грубая физическая сила, и длинные руки не помешают, да и умение соображать тоже нужно, хотя его могут компенсировать опытные секунданты в твоём углу...). Роберт Говард отлично знал, о чём пишет: он сам был и боксёром, и болельщиком. Многие писали на эту тему, но ТАКОЙ шедевр больше не смог написать никто.

The Hills of Kandahar/Горы Кандагара/ — гимн, прославляющий предвечность вершин. Они видели дикарей, жадных королей, рождение и гибель племён и народов... И по-прежнему будут стоять, даже когда исчезнет человечество.

The Gods of Easter Island /Боги острова Пасхи/ — своеобразный гимн или ода — восславление древнейших изваяний острова Пасхи. Они изваяны задолго до Приапа*, до появления божеств Египта, быков Ниневии... Они созерцали гибель Атлантиды и Лемурии... И до сих Боги острова Пасхи возвышаются над океаном в лучах умирающего солнца.

Приап* -божество древнегреческой мифологии

Futility /Тщетность/ — зарисовка о бренности и тщетности жизни, наполненная трагическим пессимизмом и безысходностью из-за вечного круговорота жизни...

Веселый пан ушёл, и все дриады скрылись*...

бредём все наугад мистической долиной,

среди сумрачных холмов

На ощупь мы идем и часто след теряем,

в круженье демонов страны Теней...

Философы -глупцы, священники — шуты и лжецы.

Нет ничего реального. Листья увядают, и замолкает пенье птиц.

Недоумённо по трудному пути идем...

Но что за гранью?..

Известно только мне...

Это универсальный сценарий...

Я знаю одно —

хотя мы выигрываем, мы проигрываем.

Я только знаю — что все конфликты должны прекратиться,

Что всегда после войны неизбежно наступает мир.»

* Языческие божества ушли, с собой забрав веселье. Часто используемый образ в искусстве.

Поэтическая зарисовка на достаточно распространённый сюжет — о неком Острове Блаженства = Райском острове, не доступном для обычных людей и даже самих обитателей, кто вздумал его покинуть...

Своеобразная ода некоему старику Фаро Биллу/Faro Bill/, который во времена расцвета Дикого Запада был могуч: выпивал галлон каждую ночь, — никогда не пьянея и не падая, мужчины дрожали при виде его... Происходил он из волчьей породы, мариХ**у считал слабоватой, жевал жвачку из мексиканской опунции... Сражал, не промахиваясь и не шатаясь, самых стойких драчунов... Отымел сотни индеанок и парочку метисок.

Song at Midnight /Полночная песнь/– жутковатое (а-ля готика) стихотворение — стон старой виселицы.

«Я слышал старую виселицу, что увенчивала голый холм,

Скрипящую напев в полночный холод;

И вздрогнул, разобрав тот ужасный рефрен

стон в ночи сквозь туман и дождь.

«О, где же люди, приходившие ко мне

И танцующие всю ночь на дереве?

Дворянин и крестьянин, свободный и слуга...

Многие из них прошли в том долгом шествии...»

«Люди и дела их так быстротечно-мимолётны,

В итоге все придут на пир червей...»

Почти атеистическое стихотворение. Ад — не место для выпивох, погибших в бордельной пьяной драке. Это — место для фабрикантов, брокеров, старейшин и священников! А слабака-пьянчугу прочь выпнул Сатана.

Visions — замечательная лаконичная зарисовка: неверие в блистающий и не развращённый рай (который — лишь сказки для усыпления детей), не отрицает пламя Ада, ибо такова жизнь на Земле.

По сути стихотворение — гимн жизненной активности: не зачем окружать себя дверьми, запорами, обязательствами, утруждаться никчёмными спорами... Главное — надлежит идти за беспокойными звёздами!

The Tempter /Искуситель/ – своеобразный пророческий гимн самоубийству.

«Нечто похлопало меня по плечу, шепча:

«пойдём со мной, оставим мир людей позади,

уйдём туда, где никогда никто не сможет найти...

там можно беспечно грезить вечно,

не взирая на перелистывание страниц Времени...

Только пойдём со мной.»

«Кто ты?» спросил я призрака.

«Я — отдых от ненависти и гордости.

«Я — друг короля и нищего,

«Я — Альфа* и Омега*,

«Я был советником Агари,**

Но люди называют меня — самоубийством.»

«Я устал от томления в груди,

Устал от мира запретов,

И я жажду отдыха

Как любовник своей наречённой.

И моя душа потянулась за ним,

шепча: «Освободи меня.

я устала от этой битвы,

от этого мира людей-скотов,

от всей этой скуки, унылого шума и болтовни...»

И моя душа налилась новой силой,

Неизмеримо возросли очертания Призрака,

Когда я медленно потянул спусковой крючок,

Увидев, как мир стремительно ускользает прочь,

Уменьшаясь...»

* Альфа и Омега -первые и последние буквы греческого алфавита — символы начала и конца.

** Библейский ветхозаветный персонаж.

Несмотря на название -Tarantella(Тарантелла*) — стихотворение — своеобразное прославление Французской революции и казней с помощью гильотины.

«Культура и порядочность — забыты. Крови! Крови! Кровь льётся, и головы падают... Ярость, похоть, страсть разжигая... Красные отблески завораживают. Служи справедливости, гильотина! Да здравствует гильотина!.. Да здравствует свобода! Да здравствует Франция!»

* Тарантелла -танец

Вновь, благодаря данной клятве, Соломон Кейн прибывает в Африку. Ища похищенную дочь старого друга он попадает в основанный потомками атлантов город Негари, слышит историю его расцвета и падения от последнего потомка, могучего народа и повергает в небытие королеву дикарей, мечтавшую возродить былое величие осколка Атлантиды.

Говард интересовался историей и мифологией,и нет ничего удивительного в появлении темы атлантов в цикле о Соломоне Кейне. В рассказе старого жеца можно увидеть отражение расовых предрассудков Америки тех лет, нравоучительную проповедь или простое переложение рассказа Платона, который придумал Атлантиду для подкрепления своих идей об идеальном устройстве государства и критики политического строя современных ему Афин.

В самом рассказе наблюдается отход от готических мотивов в сторону триллера и приключений.

Полагаю, мне повезло, что этот небольшой сборник попал ко мне в руки в варианте издания 2010 года. Именно у этой версии наиболее удачное сочетание между наполнением/качеством рассказов.

Их всего семь, совсем немного, как раз хватит растянуть чтение на денек, неспешно погружаясь в атмосферу старого фэнтези.

А это, между прочим, дорогого стоит.

Не знаю почему, но язык Говарда сразу же наводит на мысль, что его рассказы писались давно, что это нечто раритетное, сейчас уже так не пишут, а его стиль буквально заставляет расслабиться и погрузиться в чтение не спеша.

Есть некое очарование в его языке и манере изложения, сокрытое под простоватой оберткой рассказов для pulp-журналов.

Самый сок, самое интересное, я считаю, заключено во второй половине сборника и это хорошо.

Первые три рассказа о Кормаке Мак Арте и его друге Вулфере: Тигры Морей, Мечи северного моря и Ночь Волка проглатываются почти без вкуса, они просты и однотипны, парочка удалых ребят лихо кромсают и крушат черепа всем встречным-поперечным.

Поводом для тотального смертоубийства служит служит нехитрый мотив побега из плена или случайная встреча старых недругов, благо «то были времена, после падения Рима, когда все воевали со всеми».

Последующие же четыре рассказа, которые я назвал самыми вкусными и есть та причина, по которой стоит познакомиться с данным сборником.

Мерзкое Святилище и Край где заходит солнце отправляют нас в прошлое, щедро сдабривая типично коннановскую атмосферу приключений порцией лавкрафтовской мистики (привет Шогготы!) и древних Сил.

Когда ушел седой бог — самое сильное и не побоюсь этого слова атмосферное произведение, сочетающее в себе приключенческую героику и старинных эпос.

Меня этот рассказ зацепил еще и потому, что являясь ярым поклонником истории Ирландии и ее культуры, я не мог не обрадоваться, встретив один из самых ярких эпизодов в истории Вечнозеленой Эйрин — битву при Клонтарфе.

Это событие, вернувшее Ирландии независимость от иноземных захватчиков показано, как финальное противоборство Старых и Новых эпох, сам Один, отец богов, предчувствуя конец владычества своего народа, является на поле битвы, предрекая скорый разгром викингов, смерть Бриана Бору и других героев.

Шествующий из Вальхалы, это уже отчасти монолог самого Говарда, унылое, безрадостное описание родного Техаса, одиночество и явная бессмысленность жизни Джеймса Эллисона -явный отголосок тех душевных страданий, которые испытывал сам автор видя, как угасает его безумно любимая мать.

«Родиться бы в иное время».... и такая возможность герою обещана в конце, возвращенные, благодаря красавице Иштар, воспоминания о прошлой жизни в облике отважного асира Хьяльмара дают герою надежду и это делает финал чуть более радостным.

Не лучший рассказ о Соломоне Кейне. Благородный юноша попадает в плен к пиратам пытаясь спасти свою девушку, а расхлёбывать эту кашу приходится Соломону Кейну, который выступает помесью Немезиды и пастора из церкви. Это вызвало у меня некоторый диссонанс, но, на фоне шаблонности остальных персонажей и затянутости повествования, придаёт рассказу немного живости.

Очередной готический рассказ о том. что возмездие неизбежно. Соломон Кейн выступает в роли проводника справедливости, давая возможность свершиться мести, но не уверен в правильности своих действий.

Обещание данное Соломоном Кейном умирающей девушке отомстить её убийце приводит его в джунгли Африки. где живут людоеды, властвует чёрный бог и процветает культ вуду. В «Под пологом кровавых теней» значительно больше действия в сравнении с более ранними произведениями о Кейне, но готическая стилистика сохраняется и проведение помогает пуританину в самые опасные для него моменты.

Благодаря, или вопреки несколько карикатурному образу Африки рассказ наполнен яркими образами, а незамысловатый сюжет подан так, что чтение идёт на одном дыхании.

Это стихотворение добавляет к образу Соломона Кейна больше чем тысячи слов. Невероятно, но наш «мрачный пуританин» дружил с самим адмиралом Фрэнсисом Дейком — работорговцем, корсаром, исследователем и победителем «Непобедимой армады». В каких передрягах побывали они с Кейном? Грабили испанские поты на западном побережье Нового Света, доплыв до современной Канады? Возили рабов из Африки? Громили испанский флот? Говард не даёт ответов на эти и многие другие вопросы, которые несомненно возникнут у читателя, но предоставляет ему возможность домыслить прошлое Соломона Кейна.

Но главное в стихотворении не это. Говард даёт нам понять, что в каждом человеке есть хорошее и плохое. Не случайно в Германии стоит памятник адмиралу Дрейку, на постаменте которого размещены следующие слова: «Сэру Фрэнсису Дрейку, распространившему картофель в Европе. Миллионы земледельцев мира благословляют его бессмертную память. Это помощь беднякам, драгоценный дар Божий, облегчающий горькую нужду».

Добавить к предыдущим рецензиям что-то новое сложно. Главная ценность этой зарисовки раскрытие и прорисовка образа Соломона Кейна — мрачного воина-пуританина, защитника невинных, борца со злом и несправедливостью — и его противопоставление образу наёмника Сайлета, которое делает образ Кейна живее и заставляет играть красками.

История берущая начало много лет назад завершилась. злодеи понесли наказания, а Соломон Кейн оказался зрителем, который захватил своим взором лишь часть картины. На выходе получается рассказ с незамысловатым сюжетом и готической атмосферой.

Стихотворение Serpent – Змей — воспевание изначального предвечного змея — символа созидания и разрушения, начало и конца. А хвост в пасти —

круг вечности.

«И динозавры были его прихвостни, а летающие драконы — лакеи.»

Древние знали и чтили Змея, вознося их святыни и алтари. А он учил их познаниям сумеречной мудрости. И сворачивался на руинах Трои и Вавилона

и на забытых улицах Ниневии. И северяне взывали к нему в Мидгарде...

Он — «море, опоясывающее мир» — древнейший Змей.

Моряк/Sailor/ — красочная лаконичная зарисовка — впечатления матроса, узревшего резвящуюся русалку. Та, играя в волнах цвета нефрита и золота хвостом, сверкнув напоследок всеми цветами радуги, исчезла. А моряка вернул в реальность оклик шведа-капитана, приказавшего свернуть паруса.