Томас Лиготти «Последний пир Арлекина»

Рассказ, который сочетает в себе интересные элементы древних ритуалов и загадочную атмосферу маленького городка. Это классическая формула: древняя тайна, хранимая поколениями, несмотря на столетия прогресса, продолжается в наше время. Этот страх перед неизвестным и чуждым для обычного мира часто притягивает и пугает читателя, особенно если главный герой — чужак, который пытается разгадать эту тайну, рискуя собственной жизнью.

В этом рассказе эта формула объединяется с необычной темой клоунов и шутов. В их весёлой и беззаботной внешности прячется нечто мрачное и таинственное. Это добавляет особую изюминку и оригинальность истории. Однако, несмотря на сильное начало и интригующую завязку, рассказ не смог полностью удержать мой интерес.

Хотя рассказ начинает наращивать атмосферу таинственности и напряжения, в конечном счёте, правда, которая открывается персонажу, оказалась недостаточно впечатляющей. Финал, который должен был бы шокировать или перевернуть восприятие всей истории, показался мне блеклым по сравнению с началом. Рассказ оставил ощущение недосказанности, как будто потенциал был, но он не был полностью реализован.

«Последний пир Арлекина» Томаса Лиготти — это рассказ, который делает попытку описать древние ритуалы и обычаи через призму ученого, но, к сожалению, оказывается скорее поверхностным, чем глубоким и убедительным. В сравнении с детальной и интеллектуальной прозой Умберто Эко или Артуро Перес-Реверте, произведение Лиготти выглядит несколько упрощенным и недоработанным.

Эко и Реверте известны своими доскональными описаниями и способностью глубоко погружаться в исторические и культурные контексты своих романов, создавая убедительную и интеллектуально насыщенную литературу. В «Последнем пире Арлекина» Лиготти пытается следовать подобному пути, но его описания кажутся скорее набросками, чем полноценным изучением.

Концовка рассказа, которая должна была стать кульминацией и разгадкой тайн, оказывается неожиданно комичной и лишенной той глубины и напряжения, которые читатель ожидал. Это создаёт контраст между амбициями рассказа и его реальным исполнением.

Оценка в 6 из 10 отражает этот контраст: есть понимание того, что автор стремился к чему-то большему, но не смог добиться нужной убедительности и глубины. В итоге, «Последний пир Арлекина» остаётся рассказом, который не смог в полной мере реализовать свой потенциал и оставить значимый след в жанре.

В новелле Томаса Лиготти «Последнее пиршество Арлекина» присутствует очевидная аллюзия (можно говорить о генезисе) на рассказ Г.Ф. Лавкрафта «Праздник». В том рассказе образ обретших человекоподобие (не только форму, но и — главное — сознание) червей в свое время так поразил меня, что с тех пор он уже много лет является одним из моих любимых в творчестве ГФЛ. Кстати, Лиготти напрямую сослался в своей новелле на знаменитое стиховтворение Эдгара По «Червь-победитель». В целом эта связь и эта отсылка являются несомненным достоинством «Последнего пиршества».

Но генетическая связь не означает тесной общности и схожести. В «Пиршестве», как это ясно и из названия, Лиготти активно использовал один из своих излюбленных мотивов — клоунов (шутов, арлекинов). Сам я не имею пристрастия к этой теме, и никогда не понимал ее распространенности в современной культуре жанра weird — распространенности в том искаженном преломлении, что некоторых доводит до коурофобии.

Сюжет «Пиршества» вкупе с клоунским антуражем не произвел на меня большого впечатления; к тому же он показался мне слишком предсказуемым.

Но в этом произведении есть два весьма интересных для меня аспекта.

Во-первых, это примечательные философские рассуждения о противоречивой природе празднества сатурналий: ведь в боге Сатурне (греческом Кроносе) совмещаются как плодородие, так и истребление (пожирание) своих плодов.

Во-вторых, меня увлекло описание места действия новеллы. Это городок Мирокав где-то на Среднем Западе США. Меня заворожил облик этого города с его причудливыми строениями, хаотичными улицами, нарушенной визуальной перспективой, странными пейзажами и неестественными тенями. Пожалуй, ради нахождения в этом городе я посчитал прочтение новеллы для себя ценным событием.

Кстати, о названии Мирокав. Позволю себе немного пофантазировать в интерпретации его этимологии. Первая часть — это итальянское (вспомним историческую родину Томаса Лиготти) слово miro, что означает «чудо». Второе (caw) я трактую как деформированное слово cava, которое в итальянском языке означает «яма / пещера» (этот объект играет важную роль в новелле), а в переносном смысле — «источник / изобилие». Все вместе можно интегрировать как «яма изобилия чудес». Чудес, конечно, в духе weird.

Действительно «лавкрафтианская» проза, в хорошем смысле этого слова. Не по букве, но скорее по духу, что пожалуй и лучше. Очень атмосферный, «густой» рассказ. Читал с удовольствием.

Cтранные ощущения у меня все-таки от Лиготти, его заметки и культурно-философские размышления в стиле Лотмана или, как здесь, Бахтина читать хоть и сложно, но интересно, в них присутствует образность и оригинальность мысли, но когда дело касается проявления сверхъественного, то тут образы и сюжеты Лиготти не выдерживают никакой критики, какой бы мифологией они не прикрывались, они все равно остаются трешем или бессмыслицей. Никакой гармонии в этих переходах также не замечено. Но конечно манера повествования, по сравнению с остальными представленными в сборнике произведениями (кроме может «Первого раза») выделяется как диссертация выделяется на фоне школьного сочинения, отсюда и такая высокая оценка.

Действительно жуткий рассказ о том, что мрачные тайны могут подстерегать нас в соседней деревне.

Ученый-антрополог заинтересовался странными обычаями маленького городка, и попал в непрекращающийся кошмар.

Стиль у Лиготти своеобразный, но написанно интересно