Дэн Симмонс «Друд, или Человек в чёрном»

.. А ныне — сам скажу — я ныне

Завистник. Я завидую; глубоко,

Мучительно завидую. — О небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений — не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан —

А озаряет голову безумца…

..одному небезызвестному автору ;), помнится, случилось изложить историю о мучительной, иссушающей душу и доводящей до греха творческой ревности всего-то «маленькой трагедией», всего-то несколькими страницами. И хорошая история вышла, и помнят её до сих пор. Ну – собственно, на то и гений).

Другому – справедливости ради скажем, чуть мене известному ;), но всё же, да-да, «широко известному в узких кругах» автору – потребовалось сочинить роман на восемьсот с лишним страниц, чтобы, как выяснилось в районе финала, рассказать о том же самом. И, в сущности, более ни о чём. Я не знаю, к какому «кастальскому источнику» подключён Дэн Симмонс, но, кажется, ему снова удались две невероятные вещи: написать как бы скучнейший роман о как бы «скучном и банальном», но сделать его таким, что в нем живёшь, радуешься каждому слову, он тебя не отпускает ни на секунду и… ну увольте, живой человек просто не имеет морального права написать уже целых три таких романа. Ой, боюсь, где-то недалеко от Симмонса уже тоже может бродить завистник, от которого стоит ожидать страшного..

Ладно, шутки в сторону. «Друд..» — это замечательная многослойная мистификация. Выдуманный автором мемуар Уилки Коллинза, дивно стилизованный под викторианский роман, вращается вокруг замешанных на любви-зависти-ненависти отношений Коллинза с Чарльзом Диккенсом, развивается за счет мистическо-месмерической (ну.. диккенсоновским романам – им так и положено, разве нет?)) составляющей, «усугубляется» непомерным количеством опиатов, употребляемых автором мемуара, и погружает.. с каждой следующей страницей всё дальше и дальше погружает читателя в завораживающую паранойю. «Слоев» в этом «пироге» настолько много, что я не вполне уверена, точно ли знал даже сам автор, какой именно эпизод он рисовал в каждый конкретный момент – реальность ли жизни своих героев? наркотические ли видения? погибающую ли, разъедаемую собственными внутренними демонами личность условного Уилки Коллинза?

К стыду своему, вынуждена признаться – я вообще ничего не знаю о биографиях Диккенса и Коллинза, не довелось. Потому и не смогу прокомментировать, насколько достоверно Симмонс использовал факты из их жизни (впрочем, я – барышня доверчивая. Там, в романе, всё настолько убедительно, что на фоне невежества по оному вопросу, мне теперь просто хочется верить, что всё так и было. Ага, создана новая мифология, не иначе)). Но то, что образы двух великих классиков английской литературы получились не скучно-хрестоматийными, не «как из учебника», а выпуклыми, живыми и настоящими – вот здесь никаких сомнений. Настоящие – до полного неприятия. Пафосные – с перебором. Откровенные в своей нелицеприятной сущности – до отвращения. Ну много ли мы знаем «главных героев романа», которые не стесняются своей мерзкой натуры?;)

Я немножко знаю про романы и Диккенса, и Коллинза – потому с уверенностью прокомментирую, что по страницам «Друда..» прогуливаются и кое-какие герои «Тайны Эдвина Друда», и «вдохновители» «Лунного камня», и.. да, кстати, и поклонники «Террора» тоже получат возможность вздохнуть и вспомнить.. ;) И хоррор.. да, фирменный «крышесносительный» симмоновский хоррор – красивый, изящный, запоминающийся... ну куда же без него? Вплетён с умыслом, производит впечатление.

Я не ставлю высший балл? по первым ощущениям только лишь потому, что.. о, мне очень понравилось это чтение, но я пока не уверена, стану ли перечитывать и.. буквально почти теряюсь, кому и как его рекомендовать. Любители хоррора могут заскучать от «викторианства». Любителей классики может покоробить нелицеприятное изображение их кумиров и более чем вольное обращение с классическими текстами.. Впрочем, я книжку закрыла с полчаса назад – не знаю про других, но свою оценку я, возможно, ещё и пересмотрю, когда все эмоции по полочкам окончательно разложатся.. и не исключено, что в сторону повышения)

Однажды давным-давно, когда Британская империя пребывала в зените славы, а в Лондоне еще не провели центральный водопровод и канализацию, так что в особенно жаркие летние дни члены палаты лордов вынуждены были заседать в зале с пропитанными хлоркой шторами — чтобы исходившие от Темзы миазмы не повредили здоровью аристократов, — жили-были два друга: живой классик викторианской литературы Чарльз Диккенс, самый богатый и знаменитый писатель своего времени, и его закадычный приятель, соавтор и собутыльник Уилки Коллинз.

В первом же абзаце своего романа Симмонс представляет произведение как мемуар Уилки, который тот завещал опубликовать спустя 120 лет после своей кончины и целенаправленно адресовал нам, людям, живущим в начале двадцать первого столетия. Воспользуемся этим приглашением и сравним культурно-историческую значимость © двух писателей.

Диккенс до сих пор переиздается в колоссальных количествах, хотя и несколько реже, чем при жизни, его произведения активно экранизируют (относительно свежий пример — «Оливер Твист» Романа Полански) и изучают в средних классах на уроке зарубежной литературы. Что с ним сделаешь, он же памятник! Все стилистические и сюжетные недочеты — безумная слащавость детских и женских персонажей, неуместные дозы англиканской морали, оборванные линии второстепенных героев — легко объясняются критиками и списываются на обстоятельства публикации романов Диккенса: они печатались в еженедельниках с продолжением, а по существу, сочинялись «на лету», так, чтобы подстроить сюжет и характеры под требования читающей публики. По сути, Диккенс был для своей эпохи примерно тем же, чем сейчас Пелевин — издательским премиум-брендом.

Уилки Коллинз известен куда меньше, но его самое популярное произведение — «Лунный камень» (1868) — обычно нравится абсолютно всем; это первый и самый известный в XIX веке английский детектив, использующий совершенно необычную для того времени технику повествования — рассказ о происходящих событиях перемежается выдержками из писем, докладами чиновников и полицейских, действие несколько раз переносится от одного персонажа к другому и обратно, представляя читателю мозаичную картину проклятия, нависшего над застенчивой недалекой девушкой благородного происхождения, случайно получившей в подарок украденный из индийского храма самоцвет. Сам Диккенс, долгое время опекавший Уилки и редактировавший его рукописи, признавал, что в этом романе тот даже несколько превзошел своего учителя в писательском мастерстве.

Коллинз страдал тяжким и на то время абсолютно неизлечимым заболеванием — то ли подагрой, то ли сифилисом (из его писем и дневников неясна истинная причина безумных болей в суставах, голове, мышцах и желудке, преследовавших его днем и ночью). Медицина Англии XIX века была в средствах неразборчива, и в результате «симптоматической терапии» Коллинз уже к сорока годам превратился в наркомана со стажем.

Точно неизвестно, какую роль в этом сыграл Диккенс, также вынужденный прибегать к наркотикам после железнодорожной катастрофы близ Стейплхерста 9 июня 1865 года, где писатель получил многочисленные травмы и заработал вдобавок пожизненную фобию в отношении рельсового транспорта. Ясно, впрочем, что в 1865-1870 гг. сотрудничество Диккенса и Коллинза в области литературы сделалось как никогда прежде тесным, но личные их связи стали парадоксальным образом истончаться. Диккенс стал нелюдим и резко изменил стиль, о чем подробно можно прочесть в работах, специально посвященных его последнему неоконченному роману «Тайна Эдвина Друда».

Действительно ли у Джаспера/Друда был реальный прототип, на противостоянии преступным (или оккультным?) замыслам которого Симмонс строит свою книгу? Трудно сказать. О достоверности изложенных в ней фактов вообще нельзя сделать никакого определенного вывода. Дозы опиатов, принимаемых Уилки, растут не по дням, а по часам: Симмонс вполне точен в описании его зависимости, указывая, что в 1865 году, когда начинается действие книги, Уилки принимал ежедневно две-три рюмки опийной настойки, а лет через пять уже пил ее стаканами и перешел на дополнительные уколы морфия. Исподволь, но неуклонно меняется и контекст «мемуарного» рассказа: начинается роман как вполне реалистическое повествование в викторианском стиле (и стиль этот выдерживается безукоризненно), однако уже в третьей главе Коллинз, ничуть не меняя отношения к происходящему, описывает встречу с призраком:

Это не последнее существо из потустороннего мира, которому предстоит возникнуть в «Друде». Чуть дальше нам станет известно, что

Завистник-морфинист Уилки хочет убедить нас, что

Что Диккенс всерьез замышлял

Что в Лондоне

Это все кажется полнейшим бредом, но ведь окружающие поддерживают Уилки в этом мнении. А когда их слов становится недостаточно, на сцене (в буквальном смысле слова) появляется

Там будут

Но кто же тогда написал письмо, в котором сообщается, что

Кто

Кто

Кто

Чего хочет добиться этот странный человек,

Да полно, существует ли он на самом деле или это попросту бред больного,

***

Роман полон отсылок к более ранним вещам Симмонса, прежде всего к «Илиону» и «Террору», а отсылки эти в большинстве случаев провисают за ненадобностью, не играя особой роли в развитии сюжета. Хотя я понимаю, что факты биографии реального Коллинза настоятельно требовалось увязать с биографией Уилки Коллинза, сработанного воображением бывшего школьного учителя литературы из штата Колорадо.

Но все-таки желательно, чтобы хоть одна точка зрения в финале возобладала, разве нет? Конечно, допустимо и прямо противоположное решение, доводящее принципы неопределенности сюжета до предела, но в таком случае конец у романа может быть только один из двух возможных — чистый белый лист или лента Мёбиуса. Оба метода совмещает, например, Кристофер Прист в «Лотерее» (1981), где они ужаты в трехсотстраничный объем и применены с престидижитаторским мастерством, до которого Симмонсу все-таки далеко. Если бы меня попросили рекомендовать идеальное произведение в технике unreliable narrator, я бы привел в пример именно роман Приста.

На мой пристрастный взгляд, Симмонс слегка заигрался в недостоверного рассказчика. Умолчим о том, что отношение читателей к протагонисту неизбежно перенесется на реального Уилки Коллинза, — и я был бы не против, чтобы какой-нибудь беллетрист будущего сыграл такую же скверную шуточку с Дэном Симмонсом и его закадычным приятелем Стивеном Кингом.

Симмонс в очередной раз написал книгу достойную внимания самого широкого круга читателей. Под жанр фантастики она никак не подпадает, а больше относится к жанру триллера в викторианских декорациях. «Друд» не подходит для быстрого проглатывания и переваривания, потому что книга мало того, что объемная, но и разноплановая. При этом текст произведения стилизован под творческий стиль писателя Уилки Коллинза и не каждый оценит этот прием. Книга главным образом рассказывает о внутренней кухне писательского труда (нелегкая жизнь писателей стала очень популярна у многих авторов), взаимоотношениях между двумя всемирно известными друзьями-соперниками. На мой взгляд конечно Симмонс ничего нового не изобрел, основной лейтмотив произведения — внутренний конфликт таланта и трудолюбия, вошедший в анналы истории как взаимоотношения Моцарта и Сальери. Тотже прием применяет Симмонс, используя талант Диккенса как камень преткновения в его отношениях с Коллинзом и причину ненависти последнего. Не знаю насколько это достоверно с исторической точки зрения, но выглядит достаточно правдоподобно. Тем более, что общеизвестно, что Коллинз действительно страдал наркоманией. Для того чтобы привлечь более широкий круг читателей Симмонс вводит в книгу элемент триллера, приклюбчений и загадочности. Для меня они играли только вспомогательную роль, хотя кто-то оценит их больше, чем жизнеписание двух писателей. Прежде чем начинать читать «Друда», желательно, как минимум, ознакомиться с книгой Диккенса «Тайна Эдвина Друда». От этого чтение станет более увлекательным, тем более, что автор использовал массу отсылок к классическому произведению, даже предложив свою необычную версию общей идеи незаконченной книги Диккенса. В остальном книга адресована для читателей, привыкших не просто читать очередной боевичок в метро, а думать и требует к себе внимательного отношения. Хорошая умная книга для любителей хорошей литературы.

Дэн Симмонс уже не раз зарекомендовал себя как профессиональный литературный игрок, который, берясь за сложные и неоднозначные темы, ловко апеллирует реальными фактами, смешивая историю и собственный вымысел. В этот раз участниками Симмоновской фантазии стали люди, сыгравшие огромную роль в развитии литературы – Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз, хотя имя второго, как утверждает сам Уилки, нынче менее известно, нежели яркая и монументальная фигура Диккенса.

В “Друде” нет эпичности “Гипериона” или “Трои”, нет ледяного холода “Террора”, а присутствие мистических сил постоянно находится под вопросом, в отличие от той же “Утехи падали”. История похождений Коллинза и Диккенса по идее является детективом, что не ново для Симмонса – цикл про Джо Курца тому доказательство. Но Дэн не был бы самим собой, если бы дело ограничилось одним лишь расследованием странных убийств.

Сюжет “Друда” строится вокруг отношений Чарльза Диккенса и его друга/соперника Уилки Коллинза, где декорациями выступает огромный и непредсказуемый мир, а актерами – их многочисленные друзья и враги, большая часть из которых является известными историческими личностями. Перед глазами читателя мелькают – Париж, немного Америки, альпийский пейзажи, и, конечно же, Лондон. Столица Британии делится у Симмонса на два мира – мир шика, блеска, театра и темных салонов, и мир “нижний”- полный бродяг, убийц, наркоманов и трупов. Иногда создается впечатление, что это не один и тот же город, а два, просто случайные взявшие одно название. В очередной раз поражает научная и жизненная подкованность Симмонса, который скрупулёзно воссоздает мир прошлых лет.

Формально главный герой в книге один – это Уилки Коллинз, от лица которого и ведется повествование. Но на протяжении всей истории над Коллинзом и читателем нависает другая известная тень – тень человека, чьи произведения в свое время произвели в Англии настоящий фурор. Тень Чарльза Диккенса, к которой Симмонс безусловно питает глубочайшее уважение. Впрочем, уважение к Диккенсу, как к Мастеру и автору, не мешает Дэну детально рассказывать обо всех тех эксцентричных и неправомерных поступках, которые творил в свое время великий сочинитель. Симмонс ни в коем случае не очерняет фигуру Диккенса, но и не строит из него стопроцентного святого, рисуя образ “народного автора” более разнообразными красками.

Несколько сложнее обстоит ситуация с противником Диккенса – Уилки Коллинзом. Хотя Коллинз Симмонса – это тоже весьма разносторонний персонаж, в конце концов, автор расслабляется и опускает планку, представляя его исключительно как отрицательного героя, завистника Диккенса. Проблема заключается в том, что в романе, который написал Симмонс, конкретно положительным и отрицательным героям просто не может быть места. “Друд” – это достаточно сложное и комплексное полотно, характеры которого выходят далеко за рамки черного и белого. А пытаясь представить Коллинза эдаким чопорным эстетом, Симмонс порой откровенно перебарщивает, заставляя того подробно описывать его “скромный” ужин из шести блюд.

К тому же, в последних исповедях Уилки видно четкое вмешательство автора, который доселе представлялся некой призрачной фигурой, обитающей “где-то” там поверх персонажей. До этого момента не было ощущения, что кто-то рассказывает выдуманную историю — эффект погружения был невероятно силен. Создавалось впечатление, что это Уилки Коллинз, а не Симмонс, долго и упорно пытался рассказать читателю тайну загадочного Друда. Но чем больше Коллинз начинает выказывать свое недовольство по поводу Диккенса, тем больше чувствуется фальшь. Я не знаю, как обстояла ситуация в реальной жизни, и какие в действительности были отношения между этими людьми. Но то, что Коллинз произносит о его дружбе/вражде с Диккенсом ближе к финалу – это слишком просто и очевидно для автора уровня Симмонса, поскольку отношения между этими двумя требуют чего-то большего, нежели такого прямого и откровенного объяснения. Две трети романа у меня не возникало сомнений по отношению Симмоновской версии Коллинза, но именно из-за последних страниц эта пирамида веры пошатнулась. Хотя, впрочем, не разрушилась. Если убрать за скобки несколько смазавший впечатление финал, остальная часть книги по-прежнему остается превосходной.

На протяжении всего романа Симмонс ровно и четко проигрывает композицию правды/неправды, играя с читателем, и чаще выигрывает, чем проигрывает. Благодаря лошадиным дозам наркотиков, которые принимает главный герой состояние между реальностью и вымыслом растворяется и уплывает куда-то за опиумные облака, заставляя Коллинза и читателя мучиться вопросами в духе “что есть правда, а что – порождение наркотика”. Дважды книга делает неожиданный сюжетный разворот, меняющий впечатление от происходящего в совершенно иную сторону. Причем Симмонсу удается не только удивить читателя, но и в некоторой степени перестроить атмосферу романа. К примеру, только что сюжет крутился вокруг очередного званого ужина Уилки Коллинза, как вдруг действие резко выбивает палубу безопасности из-под ног героя, в разы увеличивая долю мистики и паранойи.

Очень интересными оказались моменты, относящиеся к финальным страницам книги, когда Коллинз/Симмонс рассуждает о Писателе и Читателе, прямо и откровенно показывая — какие усилия приходится тратить писателю на создания своих работ, и как часто ему приходится сталкиваться с читательской неблагодарностью. С одной стороны это может показаться откровенной жалобой автора к читателю, но вот горечь, с какой говорит Дэн в этот момент, почему-то заставляют усомниться в том, что он лишь хотел выразить нам свое недовольство. Здесь Симмонс напомнил мне точку зрения Стивена Кинга, которую тот высказал в финале “Темной Башни”. В свое время Кинг выражал надежду, что читатель пришел “ради истории ”, а не “ради финала”. Правда Кинг прямо внедрился в роман, и высказался от своего имени, в отличие от Симмонса, который не стал разрушать структуру, и высказал похожие мысли устами Коллинза. Впрочем, он не смог скрыть того факта, что это были слова не персонажа, а его собственные.

“Друд” – это образцово — Симмонское произведение, которым можно охарактеризовать его авторский подход к истории. Смесь из выдумки и реальности, живые и интересные характеры, игра с читателем и доля мистики – все эти компоненты уже не раз мелькали в других работах автора. Да, “Друд” не является лучшим произведением Симмонса, но он все равно остается очень достойным примером среди его работ. Есть вещи лучше, но есть и хуже. Стать шедевром уровня “Гипериона” и “Террора” книге не дала слишком яркая личностная окраска, которую подарил Коллинзу Симмонс, и некоторая громоздкость текста в отдельных местах. В остальном же – “Друд” это прекрасная мистерия, которая увлечет вас в темное и сложное приключение, полное переживаний, мистики и смертельных загадок.

Дэн Симмонс написал роман о гении и злодействе. Нет – роман о гении и посредственности, которая самозабвенно грезит дорасти до злодейства.

Писатель Уилки Коллинз не любит писателя Чарлза Дикенса. О, как же Уилки Коллинз его не любит. Они друзья, соавторы, соратники по работе в журнале, даже родственники (брат Коллинза женат на дочери Диккенса) – и всё это безусловный, неустранимый, лютый повод для ненависти.

Был ли Диккенс гением? Вопрос того же ранга сложности, что «быть или не быть», потому что ответ на него, безусловно принимаемый всей англоязычной публикой, для Уилки Коллинза не годится. Диккенс – гений? Этот негодяй, который ради комфорта свиданий с молоденькой любовницей выгнал из дома жену, мать его детей – гений? Этот самовлюблённый писака, который не способен выстроить композиционно внятный сюжет, который слишком увлекается своим текстом, чтобы удержать его в порядке и строгости, слишком очарован собой, чтобы взглянуть на свои литературные штудии объективно и беспристрастно и увидеть их бесчисленные несовершенства – гений? Да он пустышка! «Неподражаемый»? Только в том, как он задирает нос. Фанфарон. Лицемер. Мыльный пузырь.

В общем, Уилки Коллинз ясно наблюдает в Диккенсе свои собственные черты. Именно их он и ненавидит. Ненавидит себя самого. Но поскольку самого себя он в то же время искренне любит, то ему остаётся только ненавидеть Диккенса, которого он щедро наделяет своими собственными пороками.

Ведя повествование от лица Уилки Коллинза, Симмонс мастерски рисует одновременно два образа: образ того, о ком говорится, и образ того, кто говорит. Стереоскопичность получается неимоверная: хорошо различимы и гора Фудзи в лучах заката, и жаба, которая громко выражает недовольство несовершенством наблюдаемого пейзажа. Поскольку точка зрения отдана автором именно жабе, она полностью в фокусе читательского внимания, более того – она делает всё, чтобы мы видели её насквозь.

Она исповедуется.

Уилки Коллинз в романе Симмонса омерзителен и жалок. Ему сочувствуешь, хотя он откровенно и высокомерно на сочувствие напрашивается – а потакать таким претензиям, конечно, очень по-христиански, но медицина на этот счёт всегда пребывала в сомнениях: не закрепить бы комплексы, не свалить бы психику пациента в Мальстрем. Поздно: Коллинз уже исчезает в водовороте, порождённом слабостью характера, привычкой к употреблению опиума, сословной мизантропией и – осознанной ненавистью. В мыслях и грёзах своих он убивает Диккенса, убивает тех, кто становится преградой этому убийству, и эти убийства ничуть не менее реальны, чем те, о которых пишет «Таймс». Автор «Лунного камня» не может победить свою параноидальную шизофрению и не хочет с ней боротся – нет, он наслаждается ею. Он не такой, как все. Он не такой, как Диккенс! У него другой Лондон.

Ужас в том, что границы между его Лондоном и Лондоном Диккенса не существует не только для Коллинза, но и для читателя. Впрочем, нет – эта граница есть, и её зовут Друд. Как призрак Гамлета-старшего отмерил для Гамлета-младшего границу между намерением и воплощением, так и Друд становится для Уилки Коллинза причиной и инструментом его мести, даёт его действию имя.

Важно, что имя это даёт действию не сам Коллинз, а опять же Чарлз Диккенс (Уилки Коллинз, похоже, способен плодить только свои собственные отражения). Реален ли Друд? В той же степени, в какой реален одержимый им человек. Вымышленный персонаж часто оказывается лучшим советчиком, чем живущий по соседству приятель, а воображаемый злодей способен подчинить своей воле куда успешнее, чем профессиональный гипнотизёр. Вымысел влияет на наши поступки, которыми мы воплощаем этот вымысел в реальность. Двойник пишет за нас книгу, призрак совершает за нас убийство, в опиумном сне мы беседуем с Диккенсом о том. как тот намерен завершить роман, смертью автора навсегда избавленный от завершения. При этом готовый текст – перед нами. Мешавший нам человек – исчез. И мы точно знаем, как могла бы быть раскрыта тайна Эдвина Друда. Это ли не реальность?

Кроме того, воображаемый Лондон в смрадном тумане Ист-Энда неотличим от реального.

Симмонс заряжает роман настоящей литературной магией, изумительно играет с рифмовками, аллюзиями, цитатами. Параллели с легендой о Моцарте и Сальери приходят к читателю не сразу, и автор мастерски держит их на некотором расстоянии от повествования – как и мотивы и героев По, Стивенсона, Конан Дойла… При этом Симмонс не отказывает себе в удовольствии отвесить несколько смачных оплеух нашим современникам («Лучше остаться в неведении относительно личности убийцы Эдвина Друда… чем позволить менее одарённому писателю поднять перо, выпавшее из руки Мастера» – пишет издатель Диккенса в ответ на предложение Коллинза закончить недописанный тем роман; какой сарказм заключён в этой цитате для нынешних продолжателей чужих черновиков!)…

…И всё это было бы восхитительно, если бы не изобретенный Симмонсом Уилки Коллинз. Если бы не жаба. Да, она, как умеет, рассказывает о красоте и величии Фудзи, но каждым словом пачкает её, втаптывает в болото, слизывает снег со склонов, оставляя взамен омерзительную слюну, в которой вязнешь и тонешь, задыхаясь. Симмонс подразумевает для читателя романа такую могучую эстетическую и нравственную закалку, которой у меня просто нет. Чтение «Друда» – это непримиримая война с человеком, от лица которого ведётся повествование. Его отторгаешь практически в каждом его проявлении, слове и действии. «Друд» – это средство излечения от снобистской самовлюблённости. Лекарство, намеренно горькое, предназначенное не для анестезии и забытья, как лауданум, не для самообмана, как плацебо, а для создания эффективного иммунитета, как прививка оспы.

Вы наверняка не будете перечитывать «Друда» для удовольствия. Вы вообще навряд ли будете его перечитывать, если вы не профессиональный книжный червь (я бы даже перефразировал – «если вы не профессиональный скарабей», читавшие роман меня особенно хорошо поймут).

Но прочитать его один раз нужно обязательно. Осознанно и добросовестно. Как лекарство.

АХТУНГ!

Поклонникам таланта Симмонса:

Без прочтения нескольких книг Ч. Диккенса и У. Коллинза читать «Друда» нельзя. Все равно, что листать схемы, не будучи осведомленным о значении значков.

Желающим начать читать Симмонса:

1. «Лето ночи»

2. «Террор»

По книге:

По-настоящему викторианский триллер с атмосферой Лондона предтечи времени пред Потрошителем. Опиумные фантазии, переплетающиеся с реальностью, литературными героями и реальными событиями.

Несмотря на то, что с творчеством упомянутых в романе английских писателей знаком поверхностно, мне читать было интересно даже без параллелей, аллюзий и что там еще бывает. Роман очень интересный, намеренно затянутый, блестяще стилизованный. Тем, кто в пойдет аналогичной дорогой невежества, могу перед прочтением только посоветовать краткие содержания книг Диккенса и Коллинза, ну или хотя бы на их фото глянуть — так будет нагляднее и понятнее. Хотя и без этого было интересно. ГГ — «низкорослый господин с нелепой фигурой, огромным лбом и несоразмерно широкими плечами. Говорил он быстро и любезно, но совсем неинтересно… Человек, удостоенный многих почестей и обласканный в лондонском обществе, который слишком много ест, слишком много пьет, постоянно хворает, страдает подагрой, — одним словом, не самый замечательный образчик человеческой породы». Он совершенно несимпатичен, наркоман, женоненавистник, сибарит, обжора, развалина, нытик, завистник, предатель, ханжа и еще масса нелестных эпитетов. Но за его поступками хочется следить дальше. И даже сопереживать. А еще в них веришь, за что спасибо Автору! А уж как описаны завистливые терзания одного автора к другому и их «дружба«! Сразу видно, Симмонс в этом понимает не по наслышке. Клейкое и неспешное повествование стало самым лучшим фоном для происходящих событий. Атмосфера шикарна и очень реалистична, с эффектом 3Дэ, полного погружения и тому подобное. Даже самые второстепенные герои объемны и живы, интрига держится до финала, хоть в чем-то и предсказуема. Интерпретация исторических событий крайне любопытна, хоть кому-то и покажется пустой и надуманной. В общем, роман стоит порекомендовать из любопытства диккенсоведам, любителям Симмонса, поклонникам «Сонной лощины», «Из ада» и аналогичных картин, а также любителям неспешного романа, который не проглатываешь за вечер, а вдумчиво грызешь томик несколько дней, даже если находишь его откровенно затянутым в ряде мест.

Почитал тут восторженные отзывы и недоумеваю. Может, они на какую-то другую книгу? Та, что наконец-то дочитал я, восторгов не вызывает. Скучная, затянутая, первую половину приходится себя чуть ли не уговаривать прочитать еще немного. Завязка интересная, а дальше вместо сюжета начинается пропаганда наркотиков. С середины идет немного повеселее, но книгу это не спасает. Вообще сложилось впечатление, что не Коллинз пытался превзойти Диккенса, а Симмонс пытался превзойти хоть кого-нибудь. Не получилось.

Книжку можно использовать в народном хозяйстве как подставку под сковородку, колотушку для кота, чтоб не пакостил, или кому-нибудь всучить. Перечитывать не буду, и читать тоже не советую.

Тягучий, неспешный, с постепенно разворачивающимися неторопливыми событиями (за исключением бодрого начала и отдельных нагнетаний атмосферы) роман Симмонса не оставит равнодушным ценителя качественной беллетристики.

Еще с момента прочтения интервью, публиковавшегося на сайте, где Симмонс рассказывал о своей давней мечте написать о Диккенсе и Коллинзе, и вообще о Лондоне XIX века, я заинтересовался «Друдом». К тому же после прочтения «Террора» Симмонс без всяких сомнений для меня стал в ряд великих писателей. Также позабавил интертекстуальный стилистический прием Симмонса в «Друде», где посредством событий, а также исторического факта написанной пьесы «The Frozen Deep» (авторства Коллинза и Диккенса), упоминается несчастная судьба арктической экспедиции Франклина.

Вернемся к «Друду». Продираться сквозь 800-страничный текст поначалу (не считая вступления о Стейплхертской катастрофе) довольно трудно. Но постепенно проникаясь атмосферой Лондона, особенно ярко описаны бедные кварталы, втягиваешься в события жизни писателей и ловишь себя на мысли, что и сам не до конца понимаешь какую же игру разыгрывает треугольник Диккенс — Филд — Друд, т.е. отождествляешь себя с главным действующим лицом — Уилки Коллинзом. От его имени и ведется поветсвование в виде мемуаров.

Проникаясь жизнью Коллинза, сначала ему сопереживаешь, когда он повсюду следует за Диккенсом и является его тенью как в жизни, так и на писательском поприще. После наступает отвращение, когда чрезмерное увлечение наркотиками меняет мировоззрение писателя. А в концовке романа к Коллинзу возникает просто жалость, а вот к Диккенсу уважение и восхищение, который несмотря на серьезные проблемы со здоровьем и виду не показывал, что его что-то беспокоит и продолжал трудиться на благо своих почитателей. Таким и должен быть писатель с большой буквы. Чего не сказать о «бедном» Уилки, страдающем и постоянно жалеющем себя.

Понравились — раздвоения личностей и двойники персонажей, -исторический экскурс с египетской тематикой в историю Друда и любые появления загадочной личности в романе, -слежки и наваждения у действующих лиц, -опиумные/лаудаумные/морфийные «будни» Коллинза, -общественные чтения Диккенса (кстати, писатель заработал на них в ходе своего турне кругленькую суммы, а в современных реалиях это невозможно). Особенно хочу отметить как Симмонс умело вплел творческое наследие писателей (романы, повести, рассказы, пьесы) в свое произведение. Читателям хоть немного знакомым с ними будет в удовольствие по ходу чтения находить знакомые моменты и узнавать (хоть это и литературная игра Симмонса пусть и с опорой на исторические факты) о создании того или иного персонажа Диккенса и Коллинза.

Из непонравившегося хочу отметить довольно затянутую историю (более 800 страниц). Также не стоит ждать от «Друда» четкого сюжета/построения, ясной фабулы. Все таки «Друд» — это больше атмосфера, целый мир, переданный в форме мемуаров.

Рекомендую к прочению всем заинтересовавшимся. И, цитируя Чарльза Диккенза, это будет «невообразимо«!

Здорово, как всё, что читал от Симмонса! Люблю книги, которые двигают тебя дальше. Захотелось перечитать Диккенса, вот только боюсь, что смотреть на него буду теперь через призму этой книги...

Роман не просто понравился, но и произвел сильное положительное впечатление. Симмонс в очередной раз сумел удивить, удивить своим мастерством. Не так уж много писателей, создающих произведения в различных жанрах, но неизменно поддерживающих высокую планку мастерства (Так, даже в таком эпизоде объемом в 1-2 стр. как казнь Султана автор заставил меня прочувствовать всю трагичность ситуации, — этот момент можно выделить в микро рассказ — шедевр)

Пересказывать сюжет не буду, просто отмечу, что узнал много нового и интересного как про жизнь и труд двух английских авторов, так и про «творческую литературную кухню». При этом Друд пошел легче, чем Террор, возможно потому, что тут нет атмосферы безысходности (это не значит, что Террор мне понравился меньше, просто они по-разному и про разное написаны). Было интересно, как автор вел повествование от имени Билли Уилки Коллинза, и особенно как все стало с ног на голову (или наоборот) в конце (не буду спойлерить, но я имею ввиду первые страницы, где Коллинз задается вопросами относительно чего мог бы и нет сделать Диккенс, и что в итоге получилось в конце книги, при чем Коллинз, в отличии от читателя, этого так и не понял).

Это не Террор, и уж тем более не Гиперион, но это Симмонс :appl:

P.S. Для ценителей творчества этого автора лучше сначала читать Террор, так как в Друде будут спойлеры из предыдущего романа.

Если вы не являетесь преданным поклонником Дэна Симмонса, и не читали ни одну книгу Чарльза Диккенса или Уилки Коллинза, и вообще не знаете кто это такие, то сразу забудьте о романе «Друд», ибо его чтение не принесет вам никакого удовольствия и будет лишь великолепным средством для погружения в сон.

Будучи сам мало знаком с героями книги я решил перед чтением «Друда» все-таки ознакомится с биографиями Диккенса и Коллинза, пусть и кратенькими. Надо сразу отметить, что при довольно большом объеме информации о жизни Диккенса, биография Уилки Коллинза (по крайней мере не копая глубоко) представляет собой лишь совсем немного заметок, в которых в общих чертах говорится, что Коллинз является автором «Женщины в белом» и «Лунного камня», был близким другом Чарльза Диккенса, и в связи с хроническим артритом имел пристрастие к опиуму. Возможно именно поэтому повествование и ведется от лица Коллинза, потому как в итоге Симмонса невозможно упрекнуть в том, что он несправедливо показал образ писателя.

В начале романа писатель Чарльз Диккенс, встретившись со своим ближайшим другом Уилки Коллинзом, в подробностях рассказывает о Стейплзской железнодорожной катастрофе, в которую попал писатель в 1865-м году. Спасая уцелевших Диккенс знакомится с неким подозрительным субъектом по имени Друд, который тоже находился в поезде, и, как и Диккенс — уцелел. Но диалог происшедший между великим английский автором и Друдом приводит Диккенса в непонятное беспокойство, и писатель решается отправится в трущобы Лондона (Друд сказал, что именно туда держит путь), дабы встретится и поговорить с загадочным пассажиром Стейплхерсзкого поезда. Он просит Коллинза отправится с ним, а тот, несмотря на то, что ни грамма не поверил истории своего знаменитого друга соглашается по причине неспособности отказать «Неподражаемому» писателю Британии.

Поход в трущобы Лондона оказывается для Коллинза полным загадочных событий и после этого его жизнь кардинально меняется, и не в лучшую сторону. В последующие годы Коллинз все больше погружается в пучину таинственных и ужасающих событий связанных с Друдом и Диккенсом, и его жизнь порой видится как настоящий кошмар. Кошмар этот сильно усугубляется употреблением рассказчика лауданума, а в последствии еще и морфия. Коллинз на протяжении всего романа повествует о личной и общественной жизни Диккенса, и своей точки зрения на эту жизнь.

Пожалуй во всем романе отношения Диккенса и Коллинза представляют самый большой интерес. Оба эти героя представлены Симмонсом просто великолепно. Из всех его романов ярче не выглядел никто, соперничество им может составить лишь капитан Крозье из «Террора». Но если Крозье вызывал у читателя восхищение своей решимостью и борьбой с вечной мерзлотой, то Диккенс и Коллинз вызывают скорее неприязнь, граничащую с отвращением. Сперва это может очень сильно отпугнуть от чтения, но со временем автор потрясающе преображает своих английских героев. У Диккенса среди самодовольства, непоколебимой веры в свою правоту и прочих негативных сторон характера на первое место в итоге выходит его литературный гений. Неприязнь читателя к Диккенсу сменяется безмерным восхищением и искренней любовью к человеку, который дарил столько сильных эмоций своими литературными творениями. Во время неминуемой смерти писателя, если вы все же прониклись чтением, слезы выступают также как у близких писателя.

Уилки Коллинз, который на протяжении всего романа представлялся мелочным завистником, «ничтожным коротышкой с большим лбом», да и вообще своими действиями вызывающий одно лишь отвращение, ближе к финалу может вызвать в читателе лишь одно чувство — жалость. Его по-настоящему, по-человечески жаль. Всю жизнь несчастный, невезучий писатель, вынужденный до конца своих дней оставаться в тени своего гениального лучшего друга, которого он бесконечно любит и безумно ненавидит. Человек, который для всех всегда будет лишь невзрачным другом Великого Чарльза Диккенса. И этот факт вызывает неподдельную печаль и обиду за автора «Лунного камня».

Складывается впечатление, что Дэн Симмонс, после «Гипериона», стал писать книги исключительно для себя, а не для читателя. После продолжительного периода сравнительно слабоватых романов «Террор» выстрелил как незаряженное ружье раз в году, просто так совпало со вкусами читателей. «Друд» врядли выстрелит, потому как сложноват для чтения и не найдет для себя большой аудитории. Но тем не менее я считаю, что «Друд» шедевр, такой же как «Гиперион» и «Террор», а скорее всего в некоторых аспектах даже лучше. В нем нет угрозы человечеству, стремлению выжить любой ценой несмотря ни на что и прочих подобных мыслей, занимающий прошлые романы Симмонса, но после чтения ощущаешь такую грусть и печаль, каковой не было еще ни в одном творении американского писателя.

Итог: после прочтения «Друда» вы возможно никогда больше не притронетесь к произведениям трех вышеупомянутых авторов, а возможно побежите искать собрания сочинений Чарльза Диккенса и Уилки Коллинза совместно с их биографией, дабы при последующем прочтении «Друда» понять, где Симмонс говорил правду, где приврал, а где откровенно придумал свой сюжет. Но так или иначе тем, кто все-таки осилит восемьсот с лишним страниц, местами до жути нудного повествования, без эмоций остаться точно не придется.

С трудом дочитал сей нудный и утомительный опус. По-моему можно было бы сократить роман наполовину, и он бы ничего не потерял. А вообще — довольно нудная история, ничего особенного. Читать было тяжело еще и из-за обилия имен, названий и дат. Роман чем-то напомнил мне «Список семи» М. Фроста, но гораздо хуже, как на мой взгляд.

Любят же, однако, англосаксы возиться со своими классиками.

То придумают что-нибудь альтернативное, то детективом устроят на службу, то фантастику на шею нацепят, а то и вообще – объявят вампиром, и оправдывайся потом, как хочешь.

Заполучив «Друд», я ожидала что-нибудь как раз в вышеупомянутом духе. Готично, вприправу с мистикой и триллером. И с участием таких вполне исторических персонажей (классиков!), как Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз.

На поверку же роман оказался совсем не таким. По духу, по стилю, да и по исполнению «Друд» близок к классическим романам викторианской эпохи – эпохи золотого века английской литературы.

Впрочем, и не удивительно. «Друд» — блестящая стилизация, и правила игры, что называется, обязывают. Стиль далек от современного – никакой рублености, простоты и фамильярности. С другой стороны, автору удалось избежать излишней говорливости и тяжеловесности – пороку, присущему столь многим книгам «под старину». «Друд» — как раз тот редкий случай, когда в современном произведении классические составляющие смотрятся не просто отлично – потрясающе.

Невероятен эффект погружения. Атмосфера обволакивает даже самого поверхностного читателя. Картины лондонских трущоб, заброшенных катакомб и зала, в котором проходит сеанс месмеризма – все это передано настолько живо, что не перестаешь удивляться.

Мне кажется, «Друд» уместнее всего было бы сравнить с романом, который Диккенс и Коллинз написали в соавторстве (да-да, представим, что такое случилось). От Диккенса – атмосфера, бытописание, персонажи, и какая-то особая, «английская» мрачность. От Коллинза – невероятный сюжет, интрига, которая каждым кульбитом переворачивает устоявшееся у читателя представление с ног на голову; мистика и глубинные ужасы, таящиеся в человеческом сознании.

Мы знаем, что два этих великих автора – два друга! – так и не написали в соавторстве полноценного романа. «Друд» — произведение, созданное из переплетенных жизней мистера Диккенса и мистера Коллинза. Они пишут его – ибо они действующие лица. Оба они и в жизни писатели, творцы.

Пару слов хотелось бы сказать и о концовке. Ее нельзя назвать «плохой» или «хорошей» — скорее, она открытая. И она очень удачна. Опять же, тот редкий случай (по крайней мере, для меня) когда открытая концовка идеально завершает произведение. Ее многозначность, десятки вариантов ее трактовки завораживают.

Мои впечатления можно выразить одним словом, играющим такую немаловажную роль в романе — невообразимо!

Перемудрил Дэн Симмонс.

Он ещё в «Терроре» по-моему доказал, что способен выиграть чемпионат мира по работе с архивными документами. Однако если в «Терроре» масса побочных деталей чётко работала на сюжет и атмосферу, в «Друде» та же самая масса делает роман неподъемным. Стилизация под старые романы ещё больше утяжеляет повествование.

В самом деле — зачем столько подробностей? Такое впечатление, что Симмонс хотел втиснуть в роман абсолютно всё, что узнал о викторианской эпохе и о Диккенсе в частности. Из-за этого сюжет буквально растекается в разные стороны.

О чём «Друд»? Если разобраться, то ни о чем. Биография «два в одном», поданная под соусом остросюжетного романа.

Плюсы, безусловно, тоже присутствуют, но следует признать, что роман довольно скучноватый. Таки да, скучноватый.

С другой стороны, если меня когда-нибудь спросят что угодно о Диккенсе, Уилки Коллинзе или их творчестве — я вряд ли буду долго думать с ответом. Информации столько, что из ушей капает.