Евгений Павлович Брандис (1916-1985) — прозаик, литературовед, критик, библиограф; один из ведущих специалистов в области зарубежной литературы, историк и теоретик детской литературы и НФ; авторитет по творчеству Жюля Верна. Окончил филологический факультет ЛГУ (1939), кандидат филологических наук. Работал в Государственной публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в СПб. Почётный член Жюльверновского общества (Франция).

Георгий Георгиевич Пермяков (псевдоним Г. Ланин) (1917-2005), прозаик, краевед, переводчик и преподаватель китайского и японского языков. Под псевдонимом Г. Ланин написал несколько приключенческих произведений с элементами научной фантастики: «Синий тарантул» (1957), «Красная маска» (1958), «Остров алмазов» (1963); автор краеведческих книг: "Голубые звезды. Занимательное краеведение" (1959), «Тропой женьшеня: Рассказы и очерки о В. К. Арсеньеве» (1965), «Тигровый камень» (1974), опубликовал мемуары о своих встречах с последним императором Китая Пу И («Император Пуи. Пять лет вместе») и повесть «Отряд 731»).

Письма Е.П. Брандиса, адресованные Г.Г. Пермякову, ныне хранятся в фонде Г.Г. Пермякова в Хабаровском краевом музее им. Н.И. Гродекова в одном конверте с письмами И.А. Ефремова тому же адресату. Именно Ефремов рекомендовал Пермякову обратиться к Брандису, как к критику и знатоку фантастики. На одном из писем Е.П. Брандиса чёрной тушью указан номер фонда: ГМДВ КП 12064/1470. Письма Е.П. Брандиса имеют пометы красным карандашом, сделанные рукой Г.Г. Пермякова: даты написания писем, подчёркнутые строки. В настоящей публикации эти подчёркивания выделены курсивом.

Уважаемый Георгий Георгиевич! Ваше письмо (от 24 июля) получил только сегодня и сразу же спешу на него ответить. Дело в том, что я давно уже переехал на другую квартиру и потерял связь с жильцами, которые попали на моё место. В конце концов, кто-то занёс это письмо в Союз писателей и мне оттуда позвонили. Ваше послание с высокой оценкой моей работы (сам я отношусь к ней прохладно) очень тронуло меня. Критику редко приходится получать такие длинные, обстоятельные и, главное, похвальные отзывы. Но фантасты и любители этого жанра, как я убедился, люди особого склада и, если хотите, особой касты, для которой общепринятые законы не существуют. И это хорошо! Я знаю много таких энтузиастов, как Вы, рассеянных по разным уголкам нашей обширной страны. Пишут мне любители фантастики, читающие книги наших писателей в оригинале, даже из ГДР и Италии. Я не сомневаюсь, что таких любителей на белом свете очень много, и это верный залог того, что жанру принадлежит будущее. Главная беда — обилие штампов и графоманов. Чем больше читаешь произведений, тем страшнее становится: уж очень много общих мест! И они особенно бросаются в глаза потому, что научно-фантастических книг в общем потоке не много.

Суждения Ваши интересны и многое из того, что Вы пишите, я постараюсь принять к сведению на будущее. Не согласен, правда, с Вашим критическим отношением к романам А. Толстого. "Аэлита" написана прекрасно и при всей своей наивности — с точки зрения сегодняшнего дня — выдержала проверку временем и читается очень усердно и сейчас. "Гиперболоид" гораздо хуже, но ведь это роман нарочито плакатный и памфлетный и, как таковой, вызвал к жизни целое направление в советской фантастике. Ко всякому явлению следует подходить исторически.

В статье, которая попала Вам на глаза, не всё одинаково удачно, многое я написал бы сейчас иначе и, вероятно, лучше, но так или иначе, это первый очерк исторического обзора советской научно-фантастической литературы и, по-видимому, всё же сыграл какую-то положительную роль.

Несколько слов о себе. Я старше Вас на три года, значительно ниже ростом, близорук, лысину (теперь уже безуспешно) пытаюсь прикрывать прядью, пущенной на косой пробор, за границами не бывал, имею очень скромный жизненный опыт, т.к. со студенческих лет судьба сделала меня кабинетным работником. Раньше доцентствовал (читал Зарубежную литературу), а последние 10 лет занимаюсь исключительно литературным трудом. Фантастика — только одна из многих тем, которыми я занимаюсь. У меня много статей (особенно предисловий) о классиках английской, французской, немецкой и швейцарской литературы. Есть книга "Жюль Верн", изданная в 1956 году*. С неё-то и началось увлечение научной фантастикой. Книга "Жюль Верн", в перепечатанном и расширенном виде, в начале следующего года выйдет повторным изданием. Вероятно, одновременно появится и книга "Через горы времени" (о творчестве И. Ефремова), написанная в соавторстве с Вл. Дмитриевским. Вместе с ним я написал ещё несколько статей о фантастике: "Сибирские огни", 1961, № 11; "Октябрь", 1961, № 11; "Звезда", 1961, № 12; альманах "Хочу всё знать", вып. 4 (1961). Была у меня ещё статья о Ефремове ("Звезда", 1959, № 4) и разные мелочи на эту тему. Кстати, в журнале "Нева" (1962, № 4) — изложение дискуссии, которая может Вас заинтересовать. В настоящее время переключился на совершенно другую тему — пишу для "Жизни замечательных людей" книгу об украинской писательнице Марко Вовчок**. Между прочим, и к этой книге привёл меня старик Жюль Верн: Марко Вовчок переводила когда-то его романы и перевела их не менее 15. Это и заинтересовало, а потом она увлекла и сама по себе.

Как в дальнейшем сложится, ещё не знаю, но со временем буду, наверное, опять писать о научной фантастике. А Ваш роман, конечно, буду рад получить и заранее за него благодарю***.

Вот, пожалуй, и всё. Отвечать Вам таким же длинным письмом я просто не в состоянии — на это нет у меня ни времени, ни энергии.
Запишите мой правильный адрес: Ленинград, д. 88, Канал Грибоедова 9, кв. 82.

С приветом и наилучшими чувствами

Е. Брандис

P.S. Обратите внимание на очень интересную статью И. Ефремова "О литературе будущего" в "Вопросах литературы", № 8.

* См.: http://fantlab.ru/work143514

** Евг. Брандис. Марко Вовчок. М.: Молодая гвардия, 1968 г. Серия: Жизнь замечательных людей. Подробнее см.: http://fantlab.ru/edition53105

*** Речь идёт о повести Г. Пермякова (Г. Ланин) "Остров алмазов", которая в то время готовилась к изданию.

Дорогой Георгий Георгиевич! От души благодарю Вас за очень интересную и увлекательную книжку. Вы нашли очень удачную форму изложения. Книжечка* познавательная — в лучшем смысле этого слова — и легко читается. Это и есть то, что мы называем научно-художественной (в отличие от научно-популярной) литературой. Мне приходится заниматься и этой областью, так что вдвойне Вас благодарю.

Вчера был у нас на комиссии доклад Б. Стругацкого (статья написана обоими братьями**) — о научной фантастике, точнее, о тех трудностях, которые мешают её развитию. Главный удар — по недалёким редакторам-чиновникам и глупым читателям, предъявляющим к произведениям немыслимые и явно не те, какие надо, требования.

Сейчас я занят по горло — срочно пишу новую книгу и правлю верстку второго издания "Жюля Верна" — пришлю его Вам, когда появится. Извините, что пишу так коротко.

С приветом

Е. Брандис

* Пермяков Г.Г. Голубые звезды (Занимательное краеведение). — Хабаровск: Кн. изд., 1959. — 86 с.

** Позже этот доклад был переделан в статью «О советской фантастике». В письме брату от 14 октября 1962 года Борис Натанович писал: «Ну вот и состоялся наш доклад. Народу было человек тридцать. Доклад неоднократно прерывался смехом и шумом аудитории, и в конце его (доклада) раздался даже 1 (один) аплодисмент. Оценки доклада колебались от «очень хороший» до «блестящий» включительно. При обсуждении здравых мыслей высказано не было. Все почему-то в основном налегали на вопросы, связанные с терминологией, и предлагали углубиться в историю фантастики. В заключительном слове я призвал фантастов пытаться создать некое подобие теории коммунизма, а редакторов — быть помягче и поумней (после заседания престарелая тетка, по виду — высокопробный редактор со стажем, — сказала мне, что заключительным словом я испортил всё впечатление). Дискуссия о коммунизме была продолжена в баре Писдома и кончилась рассказыванием еврейских анекдотов. В дискуссии я был если не разгромлен, то во всяком случае заклеймен нехорошим словом «оптимист». Комментарий — bvi См. также: http://fantlab.ru/work85814

*** Брандис. Евг. Жюль Верн. Жизнь и творчество. Л.: Гос. изд-во детской литературы Министерства просвещения РСФСР, 1963 г. См.: http://fantlab.ru/edition30883

Дорогой Георгий Георгиевич! Примите мои запоздалые новогодние поздравления с присовокуплением самых благих пожеланий. Спасибо, что вспомнили обо мне. Теперь, когда Вы с "божьей помощью" одолели твердолобых редакторов*, будем ждать Вашего нового произведения. А ту книжку, что Вы мне прислали**, отдал Николаю Ивановичу Сладкову***, ученику Бианки, который пишет для детей очень милые краеведческие книжки.

Итак, ещё раз — доброго здоровья, творческих удач и всего самого наилучшего.

Дружески Ваш

Е. Брандис

Ленинград

* Скорее всего речь идёт о положительном решении по изданию повести Г. Ланина (Г.Г. Пермякова) "Остров алмазов" в Хабаровском книжном издательстве.

** Пермяков Г.Г. Голубые звезды (Занимательное краеведение). — Хабаровск: Кн. изд., 1959. — 86 с.

** Сладков Николай Иванович (1920-1996), писатель-натуралист, автор более 60 книг о природе, лауреат Государственной премии РСФСР имени Н. К. Крупской (1976). Большую часть жизни прожил в Ленинграде. Заниматься фотоохотой, выдвинул призыв «Не бери в лес ружье, возьми в лес фоторужье». Во время войны добровольцем ушёл на фронт, служил военным топографом. В мирное время сохранил ту же специальность. Первую книгу «Серебряный хвост» написал в 1953 году. Вместе с Виталием Бианки выпускал радиопередачу «Вести из Леса». Много путешествовал, как правило в одиночку, впечатления от путешествий отражены в его книгах.

Уважаемый Георгий Георгиевич! Благодарю Вас за хорошее письмо и "Остров алмазов". Поздравляю Вас с выходом новой книги. Выразить к ней своё отношение мне трудно, т.к. я в принципе не люблю шпионские приключения, сдобренные фантастикой. Предпочитаю либо хороший детектив на реалистической основе, либо добротную фантастику, развёртывающую представления о будущем в социальном плане, как это делает Ефремов, или обоснованную "игру ума" относительно будущих технических возможностях. У Вас всего понемногу, герои без характеров, приключения не всегда достаточно хорошо мотивированы. В конце романа — сплошной калейдоскоп. И вообще не всё ружья "стреляют". Таинственные появления Гапича в начале книги — только "кунстштюк"*. В дальнейшем это никак не проигрывается. Лучше всего разработана геологическая тема. Здесь много интересных допущений. Мне думается, на этом материале и следовало бы строить всю повесть, а трафаретные погони и преследования не дают ничего нового. Это было бы нужно и интересно (имею в виду международные отношения и тему безопасности), если бы не было 1001 вариантом читанного-перечитанного и раскритикованного всеми, кому не лень. И вот что интересно. Там, где Вы пишите о том, что видели и знаете (природоведческая книжка**), Вы находите образные выражения, создаёте впечатляющие, зримые картины. Здесь же, где всё из головы, и язык бедноват и всё [зачёркнуто автором письма] художественное наполнение худосочно. Жаль, что Вы не смогли или не захотели уклониться от очевидных штампов. Прелестная Ара, как делали героини старых романов, даже письмо к любимому пропитывает благовониями. Это, конечно, мелочь. Но я знаю, что Вы способны на большее и считаю, что должны предъявлять к себе более строгие требования. А лицемерить и расточать похвалы я не умею. Вы как-то раз похвалили мою статью в сборнике "О фантастике"***. Там я выдал всё, что думаю, своему доброму приятелю А.А. Меерову за роман "Защита 240"****. К счастью, отношения не испортились, и после долгих споров он согласился с моей критикой. Ваш роман такого же примерно типа, только с той разницей, что появился на восемь лет позже, а за эти годы у нас сложилась настоящая оригинальная советская научно-фантастическая литература. В печати я Вас ругать, конечно, не стану, но и положительной рецензии на "Остров алмазов" напечатать не могу, как бы хорошо к Вам не относился. Буду очень рад узнать, что Вы думаете по поводу этого письма.

С дружеским приветом

Е. Брандис

* Кунстштюк — слово из немецкого языка — так называемый неожиданный трюк или фокус. Kunst — искусство, редкое явление, Schtuch — штука, дивная вещь.

** Пермяков Г.Г. Голубые звезды (Занимательное краеведение).

*** Вероятно: Е. Брандис. Пути развития и проблемы советской научно-фантастической литературы (1960) / Сб.: О фантастике и приключениях. (О литературе для детей). Антология. Л., 1960 г.

**** Александр Мееров. "Защита 240". Харьков: Харьковское областное изд-во, 1955 г. http://fantlab.ru/edition30783

Уважаемый Георгий Георгиевич!

Благодарю Вас за письмо и лестный отзыв о нашей статье*, напечатанной в журнале "Коммунист". Владимир Иванович** тоже прочёл Ваше последнее письмо и благодарит со своей стороны за подробный внимательный разбор. Собственно, тут не о чем дискутировать. Замеченную фантастику мы умышленно показали только со стороны социологических "прогнозов". Если бы рассматривали её разносторонне, можно было бы построить на этом материале целую книгу, но общая характеристика, за исключением отдельных нюансов, осталась бы примерно такой же. Проработка этого материала отняла довольно много времени, и главная трудность заключается в получении книг. Но объединённые фонды московских и ленинградских библиотек в общем достаточны для ведения такой работы. Правда, вести её приходится урывками, т.к. главное время приходится на другие дела и другие книги. Только сейчас закончил большую рукопись (20 л.) — "От Эзопа до Лема. Зарубежная литература в детском и юношеском чтении".*** Это итог трёхлетней работы. Поднят огромный и очень разнородный материал. Получилась настоящая энциклопедия. Думаю, что такая книга будет очень полезна, особенно библиотечным работникам и педагогам. Не умею писать длинные письма. Кажется, уже высказался и на этом закругляюсь.

Ещё раз благодарю Вас за внимание, за доброжелательное отношение к нашей работе и желаю Вам всего лучшего — новых творческих успехов, новых книг, новых начинаний.

С приветом

Е. Брандис

* Евг. Брандис, Вл. Дмитревский. Современность и научная фантастика // ж-л "Коммунист", 1960, № 1. С. 66-74.

** Вл. Дмитриевский — псевдоним Владимира Ивановича Дмитревского.

*** Вышла в свет в 1965 году под изменённым названием: Евг. Брандис. От Эзопа до Джанни Родари. М.: Просвещение, 1965 г.

Публикация писем и комментарии подготовлены Виктором Бурей. Декабрь 2013 года.

Григорий-Гинзо лежит в больнице, залечивая раны, нанесённые медведем. Его навещает отец. Вместе они вспоминают о встречах в тайге с добрыми людьми.

<...> Ох, чего только не вспомнил [Григорий-Гинзо], всю свою жизнь вспомнил. Особенно одного человека... он спас меня, я — его. Он ученый человек, Иван Антонович Ефремов.

— Это тот, большой-пребольшой, да? Ты с ним ходил в тридцать первом году.

— Он, Иван Большой. О нем вспоминаю.

<...> Григорий опять вспомнил Ивана Ефремова, человека его возраста. До Ивана он водил около десятка других экспедиций, все скитался по тайге, за это отец прозвал его бродягой. Он не очень уважал людей, которых сопровождал, смотрел на них с высока: они были умные, вежливые, относились к нему доброжелательно, уважительно, но не умели сноровисто стрелять, разделывать рыбу, не говоря о звере, которого случалось повалить, не умели разжигать огонь при ненастье, а когда бушевала непогода, превращались в маленьких детей, которые прячутся от страха под одеялом. Не все, правда, были такими, иногда находились настоящие люди, ловкие, бесстрашные, умеющие делать все, их Григорий называл про себя настоящими нанай.

Иван Ефремов был на две головы выше Григория, тяжелее втрое, при всей этой мощности робкий, стеснительный и неузнаваемый в тайге. В тайге он был настоящий нанай.

Встретились они случайно. Григорий всякими правдами и неправдами отлынивал от работы в недавно организованном колхозе. Его, скитальца, хотели привязать к Дондону!* Записали в бригаду рыбаков. Он рыбачил весну, начало лета и отказался. Председатель колхоза разбушевался, пригрозил послать на полевые работы — это было самое тяжкое наказание, какое только можно было придумать для Григория.

— Ты меня лучше в тюрьму отправь, — сказал Григорий.

— Почему? Зачем? — оторопел председатель.

— Не знаю. А зачем меня отправляешь землю копать?

— Ты же не хочешь рыбачить?

— Не могу на одном месте сидеть, найди что-нибудь, чтобы я ездил.

— Такой работы нет в колхозе.

— Я выйду из колхоза, нечего мне тут делать.

Председатель махнул рукой, отправил к оленеводам, которые собирались вступить в колхоз, язвительно заявил, что может остаться с ними и скитаться сколько в душу влезет. Так Григорий приобрел свободу. Он знал оленеводов, знал их собачью жизнь — все на ногах да на ногах, бегай за оленями. Нет, Григорий не дурак, чтобы добровольно стать бегуном за оленями, он не свихнулся еще с ума, чтобы отказаться от воды, от оморочки. Григорий поехал вверх по Эвуру поохотиться, порыбачить, отвести душу после долгого сидения в Дондоне.

В середине августа погода, как всегда, стояла прекрасная, ясная, солнечная, с недолгими дождями, грозами. Григорий приехал на Эвур, стал по утрам и вечерам караулить лосей, которые выходили на заливы, озера полакомиться трилистником, поплескаться в воде.

На второй демь утром он свалил хорошего, жирного лося и устроил себе праздник, до тяжести в желудке наелся сырой печенки, почек, желудка, костного мозга, потом начал вялить сырое мясо, отваривать голову, сушить отваренное мясо. Это долгое дело, готовить мясо впрок. Вечером он услышал мужские голоса, кто-то шел пешком стороной, недалеко от Эвура. Он слышал голоса, но не видел людей. «Опять экспедиция, — подумал, — всю землю обмерили, изучили, а все им мало. Ходят в такую жару пешком по тайге, дурачье, не понимают, что по реке легче, прохладнее».

Экспедиция остановилась на ночлег, это он понял, когда они начали рубить кустарник. «Ставят палатку, без палатки не могут, — подумал ол, — понятно же, что дождя не будет, зачем лишние хлопоты». Экспедиция остановилась на берегу залива, от становища Григория в километре. Немного обождав, когда пришельцы обустроились, Григорий, взяв бердану на всякий случай, отправился к ним. Он был совершенно уверен, что это люди экспедиционные: заключенные не ставят палатки. Из-за кустов разглядел палатку, костер, пятерых мужчин, среди них высокого широкоплечего великана с добродушным круглым лицом. Они готовили ужин, сидели, полулежали вокруг костра. Григорий безбоязненно вышел к ним, поздоровался.

— Вы т-тоже п-пешком? — без удивления, с легким заиканием спросил великан приятным голосом.

— Нет, я на оморочке, — ответил Григорий.

Познакомились. Великана звали Иван Ефремов, он был руководителем экспедиции. В котле варилась каша. «Русские есть русские, в тайге питаются кашей, когда каждый имеет ружье, — подумал Григорий. — Кашей разве насытишься? Можно рыбу поймать, возле реки ведь находитесь».

Иван Ефремов начал расспрашивать про Эвур, притоки, вытащил карту и нисколько не удивился, когда Григорий стал показывать интересующие его районы, рассказывать, что там есть, каков рельеф.

— 3-здорово р-рассказываете. Вы знаете весь этот р-район между Амгунью и Амуром? — спросил он.

— Пешком п-прошли?

— На оморочке.

— Между р-рек много п-пространства.

— У меня глаза, я думаю.

— Молодец! Хорошо ответили.

Григорию сразу понравился этот Большой Иван, так он прозвал его.

— У вас, кроме каши, ничего нет? — спросил он, хотя видел, что, кроме каши и сухарей, у них ничего нет.

— Консервы есть.

— Подождите, я сейчас.

Григорий возвратился с кусками холодного отварного мяса.

— Охо! Вот праздник нашим желудкам! — обрадовались сподвижники Ивана.

— Вот нам бы такого п-проводника, — сказал начальник экспедиции.

Люди, не стесняясь, орали куски мяса, вгрызались крепкими зубами и жевали с наслаждением, с причмокиванием.

— Это мечта — такой проводник!

— Григорий, не пойдете к нам проводником? — спросил Иван Ефремов.

— Я в колхозе, — ответил Григорий и рассказал о своем положении полубеглеца. Посовещались. Решили — утро вечера мудренее.

Утром Григорий погрузил груз геологов в оморочку, договорились встретиться на берегу Эвура и разошлись. На место встречи Григорий приехал раньше геологов, добыл острогой хариусов, левков, к приходу «пешедралов», как назвал их насмешливо, вокруг костра выстроились на вертелах небольшие ленки, хариусы, в котле млела уха.

— Что за чертовщина! — вскричали геологи, схватили по шашлыку, в момент расправились, взяли по второму,.

— Какая вкуснятина! Нет, нельзя отпускать такого человека, Ивая Антонович. Сделайте все, но уговорите.

«Не надо меня уговаривать, я с вами, — думал Григорий, слушая этот разговор, — только не радуйтесь, не все реки так богаты, как Эвур».

После ухи, когда начали шворкать чай, начальник сказал: — Григорий, вы же свободный человек.

— Я колхозник.

— Свободный к-колхозник, скажем так, вы могли бы присоединиться к нам? Нам нужен п-проводник, мы заплатим вам за т-труд.

— Иван, я не знаю.

На следующий день Григорий поднялся еще выше по Эвуру с экспедиционным скарбом. Он опять приготовил знатный ужин, опять обрадовал этих измученных людей шашлыками, ухой, они совсем забыли про свою кашу. Потом экспедиция перебралась на левый берег Эвура и пошла по левобережью.

— Мы должны обследовать район озера Эвенкур**, — сказал Иван, — вы знаете озеро Эвенкур?

— Один раз ходил. Далеко.

— Пойдемте с нами?

— Зачем? Пешком ходить летом жарко.

— Жаль.

— Но поеду. Может, оленеводов встречу.

Григорий сходил вместе с геологами на озеро Эвенкур, стал настоящим проводником, фуражиром, так его прозвали геологи.

Потом они обследовали правобережье Эвура, дальше их путь лежал на юг, к реке Бичи, к Лимури, от Лимури к реке Боктор и на запад к реке Гэрин***, где стоит стойбище Дело, и от него рукой подать до Дондона.

— Сколько это ходить? — спросил Григорий.

— Долго, весь сентябрь, октябрь прихватим.

— Все пешком, все пешком?

— Отсюда до Бичи не проехать по воде.

— Как быть с оморочкой?

— Ты с нами?! — воскликнул Иван Ефремов.

— Пойду, хорошие вы люди, надо помочь, — ответил Григорий.

Он спрятал оморочку в укромном месте и пошел с экспедицией, позабыв о колхозе, об оленеводах, которых и не думал искать.

В первые дни ему доставалось, непривычный к долгой летней ходьбе по жаре, он быстро уставал, но старался не выдать свою слабость, на привалах выслеживал зверя, птиц, но удача редко ему улыбалась. Пришлось перейти к каше, к мучному рациону, это было тяжелее пешей дороги. Но скоро он привык и к пешеходному труду, и к каше с мучным рационом. Когда удавалось ему добыть мясо, он радовался больше других. Осень входила в свои права. Осень — это обилие пищи, никто в это время не голодает. Начался перелет птиц, и Григорий стал кормить своих друзей жареной, пареной, отваренной уткой, гусем. Весь сентябрь блаженствовали геологи. В октябре иссякло это осеннее обилие, но реки кормили геологов рыбой. В середине октября Иван Ефремов отпустил четверых, они ушли по новому маршруту.

— План не выполняем, — объяснил он, когда остались с Григорием на берегу реки Лимури. Отсюда они вдвоем должны идти на запад, на стойбище Дело, что на Гэрине.

— Поплывем по Боктору, — предложил Григорий. Больше чем за месяц совместной пешей дороги, всяких лишений, тревог они подружились, стали братьями, как считал Григорий. Он за это время хорошо узнал Ивана Большого, они долго оставались одни, когда экспедиция разъединялась, много переговорили. Григорий многого не понимал в жизни Ивана Ефремова, ученого, не понимал, когда тот начинал буйно придумывать каких-то животных, которые выше самого большого дерева, тяжелее сотни коров.

— Одно животное? — спрашивал Григорий.

— Одно животное. Они жили миллионы лет назад.

Григорий представлял тысячу, десять тысяч чего-нибудь вещественного, но не мог представить тысячи лет. Он мог увидеть сто коров, но не мог представить одно животное выше самого высокого кедра и тяжелее ста коров.

— Это динозавры. Никто из ныне живущих не видел их живых, их восстанавливают по костям. Вот почему я расспрашиваю о старых костях.

— По одной кости ты видишь его? Целиком?

— Да, одна кость может много рассказать. Григории не верил. Однажды он нашел кость то ли лося, то ли согжоя, северного оленя, улыбаясь, подал другу, попросил определить, чья это кость. Ефремов без труда определил: согжой и сказал, когда, примерно, его убили и съели.

Пораженный Григорий не остановился на этом, он находил все новые и новые кости. Те кости, которые знал Григорий, Ефремов называл не задумываясь. Теперь Григорий мечтал — где бы ему добыть большую древнюю кость?

— Миллион лет — это сколько?

— Очень и очень много, к-когда наша Земля была совсем м-молодая и не такая, что т-теперь. Вот этих сопок, р-рек наверняка не было.

— А как это узнал?

— Есть наука — геология, она изучает Землю.

— Ты учился на геолога?

— Нет, я п-палеонтолог, — ответил Иван и вдруг смутился чего-то, стал рассказывать, заметно больше заикаясь, — это н-наука о д-древних животных. Мы ищем к-кости д-динозавров и п-прочих животных, воссоздаем их облик по костям. Я давно увлекся п-палеонтологией, бывал во многих экспедициях. В двадцать шестом г-году в П-прикаспии, на горе Богдо к-копал. В двадцать седьмом г-году выезжал на реки Игарженгу и Ветлугу, нашел изумительные черепа. В двадцать д-девятом году в д-двух экспедициях участвовал. В с-северных предгорьях Тянь-Шаня и в Оренбуржье. В-великолепные находки!

— Ты каждый год ездишь?

— К-как видишь.

— Дома не сидится, как и мне.

— Выходит, у н-нас одна к-кровь, — засмеялся Иван Большой.

— Кости эти на себе таскал?

— К-как эти к-камни. Сперва носил на себе к-кости, теперь ношу к-камни.

— Что в этом интересного?

— Эх, Григорий, это п-прекрасно! Но я вернусь к палеонтологии.

Сколько таких бесед у жаркого костра было за эти дни, которые подружили нанайского охотника Григорий Самара и геолога, палеонтолога Ивана Ефремова, будущего выдающегося ученого и писателя-фантаста.

— Нет, Григорий, п-плыть по Б-боктору нельзя, маршрут ломается, это п-преступление.

— То нельзя, это нельзя, как жить? Свободы нет.

— Надо подчиняться чему-то, своей совести, например.

— Да, совести надо подчиняться, — согласился Григорий.

Они сидели на левом берегу бурной Лимури, неширокой, но бешеной. Им надо переправиться на левый берег и идти пешком до стойбища Дело****. Переход не очень сложный, недолгий, но речному жителю Григорию очень не хочется в последние дни экспедиции утруждать свои ноги — они еще пригодятся ему зимой.

— Как переберемся на ту сторону? — спросил Иван Ефремов.

— По-разному можно. Плот можно сделать.

— Плот долго готовить, маршрут ждет. Чем скорее двинемся, тем лучше.

— Сделаем маленький.

Иван Большой всегда соглашался со своим проводником, надеясь на его опыт таежника. Они за час-два справились с плотом, Григорий привязал к нему длинную веревку и держал конец, стоя на берегу. Ефремов уверенно повел плот, отталкиваясь шестом. Это ему казалось только, что он плывет уверенно, Григорий же с берега видел все его промахи. Он понял, что беды не миновать, когда на середине реки, попав в водоворот, Иван вдруг стал упираться шестом против течения. Зачем?! Пусть плывет плот! Не удерживай! Иван Большой не справился с течением, шест переломился, как спичка, и он полетел в воду вместе с вещами, карабином.

«Пусть выкупается, — подумал Григорий, — не будет в следующий раз спешить». Он не испугался за друга, знал — выплывет. Иван поплыл обратно. Григорий побежал по берегу, догоняя уплывавшего друга, помог выбраться на берег.

— Зачем спешил?! — набросился он в сердцах.

— Да, поспешишь — людей насмешишь, — угрюмо согласился Иван. Его знобило, трясло от холода: на Лимури по утрам выпадал иней. Григорий разложил большой огонь. Иван разделся, выжал белье, одежду, стал сушить.

— Григорий, все утопил: карабин, продукты, — сказал Иван, обогревая бока.

— Карабин найдем, продукты — не знаю.

— Как?

— Карабин лежит на дне, а продукты где? Вон какое течение. Рюкзак паплыл по дну. Где он теперь?

Остаток дня ушел на сращивание плота, переправу, поиски карабина, рюкзака. Карабин они скоро разыскали на дне реки, он хорошо просматривался сквозь прозрачную воду. Григорий всегда носил с собой маленькую острогу — чакпан, ею он ловко подцепил за ремень и вытащил карабин. Поиски рюкзака ни к чему не привели. Иван Ефремов жалел своего тщедушного проводника, брал большую тяжесть на себя. В его рюкзаке находились все съестные запасы на четырехдневный переход.

— Ничего, ружье есть, острога есть — не умрем с голоду, — хорохорился Григорий, хотя знал, что дичи он и в октябре не встретят на мари.

Утром следующего дня они пошли по маршруту Лимури—Боктор. Предполагалось пройти этот путь за три-четыре дня. Но, как бывает в жизни, одна беда бежит за другой. На второй день, когда в темноте выбирались по мелкому кочкарнику к поросшему осинником островку, Иван подвернул ногу. Нога опухла, он не мог передвигаться без костыля.

— Что будем делать? — спросил Григорий.

— Р-работать, — ответил Иван Большой и улыбнулся.

— Какая работа? Ты не можешь идти.

— Могу, медленно, но могу.

— Может, выйдем на приток Боктора и по воде?

— Это не по пути.

— Если завтра не встанешь?

— П-поползу. Но п-план выполню.

— План, план, везде эти планы. В колхозе тоже.

— П-планы надо выполнять, Г-григорий, иначе мы не построим социализм. Знаешь про индустриализацию стряны? Наша работа — это вклад в индустриализацию, выполнение этого плана.

Григорий слушал несколько раз беседы Юлту, понял, как нужны стране железо, сталь, нефть, заводы, которые будут из этого железа, стали делать машины всякие, трактора, танки, самолеты; если мы эти планы не выполним, то капиталисты нас просто задавят. Григорий все это понимал, но до него не доходило, как можно жизнь променять на планы. Иван не может ходить, у них нет еды, а без еды разве долго проживешь? А он о планах.

— План или жизиь? — спросил Григорий прямо.

— Зачем так трагично? — засмеялся Иван. — Жизнь, к-конечно.

— Тогда надо спасаться по воде.

— Совесть не п-позволяет.

Григорий замолчал: с совестью он никогда не вступал в пререкания. Через совесть не переступишь — это закон его жизни. «Если ты свалишься, как я тебя, такого большого, поволоку?» — спросил он мысленно, отправляясь на охоту: надо где-то добыть пищу, они второй день питались только кипятком. Он забросил ружье через плечо, положил в карман чакпан и пошел на север, к притоку Боктора. У него не было уверенности, что он добудет что-нибудь: здесь, на мари, ничего пригодного для еды не встретится. Единственное место, где можно подкараулить что-нибудь живое, — это река. Там могут быть утки, если посчастливится, попадется что-нибудь покрупнее, наконец, в воде водится рыба. С этой надеждой он отправился в путь, чтобы утром добыть еду.

Переночевав возле речки, он утром обошел довольно обширный уголок поймы, но речка обмелела сильно, рыба ушла из этих мест, утки тоже предпочитали рыбные глубокие места.

— Пусто, — сообщил он другу, — пусто, как зимой.

— П-переживем, к-кипяток всегда есть у нас, — ответил Иван.

— Ты перестань собирать камни, я уже не могу таскать их на себе.

— Нет, друг, б-без этих образцов ник-как нельзя.

— Как мы пойдем, когда нога не могут идти?

— Надо, Г-григорий, надо.

Григорий опять понял друга: он не может возвратиться без этих камней. Но ка;к они поволокут их? Сегодня еще несут их ноги, а завтра? Что, если завтра они откажутся? Без еды много ли протянешь?

На четвертый день Иван почувствовал себя совсем плохо: у него поднялся жар.

— П-пойду, Григорий, ты не б-беспокойся, — сказал Иван Большой.

Григорий забрал его карабин. У него у самого кружилась голова, красные круги вихрились перед глазами.

Вечером, уложив друга, он опять пошел на север, теперь к Боктору. С наступлением темноты стал лучить рыбу с берега. С берега — не с оморочки, не на глубине. Он опять ничего не добыл. В пятый день они прошли совсем немного, больше ползли. Григорий относил вперед рюкзак с камнями, возвращался обратно за ружьями и помогал Ивану преодолеть расстояние до рюкзака. Вечером пошел снег с дождем, в такую погоду нет ни дичи, ни рыбы. Григорий остался возле друга.

— Все, Иван, мы умрем так, — заявил утром.

— Р-рано, Григорий, д-доберемся.

— Я пойду за помощью, ты лежи. Я заготовил тебе дрова, много дров, вода рядом. Ты жди. Другого выхода у нас нет.

Он заготовил много дров, сделал укрытие от дождя и снега, пошатываясь от голода, побрел в стойбище Дело.

Семь дней шли они по маршруту Лимури—Боктор, считая два дня, которые ушли на хождение Григория за помощью.

Иван Антонович Ефремов написал в дневнике: «Самар Григорий останется навсегда дорогим мне... Ему я многим обязан, даже собственной шкурой, так как нас преследовали беды с Лимурийского маршрута, из которого мы выходили с ним вдвоем пешком по Боктору, в октябре, без крошки еды — семь суток...»

___________

Часть географических названий в романе вымышленные, как, впрочем, и фамилии некоторых героев. Но и те, и другие имеют прототипы.

* Село Дондон — это село Кондон.

** Озеро Эвенкур — озеро Эворон.

*** Река Гэрин — река Горин (Горюн).

**** стойбище Дело — стойбище Ямихта

В конце отрывка в кавычках приведены подлинные слова из письма И.А. Ефремова Г. Ходжеру. Переписка хранится в фонде Хабаровского краевого музея имени Н.И. Гродекова.

Полностью с текстом интервью и другими материалами о Георгии Пермякове (Ланине) Вы можете ознакомиться в прикреплённом файле "ДВ_учёный".

Фрагмент презентации "Человек легенда", 2012 год

Г. Ланин

ФАНТАСТУ ЕФРЕМОВУ 70 ЛЕТ

Иван Антонович написал длинный ряд интересных и вещих книг, которые читает вся страна. Это «Дорога ветров», «Туманность Андромеды», «На краю Ойкумены», «Лезвие бритвы» и другие.

35 лет выходят книги Ефремова и 35 лет читатель, прежде всего молодой, влюбленный в его творчество, задает Ивану Антоновичу много вопросов. Ответить на них помогут его письма, которых у автора этих строк собралось более тридцати.

Ефремов жил в нашем крае, плавал несколько лет на Охотском море [правильнее – несколько месяцев 1924 года – В. Буря], работал в Хабаровске и Владивостоке. Он постоянно следил за творчеством наших писателей, не раз просил выслать ему книги, изданные в Хабаровске.

Всегда было интересно, как Иван Антонович планирует свои романы и повести, какова техника его письма. Вот что он пишет в октябре 1961 года:

«План своих литературных вещей не пишу, но обязательно должен до конца продумывать всю, так сказать скелетную схему произведения. То есть все основные положения, которые в процессе писания обрастают деталями и дополнительными линиями сюжета».

«Никакого метода и системы для писания у меня нет, — пишет он в июне 1963 года. — Пишу, повторяю, прямо на машинку, а правлю от руки, предварительно читая вслух домашним и замечая некрасивое или фальшивое звучание. Такой подход от писанного текста к читаемому помогает замечать ошибки. Если мне удается писать много, то только за счет многочасовой и многодневной работы, т. е. тяжеловозного труда. Других способов не знаю, так как не смогу свободно и легко писать, как иные настоящие писатели».

Поклонникам Ефремова будет интересна его концепция научного диапазона фантастики. Это проблема волновала и волнует и молодых, и уже опытных писателей. В июле 1962 года Иван Антонович пишет:

«В фантастике надо все время идти смело вперед, иначе писание стареет «инстату насценди» (в момент зарождения, Г.Л.). Это получается сейчас со многими американскими писаниями. А то бывает и так: получишь книгу, за которой давно охотился, изданную, скажем, года три назад, и видишь — она безнадежно устарела и неинтересна».

Нередки споры, должна ли фантастика быть приближенной к реалу или может бесконечно удалится от жизненной правды. «Действительность сейчас такова, — пишет Ефремов, — что на наших глазах совершается одна из величайших научных революций во всей истории человечества. Мы еще не вполне это поняли, но… волна научных открытий все растет, как снежный ком».

«Фантасту надо отрываться от действительности, но знать, куда и зачем отрываться. Чтобы показать, как эту действительность переделать и не чуть-чуть, а как следует: так, чтобы затрещало!»

Полезны мысли Ефремова о том, как готовить новую рукопись и как автору повышать свое образование. «Для подготовки к задумыванию литературного произведения читайте литературу, вспоминайте пережитое, ройтесь в старых записях. Но чтобы чувствовать дух момента, старых записей мало. Читайте наисовременнейшие книги и не наши только. Знание языков позволит читать фантастику и самые крупные и серьезные произведения литературы «главного потока». И тогда мысли пойдут сами собой.

Хочется подчеркнуть большую скромность и готовность Ефремова не чураться литературных советов своих читателей. Иван Антонович долго работал в ветреной степной Монголии, копая доисторических животных. Об этом он написал увлекательную книгу «Дорогой ветров». Хабаровские востоковеды прислали ему ряд советов и пожеланий по этому труду. И вот, что пишет Иван Антонович в марте 1959 года: «Замечания хабаровцев все дельные. И я с благодарностью их принимаю и учту при переиздании».

Миллионы людей прочли роман Ефремова «Лезвие бритвы». Автора засыпали письмами со всех концов страны. Писали школьники и академики, студенты и генералы, врачи и больные. Многих интересовало, кто стал прототипом главного романа Гирина, возможны ли такие физические нагрузки, которые дает Гирину автор. Были заданы так же вопросы ему и из Хабаровска. На это в феврале 1964 года Иван Антонович пишет: «Когда я был молод, то ложился на твердый пол, и на меня прыгали со стула вполне приличные основательные мужики…». Говоря о выносливости, Ефремов там же дает пример: «В 1929 году, когда мне было 22, я прошел от села Каменка до Оренбурга — 60 верст — и назад пешком за сутки с небольшим — 26 часов, и еще спал на обратном пути около часа».

Год от года Иван Антонович все чаще пишет о своем больном сердце. В январе 1967 года есть такие строки:

«Я все продолжаю хворать — сердце нового не вставишь, и отсюда все следствия. Обидно, что в хорошо слаженной машине оказалось одно слабое звено и ни к чему стали и сила, и большая нервная и физическая выносливость: все пошло прахом! Потому что могу работать сейчас лишь весьма ограниченно, без прежнего лихого запала... Работа моя продвигается весьма медленно из-за здоровья, потому что сердце едва тянет, хотя ограничил себя во всем, как индийский отшельник. Пока тянет, надо писать».

Всё сильнее болезнь Ивана Антоновича, все реже его письма. В большом письме от июля 1969 года Ефремов все рассказывает, как он работал над новым большим романом, какие задачи при этом ставил. Иван Антонович пишет о своем здоровье: «Сердце мое настолько плохо и невосстановимо, что врачи не пускают никуда вне радиуса действия машин скорой помощи. Я нахожусь постоянно на краю гибели и, вероятно, долго не протяну, хотя мне хочется еще написать две книги: историческую вещь «Дети Росы» — нашествие Батыя, 13 век, и широкую с философским взглядом популярную палеонтологию».

В 1971 году Ефремов сообщил, что, напрягая последние силы, работает над большим античным романом «Таис Афинская» и называет его «песнь души моей». Затем тянулось долгое молчание и, наконец, пришло последнее письмо от января 1972 года: «Кончил роман «Таис Афинская» в 630 страниц. Сдал в издательство».

Таковы лаконичные строки о подвиге больного человека, приговоренного к пребыванию дома на весь 1972 год. Мы видим, что Иван Антонович напрягал все силы, всю волю, чтобы порадовать читателей своими новыми произведениями.

Ланин Г. Фантасту Ефремову 70 лет // Молодой дальневосточник (Хабаровск). – 24 апр. 1977 год

Книга "Час Быка" с автографом И.А. Ефремова подаренная Г.Г. Пермяковым Виктору Буре

ИЗ ПЕРЕПИСКИ Г.Г. ПЕРМЯКОВА С В.П. БУРЕЙ

Дорогой Виктор!

Трижды рад вашему письму от 7.10, сброшенному на почту 14-го и полученному мной 18. Спасибо за поздравление, за то, что узнал о вас и за материалы о Зорге. В сентябре послал 10 экз. моей работы "Голгофа Русичу" (письмо губернатору В. Ишаеву), вам послал 15 сентября, ответа не получил, огорчен. Болею, принял 19 кило ядовитых лекарств в вены, помощи мало, но обещают вылечить.
Трудно ходить пока; шатает, даже на улице, но пройдет до свадьбы.

Материалы о Зорге — старые палаты. Все это уже было в 1960-х, повтор, но интересно, что и кто и где повторяет. Ханако Исии была в Хабаровске, в конце 1960-х, я чуть ее не поймал. Пишу в копии, так как лента блёкла. Во Владивостоке вышел "Рубеж" № 4, сентябрь 2003, звали на презентацию, командировка, отказ. А. Колесов обещает приехать ко мне, хочет быстрее издать книгу о Пуи. Документальную повесть.

Копию "Пуи, пять лет вместе", "Pубеж-4", я сниму и вышлю вам. Вы мне очень помогли с Пуи, сами того не зная.

Переписываюсь. Получил из Москвы от своего коллеги письмо Ф. Нансена Арсеньеву от 1916. Факсимиле письма и подписи Нансена.

Написал статью, как советская разведка искала 731 отряд. Сдал в ТОЗ. Моя детективная повесть "Монстр-Исии" (Замок Cмерти) о 731 выйдет в "Рубеже-5". Примерно в 2005, если доживу.

Заканчиваю главную свою работу: 10 остросюжетных рассказов, больших, по 30-35 страниц машинки — "Вызов закону", действие заграницей. 1. Вызов закону, 2. Незримый, 3. Оборотень, 4. Квартет, 5. Гангстер, 6. Сатан, 7. Донис, 8. Красная свеча, 9. Саркоф[аг], 10. Кукла. Сюжеты тщательно продумал, порой по неделям только писал.

Считаю, что "супрасы", то есть "супер-рассказы", и им надо подражать или добираться до их высот. Это: 1. "Любовь к жизни" Лондона, 2. Вилла Мэйфлаур, 3. Повести Белкина, 4. "Человек на часах", "Белый пудель" Куприна и др. Такие рассказы живут долго. Их читают даже нечитаи; они всегда поднимают тираж.

Думаю, что эти [мои] рассказы удались. Общий объем около 20 листов.

Огорчен, что не реагировали на мою "Голгофу", ни словом.

В. Ишаев дал мне пожизненный почётный грант в 1.500 за литературную и журналист. работу в течение полувека. 1952-2003. Теперь у меня пансион 3.000 в месяц. С 1 июля с. г.

Вы прислали мне интересные материалы, там видна тенденция: США хотят обкакать Зорге, а русские не дают. Много неточностей. Например, писака пишет, что Зорге сообщил: "Япония не нападет на СССР, и русские погнали дивизии с Дальнего Востока на Германию". Это шутка, не погнали, и Зорге не мог быть ведущим источником информации: это нарушает принципы разведки; он один из многих; сведения давали презид. США Рузвельт и Черчилль.

Вчера, 18 октября, давал 3-4 часовое интервью собкору "Меридиана" Галине Ивановне Казачук по 731 отряду. Будет скоро в газете.

"Голгофу Русича" хочет напечатать "Дальвуч" [газета "Дальневосточный ученый"], Владивосток; просили у меня согласия; дал.

Виктор, некто Усов написал книгу о Пуи; не видели ли вы ее, если увидите, могли бы мне ее купить?
Купил себе великолепную книгу, изданную в Италии, на русском: "Золото мира"; роскошные золотые иллюстрации. Советую и Вам. Книга о Пуи мне очень важна, так как во Владивостоке выйдет и моя, хочу знать все, что написано об Айсингёро.

Что ещё написать? С трудом хожу, утомление, лечение, 1.000 пилюль проглочены; все это губит мою кровь; выводится медленно, работать работаю по 10 часов, как и раньше, за машинкой; но движение затруднено. Отсюда некоторая замкнутость.

Москва еще раз хочет дать со мной интервью по Пуи; Арсеньев ей не нужен. Бедный путешественник.

Даю уроки; китайскую группу разогнал.

Буду кончать. Итак, если можно, Усовский Пуи, очень прошу.

В заключение, я поражен, как вы успеваете всё собирать, всё знать и всё иметь. Особенно хорош ваш воркингский "731" отряд на английском, который вы мне подарили.

Да, забыл! "Санди Таймз", 1,5 мн. тираж, 40 страниц, мел, краски, еженедельник, заказывает мне "Пуи и Англия". Есть интересные вещи. У них гонорар от 6.000. Не знаю, угожу ли.

Кончаю. Большой поклон Оле-сан, Насте-сан, Лене-сан и Вам.

Ваш, с любовью, Г. Пермяков

20.10.03. Хабаровск

ЭКСПЕДИЦИЯ В 1931 ГОД

Штрихи к биографии Ивана Антоновича Ефремова

Иван Антонович Ефремов (1908—1972) более известен как автор книг, наполненных яркими картинами будущего человечества, запоминающимися героями, которые сумели покорить пространство и время. Перед взором возникают обложки зачитанных книг: «Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка», «Таис Афинская». Ефремов, ученый-палеонтолог, основатель нового направления в науке о летописи Земли – тафономии, известен менее почитателям его таланта, и почти неизвестен Ефремов-геолог, исследователь Приамурья, первопроходец БАМа начала 1930-х годов.

В мае 1931 года в Москве работала чрезвычайная сессия Академии наук. Ее работу открыл доклад академика Н.И. Бухарина «Наука СССР на перевале всемирной истории», от Совета по изучению производительных сил (СОПС) [1] выступил его председатель академик И.М. Губкин. Свой доклад он закончил призывом немедленно ликвидировать прорыв на фронте изучения наших естественных ресурсов. Первые полосы газет наполнились лозунгами: «Зажжем в тайге маяки индустрии!», «Не оставим "белых пятен" на карте Родины», «Дальний Восток станет валютным цехом страны!».

«Центр о ДВК» – так в начале 30-х годов называлась колонка телеграфных вестей из Москвы в хабаровской газете «Тихоокеанская звезда». Приведем три сообщения, имеющих прямое отношение к теме очерка:

«Академия Наук организует экспедиции для исследования еще совершенно неизученного центрального района горного района в верховьях рек Уды, Селемджи и Буреи. Особое значение будет уделено общему геологическому исследованию этих районов, так как здесь имеются ценнейшие месторождения. Экспедиция обследует также транспортный вопрос в связи с проектом новой железнодорожной линии Бочкарево – Николаевск-на-Амуре». («Тихоокеанская звезда», № 34, 13 февраля 1931 г.).

«Угроза срыва экспедиций Академии Наук. Москва, 2 [апреля]. Экспедиции, организуемые Академией Наук для изучения края, могут не состояться. Пока Академией не получено даже аванса, необходимого для вербовки научных работников. Если стотысячный аванс Академией не будет получен в ближайшие дни, ни одна из трех намеченных экспедиций сформирована не будет». («Тихоокеанская звезда», № 75, 5 апреля 1931 г.).

«По сообщениям из Москвы. 28 мая выехала на Дальний Восток гидрологическая исследовательская экспедиция. Ожидается в Хабаровске 10 июня. Несколькими днями ранее выехала соляная экспедиция по исследованию озера Тальми». («Тихоокеанская звезда», № 118, 30 мая 1931 г.).

Неоднозначную реакцию местных ученых и геологов на прибытие экспедиций Академии Наук, выразил Г.В. Чар в большой статье «Приступаем к изучению богатств края» («Тихоокеанская звезда», № 141, 28 июня 1931 г.). В начале статьи автор привел общие цифры: «…В текущее лето в крае работает свыше 160 изыскательских партий. <…> Из пяти тысяч человек, занятых в разного рода экспедициях текущего года по научно-изыскательской работе, добрая половина падает на геологические отряды». Далее автор статьи сетует на неразбериху, возникшую в выборе геологических маршрутов: «Из Центра прибыла экспедиция по исследованию верховий Имана. Такая же экспедиция стояла в плане наших местных научных организаций и люди специально готовились для работы именно в этом районе. В последнюю минуту (начало июня) одной партии пришлось переключиться с исследований верховий Имана на исследование Горюно-Самагирского района, в районе озера Эворон и выше на север в сторону Амгуни, где они могут встретиться с работниками Селемджино-Буреинской партии экспедиции Академии Наук».

Выделим из этих сообщений информацию об одной из трех экспедиций, той, что была направлена в верховья реки Иман. В справке СОПС Союза ССР, выданной Ефремову Ивану Антоновичу [2], указано, что он является начальником отряда Иманской экспедиция и командируется на Дальний Восток на период с 28 мая но 31 октября 1931 года. В Хабаровске Ефремов узнает о том, что в этот район уже сформирована экспедиция. Это обстоятельство вынуждает Ивана Антоновича задержаться в городе для выбора и подготовки нового маршрута. Участников экспедиции СОПСа разместили в общежитии научных работников, в так называемой «бывшей пятой гостинице Хабаровска». Об отвратительных бытовых условиях проживания в этом общежитии писала в тот год краевая газета. Организуя новую экспедицию, И.А. Ефремов и Е.В. Павловский [3] передвигались по городу на маленьких лошадях, привезенных из Бурятии. Спустя тридцать лет, Иван Антонович Ефремов вложит в уста героя романа «Лезвие бритвы» горькие, но правдивые слова: «Одному богу, да разве еще черту, известно, сколько томительных часов и дней я провалялся на почтовых и железнодорожных станциях, пристанях, аэродромах! Сколько убеждений, угроз, мольбы, чтобы своевременно отправить свою экспедицию, отослать груз, вывезти людей».

Двадцатитрехлетнего Ефремова, казалось бы, рано величать по имени отчеству, но если знать, сколько уже произошло в его жизни, сомнения испарятся. В годы Гражданской войны Иван становится воспитанником автомобильной роты, попадает под бомбовый обстрел, получает контузию, от которой заикание на всю жизнь. В 1921 году роту расформировывают. Иван едет в Херсон, где жили, после развода родителей, сестра и брат. Там он узнает, что отец увез их в Петроград. Едет и он туда. Живет отдельно от родных, самостоятельно зарабатывая себе на жизнь. Работал грузчиком, подручным шофёра, затем и шофёром в ночные смены. Одновременно учится в трудовой школе, благо ночные смены позволяют. Ему всего 15 лет. Много читает, мечтает о дальних странствиях, о море. В 1923 году на выставке в галерее Геологического музея заинтересовался палеонтологическими находками, позже знакомится с директором этой галереи П.П. Сушкиным, который советует после школы поступать в университет. Молодой человек колеблется: «Как быть с мечтой о море!» Иван решает поступить на курсы штурманов каботажного плавания при Петроградских мореходных классах. Среди преподавателей Дмитрий Афанасьевич Лухманов. Да, да! Тот самый, что был капитаном парохода войсковой казачьей флотилии «Атаман», возившего приамурского генерал-губернатора С.М. Духовского по Амуру и Уссури осматривать места обустройства переселенцев. Но мы уходим в сторону… И так, Ефремов успешно сдает экзамены, он почти морской штурман-судоводитель, да вот незадача – практика нужна, тогда и свидетельство получит. В Петрограде работы по специальности не найти. Послушался совета бывалых моряков и в 1924 году едет на другой конец страны – в «нашенский» город Владивосток. Старшим матросом ходит вдоль берегов наполовину японского Сахалина и по Охотскому морю до Аяна. Доставляет рыбакам соль, вывозит добытую рыбу. Поздней осенью возвращается к берегам Невы. Серьезный разговор с Дмитрием Афанасьевичем Лухмановым. Мудрый капитан советует юноше: «Соленой воды уже хлебнул, теперь попробуй гранит науки». Как позднее вспоминал Иван Антонович, совет Лухманова и решил его судьбу. По рекомендации П.П. Сушкина Ефремов поступает на биологическое отделение физико-математического факультета Ленинградского университета. В 1925 году первая экспедиция по сбору орнитофауны в Айзербаджане, недолгое плавание командиром лоцманского катера по Каспийскому морю, возвращение в Ленинград на освободившуюся должность препаратора Геологического музея. 1926 год – палеонтологическая экспедиция к озеру Баскунчак на гору Богдо и публикация первой научной статьи в «Трудах Геологического музея» [4]. В 1927 началась экспедиция, завершившаяся находкой черепов раннетриасовых лабиринтодонтов. Превосходная сохранность уникальных находок потребовала продолжение работы экспедиции в 1928 году. Уже в качестве научного сотрудника второго разряда Геологического музея Ефремов в 1929-1930 годах участвует в нескольких экспедициях: в Татарии, в северных предгорьях Тянь-Шаня, в Средней Азии, Оренбуржской области. В Приуралье он возглавляет геолого-съемочную партию, работает прорабом геолого-поисковой партии. В это же время не прекращает научную работу – пишет статьи о древних наземных позвоночных... Наступает 1931 год, в апреле Ивану Антоновичу исполнилось 23 года. Академия Наук получает долгожданный стотысячный аванс и приступает к «вербовке научных работников» для экспедиций… И.А. Ефремов второй раз в жизни едет на Дальний Восток.

Из письма И. Ефремова писателю Григорию Ходжеру, 1969 г.[5]: «…Когда-то давно я исследовал совершенно тогда неизвестное Амур-Амгуньское междуречье и в 1931 году сделал первую геологическую съемку (и точную топографическую) озера Эворон, реки Лимури, реки Боктора и реки Эвур».

На сегодняшний день, по имеющимся у автора материалам, об этом отрезке жизни Ивана Антоновича Ефремова можно составить хроногеографическую карту или, если хотите, геохронологическую ленту. Вот что получается:

В Хабаровск Ефремов прибыл не ранее 10 июня 1931 года (см. выше публикацию в ТОЗе от 30 мая 1931 г.). Выбыл в экспедицию вниз по Амуру, судя по штампу на удостоверении, не ранее 22 июня 1931 года. Остановка в с. Пермском. Экспедиция делится на два отряда – одним руководит Е.В. Павловский, другим – И.А. Ефремов. Пребывание в Пермском в удостоверении не отмечена. Первая отметка – дата рядом с печатью Горюнского сельского Совета не прочитывается. 30 июля Ефремов выбыл из Средне-Тамбовского, 28 августа -- прибыл в стойбище Карги, 15 октября на удостоверении сделана отметка Нижнетамбовского РИКа.

Теперь откроем «Геологический очерк…» [6] на странице 37, раздел «Маршрут И.А. Ефремова». Выписываем только географические названия населенных пунктов: устье р. Горин в 5 км. от с. Средне-Тамбовского, далее вверх по Горину – стойбище Бичи, стойбище Боктор; долина р. Куин (ныне Девятка), стойбище Ямихта, стойбище Сарголь, исток р. Куин, вокруг озера Эворон. Далее – вниз по р. Горин до Средне-Тамбовского, затем – стойбище Гяча, с. Нижне-Тамбовское, стойбище Холеса, стойбище Новая Ада, с. Литвинцево, дер. Ново-Ильиновка, селение Жеребцовское, дер. Зеленый Бор, дер. Максим Горький, дер. Киселево. Устье озера Кизи селение Мариинское. Возвращение в дер. Киселево, затем вверх по р. Лимури по вьючной тропе до прииска Спорный. Переход на водораздел Хорпи-Боктор, вниз по Боктору…

Восстанавливаем по придуманной нами геохроноленте маршрут отряда на географической карте, и поглядываем «календарь» из отметок на обратной стороне командировочного удостоверения, сверяем с подробными записями в «Геологическом отчете…». Запись под номером 258 последняя в отчете Ефремова. Сделана она, судя из содержания, в двух десятках километров от впадения р. Боктор в р. Горин… Наш карандаш замер. Куда дальше? В этих местах и сегодня нет населенных пунктов. Что-то не так!

Евгений Владимирович Павловский, руководитель Горин-Амгуньским отрядом Нижне-Амурской экспедиции 1931 года [7]:

«...Один отряд, под руководством И.А. Ефремова, захватывал работой низовье р. Горин от устья до оз. Эворон, далее – часть левобережья Амура от устья р. Горин до дер. Киселевой. От этой деревни маршрут, уже на не лодках, а вьючным путем на лошадях, шел к приисковой группе на р. Лимури, вверх по Лимури, захватывал междуречье Лимури—Горин и вновь выходил на Горин... Резко ухудшилась погода и пропали корма. Одна за другой падали и гибли лошади. Толстый слой (до 0,5 м) снега прикрыл безразличным покровом и болота, и гари, и каменные россыпи. Ночью температура доходила до минус двенадцати градусов... На прииск вышли те немногие лошади, которые ели болтушку из муки, лепешки, сухари. К сожалению, многие кони (монгольской породы), даже в отчаянно голодном состоянии не дотрагивались до этой пищи... В это же самое время интенсивного снегопада пробивался через мари Бокторской низменности отряд И.А. Ефремова, доканчивавший свой маршрут и шедший с верховьев р. Лимури к низовью Горина».

Некоторые подробности случившегося в тайге И.А. Ефремов расскажет в 1958 году [8]:

«...Мы стоим в тяжелом раздумье вдвоем с гольдом-охотником на гребне сопки... Только что выяснилось окончательно – река вся здесь перегорожена десятками лесных заломов. Погибла наша надежда пробиться через них на самодельной лодке и проплыть триста километров до устья... Продукты кончились, караван вьючных лошадей... ушел неделю назад обратно на прииск. И оба мы – гольд и я решаем. Ставим палатку, обносим ее обрывками материи на веревке, чтобы защитить от росомах и медведей, складываем туда имущество (оставшееся снаряжение, большие образцы и фотоснимки на тяжелых стеклянных пластинках)... И мы идем без троп через множество перевалов, сквозь дождь и снег, без крошки пищи... Семь дней без еды, а амурская тайга не легка для пешего похода напрямик».

Снежный октябрь 1931 года Иван Антонович Ефремов не забудет до последних дней своей жизни.

Из писем И.А. Ефремова Г.Г. Ходжеру (1969): «…Работал с проводниками из рода Самар из пос. Кондон, испытали мы вместе множество приключений». «...Лучший мой проводник был Вашим тезкой из рода Самаров – Григорий. Ему я многим обязан, даже собственной шкурой, так как нас преследовали беды с Лимурийского маршрута, из которого мы выходили с ним вдвоем, пешком по Боктору в октябре, без крошки еды, семь суток».

Для полноты картины случившегося советуем перечитать рассказ И.А. Ефремова «Алмазная труба» (1945). Не обращайте внимания на то, что место действия в рассказе Якутия. В данном случае, вас должно интересовать не «где» происходили события, а «что» приключилось с геологами? Тем более сам автор рассказа подтверждает, что его «голодный поход, проделанный… в другом районе сибирской тайги, был не менее труден, нежели поход, совершенный его героями. Вдвоем с гольдом он сначала пробивался по бурной реке, а затем шел семь суток сквозь лесные чащобы, делая по пятнадцать перевалов в день без крошки пищи» [9].

В опубликованном в 1933 году «Геологическом отчете…» помещены фотографии, выполненные И.А. Ефремовым. Как правило, они иллюстрируют научное содержание отчета. Но один снимок необычен для такого рода изданий – «Гольды рода Самар в поселке Кондон. Фото И.А. Ефремова». Кто эти люди? Почему их фотография помещена в специфическом научном труде? На этот вопрос нам помог ответить Ермиш Владимирович Самар [10].

Только глянув на фотографию Е.В. Самар и не пытался скрыть своего удивления:

– Где вы взяли её? Эту фотографию я вижу впервые, а ведь на ней мои родители, а этот пацаненок в пальтишке – это я сам! С волнением Ермиш Владимирович перечислил имена всех изображенных на фотографии: Самар Урэктэ Игнатиевна, Самар Олони (по-русски Владимир) Иннокентьевич, это я – Самар Ермиш Владимирович, рядом моя мама – Самар Наталья Алексеевна. Как выяснилось в ходе разговора, отец Ермиша Владимировича и проводник Ефремова Григорий Иннокентьевич Духовской (Самар) – братья.

– Из детских воспоминаний в памяти осталось немного – рассказывал Е.В. Самар. – Помню очень худого и невероятно огромного, и как мне тогда казалось, очень страшного лоча – русского. Он лежал у нас на канах (тёплые лежанки, подогреваемые специально устроенным дымоходом), занимая все пространство от стены до стены. За ним ухаживали две нанайские женщины Урэктэ и Наталья. Это они выходили и поставили на ноги сильно истощенного вынужденным голоданием русского геолога. Когда «большой русский» выздоровел, он начал самостоятельно выходить из дома. Однажды он подозвал меня. Я с опаской подошел, он протянул мне несколько чистых листков бумаги из блокнота и несколько карандашей. Среди них был один, который мне очень запомнился – переворачивая его в руке, можно было рисовать двумя цветами – синим и красным».

О судьбе Григория Иннокентьевича Самара (после крещению носившего фамилию Духовской, в честь священника из Благовещенска) рассказывала Валентина Александровна Самар, бывшая начальником Кондонского почтового отделения связи в 1940-е годы [11]: «Григорий Иннокентьевич Духовской (Самар) был принят на работу в Кондонское отделение связи почтальоном на линию Старт – Кондон. Но доставлял почту не только по этому участку. Время было военное, на почте работали в основном женщины, если возникала необходимость доставить корреспонденцию в другие удаленные поселки или стойбища, то Григорий всегда приходил на выручку. Делал свое дело скоро, так как знал тропы в тайге, которые помогали сокращать время в пути. Бывал он и в молодом городе на берегу Амура. Передвигались почтальоны тогда на попутных автомобилях, зимой использовали собачьи упряжки, а летом оморочки. Несчастье случилось в сентябре 1942 года, в первых числах понес он корреспонденцию в поселок Старт и пропал. Лишь в конце месяца по телефону сообщили, что при ремонте дороги после размыва ее дождем, обнаружено тело убитого нанайца. Просили приехать в поселок Хурмули в лазарет Восточного отделения Нижне-Амурского БАМлага для опознания погибшего. На опознание мы поехали вдвоем с женой Григория Духовского. Она была в положении. Всю дорогу молчали. Были уверены, что убитый – это Григорий Иннокентьевич. Так оно и вышло. Супруга Григория в 1943 умерла, оставив сиротой двухлетнего Клима. Об убийстве в Кондоне говорили разное: могли это сделать беглые зэки. Ограбление из-за денег отвергали, потому что в кармане нашли не тронутые 15 рублей».

Из писем И.А. Ефремова Г.Г. Ходжеру (1969): «…Когда-нибудь, если позволит оставшееся время и плохое здоровье, я напишу об этом, а если не удастся, то Григорий Самар навсегда останется дорогим мне, жаль, если не моим читателем». В этом ефремовском «жаль, если не моим читателем» – мне слышится пронзительное чувство сожаления за невысказанные вовремя слова благодарности человеку, спасшему его от голодной и холодной смерти. Не отсюда ли полушутливая самоидентификация Ивана Антоновича Ефремова – «бывший нанаец».

Примечания и источники:

1. СОПС – Совет по изучению производительных сил – научно-исследовательское учреждение при РАН и Министерстве экономического развития России по проблемам размещения производительных сил и региональной экономике. Образован в 1930 году при АН СССР на основе Комиссии по изучению естественных производительных сил (КЕПС), созданной Российской АН в 1915 году, и Комиссии экспедиционных исследований АН СССР (1928).

2. Цитируется по копиям справки СОПС и командировочного удостоверения на имя И.А. Ефремова, присланной автору вдовой ученого и писателя Таисией Иосифовной Ефремовой в 1987 году.

3. Павловский Евгений Владимирович (1901-1989), советский геолог, доктор геолого-минералогических наук (1941), заслуженный деятель науки РСФСР (1961). Окончил Московскую горную академию (1928). Ученик В. А. Обручева. С 1953 года – председатель Президиума Восточно-Сибирского филиала АН СССР. Профессор Иркутского университета (1946-1956). Основные труды посвящены геологии Сибири, вне альпийских областей Западной Европы, общим проблемам геотектоники, в особенности ранних этапов развития Земли. См. также: Ланин Г. (псевдоним Г.Г. Пермякова) «Приключения. Опасности. Много науки» // Молодой дальневосточник. – 1966. – № 59-60. В публикации интервью с И.А. Ефремовым неверно указаны инициалы Павловского – Е.Н.. Г.Г. Пермяков, видимо, имел в виду более известного хабаровчанам выдающегося ученого-паразитолога, академика, генерал-лейтенанта медицинской службы, президента Географического общества СССР Евгения Никаноровича Павловского (1884–1965), памятник которому (автор скульптуры врач А. Шамаев) установлен на ул. Истомина в Хабаровске. Евгений Никанорович в середине 1930-х годов тоже руководил научными экспедициями на Дальнем Востоке, но они искали возбудителя и переносчика энцефалита.

4. Список научных публикаций И.А. Ефремова до 1931 года: Ефремов И.А. Об условиях нахождения остатков лабиринтодонтов в верфенских отложениях горы Большое Богдо Астраханской губ//Тр. Геол. музея АН СССР. – 1928. – Т. 3. – С. 9–14; Ефремов И.А. Bentosaurus sushkini ein neuer Labirinthodont aus den Permo-Triassischen Ablagerungen des Scharchenga-Flusses, Nord-Duna Gouvernement//Изв. АН СССР, От-ние физ.-мат. наук. – 1929. – № 8. – С. 757–770; Ефремов И.А. Местонахождения стегоцефалов на северо-востоке Европейской части СССР // Докл. АН СССР. – 1929. – № 1. – С. 15–20; Ефремов И.А. Остатки стегоцефалов с р. Камы//Тр. Геол. музея АН СССР. – 1930. – Т. 6. – С. 173-179; Ефремов И.А. Местонахождения пермских наземных позвоночных в медистых песчаниках юго-западного Приуралья//Изв. АН СССР, От-ние физ.-мат. наук. – 1931. – № 5. – С. 691–704.

5. Переписка И.А. Ефремова и Г.Г. Ходжера хранится в фондах Хабаровского краевого краеведческого музея имени Н.И. Гродекова.

6. Павловский Е.В., Ефремов И.А. Геологический очерк Западной половины озерного района Приамурья (Работы Нижнеамурской экспедиции 1931 г.) / Ленинград. Издательство АН СССР. Труды Совета по изучению производительных сил. Серия Дальневосточная. Вып. 1, 1933. 90 с. + 12 табл. + 3 карты.

7. Павловский Е.В. Нижнеамурская экспедиция / в кн. Экспедиции Всесоюзной Академии наук в 1931 г. – Издательство Академии наук СССР, 1932. С. 38-46.

8. Предисловие И.А. Ефремова к кн.: Осипов В. Тайна Сибирской платформы. -- М.: Мол. гвардия, 1958. С. 3, 4.

9. Брандис Е., Дмитриевский Вл. Через горы времени. Очерк творчества И. Ефремова. –Москва-Ленинград. – Сов. писатель. 1963.

10. Самар Ермиш Владимирович (1926—1995), дальневосточный писатель, член Союза писателей России. Самар Е.В. окончил педучилище и два курса Хабаровского пединститута. Работал рыбаком, учителем, инженером, председателем сельсовета, председателем колхоза «Новый путь», зам. председателя Солнечного райисполкома. Впервые его имя появилось в печати в 1943 г. В 1961 г. журнал «Дальний Восток» опубликовал его стихи. В 1972 г. в книге «Возрождение» опубликован очерк «Согретая земля Дерсу», в журнале «Дальний Восток» (1990) – повесть «Из жизни Кесты Самара». Автор книг: «Трудные тропы» (1992), «Кондонский староста» (2000).

11. Встреча с В.А. Самар, проживавшей в г. Комсомольске-на-Амуре ул. Вокзальная 45, кв. 76, состоялась в августе 1987 года. Запись беседы хранится в архиве автора. В конце 1930 – начале 1940-х годов она работала почтовым агентом Кондонского ОС (отделения связи) с окладом 350 руб. На время отпуска начальника почтового отделения, замещала его. Григорий Иннокентьевич Духовской был принят на должность почтальона на линию «Старт–Кондон» 1 декабря 1941 года.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ «Ефремов на Дальнем Востоке»:

Поляков, Н. Навстречу будущему [О творчестве И.А. Ефремова] // Дальневосточный Комсомольск. – 1959. – № 144.

Ланин, Г. «Приключения. Опасности. Много науки» (Интервью с И.А. Ефремовым) // Молодой дальневосточник. – 1966. – № 59-60.

Ланин Г. От «Туманности Андромеды» до «Часа Быка» (О новой встрече с фантастом И.А. Ефремовым рассказывает хабаровский писатель Г.Ланин) // «Молодой дальневосточник», 1968, 24 авг., № 166.

Федин, Ю. Тропами таежными. [О работе И. Ефремова на Дальнем Востоке в 1931 году] // Молодой дальневосточник (Хабаровск). – 1974. – 16 авг. – № 161.

Ланин Г. Фантасту Ефремову 70 лет [О переписке с И.А. Ефремовым]// Молодой дальневосточник (Хабаровск). – 24 апр. 1977. – № 80. – С. 80.

Федин, Ю. Стройка начиналась так... [Об участии в изыскании трассы БАМ в 30-е годы И.А. Ефремова] // Рабочее слово (Чегдомын). – 1977. – 14 окт.

Б.п. Бамовская одиссея писателя-фантаста. [О И.А. Ефремове. Информ. ТАСС] // Светлый путь (Хабаровский край, г. Смидовичи). – 1980. – 12 июня.

Трофименко, Е. Будет ли станция «Иван Ефремов»? [Член Комиссии по литературному наследию И.А. Ефремова о попытке переименования железнодорожной станции на БАМе Усть-Нюкжа в станцию Ефремов] // Молодой дальневосточник (Хабаровск). – 1982. – 13 марта. — № 50.

Колесова, С. По следам одной экспедиции [Вклад ученого палеонтолога и писателя-фантаста И.А. Ефремова в изыскание трассы БАМ в 30-е годы] // Амурский комсомолец (Благовещенск). – 1980. – 1, 4, 6, 9 янв.; Тоже: В кн.: БАМ. Панорама всенародной стройки. Вып. 10. – 1984. – Благовещенск.

Сунгоркин, В.Н. На берегах Нюкжи и Олёкмы [о работе И.А. Ефремова на участке Чара – Тында в 1932–1935 годах] / В кн.: Сунгоркин В. Тропой вдоль магистрали : Серия: БАМ – страна молодости. – Хабаровск. Кн. изд-во, 1984. С. 124–126.

Коц, И. О чем мечтал фантаст [Инф. корр. ТАСС, г. Тында, Амурская обл. о работе И. Ефремова на БАМе в 1934 г.] // Тихоокеанская звезда (Хабаровск). – 1984. – 8 июля.

Буря, В. Таежные тропы фантаста [Репортаж о празднике книги, посвященном 80-летию И.А. Ефремова. Фото, карта, портрет писателя] // За знания (Комсомольск-на-Амуре). – 1987. – 15 окт. – № 21.

Семченко, Н. Наша землячка Чара [О работе И. Ефремова на изыскании трассы БАМа и о его письмах Г. Ходжеру] // Молодой дальневосточник (Хабаровск). – 1987. – 15 авг. – № 154–157.

Буря В. Таежные тропы фантаста (Штрихи биографии ученого и писателя И.А. Ефремова) [О работе И.А. Ефремова в 1931 г. в районе оз. Эворон и на Нижнем Амуре] // Дальневосточный Комсомольск. – 11 окт. 1988. – № 197. – С. 3.

Буря В. На таежной реке [О маршруте "Тропой Ефремова", организованном КЛФ "Апекс" г. Комсомольска-на-Амуре. Фото Г. Диденко и из семейного архива ученого и писателя И.А. Ефремова] // Дальневосточная магистраль (Хабаровск). – 1989. – 22 авг. – № 97.

Буря В. Чего не выдумал фантаст [О работе И.А. Ефремова на Дальнем Востоке в начале 1930-х годов. Фото из семейного архива ученого и писателя И.А. Ефремова]// Дальневосточный ученый (Владивосток). – 1989. – № 44.

Владимиров С. [Псевд. С. Калиниченко] Встречь Солнцу, на океан-море [В статье упоминается маршрут "Тропой Ефремова", организованный КЛФ "Апекс"] // Дальневосточная магистраль. – 1989. – 19 авг. – № 96.

Ирин, К. [Псевд. В.А. Передкова]. Тропой Ефремова. [О маршруте «Тропой Ефремова», организованном КЛФ "Апекс"] // Дальневосточный Комсомольск. – 1989. – 25 авг. – № 164.

Мезенцев, Н. ...И тропой Ефремова [О краевой конференции Добровольного общества любителей книги, о КЛФ «Апекс» и планах продолжения маршрута «Тропой Ефремова»] // Тихоокеанская звезда (Хабаровск). – 1989. – 15 марта.

Передков, Владимир. Тропой Ефремова [О литературно-краеведческом маршруте "Тропой Ефремова"] // Дальневосточный Комсомольск. – 1989. – № 164.

Передков, Василий. Тропой Ефремова. Путевые заметки бывшего абитуриента [О литературно-краеведческом маршруте «Тропой Ефремова»] // За знания (Комсомольск-на-Амуре). – 1989. – 12 окт. – № 31.

Буря, В. Земные маршруты фантаста: [Штрихи к биографии И. А. Ефремова] // Уральский следопыт. – Свердловск, 1990. – № 4.

Виктор Буря. Тропой Ефремова [О литературно-краеведческом маршруте "Тропой Ефремова"] // "Мир Чудес". Альманах фантастики для детей и взрослых. Издательство "Амур", Хабаровск, 1991 год. № 1. С. 20-21.

Буря, В. Иван Ефремов – английский шпион // Тихоокеан. курьер. – Владивосток, 1994, 3–9 февр.

Буря В. Таинственный край Амнунначи. Дальневосточные мотивы в литературном творчестве И.А. Ефремова. / Труды Дальневосточной народной академии наук. – Хабаровск, 2005. – Вып. 2. – С. 99–105; тоже: Спец. вып. Вестника ДВНГБ (Хабаровск), 2009 (апрель–июнь), № 3 (44). С. 57–65.

Буря, Виктор. Нанаец бывшим не бывает // Молодой дальневосточник (Хабаровск). 2011, № 25, 22–29 июня. – С. 19. [О трагических событиях, произошедших в 1931 году во время Нижнеамурской экспедиции И.А. Ефремова]. http://pressa-online.com/Issue.aspx?n=194.... (листайте до страницы 19)

Виктор Буря

Опубликовано с незначительными сокращениями: Записки Гродековского музея. Вып. 26. – Хабаровск КГБНУК «Хабаровский краевой музей имю Н.И. Гродекова», 2012. – 188 с. — С. 100-107. — Тир. 300 экз.

Необходимое предуведомление к публикации

Первое письмо ко мне от Абрама Рувимовича Палея датировано 20 декабря 1990 года. В 1991 году я получил от него две рукописи специально для публикации в альманахе «Мир чудес» – статью о творчестве И.А. Ефремова и рассказ «Дюжина одеял». В то время в типографии уже печатался тираж № 6.

«…Дюжину одеял» Вы мне вернули, но, надеюсь, оставили у себя копию. Я, было, заинтересовал этим рассказом одну редакцию, но все-таки, [раз] идёт у Вас, им не отдам.

…Фотографию посылаю. Это ещё наиболее приличная из имеющихся у меня… Этот снимок сделал литературовед У.М. Спектор». (А.Р. Палей, 5 декабря 1991 года).

По разным причинам тираж седьмого номера «Мира чудес» выпустить не удавалось.

В письме от 10 апреля 1993 года А.Р. Палей повторил просьбу:

«…Если не поздно, допечатайте над «Одеялами» моё постоянное посвящение «Валентине Жаворонковой». Для меня это очень важно. Но если не удастся – не переживайте».

В октябре 1993 года в очередном письме А.Р. Палей вновь говорит о посвящении:

«…В эти, весьма тревожные дни, очевидно, нет смысла спрашивать, как обстоит дело с выпуском книг и журналов. Очевидно – никак. Единственное что хочу сказать Вам по этому поводу – это: чтобы не печаталось за моей подписью, всему должно предшествовать посвящение – Валентине Жаворонковой. Это для меня очень важно!»

И последняя цитата из небольшой (чуть больше 20 писем, открыток, вырезок из газет с публикациями А.П. Палея и о нём) переписки:

«…Спасибо за доброе письмо. Оно было единственным письмом после смерти Абрама Рувимовича… Когда мы получили газету «Тихоокеанскую звезду» [8 сент. 1994 г. № 168. – С. 4.], Абрам Рувимович просил меня до последнего конца своей жизни читать рассказ «Дюжина одеял». Он очень любил этот рассказ. А между тем огорчался, что рассказ напечатан с большими сокращениями, но при этом говорил: «В газете было огранич.[енное] место, от этого и сокращено.

Последние годы Абрам Рувимович не был избалован друзьями по перу, исключением были Вы. Он говорил: «Я умру оттого, что ничего не пишу». Так оно и вышло. Мне больно было смотреть на него, как он страдал от безделья. А когда он уже слёг, то мне говорил: «Завтра мы будем с тобой работать». Назавтра пришла беда…

Хочу Вам сообщить, что по паспорту я являюсь Варей. С почтой следует считаться, с ней шутки плохи». (В.И. Жаворонкова, 11 февраля 1995 года).

А.Р. Палей

ДЮЖИНА ОДЕЯЛ

Посвящаю Валентине Жаворонковой

Завтрак перед уходом на работу не располагает к длительной беседе. Софья Николаевна вкратце поделилась впечатлениями от вчерашнего осмотра Алмазного фонда. Вчера вечером было не до того, устала от напряженного дня. Особенно понравился ей величественный бриллиант Шах — выкуп Персидского правительства за гибель Грибоедова.

— Положим, — возразил ее муж Сергей Ефимович, — тебе больше импонирует его биография, чем он сам.

— А хотя бы и так, — созналась Софья Николаевна. — Я с трудом представляю его себе в кольце на пальце и все-таки, — задумчиво прибавила она, — как бы это эффектно выглядело!

Сергей Ефимович чуть насмешливо улыбнулся:

— За все годы совместной жизни в первый раз слышу, что ты так любишь бриллианты. Знал бы — подарил бы тебе их полную ванну.

Софья Николаевна только хмыкнула — уже надевала плащ и шляпку в передней. Шестиклассница Наташа быстро убрала со стола и отправилась в школу. Сергей Ефимович остался один — он последний день был на больничном.

Из передней послышался двухтактный, вроде бы музыкальный звонок. Именно вроде бы: ничего музыкального Сергей Ефимович в этой модной жениной затее не находил.

— Добрый день, пламенный привет! — развязно сказал вошедший мужчина стандартного роста со стандартным лицом и со столь же стандартным потертым чемоданчиком. Сергею показалось даже, что он него исходит стандартный для слесарей ихнего ДЭЗ неясный аромат этилового спирта.

— Разрешите освидетельствовать вашу ванну, — тем же развязным тоном сказал мужчина, ни на секунду не задерживаясь в своём движении.

— Пожалуйста, — машинально ответил Сергей, стоя в передней, в то время как вошедший уже открывал дверь в ванную, — мы, правда, не вызывали.

— А мы профилактически, — отозвался слесарь, непостижимым образом успев уже войти и выйти из ванной, — все уже, счастливо оставаться.

И, пока Сергей недоуменно пожимал плечами, скрылся за выходной дверью быстро, но, не вполне твердо ступая.

— Бездельники, формалисты! — сам себе сердито сказал Сергей. И, мгновенно забыв об этом посещении, спустился по лестнице блочной пятиэтажки за почтой. Бегло просмотрев газету, он принялся за неоконченную статью для журнала «Коммунальное хозяйство», ради которой, собственно, и убедил врача продлить больничный, хотя, по совести, вполне мог бы поехать на работу в этот солнечный весенний день. Он так увлекся, что не расслышал, как вошла вернувшаяся из школы Наташа. Ей хотелось поделиться с отцом некоторыми впечатлениями, но, увидев, что он работает, дисциплинированная девочка только спросила:

— Пап, а если я сейчас погуляю?

— Почему бы и нет? — машинально ответил Сергей.

Так хорошо весь день работалось в тишине залитой солнцем квартиры, что он даже не услышал, как одновременно пришли жена и Наташа, встретившиеся в подъезде.

Софья Николаевна вбежала привычными энергичными шагами и с порога заявила:

— Дурацкая спешка была, не успела перекусить. Умираю — хочу есть!

Сергей Ефимович ахнул: он совсем позабыл вынуть из холодильника и подогреть приготовленный вчера обед. И Наташе не напомнил. Он опрометью бросился на кухню. Жена все поняла и с насмешливой улыбкой скинула плащ и пошла мыть руки. Из ванной раздался ее недоуменный возглас:

— Что это?

И еще через секунду:

— Что за безобразие!

Поставив на плиту вынутую из холодильника большую кастрюлю, Сергей тоже побежал в ванную, его обогнала, привлеченная криком матери, Наташа. Им представилась, действительно, безобразная картина: ванна доверху была наполнена битым стеклом. Сергей щелкнул выключателем, и оно голубовато-ало заискрилось при свете потолочной лампы.

— Что за хулиганство! — закричала жена, — я думала, ты только на словах подурачился.

— Не понимаю, — сказал Сергей, — ты о чём?

— О чем, о чем! Ну, брякнул насчёт бриллиантов в ванне, — но зачем такая глупость?

— Каких бриллиантов?

— И этим ты занимался весь день? Не стыдно? И где взял столько стекла набить? По помойкам лазил?

Наташа тем временем опустила руку и стала перебирать сверкающие стекляшки.

— Брось эту гадость! — крикнула мать. — Руки порежешь!

— Да нет, мам, они кругленькие, — возразила Наташа.

Тут Сергей вспомнил свое нелепое обещание:

— Да как ты могла подумать? Я работал. Из комнаты не выходил.

— Так откуда же это? — недоумевала Софья Николаевна. — Никто тут не приходил?

— Ах, да! Слесарь из ДЭЗ. Да он почти и не заходил в ванную. Бегло взглянул и обратно.

— Ты что, вызывал?

— Да незачем же было. Говорит — профилактически. И он хоть бы и хотел — не мог. Меньше секунды был.

— Но больше ведь некому!

После того как Софья Николаевна на несколько секунд отвлеклась из-за этого глупого приключения, она вновь почувствовала, что страшно голодна. Сергею тоже очень хотелось есть. Одна Наташа вовремя поела в школе, и сейчас её разбирало любопытство. Но привычная дисциплинированность взяла верх, и она, хоть и не очень активно, включилась в общий обед. И пока по очереди мыли руки перед едой, стекляшки загадочно мерцали переливчатым многоцветьем.

— Однако, все-таки! — сказала Софья Николаевна, пообедав, и набрала телефон диспетчерской ДЭЗ.

— Слушаю, — отозвался унылый женский голос.

Но она тут же положила трубку: в самом деле, на что жаловаться, что спросить? Ванна наполнена битым стеклом. А причем тут ДЭЗ? Слесарь? Да он же почти не входил в ванную. Да и что он — хулиган или сумасшедший?

Впрочем, почему бы и нет? Эта мысль одновременно пришла и Сергею Ефимовичу. В отличие от порывистой жены своей, он спокойно снял трубку, назвал унылой диспетчерше свой адрес и осторожно спросил:

— Вы сегодня присылали сантехника?

— Вызывали?

— Нет.

— Ну, да они ходят профилактически. Проявили такую инициативу.

— К нам сегодня приходил какой-то странный…

— Знаю, — неожиданно оживилась диспетчерша, — это, наверное, новенький. Точно, чудаковатый какой-то.

— А насчёт… того… не совсем в норме?

Диспетчерша вдруг рассердилась:

— Это и есть норма. Вам всё трезвеньких подавай. У нас и так две ставки больше полугода гуляют. Вот вы, небось, не пойдете на эту работу.

— Зачем мне идти, — удивился Сергей Ефимович, — у меня своя специальность. А нельзя ли мне поговорить с этим слесарем? Как его фамилия?

— Не упомнила фамилии. А вот имя какое-то… Джон, что ли. Только сейчас нет его, кончил работу. А что у вас случилось?

Но тут Сергею пришлось положить трубку: поди объясни, что случилось. Пожалуй, самого за сумасшедшего примет.

— Придется подождать до понедельника, — раздумчиво сказал он.

— Почему обязательно до понедельника? — возразила жена, — они ведь дежурят круглосуточно. Как раз он, может быть… А, впрочем, прежде всего надо выгрести и выбросить эту гадость, — мыться же нельзя.

Но тут в разговор вмешалась Наташа. Она положила несколько камешков на ладонь и любовалась игрой света.

— Мам, в вдруг это настоящие бриллианты? Вроде того Шаха…

— Глупости!

— А ты посмотри.

Наташа ссыпала стекляшки обратно, оставила одну крупную, розоватую, округлую и поднесла ее матери на ладошке. Та полюбовалась прихотливым сиянием граней.

— Черт знает что! Хорошая имитация.

И на мгновение призадумалась.

— Знаете что? Схожу я к Петьке.

Петька — племянник, сын сестры. Живут они совсем близко. А он на последнем курсе ювелирного техникума.

— Но все-таки, кто это мог… — всё ещё пытался догадаться Сергей.

— Тебе виднее! — сердито сказала жена, — ты один дома был.

— Что тут возразишь? Хотя… и ничего не видно.

Софья Николаевна быстренько накинула плащ и вышла из дому. Наташа тоже быстро справилась с обеденной посудой и, крикнув «Я живо!», протопала мимо, наверно, к подружке, этажом ниже.

Софья Николаевна пришла скоро и какая-то сумрачная.

— Ну что?

— Да ничего. Петька как раз пришел из техникума. Взглянул, взял в руки, подошёл к окну и сразу:

— Какая там подделка! Самый настоящий бриллиант, да какая огранка! Наш мастер так нипочем не сделает!

И сердито добавила:

— Тут он задал вполне естественный вопрос: «Теть Сонь, где ты это купила? Да ещё наверное ой как дорого стоит!»

— Н-да! — вымолвил Сергей.

— Вот тебе и н-да! Не могла же я сказать, что дядя Сережа…

Тут уже и Сергей вспылил:

— Сколько раз повторять, что я в этом не виноват!

И помолчав минутку:

— Что ж ты ему?

— Первое, что пришло в голову: дяде Сереже от покойной матери досталось. Фамильная драгоценность. Не очень-то правдоподобно.

Сергей уже решительно снял трубку. На этот раз откликнулся мужской голос:

— Старший диспетчер слушает.

— Вот некстати сменились уже, — сказал Сергей, прикрыв рукой трубку, — сначала, что ли, начать.

И спросил в трубку:

— У вас там слесарь. Джон, кажется, по имени…

— Джин, — уточнил диспетчер, — только его сейчас нет.

— А когда будет?

— А чёрт его знает! Непутевый какой-то. А зачем он вам? Натворил что-нибудь? Да? Кто это говорит?

Сергею оставалось только опять положить трубку: что, в самом деле, ответить?

Он растерянно поглядел на жену.

— Вот что! — решительно заявила Софья Николаевна, — пойдем в милицию!

Тут в два удара звякнул музыкальный звонок. Сергей вздрогнул. Но это была всего лишь Наташа.

— Наташка! — сказал отец, — а ты Люсе сказала насчёт… ванны?

— Раньше надо было предупредить, — заметила Софья Николаевна.

— А её нет. Я забыла, что она в это время на музыку ходит. А что — нельзя?

— Пока не надо, — сказала мать, — а там видно будет.

Она положила в карман тот бриллиант, который носила к Петьке, и оба родителя направились в милицию — благо близко, всего через два дома. Поднялись на верхний этаж небольшого кирпичного двухэтажного здания, прошли по коридору в приёмную, по-казённому неуютную квадратную комнату, меблировку которой составляли только стулья вдоль стен. Тут, перед внутренним окошечком стоял представительный мужчина в хорошем костюме, с грустным лицом и беседовал с дежурным старшим лейтенантом. Вернее, беседовал старший лейтенант, а мужчина преимущественно отмалчивался.

— Что ж теперь ещё делать с вами, Михаил Васильевич? — говорил старший лейтенант, стараясь по возможности придать строгости своему высокому голосу, — ведь это уж в который раз. И каждый раз говорите — последний!

— Честно… честно говорю, — симпатичным баритоном сказал представительный мужчина.

— Честно! — с сомнением повторил офицер, — ну да уж идите домой. И помните — только из уважения к вашей супруге. Как только она вас…

Но представительный мужчина, не дослушав, уже быстро, хотя и не очень уверено отходил и когда повернулся, оказалось, что его хороший костюм спереди щедро измазан грязью.

«И где только он ухитрился в такую сухую погоду?»

А старший лейтенант уже спрашивал:

— А у вас что?

Подошли вдвоем к окошку, и Софья Николаевна вынула бриллиант.

— Находка? — равнодушно спросил старший лейтенант.

Она неуверенно кивнула.

— Хотите разыскать владельца?

Взял бриллиант, полюбовался.

— Отличная имитация. Пожалуй, не отличишь от настоящего. Да не такая уж это ценная вещь.

— Такая! — воскликнула Софья Николаевна. И неосторожно брякнула:

— Настоящий бриллиант, и у нас их полная ванна.

Старший лейтенант вытаращил глаза, и рука его непроизвольно потянулась к телефону. Но тут же отдернул её. Нет, не похожа на сумасшедшую эта стройная, на вид деловая женщина. И мужчина с ней такой же выдержанный.

Обращаясь уже к Сергею Ефимовичу, старший лейтенант спросил по возможности спокойно:

— Ну, хорошо, ванна. Но каким образом?

— Знаете что? — изо всех сил сдерживаясь, проговорила Софья Николаевна, — об этом потом, а пока помогите избавиться, сдать куда надо, мало ли что может случиться!

— А ведь она дело говорит, — подумал офицер, — ждать, действительно, нельзя — мало ли что… Если только верно…

И он снял трубку (правда, чуть помедлив) и произнёс твёрдым голосом:

— Товарищ полковник, простите, что домой… Нет, не ЧП, но ситуация такая… Словом: требует вашего присутствия. Да нет, говорю, не ЧП. Но такая ситуация. По телефону невозможно. Слушаю. Жду.

И супругам:

— Начальник отделения тоже рядом живёт. Уж я и не знаю как… Подождите его.

А сам занялся ещё одним приведённым пьяницей, молодым, и, зубастым.

— Я, товарищ старший лейтенант, сидел смирно.

— А матерщина?

— Это что, преступление?

— Это тебе судья скажет.

— Уж и судья!

Тут в приемную вошёл немолодой полковник и, сразу сориентировавшись, минуя пьяницу, обратился к супругам, не забыв представиться:

— Полковник Стрельников. Так что у вас случилось?

В его вежливом тоне улавливался оттенок недовольства: чего ради сорвали законный отдых? Сидят они тихо, спокойно, значит ничего же особенного…

Софья Николаевна молча подала ему бриллиант, он бегло взглянул:

— Красивая подделка. Ну, так что же? Нашли где-то?

Сергей, как в атаку бросился, выпалил:

— Настоящий! Нам целую ванну подбросили…

— Что, что?

Полковник с тревогой и любопытством вглядывался в их лица. Софья Николаевна с усиленным спокойствием сказала:

— Племянник-ювелир засвидетельствовал, что настоящий.

Полковник, разумеется, остолбенел. Но тотчас же проявил себя человеком находчивым и обстоятельным. В этой неправдоподобной и нелепой обстановке он сразу начал действовать инициативно и энергично. Прежде всего, спросил супругов:

— У вас кто-нибудь остался дома?

— Одна дочка, школьница.

— Какого класса?

— Шестого.

Полковник протянул трубку Софье Николаевне:

— Скажите ей, чтобы никуда не выходила и ни в коем случае никого не впускала. Мы сейчас придём.

Затем развернул карманный справочник, с которым никогда не расставался. Тут он на минуту, не больше, задумался.

— Гм… Рабочий день кончился. Ага! Демонстрационный зал Ювелирторга. Пожалуйста, дежурного милиционера. Алло, полковник Стрельников. По службе. Послушайте, старший сержант. Очень прошу вас — не приказываю — я хоть и старший по званию, но не ваш начальник. Мне крайне нужен домашний телефон эксперта Ювелирторга… Ну, какого удастся. Как можно скорее. И секретно. По телефону сказать не могу. Жду у телефона начальника N-ского отделения.

Затем набрал еще какой-то телефон и сделал не то распоряжения, не то указания. Тут был некий словесный шифр. Спросив адрес супругов Прохоровых, назвал его в трубку и на этом закончил разговор.

И тотчас же телефон зазвонил.

— Уже? Молодец! Даже главный! Отлично. Записываю. Спасибо. Сообщу вашему начальству о такой оперативности.

Набрал ещё один телефон.

— Лидия Львовна? Вас беспокоит начальник N-ского отделения милиции, полковник Стрельников. Ради бога простите. Нет, ничего не случилось. Телефон узнал в вашей организации. Если ЧП, то совершенно невероятное. Да, очень срочно. Вот адрес. Не прощаюсь. Ждем.

Из отделения вышла маленькая группа и направилась к дому, где жили Наташины родители. Одновременно с ними к дому подкатил грузовик. Из него ещё на ходу выбросили деревянные щиты, а как только он остановился, выскочили несколько мужчин в спецовках и стали устанавливать заграждения с красными фонариками.

— Это ещё что! — возмутилась Софья Николаевна, — только на днях закопали, и опять раскапывать! Работнички!

Наташа не сразу открыла на звонок, накинула цепочку и заглянула в глазок.

— Это мы, мы! — нетерпеливо воскликнула Софья Николаевна.

Стрельников представился Наташе как взрослой. И тут в дверь снова позвонили. Наташа вопросительно взглянула на Стрельникова, он утвердительно кивнул, глянул в глазок и поспешно отворил. Вошла моложавая женщина лет пятидесяти в строгом черном костюме, поздоровалась общим поклоном и сразу обратилась к Стрельникову:

— Ну что ж, я в вашем распоряжении.

Тот сразу понял, что означает «Ну что ж»: вежливое напоминание о том, что занятого человека, да притом женщину, у которой, конечно, и домашних дел невпроворот, неизвестно чего ради потревожили после работы. Что тут стряслось, почему именно она понадобилась?

— Дорогая Лидия Львовна, — совсем неофициально заговорил Стрельников, взяв её за обе руки. Она вроде бы не среагировала на эту развязность, но по лёгкому движению в лице заметно было, что её покоробило. — Умоляю, простите, — продолжал полковник, — Но тут такое… А, впрочем, ей Богу, чёрт его знает…

Он замялся, махнул рукой. Лидия Львовна неожиданно рассмеялась.

— И чёрт, и Бог — всё сразу. Так что у вас за чертовщина?

— Да ну, — сказал Стрельников. — посмотрите, а потом хоть казните, хоть милуйте.

Вошли в ванную, включили свет. Стеклянная россыпь буйно и многоцветно засверкала.

— Что это? — недовольным тоном спросила Лидия Львовна.

— Смотрите, — дрогнувшим голосом сказал Стрельников.

В ванной было тесновато, жильцы квартиры остановились на пороге. Наташа — дальше всех за открытой дверью. Стрельников стоял рядом с Лидией Львовной. Ей пришлось лишь слегка наклониться — ванна была наполнена доверху.

Стрельников внимательно смотрел на ее лицо.

Она небрежно, даже презрительно взяла сверху горсть стекляшек. Приподняла ладонь, чтобы лучше рассмотреть. Презрительное выражение сменилось недоумением. Она зачерпнула горсть камешков поглубже. Потом… Потом появилось выражение почти ужаса.

— Где вы это взяли? — сдавленным голосом спросила она.

— Мы не брали, — поправил было её Сергей Ефимович, но ответ его прозвучал нелепо. Не замечая этого, Лидия Львовна спросила:

— Откуда это?

— Не знаю, — ещё нелепее ответил Сергей.

— На… настоящие? — спросил Стрельников.

— Да.

— Все?

— По-видимому.

На одну только секунду все окаменели, кроме Наташи — на её лице выражалось живейшее любопытство, да и то не к содержимому ванны, а к забавной реакции взрослых на необычное явление.

Первым пришел в себя Стрельников. Он вынул карманную рацию и последовательно связался с различными людьми. Прежде всего, с заместителем начальника милиции Москвы (самого начальника не оказалось в Управлении). Результатом разговора оказалось поразительно быстро появление у подъезда милицейской машины, из которой высадился десант милиционеров. Затем он связался с министерством финансов и добился присылки машины с инкассатором Госбанка — именно добился, потому что долго не хотели верить в необходимость такой присылки: какие ценности? Кто сдает? Зачем инкассатор? И вообще — все это похоже не то на глупую шутку, не то на нелепую фантазию. Пожалуй, так бы и не поверили, если бы не Лидия Львовна — человек очень не безызвестный. И, скрипя сердцем, решили лучше рискнуть и направить инкассатора — в крайнем случае, окажутся в дураках, а вдруг, правда. Чушь какая-то…

Лидия Львовна спросила супругов:

— Вы все это хотите сдать?

— А что же, мне кашу из них варить? — возразила Софья Николаевна.

Теперь все смотрели на Лидию Львовну — она казалась как бы ополоумевшей — ей-то яснее всех была неправдоподобная ценность сокровища.

Закрытый полугрузовик не заставил себя долго ждать. Инкассатор — пожилой, собранный, но какой-то настороженный — неудивительно: ситуация-то какая — молча вошёл в ванную. И там он ничего не сказал, только:

— Ну!

— Мешки взяли? — спросила Лидия Львовна.

— А как же. Согласно указанию.

И положил на табурет несколько плотных кожаных мешков вроде тех, какие вынимают из почтовых ящиков с письмами.

Стрельников одобрительно кивнул:

— Что ж, будем грузить?

— Грузить я один буду, — сухо сказал инкассатор, — но прежде надо же составить акт о сдаче.

— А как его составишь сейчас? — усомнился Стрельников, — не каратами же их мерить.

Софья Николаевна побежала в кухню и притащила безмен.

— Нет уж, — возразил инкассатор, — эти безмены врут грамм на двести, а то и больше. Ладно, акт составим на месте. И чтобы все вы, — взглянул на Наташу, — чтоб все взрослые со мной поехали.

И добавил:

— Прошу подержать мешок.

Сергей Ефимович взял один из мешков, сдвинул в сторону замок и, растопырив руки, раскрыл широкий зев.

— Попрошу внимательно следить за мной — торжественно заявил инкассатор, зачерпнул горсть бриллиантов и приподнял на ладони, чтобы всем видно было.

— Да так мы до завтра не разделаемся, — возмутилась Софья Николаевна и принесла совок для мусора. Инкассатор скептически взглянул на него — а куда денешься — придется воспользоваться этим вульгарным приспособлением.

— Ладно, — вздохнул он, — взвесим на месте. Паспорта не забудьте взять.

Наташа весело смотрела, как сгребали бриллианты, переливавшиеся всеми цветами.

Через короткое время из подъезда вышли пятеро. Лидия Львовна села за руль своей «Волги» и взяла пассажирами Прохоровых и Стрельникова. В инкассаторский полугрузовик внесли мешки. А третьей покатила грузовая машина, в которую вскочили так и не начавшие работу землекопы, покидав туда же разобранное в минуту ограждение и вынимая спрятанное оружие.

— Неужто переезжают? — спросила сидевшая на скамейке старушка.

— А мебель? — резонно возразила сидевшая рядом с ней.

Не стоит рассказывать — читатель сам легко представит впечатление работников Госбанка, хоть они и были в некоторой степени предупреждены. Акт, конечно, составили, но и тут не обошлось без недоумений и затруднений. На месте уже застали и девушку — нотариуса, которую с дороги вызвал по рации Стрельникова — она так до конца и не вышла из охватившего её обалдения.

Наконец…

— Уф! — искренне воскликнула Софья Николаевна, — гора с плеч!

Перед тем как прощаться, Стрельников опустил руку в карман и нащупал какую-то горошину. Оказалось — тот бриллиант, который в качестве образца принесли в милицию. Он протянул его Софье Николаевне. Та инстинктивно отшатнулась.

— Берите, берите, — сказал полковник, — моя вина, простите, позабыл. Не переделывать же акт. Сохраните на память — или как…

Это «или как» вспомнилось ближайшей осенью. Незадолго до отъезда в санаторий Софья Николаевна обнаружила существенные недочеты в своей экипировке: оказались нужны новые туфли и вязаная кофточка. Решили реализовать тот самый бриллиант.

Когда Сергей Ефимович принес его в скупку, товаровед долго любовался редким камнем и, как показалось Сергею, слишком продолжительно вписывал в квитанцию его паспортные данные. Сергей почувствовал неловкость. «Неужели не настоящий? — подумалось ему, — не могла же ошибиться Лидия Львовна».

— Откуда у вас такая прелесть? — восхищенно спросил товаровед. Сергей замялся — не рассказывать же сначала неправдоподобную историю. Впрочем, товаровед тут же спохватился:

— Извините, нам не полагается задавать сдатчикам такие вопросы, раз нет подозрений.

— Это фамильная драгоценность, ещё с дедовских… — запоздало пробормотал Сергей.

Но товаровед уже не слушал его, заполняя ордер в кассу.

Ордер оказался на шесть тысяч рублей, и, после покрытия насущных потребностей, значительная сумма легла в сберкассу.

Тем как будто и кончилась эта странная история. Но она напомнила о себе еще через два месяца.

***

Однажды, морозным декабрьским вечером, позвонили по телефону и любезный мужской голос сказал:

— Мне необходимо повидать вас, Сергей Ефимович. Если вы свободны и не возражаете, я заехал бы к вам хоть сейчас. И, предупреждая вопрос:

— Вы меня не знаете, но меня направила к вам Мельникова.

— Я такой не знаю, — сказал Сергей.

Краткая пауза.

— Как не знаете? — изумился собеседник. А Лидия Львовна сказала…

— Лидия Львовна? Только тогда фамилию не называли, вроде бы не к чему было. Ну, конечно, помню. Что-то случилось?

— Больше того, что случилось тогда, ничего особенного… то есть… просто в связи с этим возник один любопытный вопрос.

— Что за вопрос? Да кто вы такой?

— Не беспокойтесь, Сергей Ефимович. Все расскажу лично. И много времени у вас не отниму.

Да и что там может быть такого? Имя Лидии Львовны — достаточная порука.

Вспомнив сильно эмоциональную реакцию жены на историю с бриллиантами и, учитывая, что сегодня после работы у нее заседание. Сергей Ефимович сказал вполне вежливо, хотя сдержанно:

— Я жду вас.

— Вот спасибо!

Минут через сорок вошел мужчина лет тридцати, гладко причёсанный, до лоска выбритый, одетый — на первый взгляд щеголевато, на второй — просто весьма аккуратно: костюм на нём — как вплавленный — но это только за счет стройной фигуры. Взгляд — вдумчивый и как бы с ироническим оттенком.

Он поздоровался очень вежливо, даже слегка церемонно, представился:

— Петр Мартынович Рождественский, следователь Угрозыска по особо важным делам.

Сергей Ефимович слегка насупился:

— Даже по особенно важным?

И затем:

— За нами ничего противо…

— Бога ради! И не только за вами, а, пожалуй, и вообще ни за кем. Но вместе с тем — ванна ваша не только особо интересует нас, но и невероятно важна.

— Да что ж мы стоим! — досадуя на свою невежливость, Сергей пододвинул посетителю стул и сел вслед за ним.

— Но согласитесь, — любезно проговорил следователь, — что, все-таки, надо же найти какое-то объяснение. И мне поручили.

— И что ж вы разъяснили? — с насмешливой улыбкой спросил Сергей Ефимович.

— Ровно ничего! Хотя почти полгода работал как… ну не знаю, как кто… По совету полковника Стрельникова начал с ДЭЗ. Вы же говорили — слесарь.

— Ну, ну?

— Ни черта не добился. Сказали — у них, действительно мимолётно появился слесарь со странной фамилией Джин.

— Имя или фамилия?

— И это не удалось выяснить. У них чудовищная текучесть. Да и, согласитесь, зачем выяснять? Надо быть сумасшедшим…

— Кому? Ему или тому, кто его разыскивает?

— Гм… Пожалуй, тому и другому.

— Но… вы же искали… Ах, извините!

— Ничего, — улыбнулся следователь. — Но, согласитесь, оставить всю эту странную ситуацию совсем без объяснения… Короче — мне поручили, хотя, очевидно, и не надеялись. И я, признаться, не надеялся — но я — человек служебный. И вот, наконец, недели две назад, подал рапорт…

— О невозможности?

— Да, за исчерпанием всех средств. И дело формально закрыли, сдали «на вечное хранение». Я и решил зайти, известить вас. Узнав об этом, совсем другая организация попросила меня передать вам…

Он вынул из бокового кармана плотный пакет и торжественно вручил Сергею Ефимовичу. Тот вынул из незапечатанного пакета тоже плотный сложенный лист бумаги и развернул. На листе с грифом министерства финансов выражалась глубокая благодарность семье Прохоровых за безвозмездную сдачу государству ценностей стоимостью… Увидев цифру, Сергей Ефимович прикрыл глаза, как от ослепительно-яркого солнечного света, и сложил лист.

Следователь сказал:

— Собственно говоря, ставился вопрос о выдаче вам вознаграждения.

— За что же?

— Ну как же… Согласно закону, обнаружившему и сдавшему какую-то утерянную ценность, полагается вознаграждение в размере определенного процента её стоимости — в советской валюте, разумеется.

— Но ведь тут никто ничего не терял.

— Так и возражали те, кто не соглашались. Но я, признаться, согласен с теми, кто были за вознаграждение.

— Избави Бог! — искренне воскликнул Сергей.

— Он услышал вашу просьбу, — заметил следователь — наверное, согласился с возражениями противников вознаграждения: раз, мол, вся эта куча оказалась в вашем распоряжении, а другого владельца не было, то вас следует считать не нашедшим, а владельцем, и ничто вам не мешало оставить себе любую часть или хоть все. Но я вижу здесь любопытный правовой казус и хочу написать дискуссионную статью в юридический журнал.

— Дело ваше, — сказал Сергей, — только мою фамилию не упоминайте.

— Разумеется, если вы возражаете.

— А интересно, — вдруг спросил Сергей, — а каково было бы ваше мнение, если бы вы оказались на нашем месте?

По-видимому, следователь ясно представил себе ванну в своей квартире, потому что лицо его приняло растерянное выражение.

— Знаете, что мне напомнила эта история, — сказал Сергей Ефимович, откровенно полюбовавшись смущением следователя, — не помню, где я читал, кажется, об Иване Андреевиче Крылове. Его спросили, завидует ли он кому-то, получившему колоссальное наследство…

— А тут не одним миллионом пахнет, — перебил следователь.

— Тем более. Крылов ответил, что не завидует. Это, сказал он, все равно, что предложить человеку укрыться сразу дюжиной одеял. Только лишнее неудобство. Так это ещё когда был разговор. Ну, а статью, конечно, можете написать. Почему не поспорить… Теоретически.

Москва, 1991 год

Публикацию подготовил Виктор Буря

http://fantlab.ru/work441577