Джордж Фаркер «Офицер-вербовщик»

Когда-то я читал (и смотрел прекрасную постановку в «TheatreHD») другую пьесу Фаркера, «Хитроумный план щёголей», очаровательную историю о двух обнищавших дворянах, пытающихся обманом заполучить богатых невест- и в результате спасающих их от разбойников.

Главный герой другой пьесы этого не слишком известного у нас, но чрезвычайно яркого драматурга начала XVIII века (не лишним будет заметить, ирландца по происхождению), умершего в возрасте тридцати лет, охотится не за богатыми невестами, а за неимущими парнями. Вероятно, заглавный персонаж «Офицера-вербовщика» является наиболее заметным представителем своей профессии в истории литературы после добродушного торговца живым товаром Фальстафа с его бессмертным «Отличные солдаты! Могилу они заполнят не хуже прочих».

Капитан Плюм и его подручный сержант Кайт, приехавшие в провинциальный Шрюсбери набирать бойцов для полей Войны за Испанское наследство- весёлые, обаятельные молодые люди, сводящие с ума девушек всех сословий и вызывающие симпатию даже у их отцов и братьев. Вместе с тем, Фаркер, сам прослуживший некоторое время вербовщиком, показывает своих героев как своеобразных гамельнских крысоловов, гипнотизирующих своих жертв неизменным со времён Троянской войны сочетанием патриотико-ксенофобских призывов, посулов воинских почестей, геройской славы и удачного грабежа, а также избавлением от изнурительного труда и опостылевшей семейной жизни.

Из образчиков их красноречия:

«Вы парни молодые, крепкие и в армии станете людьми. У каждого своё счастье. К примеру сказать, стукнули вы какого-нибудь мусью прикладом по башке, а у него карманы набиты золотом».

…Том от хозяина утёк

Не чистит он ему сапог,

А учиняет шум и гам

По весям и по городам,

По весям и по городам.

Чтоб жить вольней и веселей,

Забудь жену и брось детей,

Чьи вопли слух терзают нам

По весям и по городам,

По весям и по городам.

На недругов своих в поход

Нас королева наша шлёт.

И мы идём на страх врагам

По весям и по городам.

Среди персонажей пьесы фигурирует судья Бэланс, воплощающий патриотическую воинственность добропорядочного штатского: «Если на наши деньги вы будете убивать побольше французов, недостатка в солдатах у вас не будет. А то в прошлый раз, какая же это была война? Сколько лет воевали, а ни раненых, ни убитых- одни россказни. За наши-то денежки мы только и получили, что газеты, в которых читать было нечего».

Подобно иным из наших сограждан Бэланс убеждён, что защитникам родины от иноземных врагов простительно не вполне отвечающее требованиям закона обращение со своими соотечественниками.

Б э л а н с. Что до меня, то я б не хотел быть слишком строгим с военными. Они за границей рискуют для нас своей жизнью, поэтому и нам здесь следует делать им некоторые поблажки.

С к е й л. Хороши поблажки! Скоро эти вояки у нас на глазах станут бесчестить наших дочек.

Б э л а н с. Не забывайте, мистер Скейл, что, если б не храбрость этих вояк, у нас бы разгуливали здесь французские драгуны, а уж эти не пощадили бы ни нашей свободы, ни собственности, ни дочерей, ни жён.

Приверженность армии судья проявляет и на своём рабочем месте, отдавая в распоряжение офицеров-вербовщиков то отца семейства, кормящего многочисленное потомство отстрелом дичи («раз он так любит стрелять, -замечает Бэланс, сам страстный охотник, -предоставим ему эту возможность. Пусть стреляет в французов»), то шахтёра, на которого, дескать, не распространяется парламентский акт о запрете насильственной вербовки тех, кто «имеет видимые средства к существованию»- ведь под землёй никакие средства не видны.

В пьесе неоднократно упоминается сражение при Бленхайме, главный в этой кампании триумф британского военного гения, в связи с чем хочу вспомнить об одном из лучших, на мой вкус, произведений об исторической памяти, о столкновении нарратива героизма и нарратива жертв. Полагаю, «Бленхаймский бой» Роберта Саути является одним из наиболее ранних сочинений, отличающихся подобной трактовкой событий, составляющих предмет национальной гордости. Меня всегда огорчала репутация Саути как наиболее консервативного среди лейкистов, чуть ли не романтика-реакционера и придворного льстеца, каким он предстаёт хоть в советских университетских учебниках, хоть в стихотворениях Байрона («Боб Саути! Ты поэт-лауреат…»).

Есть замечательный перевод Плещеева (с чудесным «Как!.. Разбойников таких?»), но приведу более для меня привычный, сделанный Аркадием Штейнбергом.

Закончив летним вечерком

Чреду вседневных дел,

Дед Каспар на своем крыльце

На солнышке сидел;

Резвилась внучка рядом с ним,

А внук играл песком речным.

Сестра увидела, что брат

От речки мчится вскачь

И катит нечто пред собой,

Округлое, как мяч;

Предмет, округлый, словно мяч,

Он откопал и мчится вскачь.

Дед Каспар в руки взял предмет,

Вздохнул и молвил так:

«Знать, череп этот потерял

Какой-нибудь бедняк,

Сложивший голову свою

В победном, памятном бою.

В земле немало черепов

Покоится вокруг;

Частенько выгребает их

Из борозды мой плуг.

Ведь много тысяч полегло

В бою, прославленном зело!»

«Что ж там случилось? — молвил внук, —

Я, право, не пойму!»

И внучка, заглядевшись, ждет:

«Скажи мне — почему

Солдаты на полях войны

Друг друга убивать должны!»

«Поверг француза, — дед вскричал, —

Британец в той войне,

Но почему они дрались,

Отнюдь не ясно мне,

Хоть все твердят наперебой,

Что это был победный бой!

Отец мой жил вблизи реки,

В Бленхайме, в те года;

Солдаты дом его сожгли,

И он бежал тогда,

Бежал с ребенком и женой

Из нашей местности родной.

Округу всю огонь и меч

Очистили дотла,

А рожениц и малышей

Погибло без числа;

Но так кончается любой

Прославленный, победный бой.

Такого не было досель!

Струили, говорят,

Десятки тысяч мертвецов

Невыразимый смрад,

Но так кончается любой

Прославленный, победный бой!

И герцог Мальборо и принц

Евгений выше всех

Превознеслись!» — «Но этот бой —

Злодейство, страшный грех!» —

Сказала внучка. «Вовсе нет!

Он был победой» — молвил дед.

«Увенчан герцог за разгром

Несметных вражьих сил!»

«Чего ж хорошего они

Добились?» — внук спросил.

«Не знаю, мальчик; Бог с тобой!

Но это был победный бой!»

Чего хотят женщины? Замуж. Требования к возможным женихам весьма разнообразны и порой непредсказуемы: Сильвия желает пригожего муженька, пусть гуляку; Мелинда в девицах засидеться боится и согласна на того единственного, кто звездами предначертан, пусть и готов жениться только при условии наличия у невесты определенного годового дохода; Люси просто замуж хочет, чтобы статус был, поскольку при избранном ею методе достижения замужества ничего, кроме статуса, не получится; Рози даже на статус не претендует, у нее все предельно по простому.

Чего хотят мужчины? Свободы от брачных уз, карьерного роста и симпатичную любовницу без обязательств. Однако, все герои мужского пола готовы пожертвовать и тем, и другим, и третьим (последним временно, разумеется) ради брака с солидным годовым доходом. На этом фоне Плюм выглядит даже получше остальных, поскольку ничего из себя не строит — девушка хочет за него замуж, если у девушки есть деньги, он готов, тем более, что и невеста очень недурна.

На фоне этой меркантильной пасторали с переодеваниями в стиле кавалергард-девицы Дуровой тема вербовки новобранцев для английской армии как-то отходит на второй план. Между тем, именно ради развития этой темы комедия написана. Методы вербовки впечатляют, также, как и отношение суда к данным методам. Хватаем всех, кто не спрятался. Нет семьи или систематического занятия — иди в солдаты, нечего бездельничать.

Триста лет назад написана пьеса, а в этой части актуальности не потеряла. И в двадцать первом веке кто не спрятался и не откупился, отправится отдавать долг Отечеству, вот только рекрутов открыто вербовщики друг другу не передают и, пожалуй, чины за вербовку определенного количества новобранцев тоже не получают. Хотя кто их знает. Выполнение плана призыва свидетельствует о высокой компетентности офицера, как бы...

Эта пьеса все еще читается, но уже на грани — персонажи эмоционально не цепляют, их стремления и мотивы кажутся странноватыми, приходится постоянно напоминать себе о времени создания пьесы, но даже при этом условии интрига с переодеванием, затеянная Сильвией, чтобы не нарушать данное отцу слово и заставить его формально выполнить условие о разрешении желанного девушкой замужества, осознается не сразу. Поначалу просто непонятно, с чего она вдруг новобранцем прикинуться решила.

Джорджу Фаркеру не удалось оторваться от своего времени. Его произведение постепенно отходит к разряду исторических литературных памятников. При этом пьеса совсем не плохая, написана живо, диалоги остроумны, просто в ней слишком присутствует эпоха. Это не плохо, просто вещь такая — все больше становящаяся исторической.